Продолжение 2 "Приключение на моюголову"

совсем не совпадало.
Я сидела на каком-то деревянном настиле. Ноги и руки немели, толи от холода, толи от стяжек. Сарай, а это был, безусловно, чей то сарай, предназначался для хранения сельхозинвентаря. Только такового я здесь не увидела. Не было вообще ничего, чтобы помогло перерезать или перетереть верёвки.
Способ, которым я переместилась со своего места до ближайшей щели между досками, не подлежит литературному описанию. Но, когда я очутилась у заветной цели, болел кобчик, спина, плечи и колени. Через узкое отверстие виднелась часть кроны молодой яблони, чей-то забор и металлическая бочка с компостом. Это было так – нос меня не обманывал. Выходит, я на чей-то даче или усадьбе? Перемещение к следующей щели расширило горизонт моего познания. Передо мной небольшое строение, претендовавшее на дом. Оно было настолько ветхим, что с трудом верилось, что в нём можно проживать долго. Но у этого жилья имелось окно и дверь с навесным замком. Поглядев ещё в несколько щелей, я совсем выдохлась, но зато убедилась, что место, где я нахожусь – старая, возможно заброшенная дача. Не придумав ничего лучше, я принялась стучать ногами в дверь и стены сарая. Чего-чего, а дверь моего узилища была надёжна. Стучала я, как мне казалось, довольно долго. Останавливалась, прислушивалась, но вокруг была только тишина.
Что такое отчаяние знают многие. Оно, подгоняемое страхом, то придавало мне силы, то повергало в ступор, лишая возможности даже двигаться. Не знаю, сколько прошло времени. Болело всё, сил двигать ногами уже не было. Я привалилась спиной к двери сарая и тихо постанывала, поскуливала и подвывала, действительно чувствуя себя брошенной под забором побитой псиной.
День был пасмурный. Иногда дождь редкими каплями шлёпал на землю и прошлогодние сухие листья. За их шорохом я не услышала осторожных шагов, а только голоса почти у самой двери. Пришли по мою душу. Я совсем не пылала желанием встретить сейчас своих похитителей и попыталась приподняться и отползти в сторону. Но что-то щелкнуло, и дверь резко отворилась наружу. Вместе с ней туда же выпала и я в позе эмбриона. Никто не помог мне подняться или хотя бы принять более достойную позу. Когда, наконец, я подняла глаза, то увидела девочку лет двенадцати и мальчика примерно того же возраста. Крайнее удивление, перемешанное со страхом и любопытством, было написано на их лицах. Мальчишка как - то неуклюже развернулся, видимо, намереваясь дать дёру. А девочка уронила костыль, на который опиралась, и теперь безуспешно пыталась его поднять, не отводя от меня глаз.
-Ребята, помогите, спасите меня, – из последних сил прошептала я и кулем снова повалилась на мокрую землю.

-----------------------------------------------------------------------------------------

На втором этаже больницы в травматологическом отделении царило непривычное оживление. Не обращая на Тринёва внимание, размашистой походкой, явно торопясь, прошествовал врач. Халат его был расстегнут и полы, как крылья невиданной белой птицы разлетались по сторонам. Игнат прижался к стене, пропуская взволнованного хирурга. У столика дежурной медсестры суетилась дородная санитарка. Заплаканные глаза, покрасневший нос и редкие всхлипывания молоденькой девушки, явно были последствием серьёзного происшествия. В трёх шагах, оживлённо переговариваясь, стояла небольшая группа из ходячих больных и медработников. Было очевидно, что до постороннего человека никому сейчас нет дела. Тринёв пока не знал, что ему делать с такой удачей. Во-первых, он не обнаружил на входе вахтёршу и беспрепятственно прошёл на этаж, попутно прихватив с вешалки халат. Во-вторых, сейчас появилась возможность зайти к Яне прямо в палату. Только бы знать ещё в какую. Поглядывая на многочисленные двери по обе стороны коридора, он невольно прислушивался к разговору.
-Ну, знаете, милиция просто так бы не интересовалась!
-Говорят, её по голове били. Может, память потеряла? Забыла, где находится, и ушла.
-Никакой, амнезии у неё не было, - авторитетно парировала медсестра. –Я её вчера видела. Вполне адекватна. Гематома на лице, ну и ушибы. Харитонов её уже завтра собирался выписывать.
-Ой, девочки, - пискнуло маленькое белокурое создание в халате и туго накрахмаленном колпаке, - а что теперь Любаше будет?
Все дружно повернули головы к столу дежурной. До Тринёва стал доходить смысл их разговора. Больше не мешкая, он быстро направился к объекту, который привлёк внимание разговаривающих.
Увидев подошедшего к ней мужчину, Любаша не дожидаясь вопроса затараторила:
-Говорю же Вам, я до 4-х утра не спала. Потом бабульке из 12-й палаты снотворное носила. Она которую ночь не спит. И за заваркой на вахту спускалась к тёте Нине минут на пять. Никого не видела.
Слёзы вновь навернулись на глаза девушки.
-Я не из милиции, - попытался успокоить её Игнат. Просто хотел узнать в какой палате лежит Яна Пашкевич.
К слезам дежурной медсестры добавились судорожные всхлипывания.
-Эй! А Вы ей кто? – вступила в разговор санитарка. Густые брови почти сошлись на переносице, а карие глаза настороженно воззрились на Игната.
-Знакомый, навестить пришёл.
-Нет её.
-???
-Куда пропала, никто не знает. Ищут и милиция тоже.
-Подождите, - Тренёв закрутил головой, - как пропала?
Женщина повернулась к нему и, заслонив своим огромным телом плачущую медсестру, попыталась объяснит подробнее.
-Вах, хорошая женщина была! Спать легла рано, говорит, ужинать не буду. Утром завтракать зову, нет её. Говорю, где? Никто не видел. Любаша-джан хорошая сестра, почти никогда не спит на посту. Вчера, наверное, немного уснула. Как не видела, а? Не ушла Яна, нет! Одежда здесь, вещи, тапочки тоже. С голыми ногами пошла, да? Украли, говорю. Милиция пришла, спрашивали, не верят.
У Тринёва неприятно заныло под ложечкой. Он вспомнил двух вчерашних амбалов, заинтересованно пялившихся на Яну и ночное происшествие в больнице приобрело довольно мрачный оттенок. Непонятно было только одно: если информация у них, зачем им Яна. Пока Игнат шагал к выходу, мозг проигрывал одну комбинацию за другой. В похищении не было смысла, если это не шантаж. Безусловно, команда Серенького уже выяснила, что Тринёв на воле. Можно было предположить, что он, даже облитый грязью с головы до ног, рискнёт появиться в конторе. И, даже не имея на руках компромат, подпортить жизнь некоторым. Если, при всей его конспирации, они установили их связь с Яной то, имея её в заложниках, можно было попытаться держать его в узде. Какое-то время. Но сколько? Где она? Что с ней? Мысль тревожно билась в мозгу. Он проверил телефон. Ни sms, ни вызовов не было. Время к обеду, а шантажисты молчат. Теперь он жалел, что не выяснил в больнице имя следователя. Потому что решил: контора подождёт, а объяснение в милиции – дело более важное.

- - - -- - - - - -------------------------------------------------------------------


