Зеленые тени обугленных сосен

Глава четвертая
Кто поглощен благими помыслами,
тот избавлен от мук смерти.
Ф. Бэкон.
КОГДА ЗВЕЗДЫ БЫЛИ ДРУГИМИ
Эрик не сразу сообразил, куда и в какое время его занесло. Прямо на плоской вишневой вершине Аметистовой горы, ослепительно сверкавшей гранями кристаллов, где он сейчас находился, распластав гигантские крылья, дремал исполинский ящер Семаргл из царского рода бессмертных Фениксов.
Иногда дракон из волшебных сказок красными глазами с тоской всматривался в унылый безликий пейзаж. Горизонт казался размытым. Тусклые лучи багрового Светила едва пробивались сквозь свинцовые облака и густой слой вулканической пыли. В сумеречном мерцании порой просматривались рваные лоскуты трясин пустынной равнины внизу, окутанной пеленой ядовитых испарений.
За смрадной топью, словно мираж, маячило в тумане редколесье корявых низкорослых деревьев, оседлавших седые вересковые кочки. Вокруг застыли жалкие остатки зарослей некогда гигантских папоротников, сладкого плауна и хвоща – там, где почти вчера ревела, гоготала и чирикала жизнь. И впрямь время Заката…
Изредка Семаргл, как и Эрик, которого ящер не мог видеть, лениво замечали огромные силуэты брахиозавров с растерянным взглядом маленьких глаз на темечке головы. Хозяева болот протяжным душераздирающим рыком оглушали погибающие окрестности и, с трудом передвигая тяжелые лапы, спешили покинуть умирающую долину. Гиганты двигались в сторону горного перевала. Туда, где черный снег и черные льды под черными дождями с иссиня-черного неба.
Отчаянные крики великанов болью отзывались в сознании ящера. Он догадывался, что леденящие душу звуки отражают интуитивное ощущение живых созданий близкой и неминуемой гибели их благодатного древнего мира. И еще чувство вселенской несправедливости. Ведь когда беда приходит нежданно, ниоткуда и нельзя что-либо изменить живым остается одно: уходить Тропой смерти туда, откуда появился на свет даже не ты, а твои далекие предки. И они уходили…
Случай это или жестокая воля таинственного Укрытия, управляющего равновесием Серебристой дуги, никто, подумал Семаргл, не знает. Только после того как с Желтым Карликом столкнулась Сверкающая звезда, жизнь на Тверди, почти лишенной тепла и лучезарного света, да и питьевой воды стала стремительно угасать.
Неповоротливым динозаврам, вчерашним властителям суши теперь редко удавалось отыскать пищу. Животную. Или растительную. Исподволь исчезало все привычное, что многие тысячи лет кормило и поило земных существ. Одно пропало совсем. Другое стало смертельным ядом. Как воздух, вода, жухлая трава и хилые, потерявшие интерес к жизни деревца и почти исчезнувшие кустарники.
В какой-то миг Семаргл вспомнил грациозных бестелесных фантомных созданий, которые называли себя Вестниками. Эти добродушные существа, похожие на красивые радужные искрящиеся тени, утверждали, что похожая беда когда-то уже настигала Старую Планету. Тогда Светило тоже стало багровым. Оно угрожающе наливалось кровью с каждым оборотом. До тех пор, пока всю Твердь полностью не поглотил чудовищный панцирь льдов.
Затем наступил Мрак. Вестники с ужасом ожидали гибели Мира, который возвращался к своему началу. И апофеозом конца должно было стать преображение Звезды. В этом случае она всегда становилась Белым Карликом, ослепительно вспыхивала, а потом мгновенно исчезала, уничтожая Серебристую дугу. Однако ничего подобного не случилось.
Вместо заключительного акта симфонии смерти, Вестники наблюдали нечто другое. Странным образом Время никуда не исчезло. Как и обреченное на гибель Пространство. Или одряхлевшее Светило: оно вдруг стало оживать, пока не превратилось в ослепительную Желтую звезду, способную даровать новую жизнь Старой Планете.
И однажды наступил день, когда на ней растаяла первая сосулька. Вестники сами видели это. Они единственные, кому всегда удавалось спастись где-то на зыбкой границе Бытия и Неизвестности.
Семаргл еще подумал, хорошо было бы отыскать то волшебное место. Переждать тревожные времена, а как только все образуется, возвратиться обратно целым и невредимым. В ответ Вестники, тоже умевшие читать мысли на любом расстоянии только переливчато рассмеялись. Оказалось, им неизвестно, где именно находится загадочная черта, разделяющая миры.
-Но вы туда уходите! – укоризненно воскликнул крылатый ящер.
-Нет, - прошелестели над головой фантомы. – Мы просто оказываемся там.
-Каким же образом?
-По воле защитной системы Укрытия Планеты от внешней угрозы.
-Возможно, вы сами оттуда? – предположил Семаргл.
-Не знаем.
-Ну, а существ из Укрытия встречали?
-Там мало видимых вещей: только какой-то механизм – неохотно ответили Вестники.
- Его кто-то должен обслуживать, - недовольно заметил ящер.
-Мы не думали об этом.
-Еще бы, - усмехнулся Семаргл, - вы не обладаете способностью к анализу.
-Ты сердишься, значит, неправ, - обиженно прошелестели бестелесные создания и через мгновение исчезли.
Занятный все-таки получился разговор, вздохнул ящер. Как можно помнить о страшном катаклизме, и ничего не знать о себе! И вообще, зачем защитной системе, созданной неизвестно кем на Старой Планете нужны бестелесные Вестники, если они не знают, как и когда спасать этот Мир.
Зато иногда предлагают странные вещи. Так, например, незадолго до столкновения Желтого Карлика со Сверкающей звезды прозорливые Вестники наперебой советовали Семарглу чаще оставаться на вершине Аметистовой горы и на самой гладкой отвесной плите долбить клювом твердую породу, выбивая специальные знаки, хранившие планетарную мудрость тысячелетий.
Как будто это кому-то надо, усомнился ящер. Тот, кто сюда явится потом, все равно ведь ничего не поймет, не узнает и даже не обратит внимания. Новой жизни ни к чему язык чужого мира. Да и кому передать зерна мудрости, если Желтый Карлик завтра все равно взорвется, недоумевал Семаргл. Впрочем, противоречивые мысли терзали ящера недолго.
От скуки или вынужденного безделья он все же начал потихоньку терзать самую ровную западную плиту стены Аметистовой горы, выбивая мощным клювом причудливые рисунки. Один означал полную расшифровку двойной спирали генетического кода. Другой знак копировал контуры Галактик, звезд и созвездий, известных царскому племени ящера. Третий рисунок воспроизводил очертания единого материка Планеты и ее Вод.
Так день за днем ученый Семаргл создавал собственную летопись мира, запечатленную в камне. Он настолько увлекся новым занятием, что теперь ему было все равно, уцелеет ли Аметистовая гора после вселенской катастрофы и разгадают ли его знаки иные существа. Он просто решил довести начатое дело до конца. И только одно тревожило: страх не успеть записать все, что он знал, считал самым важным на свете.


