МИЛИЦИОНЕР И БАБКИ-ВАХХАБИТКИ
Multik | | Категория: Проза
Своё Спасибо, еще не выражали.
khadiy
Адольф Макарыч проснулся и решил, что не мешало бы сделать зарядку и выпить стакан сока. Так он думал ежедневно на протяжении 30 лет. Но супруга, которая была вечно всем недовольна на протяжении 30 лет, не давала ему и шанса помолодеть и кормила с утра яичницей из трёх яиц с тремя бутербродами с салом. Агрепина - так звали жену милиционера, - была родом с Украины и не могла отказать себе в удовольствии травить свое окружение вредной украинской пищей. У них росли два сына-оболтуса, которые, впрочем, давно выросли, но из родительского дома уйти не торопились. Мамочка жалела их с детства, баловала, а за плохие оценки, полученые в школе, шла ругаться к самому директору. Детишки выросли, но мама, боясь, что они простудятся, недокушают кашки, не допускала до них ни одной посторонней женщины. Адольф когда-то был счастлив и называл свою жену Грипушка, а сейчас он не мог выдавить этого слова и с резиновой улыбкой называл ее Грипа, но супружнице нравилось.
За завтраком собралась вся семья: два дегенерата-сына, отец и жена.
- Адик, – ласково приказным тоном, обратилась Агрепина к мужу, – дети совсем исхудали, купи обязательно к ужину три килограмма сосисок, пять банок сгущенного молока, и не забудь принести деньги.
- Папаша! – обратился к отцу старший сын по имени Хорик, - ты обещал, что купишь диск со стрелялками и бродилками, а то мы с Хериком старую игрушку заездили.
- Ага. – пробасил Херик.
Отец, как всегда, молча согласился. В случае же несогласия он открывал рот и говорил свое веское хозяйское слово, которое обычно состояло из нескольких слов. Большего сказать он не успевал – супруга заставляла его замолчать гипнотическим взглядом.
Выйдя на улицу, Адольф вдохнул глубоко в легкие воздух свободы. Сейчас его заботило одно: в районе объявился телефонный террорист и дважды грозился взорвать школу. Скорее всего шалость, но бдительность терять не следует – всякое может быть. Начальство сверху требовало отчет о проделанной работе и выявление хулигана. С тяжелыми мыслями он добрался до своих давних подружек, которые именовались всеми в округе «бабки-ваххабитки» за моральное и нравственное поведение и отношение к окружающему миру. Эти памятники дворовой архитектуры всегда сидели на скамейке втроем: старшая посередине, а две другие в пол-оборота к старшей.
Старшую звали Ангина. Настоящее имя у нее было Ангелина, но она имела дефект речи и не могла произнести половину алфавита. Звучало это так: «Офень пиятно – Анги-и-на». Так и повелось называть ее – Ангина. Мало кто помнил ее настоящее имя.
Вторую старушку звали - Галда. Многие во дворе и окрестностях гадали о происхождении ее имени. Одни считали, что назвали ее за два передних золотых зуба, другие же сомневались в этом и считали, что назвали ее так за шумный характер. В действительности же она имела два золотых зуба, которые появились ещё в молодости, как результат любви к цыгану, и в действительности она была очень шумной старушкой и галдела на всё, что движется и плохо себя ведет во дворе, но только после первого слова Ангины.
Третью старушку звали просто: баба-Шура. Старушкой она была тихой и больше поддакивала или участливо вздыхала сказанному Галдой и Ангиной.
Участковый подошел к ним и поздоровался:
- Здравствуйте, бабоньки! Как живется-поживается?
- Вафими моитвами, – проговорила с дефектом Ангина, – говори, зафем пи-ишел? Поосто так никогда не ходифь к нам.
- И вправду! – подхватила бабка Галда. – Чай не ходишь к нам пить, всё в корыстных целях приходишь, говорь, чё надо?
Баба-Шура в согласии к закивала головой.
- Дело у меня к вам вот такое: завелся в нашем районе телефонный террорист и два раза грозился взорвать школу. Звонили из таксофона, который рядом с вашим домом. Ну, может видели кого подозрительного?
- Ой, фто твоиится-то… И до нас теаисты добаись, вот так вивёфь-вивёфь и на тебе – пииехаи. – в сердцах ответила Ангина. - У нас, Макааыч, не быо подоительных яиц, фех видеи.
- А когда звонили в какое время-та? – полюбопытствовала Галда
- В прошлый и в этот понедельник, после обеда.
- Ой, а мы в это время сериал смотрим. – сказала тихая баба-Шура.
Адольф Макарыч понял, что преступник очень опытный и изучил расписание посиделок самых бдительных граждан района, которые в момент показа сериалов отсутствуют на улице и даже не смотрят в окна. Этими соображениями он поделился со старухами. Рекция у них была неоднозначной.
- Что ж теперя будет с нами? А? – почувствовав свою причастность к терроризму, вопрошала Галда.
