Погасшая свеча

ПОГАСШАЯ СВЕЧА

1

Семьи Ильиных и Вороновых были дружны давно. Познакомились неожиданно. В мебельном магазине. Вместе выбирали спальные гарнитуры. Как это бывает, разговорились, оказалось, живут друг от друга через дом. Какое приятное совпадение в большом городе! А чем дольше общение, тем больше совпадений: одновременно получили новые квартиры, сыновья одного возраста и ходят в один детский сад, только в разные группы, мужья практически одновременно окончили политехнический …
Дружба оказалась на долгие годы. Праздники, дни рождения, походы за город – все вместе. По поводу и без - семьи были неразлучны. Это же хорошо, когда есть люди, на которых можно положиться, получить поддержку в любой ситуации, и в радости, и в горе. Жизнь, как известно, зебра полосатая, никто и никогда не знает, что она приготовила тебе в следующую минуту.
Так случилось и в семье Вороновых. Вячеслав собирался с работы домой. Он, как начальник смены, всегда уходил из цеха самый последний. Осмотрел, все ли готово ко второй смене, записал в ежедневник дела на завтра, конец месяца на заводе самый напряженный. А работы еще невпроворот.
Была весна. Хотелось жить и благоухать, как природа. Газоны покрылись морем разноцветных тюльпанов. Слава остановился у проходной завода и залюбовался творением человека: цветы были высажены в убывающей цветовой гамме, от темно-сиреневого до едва уловимого бледно-сиреневого. Он даже не подозревал, что этот цвет имеет столько оттенков. Руки сами потянулись к тюльпанам. Вячеслав не понимал, что с ним происходит. Ему хотелось именно сейчас нарвать букет своей жене, Наде. Махнул рукой, приговаривая, «эх, была - не была», рука сама юркнула в клумбу. Сорвал три цветка, почти бегом направился к остановке, не обращая внимания на свисток дежурного проходной. Тот только и успел крикнуть: «Что, Егорыч, весна подействовала, юность вспомнил?»
Подошел автобус, его 15 маршрут. Он вошел в салон, уселся у окна и стал рассматривать тюльпаны. Цветы были редкой красоты, их края, будто кто-то изрезал маленькими ножничками. За этим занятием застала его однокурсница Рита. За разговорами о жизни, о работе и детях Слава не успел оглянуться, как объявили остановку. Он выпрыгнул, помахал Рите рукой и шагнул смерти в лапы. То ли отвлекся, то ли задумался, но из-за стоящего автобуса, не обратил внимания на мчащийся на высокой скорости жигуленок. Машина так стукнула его, что Слава отлетел метров на десять, упал головой к тротуару, резко ударившись об бордюр.
Водитель, пассажиры от услышанного удара ахнули. Все выбежали из автобуса и стали помогать, кто во что горазд. Рита, обезумевшая от страха, смотрела на минуту назад веселого и жизнерадостного однокурсника. Лицо его застыло в какой-то мимической улыбке. В руке крепко сжимал цветы. Рите казалось, он сейчас встанет и пойдет, не мог однокурсник так скоропалительно умереть, ведь Слава так торопился к семье.
Подъехала невесть откуда взявшаяся «скорая помощь». Врач кричал на зевак, просил отойти подальше, дать возможность пройти к потерпевшему. Но Славе помощь уже была не нужна…
Рита лихорадочно стала вспоминать, где живет Слава. В его квартире они как-то отмечали пятилетие окончания института, а за одно и новоселье. Больше у них в гостях она не была. Рита медленно поплелась между многоэтажек, вспоминая дом однокурсника. Останавливалась, вглядывалась в подъезды, в балконы, лоджии, но так и не могла вспомнить, хотя знала, этот дом находится недалеко от остановки. Спрашивать у прохожих было бесполезно, в больших городах соседи не знают друг друга порой даже по площадке.
Рита остановилась у очередного подъезда. Почему-то взгляд выхватил небольшую ель. Она тут же вспомнила, что Слава на встрече однокурсников рассказывал, что в день рождения сына купил ель и посадил у балкона. Хвастался, что все три заповеди выполнил, правда, дом не построил, но квартиру для семьи получил.
Она позвонила в дверь. В комнате раздались детские голоса, и уже за дверью слышала: «Папа пришел. Папа пришел». Дверь тут же распахнулась, Рита увидела жену Славы Надю, сына Диму и пятилетнюю Веронику. Все мило улыбались. Женщины друг друга видели не один раз, но они так внимательно смотрели в глаза друг другу, что со стороны казалось, они вовсе не знакомы. Надю насторожили заплаканные глаза Риты, ее смертельная бледность, она пыталась понять, какое горе свалилось на плечи этой молодой женщины. Рита смотрела на Надю и не знала с чего начать.
Надя молча завела Риту в квартиру, усадила в кресло, тут же принесла чашку чая и тихо спросила: «Что случилось, Рита?». Рита жадно пила, сосредоточенно смотрела на детей. Только тут она поняла, как от волнения мучила жажда. Она не представляла, как сообщить Наде, что у детей больше нет отца, а у нее – мужа.
Надя поняла, что при детях Рита не ответит. Она взяла за руки сына и дочь, отвела в детскую комнату и приказала: «Выйдите, когда папа придет». Вернулась, села рядом с Ритой, повернула ее к себе лицом, обняла за плечи, повторила вопрос. Рита разрыдалась, уткнулась ей в грудь и сквозь слезы произнесла: «Твой Слава погиб».
Надя отпрянула от такого известия. Удивительно, но как в трагические минуты человеческая память способна за короткое время просчитывать ситуации. У Нади мысли понеслись галопом: «Муж на работе, Рита живет и работает в другом месте, откуда у нее такое жуткое предположение…» Рита не могла смотреть жене Славы в глаза. Ей хотелось навечно припасть к Наде и не видеть ее страданий.
Надя трясла Риту со словами: «Повтори, что ты сказала, повтори…» Но Рита только махала головой. Надя так зарыдала, что дети тут же выбежали из спальни. Они прильнули к матери и, ничего не расспрашивая, молча сидели, как котята.