Настало время, когда из Океана окончательно ушла большая рыба. Потом ослабли ветры. Они теперь редко разгоняли тучи и не волновали морскую гладь, которая быстро отступала от берегов, давно покинутых птицами, оставляя непроходимые торосы мертвой ледяной пустыни. Скоро, тоскливо подумал Семаргл, Океан и Твердь окончательно поглотит хрустальная бесплодная корка, а потом, как предсказывают вестники, мир окутает непроницаемый Мрак.
Хотя, ухватился за спасительную мысль ящер, может снова все обойдется. Во всяком случае, старцы, которым он пересказал свой диалог с Вестниками, подтверждают: действительно, Старая Планета не раз переживала катаклизмы. После них все живые существа отправлялись в небытие. И никогда не возвращались. Однако со временем обязательно возникал другой мир, и в нем тоже появлялась разумная жизнь.
Семаргл тотчас припомнил рассказы мудрецов о том, что когда-то на Старую Планету прибыли загадочные Странники. Ящер сам видел следы их деятельности в районе Семи гор. Там после оползней на крутых склонах все еще можно было рассмотреть купола подземных строений неизвестного назначения. Вероятно, рассуждал Семаргл, на месте руин находилось пристанище таинственных пришельцев, осевших здесь после какой-то катастрофы. О чем-то таком иногда проговариваются старики, потерявшие способность вставать на крыло, вспоминал ящер, всматриваясь с вершины Аметистовой горы в сумеречную даль.
А еще говорили старейшины, что во времена эпохи двойной Голубой звезды, когда Планета находилась в другом секторе Галактики, на ней тоже жили Странники. Они владели секретом превращений, во что угодно и в кого угодно. Даже могли путешествовать по Серебристой дуге Млечного пути. Вероятно, там они и скрывались на одной из планет накануне взрыва Голубого светила, а потом, когда все завершилось, снова вернулись под сень Желтого Карлика.
Одно время, припомнил Семаргл, рядом с ящерами и Странниками обитало таинственное племя крикунов. Низкорослые с узкими покатыми лбами, морщинистыми безносыми лицами с оттопыренными ушами, длинными руками и короткими ногами с перепонками-ластами между пальцами эти создания обитали на мелководье Океана. Там они выкапывали неглубокие норы, и редко удалялись от них. Зачем? Все находилось рядом. Песок для логова, пресная вода в ближних ручьях, рыба, рачки, моллюски.
Крикуны были абсолютно равнодушны ко всему, что происходило вокруг. Казалось, они кого-то дожидались. Их не интересовало ничего, кроме пищи да странного обряда, память о котором отложилась в сознании ящеров.
Всякий раз с наступлением двух полных Лун крикуны с детенышами собирались в огромные стаи, заплывали далеко в море, кружили там до рассвета и при этом громко протяжно выли. Словно звали кого-то.
Только никто не откликался. Или не мог. Тем не менее, загадочный подлунный ритуал старательно исполнялся тысячи лет. До тех пор, пока набежавшая волна не смыла останки последнего несчастного существа.
Следы? Какие в воде следы. А на суше крикуны ничего не строили. Да и не собирались. Они подсознательно ощущали себя временщиками на Тверди. Просто сидели на берегу и терпеливо ждали кого-то. Будто забыли их здесь. Обещали забрать, но потом почему-то не вернулись. Не смогли. Или сами пропали в бездонном чреве Космоса.
…Как все-таки осязаемо изменился состав воздуха, с неудовольствием подумал Семаргл, поднимаясь с каменистого ложа. На сумрачной остывающей Старой Планете, пронизанной неизвестными ядовитыми газами, стало не только невыносимо трудно дышать, но даже передвигаться. Ящер тяжело взмахнул гигантскими крыльями, переместился к подножию Аметистовой горы и точно как Эрик, стоявший рядом, осмотрелся.
Диплодоки, бронтозавры, цератопсы, игуанодоны, тираннозавры и мастодонты огромными семействами, подгоняя ревущих детенышей, шли, а точнее, инстинктивно ползли, теряя остатки последних сил к родовым гнездам или былым охотничьим тропам. И оставались лежать там, ожидая конца. Над этими живыми кладбищами изредка парили птеранодоны, птеродактили и рамфоринхи. С остывающей Тверди на них с завистью смотрели те, кто уже едва шевелился и задыхался.
Неожиданно среди обреченных Семаргл заметил красный гребешок своего маленького друга – детеныша корифозавра с розовыми полосками на зеленом тельце. Несчастный Кори лежал на спине, придавленный гигантским деревом и беспомощно вращал глазками.
Ящер спикировал и попытался, обхватив крыльями, немного приподнять тяжелый ствол, чтобы детеныш мог выползти. Ничего не получилось. Тогда Семаргл попробовал вытащить тельце из-под завала клювом. Тоже не вышло. В отчаянии крылатый великан оглушил окрестности громоподобным воплем и просунул одну из лап под головку корифозавра.
-Почему мне так больно, Семаргл? – мысленно спросил малыш, смыкая воспаленные веки.
-Это скоро пройдет, Кори, очень скоро.
-И ты покатаешь меня?
-А как же! Мы снова будем планировать с макушки Аметистовой горы, вместе летать к Океану и гоняться за тенями неуловимых Вестников.
-Они недавно приходили ко мне, - едва слышно произнес Кори.
-Зачем?
-Я их просил разбудить папу, маму и дедушку, которым очень захотелось спать. Ведь они же проснуться, правда?
-Обязательно, малыш.
-И когда придут две Луны, мы вместе пойдем в Храм мудрости, где учат понимать звезды и Время. Ты только не уходи пока, хорошо? А то одному мне немножко страшно.
-Я никуда не уйду, - успокоил ящер. И отвернулся.
Из горла маленького Кори вырвалась кровавая пена. Придавленное тельце несколько раз дернулось, вытянулось, и навсегда затихло. Как все-таки несправедлив мир, всхлипнул Семаргл. Кто-то обязательно должен погибнуть прежде, чем явятся новые формы разумной жизни. Например, в лице босоногой пары двуногих существ, обосновавшихся в пещере над бездонным ущельем Зеленых Водопадов.
Облаченные в волчьи шкуры, эти существа казались ящеру загадкой. А как же? Чтобы появились детеныши, нужны мать и отец. Потом кто-то должен учить малышей, оберегать их от зла. А те создания, как заметил Семаргл, объявились сразу взрослыми и совсем не похожими на длинноруких волосатиков с другой стороны Аметистовой горы.


Пещерные люди были потрясены, заметив над своим пристанищем силуэт страшного летающего Дракона с когтистыми лапами, тонким острозубым клювом и необъятным размахом крыльев. В ответ коренастый бородач со скошенным низким лбом, рубивший каменным ножом упругие съедобные коренья, присел от испуга, изобразил звериный оскал и поспешил укрыться за массивным валуном.
Растрепанная спутница охотника в свалявшейся шкуре через плечо оказалась смелее. Или любознательнее своего спутника. Она во все глаза под крупными надбровными дугами смотрела на Дракона.
Семаргл осторожно опустился рядом с женщиной, и не разжимая клюва, мысленно спросил:
-Кто вы?
