Прерванные мечты

ПРЕРВАННЫЕ МЕЧТЫ

1
В последнее время летчику Орехову снился один и тот же сон: самолет, пилотируемый им, хочет зайти на посадку на какой-то странный аэродром, где отсутствуют сигнальные огни. Лайнер не слушает пилота, тянет куда-то в темноту. Летчик пытается справиться с машиной, но она летит в бездну. Слышны душераздирающие крики пассажиров, плач детей, переговоры экипажа, и Орехов ощущает, как машина в воздухе разлетается на части.
Надо же, сегодня, в последний день его работы пилотом, опять приснился этот страшный сон. Орехов проснулся в холодном поту. Встал. Подошел к окну. За окном весна. Яркая и теплая. Наверное, такая благодать бывает только на Востоке. Деревья, еще не выпустив листья, цветут желтыми, розовыми, сиреневыми цветочками. Весь город будто вымыт после зимы. Сверкает чистыми стеклами витрин и изумрудной зеленью. В такое время года чувствуешь прилив сил, и жизнь представляется долгой и счастливой.
Орехов вновь вспомнил сон. Странно, за все время работы летчиком таких нештатных ситуаций у него ни разу не было. Налетал столько, что если все километры сложить вместе, то можно неоднократно облететь Земной шар, побывал, чуть ли не во всех городах Союза, где были крупные гражданские аэропорты. Сегодня он полетит по маршруту Душанбе-Новосибирск.
Стало как-то не по себе. Он представил, как вечером войдет в кабину самолета, рассядутся пассажиры, и стюардесса произнесет: «Командир корабля, пилот первого класса Дмитрий Владимирович Орехов и экипаж ТУ-154 приветствует вас на борту нашего лайнера», и они полетят в Сибирь.
«Собственно, что я раскис. Ведь я не ухожу из аэропорта, где проработал всю жизнь. И не прощаюсь со своими коллегами. Просто меняю должность. Теперь стану инструктором. Буду обучать летному делу молодых и неопытных…» Неожиданно его мысли прервала жена, Лариса Юрьевна, а он-то думал, что она уже давно на работе. Оказывается, ждет к завтраку.
Утренний стол накрыт по-особому. Посередине в маленькой фарфоровой вазочке красуются разноцветные, как сама весна, фиалки. Расставлены кофейные чашки, из которых семья пьет только по праздникам, причудливо сложены ажурные салфетки. Колбаса, ветчина и сыр аккуратно нарезаны ломтиками и разложены как в ресторане.
-Садись, Дима, в последний раз провожу тебя в полет. А то сегодняшний рейс вечерний, я тебя дома уже не застану… - говорила жена сквозь слезы, разливая ароматный кофе.
- Ты что не рада моему «приземлению»?
- Да нет, что ты, наоборот. Я столько лет прожила в напряжении и в волнительном ожидании тебя с неба, что для меня теперь будет каждый день праздник. – Эти слова она уже говорила, обуваясь и хватая на бегу сумку.
- Ну, все, я пошла, - поцеловав мужа, дверь за ней захлопнулась.