2

Дима в одночасье почувствовал: теперь в семье он старший. Ему шел десятый год. Мальчик забился на свой второй ярус кровати и думал, что предпринять. Однокурсница отца минутой раньше рассказала страшную историю его гибели. Папу всегда такого осторожного, ежедневно напоминавшего им с Вероникой, что нельзя открывать дверь незнакомым людям, как переходить улицу, как обходить автобусы и троллейбусы, самого сбил автомобиль. В такое не хотелось верить. Но почему тогда его нет с работы?
Дима встал, посмотрел в гостиную. Мама и тетя, которая принесла эту жуткую весть, сидели молча, обнявшись. Дима незаметно выскользнул за порог и отправился к Ильиным. Ему казалось, что они сейчас все прояснят, и это окажется неправдой.
Дверь открыл его друг и сверстник Никита. Старшие Ильины были на кухне, вся семья ужинала. Ильины наперебой приглашали Диму в свою компанию. Мальчик с ужасом думал, что теперь в их семье такие общие застолья будут без папы, и он заплакал. Огорошенные таким поворотом, все Ильины вскочили со своих мест с расспросами о горьких слезах Димы. Он, как умел, рассказал только что услышанное о смерти отца.
Диму оставили с Никитой, а Миша и Тома понеслись к Вороновым. Расспросы они оставили напотом. Слава Воронов родился, вырос в городе. Здесь окончил школу, потом институт. Здесь же началась его трудовая биография. Знакомых у него было много, но дружил он только с Ильиными. На правах близких они занялись похоронами. В этот прощальный день казалось, что все знакомые пришли проводить Славу в последний путь.
Ильины и Вороновы еще ближе стали друг к другу. Горе поселилось в двух семьях. У Томы был один сын, она работала рентгенологом. Врачи такой специализации имеют короткий рабочий день. Вот Тома и взяла на себя обязанности забирать из детского сада детей Вороновой. Наде помощь, да и Никите интересней. Дети считали себя родными. Они, играя, никогда не ссорились. Вероника у мальчиков была в почете, наперебой объясняли такое уважение к ней: во-первых, она маленькая, во-вторых, девочка, в-третьих, ее всегда надо защищать, так как у нее нет папы.
Тома, человек с открытой душой, постоянно говорила мужу: «Сходи к Наде, может, ей нужна помощь, а она стесняется». Так Миша стал и сантехником, и слесарем, и плотником на две семьи. Ужинали в двух семьях по очереди. Но чаще у Ильиных, так как Тома считала себя более состоятельной и менее загруженной.
Летом Ильины взяли путевки на себя, на всех Вороновых и отправились в дом отдыха. Всем просто необходимо было залечить раны. Отпуск удался на славу. Смена обстановки всем пошла на пользу. У женщин стали реже появляться в глазах слезы, дети чаще громко и беззаботно смеяться, а Миша успел привыкнуть к мысли, что забота о двух семьях легла на его плечи окончательно.
…Время шло. Мальчикам уже было по пятнадцать. Миша следил, чтобы оба занимались рукопашным боем, чтобы дети росли добрыми и сильными. Вероника занялась бальными танцами. Да так в этом деле преуспела, что в городе заняла первое место. Обе семьи в обязательном порядке ходили на все концерты, а после дарили ей цветы и мягкие игрушки.