-Человек, - не раскрывая бледных губ, ответила Нойда и ткнула себя в грудь. - Шам – показала она на спутника. – Люди.
«Люди», - эхом отозвалось в сознании Семаргла. - Много? – спросил он, посылая новый мысленный импульс.
-Не знаем, - они пожали покатыми плечами.
-Но кто-то научил вас ходить по Планете, дал имена, указал на естественное укрытие, - удивился ящер.
-Так было всегда, - медленно выдавил Шам, угрожающе сжимая острый каменный скребок. - А про Планету мы не понимаем.
-Это Твердь, на которой стоите. Хотите, покажу с высоты?
-Погибнем, - в глазах охотника вспыхнул животный страх. - Человек должен ходить.
-Кто сказал?
-Никто. До края лесов никого нет, кроме зверей и длинноруких волосатиков, которые нападают, - ответил бородач.
-А за краем?
-Льды. – Там где они сливаются с облаками конец Мира.
- Вообще-то, - поправил Семаргл, - Мир не заканчивается нигде. На Серебристой дуге есть и другие миры. Может лучше нашего.
-Тебя трудно понять, Дракон, - наморщила узкий лоб Нойда.
-Не все сразу, - расправил крылья Семаргл. – Лучше взбирайтесь мне на спину да держитесь крепче.
Люди, отчаянно преодолевая холодящий ужас, последовали совету. Но как только ящер оторвался от земли, и его подхватил воздушный поток, Шам издал громоподобный животный рев.
-Мы разобьемся о тучи! – мысленно воскликнул охотник. Нойда же просто зажмурилась. Потом она решилась открыть глаза и с изумлением увидела, что чудовищный горный провал, над которым находилась их пещера, превратился в извилистую полоску, а мутные зеркала болот вокруг стали грязными пятнами.
-Когда-то, - вспоминал на лету Семаргл, - Светило не было таким багровым. В низине шумели буйные леса. В них щебетали птицы, росли яркие цветы и деревья до неба, текли полноводные реки, а по сочным травам берегов бродили животные, которых больше нет. Всем хватало тепла и пищи. Змеям из морских глубин, летающим драконам, живым созданиям о двух ногах вроде вас, мелким речным тварям, травоядным динозаврам и даже свирепым клыкастым великанам, закованным в панцирную броню.
-Хищников нельзя было одолеть? – заинтересованно спросил Шам.
-Ты угадал, человек. Правда, они никогда не сходились для поединка из-за еды: чувствовали соперника на расстоянии и убивали его протяжным невыносимым для слуха свистом. Если, конечно, успевали. У противника, застигнутого врасплох, останавливалось сердце.
-Научи меня такому же свисту, - оживился Шам.
-Свою тайну клыкастые особи унесли с собой, - вздохнул ящер.
-Они ушли? – настороженно спросила Нойда.
-Далеко, - неопределенно ответил Семаргл.
-Теперь ты один?
-Не совсем. Я из царского племени бессмертных Фениксов, которые обитают на океанском побережье. Многие из нас все еще могут летать и самостоятельно добывать пищу. Остальным повезло меньше: они навсегда утратили способность передвигаться по воздуху.
-Помоги им, Дракон, - предложила женщина.
-Невозможно. После столкновения Карлика со Сверкающей звездой, Твердь стала вращаться иначе, атмосфера вдруг изменилась и немногие нас не смогли к этому приспособиться. Ощущение, что с каждым днем все труднее дышать.
-А ты когда-нибудь встречал таких существ, как мы? - неожиданно спросил Шам.
-Редко. Хотя они точно здесь есть.
-Расскажи, - напрягся охотник. – Чужаки опасны.
-Далеко на севере в подземных городах, которые зачем-то проложили чужеземцы-Странники, иногда возникает зеленое свечение. В первый раз я подумал, это иллюзия. В облаках всякое может показаться. Снизился, но не разглядел ничего, кроме голых скал и непонятных каменных развалин.
Через какое-то время снова полетел туда, долго парил над скалистыми вершинами и с наступлением ночи дождался: из-под толщи гранитных пород в звездные небеса вырвался ослепительно яркий луч. Только теперь он был не зеленый, а красный. Я сложил крылья и камнем полетел вниз. В то же мгновение луч исчез. Зато высоко-высоко в небе возникла гигантская Серая Тень. Это было странно: ничто в ночи не может отбрасывать тени. И все-таки она плыла, закрывая целые созвездия. Тень казалась похожей на огромную рогатую манту из океанских глубин. С одной разницей: манты не летают. Кстати недавно я видел стрелу красного луча неподалеку от вашего каньона у Застывшей реки.
-Ты говоришь про Сварливый водопад. Там живут ульдры, - сказал Шам.
-Я не слышал о них, - удивился Семаргл.
-Обитая в Подземелье, они любят отдыхать на свету в крупных орехах цвета первого снега, - пояснила Нойда. – С короткими ножками, длинными перепончатыми лапами и прозрачными как льдинки глазками.
-Может это потомки Странников, построивших подземные убежища? – предположил ящер.
-Нам неизвестно, о ком ты говоришь, - почесал косматую грудь Шам. – Ульдры могут быть разными. Они не любят света и умеют проходить сквозь землю. Их логово где-то в ее глубинах. Когда Застывшая река ожила, а Сварливый подал ревущий голос, шары ульдров вдруг появились прямо из-под Аметистовой горы и превратились в огромное блестящее кольцо, которое с протяжным звоном долго кружило над Лазоревым камнем, пока водопад, наконец, не растаял.
Нойда вспомнила первую встречу с ульдрами. Когда они заметили, что она наблюдает из-за орешника, один из белых звенящих шаров вдруг отделился от светящегося кольца, бесшумно раскололся в воздухе на две равные половинки, и на землю сошел прихрамывающий высокий мужчина в черной длиннополой накидке, испещренной золотистыми рисунками. Опираясь на черную трость с рубиновым набалдашником, незнакомец с крючковатым носом на удлиненном лице приблизился и тихо сказал:
-Тебе незачем таиться. Мы и раньше встречали здесь двуногих существ, похожих на тебя и твоего спутника. Только те были великанами и называли себя волотами. Правда, неизвестно, зачем приходили эти исполины в шлемах, обитавшие в глубинах Океана. Из морской бездны они появлялись в одеждах, напоминавших рыбью чешую, на берегу сбрасывали ее и куда-то быстро пропадали. Так было много Лун. Потом что-то случилось, и волоты скрылись. Нам непонятны причины.
-Может на смену исполинам пришли Странники? – осторожно предположила Нойда.
-Не сразу, - ответил незнакомец. – Мы с ульдрами долго были здесь в одиночестве. Давным-давно эти маленькие мастера Подземелья родились под другим солнцем. Далеко отсюда. Его больше нет, а Светило здешней тверди губительно для моих друзей.
-Поэтому вы сделали свои стойбища в светящихся шарах?
-Нет. Мы живем под землей, а шары, как ты их называешь, одна из форм наших тел – так удобнее парить.
