Хроники Чернолесья VIII Жрица

Жрица

Глава 1

Лиловый закат догорал.
Пологие холмы, покрытые дремучим лесом, постепенно становились круче, вздымались, напирали друг на друга, словно окаменевшие гигантские волны, натолкнувшись на непреодолимую преграду, внезапно застыли у подножия исполинских утесов и острых скал кряжа Ваджайских гор.
Деревья в золоте и багрянце осенней листвы замерли в предвкушении…
Ветер стих. Тишина разлилась над безлюдным краем.
Вечер неспешно отступал, ведя за руку чародейку Ночь.
На берегу большого причудливо изогнутого озера возвышалась одинокая серая скала. Словно, чья-то гигантская рука вырвала огромный кусок горы из видневшегося вдали кряжа и закинула острый обломок далеко в оцепеневшие волны бескрайнего лесного океана.
Серые крепостные стены вырастали из самих недр этой скалы, вздымающейся над холмами, точно исполинский каменный перст. Белоснежный замок за массивной оградой блистал в сиреневых лучах закатного светила и казался необыкновенной драгоценной шкатулкой. На фоне постепенно темнеющего неба четко вырисовывались его башни с каменным кружевом крыш, изящные мосты-арки с круто выгнутыми спинами. Переходы со стройными колоннами, увитыми лианами с усыпавшими их яркими искрами белоснежных цветов.
Астра – холодное белое светило, окруженное двойным кольцом сияющего голубоватого света, закатилась.
В одном из окон замка мелькнул тонкий лучик света и погас. Бесшумно отворилась дверь, ведущая на балкон, огороженный ажурными коваными перилами. Из глубокой тени комнаты показался высокий стройный мужчина с гитарой в руках. Он медленно обвел взглядом лес, озеро, посмотрел на почти утонувшие во мраке горы и, вздохнув, боком присел на перила. Его длинные нервные пальцы левой руки нежно обхватили тонкий гриф гитары, пальцы правой бережно коснулись ее струн, извлекая сладкозвучный перезвон.
Мужчина замер на мгновение, вспоминая что-то далекое и печальное, а потом над притихшим лесом и озером разлилась неожиданно страстная мелодия.
Гитара пела, и в ее живом голосе слышался гулкий бой мужского сердца, изнывающего от любовной тоски, и горячечный жар его нетерпения, и лихорадочный озноб ожидания; зов крови и метание измученной души…
… Звонкий и почти агрессивный аккорд баррэ – ответный порыв желанной, и взмах ресниц, и смерч летящих навстречу чувств.
В ночной тиши звучала мелодия любви, а в ней: и стон – как вскрик, и вздох – как сладострастный всхлип. Распалось небо тысячью огней и губ касанье – огненный рассвет. И дрожь … беспамятство на миг, и страсти свет в глазах полураскрытых; и тайна жизни, разделенная меж ними, и нежность ослабевших рук …
Все замерло: и озеро, и лес, на миг закат остановился, и две близняшки – две луны холодными губами припали страстно к Черному утесу.
Прелестные озерные нимфы, выплывшие из зарослей рогоза и белокрыльника под бледный свет Калли и Налли, склонив головы, мечтательно внимали музыке страсти. Их подруги дриады, покинув стволы прибрежных деревьев, уселись на гибкие качающиеся ветви серебристых ив и заворожено вслушивались в звенящий перебор гитарных струн.
А гитара еще раз печально вздохнула и затихла, утомленно прижавшись к сильному телу мужчины.
- Понятно, почему все женщины Империи грезят о тебе. Ты даже бездушную гитару способен превратить в пылкую любовницу, – послышалось чуть ироничное из глубины темной комнаты.
Мужчина грустно усмехнулся:
- Владение тонкостями искусства любви, мой друг, еще не есть сама любовь. Зачем ты пришел?
- Ты нужен отцу.
Из сумрака комнаты выступил высокий молодой человек. Его пышные и волнистые волосы цвета золотого ореха были забраны на затылке тонкой тесьмой. Дальше они переходили в тяжелую толстую косу, уложенную тремя длинными кольцами по спине и скрепленными золотой приколкой в виде когтистой лапы дракона. Его наряд состоял из черных облегающих брюк и белоснежной сорочки с широкими рукавами, прихваченными на тонких, но сильных запястьях манжетами с золотым узором. Поверх сорочки – короткая золотистая туника, стянутая на поясе широким поясом, на котором висели ножны тонкого меча и длинного кинжала.
- Брат … что-то случилось, но отец ничего не объяснил, посылая за тобой. Тебе необходимо вернуться в столицу, – в голосе молодого человека чувствовалась тревога и ожидание.
- Тарелий …
- Я знаю, Эвлонд, ты не хочешь возвращаться, но если отец настаивает, значит, никто кроме тебя не сможет разобраться в проблемах Империи. Говорю же – что-то происходит. У отца весь день пробыл Верховный жрец, а это уже само по себе необычно.
Эвлонд нехотя поднялся с перил. Гитара тихо и жалобно тренькнула струной, словно робко просила остаться.
- Хорошо, я возвращаюсь. Жди здесь.
Через несколько минут он вернулся на балкон в таком же придворном наряде, что и у младшего брата. Его заплетенные в длинную косу волосы такого же золотисто-орехового цвета, но с пробивающимися более темными почти каштановыми прядями, тоже были уложены в кольца на спине. Шитая золотом туника туго обтягивала широкие плечи и тонкую талию.
- Я готов.
Открылся темный провал портала, и братья одновременно шагнули в его мглу.
Из-за высокого ажурного парапета на крыше замка, как раз напротив балкона, показался темный призрак человека, он блеснул красными глазами, и … бросился с крыши, превратившись в воздухе в черный дым.
***

Столица встретила Эвлонда привычным шумом и блеском. По улицам сновали прохожие, проносились со своими легкими одно и двухместными повозками быстроногие астиаты – огромные нелетающие птицы. Тянули громоздкие кареты мощные сорги – крупные широкомордые животные, напоминающие равнинных носорогов.
На центральной площади уже украшенной к единственному официальному государственному празднику Империи – воцарения на престоле рода Огненных Драконов, – прогуливались представители всех народов их огромной державы.
Чинно шествовали в сопровождении мужей и детей загадочные и надменные темные эльфийки-дроу в своих неизменно широких плащах цвета полуночи. В одеждах цвета полудня раскрепощено веселились их более приветливые сородичи – светлые эльфы.
Полулюди, гномы, орки, гоблины, кентавры, а с ними и полукровки всех мастей, произошедшие вследствие межрасовых смешений, не обременяясь высокородным чванством, беззаботно проводили время в предвкушении праздника, находя себе развлечение по душе. С ними веселилось еще множество других жителей империи получивших во время правления Справедливейшего и Мудрейшего императора Эвтелия Тавери равные права.
Метаморфы и анимаги, эти непревзойденные виртуозы иллюзий и мастера исскуств магии, держались немного в стороне от основной массы отдыхающих, но так же не отказывали себе в удовольствии пропустить рюмку другую в теплой компании друзей и единомышленников.
До прихода в этот мир Огненных драконов все эти народы вели между собой постоянные кровопролитные войны за территории, чистокровных людей, женщин и еще бог весть по каким причинам. Но под железной рукой деда нынешнего императора, стремительно и победоносно подчинившего себе многочисленные государства единственного континента этого мира, возникла великая и грозная Империя. Тогда же прекратились все и конфликты. Для всех настали времена долгожданного мира и благоденствия.
И нынче в столицу с каждым днем прибывало все больше народа – в этом году на празднике должно состояться событие, пропустить которое не мог позволить себе ни один уважающий себя житель Империи.
В воздухе над столицей то и дело проносились разноцветные верховые драконы, спешно развозящие пассажиров и маленькие юркие крылатые ящерки – дрэйвы, исполняющие роль почтальонов и посыльных.
Но самыми красивыми и грациозными среди летающих существ были, конечно же, белоснежные крылатые кони – лиэры, на которых летали лишь представители высшей аристократии и богачи, да сородичи лиэров – черные и могучие киэры, которыми владели только Высшие вампиры.
Порталами же мгновенного перемещения пользовались единственно члены императорской семьи, поскольку только они могли тратить на это свою огненную магическую энергию без плачевных для себя последствий.