-Кажется на сегодня всё.
Ксения Григорьевна, довольная результатом своей деятельности, обувалась в прихожей Сереньких.
Ирма Карловна смерила взглядом энергичную соседку. Она не сомневалась, что за такие деньги та устроит всё наилучшим образом. Планируя отмечать юбилей и торжество по случаю ухода мужа на пенсию, Ирма Карловна выбрала именно её, полагаясь на её чутьё. И не ошиблась. Ресторан забронирован один из лучших. Оформлением его будет заниматься хороший дизайнер. Приглашения отосланы всем по списку и вручены курьером лично в руки. Сама Ирма Карловна проверила список закупаемых продуктов и утвердила разнообразие и количество блюд.
-В четверг завезут продукты, а в пятницу начнут готовить, - продолжала Ксения Григорьевна.
Ирма Карловна согласно кивнула головой и напомнила.
-Цветы закупайте только в субботу. С утра машина будет в вашем распоряжении.
-Хорошо. Ирма Карловна, как Вы себя чувствуете?
Хозяйка выразительно подняла левую бровь, давая понять, что вопрос не к месту. Но это мало смутило соседку.
-Да не волнуйтесь Вы так! Всё будет как надо. Кстати, у меня есть парикмахер знакомый. Обалденно причёсывает! В салоне «Имидж» работает. Хотите, могу договориться?
Ксения повела головой с копной густых, беспорядочно расположенных локонов.
-Благодарю, нет.
Зеркало в прихожей отразило стройную фигуру женщины с тщательно уложенными волосами в стиле «Ретро», холёное лицо с чуть заметной улыбкой на тщательно подкрашенных губах. Но остановить Ксению Григорьевну было не так просто.
-Поверьте, это лучшее, что есть в городе! Там такие мастера есть! В конкурсах в столице побеждали. К ним очередь – за месяц записываются.
Ирма Карловна бросила мимолётный взгляд в приоткрытую дверь комнаты, где делали уроки девочки. Марте шёл уже 16-й год, но привычка всё контролировать и в семье, и в доме влекли хозяйку к письменному столу.
Заметив, наконец, явное нетерпение хозяйки, Ксюша распрощалась, не забыв пожелать всем здоровья и счастья и передав привет САМОМУ.
Как и предполагала мать, девочки, отложив в сторону учебники, о чём-то увлечённо шептались. И она их хорошо понимала. Она помнила себя в таком возрасте, и свои желания, и потребности, и первую любовь, и полудетские секреты. У неё не было сестры и не с кем было поделиться всем этим. Слава богу, её девочки не одиноки, находят общий язык, привязаны друг к другу, воспитаны. Элла, в свои 13 лет, выглядит старше, модница. Любит и умеет выбирать наряды, так, что маме приходится порой сильно раскошеливаться. Не меньше уходит денег и на Марту с её компьютером. Ирма Карловна вздохнула. Муж деньгами не разбрасывался и часто требовал отчёт. Тут уж она выкручивалась, как могла. Но она верила, что скоро всё изменится. При всей закрытости афёрных дел Серенького, Ирма Карловна была неплохо осведомлена о них. Бумаги, которые приносил ей на подпись муж, она тщательно изучала. А после консультации у юриста была уверена – очутившись на родине, не даст себя обмануть. И у девочек будет всё, что не пожелают. Смерть Александра была как нельзя кстати. Это понимали даже девочки. Но откровенно радоваться этому событию нельзя. Хозяйка дома держала себя в руках и этого требовала от дочерей.
Теперь это безделье пора прекратить! Она демонстративно широко открыла дверь и строго взглянула на девочек.
-Марта, оставь в покое компьютер. Почитай для разнообразия учебник. А тебе, Элла, пора на музыку.
-Ну, мама, ещё рано! – начала было канючить младшенькая.
Но жёсткий взгляд матери отмёл все попытки сопротивления. И Элла, собрав свои вещи, направилась к выходу, махнув сестре рукой.
-Пока, пока!

- - - - - - - - - - - - - - ---------------------------------------------------------

Приближался конец рабочего дня. Стол, с утра заваленный бумагой и папками, постепенно пустел. Три И тяжело вздыхая, остервенело шлёпал дыроколом, вкладывая лист за листом в объёмистые фолианты, и поглядывал на часы.
Два ограбления на Пролетарской и ж.д.вокзале, кража в студенческом общежитии педагогического института висели на его шее. А ещё это исчезновение Пашкевич из больницы. Борис уже побывал у неё на квартире, на работе и даже на даче. Но нигде следов пребывания девушки не нашёл. Приход и показания Тринёва ничего не прояснили, а только больше запутали дело.
Звонок из криминалистической лаборатории вывел капитана из задумчивости.
-Капитан Иванов слушает.
-Как поживают наши доблестные сыщики?
Сарказм в голосе Немчинова совсем испортил настроение .
-Щас, как дам по кумпалу, враз вспомнишь, что должен был отчёт мне ещё до обеда на стол положить.
-Ну, нет, чтобы пожалеть замученного суровым бытом несчастного товарища, они ещё грозят мордобоем, – проворчал в трубку эксперт.
Потом уже вполне серьёзно сказал:
-Ваня, сейчас заскочу, никуда не уходи.
-Давай, жду, - буркнул Иван Иванович и шлёпнул телефонную трубку на аппарат.
С Немчиновым Владимиром Георгиевичем они были знакомы давно, пожалуй, со времени поступления в отдел. Почти ровесники, оба рьяные службисты, они симпатизировали друг - другу. И, хотя не часто сталкивались в одних и тех же компаниях, на работе контактировали тесно.
-Наследили ребятки достаточно, - тыча в отчёт пальцем объяснял Немчинов, появившийся в кабинете ровно 5 минут спустя. – На стене, на дозовых пакетиках, на перилах достаточно чёткие отпечатки. Похоже, человек пять их было.
-Почему не 10 или 20? –Вскинул брови Три И.
-Ну, я выделил наиболее свежие. Но если хочешь, могу поработать и над другими.
-Не надо. Свидетели утверждают, что группа ребят была именно из 4-5-ти человек.
Так, теперь о составе наркотика. Кокаин однозначно. Но имеются ещё примеси. Какие – скажу завтра. И ещё, на кирпичике, которым повредили пострадавшую, кроме её крови, есть отпечатки двух человек. Один, из которых, принадлежит, скорее всего, девушке.
-Ты по совместительству экстрасенс?
-Если бы! Я бы давно озолотился на нашем поприще.
Владимир Георгиевич вздохнул, помолчал, мечтательно прикрыв глаза. Видимо представлял себя в образе позолоченного экстрасенса.
-Нет, Ванечка, просто похожие отпечатки на бумажке с кокой и испачкана она губной помадой. Ты всё-таки отчёт почитай, почитай, не ленись.
Иван Иванович смотрел на закрывшуюся за Немчиновым дверь, стараясь упорядочить бродившие в голове мысли. Волнение Тринёва, его рассказ, поместившийся на нескольких страницах протокола, вызывали доверие. Но это была одна сторона дела. Связать финансовые хищения в тресте, нападение на Ядвигу Пашкевич и её исчезновение следователь не мог. Прямых подтверждений тому не было. Поджёг квартиры Тринёва тоже ещё не факт. Это он говорит, что никогда не держал канистру с бензином на балконе. А подтвердить, извините, некому. Папки лежали перед ним аккуратно подписанные. Эта о поджоге, эта о нападении и т.д. Но что-то не давало ему покоя. Может быть то, что каждое из этих дел было связанно с именем Тринёва?
Когда появился лейтенант, Три И уже собирался домой. Сидоров устало опустился на стул, жадно допивая минералку прямо из горлышка бутылки, которую прихватил из соседнего ларька.
-Ну, что нарыл? - спросил Иванов, закрывая сейф.
-По делу пострадавшей Пашкевич имеются подозреваемые. С участковым прошлись по соседям и соседним дворам. Тусовщиков этих с девицами многие знают. Если предположить, что это их рук дело, то завтра человек 8 надо вызывать для беседы. Или лучше домой к ним наведаться?
-Кто такие?
Сидоров вынул из папки листок и положил на стол.
Иванов пробежал глазами список, снял, одетую было куртку, открыл сейф и вынул из него папки. Старательно переложил из них все документы в одну. Снова сел за стол и, подперев подбородок кулаком, уставился на Бориса.
-Придётся, напарник, задержаться.

- - - -- - - - ------------------------------------------------------------------

Я сидела на земле, привалившись спиной к открытой двери сарая. Ноги и руки, освобождённые от пут, мне плохо подчинялись. Смотреть на чёрно-фиолетовые кровоподтёки на запястьях и лодыжках не хотелось, да и сил не было – озноб волнами накатывал на меня, отпускал и снова брал в свой плен. Я не знала, сколько времени прошло с того момента, как дети ушли за помощью, потому что периодически проваливалась в небытиё. Приходила в сознание и понимала, что нужно как можно быстрее покинуть это место. Ведь похитители не просто так оставили меня живой. Они обязательно придут и чем ближе к ночи, тем вероятнее. Сумерки надвигались быстро и скоро ближайшие кусты у забора стали расплываться в сероватой мгле. Со стороны дороги послышался шум мотора. За мной – лихорадочно забилось в мозгу. Не хотелось думать, что это похитители, но рисковать не стоило. Я заметалась на одном месте. Встать на ноги и бежать невозможно – ноги не держали. Зато, получилось встать на колени и опереться на локти. Двигаться в такой позе затруднительно, но о другом нечего было и мечтать. Как я дотащилась до кустов, сама не знаю. С трудом протиснулась между ними и плотным дощатым забором и вытянулась вдоль, радуясь тому, что габариты позволяли это сделать.
Машина остановилась рядом с калиткой, осветив фарами дорожку к сараю и его открытую дверь. Некоторое время никто из машины не выходил. Потом фары потухли и из машины, наконец, вышел человек. Фонарик в его руке подрагивал, выхватывая кусочки света. Из моего укрытия трудно было разглядеть что-нибудь. Тёмный силуэт со спины, да свет фонаря. Когда он зашёл в сарай, я уже не видела – сознание моё отключилось.
Если смерть приходит в чёрном балахоне с косой, то она за мной пришла. А что я могла подумать в горячечном бреду, изредка открывая глаза и видя склонившийся надо мной силуэт в чёрном. Но оказалось, что именно ему или ей я была обязана не смертью, а жизнью.