-Но у тебя уже есть одно тело, - округлила глаза Нойда. Она робко дотронулась до черной накидки незнакомца и тотчас одернула руку, почувствовав сильный удар.
-Ты чужой, - покачала лохматой головой женщина. – Тебя нельзя потрогать.
-Не все сразу, - улыбнулся бледнолицый вождь ульдров.
Искрящийся набалдашник его черного посоха вдруг налился красным цветом, напоминающим кровь зверя, растерзанного длиннорукими волосатиками. До сознания Нойды донеслись сигналы тревоги.
-Мне пора, - оживился незнакомец и шагнул к одной из половинок своего шара. Перед тем как пропасть из виду, он сказал Нойде:
-Запомни, женщина, вы с Шамом не одиноки. Если окажетесь в опасности, бегите к Лазоревому камню и произнесите мое имя: «Марк».
-Зачем?
-Я услышу.
С этими словами он растворился в матово-белой сфере, которая медленно поплыла в сторону звенящего кольца, образованного такими же «шарами» ульдров. Еще через мгновение все исчезло.
Позже, собирая в долине мясистую листву или аппетитных жирных гусениц, Нойда иногда задерживалась у магического валуна под названием Лазоревый камень, и всякий раз ее сковывал животный страх.
Лишь однажды, когда они с Шамом уносили ноги от стаи свирепых волосатиков, загнанная в угол женщина решилась. Она застыла напротив Лазоревого камня, вонзила в него взгляд и мысленно воскликнула: «Марк»!
При этих словах гора дрогнула, каменная громада стен разошлась и обнажила чрево, освещенное огоньками. На пороге стоял бледнолицый хозяин горы. «Вы ищите спасения от длинноруких созданий», - сразу догадался проницательный Геспентс и легонько взмахнул посохом. В то же миг из его набалдашника вылетела ослепительная белая стрела. Земля за спиной людей, рухнувших от ужаса на колени, вспыхнула до самого неба, пожирая ненасытных кровожадных волосатиков.
-Подари нам чудесный сук, - попросила Нойда, унимая дрожь.
-В ваших руках он бесполезен, - сказал повелитель скал, - да и не в нем ваша сила, первые люди.
-В чем же тогда? – недоверчиво спросил Шам.
-Думаю в сердцах, - непонятно ответил маг. – И вот еще что. Если вы постоянно будет убегать от ненасытных врагов, человеческий вид исчезнет с лика Планеты. Хозяевами станут длиннорукие, а этого допустить нельзя.
-Что же нам делать?
-Не выказывать страха, не стараться убежать и скрыться. Изготовьте тяжелые дубины, луки со стрелами, остроконечные пики, и как только увидите волосатиков, первыми идите на них. Главное – свалить вождя. Раз, другой. Потом дикари станут обходить вас стороной. Вы будете для них смертельным табу, с которым лучше не встречаться. И это правильно.
-Но почему? – спросила Нойда.
-Хотя бы потому, что только вы из всех живых созданий умеете петь, рисовать и смеяться, - заключил чародей. - Давайте прощаться.
Бледной ладонью он коснулся незаметного выступа в каменной нише. Гора сразу же загрохотала, и ее стены стали быстро смыкаться. Через мгновение люди снова стояли перед Лазоревым камнем, скрывавшим вход в подземный мир.
Неожиданно Нойде пришла в голову необычная мысль. Сняв с себя бусы-обереги с клыками неизвестного зверя, она сложила их у подножия горы. «Дар», - с почтением произнесла женщина и посмотрела в глаза спутника. Шам последовал ее примеру. Он отодрал от своей накидки клок шерсти, бросил поверх бус и заворожено повторил: «Дар». Эрик тоже пошарил в карманах куртки, нашел монетку и бережно положил рядом.
Чародей наблюдал сквозь камень и хорошо видел первый обряд жертвоприношения на заре человечества. Придет время и здесь наверняка вспыхнет священный огонь, подытожил повелитель ульдров Марк Геспентс. Потом коснулся концом трости земли, и она стала плавно опускаться вдоль освещенной голубым сиянием гранитной стены, погружаясь в недра святилища ульдров.
-Вы больше с тем магом не встречались? – заинтересованно спросил Семаргл.
-Ни разу, - ответила Нойда. – А что? Ты все-таки полагаешь, будто это ульдры растопили столетние льды на Застывшей реке?
-Не уверен, - откликнулся крылатый ящер.
-Почему?
-Патриархи говорили: чтобы разбудить гигантский водопад, понадобится столько тепла, сколько больше нет на Старой Планете. Огненной палки вашего чародея, думаю, маловато будет.
-Но Сварливый-то ожил! - напомнила Нойда.
-Для ульдров это может тоже стало откровением, - продолжил свою мысль ящер. – Стало быть, тут есть кто-то еще. Может Странники. Они освещают лучами Небесный свод, рождают Серую Тень среди звезд, растапливают реки и остаются невидимыми. Да и вы откуда-то возникли.
-Мы из чрева сырой пещеры, - ответил Шам. - Всегда умели ходить, понимать язык птиц, зверей, деревьев, друг друга.
-И дыхание Тверди, - добавила Нойда. - Оно помогает защищаться от волосатиков. Когда эти злобные твари идут, чтобы съесть нас, я слышу их издалека, и мы уходим в сторону болот. Там много колкой белой травы, которая помогает нам стать невидимыми. Надо только уметь натираться. Волосатик уставится, оскалит страшную пасть, но никого не заметит.
-Все же странно, - сказал, снижаясь, ящер. - Кто-то дал вам все открытые знания сразу. Даже подъязычную кость для речи. Ума не приложу, для чего. А меня сначала учили верещать, летать, находить пищу, изучать окружающий мир и любить, - намекнул Семаргл, приземляясь на обрывистую кромку берегового песчаника, свободного ото льда.
-Ты хозяин Воды? - спросил Шам, всматриваясь в волнистую рябь.
-У Океана нет хозяев, ответил ящер. - Зато есть вот это, - он подхватил когтистой лапой на мелководье рыбину и швырнул к ногам людей.
Шам нерешительно отступил на шаг.
-Еда! - догадалась сообразительная Нойда и вонзила кривые желтые зубы в живую плоть.
Вдруг что-то произошло. Эрик почувствовал это сразу же. Вдалеке, где волнистая гладь Океана смыкалась с тяжелыми облаками, неожиданно раздались громовые раскаты, а затем как показалось Семарглу, Шаму, Нойде и Эрику, какая-то страшная сила разрубила воды пополам. Они вздыбились, расступились, и из бездонной пучины показались остроконечные конусы двух черных скал, окутанных дымом и шипящим пламенем. Подземная твердь поднималась все выше, пока среди волн не возникли горы.
Еще через мгновение зашатался весь берег, и высоко над Океаном средь бела дня появилась огромная Серая Тень. Она казалась живой и величавой. Чем-то похожим на крылья это неведомое существо касалось границ туч, и они сразу же исчезали. Тень будто пожирала их, вырезая гигантский кусок неба, чтобы дать новорожденным скалам обсохнуть в лучах Светила.