Майэра сверкала в разноцветных лучах магических прожекторов, блистала витринами магазинов, ее улицы освещались висевшими прямо в воздухе небольшими фонарями, похожими на зажженные декоративные свечи. Окна двух и трехэтажных домов простых горожан и шикарных многоэтажных особняков зажиточных граждан Империи сияли ярким светом.
Вечер, хоть и поздний, – время праздности и веселых развлечений. В многочисленных скверах и тенистых парках резвилась молодежь. Нелюди катались на каруселях или плавали в лодках по извилистым и заросшим по берегам прудам.
Из открытых дверей и окон бесчисленных кафе и кабачков, расставивших легкие столики прямо на широких тротуарах, доносились ароматные запахи.
Но Эвлонд лишь мельком взглянул на город и равнодушно отвернулся. Суета столичной жизни по большей части раздражала его, а иногда и вовсе претила своей кричащей навязчивостью.
Принц открыл портал не прямо в кабинет отца-императора, а на плоскую крышу портальной башни. Она предназначалась для перемещения высокородных гостей и послов от правителей-соседей из сопредельных миров и местных государств, расположенных на архипелагах, больших и малых островах, раскиданных по единому мировому океану. Отсюда открывался великолепный вид на столицу. Да и сам дворцовый комплекс с огромным парком представал перед зрителями во всем своем великолепии и мощи, как и было задумано, дабы произвести на гостей должное впечатление.
Тарелий понял намерение брата и лишь усмехнулся про себя. Эвлонд – прекрасный эмпант. Он хотел по разлившимся по дворцу эмоциям придворных и слуг разобраться насколько серьезна ситуация, из-за которой отец призвал его из добровольного заточения.
Спустившись с портальной площадки, братья быстрым шагом прошли по длинному коридору, пустынному и не отличавшемуся ярким убранством – этот проход использовался только в служебном порядке.
Эвлонд открылся, впуская в сознание резкие и кричащие потоки бесчисленных эмоций всех присутствующих в этот момент в замке. Незаметно коснулся каждого, проверил и отступил, закрываясь, – замок-дворец жил своей обыденной жизнью. Обитателей ничего не тревожило сверх меры. Обычные настроения, переживания и радости. Из всей этой вопящей какофонии только два потока были окрашены красным цветом тревоги и шли они из кабинета императора.
Значит, все неприятности держатся в строжайшем секрете. Или отец все же схитрил, вызывая его для неприятного разговора? Тогда понятна и его тревога: старший сын и наследник не тот человек, с которым можно поступать, как вздумается. Он всегда умел настоять на своем.
Эвлонд внутренне напрягся: ему вовсе не хотелось вступать с отцом в очередную полемику по поводу поведения леди Аэсты, даже если эта дама приходится дочерью самого лорда Ррона, главы клана ночных охотников – первородных и чистокровных вампиров. Она преступила все мыслимые и немыслимые границы, напустив на него чары суккуба, что является непростительным по отношению к члену императорской семьи.
Ему пришлось изрядно потрудиться, прежде чем он смог выжечь из своего сознания искусственно наведенную страсть к этой чрезмерно предприимчивой особе. И его нежелание появляться какое-то время во дворце вполне объяснимо: слишком много энергии это отняло. Он еще не успел полностью восстановиться. Показывать же придворным свою слабость наследник трона не хотел.
Вызов императора был не официальным, и Эвлонд опасался, что тот вновь начнет разговор о возвращении в столицу леди Ррон, на чем настаивал ее отец, занимающий весьма высокий пост главы тайной службы Империи и особого отряда всевидящих и неусыпных аргусов. С таким сильным и непредсказуемым союзником приходилось считаться. Вампиры были непревзойденными сыщиками и следопытами. От них еще ни кому удавалось скрыться. Они шли по следу до победного конца, и время для них не имело значения. Но они так же были крайне независимы и чрезмерно горды. Размолвка с кланом первородных вампиров могла дорого стоить Империи.
Братья подошли к кабинету императора и стражник-дроу открыл перед ними тяжелые двери. Эвлонд вошел стремительно, не сбавляя шага, и остановился, словно наткнулся на невидимую стену. За те пару недель, что он провел в своем замке, отец сильно изменился. В его темно-каштановых с золотым проблеском волосах появились черные пряди – признак физического старения и увядания магической силы повелителя. Бледное от природы лицо осунулось, под глазами залегли глубокие тени, уголки упрямо стиснутых губ скорбно опустились.
Эвлонд был потрясен!
Император тоже внимательно вглядывался в лицо своего старшего сына и наследника. В прическе Эвлонда он увидел появившиеся тонкие каштановые прядки, которые непривычно ярко выделялись на фоне пышной, слегка вьющейся золотистой шапки волос, переходящих в косу, – видимо сыну в последние дни тоже пришлось нелегко.
И без того рельефные и мужественные черты его красивого лица еще больше заострились, делая старше. Медово-янтарные глаза потемнели и глядели строже. Благородная бледность, присущая только драконам императорской семьи, стала еще более заметной.
Снятие вампирских чар, несомненно, далось сыну не просто.
Император невольно сравнил стоявших перед ним сыновей. При разительном, на первый взгляд, сходстве, они все же отличались друг от друга. Почти неприметно. Если у Эвлонда губы большого рта были тонкими с плавным изгибом, что свидетельствовало об уме, упорстве, благородстве, то у Тарелия они были немного мягче и сочнее, как у более разговорчивого, живого, темпераментного и чувственного. Взгляд больших ярких глаз указывал и на разницу их характеров. Эвлонд смотрел на окружающих серьезно, внимательно. Тарелий вызывающе и слегка иронично.
Эвлонд и Тарелий поприветствовали императора, преклонив перед ним колено и прижав раскрытую ладонь правой руки к сердцу.
- Я рад, что ты вернулся, Эвлонд, – устало произнес император и протянул руку для благословения.
Сыны, по очереди подошли и коснулись губами огромного красного с золотым отливом янтаря, вставленного в перстень повелителя.
- Что произошло, пока я отсутствовал? – спросил Эвлонд, вглядываясь в глаза отца.
- Проходи, садись, – император махнул рукой в сторону кресел, стоявших напротив небольшого столика, выточенного из монолитной глыбы хризолита, и туманно добавил, – Варис сейчас все покажет, и … надеюсь, объяснит, что произошло.
Из неприметной двери в глубине кабинета вышел Верховный жрец в черном просторном балахоне. Его волосы, так же уложенные в три заплетенных косой кольца почти касались пола. И были они уже совершенно черными, только несколько ярко-золотых прядей тянулись от висков к затылку и терялись в плетении кос.
Эвлонд отметил, что глаза Вариса цвета красного золота были воспаленными и утомленными, значит, жрецу пришлось несколько часов подряд вглядываться в мерцающие блики магических зеркал, выискивая следы какого-то еще неизвестного ему врага.
Коротко кивнув в знак приветствия, жрец установил на столике, стоящем перед креслами, магический шар, переливающийся голубоватым дымком.
- Это мы получили сегодня утром, – проскрипел он хриплым старческим голосом. – Послание от Ррона. – Уточнил он.
Эвлонд раздраженно сложил руки на груди и гневно взглянул на отца, собираясь сообщить, что не расположен выслушивать очередное оправдание вампиров.
- Та-ак … полагаю, я здесь лишний, – тут же попытался ретироваться Тарелий, сообразив, что дело пахнет скандалом.
Отец и старший брат отличались изрядным упрямством и, хотя могли поступиться им в интересах государства, но не в отношении собственной жизни. Эвлонд тот вообще не терпел ничьего вмешательства в личные дела.
- Останься, – твердо заявил отец, – это дело государственной важности.
Тарелий ошеломленно замер на месте, а Эвлонд удивленно приподнял бровь. Тарелий в силу возраста еще не имел права присутствовать на секретных совещаниях. Ведь он еще даже не прошел посвящения и не принес клятвы верности. Так что заявление императора было, мягко говоря, незаконным.
Тарелий растерянно взглянул на жреца.
- Подойди, – проскрипел старик, – встань на колени и склони голову.
Тарелий повиновался.
Жрец возложил на его голову руки, блеснула золотая молния, и огненный смерч охватил на мгновение тело молодого дракона. Когда вихрь улегся, на теле Тарелия еще были видны алые знаки рода Огненных драконов, но вскоре они померкли и исчезли, впитавшись в бледную кожу лица и рук.