3

Тома жила в своем обычном ритме, по-прежнему озадачивая мужа проблемами семьи Нади. Как-то Миша ушел к Вороновым отремонтировать кран. Это было сразу после работы. Никаких горьких ощущений у Тамары не было. Но время близилось к одиннадцати ночи, а Миши все нет. Муж человек порядочный, загулять или напиться не мог, за 17 лет совместной жизни такого ни разу не было. Уже и Никита лег спать, да и сама бы уже с удовольствием отправилась на ночлег, завтра ведь на работу, но беспокоило отсутствие Миши. Тома представила, что у трубы сорвало резьбу, вода залила квартиру Вороновых, и они всей семьей борются с потопом, что приехала аварийная служба и теперь ремонт идет полным ходом…
Томе стало так страшно за последствия в квартире подруги, что она вскочила и быстро набрала номер телефона Нади. Ей показалось вечностью, пока на том конце провода хозяйка взяла трубку. Тома задала ей резонный вопрос: «Что у вас там случилось?». Надя, немного помедлив, ответила: «Да Миша сам тебе сейчас расскажет». Пока Тома ждала мужа у телефона, в своем воображении рисовала страшные картины затопленной квартиры Вороновых. Она почувствовала, что муж уже у телефона и сама закричала: «Ну что там у вас стряслось?» Миша понял, что ответ неминуем и быстро сказал: «У нас с Надей давно любовь, вот что». Тома отодвинула трубку от уха, посмотрела на нее на расстоянии вытянутой руки и, не понимая такого розыгрыша, опять стала спрашивать, что случилось.
Миша холодно ответил: «Меня не жди, ложись спать, вещи заберу завтра». Пошли короткие гудки. Тома опустилась на пуфик, она не могла поверить в свалившееся на нее горе. Так просидела до утра. Никита проснулся, вышел в прихожую, потянулся и весело спросил: «Ты, мама, кому с утра звонишь?»
Тома понимала, Никита сейчас уйдет на пробежку, он так делал каждое утро. Что сказать сыну? Как ему изложить, что от них ушел отец и к кому, к самой любимой подруге. У Тамары не было слез, в глазах стояла растерянность и тоска. Ее предал муж.
Никита с удивлением смотрел на мать. Потом понял, что-то случилось непоправимое. Он рванулся в спальню. Кровати заправлены. Сыну стало страшно. Сразу представил картину сообщения о смерти Вячеслава. Он был уже почти уверен: с отцом случилось несчастье. Его нет в живых, они остались с мамой вдвоем.
Тома не смотрела на сына. Ей было больно говорить горькую правду. Она видела, как мечется по квартире Никита, волнуется, переживает, из-за отсутствия отца. Ответ был неминуем. Позвала, и, глядя ему в глаза, сказала: «Папа ушел к Наде, у них давно любовь».
Тамара даже в страшном сне не могла представить реакцию сына на это сообщение. Он не заплакал, он стонал, ревел, как раненый зверь, причитая: «Это ты лишила меня отца своей доверчивостью. Своей добротой ты его толкнула в эту семью. Я вас всех ненавижу». Оделся и ушел из дома. Так в жизни Томы начался новый отсчет времени.