Оторопевшие люди укрылись под широким перепончатым крылом Дракона, и, затаив дыхание, со страхом наблюдали за происходящим. Картина потрясла и Семаргла. Он пристально всматривался ввысь и не верил зорким глазам, способным видеть даже в инфракрасных лучах.
Все было необычно. В ненастный час открывшийся свод почему-то сиял ослепительной голубизной, как в благодатные дни былых времен. И самое невероятное: водную ширь освещало не багряное, а желтое Солнце!
Такого просто не может быть, успел подумать Семаргл, и в этот миг видение прекратилось. Светило исчезло так же, как возникло. Тяжелые тучи снова затянули Небеса серым покрывалом. Только дымящиеся островки со скалистыми утесами посреди Океана напоминали, что здесь произошло нечто чрезвычайное. Повеяло холодом.
-Пора собираться, - предложил ящер.
-Что это было, Дракон? – спросил озадаченный Шам, выбираясь из-под перепончатого крыла. – Откуда взялась Шипящая твердь?
-Я знаю не больше твоего, - ответил Семаргл, всматриваясь вдаль.
-Проделки повелителя скал?
-Не думаю.
-Странников?
-Не уверен. Они что-то замышляют в недрах гор.
-Может это и есть создания, у которых раскаленный луч?
-Как знать…
-Отнеси нас на Шипящие острова, что возникли, - попросила Нойда.
-Не сегодня.
-Тогда мы доберемся туда сами, - упрямо стиснул зубы Шам.
-Не боитесь Морского змея?
-Боимся, - ответила Нойда, - но мы все равно пойдем.
-Тогда для начала вам придется собрать и соединить воедино будущее средство передвижения, - сказал Семаргл.
-Зачем? – вскинул мохнатые брови Шам.
-Вы же не рыбы. Значит, надо соорудить плот. Потом расскажу, как.
-Он выдержит двоих? – оживилась Нойда.
-Скорее, да, но опасность пропасть в морской пучине сохраняется.
-Мы попытаемся уцелеть, - уверенно сказал Шам. – Тем более что в Шипящих горах наверняка теплее, чем над ущельем. И, похоже, там пока нет гадких волосатиков.
-Но может возникнуть Серая Тень, пожирающая Небо, - предостерег крылатый ящер. – Поэтому так и быть: летим обратно, уговорили.
-Когда-нибудь мы точно доберемся до островов, - сказали первобытные люди, поднимаясь на широкий круп Семаргла.
Дракон ничего не ответил. Ему предстояло обсудить этот случай со старейшинами. Если, конечно, поверят. Шутка ли – вспышка нового солнца над Океаном. Значит, верны его подозрения: есть на планете скрытая форма жизни. И она располагает неслыханной силой.
Обратный путь всегда короче. У подножия Аметистовой горы ящер ссадил двуногих друзей, пообещал скоро вернуться и скрылся за облаками.


Шам отвалил огромный камень, закрывавший вход. Люди убедились, что в убежище никого не было, отыскали в углу припрятанные съедобные коренья и принялись за трапезу. Скоро пещерных жителей сморил сон.
Наутро Шам отправился в сумеречную долину углублять естественную яму-ловушку на гигантского полосатого зверя, который с некоторых пор кружил возле пещеры. Затем, когда с засадой на тропе было покончено, а яма укрыта гигантскими листьями, охотник изготовил из ствола орешника длинное заостренное копье и, озираясь, не идет ли кто следом, двинулся с ним к Сварливому водопаду, чтобы попытать удачи в рыбной ловле.
Тем временем Нойда, прислушиваясь к дыханию Земли, спустилась в болотистую низину и нарвала бурых трав. Драгоценные пучки она принесла в пещеру, сложила у гладкой стены, а затем принялась царапать ее острым концом камня. Постепенно стали проступать контуры наскального рисунка Дракона. Бороздки линий Нойда старательно натирала собранной травой, которая оставляла отчетливый красный след. Правда, скоро конец крошащегося гранита затупился, и длинный зубастый нос ящера получился коротким, а расколоть новый камень женщина не догадалась. Ладно, решила первая художница. И так сойдет. Все равно, похоже.
Шам возвратился со связкой живого серебра в руке и надолго застыл перед стеной, пытаясь сообразить, откуда взялся рисунок. Даже боязливо провел по нему рукой.
-Это оставил Дракон? – спросил добытчик.
-Я сама, - ответила хозяйка, слизывая кровь с расцарапанных рук.
Охотник вынул из связки рыбину и швырнул к стене с рисунком. «Дар Семарглу», - сказал он как о чем-то само собой разумеющемся.
Вдруг Шам кожей почувствовал, что в пещере есть кто-то еще. Он осторожно пригнул голову с массивным скошенным лбом, обследовал дальний угол жилища, и, замерев, по-звериному принюхался. Но груда камней не источала чужого запаха.
Однако тревога не отпускала. Дикарь беспомощно озирался, направлялся к выходу, несколько раз обходил пещеру, снова возвращался, и не находил опасности, хотя и ощущал, что она рядом, почти за спиной.
Нойда тоже забеспокоилась. Чуть не целиком проглотила сырую рыбу и неожиданно стала со страхом осматриваться. Наконец, уставилась на стену, где ею же было воспроизведено существо, отдаленно напоминавшее Семаргла, и послала Шаму мысль: «Там».
Она угадала. В эти минуты рисунок пещерного человека внимательно рассматривал Эрик. Он знал, что люди не могут его видеть. И все же поразился. Нойда показывала рукой прямо в лицо, которого нельзя было разглядеть. Коренастый спутник сутулой хозяйки злобно сверкнул мутными бесцветными глазами и приблизился к стене.
Эрик из любопытства передвинулся вправо. Волосатая рука женщины переместилась туда же. Тогда незваный гость шагнул вперед и неожиданно почувствовал, как мозг пронзил поглощающий животный страх. Видимо, это мысленно вскрикнула Нойда.
Странно, подумал Эрик. Ни люди, ни Дракон, похожий на крылатого пса, почему-то не чувствовали моего присутствия раньше. А ведь я стоял вместе с ними на берегу Океана, где рождалось новое солнце. Правда, длилось это мгновение. Но было. И телепатическая речь у этих живых существ была. Спроси у птицы, о чем она верещит, и получишь обстоятельный ответ. Может, приближаются мастодонты. Или выпал птенчик из гнезда. Заблудишься, обратись мысленно к энергии земли. Ее спасительный сигнал распознаешь без всяких компьютеров, и свернешь на верную тропу к жилищу.
Поразительный мир, где один язык на всех. Наверное, так и должно быть, думал Эрик, рассматривая хозяев мрачной пещеры. В конце концов, у нас до сих пор нет специального органа для звуковой речи, продолжил он свои размышления. Губы, зубы, язык и гортань созданы для захвата, размельчения и поглощения пищи. А чтобы произносить слова вслух, ничего не предусмотрено. Это потом мы изловчились. Только чем дальше уходили от своих истоков, тем больше теряли естественных начал. И однажды оказались в окружении чуждого для себя мира.