Этот обряд должен был пройти только через два дня во время государственного праздника. Его следовало проводить в торжественной обстановке, в присутствии всей жреческой коллегии, при большом скоплении почетных гостей и граждан Империи. Празднества должны были продлиться несколько дней, и Тарелий с нетерпением ждал этого дня. Поэтому он никак не рассчитывал, что его посвящение пройдет так скоротечно и буднично. Хотелось даже как-то оскорбиться по этому поводу, но он, взглянув на встревоженного отца и сердитого брата, отложил обиду до лучших времен.
Далее Тарелий был обязан произнести клятву верности государю и Империи, что он и сделал незамедлительно, произнеся заветные слова хриплым от неожиданности, удивления и оскорбления голосом.
- Все настолько серьезно? – хмуро спросил Эвлонд.
- Суди сам, – ответил жрец и коснулся шара магическим лучом, выпущенным из указательного пальца.
Тарелий поднялся с колен и угрюмо уставился на шар, дым в котором стал постепенно светлеть, открывая взору наблюдателей неясную пока картинку. На него уже никто не обращал внимания, что еще больше задевало его.
«Поздравления и подарки, видимо, получу не скоро», – грустно усмехнулся он про себя.
Шар, между тем, значительно увеличился в размерах. В его посветлевших недрах появилось изображение комнаты, вся обстановка которой была выполнена в соответствии с вампирскими вкусами. Черно-красная обивка старинной мебели гармонировала с тяжелыми занавесями узких арочных окон и древних гобеленов, выдержанных в таких же темных тонах. Большие черные свечи, горевшие в двух высоких напольных подсвечниках, скорее подчеркивали полутьму, скопившуюся по углам, чем освещали помещение. Вампиры не нуждались в свете и свечи являлись лишь декоративным предметом интерьера, привносившим в него некое романтическое и интимное настроение.
Эвлонд упрямо сжал губы: он узнал будуар Аэсты. Что такого серьезного могла сообщить эта женщина в свое оправдание, что так заинтересовало императора и жреца? В конце концов, это его сугубо личное дело! Женщина, к которой он не так давно относился лучше, чем ко многим другим добивавшимся его внимания, повела себя непростительно. Он удалил ее из своего круга. Что еще в этом может быть непонятного и занимательного? Не хватало еще, чтобы император и жрец бесцеремонно вторгались в его личную жизнь и разбирали его интимные проблемы.
Тем временем картинка полностью проявилась, и они увидели лорда Ррона, который в бешенстве вышагивал по комнате. Дверь отворилась и в будуар стремительно вошла леди Аэста. Тонкая ткань ее обманчиво закрытого платья не скрывала ни единого обольстительного изгиба высокого стройного тела. Черные волосы струящимся водопадом лежали на плечах и спине, глаза горели яростным огнем. На ее потрясающе красивом лице не было и следа раскаяния, наоборот, оно пылало яростью и возмущением.
Ррон попытался что-то сказать, но дочь вскинула руку, призывая его к молчанию.
- Прежде, чем вы начнете свою гневную речь, отец, позвольте мне кое-что пояснить, – не терпящим возражения тоном произнесла она. – Во-первых, я не глупая юная девица, от избытка чувств решившаяся наложить любовные чары на мужчину, дабы он от меня не сбежал! Я, хвала Лолле, еще в состоянии сама удержать любимого подле себя, что и доказала будучи единственной женщиной милорда Тавери на протяжении почти двух лет. Эвлонд не тот человек, с которым проходят подобные шутки, и я это прекрасно осознала, имея возможность близко изучить его характер и привычки. Зачем, скажите, мне рисковать его расположением, если он и не собирался от меня отказываться?
Во-вторых, то, что произошло в нашу последнюю ночь, никак не вяжется с обычным поведением милорда.
Леди Аэста подошла к отцу и слегка оттянула упругую ткань высокого ворота. По всей шее и груди стали видны следы укусов, кроваво-синих засосов и сильных ожогов.
- Стынь кроме-е-ешная! – присвистнул Тарелий. – Брат, да у тебя проблемы с самоконтролем.
Эвлонд с ужасом смотрел на то, что, как оказалось, сотворил, хотя ничего подобного не помнил.
Лорд отшатнулся от дочери и, гневно сверкнув глазами, сжал кулаки.
- Я убью его, – прошипел он, выставляя напоказ клыки.
Но леди Аэста вновь подняла руку, останавливая отца.
- Я не для того оставила эти отметины, чтобы подвигнуть вас на месть, лорд Ррон, – холодно проговорила она. С ее кожи стремительно исчезали все признаки необузданной страсти любовника. – Это, как я вам только что сказала, не похоже на милорда. Вы понимаете, что это значит?
Лорд Ррон внимательно посмотрел на дочь.
- Ты хочешь сказать, что …
- Мало кто знает, но милорд Тавери настолько заботится о своих женщинах, что в первую же ночь дарит временной избраннице каплю своей крови. Так он связывает ее и себя, чтобы всегда иметь возможность прийти ей на помощь. И даже расставаясь, милорд никогда не лишает бывших любовниц своего покровительства.
- Ты с ума сошел, – вновь прошептал потрясенный Тарелий. – Так себя подставить! Это же полный … в общем ты понял.
Эвлонд хмуро молчал. Император сурово сжимал зубы, крылья его тонкого носа трепетали от едва сдерживаемого гнева.
Вампир изумленно поднял бровь:
- Это значит, что у тебя тоже была его кровь?! И ты …
- Не спешите с выводами, отец, – прервала его Аэста и, потянув за цепочку, достала из-за корсажа крохотный медальон в виде капельки. – Его кровь со мной. Но теперь вы понимаете, что я пыталась вам сказать? Он в опасности! Кто-то начал на него охоту. Отец, найдите эту тварь! Пусть я больше никогда не вернусь к Эвлонду, но я должна знать, что ему ничего не грозит!
- Ты думаешь, это кто-то из его бывших? – спросил вампир совершенно другим тоном.
Теперь в его глазах горел профессиональный интерес. Он брал след.
- Нет. Вопреки досужим сплетням у него было не так много женщин, как говорят, и он очень разборчив в своих связях, потому что милорд ни за что не оскорбит женщину недостойной соперницей. Расставаясь, он никогда не устраивает безобразных разбирательств. Просто однажды утром бывшая возлюбленная получает черную розу и шкатулку с драгоценностями. Более того, он ни в коем случае не выдаст имя отставленной пассии. И Эвлонд ни под каким видом не дает повода любовнице надеяться на что-то большее. Так что причин для обид нет ни у кого.
- Выходит, кто-то знал, что для вампирских чар необходима кровь жертвы и постарался достать ее, – негодующе проговорил лорд. – К тому же он сделал так, чтобы подозрение пало на тебя.
- И чары эти – страсть, – в тон ему добавила Аэста. – И это были не просто заклинания на непреодолимое влечение. Обрати внимание на совершенно неадекватное поведение милорда. В простое, по сути, любовное заклинание была вплетена темная энергия проклятия, которое и усилило вожделение многократно, довела до неистовости и потери контроля. Но после … он даже не дождался утра, как делал это обычно, ушел, не сказав ни слова, словно чужой – это тоже не в его привычках.
- Кому-то было выгодно нас рассорить. Ведь он знал, что я не прощу такое к тебе отношение и брошу вызов.
- Совершенно верно.
Шар медленно сжался и потух. В кабинете повисла гнетущая тишина.
- Этой записи можно верить? – с трудом проговаривая слова, спросил Тарелий.
- Вполне, – ответил жрец, – я сам списал ее с памяти призрака, которого прислал лорд Ррон.
- Они пожертвовали призраком своего родственника?! – не веря услышанному, воскликнул неугомонный Тарелий.
- Леди Аэста, по-видимому, прислала призрак своей горничной, которая погибла, спасая ее во время пожара. Леди в то время была еще младенцем, – глухо ответил ему Эвлонд.
- Ты ничего не хочешь объяснить? – подал наконец голос император.
- Нет.
- Но ты понимаешь, надеюсь, что означают ожоги на теле этой женщины?
- Не совсем, – признался Эвлонд.
- То есть ты не помнишь, как истязал леди Ррон? Свечи, там, магический луч из пальца или еще какая-нибудь штуковина? – Тарелий неопределенно покрутил рукой в воздухе. – Странно, никогда не замечал за тобой садистских наклонностей. – Он изучающее воззрился на брата, как будто заново открывал его привычки. – Хотя … помнится в детстве, ты здорово надо мной издевался. – Задумчиво протянул он.