2

Игорь Волгин открыл глаза от стона своего соседа. Сон оборвался на самом интересном месте…Полежал, подумал, прикинул, сколько ночей провел уже в колонии. В тюремных снах ни раз просматривал, как страшный фильм, свою короткую жизнь. За это время многие друзья по несчастью переселились в мир иной. Что поделаешь, условия в колонии «курортными» не назовешь.
Почти каждую ночь снилась мать с увядающим лицом алкоголички. Когда-то Игорь восхищался ее фигурой, в молодости она занималась балетом и с того времени сохранила осанку почти артистическую. И как знать, быть бы ей, наверное, известной балериной, если бы на пути не встретился пылкий и щедрый поклонник, оказавшийся впоследствии вором. Он-то и увлек неопытную девушку в уголовный мир. Мать неоднократно пыталась уйти от своего воздыхателя, но все попытки вырваться из этого мира каждый раз были обречены на неудачу. Потом у нее родился он, Игорь. Так и живет она всю жизнь со своей первою любовью, ежедневно ругаясь и деля спиртное.
Отец снился редко, но вечно пьяным, с одутловатым лицом, маленькими заплывшими глазками, длинными грязными волосами и татуированными перстнями на пальцах.
Приятных воспоминаний о семье нет. В квартире извечный беспорядок, частые пирушки, в которых участвуют каждый раз новые посторонние люди. В галдеже посетителей их квартиры сын почти каждый день слышал практически одно и тоже: «Убью! Зарежу!»
И Игорь убегал, куда глаза глядят. Его часто после очередного рейда доставляли в отдел внутренних дел. Где он проводил время, во что одет, чем питается и питается ли вообще, родителей не интересовало. Чумазый, оборванный он с жадностью, размазывая по щекам слезы, ел бутерброд с маслом и хлебом, оставшимся от обеда у кого-нибудь из работников милиции, и рассказывал о своей нелегкой доле.
Игорь привязался к ребятам из уголовного розыска. У них ведь тоже сердце не камень, есть свои дети, стали подкармливать, одежду собрали. А он возьми да и обворуй один из милицейских кабинетов. Взяли его в тот же день. Особенно кричал начальник следственного отделения. Спасибо опера отстояли, а то бы еще тогда посадили. Стыдно теперь вспоминать… Но на свободе после этого случая он гулял не долго. Сел за кражу вещей и продуктов из детского сада.
Второй раз взяли с поличным у дверей новенькой «Волги», из которой он только что извлек автомагнитолу и портмоне с деньгами. Даже не успел посчитать, сколько их там было. Свет фар милицейской патрульной машины ослепил его. Не пытаясь бежать, Игорь стоял, сжимая магнитолу, и обречено смотря, как двое молодцов в форме идут прямо на него…
Игорь подошел к окну. Мощные электролампы освещали ограждения и запретную зону колонии. Их мертвенно-желтый свет выхватывал из тьмы то сторожевую вышку, то КПП. Завтра оканчивается его срок. Завтра домой… В Сибири по-зимнему холодно, хотя по календарю - весна, но март здесь, это еще далеко не весна, настоящая весна на родине, в Таджикистане.
Он вернулся на нары лег и уснул мертвецким сном. Проснулся оттого, что разбуженные ударами железки о металлический рельс, вокруг него копошились полусонные люди, торопливо натягивая на себя фуфайки, сапоги, валенки. Он не слышал подъема. Все быстро одевались.
Через полчаса весь лагерь выстроился на плацу на утренний развод. Стояли ряды людей, одинаково одетых, с одинаково разрушенными судьбами.
- Лагерь смирно! Равнение на середину! - последовала команда.
Развод проводил сам начальник. Ночь прошла без происшествий, если не считать, что в лазарете умер старый заключенный, а возле второго отряда случилась небольшая потасовка. Потом распределяли наряды – штука для каждого заключенного очень важная. Но Игоря уже на работу не направили. Документы готовы, и он в 14 часов может покинуть колонию.
- Волгин,- обратился к Игорю начальник колонии. - Хочу проститься с тобой навсегда. Забудь старое, сынок. Начни жизнь с чистого листа. Ты это сможешь…
От таких слов Игорь чуть не прослезился.

