День оборотня

Рабочий день старшего опера Петина начался плохо. Сразу после двух планерок – общей, в актовом зале, по старинке называемом «ленинской» комнатой, и «оперативной» - в кабинете начальника криминальной милиции, он открыл свой служебный сейф, чтобы достать оттуда секретные дела, запрошенные на проверку в УУР, и недосчитался двух папок. И теперь, в сотый раз перевернув все содержимое сейфа, он мучительно вспоминал, куда мог деть эти злополучные дела. Может, отдавал перед отпуском на проверку начальнику КМ? Да вроде нет… Но спросить все равно надо.
Он представил себе, как обрадуется начальник КМ, когда узнает, что у него пропало два дела, одно из которых было «сов. секретным».
С подполковником Воробьевым у него сложились давние неприязненные отношения, практически с момента повышения того с должности старшего опера БЭП. Неприязнь была обоюдной и практически не скрываемой.
Но достать его непосредственному начальнику было трудновато – результат по раскрываемости на центральной оперативной зоне, за которой был закреплен Петин, был самый высокий по отделу, и это при том, что зона была самой криминогенной в районе, а сам Петин брезговал «вешать» преступления на «левых пассажиров» - опустившихся алкашей и бродяг, как нередко делали другие опера в погоне за процентом раскрываемости. Кроме того, Петин, в отличие от многих, умел связать два слова, за которыми в карман не лез, и навесить ему просто так взыскание опасались.
Самого же Воробьева Петин не уважал за абсолютную бездарность при наличии высоких амбиций. Собственно, начальника КМ в отделе не уважал никто, да и иллюзий о его компетентности тоже никто не строил. Байки о ляпах Воробьева давно стали притчей во языцех, однако только Петин осмеливался демонстрировать свое неуважение более-менее открыто.
Причины для этого у него были – начальник КМ своими тупыми командами неоднократно ломал ему оперативные комбинации. Петин никак не мог понять, как «бэпника», который за 9 лет службы не раскрыл ни одного преступления, занимаясь исключительно отказными материалами по факту разворовывания бывших колхозов арбитражными управляющими, могли назначить начальником КМ. Но по-настоящему он возненавидел Воробьева после того, как тот сдал его агента местным братьям-бандитам, причем, сделав это не за деньги или из иной личной заинтересованности, а по глупости, абсолютному незнанию оперативных тонкостей и неумению «фильтровать базар».
Однако, доложить о пропаже дел было необходимо. Постучав, он заглянул в кабинет начальника КМ. У него сидел молодой опер Иванцов. Петин уже было начал закрывать дверь, когда Воробьев крикнул ему «Заходи!» Странно, обычно начальник КМ никогда не впускал в кабинет несколько подчиненных одновременно, за исключением случаев, когда вызывал их сам.
– Товарищ подполковник, я вам «депоп» по Тугушевым не отдавал перед отпуском? – спросил Петин, внимательно наблюдая за мимикой начальника.
– Нет, а что? Потерял, что ли? – нахмурившись, спросил Воробьев.
– Да нет, куда-то засунул, найду, в сейфе сейчас уборку наконец сделаю, и найду – ответил Петин, про себя подумав: «Попал».
– Ищи, через час доложишь! – Воробьев сразу принял сурово-официальный вид.
- Товарищ подполковник, мне сейчас нужно с агентом встретиться, срочно просил, там у него какая-то информация по кражам скота, – попытался оттянуть время Петин.
– Дела ищи, Петин, через час доложишь, все понял?
«Даже не спросил, почему на планерке не доложил про агента» - подумал Петин. Для него все стало предельно ясно.
– Так точно, товарищ подполковник.
– Еще вопросы есть? Свободен!