- Будь серьезней! – одернул его император и кивнул жрецу. – Рассказывай.
Варис откинулся в глубину кресла, сложил перед собой пальцы и задумался на мгновение.
- Как вы знаете из истории рода Огненных драконов, мы пришли в этот мир десять тысяч лет назад. Но правда, по которой наш род был вынужден покинуть родной мир, никогда не была раскрыта до конца. Сегодня, по-видимому, пришло время сделать это.
Так получилось, что мы с императором являемся единственными, кто помнит то время. Мы последние из тех, кто вылупился из каменных яиц, после прихода Огненных в этот мир. Память предков передалась нам, и мы видели наш прежний мир через их воспоминания.
- Как это?! – не сдержал изумленного возгласа Тарелий. – Буквально … из яиц?!
Жрец грустно усмехнулся:
- В прямом смысле этого слова.
- Уф-ф! – выдохнул Тарелий и посмотрел на не менее изумленного Эвлонда.
Но старший брат мог лучше контролировать свои эмоции, хотя по его округлившимся глазам было видно, что и ему это удалось с большим трудом.
- Наш родной мир, в отличие от этого, являет собой одну сплошную пустыню, – продолжил рассказ жрец. – Там есть горы и равнины, высокогорные, ровные как стол, плато и изрезанные холмами плоскогорья, но там нет морей, озер и рек. Вся вода находится глубоко под землей, в пещерах и бездонных карстовых провалах. Поэтому там нет и растений, растущих на поверхности планеты. Три беспощадных звезды-светила иссушают почву днем и два не менее жестоких спутника охлаждают ее до сильного мороза ночью.
- Но там есть жизнь, полная своего сурового очарования, – вдруг печально произнес император. – Вечером, на закате, и утром, на рассвете, драконы вылетали из пещер и носились над бескрайними пустынными просторами. Быстроногие орлены и грациозные ларни, выходили из укрытий и нежились под еще неяркими лучами светил. Ширококрылые орданы, соперничали с нами в быстроте полета. И всем этим миром правил великий и справедливый род Огненных драконов. Наш род!
- Да, – согласился с ним жрец. – Я помню.
- Огненные умели летать? Невероятно! … Но что же случилось с вашим миром? – спросил Тарелий.
- Пришла она! – непонятно ответил император, и жрец согласился, кивнув.
- Кто? – вмешался в разговор Эвлонд.
- Черная Дева, – ответил жрец.
- Ведьма? – переспросил Эвлонд.
- Это была не просто ведьма, – задумчиво проговорил Варис. – Она была человеком и самой королевой интриг и коварства.
- Чего же она хотела? – удивился Тарелий.
- Чего хотят самовлюбленные натуры? Как обычно: власти и поклонения, восхищения и вседозволенности, – усмехнулся император.
- У нее получилось? – Тарелий.
- Ну, мы же здесь, – жрец.
- И? …
- Значит, получилось, – подвел итог Эвлонд.
- Род Огненных драконов был вынужден спасаться, опороченный ведьмой. На престол взошел слабый и безвольный Эварод из рода Полуденных драконов, которым она манипулировала, как хотела, – продолжил Варис. – Но нашим предкам несказанно повезло. Из неведомых глубин вселенной явилась маленькая девочка – Саэнна Бьянн Деаргет. Магиня, открывшая тропы между мирами. Огненные искали подходящий для жизни дом – она помогла им, сама того не ведая. Они нашли его здесь, в этом мире.
- И как это связано со мной? – нетерпеливо спросил Эвлонд.
Жрец и император переглянулись.
- Дело в том, что этот мир не совсем подходил Огненным по нескольким причинам, – осторожно ответил жрец – вы, наверное, обратили внимание, каким был наш прежний мир? Там была пустыня – жаркая днем и холодная ночью. А здесь была постоянная изнуряющая стужа – царство вечной зимы. Континент был сплошной холодной и заснеженной пустыней. Только в прибрежных районах да на островах и архипелагах, омываемых теплыми течениями, существовала скудная жизнь, да и то их обитатели вели между собой бесконечные сражения.
Так вот … перед побегом вашему прадеду удалось захватить в плен Эвстадия – старшего сына и наследника Эварода. Он тогда был еще совсем молодым, но уже достаточно сильным магом.
- К тому же его мать была черной ведьмой, обладающей таинственной магией людей, связанной с природой, – вставил слово император. – И нашим предкам пришлось заставить его преобразовать этот мир под более привычные к нашему климату параметры. Но внезапно во время этого рискованного эксперимента произошел неконтролируемый выброс магической энергии. Это привело к сильному и неожиданному изменению природы, животного мира и даже магических способностей многих существ, живших здесь до нашего появления.
Огненным драконам и Эвстадию при помощи жриц храма Холодного Пламени пришлось спешно выправлять положение. Природная магия Полуденных – стихия дневных светил, тогда как у нас сильна огненная стихия, берущая силу из кипящих недр планеты. Поэтому объединив магию двух драконьих родов и загадочную непонятную магию жриц, они создали некий баланс, который приостановил процесс изменений. Сила трех магий была заключена в Камне Равновесия. Он, как известно, находится в храме Холодного Пламени посреди первозданной пустыни этого мира, сохранившейся в самом центре континента.
- Но за это жрицы храма (в то время культ светила Астры и его жриц играл доминирующую роль в жизни местного сообщества) потребовали плату …
- И предки принесли Эвстадия в жертву?! – воскликнул догадливый Тарелий.
- Ну … не совсем в жертву … Эвстадий долго жил в пещерах под храмом весталок, занимался научными исследованиями, его изредка навещали, – неуверенно протянул жрец.
- И причем здесь я? – снова спросил Эвлонд.
- Было пророчество: «Когда род Огненного Дракона вернет себе природную силу и облик, Камень Равновесия утратит былое могущество и будет разбит. Этот мир возвратит свой первоначальный вид и настанет крах Империи», – ответил ему жрец.
В кабинете опять на несколько минут повисла гнетущая тишина.
- И вы полагаете, что сила древних араитов возвращается через меня? – Эвлонд недоверчиво взглянул на жреца.
- Драконы не могли контролировать свою огненную стихию, занимаясь любовью. В огне пылали и он, и она. Так зарождались дети, яйца драконов созревали лишь подле жара магматических озер и сами драконы рождались из яиц только в их пламени, – пояснил Верис. – И то, что ты оставил ожоги на теле леди Аэсты, может указывать на пробуждение силы нашего рода.
- Но есть и вторая часть пророчества, – произнес император: – «Только истинный дракон и хранительница, объединив усилия, способны сохранить Камень Равновесия от разрушения. И лишь чистокровный дракон и истая жрица Холодного Пламени смогут опустить камень в сердце планеты, отдав при этом всю свою жизненную силу, и тогда уже ничто не нарушит равновесия этого мира».
- И вы полагаете, что я и есть тот истинный дракон из всех ныне живущих араитов, способный укротить жрицу и уберечь камень? – с сомнением спросил Эвлонд. – Насколько мне известно, из прошлого мира пришло триста семей. Так почему же я?
- Ничто не указывает на возрождение первородной магической энергии в других драконах. В прежнем мире их кровь была столь сильна, что могла перебороть любое смешение. Дети всегда рождались чистокровными. Но здесь мы потеряли и это преимущество, наши потомки навсегда остаются полукровками, – Варис запнулся на мгновение и продолжил: – Хотя в том мире было не так уж и много существ, с которыми могли породниться драконы. И одним их таких народов были люди. Мало кто из араитов мог устоять перед обаянием человека …. Правда драконам, как я говорил ранее, ради таких смешанных браков приходилось на время изменять свой облик, принимая человеческое обличие. Но именно поэтому наши предки и смогли перейти в этот мир, хотя и лишились возможности возвращать себе истинный облик.
- В том мире драконы были бессмертными, но в этом они хоть и живут помногу тысяч лет, все же умирают от старости, исчерпав свои магические и жизненные силы, – поддержал жреца император. – А их потомки давно превратились в полукровок и не смогут совладать ни с хранительницей, ни с камнем. На сегодняшний день только мы с Варесом, да еще вы с Тарелием единственные чистокровные драконы, потому что ваша мать была последней из настоящих драконов. В тебе, Эвлонд, пробуждается наша первородная сила, и я не знаю радоваться или огорчатся по этому поводу.