4

С этого дня Никита редко появлялся дома. Старался переодеться, поесть пока матери нет дома, но потом вообще исчез. При каждом телефонном звонке в квартире и на работе Тома надеялась услышать голос сына. Она звонила его старым друзьям в надежде хоть что-нибудь узнать о своем мальчике. Но Никита будто покинул этот город. Никто его не видел, он перестал общаться с теми, кто раньше был ему близок. Мать не находила себе места. На работе в суете еще как-то забывалась, но стоило переступить порог дома, думы о сыне одолевали ее. Она потеряла сон, знакомые не узнавали в этой недавно счастливой и веселой женщине Тамару: осунувшаяся, усталая, посидевшая в один миг женщина смотрела на них печальными глазами.
Тома приходила домой, доставала фотографии некогда своей семьи и подолгу рассматривала их. На нее смотрел жизнерадостный муж, обнимающий сына; улыбающийся Никита, счастливый от очередной спортивной победы, держа медаль в объектив. Вот вся семья на выпускном вечере Никиты в 9 классе, в руках у Томы несколько грамот, в том числе за хорошее воспитание сына. А вот Миша рядом с Надей, оба довольные. Женщину вновь окатило жаром. Неужели она настолько была слепа, что не видела их давно развивающийся роман?
Тома еще раз внимательно рассмотрела все фотографии. Чтобы горестные воспоминания о разлучнице не терзали душу, она отобрала все фотографии с Надей, ее детьми и решила их выбросить. Фото жгли руки. Но решительности хвалило только до порога. Ее терзал вопрос, правильно ли она делает. Присев в прихожей, Тома еще раз перебрала фотоснимки, взгляд Нади просто испепелял ее. Она встала, вышла из квартиры и пошла к контейнерам с мусором.
Нет, видно не судьба расстаться с прошлым. Тома забыла взять дома спички. Она медленно побрела обратно, ничего и никого не замечая вокруг. Навстречу шел мужчина. Взгляд Томы остановился на его сигарете.
- Задуманное должно свершиться, - сказала она вслух.
Мужчина остановился в нерешительности.
- Вы что-то сказали? – спросил он.
- Дайте мне спички, - резко сказала Тома.
Мужчина, обескураженный какими-то угрозами незнакомой ему женщины, протянул коробок. Тома достала из кармана одну фотографию, подожгла ее, положила на землю и стала в огонь подкладывать другие фото. Прохожий смотрел на Тому с укоризной. Но она на него уже не обращала внимания, шевеля бледными сухими губами:
- С ними уйдут мои невзгоды и печаль, я начну новую жизнь. Я сильная.
Мужчина принял ее за душевнобольную. Уходя прочь, он еще долго оглядывался на странную незнакомку. Костер, разведенный ею, был уже значительных размеров.
Но забыть трагедию семьи не так просто, это сделать даже невозможно. У Томы только едва притупились обиды. Она заставляла себя не думать о муже и семье, куда он ушел навсегда. Если накатит волна воспоминаний, тут же начинает петь, когда-то муж очень любил ее голос. А вот о сыне думала постоянно…
Пятого июля Никите исполнилось 16. С работы она зашла на рынок. Накупив любимых продуктов сына, уже уходя, она вдруг на противоположном ряду увидела мужа и Надежду. Бывшая подруга весело щебетала, складывая Михаилу в пакет продукты. «Интересно, помнит Миша о дне рождении сына и придет ли сегодня к ним с подарками? Знает ли, что их мальчик давно ушел из дома?» - возникли вопросы у Томы. Все годы в этот день Миша вручал подарки не только сыну, но и жене, за подаренного ему прекрасного мальчика.
Стол Тома накрывала так, будто наверняка ждала гостей. Она надеялась, даже была уверена, что сын в этот памятный день точно придет домой. Не может его обида быть такой продолжительной. Почему сын именно ее сделал ответственной за развал семьи? Тома сидела одна у накрытого яствами стола и горестно размышляла над своей покатившейся в пропасть жизнью. В какое-то мгновение даже подумала о самоубийстве. Но тут же отогнала эти нелепые мысли. У нее есть сын, любимый, умный, который по своему детскому максимализму на какой-то момент заблуждается в оценке действительности. Нет, она не может оставить его одного в этой суровой жизни.
Если бы только Тома знала, что сын о ней в эти минуты совсем не думал, он даже забыл о своем дне рождении. У него появились новые друзья с сомнительной биографией и преступным прошлым. Здорового и сильного Никиту они с радостью приняли в свою компанию. Жизнь его закрутила, завертела, будто в осеннем листопаде. Никите казалось, что именно эта компания понимает его тоску. Друзья так лихо рассказывали о своих воровских приключениях, о веселых попойках в самых дорогих ресторанах после удачных налетов, о жизни на нарах, что Никите казалось: вот это настоящая жизнь!
Меня всегда волнует вопрос: почему плохое, не свойственное нормальным людям, так быстро засасывает молодых людей? Почему люди, мягко говоря, далекие от совершенства становятся лидерами? Чем они берут юные души?