Глава 12

Юрий Андреевич опять плохо спал. Идти в поликлинику не хотелось. Неизбежные в этих случаях анализы и обследования затянутся надолго. А сейчас наступают самые решающие дни. Пока всё получается как надо. Если Хамид сделал, как договаривались, то юбилей и заявление об увольнении в связи с уходом на пенсию будет последнее, что он сделает в этой конторе. Пока разберутся, что к чему – его уже ищи-свищи. А что будет с другими, его мало волновало. Правда, одна заноза не давала покоя - Тринёв. Но и на него найдётся управа. Хотелось бы знать, кто ему эта дамочка? И что их связывает? Не верилось, что-то в случайное её появление в квартире Тринёва. Ну, ничего, Николай разберётся.
С трудом, одевшись, Серенький вышел на кухню, где уже допивали кофе дочери. Потрепав Марту по плечу и чмокнув Эллу в макушку, он присел на кухонный диванчик. Девочки оставили свои чашки и подсели к отцу. Он обнял их за плечи и притянул к себе. Редко получалось так вот рядом посидеть за утренним столом. И то сказать, он был занят с утра до позднего вечера, а у девочек свои дела. Что-то подобное раскаиванию шевельнулось в душе. Раньше больше внимания уделял сыну – продолжателю его рода и дела. А что теперь? Остался у разбитого корыта. Нет, не правда! Девочки его не оставят и из них ещё может кое что получиться. Он подумал, что ничего не пожалеет для своих малышек. Особенно теперь, когда чувствовал себя нездоровым, появлялись крамольные мысли о бренности собственного существования. К чему всё это: накопления, счета в банках, драгоценности в сейфе?
Девочки прекрасно сориентировались в ситуации. И пока мать была на кухне, первой на приступ, впрочем, как всегда, пошла Элла.
-Папуля, у Светки завтра день рождения. Сегодня идём выбирать подарок. Денег дашь?
-А у меня сканер «полетел». Печатать реферат не на чем, - добавила Марта.
Юрий Андреевич согласно кивал головой. В конце – концов, может он побаловать своих девочек?
-Действуйте, но в разумных пределах, проконтролирую, - сказал он, вручая банковскую карточку Марте.
Девочек, как ветром сдуло. А он подумал, что из-за недомогания и всех этих забот не удосужился проверить остаток на счёте. Неделю назад он сам снимал деньги со счёта и жена, и девочки. А ему всё недосуг проверить. Природная скупость взыграла было, но всё вдруг отступило, ушло на задний план, стёртое накатившей волной боли.
Когда Ирма Карловна вошла на кухню, то увидела мужа на полу, судорожно сжавшегося в комок и, как ей показалось, без сознания.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -


Эту ночь Тринёв не спал. Сначала делал какие-то домашние дела, совершенно не предполагая их срочности или необходимости. Потом добросовестно старался обдумать предстоящий разговор с генеральным директором. Ничего не могло заглушить щемящее чувство тревоги. Меря шагами то одну, то другую комнаты¸ поглядывал на часы. Утро приближалось медленно. Першило в горле от устоявшегося запаха дыма. Оконные проёмы, наспех закрытые невесть откуда взятой фанерой, не давали забыть о случившемся. Игнат сел на испачканный сажей диван, закрыл глаза и, который уже раз, представил себе, как входит в кабинет Серенького и вытряхивает из него душу до тех пор, пока не узнает местонахождение Яны. Когда в окне забрезжил рассвет, он с облегчением вздохнул и начал неторопливо приводить себя в порядок. День будет не лёгким.
Тринёв решительно прошёл мимо вахтёра, удивлённо застывшего у турникета. Шаги эхом раздавались в пустом коридоре – рабочий день только начинался, и служащие не торопились внести свой вклад в общее дело строительного треста.
За два с небольшим года внутренний облик конторы изменился. Евроремонту подверглись некогда потёртые стены и потолок, подсветка выделяла на них яркие пятна. Ближе к потолку, в некоторых местах, располагались строгие полувазоны с искусственными листьями и цветами. Пластиковые двери под светлое дерево и ровный плиточный пол завершали картину. Неизменным осталось, пожалуй, только расположение кабинетов, чему Игнат Владимирович порадовался - сейчас ему не хотелось бы выяснять это. Табличка с именем зама директора треста по-прежнему красовалась на той же самой двери. Помедлив секунду, он повернул ручку и решительно распахнул дверь.
В приёмной незнакомая девушка заканчивала наносить последние штрихи макияжа на своё лицо. Попытка незнакомца пройти в кабинет начальника, вывели её из состояния транса, в котором она пребывала, рассматривая в зеркало свою неземную красоту.
-Мужчина, мужчина! Вы куда?
Тринёв остановился. Привычка чувствовать себя в этом здании своим, его самого удивила.
-Простите, мне нужен Юрий Андреевич.
-Вы записаны на приём? Приёмные дни в понедельник и среду.
Секретарша кивнула головой в сторону двери кабинета, где на табличке, действительно, были указаны дни приёма посетителей.
-Я по личному и для Юрия Андреевича очень важному вопросу. Ни он, ни я ждать не можем, - решительно заявил Тринёв и снова шагнул вперёд.
-Постойте! Но его сегодня не будет. Жена звонила - он в больнице. Сказала, что с утра плохо ему стало и скорая в 45-ю отвезла.
Потом, решив, что слишком много сведений сообщила о своём патроне, нахмурила тоненькие бровки и встала из-за стола.
А Тринёв медленно повернулся и вышел в коридор. Его план кардинально менялся.
Жизнь просыпалась в конторе постепенно. То тут, то там хлопали двери, по коридору проходили люди торопливо или чинно (в зависимости от ранга), удивлённо или безразлично поглядывая на человека в сером костюме, подпиравшего стену плечом. Некоторые здоровались, и он автоматически кивал головой, смутно вспоминая знакомые лица. Почувствовав, что внимание к нему становится особенно пристальным, Тринёв постарался отвлечься от терзающих его мыслей.
Антон должен был уже переговорить с Сумятиным и, по возможности, убедить его выслушать опального инженера. Конечно, конкретных доказательств Игнат Владимирович предоставить не мог, они исчезли. Но может быть того, что успел собрать Антон, хватит для проведения финансовой проверки в тресте.
Теперь он шёл медленно. Ноги, будто налитые свинцом, не слушались.
В приёмной директора знакомая секретарша Оксана улыбнулась Тринёву, встала из-за стола и по мужски пожала руку.
-Здравствуйте, Игнат Владимирович! Вас ждут.
Тринёву всегда импонировала угловатая манера Оксаны общаться. Но больше всего он ценил в ней деловитость, обязательность и компетентность. Невольно улыбнувшись в ответ, он по старой привычке спросил:
-Как дела? Как Танечка?
Улыбка Оксаны стала шире. Все знали, что она одна, без мужа растит больного ребёнка – свет её очей.
-Лучше, в школу в этом году пойдёт. Уже без костылей, своим ходом.
-Я рад. Так, говоришь, ждут?
-Да. Проходите, пожалуйста.
Оксана распахнула дверь в кабинет директора.
Игнат переступил порог и остановился. Рассчитывая говорить только с «самим», он не предполагал увидеть здесь собрание руководителей, наверное, всех отделов и подразделений. Одни расположились за длинным столом для совещаний, другие на стульях у стены. В кабинете стоял шумок, вызванный некоторым возбуждением присутствующих.
С его появлением в кабинете наступила полная тишина. Потом послышался скрип кресла, с которого стремительно поднялся Сумятин. Он подошёл к Игнату, тряхнул за плечи.
-Ну, наконец-то! Где пропадал? Дел невпроворот, а ты отдыхаешь! Бери стул, подсаживайся.
Он указал место рядом с собой у торца стола. Тринёв сел, оглядел присутствующих и увидел довольное лицо Антона, лукаво скосившего на него глаза.
-Здравствуйте! – Запоздало поздоровался Игнат и почувствовал неловкость.
Но, видимо, это разрядило обстановку. Все, как-то разом, зашумели. Кто-то крикнул «Привет», раздался смешок, кашель, задвигались стулья.
-Тише, господа – товарищи!
Эта присказка появилась у директора со времён перестройки. Для убедительности он легко хлопнул ладонью по столу.
-Итак, моя озабоченность вам понятна. И подозрения мои вполне обоснованы и подтверждены главным специалистом.
Он помахал над столом листами бумаги, в которых Тринёв узнал расчёты Антона.
-Уверен, что в ближайшее время, нашей первостепенной задачей будет анализ всей финансовой деятельности треста. В свете вновь открывшихся обстоятельств, - он выразительно посмотрел на Игната, - затягивать это дело мы не будем. Ко вторнику все документы, о которых мы говорили уже, должны быть у меня на столе. Со среды проводим независимую экспертизу. Готовьтесь все.
Подавив суровым взглядом все попытки возмущения слишком короткими сроками, он продолжал:
-Этот вопрос я ставил перед вами ещё две недели назад. Кто-то воспринял мои слова как шутку?
Ни одного любителя юмора не нашлось, и скоро все поспешно покинули кабинет, ринувшись навёрстывать упущенное время.
За столом остались только трое. Антон и Игнат смотрели на директора, а тот, помолчав и поёрзав в кресле, сказал:
-Ну, теперь обсудим всё основательно. Но, сначала, Игнат Владимирович, слушаю тебя. Давай, подробно и с самого начала.


- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Ирма Карловна просидела в больнице почти до самого вечера. Медперсонал суетился возле больного, прочищая, промывая, переливая и делая другие манипуляции, которые она понять не могла. Признаки отравления были налицо, что и подтвердил врач, к которому она заглянула перед уходом. Но что послужило причиной, пока оставалось не выясненным. Спокойно ответив на все вопросы и выслушав рекомендации, Ирма Карловна, по совету того же врача, отправилась домой. Результаты анализов будут позже, а пока угроза смерти или паралича миновала. Теперь требовалось время для восстановления организма.
Выйдя из такси, у подъезда дома, она увидела соседку, явно поджидавшую её.
-Ох, голубушка, Ирма Карловна! Вот несчастье-то! Ну, как там Юрий Андреевич?
-Сейчас лучше. Под капельницей лежит.
-Все соседи удивляются. Такой крепкий мужчина, и что случилось с ним? – продолжала Ксения Григорьевна. И, не дожидаясь ответа, продолжила:
-Мы Вам сочувствуем. Пусть скорее поправляется
Ирма Карловна вздохнула, промолчала, но всем своим видом дала понять, что спешит. Однако, для её собеседницы ответ на вопрос был очень важен, и она его задала:
-Что же, теперь, юбилей отменяется?
-Юрий Андреевич в тяжёлом состоянии. Не до чествований нам. Но не переживайте. Хлопоты будут оплачены в той мере, сколько труда и времени Вами было затрачено.
Оставив ошарашенную такой категоричностью Ксению на ступеньках подъезда, Ирма Карловна стала быстро подниматься по лестнице на свой третий этаж. А её собеседница, в принципе не способная долго задумываться над проблемой, заспешила по другим делам, где можно было «срубить» очередную неплохую денежку.


- - - - - - - - - - - - - - - -- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Сидоров уже полчаса звонил капитану по мобильнику. Всё безрезультатно. Дело Пашкевич обрастало бумагами. После её таинственного исчезновения санкции на обыск квартиры и рабочего места в институте были получены. Борис с молоденьким стажером и двумя понятыми из сотрудников кафедры осмотрели письменный стол и полку в общем шкафу, где лежали учебная и методическая литература, программы, лекции, отчёты, лабораторные и курсовые работы. Из компьютера изъяли все файлы, а из выдвижного ящика диски с копированной учебной информацией. До осмотра квартиры дело пока не дошло. Но, зато, просматривая диски, лейтенант наткнулся на один неподписанный. Документы, хранившиеся на нём, никакого отношения к педагогической деятельности не имели. Почёсывая, зудящий от ячменя глаз, Борис вновь принялся названивать напарнику.
Время шло к обеду, когда, наконец, объявился Три И. И вовремя. Потому что очередного разноса ему было бы не избежать.
Майор сам только пришёл с совещания, проводимое мэром. Среди общих вопросов обсуждалась и криминальная обстановка в городе. Прокурор, при этом, не мог не упомянуть о похищении женщины из стен городской больницы. От чего и у глав. врача санитарной службы и у майора неприятно засосало под ложечкой. Такого дела у Стопко на его теперешнем посту ещё не встречалось. Предстоял «разбор полётов» у начальства, поэтому надо было быть в курсе этого дела.
-Пригласите Иванова-Сидорова ко мне, - попросил он секретаря, усаживаясь в удобное кресло.
Пока известный всему отделу «дуэт» топтался у стола, он не без удовольствия наблюдал «картину маслом». И было на что посмотреть. Сидоров с покрасневшим и заплывшим веком, постной физиономией и скучающим взглядом, пребывал где-то далеко в мыслях, всем своим видом давая понять, что никакого отношения к рядом стоящему типу не имеет. А тип, т.е. Три.И блистал белым пластырем на носу и «светил» синюшным кровоподтёком под глазом, безуспешно прикрываемым чёрными очками.
Брюки и пиджак капитана срочно требовали, если не химчистки, то глажки однозначно. При этом физиономия Ивана Ивановича была чрезвычайно довольной.
-Так, - протянут майор, ещё раз оглядывая парочку с головы до ног.
-Хороши, ничего не скажешь! Два придурка в три ряда. Ладно бы преступников ловили и от бандитских пуль раны получали. А то ведь от безделья не знаете уже, чем заняться. Надеюсь, не друг-друга калечите?
Вопрос был, конечно, риторическим. И ответа на него никто не ждал. Впрочем, при допросе с пристрастием выяснилось бы, что капитан Иванов желая поговорить с подозреваемыми подростками, решил наведаться к одному из них с участковым, обоснованно считая, что кто как ни участковый милиционер хозяин на своей территории, и никто лучше его не знает этих ребят.
Сюрприз поджидал его за дверью восьмого опорного пункта милиции. Участковым оказался бывший товарищ, с которым когда-то вместе тянули армейскую лямку. Беда только, что перед самим дембелем ссора вышла нешуточная. Причиной стала симпатия обоих к местной молоденькой фельдшерице. У Кости были в отношении её серьёзные намерения, но она предпочла Ивана. И хотя дальше невинных поцелуев украдкой дело у них не продвинулось, а потом, с отъездом Ивана, и вовсе отношения прервались, с Костей дружбы не получилось. Откровенно говоря, эта история с Ирочкой более чем десятилетней давности Иваном Ивановичем давно забылась. К тому же их общая симпатия через полгода выскочила замуж за прапорщика. А вот служба в два года плечом к плечу с совместными нарядами, увольнительными и периодическими стычками со «стариками» забыть было невозможно. Так что эту встречу можно было считать подарком судьбы. Но Костя, по-видимому, так не думал. И вместо дружески протянутой руки ответом был довольно увесистый кулак в нос. Удар был не столько болезненным, сколько неожиданным. Кстати, для обоих. Память о нанесённой когда-то обиде в Косте теплилась гораздо дольше, чем его товарищ мог предполагать. И сейчас выплеснулась в виде физического действия. Оба оторопело уставились друг на друга, медленно соображая, что же предпринять дальше. К чести обоих мужиков, всё-таки служба чему-то учит, через несколько минут мир был восстановлен и отношения выяснены. Радость от встречи оказалась сильнее прежних обид. Вот поэтому у Три И и было сегодня такое приподнятое настроение. А синяк под глазом оказался совершенно случайно и по собственной глупости капитана. А случилось это так. Покончив с решением своих недопониманий, Константин Павлович и Иван Иванович занялись списком подозреваемых в нападении на Ядвигу Пашкевич. Наведаться решили к самому старшему, 16-ти летнему Артёму Стародубу. Парень уже имел привод в милицию за хулиганство, увлекался «дурью» и верховодил среди подростков тринадцати – пятнадцати лет. ПТУ заканчивал в следующем году и имел успех у местных девиц, так как был недурён собой и хорошо сложен. Откуда появлялись модные «шмотки», можно было догадаться. Но заявлений на него пока не поступало, а за руку не поймали. Предупреждения ему и родителям, озабоченным приобретением очередной бутылки, никакого эффекта не давали. Так что, печально закончил участковый своё повествование, криминальное будущее мальчику обеспечено.
Скоро состоялось и знакомство с родителями нашего героя. Оба были ещё полутрезвы или полупьяны, это как посмотреть, день то ещё только начинался. Сына с утра не видели, о происшествии с кем-то, в каком-то подъезде ничего не знают. Долго задерживаться в этой квартире не было смысла. Когда шли к выходу, раздался звонок. Иванов, стоящий к двери ближе всех, приоткрыл её. Реакция Артёма была мгновенной. Увидев милиционеров, он с силой толкнул дверь, так что капитан не устоял на ногах. Он отлетел к вешалке, споткнулся о чьи-то тапки и ткнулся физиономией в обувную тумбочку.
Время, потраченное на возню в прихожей, было упущено, догнать беглеца уже не смогли. Но память о несостоявшейся встрече осталась в виде ссадины на многострадальном носу капитана и сине-багровой отметины под глазом.
По большому счёту Стопко нисколько не волновали личные дела подчинённых. Собственное спокойствие он оберегал всеми возможными средствами. И если на горизонте возникала угроза этому, то настроение майора портилось, а это было чревато последствиями для подчинённых.
Махнув в сторону стола, с приткнувшимися к нему стульями, начальник буркнул:
-Докладывайте!
И поймав вопросительные взгляды Иванова-Сидорова, добавил:
-Ну, о той сбежавшей или похищенной, как её? Пашкевич?
Поочерёдно, сначала Иванов, потом Сидоров доложили о своих последних действиях и находках.
-Тринёв и диски - это понятно, - подумав, сказал Стопко. – Но причём здесь подростки?
-Если учесть, что в списке имеется имя дочери главбуха треста – друга и подельника зам. директора, то очень даже причём, - возразил Иванов.
-Логично. Но подумать и сопоставить всё у вас, други, ещё есть время. Летите, закинув ноги за уши, и через полчаса оперативный план прошу мне на стол. Да, вот ещё эксперты передали. Свободны.
Майор передал лист заключения экспертизы и демонстративно углубился в чтение каких-то документов.
Так и закончилось совещание. А «другам» оставалось только ретироваться из кабинета и, не мешкая, рьяно выполнять приказ.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -


В доме Медресовых царила лёгкая паника. Хамида Сысоевича никогда ещё так не раздражала собственная дочь. Он старался держать себя в руках, но остановившийся взгляд любимого чада, чмокающие звуки пухлых губок, надувавших из жвачки розовые пузыри и развешенные по всему лицу звёздочки, капельки, колечки выводили его из себя.
-Ты можешь мне объяснить за каким чёртом тебя вызывают к следователю? – стараясь не кричать вопрошал он.
-А я знаю? – ответствовало ему «чудо природы», надувая очередной пузырь.
-А кто знает? Может ты мне скажешь?
Хамид повернулся к жене. Галия готовила ужин на кухне, но, услышав разговор отца с дочерью, вошла в комнату, вытирая руки полотенцем.
-Откуда же мне знать?
Оба выжидательно уставились на дочь. Ответом было ритмичное чваканье. Нервы отца не выдержали.
-Дура! Тебя вызывают на допрос. Ты это понимаешь? И вынь эту гадость изо рта!
Елена плюхнулась со всего размаха на диван, вынула изо рта розовый комочек и аккуратно прилепила его за ухом.
-Чего орёшь? Колька попросил припугнуть одну старую кошелку. Мы её чуть-чуть «погладили».
Нижняя челюсть Хамида стала непроизвольно опускаться.
-Какой Колька? Кто это «мы»?
Но ответа и не требовалось. Он и так теперь всё понял. Здорово же дорогой Юрий Андреевич обложил его со всех сторон! Оказывается, опасаться неприятностей стоило не только со стороны финансовой деятельности, но и из нутри, казалось бы незыблемой крепости - семейного очага. А ведь он чувствовал, чем всё закончится! Совещание у директора, куда его не пригласили, прошло с налётом некоторой таинственности. Неожиданная болезнь зама и объявившийся вдруг Тринёв, повергли его в шок. Слух о том, что независимая комиссия будет «шерстить» трест по финансам оптимизма не прибавила. За последние полгода Медресов с Сереньким успели прокрутить не одно дельце. Всё делалось очень аккуратно. Вот только последние договора не подписаны и лежат у Сумятина. Это совсем не кстати. Если начнут копаться, может вылезти такое дерьмо наружу!
Чувствуя, как холодеют руки, и, казалось, останавливается сердце, он прохрипел:
-Галия, налей выпить.
С тревогой наблюдая за мужем, женщина бросилась к шкафчику с аптечкой. Ключом открыла его и дрожащими руками плеснула спирт в мензурку. Заведуя аптекой при городском пункте скорой помощи, Галлия всегда держала дома экстренный запас дефицитных лекарственных средств. Спирт она относила к их числу.
Ни одна стоящая мысль не приходила в голову Хамида Сысоевича. Прямо придти к Сумятину и забрать у него документы, сославшись на уточнение условий договора, было невозможно. Директор не дурак и наверняка заинтересуется документом, который так настойчиво и в экстренном порядке рекомендовал ему подписать глав.бух. А там уж он, профессионал, сразу разберётся, что к чему. Сумма кредита на много превышает затраты на строительство санатория.
Уехать или лечь в больничку на некоторое время и переждать лихолетье, его не спасёт. Независимая комиссия из министерства составляется из людей серьёзных и далеко не всех берущих на «лапу». Да и не за всеми уследишь. Филиал, должно быть, тоже будут проверять. А они с Юрием Андреевичем и там успели наследить.
Страх перед неизбежным разоблачением, картина тюремной камеры с жуткими отморозками, долгие годы совсем другой жизни привели Медресова в такое расстройство, что он застонал вслух.
Вконец расстроенная жена помогла добраться до спальни, уложила в кровать и стала названивать в скорую. Но Хамид остановил её.
-Брось, не надо. Ничего у меня не болит. Присядь-ка. Поговорить надо.
-Ты, что? Шутить со здоровьем начал? Не болит у него! Ты же весь белый, как полотно!
-Сядь, тебе говорю! – стал раздражаться Хамид.
Он взглянул на жену. Худенькая в девичестве, теперь его жена напоминала гренадёра в юбке. Ростом её бог не обидел – на полголовы выше Сысоевича . А после родов приобрела довольно пышные формы, которые с каждым годом увеличивались. Не удивительно, что мужа порой на молоденькое тянет. Но прожив с ней 20 лет с гаком, он чувствовал ответственность и за неё и за детей. Галлия, конечно, тоже не ангел и понимала, что такой сверхдостаток, у даже главного бухгалтера, быть не может. Баба она прижимистая и кое-что отложила до лучших времён. Но если придут чёрные дни, Хамиду не хотелось отдавать свои накопления не весть кому. Пусть уж жена пользуется. Ей ещё сына и дочь до ума доводить надо. Он с горечью подумал, что ни такими бы хотел видеть своих отпрысков. Нет, не такими!
-Догадалась, что наша Ленка вляпалась в историю?
Жена сидела в кресле, судорожно сжимая руки. Брови сошлись к переносице, а глаза подозрительно блестели.
-Всё твои махинации проклятые! Говорила тебе, не связывайся с этим вором. Вот увидишь, сам выкрутится, а тебя подставит, как «стрелочника»! А Леночка, Леночка–то тут при чём?
Чуть удерживаемые слёзы покатились из её глаз.
-Заткнись, а? – негромко сказал муж. -Что сделано - то сделано! Тебе плохо было, когда каждый год за границей отдыхала? А брюлики эти, вон целый коробок в сейфе лежит! А это всё? – он обвёл глазами дорогую мебель в недавно отремонтированной квартире.- Это тебе надо было? За Еленой следить надо было лучше. Путается с разными оторвами да бездельниками. Ты куда смотрела?
Всё было справедливо. У Галии в любимчиках числился сын, а дочка всегда к отцу была ближе. Из-за денег, наверное, запоздало прозрела мать.
-У нас со дня на день проверки ожидаются. Меня в покое не оставят. Сама понимаешь, что придраться можно ко всему. И …. А Ленке адвокат нужен хороший. В общем так, завтра с утра берёшь мои карты и снимаешь всю наличность. Куда спрятать сама придумаешь. Но не вздумай в банк положить! Конфискуют.
Это слово, непроизвольно вырвавшееся из уст мужа, заставило обоих надолго замолчать. Каждый представил этот процесс и хотя только в воображении, но и тогда это была ужасная картина.
В другой комнате в это время взгляд девушки сосредоточился на открытой дверце аптечки. Она тихо встала и без лишней суеты достала из неё две коробочки с таблетками, отсыпала из каждой по солидной горсточки, а затем всё вернула на место.