- То есть и мы вылупились из яиц?! – потрясенно воскликнул Тарелий. – Мохнатый Граг!
- Нет, вы родились по законам этого мира, – успокоил его отец. – Но … вы были рождены в плотной оболочке.
- Мне придется отправиться в храм Холодного Пламени? – мрачно спросил Эвлонд.
- Мне жаль, – искренне проговорил Эвтелий, печально глядя на старшего сына. – Но другого выхода я не вижу. Тарелий еще слишком молод, он родился на пятнадцать веков позже тебя. Его оболочка была намного тоньше и прозрачней твоей. Я не уверен, что его сила вообще когда-нибудь пробудится. Этот мир по-прежнему поглощает нашу энергию.
- А что значит отдать всю жизненную энергию? Брат должен погибнуть? – возмутился Тарелий. – Я не позволю из-за какого-то …
- Это всего лишь пророчество, – перебил его жрец. – Пророки часто напускают тумана и грозности в свои речи.
- И все же я не понимаю: почему жрицы пошли на это? Тысячи лет они живут закрыто от всего мира. Убежденные девственницы, хранительницы Холодного Пламени, они и сами холодны, как их вечный огонь, – Эвлонд удивленно пожал плечами. – Никто не может прикоснуться к их тайнам и, насколько я знаю, так было всегда. Даже появление Огненных ничего не изменило в их поведении. Каким было условие договора между ними и нашими предками? Почему никто ничего не знает об этом? И как, Граг их всех возьми, я попаду в храм весталок, если на их территорию никому нет хода? Вы думаете для меня они сделают исключение?
Тарелий удивленно смотрел на брата. На его памяти Эвлонд впервые произнес столь эмоциональную речь.
- Если пророчество начало сбываться, у них не будет другого выхода, как допустить тебя на свою территорию, – уверенно ответил император. – Разрушение мира не тот случай, чтобы упрямо сохранять нейтралитет. Даже женщины должны это понимать.
Варис пожал плечами:
- Не думаю, что нам следует сильно тревожиться, нужно немного понаблюдать за изменениями в мире. Эвлонду же предстоит просто проверить сохранность Камня и узнать, не нуждаются ли хранительницы в нашей помощи. Никто не отправляет его в храм навсегда. Он наследник, его место возле отца. К тому же этому пророчеству уже почти десять тысяч лет. За это время все могло измениться.
… Темная тень за тяжелым занавесом у окна кабинета сгустилась в черный дым и потянулась к едва заметной щели у самого пола, просочилась насквозь и, превратившись в мышь, бросилась прочь по узкому ходу. Тихий злорадный смех прокатился по мышиным тропам едва слышным эхом и стих, никем не замеченный.

Глава 2

Пустыня.
Белые лучи Астры жгут немилосердно.
Невысокие, почти пологие горы чередуются с крохотными плоскими впадинами, нагромождениями каменных торосов, сыпучими барханами, и крутыми гребнями застывших в движении песчаных волн. И каждый крутогор, каждый камешек, бархан или волна имеют свой неповторимый цвет. Желтый, красный, зеленый, синий и даже черный. Широкими полосами, пятнами, неопрятными мазками или тонкими зигзагообразными линиями они расцвечивают весь этот сказочный ландшафт, простирающийся до самого горизонта. Казалось, – само небесное сияние, полыхавшее в незапамятные времена над этими просторами, упало и навечно впиталось в песок и камень, оставив нелюдям напоминание о себе.
Высоко в небе парит жатан, расправив широкие и длинные, достигающие десяти метров в размахе крылья. Этот хищник так могуч, что может легко унести годовалого детеныша сорга или даже молодого солтона, с его громадными бивнями.
Илга еще раз обернулась, бросив прощальный и чуть взволнованный взгляд на видневшиеся из-за разноцветных взгорков призрачные языки Холодного Пламени, выполненные из цельного кристалла горного хрусталя. Навеки застывший в сверкающем прозрачном камне огонь, вздымающийся на высоту ста метров, – символ божественного сияния Астры и величия их храма. Мириады искр, отсветов и ослепительных бликов, преломляясь в острых гранях, играли бесконечным множеством лучей, отраженных от белого солнца. Они бы еще издали притягивали восторженный взгляд путешественника, если бы ему посчастливилось случайно забрести в эти безлюдные и пустынные места. Но только ни один отважный или отчаявшийся безумец не был способен пробраться так далеко в сердце красивой, но безжалостной пустыни.
Храм стоял посреди этих неприступных земель с начала времен. С тех самых пор, когда огромное светило их мира, холодное и безразличное к нуждам живущих под его лучами существ, стало главным божеством.
Жрицы – хранительницы божественных законов, стали его послушницами, весталками и отшельницами. Но говорят, так было не всегда. Когда-то давно лорды, воины и даже дерзкие молодые простолюдины – паваны, могли попытать счастья и, пройдя через множество преград и ловушек, устроенных непокорными и строптивыми жрицами, взять одну из них в жены. Войдя в храм, мужчина должен был выбрать понравившуюся ему деву и подвести к алтарю. Там вокруг нагого тела жрицы вспыхивала холодная огненная сеть, полыхающая ледяным голубоватым пламенем. Претендент на руку и сердце хранительницы был обязан, разорвав голыми руками обжигающую холодом паутину, взять деву на алтаре, доказав тем самым чистоту своих помыслов и мужскую силу. Но со временем жрицы исхитрились так усложнить полосу препятствия, что даже самые настойчивые из мужчин не могли преодолеть ее.
Храмовницы же заявили, что мужчин достойных высоко звания мужа хранительницы Божественных Законов и Камня Равновесия в природе не осталось, и не захотели упростить защитный барьер, отгородившись тем самым от всего мира. С тех пор никто и никогда не видел жриц храма, только легенды невероятные и страшные, будоражили воображение обывателей, да пылкие юноши, наслышанные о неземной красоте затворниц, пытались иногда проникнуть за непреодолимую преграду, но всегда возвращались ни с чем – магическая защита с годами становилась только сильней.
В городах же и весях Империи постепенно появились другие храмы, воспевающие могущество и божественность светила – храмы Астры, в которых служили жрецы. Они, в отличие от храмовниц Холодного Пламени, всегда были открытыми и доступными для народа, не делая различий в родах и сословиях.
И так было до тех пор, пока пост Матери-хранительницы не заняла пятьсот лет назад темная эльфийка – Саллия.
Все изменилось с ее приходом: старые и непокорные хранительницы, доживающие свой век, были отстранены от дел. На их место пришли новые воспитанницы из девочек-лишонок и сирот. Саллия лично отбирала будущих жриц, тайно собирая детей со всей империи. А их наставницами стали сильные и молодые темноэльфийские девы-воины.
Подготовка воспитанниц была жесткой. Каждодневные забеги по крутым склонам, многочасовые тренировки в боевом искусстве, терпение и воля, позволили девочкам достичь великолепных результатов. Настоятельница могла по-праву гордиться и умению жриц перевоплощаться.
Никому, кроме Матери-хранительницы, не было известно, сколько ее воспитанниц бродит сейчас по просторам Империи и другим государствам. Молодые и не очень, старые и совсем юные, они тайно живут среди простых нелюдей, даже выходят замуж и воспитывают детей, но преданно служат своей повелительнице, зорко следя за всеми изменениями, происходящими в мире. И никто и никогда не заподозрит скромных отшельниц-весталок, запертых в своем неприступном мирке, в шпионаже. И никто и никогда не узнает, сколько силы и умения прячется в этих слабых и хрупких на вид созданиях … До поры не узнает …
Илга вздохнула, перекинула за спину две длинные русые косы и тронула сапогами бока малорослого, но очень выносливого коника. Онелы незаменимы в пустыне, да и не только. Маленькие, похожие на лиэров и киэров, только вместо крыльев у них два горба заменяющих седоку седло, они способны день и ночь переставлять свои никогда не устающие ноги. Иногда караванщики используют их для перевозки грузов на дальние расстояния, но чаще всего на них ездят павы – женщины из простонародья – во время продолжительных путешествий, потому что ход их плавен и размерен, они кротки и послушны и даже неопытные наездницы легко управляются с ними.