- Надо уфтановить кугофутофное девувтво вокуг дома. – внесла предложение бабка Ангина.
- В общем, бабоньки, с вас требуется одно – бдительность и внимательность к происходящему вокруг. Понятно?
- Ну как не понять? Будем стараться. – сказала баба-Шура, и подружки, возможно, первый раз в жизни, закивали на сказанное бабой-Шурой.
Адольфа они недолюбливали ещё с молодых лет, несмотря на то, что он был младше их. Не любили они вспоминать прошлое. Было это в те времена, когда в Москве проходил Фестиваль Молодежи и в страну Советов слетелись представители молодежи всех континентов мира. Никто теперь не знает (или не хочет знать), что в те дни в Москве происходила настоящая сексуальная революция. Толпы комсомолок, беспартийных и замужних бросались в романтическом порыве на молодых иностранцев. Для предотвращения «аморалки» создавались дружины из молодых людей с ножницами в руках. Основные аморальными местами являлись три парка: Сокольники, Измайлово и Горького. Кусты в те годы имели двойное значение: выражение «Отойти в кустики» означало, что надо справить малую или большую нужду, а выражение «Пойдем в кустики» - говорило о том, что в СССР секс существовал.
Молодые дружинники с ножницами в руках вылавливали девиц и выстригали клок волос, после чего распутницам ещё долго приходилось ходить в платках. В те годы и пересеклись пути-дорожки трёх подружек и дружинника Адольфа, который с большим энтузиазмом бегал по парку Сокольники в поисках нарушителей порядка. Ангину и Галду он поймал, а Шурка, которая не успела-таки согрешить, сумела убежать, и, наверно, должна быть благодарна ему за это. Сам же молодой Адольф любил девушку, приехавшую из Болгарии, и как настоящий комсомолец обещал жениться на ней, но жизнь повернула так, что пришлось жениться на Агрепине, которую он поймал в парке и комсомольская организация поручила ему взять ее на поруки.
***
Через неделю горе-террорист был пойман и препровожден в отделение милиции. Способствовали этой поимке бабки-ваххабитки. Они устроили «засаду» рядом с таксофоном и поочередно выходили на дежурство с биноклем и блокнотом. Хулиганом оказался ученик старших классов по имени Жлобик. В отличие от других горе-террористов, он звонил не накануне экзаменационных работ, а после того, как получал плохую оценку. Это была его месть. За заплаканным Жлобиком пришли родители, заплатили штраф, отшлепали его по попке и забрали домой. А Ангину, Голду и Шуру в отделении милиции ждал праздничный торт и почетные грамоты от министра Внутренних Дел. Адольфу Макарычу досталась премия, в размере 50 рублей. Этим радостным известием он не стал делиться с домочадцами, но в честь премии купил детишкам Хорику и Херику 5 кг сосисок и ящик пива; ненаглядной жене – золотые сережки с бриллиантом, а себе бутылку водки.
За завтраком собралась вся семья: два дегенерата-сына, отец и жена.
- Адик, – ласково приказным тоном, обратилась Агрепина к мужу, – дети совсем исхудали, купи обязательно к ужину три килограмма сосисок, пять банок сгущенного молока, и не забудь принести деньги.
- Папаша! – обратился к отцу старший сын по имени Хорик, - ты обещал, что купишь диск со стрелялками и бродилками, а то мы с Хериком старую игрушку заездили.
- Ага. – пробасил Херик.
Отец, как всегда, молча согласился. В случае же несогласия он открывал рот и говорил свое веское хозяйское слово, которое обычно состояло из нескольких слов. Большего сказать он не успевал – супруга заставляла его замолчать гипнотическим взглядом.
Выйдя на улицу, Адольф вдохнул глубоко в легкие воздух свободы. Сейчас его заботило одно: в районе объявился телефонный террорист и дважды грозился взорвать школу. Скорее всего шалость, но бдительность терять не следует – всякое может быть. Начальство сверху требовало отчет о проделанной работе и выявление хулигана. С тяжелыми мыслями он добрался до своих давних подружек, которые именовались всеми в округе «бабки-ваххабитки» за моральное и нравственное поведение и отношение к окружающему миру. Эти памятники дворовой архитектуры всегда сидели на скамейке втроем: старшая посередине, а две другие в пол-оборота к старшей.
Старшую звали Ангина. Настоящее имя у нее было Ангелина, но она имела дефект речи и не могла произнести половину алфавита. Звучало это так: «Офень пиятно – Анги-и-на». Так и повелось называть ее – Ангина. Мало кто помнил ее настоящее имя.
Вторую старушку звали - Галда. Многие во дворе и окрестностях гадали о происхождении ее имени. Одни считали, что назвали ее за два передних золотых зуба, другие же сомневались в этом и считали, что назвали ее так за шумный характер. В действительности же она имела два золотых зуба, которые появились ещё в молодости, как результат любви к цыгану, и в действительности она была очень шумной старушкой и галдела на всё, что движется и плохо себя ведет во дворе, но только после первого слова Ангины.