Эрика вдруг осенило, что если сейчас период позднего мезозоя, то он неправильный. По науке не было тогда на Планете страшных холодов. И никаких следов разумной жизни не существовало. Человекообразные гуманоиды появились лишь через миллионы лет. А тут приматы, люди, ульдры вместе с Марком Геспентсом, какие-то Странники и ужас вселенского конца – все, чего не должно быть.
Откуда, например, взялись или даже могли взяться Шам и Нойда с точки зрения логики совершенно необъяснимо. Эрик вспомнил, как однажды ближе к полудню в поисках пристанища наткнулся на просторную пещеру. Он собирался войти, но неожиданно замер у входа, заметив над головой вспышки странных голубых искр. Какое-то время они беспорядочно возникали то тут, то там, пока над Аметистовой горой вдруг не возникло острие ослепительно фиолетового луча. Следом в каменной нише послышался странный треск, а потом все пропало.
Хотя не совсем. У подножия пещеры остались лежать два обнаженных человеческих тела. Какое-то время они безмолвно смотрели в небеса. Затем словно по команде повернулись лицом друг к другу.
-Шам, - послышалось Эрику.
-Нойда, - вроде прошептала, прислушиваясь к себе, женщина.
Они взялись за руки, неловко поднялись и боязливо осмотрелись.
Вокруг лежал незнакомый пугающий мир. Шам сорвал несколько широких листьев, долго и удивленно рассматривал их, наконец, опоясался листвой сам, а после жестами показал Нойде сделать то же самое. Как только стало немного теплее, люди с опаской вошли в пещеру, обессилено растянулись на камнях в полный рост и уснули, не почувствовав присутствия пришельца.
Сейчас Эрик пытался мысленно обратиться к новым знакомым. Сказал что-то вроде: «Привет. Я друг». Но, судя по реакции, его не услышали. Видимо, мы утратили уникальное свойство без особых усилий концентрировать мысли, с сожалением констатировал путешественник во времени. Похоже, слова просто не успевают дойти до сознания пещерных людей. Размываются в пространстве, что ли. Жаль.
И тут его осенило. Он нашарил в глубоком кармане ветровки зажигалку, поднял с земли сухую ветку и поджег ее. Шам, увидев Красную смерть, возникшую посреди пещеры, свирепо оскалился, грубо схватил подругу за руку, и стремглав понесся к выходу.
Тем временем Эрик собрал еще веток, разложил в каменной хижине настоящий костер и изжарил на нем две рыбины. Одну съел сам, другую оставил. При этом он не стал затаптывать в пещере тлеющие угольки. Лишь запахнул вылинявшую куртку, поправил на спине походный рюкзак и отправился на поиски хозяев.
Их одинокие фигурки Эрик нашел на вершине голой каменистой сопки. Дикари стояли под звездным сводом и мысленно взывали к Дракону. Мол, некто зажег в пещере страшный Огонь. Это не сулит ничего хорошего. Нельзя жить рядом с Красной смертью. Надо отправляться к Океану, вязать плот и высаживаться на берега Шипящих островов, рожденных Светилом.
Усталый Дракон не слышал людей. Вторые сутки Семаргл беспробудно спал. Ему снилось одно и то же. Будто он куда-то летит на странно колышущейся Серой Тени. Ее ничто не отбрасывает. Зато она умеет отворять синеву небес и создавать ослепительные солнца, дарующие тепло.
В это же время Эрик находился на скале. Ему вдруг показалось, что горы качнулись, и он интуитивно понял: сейчас произойдет нечто ужасное. Может здесь. Или на другом краю Земли. Но это будет. Предчувствие близкой беды нахлынуло из глубин подсознания. Но чувство усталости оказалось сильнее. Так он и лежал посреди багровеющего неба, перебирая в памяти все, что случилось сравнительно недавно.


А было так. В ожидании Лампсоло Эрик нашел временное пристанище на охотничьей заимке – в крохотной избушке без окон и тяжелой скрипучей дверью. У побеленной печи стояла грубо сколоченная широкая скамья. По бревенчатым стенам висели пучки трав. В массивном сундуке в углу хранилось немного соли, муки, овсяных лепешек и топленого медвежьего сала. От поленницы дров пахло лесом, живицей и еще чем-то неуловимым.
В таких избах должны водиться Домовые, подумал Берест. Он вынул из рюкзака банку говяжьей тушенки, быстро вскрыл походным ножом и собирался позавтракать, как вдруг услышал неподалеку скрип полозьев. Охотники? Или ватажники? Берест отскочил к двери, прислушался. Нет, показалось. В лютую стужу разбойники предпочитают сидеть у костра. Да и на зверя деревенские мужики теперь редко ходят. Сам слышал, будто сгинула куда-то лесная живность. Говорят, сглазила нечистая сила.
Все может быть, Эрик уже ничему не удивлялся. Он жарко растопил печь, протянул к огню озябшие руки, и, разомлев, увидел в оконце, как к дому подходит Лампсоло.
…Четверо суток они сплавлялись вниз по течению Мары, пока с очередным промозглым рассветом рыбацкая лодка не пристала к дикому берегу. Дальше Эрику предстояло идти одному, охотник наотрез отказался. Брат его уговаривать не стал, и, сверяясь по компасу, двинул на северо-восток. Через несколько суток, когда до Скал Обетов было рукой подать.
К тому времени Эрик так вымотался, что поначалу принял огромное, вывороченное бурей корневище старого дерева, за болотного беса. Будто сидит лукавый на трухлявом стволе и улыбается. С короткими рожками, кривыми волосатыми ногами, корявыми руками и длинным хвостом.
Усилием воли Эрик стряхнул наваждение и вспомнил, что именно таким обрисовал ему этот природный путевой указатель столетний дед Мяндаш, занимавший в Горелой долине единственную избенку. Она одиноко стояла на окраине брошенной деревни Завалинки, куда на рассвете путешественник ввалился, едва держась на ватных ногах.
Плешивый коренастый старик нисколько не удивился. Угостил пришлого человека ароматным травяным отваром, предложил отведать зайчатины, и только потом, когда Эрик окончательно пришел в себя, осторожно поинтересовался, в какую сторону наладился гость.
Понимающе выслушал, затем предупредил: как встретишь в красных болотах корневище, похожее издали на лукавого, бери правее. Вперед нельзя. Там трясина. Гладкая, будто перина, а ступишь, поминай, как звали. Людей кликать бесполезно. Нет их там. И ущелье, и безликая сопка – самые подлые места. Лишь по недомыслию пришлый народ туда суется.
-А пещера в сторонке не встречалась? – робко спросил Эрик.
-Есть такая, - ответил хозяин. - Истукан у входа. Рядом круги из плоского камня сложены. Непонятные разумению круги. Еще сказывали, будто не пещера это вовсе, а тайный лаз нежити. Покуражится она над заплутавшим человеком, лишит разума да скроется в камнях. Горемычному куда податься? Двинет обратно, а кругом – топи черные. Так и пропадет.
-Какая она хоть из себя? – поинтересовался Эрик.
-Кто? – непонимающе сощурил хитрый глаз дед Мяндаш.
-Да нежить.