Илге было грустно и немного страшно покидать родные с девства места. Но Мать-хранительница, вызвав ее в кабинет, дала четкие указания: она должна как можно ближе пробраться к месту инициации принца и, взглянув на него определить, что он несет в себе – добро или зло. Такое же определение она должна дать и наследнику трона – старшему сыну императора.
И если с Тарелием все более-менее понятно – в толпе можно будет легко затеряться и подойти достаточно близко, чтобы взглянуть в его глаза, то, как быть с его старшим братом, Илга не знала. Наследник должен сидеть по правую руку от императора и девушке из простого народа подойти к нему на расстояние взгляда будет крайне затруднительно. Конечно, в арсенале Илги были и другие личины. Знатных леди, например, но придворные дамы знакомы друг с другом и все они, несомненно, будут присутствовать на церемонии. Но даже и это не было главным препятствием – просто охрана не позволит ей, в каком бы обличии она не была, приблизиться к императору и его сыну настолько близко, чтобы иметь возможность взглянуть в его глаза с близкого расстояния и определить внутреннее эмоциональное состояние наследника.
А все дело в том, что Илга прирожденный интуит, да еще и чистокровный человек, возможно, единственный из всех живущих когда-то в этом мире.
До прихода Огненных драконов люди жили на сравнительно теплых и затерянных в просторах мирового океана архипелагах. Вампиры иногда совершали набеги на их селения – кровь чистокровных людей для них изысканное лакомство, – но людям все же удавалось сохранить свою популяцию, так как их острова находились довольно далеко от владений вампиров и к тому же хорошо охранялись Разумными драконами - ирзами.
Ночным охотникам приходилось тратить много магической энергии, чтобы: во-первых, добраться до человеческих поселений, во-вторых, прорваться сквозь драконий заслон. Это и спасало людей от полного исчезновения. Когда же пришли Огненные драконы – изменился магический фон всего мира и вампиры стали сильнее, расстояния для них больше не имели значения. Разумные же драконы наоборот утратили свою силу и были уничтожены в сражениях с пришельцами. На людей открылась беспощадная охота. Чтобы спастись, им пришлось смешать свою кровь, вступая в браки с нелюдями. За это Илга люто ненавидела род араитов. А вампиров – особенно.
Появление Илги в монастыре, как и ее рождение, было тайной для всех. Настоятельница рассказывала, что однажды, когда она занималась медитацией, сидя на краю сыпучего бархана и слушая песню его песков, к ней прямо с неба спустился взмыленный киэр. Черный могучий жеребец вампиров был загнанным и сильно истощенным. К его седлу была приторочена кожаная сумка, в которой и оказалась охрипшая от крика Илга, и было ей тогда от силы полгода. Мать-хранительница долго искала хотя бы какие-нибудь сведения о семье девочки, но все усилия были напрасными. Единственно, что оказалось неоспоримым: Илга – чистокровная человечка и интуит. Это было ее особенностью, исключительностью и, возможно, проклятием.
Несколько дней Илга выбиралась из лабиринта разноцветных холмов, каменных торосов и узких извилистых впадин. И вот, наконец, подошла к границе владений храмовниц. Энергию широкой полосы магической защиты, установленной еще древними служительницами холодного светила, она почувствовала буквально всей кожей. На среднем пальце ее левой руки поблескивал гранями горный хрусталь, вправленный в массивный женский перстень. Вскинув перед собой руку с перстнем, чтобы уменьшить сопротивление защиты, она шагнула в едва различимое магическое марево и чуть не задохнулась от того что все ее тело больно сжало в холодных и жестких тисках. С большим трудом ей удалось преодолеть несколько десятков шагов и вырваться из тесных объятий энергетической преграды.
- «Каково же было мужчинам, решившимся проникнуть на земли храма, если даже магическое кольцо не в состоянии до конца уменьшить сопротивление преграды?» – подумала Илга, оглядываясь на безразличное к ее боли мерцание.
Девушка остановилась, прислушиваясь к своим ощущениям. Никогда прежде ей не приходилось заходить дальше этой границы. Отсюда начинался другой, может быть враждебный для нее мир. Но, осмотревшись вокруг, она не заметила особых перемен. Разве что воздух здесь был чуть теплей, да ветерок поласковей. Но холмы и скалы были такими же разноцветно-яркими и сверкающими, небо как всегда лилово-синим, облака пушистыми, а Астра по-прежнему белой и равнодушной.
Илга бросила на землю щепотку золотистого песка. Песчинки, едва не коснувшись каменистой поверхности, превратились в тонкую поблескивающую линию, висевшую в нескольких сантиметрах от почвы, указывая ей дальнейший путь. Девушка тронула повод, и онел беззаботно потрусил вдоль указателя, совершенно не разделяя тревог и волнений своей всадницы.
Проведя еще пару ночей под открытым небом, хранительница, наконец, заметила перемены в окружавшем ее пейзаже: яркие краски холмов померкли и на них появились чахлые и редкие растения. Илга с интересом разглядывала темно-зеленые листочки небольших кустов, упругие и чуть шероховатые на ощупь. Осторожно потрогала шелковистую на вид траву – ее изумрудные прохладные и мягкие стебельки приятно ласкали ладонь. Низкорослые деревья в осеннем наряде поразили своей багряно-яркой листвой, а родник, выбивавшийся из-под камня, показался настоящим чудом.
В пустыне, оставшейся за ее спиной, не было растений, а открытая вода была только в одном месте – в священном озере Сулифи, что в переводе с древнеэльфийского означает – полумесяц. Озеро нежно-голубым серпом лежало среди барханов Поющих Песков. Его животворные воды исцеляют любые раны, и, говорят, даже могут вернуть почти ушедшую за грань жизнь, если умирающий очень захочет вернуться.
Илга присела у родника и, зачерпнув ладонью воды, поднесла к губам. Холодная, пресная и неожиданно вкусная. В храме такой не было. Воду для своих нужд хранительницы добывали из подземных источников, и была она теплой, жесткой и чуть солоноватой.
От родника между уже не столь высокими холмами начиналась широкая дорога. Илга, набрав во флягу воды, направила по ней онела, сама же пошла рядом, держа животное в поводу.
Ей все здесь казалось интересным, хотя, конечно же, она не была абсолютно несведущей в том, что происходило за пределами магического круга. Занятия, которые проводили наставницы с молодыми хранительницами, в полной мере позволяли понять и изучить жизнь народов не только их планеты, но и сопредельных миров. Их законы и нравы, и даже физиологию разумных существ, а так же флору и фауну. Попади она сейчас сразу в столицу или любой другой город, Илга и тогда бы не растерялась. Но видеть все воочию, а не в магическом шаре, оказалось намного интересней.
Илга спешила и поэтому шла без остановки весь следующий день. К вечеру она так устала, что двигалась уже машинально, полностью поглощенная своими думами, и уже мало смотрела по сторонам. Завернув за очередной пригорок и пройдя всего пару шагов, она вдруг резко остановилась: прямо на ее пути, всего в нескольких метрах от нее, стоял нелюдь. Бестмен – перевертыш. А точнее бастет – оборотень из кошачьих.
Не молодой и скорее всего уже уступивший главенство над семьей старшему сыну, симба. Но в его крепком приземистом теле еще чувствовалась неукротимая львиная сила и гордая стать. Рыжие волосы, густой гривой лежащие на плечах, мужественное лицо с крупным упрямым подбородком, выраженные надбровные дуги, заросшие кустистыми бровями, и слегка полноватые, но твердые губы, прятавшиеся под густыми усами, указывали на чистоту крови. Звериная сущность явственно проступала сквозь человеческий облик симбы, делая черты его лица и мощной фигуры еще более грозными и суровыми.
Девушка удивленно оглянулась, но вокруг по-прежнему никого не было. И как она могла не заметить стоявшего на ее пути оборотня?
А нелюдь с не меньшим интересом смотрел на чистокровного человека, о существовании которого никто в этом мире даже не догадывался.
Невысокая, даже по человеческим меркам, крепенькая, но стройная как тростинка. С косами такого необычайно редкого светло-русого цвета с золотистым отливом, что никакие мастера иллюзий подобрать не смогут. Большие и выразительные глаза невероятно чистого темно-синего цвета под длинными густыми и черными ресницами, оттеняющими их блеск. Маленький рот с губками алыми, словно лепестки роз, румянец на гладких нежно-персиковых щечках.