Петин вернулся в кабинет, мучительно соображая, что делать. Был ли сейф опечатан, перед тем, как он открыл его утром? Он не помнил. С отпуска он вышел позавчера, тогда печать на сейфе точно была, вечером он закрыл сейф, вроде опечатал. Нет, точно опечатал. Но вчера он весь день с раннего утра был на происшествии, сейф вообще не трогал, открыл его только сегодня утром, когда Воробьев на планерке сказал всем операм принести секретные дела ему на проверку, перед тем, как отправить их в управление. Он достал из ящика стола лупу и стал рассматривать замок. Нет, так ничего не увидишь. Когда замок открывают отмычкой, царапины остаются на внутренних деталях, снаружи их оставляют алкаши, которые не могут попасть ключом в замок. Тогда он стал рассматривать пластилиновый кружок, на который он ежедневно ставил оттиск своей личной печати. Кружок был разрезан пополам ниткой, которую он сегодня утром вытащил из пластилина, перед тем, как открыть сейф. Сам оттиск был вроде бы его. Он достал из кармана ключи, на которых висел латунный кругляш печати, и стал сравнивать его поверхность с оттиском. Две цифры по краям – «5» и «3» - были более-менее видны на бледном оттиске, но вот центральная двойка была разрезана пополам нитью. Петин осмотрел саму нить – ее однозначно никто не трогал, такой хитрый узел, которым он привязал ее к ручке сейфа, воспроизвести никто бы не смог, тем более, что концы нити были заплавлены зажигалкой.
Он задумался. В принципе, вопрос только в ключе. Восстановить оттиск после вскрытия сейфа – не проблема. Если аккуратно оторвать нитку от пластилина, а потом вставить ее обратно, и тщательно замять это место, скажем, спичкой, то в глаза это бросаться не будет. Он же утром не осматривал тщательно оттиск, перед тем, как открыть сейф, хотя следовало бы. Замок на сейфе самый обычный, раньше такие ставили на кабинеты. Да и не сейф это, строго говоря, а несгораемый шкаф еще «эсэсэсэровских» времен.
Ключи на столе он никогда не оставлял, как некоторые. Нет, хорош играть в криминалиста, нужно думать, кому это выгодно. Тут ответ напрашивался сам собой – Воробьев. Хотя с остальными операми Петин тоже тесно не общался, т.к. они завидовали его результатам и недолюбливали из-за того, что он не участвовал в их совместных пьянках, завершающих каждый второй рабочий день, но специально красть дела из его сейфа никто бы не стал. Кишка тонка. Да и ключи от его кабинета есть только у него и Воробьева, а металлическую дверь, которую поставили два месяца назад, так просто не вскроешь.
Он посмотрел на часы. Из отведенного ему часа прошло уже больше тридцати минут. Чем ему грозила утрата дел, он прекрасно понимал. Послужной список у него хороший, действующих взысканий нет… а, есть, Воробьев уломал зама прокурора свалить все выявленные в розыскных делах косяки на Воробьева, как на и.о. начальника розыска, хотя и.о. его назначили всего два месяца назад, сразу после того, как бывшему начальнику розыска Николаеву впаяли два и четыре строгого режима по ст. 286 ч. 3 УК РФ и отправили загорать на Нижний Тагил.
Да и уламывать долго не пришлось – с прокурорскими, особенно с замом, у Петина сложились весьма напряженные отношения, несмотря на то, что он в свое время раскрыл им пару «глухих» убийств в районе. По представлению прокурора ему дали отделовский выговор, который он обжаловать не стал – в ГУВД бестолку, а в суд придется подавать местный, районный, а там председатель – жена брата начальника отдела. Да, так могут и уволить. Спасибо, если дело не заведут.
Из двух пропавших дел реальную ценность представлял только «депоп» по братьям Тугушевым. Второе дело – ЛД «резидента» начальника ОВД под псевдонимом «Мишкин» - было насквозь липовым. Парадокс заключался в том, что за утерю «депопа» Петину могли вкатить потолок строгий выговор. Но ЛД агента или резидента имело гриф «совершенно секретно», и за его утрату вполне реально было пойти по статье.
Может, в авральном порядке восстановить дела? Петин задумался. Нет, это нереально. Нет ни времени, ни возможностей. Да и Воробьев тут же сдаст его. Если еще не «цинканул» в город.
Все, дальше тянуть нет смысла. На всякий случай еще раз перерыв сейф и ящики стола, он пошел к кабинету Воробьева.