3

В другой колонии Сибири, южнее, на другом плацу стоял Борис Новоселов. Весна. Днем вовсю таял снег. На проталинах пробивалась молодая трава, а из леса тянуло теплым пахнущим хвоей ветерком. Стаи птиц клиньями шли куда-то на север. Заключенные провожали их глазами, думая об одном и том же: когда кончится проклятая неволя.
Этой весной ему часто снилось родное село, где прожил 16 лет, где работал наравне со взрослыми, он ведь в семье был за старшего. Снилась быстрая речка, огибающая село, в которой утонул отец. Снилась мама и сестры. Пока он находился в колонии, мама умерла. В грудь ее боднула чужая корова, через год мамы не стало, девочек отправили в детский дом.
История появления Бориса в колонии проста. Приехал в город учиться в ПТУ. Бывалые однокашники познакомили с сомнительной компанией. Промышляли грабежами, кражами, а во время одного из налетов до смерти забили сторожа магазина. За год из сельского паренька он превратился в полублатного. Учебу забросил. Начал привыкать к вину, ресторанам и вытатуировал на левом предплечье вещую фразу «Не забуду мать родную».
Красивая жизнь быстро летела. Арестовали, конечно, только для него неожиданно. Веселая жизнь обернулась изнанкой, блатная шелуха слетела в следственном изоляторе за считанные дни. На допросах Борис все факты отрицал или угрюмо отмалчивался. А там, где отмалчиваться было нельзя, брал вину на себя. Не хотел выдавать своих товарищей.
На всю жизнь запомнил следователя, Любовь Александровну Шупляк. На очередном допросе она сказала:
- Зря это ты делаешь, Боря. Ведешь себя как ребенок, а сядешь по-взрослому. Ты же помнишь свои преступления, а они, плюс ко всему, все групповые. Мой тебе совет: на суде подельников не очерняй, но и чужую беду на себя не взваливай. Признавай только свою вину. И веди себя нормально.
Борис все сделал, как говорила Любовь Александровна. И ему из всей их группы дали самый маленький срок – 7 лет. Сегодня настал последний день, его освободят. Но куда податься, он пока не знал…