-У нее над головой – огоньки голубые. Как светлячки, - отводя взгляд, глухим голосом ответил старик. - Заметишь, такое диво, пропал. Она ведь, нежить эта, любое обличие принять может. Кто не понимает, сразу и не разберет. А потом уж поздно, - подытожил Мяндаш и зачем-то отвернулся к кривому оконцу.
Эрику стало не по себе. Он хотел подняться со струганной скамьи, размять затекшие ноги, но вдруг почувствовал, что от нехорошего предчувствия будто прирос к месту. Тем временем старик, улыбаясь беззубым ртом, медленно повернулся к гостю, легонько провел рукой над своим морщинистым лицом, оно тут же исчезло и стало как лист бумаги!
В то же мгновение неказистую комнату наполнил голубой свет. Эрик тут же схватил рюкзак, в ужасе оторвался от скамьи, кинулся к двери и выскочил наружу, как вдруг услышал над собой леденящий душу нечеловеческий смех. Он обернулся и увидел, что из избы вырвалась синяя дымка. Через секунду она приняла форму огромной когтистой лапы, которая искрилась и стремительно удлинялась, стараясь схватить беглеца.
Эрик, потерявший от страха дар речи, припустил, что было мочи, и скрылся из виду в лабиринте леса. Прежде, чем свалиться под первое же дерево, он успел краем глаза увидеть, как кошмарная рука натолкнулась на огромный гранитный валун, легко, словно пушинку, подцепила его, швырнула туда, где исчез человек, и исчезла.
С трудом удерживая нервную дрожь, и яростно продираясь сквозь плотные заросли кустарника, брат поначалу успокаивал себя тем, что все это ему показалось. Видимо, старик просто опоил чем-то, вот и почудилась чертовщина. Однако скоро припомнил слова Лампсоло про нехорошую славу деревни Завалинки. Будто три года назад, с тех пор, как там помер единственный старик, слывший колдуном, ни одной избы не осталось. Надо же, клял себя братишка, забыть такое.
Неожиданно впереди возникла стена полутораметровых, словно окровавленных топяных хвощей. Они светились мистическим зеленоватым светом, вызывая необъяснимый ужас. Вдруг рядом прошел, ковыляя, хромой лось. Эрик придержал шаг, всмотрелся и содрогнулся: у зверя, словно кто-то подпилил зубы, сточенные почти до десен.
Он свернул с тропы. Легче не стало. Уродливые коряги, похожие на отвратительные щупальца, хватали за ноги и руки, больно хлестали по лицу, норовя выколоть глаза. Покосившиеся стволы подтопленных деревьев без листвы, того и гляди, могли свалиться прямо на голову. Светящиеся колдовскими огоньками гнилушки напоминали о болотных кикиморах, Водяном и оборотнях. Лишь изредка мертвенную тишь пронзали чужие звуки. Такие звуки, каких здесь просто не могло быть.
Сначала слышался протяжный человеческий стон. Мучительный и безнадежный. Потом где-то рядом почудился плач ребенка. Как все дети на свете, «малыш» кричал так требовательно, что в ту же минуту Эрик свернул с зыбкой тропы и поспешил на обманчивый зов, огибая белесые кочки с клубками ядовитых тварей.
Вдруг над водяными пузырьками мутного озерка вспыхнули тусклые огоньки. Наверное, так должен гореть болотный газ. А волосы все равно – дыбом. Потому что посреди черной топи лежало, легонько покачиваясь, странное бревно. Над ним – два немигающих глаза! Как у гигантской змеи. И она в упор разглядывала человека. Бред какой-то, тряхнул отяжелевшей головой Эрик. Чистой воды чертовщина. Видимо, крыша от дурманящего запаха багульника съехала.
Он нырнул в густые папоротниковые заросли, за которыми белели стволы березок. Между ними - ветхая избушка. На крылечке у скрипучей двери сидела седая старуха. Только глаз хитрый, шальной или мудрый. Слово за слово, оказалось, бабуля травы собирает. Сказала, с рассветом пришла из Погорелова. Однако Эрик точно помнил, что там давно никто не живет.
Лампсоло сказывал, мертвой стоит деревня. Из-за дурной славы ее даже промысловики стороной обходят. Может, бояться встретить «черного охотника», который все про каждого человека знает. Чем заболеешь, когда Богу душу отдашь. А еще говорили, будто в Погорелове посуда по избам летала. Сама по себе. И собаки ночами жутко выли.
Лесная бабка в избу не пригласила. Одно заладила: поскорее уходи из леса. Тут не только в трясине пропасть можно. Бывает, подойдет человек к берегу черной топи, постоит немного, потом шагнет вперед и растворится в воздухе. Будто через порог невидимой стены переступил. Где он теперь, в каком мире, не угадаешь.
Случается и обратное. Секунду назад никого не было, и вдруг появился незнакомец. Одет он с иголочки, ботинки начищены. Не на такси же сюда подъехал. Кто таков и откуда, спрашивать бесполезно. «Эти» никогда не отвечают. Может, нежить. Или еще кто. В лесу – свои тайны.
Пусть его, решил не испытывать судьбу Эрик. Так ведь и свихнуться недолго. Спросил, как проще выйти к Оленьим горам. Бабуся охотно ответила, что недалеко тут. С час ходьбы по лосиной тропе.
По дороге Эрика сморила усталость, он прислонился к дереву и принялся вспоминать все, что произошло накануне.
Окрестности Семигорья выглядели так, как их описывал Лампсоло. Среди доломитовых глыб, разбросанных на сотни метров от зияющего входа в пещеру, действительно покачивалась на ветру одинокая лиственница, увешанная разноцветными ленточками. Надо отдать должное духам гор, подумал Эрик. Он достал из дорожной аптечки марлевую повязку, перевязал одну из веточек, и пошел дальше, пока не увидел то, что охотники называли Чертовым следом.
Лабиринт, сложенный плоскими валунами, напоминал изображение двух водоворотов. Все его рукава закручивались к центру. Странно, отметил Эрик, в такой конструкции невозможно заблудиться. Выбирай рукав, доходи до середины, и тем же путем возвращайся обратно.
А если это вообще не Лабиринт? Он попытался представить, где мог видеть нечто подобное. Ну, конечно! В астрономических атласах так выглядит схематичный набросок Серебристой дуги Млечного пути. Единственная каменная сфера на ее южном крае – Солнце. Оно с немыслимой точностью помещено между спиралевидными рукавами Стрельца и Персея, так как только между ними самое слабое излучение космоса. Особенно если Планета укрыта атмосферным зонтиком.
В самих рукавах возникновение жизни проблематично. Там при чудовищных температурах не образуются даже атомы. Лишь элементарные частицы. Чтобы они соединились, нужно оказаться в районе нашего светила.
И еще подумал Эрик, что такого рода точнейший орнамент спирали, выложенной неотесанным камнем, можно создать только под наблюдением радиотелескопа. Снова задача: кто и когда мог оставить здесь такой неповторимый след? Право, не неандертальцы или их неожиданные приемники кроманьонцы – предки современных людей. Кто?
Неожиданно накатило чувство тревоги. Эрик посмотрел в сторону пещеры и только теперь рассмотрел огромное изваяние языческого идола. Высеченный из цельного камня истукан с неестественно вытянутым черепом, приплюснутыми ушами и четырехпалыми руками, казалось, загораживал зияющую дыру пещеры.