5

Как говорят, одна беда не приходит. О том, что сына арестовали, Тома узнала через неделю, когда следователь вызвал повесткой. Она шла к нему как на эшафот, не представляя, что мог совершить ее мальчик, воспитанный в любви и взаимопонимании. В голову пришла только одна версия: сын убил отца-предателя. От этой мысли Томе стало плохо, и она глотала одну таблетку за другой. В последнее время сердце серьезно пошаливало.
Все оказалось намного проще. Сын с друзьями совершил несколько квартирных краж. Но сколько веревочке не виться… В преступной группе Никита был самый младший. Было больно и горько выслушивать от следователя в свой адрес упреки, что не доглядела, не уберегла сына от беды. Она не стала оправдываться, убеждать работника милиции, что если бы год назад сказали такое о Никите, она бы просто не поверила. Но сейчас, когда сын неизвестно где и с кем проводит время, домой не показывается, приходится мириться с доводами работника милиции.
Тома ничего не стала скрывать от следователя. Она, как на духу, будто перед ней не представитель правоохранительных органов, а батюшка, к которому она пришла на исповедь, рассказала трагедию своей семьи. Следователь сначала что-то читал, потом писал, но потом отложил все дела в сторону, сидел и слушал историю жизни этой хрупкой женщины, похожую на сюжет многосерийного заокеанского фильма. Он ни разу не прервал ее. Тома была благодарна этому человеку, вероятно, еще не имеющему своей семьи, которому впервые поведала перипетии своего бытия.
Это только кажется, что в органах внутренних дел черствые и бездушные люди. Каждый, кто отдал этой работе не один десяток лет своей жизни, меня поймет. Трудно пропускать через себя людское горе, чужие судьбы, такие многоликие, но в одном одинаковые: человек, чье уголовное дело у тебя в руках, переступил закон, и он тоже принес в чью-то семью беду.
Следователя удивляло, что в процессе следствия Никита говорить о родителях наотрез отказался. Даже передачи матери не брал. Приближался день судебного разбирательства. Тома не знала, что ей делать, как поступить, как вести себя в суде и идти ли вообще туда. Она боялась, что при полном зале Никита ее отвергнет. Это будет очередной удар, сердце этого уже не выдержит. Но оно не выдержало раньше: накануне суда у матери случился приступ, и ее увезли в кардиологию.
Приговором Никита был доволен: ему предстояло провести в колонии три года. «Это не семь, как подельникам, они пролетят быстро, только бы не видеть родителей, они мне испортили всю жизнь», - думал он, сидя на скамье подсудимых. В зал он ни разу так и не посмотрел, боялся встретиться взглядом с матерью. Только через много лет узнает, что ее на суде не было.