4

Игорь и Борис столкнулись у входа в зал ожидания аэропорта. Друг на друга взглянули и дружески улыбнулись. У них, наверное, тоже по принципу «Рыбак рыбака видит издалека». Присели, разговорились, по-мальчишески радовались свободе, все люди казались братьями, со всеми хотелось поздороваться и обняться.
Борис посетовал, что пока он мыкался по лагерям, за это время потерял всю семью, здоровье, зубы. Сломался он в лагере. Хуже всего, когда ты ни кому не нужен за воротами колонии…
Игорь успокаивал новоиспеченного друга:
- Ничего страшного, у меня есть родители, квартира и любимый город – Душанбе. Там всегда можно найти работу. Места у нас сказочные!
Оба свято верили, что жизнь начнут новую. Свое прошлое навсегда вычеркнут. Будут трудиться, отдыхать за городом. Обзаведутся семьями, пора уж в их возрасте и наследников иметь.
Подошли к справочному бюро. Миловидная девушка с белоснежной улыбкой (такие только в аэрофлоте работают) выслушала их сбивчивый вопрос и подробно объяснила:
- К сожалению, из нашего аэропорта прямого рейса в Душанбе нет. Вам необходимо долететь до Новосибирска, а оттуда - прямо в столицу солнечного Таджикистана.
У Игоря сердце заныло только от того, как хорошо сказал о его малой родине посторонний человек. «Домой, домой», - неслось вихрем у него в голове.
Им сегодня несказанно везло: самолет в Новосибирск улетал через два часа. Свободно купили билеты. Не успели и кофе попить, как объявили посадку. Всю дорогу друзья смотрели в иллюминатор, восхищались небесными и земными красотами, вновь и вновь с упоением обсуждали свою будущую жизнь. А она им рисовалась безоблачной и долгой. За сладостными мечтами не заметили, как приземлились в Новосибирске. Теперь надо торопиться в Душанбе.
Объявили посадку на рейс Новосибирск-Душанбе. Пассажиры занимали свои места. В салоне царила суета и разноголосица на многих языках – русском, таджикском, узбекском, татарском, осетинском…
Незнакомые друг другу люди делились между собой впечатлениями о Сибири. Кто первый раз летел в Душанбе, задавали вопрос: «А в Душанбе уже тепло?» Те, кто оттуда недавно, хором поясняли:
- Да у нас уже разгар весны - март, все в зелени, абрикосы цветут».
Пассажиры недоверчиво смотрели, то на душанбинцев, то в окно самолета: там стояли абсолютно голые деревья. Голос стюардессы призвал пристегнуть ремни. Другая бортпроводница знакомила пассажиров с информацией об устройстве самолета, давала историческую справку о Душанбе. « Командир нашего лайнера пилот первого класса Орехов…
Борис от радости даже подпрыгнул, толкнул в бок Игоря:
- Представляешь, у нас в колонии был начальник оперчасти капитан Орехов. Объективный мужик, его все уважали. Значит, отлично долетим.
Пассажиры, уставшие от дороги и суеты, потихоньку стали замолкать, и минут через 40 почти весь салон погрузился в сон. Борис и Игорь тоже мгновенно уснули, сказалось напряжение и волнение последних суток их жизни на воле. К действительности возвратил тот же голос стюардессы: «Наш самолет приземлился в аэропорту города Душанбе, столице солнечного Таджикистана. Температура воздуха в городе 28 градусов».
Тот, кто недавно скептически относился к утверждению о настоящей весне в Таджикистане, воочию с восхищением разглядывали одетые в яркий наряд деревья.
Друзья покинули территорию аэровокзала и остановились на привокзальной площади. Размялись после долгого сидения, оглядывая открывшуюся взору панораму. Даже по затылку Игоря можно было догадаться, что творилось в эту минуту в его душе. «Наконец-то дома! Как часто снился мне в колонии мой город, эта красотища!» Игорь внимательно рассматривал все, что попадалось на глаза. Ничего не изменилось. Там же магазин «Цветы». Вот из него с красивым букетом вышел молодой человек. Остановился, сначала разглядывал цветы близко, потом на вытянутой руке. Видно, остался доволен подарком, и поспешил к остановке троллейбуса. Игорь заметил: «Наверное, торопится на свидание». Борис друга не понял: «Кто?» - «Да это я так, о своем, сокровенном», - задумчиво произнес Игорь.
Подошли к огромной клумбе у здания аэровокзала. Игорь внимательно смотрел на цветы. Вспомнилось, как в детстве он почти каждую ночь брал спортивную сумку, подаренную одним опером, ножницы, шел крадучись к такой же клумбе по проспекту Правды, где располагался их дом, осторожно срезал и складывал цветы в сумку. А утром, когда родители Кати Цветковой уходили на работу (Волгины жили с ними на одной площадке), звонил, и как только Катя появлялась в дверном проеме со словами: «Это тебе, Цветок», отдавал букет. Он почему-то по имени никогда ее не называл, «Цветок» и все тебе тут. «Как давно это было, будто в другой жизни», - подумал Игорь.
«Интересно, наверное, Цветок давно уже замужем, имеет детей. Живет ли их семья по-прежнему рядом с моими родителями или от такого шумного и беспокойного соседства переехала подальше», - размышлял Волгин.
Борис прервал теплые воспоминания Игоря:
- Что-то в горле пересохло. Пойдем, выпьем пива. Вон кафе с интересным названием «Парвоз». Что ли там пар возят?
- Смешной ты, Борис. Это в переводе с таджикского «Полет».
Кафе было почти заполнено отлетающими или прилетевшими клиентами. Кто-то отмечал встречу, кто-то желал благополучного взлета и посадки. Окинув взглядом зал, нашли свободные места. За столиком сидел парень, примерно их возраста. Он напряженно вглядывался в публику за окнами кафе. Когда друзья сели, он сразу задал вопрос:
- Давно «откинулись»?
Игорь и Борис одновременно недоуменно взглянули друг другу в глаза, затем уставились на него. Нет, никто из них мужчину не знал. А сосед по столику тем временем продолжал:
- Я вас сразу вычислил, как только подошли к клумбе. Я тоже только недавно, как говорят, из мест не столь отдаленных. Прилетел к другу по колонии, весь срок приглашал в Душанбе. Адрес записал на пачке сигарет, которую при посадке в самолет выбросил, не знаю, что мне делать дальше.
Игорь тут же, не раздумывая, любезно предложил заночевать у него, а завтра они вместе сходят к знакомым операм, и те обязательно помогут в розыске, благо новый знакомый помнит имя и фамилию приятеля. Вышли из кафе втроем. Игорь увидел троллейбус, заторопил друзей:
- Мой, шестой маршрут, прямо к дому.
В троллейбусе только вспомнили, что не познакомились друг с другом, незнакомец представился:
- Виктор, сидел в Тюмени, у вас тут благодать, красиво и тепло, отогреюсь».
За разговорами незаметно прибыли на место. Вышли из троллейбуса, осмотрелись. Игорь сказал:
- Вот там я живу, - и махнул рукой на дома, стоящие у остановки. Борис стал что-то искать по карманам:
- Я сейчас, вы меня тут подождите, куплю твоей маме коробку конфет и цветы. Помню, из города я всегда своей привозил шоколад, она у меня сладкоежка была, - и глаза его вдруг стали влажные.
Виктор понял это по-своему:
- Да у меня пять пузырей в сумке. Пока хватит. Мало будет, подкупим, магазин-то рядом.
Игорь в беседе друзей не участвовал. Он представлял, каким бы он был счастливым человеком, если бы его мама была сладкоежкой. Но родителей, как известно, не выбирают. И он тяжело вздохнул.