- «М-да, не красавица, надо прямо признать! – подумал почтенный господин Ждэв, разглядывая жрицу, встретить которую он должен был по просьбе своей уважаемой супруги – госпожи Арги Ждэв. – В ней всего и делов-то, что тренированная, хотя куда ей до нелюдей. – Симба скептически покачал головой. – Такую немочь и двумя пальцами переломить несложно. И это хранительница? О, Вирр, да какой из нее боец?! Разве ей с нелюдями тягаться? Вот его почтенная супруга – это да! Цейликан – это, скажу я вам, не шмат ки́зьмы!».
Заметив недоверие в глазах девушки, Ждэв спохватился и, улыбнувшись как можно ласковей, от чего жрица почему-то невольно попятилась назад, подал ей молниеносный тайный знак пальцами.
- Я по поручению моей многоуважаемой супруги дожидаюсь вас здесь уже второй день, – проговорил симба немного грубоватым, но ласковым голосом. – Пойдемте, уважаемая …
- Илга. Зовите меня просто по имени, – поспешно ответила девушка, заметно успокаиваясь и подав ответный секретный знак храмовниц. – Как я понимаю, мне предстоит пожить в вашей семье несколько дней, поэтому я должна попросить капельку вашей крови, уважаемый господин Ждэв. – Жрица решительно шагнула к пораженному звуком ее мелодичного голоска оборотню, вынимая из кожаных ножен маленький и тонкий кинжальчик. – Будьте добры – вашу руку.
Лев молча протянул ей свою ручищу, которой мог на всем бегу остановить запряженную астиату.
«А она ничего, – с невольным уважением подумал он, – быстро успокоилась. Конечно, ведь в жрицах малодушных не держат. Вот и моя супруга … – перевертыш мечтательно вздохнул. – Повелительнице, наверное, нужны и такие, как эта девочка, нежные и хрупкие, а еще незаметные, как тени, сильные, как воительницы-дроу. Кто же еще позаботится о Камне Равновесия, как не его хранительницы. Вот и должны они быть разными, чтобы суметь вовремя распознать угрозу».
Илга кольнула острием кинжала палец Ждэва и коснулась появившейся на нем темно-красной капельки кристаллом горного хрусталя, вправленного в перстень. Кровь моментально впиталась в камень, окрасила его в красный цвет и внезапно от перстня по пальцам и дальше по руке и всему телу девушки пронеслась стремительная иллюзорная волна. Через минуту перед львом стояла похожая на него юная фера.
Ее рыжеватые и густые волосы были заплетены в две косы особым плетением незамужней девушки, принятым в роду Ждэва. Вместо скромно-серой мягкой и теплой шерстяной одежды жриц на ней теперь была одежда, которую носили в городе молодые девушки. Светло-кремовая сорочка из тонкой и легкой ткани, расшитая магической вышивкой прайда Ждэв. Темная юбка до лодыжек и коричневая замшевая куртка с красивым золотистым узором. Вместо высоких мягких сапожек на плоской подошве, на ногах красовались ботиночки из темной кожи с маленькими каблучками и позолоченными пряжками.
Мастер Ждэв хмыкнул про себя удовлетворительно: «Ну, вот же – другое дело!»
- Давай-ка, дочка, поторапливаться, вечер уже, а до постоялого двора ехать не меньше двух часов.
Ждэв проговорил это таким довольным и мягким голосом, без той тени сомнения, что недавно виделась в его глазах, что Илга невольно улыбнулась. Через пару минут, они подошли к стоявшему у дерева молодому сайгу – стройному высокому и сильному животному с длинной и волнистой шерстью цвета спелой сливы. Сайгу обладали необычным для животных разумом и были незаменимы как в качестве извозчиков, так и для передвижения верхом. Рядом с ним стоял небольшой легкий рессорный экипаж с откидным кожаным верхом, рассчитанный на двоих ездоков.
Ждэв снял со спины онела поклажу Илги и пристроил его позади коляски в багажное отделение. Потом распряг и отпустил на волю двугорбого коника, который довольно всхрапнув, потрусил обратно в пустыню. Подсадив жрицу в высокий экипаж, симба запряг сайгу и уже через пять минут они спешно катили по широкой и ровной дороге, вдоль которой все чаще встречались густые заросли заметно увеличившихся в размерах деревьев и кустарников.
Илга снова с увлечением и неподдельным интересом крутила головой по сторонам и смотрела, смотрела, смотрела. Перед ней открывался удивительный мир растений, озер, широких прямых дорог и стоявших вдоль них опрятных домиков фермеров. Рядом с крестьянскими усадьбами расстилались поля с раскиданными по ним большими продолговатыми скирдами золотистой соломы или пожелтевшими лугами с округлыми и высокими стогами зеленоватого сена.
- Что, такого не увидишь в вашей холодной и безжизненной пустыне? – спросил Ждэв и улыбнулся, отчего его желтые кошачьи глаза с темным и сейчас узким зрачком, почти скрытые под косматыми бровями, неожиданно заискрились весельем и добротой.
- Пустыня красива, по-своему, – тихо ответила Илга, – но вы правы: для меня здесь все необычно и интересно.
- Да знаю я, как там у вас! – неожиданно резко бросил Ждэв. – Вы ж ничего не знаете о настоящей жизни. От моя супруга, почтенная госпожа Ждэв, тоже поначалу все дичилась и не верила, что живем хорошо да мирно. Все нападала на лордов и императорскую семью. А все почему, я вас спрашиваю?! Да потому, что верховная ваша – повелительница, простить не может, что неплохо обходимся и без вашего храма!
Илга с удивлением посмотрела на Ждэва.
- Что? Не веришь?! – удивленно воскликнул оборотень. – Вот погоди, приедем в столицу сама увидишь, как нелюди живут. Ты ж умная девочка, иначе тебя не отпустили бы на задание одну. А принцы что ж, тоже ведь нелюди. Всяко и у них бывает. Слыхала, уже, небось, что о старшем-то говорят? Наверное, потому тебя и послали, чтобы все, значит, разузнала? Да ты не тушуйся, я ведь не лезу в ваши-то дела. Моя супруга насчет этого строга! Не твоя, говорит, забота в дела хранительниц соваться! Сказала – отрезала. А мне что? Я нелюбопытный.
Ждэв помолчал с минуту, а потом добавил непреклонно:
- Только неправильно все это – так я тебе скажу. Раз нелюдям живется хорошо, значит, нечего баламутить. И все! Точка! Ваше дело – Камень, а об остальном пусть другие думают.
- Да я и не говорю ничего, – примирительно прошептала Илга. – Я ж и не была нигде, и не знаю ничего. Вы это верно говорите – мы там мало, что видим и знаем.
- Напугал? Не боись – я мирный. Но с другими откровенничать не советую: не поймут.
Илга молча пожала плечами. Она и не собиралась ни с кем откровенничать. Только ей вдруг стало жалко, что задание продлится всего несколько дней, а она бы, пожалуй, и задержалась подольше. Интересно же! И … правда, что там про принца говорят?
- А в столице, какие новости? – осторожно спросила она, делая невинные глазки. – Нелюди, наверное, на праздник со всей империи съехались?
- А то, как же! Не каждый же день принцев видим. Коллегия, опять же, жрецов. Гости из соседних государств и сопредельных миров, тоже не каждый день собираются. А там знаешь, какие экземпляры попадаются – жуть, – Ждэв напыжился и вытаращил глаза, в желании, наверное, показать какие страшные бывают пришельцы из иных миров.
Илге стало смешно: она-то видела в магическом шаре, какие могут приехать в столицу гости, а вот господин Ждэв вряд ли имел такую возможность.
- Так вы видели принцев? – она опять невинно и заинтересованно захлопала ресницами, стараясь подтолкнуть разговор в нужном ей направлении.