6

Напрасно Тома каждый день, возвращаясь с работы, открывала почтовый ящик. В выходные дни сама встречала дневную и вечернюю почту. Вера и надежда в лучшие времена не покидали ее, она ждала от сына вестей. Но дни катились, как волны в прибой, складываясь в недели и месяцы томительных ожиданий.
Приближался ее день рождения. Юбилей, 40 лет. Коллеги заранее позаботились, чтобы Тома хотя бы в этот день была радостна. Она даже не ожидала, что руководство за добросовестную работу воздаст такие почести. На пятиминутке, после служебных вопросов, чуть не весь коллектив бросился ее поздравлять. Море цветов, подарков, поздравление и денежная премия от министерства. После окончания работы чаепитие растянулось до вечера. Все в этот день было обращено ей: песни, частушки, эпиграммы заведующего поликлиникой. Слова восхищения коллективом у Томы сменялись слезами о своей разбитой жизни. «Нет сегодня места слезам и тоске», - неоднократно повторял заведующий.
Она чувствовала себя королевой. Погрузив в машину врача-хирурга цветы и подарки, Тома с комфортом была доставлена домой. Почтовый ящик уже открывала автоматически. Из газет выпал конверт. «Мама прислала, она ведь ни о чем не знает, я оберегаю ее сердце», - в миг пронеслось в голове. Но, подняв конверт, Тамара не поверила своим глазам, узнав знакомый детский почерк сына. Тома еще не знала, о чем письмо, но ее захлестнула такая радость, такой восторг, что коллега, стоявшая рядом с охапкой цветов, прослезилась. Положив букеты у входа в квартиру, она тихо спустилась вниз и уехала.
Большего подарка в этот день не нужно было. От волнения дрожали руки, Тома никак не могла вставить в скважину ключ. Не разуваясь и не раздеваясь, бросила в кресло сумку, пакеты, коробки и, усевшись на диван, углубилась в чтение. Письмо было на тетрадную страницу, но мать еще и еще раз вчитывалась в каждое слово сына. Через какое-то время она отложила его в сторону, и уже мысленно наизусть произносила содержание письма.
«Здравствуй, мамочка! Я долго не решался тебе написать, не знаю, простишь ли ты своего блудного сына. Только в колонии понял, какую, наверное, никогда не заживающую рану, нанес тебе. Здесь произошла переоценка ценностей. Не могу объяснить, что случилось со мной. Будто я сорвался с оси».
Тома читала мысли, будто другого человека, взрослого, познавшего жизнь. Но эти слова мать не могли ни удовлетворить, ни успокоить. Между строк проглядывалось разочарование и тоска. Она чувствовала, у сына какие-то непреодолимые проблемы, но что – представить не могла.
Письма от Никиты стали приходить почти ежедневно. Вечером Тома садилась за его письменный стол и писала ответ. Он был неспешный, мать вроде бы отчитывалась перед сыном за каждый прожитый без него день. А его письма были все длиннее и длиннее.
«Теперь моя жизнь предсказуема, как вторник после понедельника. Колония наша заполнена если не под завязку, то достаточно плотно. Рядом со мной на нарах пацаны разных судеб. О каждом можно приключенческий роман написать. Многие из них оторваны от семьи и земной жизни с раннего детства. У одних – родители алкаши, у других – в тюрьме, третьи вообще не знают, кто они такие. Каждый колонист открывает истоки своей драмы. Я понял, самый счастливый здесь - я, у меня было прекрасное детство, у меня было все. Теперь я понимаю, что ничего страшного в принципе не произошло. Ну, ушел отец к другой женщине, а может, у него с ней настоящая любовь…»
Тома размышляла: значит, сын простил отцу предательство, а ей, как он выразился, «излишнюю доверчивость и доброту»? У матери будто выросли крылья. Она знала, для чего живет.
«Я делаю большие успехи в области словесности. Начал писать стихи. Не поверишь, мне часто снится детский сад и воспитательница, Людмила Петровна. Но почему-то вместо кукол и машинок - в моем воображении пирамиды и геометрические фигуры. Наверное, из этого состоит вся наша жизнь, из углов и округлых поверхностей или, как принято говорить, она, как зебра».
«Вот наконец-то лето! Как ждал его долгой слякотной зимой. Ах, как быстро пролетит оно. Не успеешь оглянуться – уже осень. Оно пролетает, как детство. Но лето повторится, а детство никогда. У нас здесь были соревнования. Я стал победителем. Тех, кто учит новичков «азбуке и письму», это очень задело».
«Сейчас я считаю себя баловнем судьбы: у меня есть ты, мама. В последнее время я как-то странно жил, со скоростью «год за два». Считай, что я перевернул страницу этой жизни навсегда. Больше к ней возвращаться не буду».
«Я много здесь читаю, наверстываю упущенное за это бесцельно прожитое время. Открыл для себя Бориса Пастернака. Он будто обо мне писал:
Мело, мело по всей земле,
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча сгорела…
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног…
Судьбы скрещенья…
Сколько же темных аллей уготовано запутавшемуся человеку! Будешь ко мне ехать, привези что-нибудь из фантастики…
Долгими вечерами одиночества Тома доставала письма сына, раскладывала их по датам, вновь и вновь заново открывала для себя другого Никиту, человека, познавшего горечь разочарования. Сын увидел наяву то, отчего она с мужем так заботливо оберегала его.
«Многие здесь как двуликий Янус, который к одним поворачивается улыбчивым лицом, а на других смотрит грозным непрощающим взором. Все зависит от того, кто стоит перед ним – хрупкий мальчик или наделенный силой колонист. Это и становится поворотным механизмом, который устанавливает снисходительное выражение в нужную сторону. Все боятся открытого гласного состязания».
«Чем ближе окончание срока моего пребывания здесь, тем страшнее мне становится. Как я теперь буду жить на воле? Меня, наверное, все будут презирать, отгораживаться, ведь я теперь судимый. Мама, я сник, раскис, заметался. Только одна надежда на тебя. Знаю, ты поможешь мне все это преодолеть».
«Никому не дано в точности предугадать будущее, но одно можно предвидеть: если сейчас не бороться со злом, оно неизбежно победит, и тогда нам не видать ничего хорошего. Руки опускаются, когда видишь, что творится вокруг меня. А что еще ждет впереди?»
Письма с каждым разом приходили все печальнее. Чем-то обеспокоен был Никита, что-то, видно, не ладилось в отношениях с друзьями по несчастью.
«Раньше я не верил такому изречению: враги не предают, предают друзья. Нам никогда не хочется верить в это. Перед моими глазами складывается неприглядная мозаика поведения моих друзей по зоне. Пытаюсь их образумить, но куда там… Критика ведь всегда не приятна, дураки ее тем более не любят и не воспринимают. Критика – не шоколад».
Тома чувствовала, что сын впал в депрессию. Она понимала его сердечную смуту. Долго и подробно описывала, как после его освобождения они заживут дружно и счастливо, как Никита поступит в строительный техникум, будет учиться, тренироваться и радоваться жизни.