5

Компания направилась к дому Игоря. Он располагался в глубине двора. Все дома были одинакового проекта и стояли как близнецы-братья.
- Какой будет родителям сюрприз, они даже не знают, что я освободился. Ни разу ко мне на свидания не приезжали, хоть близко сидел, хоть далеко, - сетовал Игорь
Он нервничал в ожидании встречи. На звонок вышла, если это можно так сказать, мать. Щурилась, рассматривая гостей. Наконец-то до нее дошло, что сын вернулся. Вошли в прихожую. Разделись, разулись, прошли в комнату. Тут поняли, что сделали это напрасно: пол давно не видел ни веника, ни тряпки.
Игорь осматривал квартиру и удивлялся: за столько лет здесь ничего не изменилось. На столе остатки от пиршества, неизвестно которого дня. Отец спал тут же за столом, касаясь своими длинными немытыми волосами тарелок с нехитрой снедью. Мать стала расталкивать его приговаривая: «Смотри, наш Игореша приехал», - но отец никак на это не прореагировал.
Игорь почувствовал себя перед друзьями неловко. Он в сердцах ругал, на чем свет стоит, свою мать, свою жизнь и всё в ней сразу. Кинулся убирать со стола, приглашая друзей располагаться.
Пили много и долго. Отец периодически поднимал голову, выпивал, не зная по какому поводу, и вновь принимал свое прежнее положение. Игорь пил от злости, ненависти и обиды. Букет мать не удосужилась поставить в воду, он так и увял в коридоре на полке с обувью. Мать не отставала от молодых и здоровых парней: она не ругалась матом, она на нем просто разговаривала, и пила наравне с ними. Сначала все вроде шло по-праздничному: тосты, благодарности за приют.
Виктор, балагур и весельчак, много рассказывал о своей жизни. Родителей не знает, рос в доме ребенка, потом в детском доме. «Университеты» оканчивал в колониях, на свободе бывает редко, живет по принципу: вышел, украл, в тюрьму. Пил тоже много и с каждой выпитой рюмкой терял человеческий облик, становился злым и жестоким.
Ненависть ко всему женскому полу у него родилась давно, вероятнее всего, с рождения. Её он стал вымещать на матери Игоря. Несмотря на то, что видел эту женщину впервые, открыто стал обвинять во всех смертных грехах. Игорь, как мог, постоянно гасил пожар. У него с детства было внутреннее чувство порядочности и справедливости: мать есть мать. Не успел он выйти с Борисом на балкон, как Виктор схватил женщину за горло и стал душить. Подбежавший на помощь сын не мог гостя оторвать от матери. Он сжал ее горло обеими руками мертвой хваткой, она уже хрипела, теряла сознание, а он все не выпускал ее из рук. Игорь схватил нож со стола и ударил гостя в спину, оказалось прямо в сердце…
Он это понял сразу, как только Виктор обмяк и упал на пол. Какая-то опустошенность навалилась на него. Игорь осознавал, что надо готовиться к новому сроку. Вдруг потемнело в глазах. Все обрело мутные очертания и поплыло, поплыло… Он зашел в спальню. «Господи! Да я даже не успел поспать в одиночестве, отдохнуть от лагерных нар, увидеть Катю Цветкову, посетить своих знакомых оперов, которые мне так помогали…Я ничего не успел …»
В коридоре уже стояли два сержанта. «Не понял, как они так быстро у нас появились, не прошло и пяти минут», - подумал Игорь. Потом дошло, видно, соседи от шумного их гуляния устали и давно вызвали наряд.
- Волгины, что опять тут не поделили?
Один милиционер остался в прихожей, другой прошел в комнату, огляделся и присвистнул:
- Да у вас еще и убийство!
Мать, пришедшая в себя, визжала так, что уши закладывало, приговаривая: «Убил! Зарезал!». Пока она не понимала главного: убийца - ее сын.
Сержант по рации стал связываться с дежурной частью. Он кричал, объясняя обстановку в квартире Волгиных, но из-за визга матери не слышал команды с другого конца провода. Тогда он вышел на площадку и доложил:
-Присылайте следственно-оперативную группу. Здесь убийство.
Перед взором Бориса, возвратившегося с балкона, предстала жуткая картина: окровавленная мать Игоря, на полу распластанный Виктор, у которого в левой стороне спины торчала рукоятка ножа, Игорь, сжимавший свою голову руками, и милиционер, кричавший что-то в рацию. «Скорее отсюда надо бежать, а то и меня менты заметут», - проносилось в голове. Водка и шок парализовали его ум, он ничего не соображал. Выбежав на площадку, столкнулся еще с одним сержантом. «Уже окружили, будут брать всех подряд, кто был в квартире. Только подальше от этого дома, только подальше…», - бормотал Борис уже вслух. И он рванул вниз по ступенькам лестницы.
На улице наступила весенняя прохлада. Навстречу, не спеша, шла молодая девушка, смотрела ему на ноги и улыбалась. «А эта чему веселится»,- злобно подумал он. Отбежав еще дома на два, Борис присел на лавочку. Отдышался. В голове все спуталось: встреча с Игорем, Виктором, с его родителями, застолье… Стало на душе горько и пусто. Он заплакал и сам того стыдясь, опустил голову. Тут-то он понял, чему улыбалась девушка. Он был в носках. Господи! Куртка, ботинки, сумка, деньги, справка об освобождении… Всё у Игоря в квартире. «Меня повяжет первый же патруль», - с ужасом думал Борис и побежал обратно за своими вещами.