Третью старушку звали просто: баба-Шура. Старушкой она была тихой и больше поддакивала или участливо вздыхала сказанному Галдой и Ангиной.
Участковый подошел к ним и поздоровался:
- Здравствуйте, бабоньки! Как живется-поживается?
- Вафими моитвами, – проговорила с дефектом Ангина, – говори, зафем пи-ишел? Поосто так никогда не ходифь к нам.
- И вправду! – подхватила бабка Галда. – Чай не ходишь к нам пить, всё в корыстных целях приходишь, говорь, чё надо?
Баба-Шура в согласии к закивала головой.
- Дело у меня к вам вот такое: завелся в нашем районе телефонный террорист и два раза грозился взорвать школу. Звонили из таксофона, который рядом с вашим домом. Ну, может видели кого подозрительного?
- Ой, фто твоиится-то… И до нас теаисты добаись, вот так вивёфь-вивёфь и на тебе – пииехаи. – в сердцах ответила Ангина. - У нас, Макааыч, не быо подоительных яиц, фех видеи.
- А когда звонили в какое время-та? – полюбопытствовала Галда
- В прошлый и в этот понедельник, после обеда.
- Ой, а мы в это время сериал смотрим. – сказала тихая баба-Шура.
Адольф Макарыч понял, что преступник очень опытный и изучил расписание посиделок самых бдительных граждан района, которые в момент показа сериалов отсутствуют на улице и даже не смотрят в окна. Этими соображениями он поделился со старухами. Рекция у них была неоднозначной.
- Что ж теперя будет с нами? А? – почувствовав свою причастность к терроризму, вопрошала Галда.
- Надо уфтановить кугофутофное девувтво вокуг дома. – внесла предложение бабка Ангина.
- В общем, бабоньки, с вас требуется одно – бдительность и внимательность к происходящему вокруг. Понятно?
- Ну как не понять? Будем стараться. – сказала баба-Шура, и подружки, возможно, первый раз в жизни, закивали на сказанное бабой-Шурой.
Адольфа они недолюбливали ещё с молодых лет, несмотря на то, что он был младше их. Не любили они вспоминать прошлое. Было это в те времена, когда в Москве проходил Фестиваль Молодежи и в страну Советов слетелись представители молодежи всех континентов мира. Никто теперь не знает (или не хочет знать), что в те дни в Москве происходила настоящая сексуальная революция. Толпы комсомолок, беспартийных и замужних бросались в романтическом порыве на молодых иностранцев. Для предотвращения «аморалки» создавались дружины из молодых людей с ножницами в руках. Основные аморальными местами являлись три парка: Сокольники, Измайлово и Горького. Кусты в те годы имели двойное значение: выражение «Отойти в кустики» означало, что надо справить малую или большую нужду, а выражение «Пойдем в кустики» - говорило о том, что в СССР секс существовал.
Молодые дружинники с ножницами в руках вылавливали девиц и выстригали клок волос, после чего распутницам ещё долго приходилось ходить в платках. В те годы и пересеклись пути-дорожки трёх подружек и дружинника Адольфа, который с большим энтузиазмом бегал по парку Сокольники в поисках нарушителей порядка. Ангину и Галду он поймал, а Шурка, которая не успела-таки согрешить, сумела убежать, и, наверно, должна быть благодарна ему за это. Сам же молодой Адольф любил девушку, приехавшую из Болгарии, и как настоящий комсомолец обещал жениться на ней, но жизнь повернула так, что пришлось жениться на Агрепине, которую он поймал в парке и комсомольская организация поручила ему взять ее на поруки.
***
Через неделю горе-террорист был пойман и препровожден в отделение милиции. Способствовали этой поимке бабки-ваххабитки. Они устроили «засаду» рядом с таксофоном и поочередно выходили на дежурство с биноклем и блокнотом. Хулиганом оказался ученик старших классов по имени Жлобик. В отличие от других горе-террористов, он звонил не накануне экзаменационных работ, а после того, как получал плохую оценку. Это была его месть. За заплаканным Жлобиком пришли родители, заплатили штраф, отшлепали его по попке и забрали домой. А Ангину, Голду и Шуру в отделении милиции ждал праздничный торт и почетные грамоты от министра Внутренних Дел. Адольфу Макарычу досталась премия, в размере 50 рублей. Этим радостным известием он не стал делиться с домочадцами, но в честь премии купил детишкам Хорику и Херику 5 кг сосисок и ящик пива; ненаглядной жене – золотые сережки с бриллиантом, а себе бутылку водки.
Своё Спасибо, еще не выражали.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости.
Группа: Дебютанты
Регистрация: 11.06.2009
Публикаций: 0
Комментариев: 1
Отблагодарили:0