Ладно, решил Эрик, сначала надо пройти лабиринт. Он поднял скальный обломок и бросил в середину. Камень не встретил сопротивления. Но как только Эрик шагнул вперед, ему сразу показалось, будто впереди выросла незримая упругая стена. Ее нельзя было потрогать – только ощутить. Растроганный странник опустился на землю и стал размышлять, что делать. За этим занятием его и застал чей-то голос.
Он не услышал, а почувствовал приказ.
-Закрой глаза, - раздалось в голове.
-Зачем? – мелькнула мысль.
-Так проще войти.
-А как же стена?
-Забудь о ней, - велел голос, показавшийся знакомым.
Эрик зажмурился, сделал робкий шаг вперед, затем еще, и не встретил никакого сопротивления. Когда он распахнул глаза, то увидел, что стоит в гигантской, необычной пещере позади идола Юмбела. Стены были сложены из чего-то, похожего на прозрачные розоватые кристаллы топаза и казалось, издавали мелодичный звук.
Неожиданно свод над головой дрогнул, и угол западной стены стал исчезать, словно его что-то размывало. Через мгновение в кварцевой толще образовался некий коридор, похожий на тоннель, или на дорожку, которую окутывала пугающая темнота бесконечного звездного неба.
Ошеломленный Эрик замер на пороге. Он даже ущипнул себя, но ничего не изменилось. Только среди мерцающих огоньков, откуда-то из бездны Вселенной, возникло нечто, напоминающее серое гигантское покрывало. Там, где оно проплывало, гонимое космическими ветрами, звезды исчезали, и пропадал свет. Когда же все открывалось снова, на небосводе возникали совсем другие созвездия, а на месте прежних светлячков появлялось нечто, вроде темной заплаты.
Казалось, она пожирала Пространство, затягивая в бездонное чрево все, что ее окружало. Постепенно вокруг ужасного зева образовалась ослепительная корона. Настал миг, заплата вспыхнула, и по небосводу рассыпались мириады звездных миров.
Очертания одного из них подсказали, что это Серебристый путь Солнечной системой на окраине Галактики. Вместе с планетами и спутниками она перемешалась в район созвездия Стрельца, усеянного причудливыми шаровыми скоплениями. Почему-то именно туда, озадачился мыслью Эрик. Будто для нас другого места не нашлось, ворчливо подумал он, и тут же заметил нечто совсем невероятное.
Со стороны звезд по абсолютной пустоте в буквальном смысле шел, как обычно прихрамывая, Геспентс. Он двигался так, словно под ним была обычная твердь, а не космический вакуум.
-Не ждал? - спросил Кукольник.
Эрик не знал, что ответить.
-Ну и ладно, - примирительно сказал Марк. – С этой минуты нам тайна Юмбела без надобности. В свое время разгадаем. А пока вот что. Моей волей отныне дана тебе власть: в любую секунду возникать в любом месте мгновенно.
-Каким же образом?
-Зажмуришь глаза, тихонько произнесешь искомое слово, куда желаешь попасть, там сразу и очутишься. Ну а на всякий случай я сделал так, что видеть тебя не сможет ни обычный человек, ни могущественный чародей. Согласен, вначале не все будет гладко получаться – может занести очень далеко во Времени. Так ведь это тоже на пользу. Для копилки знаний.
-Мне бы конкретнее о деле, - выдавил потрясенный Эрик.
-О нем и говорю. Ситуация на Старой Планете, в общем-то, не очень. И хотя ученый мир пребывает в спокойствии, ссылаясь на естественные объективные процессы, нам следует действовать быстро. Главная задача - добыть серебристый обруч с пластинами кроваво-красного металла.
-В чем его секрет?
-В узорах тех пластин скрыта формула редчайшего химического элемента церия. Его запасы в недрах Старой Планеты заканчиваются, и их ничем заменить нельзя: можно лишь воспроизвести по формуле. В итоге наш шарик уже начал свой невидимый бег обреченного к Солнцу. Пока не сольется с ним. Если, конечно, ты не опоздаешь.
-Вы говорите об этом так спокойно? – не скрыл удивления Эрик.
-В моем возрасте волноваться вредно, - усмехнулся в ответ Марк. – Не будет отвлекаться. Тебе предстоит путешествие по Реке Времени, чего в мои годы уже не осилить. Запомни, начало пути будет непростым. Наверняка придется столкнуться с началом перового заката Старой Планеты. Вероятно, там мы сможем увидеться: но не подавай вида. И летающему ящеру Семарглу не открывайся. Наблюдай. Возможно знакомство с первыми людьми Старой Планеты. Тоже сдерживай эмоции, не выказывай своего лика. Будет и еще одна встреча: с семейством бессмертного Рода, который редко расстается с возлюбленной по имени Макошь. В лицо ты ее знаешь по моей маске, а вот трехметровый рост – обычное для них дело.
-А дальше?
-Оботрешься в иных мирах, приступишь к основному делу. Суть его проста. По своим каналам я уже сообщил о тебе двум своим Проводникам. Сначала тебе следует перенестись на космический океанский пост ученого Хлодвига (ему можно открыться) и получить фальшивый алмазный диск-носитель информации. Затем надо обязательно попасть на мшистый берег Золотистого озера, которое никогда не найдет Лампсоло, где Проводник Захария (от него тоже не след скрывать лицо) передаст тебе поддельный перстень с особой печаткой. Ну а оригиналы обеих необходимых вещиц я уже положил в твой походный ранец.
- Заключительный этап?
–Подняться на вершину Нефритовой горы императора Дамнеда Проклятого. Он каждый день допоздна сидит у скалистой пропасти напротив Запретных Врат в надежде, что его все-таки впустят внутрь. Зря сидит. Чтобы пройти толщу горных стен, ему надо обладать двумя реликвиями, а они сейчас у тебя в кармане.
-А что за Вратами?
-Не знаю. Пока Странники, соорудившие эти каменные запоры, не вмешиваются в мою жизнь, я делаю вид, будто их просто нет. Пусть строят, что угодно, лишь бы не во вред Планете. Хотя порой я подозреваю, что за Вратами таится какое-то зло. И очень большое. Но это – догадки. Не слишком-то я верю, будто Запретные для людей Врата – это некое подземное Укрытие на случай столкновения планеты с астероидом. И ты не верь, Эрик.
-Итак, последний акт…
-Разыграешь старика, оставаясь невидимым. Хитри до последнего момента. Собственно, все.
-Что потом станет с обручем?
-Ничего особенного. Я передам его гениальному вождю ульдров Гному, который по формуле сможет синтезировать церий в любом количестве, и жизнь Старой Планеты вернется на круги своя.
Эрик не стал вдаваться в подробности. Просто решил: пора сматываться на закат Планеты и мигом оказался на вершине Аметистовой горы. Ну а после, когда вдруг гулко затряслась земля, предвещая скорый камнепад, Посланник уже ни о чем не думал: он просто инстинктивно зажмурился, произнес всего три слова: «Более древний мир» и исчез из Семигорья.