-----------------------------------------------------------------------------------------

Когда я в очередной раз смогла открыть глаза и повернуть голову, то поняла, что кошмары мне не снились. Это была реальность. Я лежала на чём-то жёстком, прикрытая сверху явным тряпьём. Помещением эту нору назвать было трудно. Скорее оно напоминало погреб с неровно отрытыми стенами. Земляным полом и люком наверху. Через его неплотно прикрытую крышку пробивался неяркий свет, который позволял хоть как-то рассмотреть моё убежище. Без сомнения оно было обитаемым. Кое-как сложенная из обломков кирпича маленькая печурка, старый стол на укороченных ножках (а может быть просто глубоко врытый земляной пол), под стать ему табуретка и какой-то старый сундук – ящик, напоминающий что-то очень знакомое - находились здесь. Видимо существовала и кровать или что-то подобное, потому как на чём-то я должна была лежать.
Попытка сесть увенчалась успехом. Но голова кружилась, и пришлось несколько минут посидеть на импровизированной кровати. Странно, но никакого страха я сейчас не ощущала. Может быть, из-за приоткрытого люка и лесенки приставленной к нему. А может быть оттого, что нора казалась обжитой и даже с некоторой претензией на уют. Стол был покрыт чистой клеёнкой, а под ногами лежал бывший в употреблении, но целый ванный коврик. На плите стоял алюминиевый чайник и ещё какая-то посуда.
Хотелось на воздух, и я осторожно побрела к люку. Лесенка оказалась скользкой, а руки и ноги мои дрожали даже больше, чем я сама это ощущала. Так или иначе, но по какой-то причине на верху я не удержалась и кулем сползла вниз.
Пока я «отдыхала» у основания лестницы в углу что-то зашевелилось. Вот теперь мне стало страшно. Ещё и кашель прорезался ниоткуда, сотрясая моё тело, перегибая пополам и не давая вздохнуть. Когда, наконец, приступ закончился, и я выпрямилась, то к удивлению своему увидела старуху в чёрном одеянии и кашемировом платке, из под которого виднелись пряди седых волос.
-Очнулась. – То ли спросила, то ли констатировала бабка. – Не торопись вставать. Окрепни немного. Успеешь ещё со своими врагами разобраться.
Она на удивление легко подняла меня под руки и отвела к лежанке. Посадила и укрыла старым толстым пледом, тем, что я первоначально приняла за тряпьё.
-Я тут чай на травках заварила. От кашля и простуды помогает хорошо. На, пей.
Хозяйка норы протянула кружку с пахучим травяным настоем. Отхлёбывая по глотку, я только сейчас почувствовала и жажду и голод. С этими ощущениями стали появляться и воспоминания.
Память проявляла чёткие картины последних событий вплоть до злополучного сарая и двух моих маленьких освободителей. Вряд ли их рассказ в интернате о приключениях того вечера посчитали правдивым и достойным внимания. Мне и самой в это верилось с трудом. Поэтому не стоило ждать помощи от- туда.
Всё происходившее потом было как в тумане: яркий свет фар¸ неясный силуэт человека у открытой двери сарая, черная птица с человеческим лицом, накрывающая меня размашистыми крыльями.
Дождавшись окончания очередного приступа кашля, бабка подошла к плите.
-Тебе поесть бы не мешало. Думаю, дня два во рту ни крошки не было.
С этими словами она протянула мне довольно чистую миску на одну треть, заполненную гречневой кашей с говяжьими консервами. Слюноотделение началось немедленно, как у той собаки Павлова. Но глотала я медленно и с трудом – воспалённое горло саднило невообразимо.
-Как зовут? – Спросила хозяйка.
-Яна, - ответила я.
-А меня - Клава.
Я с недоверием взглянула на неё. Имя никак не вязалось с этой чёрной вороной. Но поражена была ещё больше, когда она сняла с головы тёплый платок. Передо мной стояла женщина лет 45-ти с роскошной косой, свёрнутой на затылке в тугой узел. Седина густо посеребрила её каштановые волосы, но нисколько не портила их.
Увидев и поняв мою растерянность, женщина слабо улыбнулась и на миг, в её печальном и тусклом взгляде, появился какой-то блеск. Казалось, и голос стал мягче, когда она присев на табурет спросила:
-Не ожидала?
Я молча кивнула. А она, обведя помещение глазами, вздохнула и продолжала:
-Я уже лет пятнадцать так живу. Спасибо батюшке и служителям местной церкви. Помогают. Да и я в долгу не остаюсь. Отрабатываю, как могу.
Я смотрела на неё во все глаза, и ужасные смутные догадки начали посещать меня. А женщина продолжала:
-Батюшка Поликарп давно предлагал переселиться в монастырь. Но здесь мои родители лежат, а теперь и сын.
Я поперхнулась.
-Это, что? - Заикаясь, спросила я.
-Правильно подумала, кладбище. Я, когда родители умерли, вышла из запоя. Да поздно было. Сына уже отняли, квартиру тоже. Побиралась у паперти, а спала рядом с родителями.
От этих слов мурашки бежали по телу, меня всю корёжило. Теперь я поняла, что мне напоминал ящик – сундук вытянутой формы. Клава уже не обращала на меня внимание. Она смотрела куда-то в пространство перед собой и поглощена была воспоминаниями.
-Когда ночи стали холоднее, принялась землянку рыть. Да здесь не одна я такая. Бомжей-то вон сколько развелось! Не каждый прилюдно будет на вокзале себя выставлять. Мы тихие. Прихожане не обращают внимания или стараются не замечать. Вход-то мы делаем на кладбище, а трубы выводим на пустырь. А там дальше железнодорожное полотно.
Я представила, как на кладбище ночью открывается люк такой землянки и показывается оттуда человеческая фигура. Не приведи бог кому-то оказаться там в это время! Хватит «кондрашка», как пить дать! Впрочем, кому взбредёт в голову шататься ночью по кладбищу?
Словно услышав мои мысли, женщина продолжала:
-Ночью здесь только сторож, а он нас всех знает. Чужих не пускает. Ты всё помнишь, что с тобой случилось? – Спросила она без предисловий.
Я рассказала всё, что помнила и с надеждой посмотрела на неё.
-Как получилось, что я оказалась здесь?
-Кладбище недалеко от дач, где я тебя нашла. Мы сюда часто заходим. Брошенных дач много, много разрушенных. Вот и подбираем то, что уже никому не нужно. А я цветы собирала на могилу сына.
Она обречённо склонила голову и надолго замолчала. Я не решалась потревожить её. Трагедия этой женщины была столь глубока, что во мне всё переворачивалось, тугой ком стоял в горле. Только мой несдержанный кашель вывел её из задумчивости.
-Да. Так вот. Я уже возвращалась, темнело. Смотрю, кто-то ползёт по даче. Похоже человек. И в кусты к забору. Потом машина подъехала. Думаю, кто бы это мог быть? Здесь уже года два никто не живёт. Дом продали на слом, а сарай деревянный остался. Подошла ближе и слышу, мужчина говорит: «Приготовь шприц, нам ни к чему слушать её вопли. Пусть лучше спит, пока везём». Я машину сзади обошла, и забор обогнула с другой стороны. Ты валяешься там, в светлом халате, вся на виду, хрипеть начала. Я тебя платком накрыла, да к земле прижала. Поняла – лихой человек за тобой приехал. А он обшарил весь сарай, да как кинется назад! Кричит: «Дурак! Кого послушал?» Сел в машину и быстро уехал. Ты уж без сознания была, вся горела, как в огне. Дотащить тебя смогла только до своей землянки. А утром Мария Гавриловна, жена батюшки, таблеток дала, даже не спросила ничего. Побоялась я сообщать кому-нибудь о тебе. Сама решишь, что делать.
Она взяла из моих рук пустую миску, снова уложила меня, укрыла тем же пледом. Я закрыла глаза. Стоило подумать обо всём услышанном. Клава мыла посуду, а я была ей благодарна за всё, и за то, что не приставала ко мне с вопросами.