7

Возвращение сына домой для Томы был праздник. Их жизнь она расписала на долгие годы. Никита ничем не хотел огорчать мать. Тамара взяла отпуск. Вместе они ходили по магазинам, на рынок, в кино, в театр, так сказать, выполняли культурную программу.
Перед самой пропастью Никита был не по земному счастлив. Он не отходил от матери. Жался к ней, целовал, подолгу всматривался в ее глаза, такие родные и нежные. Ни под каким предлогом не хотел выходить на улицу, будто боялся, что когда вернется, матери не будет. У Томы тоже поселилась в душе новая боль и страдание.
…Гром грянул вечером. Неожиданный звонок в дверь. Никита как раз в коридоре наливал молока коту. Он открыл дверь, с кем-то тихо перекинулся несколькими словами и крикнул: «Мама, я сейчас…» Тихо вышел и больше не вернулся.
Тома металась по квартире, выходила на улицу, несколько раз обошла вокруг дом, в котором жили, лавочки на детских площадках, в надежде, что сын с кем-то беседует недалеко от дома. Мать не могла представить, что ее ожидает на этот раз, но сердце предчувствовало неладное и билось как у пойманной птицы. В голове стучала мысль: неужели сын вернулся к прежней жизни. Неужели все пережитое им за это время не образумило.
…Тело его нашел сторож на территории детского сада, который он когда-то посещал. Осмотр трупа показал, что у Никиты перерезано горло. При вскрытии выяснилось, что до этого его зверски избивали, в результате чего сломано четыре ребра. Какие-то злые ветры задули свечу его жизни.
Подозрение в убийстве пало на Павла, который некоторое время вместе с Никитой отбывал срок в воспитательно-трудовой колонии для несовершеннолетних. Неделю назад он освободился из исправительно-трудовой колонии, куда был переведен после достижения им 18-ти лет. Сын рассказывал матери о своих взаимоотношениях с Павлом. Они были, мягко говоря, не самыми радужными, не нашли они общего языка, хотя были из одного города, и причиной тому была черная зависть над достижениями Никиты в учебе и спорте.
Павел категорически отказывался от содеянного. Но не в его пользу была путаница в собственных показаниях, касающихся алиби в день убийства Никиты. Пятна крови на джинсах говорили об обратном. Эти обстоятельства вызывали сильное подозрение в отношении Павла.
Ждать результата экспертизы не пришлось. Через день Павел резко поменял свои показания и признался, что вместе с другими бывшими колонистами принимал участие в убийстве Никиты в качестве свидетеля. Глядя на грубого и неуравновешенного подозреваемого, не верилось, что такого человека может мучить совесть за совершенное. Он пытался свалить вину на двух подростков, которые даже не подозревали об убийстве, но в этот скорбный день видели Влада в микрорайоне, где жил Никита.
Как не ухищрялся Павел запутать следствие, это ему сделать не удалось. Но с ним осталась своя, нераскрытая тайна. Он так и не признался, что послужило мотивом преступления: месть, зависть или роковое стечение обстоятельств.