7

Экипаж Орехова после полета все никак не мог распрощаться. Обсуждали проводы командира с летной службы. Каждый пытался в это мероприятие внести свой посильный вклад. Но Дмитрий Владимирович успокоил:
- Все уже почти готово, остались мелочи. Жду вас в субботу в два часа. И чтобы каждый был со своей второй половиной.
Штурман подшучивал:
- А с подружками можно? Или пропуск будет только с женой?
Летчик на это только улыбнулся. Он пожал всем руку, и каждый устремился к своей остановке.
Командир заспешил в магазин купить жене цветы, это его давняя традиция. Лариса Юрьевна любила только белый цвет, поэтому круглый год в вазах красовались то белые тюльпаны, то белые гвоздики, то белые розы. В этот раз он купил ей белые герберы.
Дмитрий Владимирович на несколько секунд опоздал сесть в троллейбус № 6, в котором отъехали его недавние пассажиры и попутчики. Не успел он налюбоваться прекрасным букетом, как подошла маршрутка того же направления. Этому он даже больше обрадовался: быстрее будет в семье.
Подходя к дому, как всегда, увидел на балконе жену, она всматривалась в прохожих, ища глазами мужа. Заметив его, радостно помахала рукой и скрылась. «Побежала наводить последний штрих на столе с ужином и сына предупредить о моем прибытии», - с улыбкой подумал Орехов. - Сколько лет летаю, а она все ждет меня как с первого полета».
В прихожей вкусно пахло печеным. Жена с улыбкой корила:
- Мы уже заждались. Полет прошел нормально?
- Всё, мать, отлично. В субботу коллеги придут на проводы. Мы готовы к этому торжеству? Экипаж волнуется…
- Конечно, готовы на все 100 процентов.
Дмитрий Владимирович зашел в ванну, встал под душ и долго приходил в себя, ему все не верилось, что это был его последний рейс в качестве командира лайнера.
Ужин проходил весело. Сын рассказывал с присущим молодежи сленгу о своих однокурсниках, как те дежурили в морге, об их страхе и приключениях. Они с женой смеялись и радовались, что сын уже на последнем курсе, без пяти врач. Долго пили чай. Потом каждый устремился к своим делам: сын ушел учить науку, жена начала уборку и мытье посуды, а Дмитрий Владимирович, потоптавшись в кухне и, поняв, что здесь лишний, отправился смотреть телевизор.
Он уже входил в гостиную, когда сзади услышал какой-то странный шум. Оглянувшись, с удивлением остановился: незнакомый молодой человек быстрыми движениями перебирал висевшую в прихожей одежду. Дойдя до конца вешалки, принимался вновь и вновь что-то искать. Потом опустился к обуви, метнулся опять к вешалке. Орехов молча наблюдал. Незнакомец, увлекшись своими поисками, хозяина квартиры не видел. Наконец-то парень что-то для себя нашел и стал снимать с крючка куртку сына. Орехов окликнул его:
- Вы что делаете? Повесьте обратно. Я сейчас милицию вызову.
Незнакомец пытался выскочить на площадку, прихватив с собой еще и ботинки. Орехов схватил вора за рукав, и стал тащить в комнату.
На кухне журчала вода, жена гремела посудой, сын включил кассету и, надев наушники, изучал английский. Никто не слышал, что творилось в это время в квартире.
Борис, уже бросил взятые вещи, а Дмитрий Владимирович все равно держал незнакомца в руках, пытался докричаться, чтобы кто-нибудь из домочадцев вызвал милицию. Борис, вытащив из кармана пиджака нож, ударил им Орехова в грудь. Командир медленно опускался по стенке. В голове за секунду пронеслась вся жизнь, не состоявшиеся проводы и слова его любимой песни: «Если б ты знала, как тоскуют руки по штурвалу. Есть одна у летчиков мечта – высота, высота».