Глава 13

-Да не знаю я никакого Артёма! Сто раз Вам говорила!
Беседа велась уже минут 15, а добиться чего- то существенного Сидоров не мог. Юниорка Елена Медресова отрицала всё, на контакт не шла. Её мамаша, зыркая на следователя тёмными, как маслины глазами, только поджимала пухлые губы и, в подтверждение дочкиным словам, кивала головой.
Прямых фактов, подтверждающих причастность к нападению этих подростков, действительно не было. Поэтому и разговор этот проходил в форме беседы, как планировали.
Артём Стародуб домой не показывался, да и свидетелей нападения не было. Борису и самому порядком надоело переливать из пустого в порожнее.
-Ну а кого-то из этого списка припоминаешь? – Спросил он со вздохом.
-Не-а, никого, - не подумав, брякнула девица и отвернулась от стола.
-А вот тут-то ты, дурашка, и прокололась!
Сидоров, пусть и в малой мере, но был удовлетворён. Весь квартал уже стонал от этой неуправляемой компании. И он нисколько не сомневался, что многие подтвердят её присутствие там.
Дверь в кабинет резко открылась, и на пороге появился довольный Иван Иванович. Он повесил фуражку на 4-х рожковую вешалку, похлопал себя по карманам, проверяя наличие сигарет и зажигалки, и взглянул на примолкнувших в кабинете людей.
Посещение Стройтреста и беседа с директором, Тринёвым, в качестве главного специалиста, и другими заинтересованными лицами дала следствию множество нитей для расследования финансовых махинаций и связанных с ними криминальных действий. Теперь он знал, что доложить начальству, а главное, какие шаги будет предпринимать сам.
-Ну, что, уважаемые дамы и господа? Молчим? – Обратился он ко всем сразу.
-Елена Медресова отрицает факт знакомства с Артёмом Стародубом и другими из этого списка, - сказал Сидоров, положив ладонь на лист.
-Этот дело поправимое. Сейчас берём отпечатки пальцев у подозреваемой и сравниваем с отпечатками на орудии покушения. Дружка вашего, мадемуазель, быстро отыщут, даже не сомневайтесь. А подельнички малолетние покрывать Вас не станут. Кому же охота с малолетства на нарах париться?
Передохнув несколько секунд обращаясь уже к побелевшей, как полотно, Галие продолжал:
-Давно знаете, что дочь наркоманка?
-Что Вы себе позволяете?
Медресова решительно встала, но тут же тяжело осела на стул после слов капитана.
-Сядьте. У меня ордер на обыск в вашей квартире. Вы не ответили на мой вопрос.
Но женщина молчала, с ужасом глядя на дочь.
-Как ты могла? – Наконец промолвила она, обнимая её за плечи.
-Отстань. А?
Лицо Медресовой-младшей посерело, она оттолкнула мать и отвернулась. По лицу Галии ручейками текли слёзы, но она будто не замечала их. Губы чуть слышно читали молитву Аллаху, а из глаз, казалось, уходит сама жизнь.
Три.И вызвал дактилоскописта и стал собираться на обыск, когда позвонил участковый.
-Ваня, нашли пропажу! Везём Стародуба к вам.
Капитан удовлетворённо хмыкнул.
-Ну, вот. Фенита ля комедия! Боря, встречай нашего беглеца по всем правилам. Вернёмся, проведём дознание основательно с участием всех действующих лиц. А пока поработай с другими подозреваемыми.

- -- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Сумятин отправил Тринёва домой. С ввалившимися щеками и тёмными кругами под глазами он имел довольно мрачный вид и производил не лучшее впечатление на окружающих. Дел накопилось много, но требовать сейчас от Игната Владимировича их исполнения у директора не хватало духа. Он смотрел из окна на сутулившуюся фигуру своего сотрудника, выходившего из центрального корпуса конторы, и не мог припомнить, когда он видел Тринёва таким потухшим. Пожалуй, только в те несчастные дни страшной болезни сына. Но одного директор предположить не мог. Внутри этого измученного тела горел такой огонь гнева на тех, кто корёжил его жизнь, а теперь ещё и жизнь любимого человека, что это понуждало его к решительным действиям. Поэтому, так неожиданно появившееся свободное время, он собирался использовать с толком.
План действия был не сложен. Сделав несколько звонков, Тринёв сел в подъехавшее такси и поехал к областной больнице.
В терапевтическом отделении ему сказали, что господин Серенький в реанимации и кроме жены к нему никого не пускают. Глубоко разочарованный Игнат стал спускаться со второго этажа в холл, обдумывая свои дальнейшие действия. Кто-то окликнул его.
-Игнат Владимирович? Сразу не признал Вас. Какими судьбами?
Следователь Иванов стоял на ступеньке выше, протягивая руку.
-Здравствуйте. Да вот решил навестить сослуживца, но неудачно.
-О, да мы к одному амбару за хлебом ходим! Мне тоже не повезло, но врачи обнадёживают. Завтра – послезавтра уже в палате поговорим. А вопросов к Юрию Андреевичу накопилось воз и маленькая тележка.
Тринёв взглянул на следователя и сказал.
-У меня к нему только один конкретный вопрос. С остальным разбирайтесь сами.
Лицо Ивана Ивановича слегка погрустнело.
-Я понимаю, но ничего утешительного сказать не могу. Вчера арестовали всех причастных к нападению на Яну Пашкевич. Шофёра Юрия Андреевича тоже взяли. Но к её похищению они, похоже, отношения не имеют. Зато теперь ясно, как возник пожар в вашей квартире.
-А я и не сомневался, что это их рук дело.
-Этажом выше семья многодетная живёт. К детям хозяйки кто только не ходит. Не квартира, а проходной двор. Войти с канистрой, сбросить её на этаж ниже и поджечь горящей тряпкой труда не составило нашему «другу» Николаю Савельеву. Начальник хорошо оплачивал его услуги.
-Что вы намерены делать дальше?
-По делу Пашкевич? – Переключился капитан снова на интересующую Тринёва тему.
Тот молча кивнул.
-Ищем. Объявлен розыск, фотографии расклеены по всему городу. Сегодня по местному телеканалу передача будет в течение дня.
Иванов виновато развел руками, давая понять, что делается всё, что в силах милиции. Но и сам понимал – не великое это утешение для стоящего перед ним человека.
Кивнув, друг другу на прощание, на том и расстались.

----------------- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -


Ирма Карловна вышла из следственного отдела прокуратуры и заспешила домой. Сегодня ей назвали причину отравления мужа: частое употребление ядовитых продуктов (токсинов) растительного происхождения. К тому же, последнее принятие психотропного средства барбитала превысила все безопасные нормы. Попав во внутрь в больших количествах, они вызвали токсическую гепатопатию, своего рода печёночный шок. Попросили из города не уезжать.
Она пыталась убедить следователя, что такие препараты никогда дома не держала. Но, кажется, эти попытки были тщетны. Он предполагал прямую связь между отравителем (какое мерзкое и страшное слово) и бандой малолетних наркоманов, попавших под следствие за нападение на женщину. Следствие располагало сведениями, что подростки усиливали действие наркотиков, смешивая их с препаратами, содержащими гелиотроп. Предположения следователя её не удивили. Она, больше чем он, была уверена в этом.
Дверь открыла Эмма. Пока мать молча переодевалась, притихшие девочки сидели на диване.
-Завтра отца переведут в палату, и вы сможете его навестить. Расскажете всё как есть. Ему принимать решение, что с вами будет дальше. Где барбитал и порошок, что вы подсыпали родному отцу?
Голос матери глухой и безжизненный, тем не менее, произвёл впечатление. Старшая из сестёр полезла в книжный шкаф и через минуту на столе лежала почти полностью опустевшая пачка таблеток.
-Это всё?
Получив утвердительный ответ Ирма Карловна методично измельчила упаковку вместе с её содержимым и спустила в унитаз.
-А теперь файлы по теме! – нисколько не повышая голоса произнесла она.
Девочки повиновались, как зомби.
Когда все документы с информацией о наркотических веществах, включая переписку с Еленой Медресовой, были уничтожены или стёрты, наступило время экзекуции. Отец даже не подозревал, какой метод воспитания практикует его жена. Но девочки были знакомы с ним, жаловаться не смели, потому что знали, будет хуже. Ремень ходил по их спинам и попам, и звук его хлёстких ударов перемежался с редкими всхлипываниями. Глаза сестёр горели ненавистью.
-Наркотики для Александра, ваших рук дело?
Можно было и не спрашивать. Она давно догадывалась, что опасная зависимость Александра питается кем – то, кто имеет связь с Медресовской семейкой. Но так как этот факт не был связан с её семьёй, а Сашу она никогда не считала членом семьи, как бы этого не хотел муж, то и беспокоиться особо было не о чём. Но кто же думал, что эти дуры додумаются до такого. Сорвать всё так хорошо задуманное матерью!
Рука устала, и она отбросила ремень в сторону. Если муж простит дочерей, а он это сделает, то никакого заявления не будет, и дело возбуждать не станут. Шумного скандала, возможно, удастся избежать и спокойно уехать.
Дочерей было жалко. Два съёжившихся комочка на широкой тахте прижались друг к другу. Ирма Карловна подавила это чувство. Она хорошо помнила побои отца и брата. Они делали её жестче и сильнее. Её девочки должны быть такими же. А как по-другому выжить в этой жизни? Другого способа она не знала.
Она вышла из комнаты и стала названивать Медресовым. Но телефоны молчали.


- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Отвары Клавдии делали своё дело. Кашель мучил меня значительно реже. Теперь я подолгу сидела, а иногда и передвигалась самостоятельно. Она покидала меня не часто: на время молитв в церкви, для покупки продуктов и на могилу сына. Мы подолгу беседовали. Сначала с трудом преодолевая её замкнутость и моё необоснованное опасение. Однажды она, помолясь куда то в темный угол землянки, сказала:
-Бог всё видит. Ничего не остаётся безнаказанным. Туда ему и дорога!
-Ты про что?
-Отец моего сына в больнице. Говорят плох.
Я уже знала историю её любви и предательства, но меня эти слова неприятно поразили.
-Не жалко? Всё-таки бывший муж и отец.
-Грех этот ношу в себе. Поэтому в Светлоозёрский монастырь не шла. А звали сёстры. Но теперь, наверное, пора.
То что Юрий Андреевич был когда-то её мужем, я догадалась давно. А сейчас подумала – не смертью, так тюрьмой накажет его господь.
Как только спала температура, и я смогла что-то соображать, в душе поселилась тревога. Игнат не знал, где я и, наверное, не находил себе место. Попросить Клаву позвонить ему или кому-то ещё я не могла и страшно ругала себя за дурную привычку: не запоминать номера телефонов, если они имелись в моей записной книжке или на мобильнике. Но сейчас ни того, ни другого под рукой не было. Звонить на 02 не хотелось - подставлю свою спасительницу и еже с ней, окопавшихся незаконно на территории кладбища. Милиция и так периодически делала сюда набеги, ничего хорошего не приносящие местным норокопателям.
Сегодня Клавдия выводит меня первый раз наверх. Проведя несколько дней фактически в подземелье, я была поражена чистой голубизной неба и яркой зеленью весенней листвы. Казалось, нет в мире милее красок. А воздух! Дышать надо медленно, чтобы не задохнуться или не подавиться. Почему раньше не замечала, что он имеет, не только запах, но и вкус? И я пила, пила его маленькими медленными глотками.
Мы присели рядом с люком на короткое бревно, предназначенное для этой цели. День был на исходе, не по весеннему жаркий, и грозился перейти в тёплый вечер. Я вспомнила свою дачу и пожалела, что так редко удавалось там побывать.
-Яна, вижу ты в порядке.
-Да.
-Думаю, теперь можно сказать тебе номер машины, на которой приезжали за тобой мужчина и женщина.
И она назвала номер, который я знала слишком хорошо. До расставания мы с Андреем ещё успели года два на ней поездить. Теперь в ней ездит другая женщина.
Увидев моё изменившееся лицо, Клава тронула меня за плечо.
-Что с тобой?
Со мной было всё прекрасно! Более того – превосходно! Я сво-бод-на!!!
После разрыва с Андреем, маленький червячок вины всё-таки грыз меня.
Может недостаточное внимание или чёрствость с моей стороны причина неудавшегося союза? Он всегда внушал мне это: я не додала ему любви и ласки. А другая всё выдала сполна.
Черта с два! Не нежности ему моей не хватало, а квартиры. Не хочу думать об этом. Есть кое-что поинтереснее.
-Клава, мне пора.
-Так и думала, что уйдёшь сегодня. Как ноги? До дороги метров 300, а там транспорт ходит. Проводить?
Я прошлась вдоль бревна, вернулась и обняла женщину.
-Нет, я сама. Вернусь, ещё поговорим. Спасибо за всё.
Клава вывела меня с кладбища и показала направление вдоль дач, где метров в трёхстах асфальтовой лентой серело шоссе. Сунула мне в руку несколько монет на транспорт. Путаясь в длинном подоле черной юбки, на которую пришлось сменить больничный халат и, махнув рукой напоследок, я медленно двинулась вперёд.


- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -


Измученный вконец, Тринёв сто раз пожалел, что воспользовался отгулом, предоставленным ему сердобольным начальником. После посещения больницы он три часа просидел в отделении милиции, ещё раз поговорил с Ивановым и его руководством, зашёл в кафе перекусить. Потом в магазине заказал стёкла на повреждённые окна, там же пригляделся к фурнитуре рам, побродил по этажам универмага. Только время всё равно тянулось до безобразия медленно. Вспомнив, что отключил временно свой телефон, Игнат позвонил Наташе.
-Привет, Натуся! Как вы там?
-Ой, Игнат! – обрадовалась сестра. – Ты нам нужен. Думала, решим всё сами, тебя тревожить не будем. Да, вот не получается.
-Что случилось? – Игнат не на шутку встревожился.
-Ничего страшного, зря не беспокойся. У нас тут некоторые дети фантазируют невесть что. И Ванюшка в их числе. Весь интернат на ноги поставили. Поначалу даже милицию хотели вызвать. Но потом проверили – факты не подтвердились. Все уже успокоились, только Ваня стоит на своём. Поговорил бы ты с ним, что ли?
-О чём? – недоумевая, спросил Игнат.
-Приедешь?
-Ну, конечно!
-Вот тогда всё и объясним. По телефону как-то неудобно.
-Вот и занятие нашлось, - подумал Игнат и заспешил к сыну.
Солнце клонилось к западу. В автобусе, медленно тащившемся по прогретому солнцем шоссе, стекла отражали его розоватый свет. По-летнему одетая молодёжь, не боявшаяся даже вечерней прохлады, шумела и толкалась у задней двери. Тринёв, от нечего делать, наблюдал за ними и чуть не пропустил свою остановку, где его уже ждали. Сын нетерпеливо переминался с ноги на ногу, а сестра пыталась удержать его на одном месте.
-Пап!
Ванечка ринулся к отцу, несмотря на протез, сковывающий его движения.
-Они все не верят! А это точно было! Я сам верёвки перерезал. Она только говорить почти не могла. Мы за помощью побежали. А когда пришли, почти ночью, её уже там не было. Надо было утром ещё сходить. Но нам никто не верит. И теперь никуда не отпускают.
Мальчишка чуть не плакал от такой несправедливости.
-Ну, вот слышишь? Они с Танюшкой бродили по ближайшим дачам в поисках приключений и напридумывали себе историю. Ты хоть объясни ему, что никто его ругать не собирается и настаивать на этой выдумке не стоит.
Игнат прижал сына к себе, поцеловал.
-Во-первых, здравствуй! А теперь не торопясь и подробно всё с самого начала.
Они медленно двинулись от остановки, когда мальчик указывая вперёд рукой, сначала шепотом, а потом в полный голос произнёс:
-Это она! Это точно она! Я же всем говорил! Я не врал, папа! Эта женщина была связанная в сарае!
Им на встречу двигалось нечто – в чёрной юбке и какой-то мужской рубашке тоже тёмного цвета. Точно разобрать на фоне заходящего солнца было трудно. Волосы прядями свисали вдоль лица. Женщина шла медленно, какой-то неуверенной походкой, потом остановилась, будто вглядываясь в них.
Игнат не помнил, как он успел до бежать до неё и подхватить, оседающее на дорогу тело.


Глава 14

Мы с Натальей Гавриловной накрывали на стол. Муж только что приехал из города и разных вкусностей привёз. Сегодня отмечаем день рождения Ванечки, а заодно его выписку из интерната. Он постоянно двигается, радуясь возможности свободно перемещаться. А может быть потому, что не хочет надолго оставлять ни отца, ни меня. Игната он любит до самозабвения. И любовь эта взаимна. А меня воспринимает, как объект требующий постоянного присмотра и опеки. Мне пока и этого довольно. Любить такого парнишку - само по себе счастье. И я только робко надеюсь дождаться ответного чувства от него.
Наташу, Олега и Антона ждали с минуты на минуту. Я вышла из домика и огляделась. Игнат сворачивал шланг, мышцы бугрились на его спине и руках. Это мой мужчина! С каждым днём я убеждалась в этом всё больше и больше. И удивлялась чуду или природе или судьбе, которая подтолкнула нужные половинки друг к другу, чтобы создать одно целое. Будто почувствовав мой взгляд, он оглянулся, вопросительно поднял брови, улыбнулся.
-Кушать подано! Ждём гостей.
Игнат кивнул