Плачет бабушка на медалями

Плачет бабушка над медалями,
Вот и май, год еще прожила,
Рюмка водки под хлебушком,
И альбом — пролистала вчера.

Молодые такие там лица,
А сама — чернобровая стать,
Было времечко, била фрицев,
Отбивая немецкую рать.

Ну а после, впрягаясь в оглобли,
Надрывалась с сохой за спиной,
- из разрухи страна поднималась,
Даже орден лежит трудовой.

И ни разу не встав на колени,
Взяв надежду и веру в дорогу,
Не кляла непосильное бремя,
Не просила о смерти у Бога.

Вот ведь грех-то какой!
И скупая катилась слеза.
Не прожить еще зиму —
Изба прогнила.

А там, в кабинете районном,
Где на память давали медали,
Даже слушать не стали:
— Загляни, бабка, вдаль!
На жилье ты за номером двести,
Будет газ, теплый сортир,
Мы даем в году ветеранам
Аж по пять-шесть квартир!

Еще лет восемь...
А разбери по уму,
Ждать и ждать… --
А дают-то кому?!
И как только люди все вышли,
Прошептала главе еле слышно,

Сынок, ты по милости дай…
Мне на пенсию дров не купить,
Руки не гнутся,
согнул проклятый артрит.
И воды не поднять из колодца,
Обвалился, а ремонт
— тысяч семьдесят пять,
С пенсиею в четыре,
Людей не нанять...

И за пять не купить мне навоза,
Пятый год огород не родит,
Покупаю, как все, с привоза,
А везут только водку да спирт.

Вот, намедни, камнем разбили окно,
Так не знаю, как вставить стекло.
И крышу вдавило снегом…
И бревна у самой земли…

Улыбнулся,
с откормленной харей,
Бабка, стой,
ты, давай, не гони!
Вас в районе таких много,
Я — один!
И не будем об этом,
Праздник — иди домой!
Те ж сказали большие люди,
Плохо слышишь — уши помой!

Сердце сдавила обида,
К горлу ком подступил,
Шла — дороги не видно,
Холод могильный накрыл.

А когда вернулась,
На столе разложила медали,
Сытой ими не будешь,
Вон, соседи, давно продали…