- Я-то? Видел. А как же иначе, ведь в столице живем? – важно приосанился старый симба. – Старший – все больше по политике … по переговорам, там, с соседями-правителями. Суровый. А младший, тот – воин. Веселый. Да ты не переживай, сама увидишь. Мы уже и места хорошие застолбили. Пятеро моих сыновей в Дневном Патруле служат, – Ждэв вдруг грустно и невпопад вздохнул, – шестеро их у меня, а дочки ни одной. Первенец-то мой уже закончил службу, отделился, завел семью и сейчас возглавляет наш прайд. Да-а … О чем это я? – Симба помолчал с минуту. – А … Да … Ага, вот: госпожа Ждэв распорядилась, вот они и озаботились, чтобы мы, значит, оказались у самого помоста, где инициация проводиться будет. – Он опять примолк, а потом, нахмурясь, добавил: слухи ходят, будто бы Эвлонд Тавери с главным вампиром рассорился. Нехорошо это: вампиры народ злопамятный. Уведет лорд Ррон своих, беды не оберешься. Ведь они ж только при Огненных драконах такими мирными стали. Кровь в пакетиках, от доноров, дома в городах и на службе, опять же, у императора … а раньше, говорят, свободной охотой только и жили, в горах дворцы строили да вместе с дроу воевали против всех. Будь они не ладны!
Дальше ехали молча, думая каждый о своем.
За крутым подъемом на очередной пригорок, показались красные крыши большого селения, утопающего в зелени. Сайгу прибавил шагу и вскоре они въезжали в распахнутые настежь ворота просторного постоялого двора. Из открытых дверей корчмы выскочил подросток-свар и лихо подхватил брошенные ему поводья.
Покормив и почистив, он вскоре отпустит животное, и сайгу сам вернется к хозяину, привезя деньги за перевоз. Никто и никогда не покусится на его свободу или поклажу – сайгу очень сильны и преданны, раз заимев хозяина, они будут верны ему до конца жизни.
- Переночуем, а утречком спозаранку на драконах полетим, – проговорил симба, снимая баул Инги. – Я назавтра ездового закажу, а то ты устала, да и я, признаться, все бока на земле отлежал тебя дожидаючись. Сейчас поужинаем, у господина Гирра повар – мастер своего дела. Я всегда здесь останавливаюсь перекусить, когда в Лубду по делам приезжаю.
Зайдя в теплый обеденный зал корчмы, Илга невольно потянула носом и поняла, как смертельно устала и проголодалась. Несколько дней на пронизывающем ветру, ночевки под открытым небом, перекусы холодным мясом и сыром с черствым хлебом ее уже порядком утомили.
- Господин Ждэв! – высокий и немного тучный свар, что было необычно для всегда подтянутых и стройных гепардов, раскинув руки, шагал навстречу симбе и широко улыбался. Его нижние и верхние клыки, слегка выдававшиеся изо рта, создавали впечатление хищного оскала. Широкий нос, с подвижными крыльями ноздрей, плотоядно принюхивался к вошедшим.
- Чего нюхаешь, старый пройдоха? – вскричал Ждэв, подаваясь навстречу знакомцу. – Нет ничего, я сегодня налегке. Вот родную племянницу из Вристы везу на праздник. Брат приболел, так его жена попросила хоть дочери фейерверк показать.
- А-а-а, – расстроено протянул гепард, – жаль. Моя-то хозяйка сейчас у родни в горах, на сборе урожая дандура. Осень пора горячая и нам, корчмарям, не до праздников. Да ты же и сам знаешь: упустишь время и останешься без запасов, а какое же мясо без дандура? Вот я и подумал …
- Знаю, знаю, о чем ты подумал, – старый лев хлопнул друга по плечу, – но сегодня я без подарка, извини.
- Да, ничего в другой раз, – согласился слегка расстроенный свар. – Проходите, ужин сейчас подадут, а тем временем и комнаты приготовят. Сейчас уже есть свободные – а неделю назад, поверишь ли, нелюди на сеновале ночевали. Такой поток шел – не приведи Астра. … Хотя нет, – хозяин корчмы почесал затылок, – приведи еще пару раз, Астра. – И вдруг рассмеялся, громко и грубо, на весь зал.
Илге стало не по себе от этого смеха, и она поспешила к дальнему столу, стоявшему в самом углу зала, у большого раскрытого окна. Хотя сейчас и была осень, дни за приделами магического круга стояли необычайно теплыми, и девушка с наслаждением вдыхала непривычные для нее запахи, напоенные ароматом зелени и нелюдского жилища.
Через минуту к ней подсел и мастер Ждэв, развязывая широкий пояс, стягивающий его темно-зеленый длинный кафтан. И тут же две молоденькие свары, видимо дочери хозяина, одетые в опрятные платья с белоснежными фартуками и косынками на темно-желтых волосах, поставили перед ними горшочки с тушеным мясом. Каравай хлеба, нарезанный крупными ломтями и разложенными на плоском деревянном блюде. Большую миску с тушеными овощами, кружки и два кувшина с вином и сбитнем. Присев в книксене, они тут же удалились, с интересом поглядывая на Илгу.
- Скажи мне на милость, Илга, – спросил оборотень, берясь за ложку, – почему нелюди такие бестолковые?
Илга непонимающе посмотрела на Ждэва.
- Вот уже два десятка лет я знаю семью Гирра, – симба внимательно осмотрел содержимое горшочка, стоявшего перед ним, принюхался и продолжил: – И госпожа Гирра, и сам Глат до умопомрачения любят приготовленную долинными троллями печень диких архонов. Но, видишь ли, для племени сваров это запрещенная пища. Табу. Я считаю – глупейшее суеверие. И вот я втайне от госпожи Гирры вожу эту самую печень Глату, а ей – втайне от него. Где, спрошу я вас, логика? Нету! Сколько раз говорил: сознайтесь и дело с концом! Так нет – не положено, говорят. Запрещено! – И господин Ждэв решительно погрузил ложку внутрь горшка.

Глава 3

Утро началось с громкого рева, какого Илге никогда прежде слышать не доводилось. Вскочив с постели, она бросилась к окну и увидела занимательную картину: на небольшом пустыре возле корчмы сидели два верховых дракона и, вытянув шеи, с упоением ревели друг на друга.
Ирзы были дальними сородичами Разумных. Они в отличие от своих дальних сородичей не способны на превращения. Ездовые стоят на такой низкой ступени интеллектуального развития, что не обладают и тысячной долей тех умственных способностей, которые были присущи их истребленным араитами предкам.
- Тьфу-ты, Граг, нашли время брачные песни орать! – ругнулась Илга, но с любопытством понаблюдала за тем, как драконы, покачивая длинными шеями, трутся животами об землю и топают растопыренными лапами.
Приведя себя в порядок, девушка надела на палец перстень и с интересом посмотрелась в зеркало: симбочка из нее получилась на загляденье.
«От поклонников, наверное, отбоя не будет, – отстраненно подумала Илга, – надо быть поосторожней, а то подкрадется какой-нибудь шустрый нелюдь, да и сплетет косы. Поди, потом доказывай, что ты не львица. Интересно, а как бы отреагировали нелюди, появись она в столице в своем истинном обличье? Вон господин Ждэв и тот несколько минут молчал да рассматривал, хотя наверняка знает, что в монастыре Холодного Пламени живет много чистокровных существ, которых в обычном мире уже и с огнем не сыщешь».
Сойдя в низ, в обеденный зал, Илга увидела господина Ждэва, сидящего в обществе своего друга гепарда. Они, громким шепотом и почти соприкасаясь головами, о чем-то увлеченно спорили, не обращая ни на кого внимания.
- О чем спор? – спросила Илга, усаживаясь на скамью.
- Да так, знаешь ли, – неопределенно проговорил свар, поднимаясь, – завтрак сейчас подадут. – А ты подумай, подумай, да не спеши с ответом, – обратился он к симбе, – дело верное, это я тебе говорю.
Илга посмотрела на задумавшегося Ждэва, но тот, сжав кулаки, молчал. Жрица решила ни о чем не расспрашивать – в конце концов, это их дело. Но в какой-то момент она вдруг поняла, что господин Ждэв, как и вся его семья, вольно или невольно навсегда вошли в ее жизнь. Это понимание накатило внезапно, словно поднялось из глубин души и обдало теплой волной.
Илга замерла – так приходило к ней предвиденье. И от того каким было ощущение: тревожным или мирным она знала, чего ей ожидать в дальнейшем. Мать-хранительница говорила, что это и есть ее дар – предчувствовать грядущие события.
- Господин Ждэв, – тихо позвала она и легонько прикоснулась к рукаву оборотня, – вам следует принять предложение господина Гирра. Я знаю, что это пойдет вам на пользу.
Ждэв с удивлением посмотрел на жрицу:
- Ты-то откуда можешь знать?!
- Я просто чувствую, что это будет вам полезно, – уклончиво проговорила она.
- Да?!