8

Борис Новоселов выбежал на улицу. До него дошло, что попал, как в фильме «С легким паром», не в тот дом. Дома действительно были все друг на друга похожие. Он даже не представлял, где был полчаса назад, в каком доме и в какой квартире. Борис был убежден, что искал свои вещи там, где оставил, но, оказывается, заблудился и чтобы не попасть в милицию - убил человека. Новоселов не предполагал, что это был тот летчик, который доставил его с Игорем в Душанбе. Тот, кто имел фамилию Орехов. Тот, у которого был сегодня последний полет. Тот, которого в субботу экипаж собирался провожать «на землю». Это он узнает, но будет уже поздно.
Борис вновь сел на лавочку. Нож забросил в зеленую изгородь. Осмотрелся. По-прежнему в носках и без документов. Одна ему дорога: сдаться милицейскому патрулю и написать заявление явки с повинной. Так он и сделал. Вышел на проспект Правды, и как только блеснули маяки патрульной автомашины, подошел к обочине и поднял руку. Машина резко затормозила. Сержант в открытое окно спросил: «Что случилось?»
- Я убил человека, - ответил Борис.
Патруль с недоверием смотрел на него.
- Где труп? – смеясь, спросил тот же сержант. Увидав, что он в носках, поинтересовался:
– И туфли там оставил?
- Нет, в другом месте, но я не знаю, в каком доме, в какой квартире находятся мои вещи и труп, но это здесь, по проспекту.
Милиционеры переглянулись. Может, человек болен? Но вроде бы на вид нормальный…
- Ладно, садись в машину, - сержант вышел из кабины, и посадил Бориса в отсек для задержанных.
Не успели тронуться с места, по рации услышали голос дежурного, который вызывал на связь работающих в этом районе патрулей. Сержант связался.
Нет, оказалось, что незнакомец говорил правду. В районе в течение получаса совершено два убийства. Один подозреваемый задержан, другой – скрылся. Приметы неизвестны. Хозяин назвать их уже никогда не сможет, а хозяйка и ее сын преступника не видели.
- Это я убил мужчину, - с уверенностью в голосе сказал Борис. – Но вещи мои там, где убили женщину. Надо забрать хотя бы ботинки, у меня уже ноги замерзли.
Сержант передал по рации, что подозреваемый задержан.
- Ну, слава Богу, а мы думали «глухарь», - ответил дежурный.

…Хоронили Дмитрия Владимировича Орехова в субботу, в два часа…