"Росич" глава 7

ГЛАВА 7
ноябрь 1903 год


Как не вынослив был, Песчанин, но силы свои он все же не рассчитал. В конце ноября он вернулся во Владивосток и его свалила жестокая лихорадка.
Сразу же по прибытии он покинул яхту и направился к Звонареву домой, чтобы узнать последние новости, собственно это и спасло ему жизнь, вздумай он направиться в свой гостиничный номер, то к утру, вполне возможно, нашли бы его хладный труп.
Трясясь в ознобе, он вошел в квартиру Звонарева, но едва он оказался в тепле, как тут же потерял сознание и рухнул под ноги испуганной Ани.
Ведущий врач Владивостока осмотрев больного сокрушенно покачал головой и не довольно заметил.
Загоняли вы батенька своего друга. Загнали как лошадь на перегоне. Разве так можно.
Мы не раз говорили ему о необходимости отдыха, но он хотел везде поспеть сам. Вы не знаете, что это за человек. Все, что он вбивает себе в голову должно быть выполнено непременно и в срок. Да к тому же он везде старается осуществит личный контроль.
Все это меня мало интересует. Я вижу только факт полного небрежения собой. На лицо полное физическое и нервное истощение и как результат нервная лихорадка.Дасс. Больному необходим полный покой. Ни какого волнения, побольше чистого воздуха и только положительные эмоции. И самое главное ни какой работы. Если его деятельность смогла из здорового человека сотворить такое, то теперь она его попросту убьет. Дас, батенька именно убьет и это не преувеличение.
На коротком семейном совете было принято решение о том, что Песчанин останется у них дома до полного выздоровления. Правда пришлось выдержать не большой бой с Гавриловыми, но поле боя осталось за Звонаревыми, тем более, что больной уже был размещен в комнате для гостей, со всеми удобствами.
Единственно в чем женщины были абсолютно солидарны, так это в том, что дружно отказались даже обсуждать вопрос о сиделке. Антон для них был не чужим человеком, он действительно был для них самым близким другом. Уж чем брал этих двух женщин их друг, мужьям было невдомек, но чего не было ни у одного из них так это чувства ревности.


***

Светлана сидела у окна и так нечего делать смотрела на улицу, наблюдая за редкими прохожими, которые поспешно проходили по мостовой скованной тонким слоем снега и льда. Ноябрь хотя и выдался не очень холодным, тем не менее, оставался ноябрем, улицы уже начинала заметать поземка, а это значило, что морозы не спадут уже до самой весны.
Среди не многих прохожих ее вдруг привлекла одна фигура, в сумраке рассмотреть отчетливо было довольно сложно, но вот походка и привычка давать отмашку правой рукой и прижимать левую к бедру, ей были знакомы без сомнения.
Игриво заверещав и захлопав в ладоши она соскочила с подоконника и бросилась в гостиную.
Мама, мама, папка приехал.
С чего ты взяла, егоза.
Я его видела, он к дому подходит.
Опять на подоконнике весь вечер просидела, - не скрывая охватившего ее радостного волнения попеняла дочери мать. – Ведь сколько тебе уже раз говорила, что ты уже взрослая девушка и не след тебе как дитю не разумному на подоконнике громоздиться, папку высматривая. Да про такое, какой солидный жених узнает, так сразу и сбежит.
Ой мама, бросьте. Нашли из-за чего переживать. Уж чего, чего а в девках я остаться не боюсь, - в этот момент входная дверь хлопнула и в прихожей послышалась приглушенная возня. – Ой папка.
Светлана вихрем сорвалась с места и бросилась в прихожую, на что мать только не одобрительно покачала головой, ну никак не хотела эта егоза становиться взрослой, но в следующий момент из прихожей раздался радостный визг Светы, а следом шутливо не довольное ворчание мужа и на ее лице заиграла счастливая улыбка.
Мужа Вера Ивановна встретила как и подобает любящей и верной жене, в ее понимании, она встала перед дверью и когда муж вошел перекрестила его и счастливо улыбнувшись произнесла.
Слава тебе Господи, вернулся. Здоров ли Петруша.
Вот, Светлана, учись как нужно встречать мужчину из моря, - радостно улыбаясь глава семейства подошел к жене и обняв прижал к себе и с чувством поцеловал, а затем словно желая сгладить чувство неловкости охватившее его произнес. - Двадцать лет как женаты, а она все такая как в первый раз, учись егоза.
Как прошло плавание. Как в море все спокойно или сильно штормит.
Светлана, ты чай не моряк, что это за вопросы.
Нормальные вопросы. Или вы думаете, если меня егозой называете, так я вовсе и не переживаю.
Ну не обижайся дочка. В общем и целом для ноября вполне приемлемо.
Больше то в море не пойдете, - с тревогой спросила мать.
Нет. И чего ты так переживаешь то, раз в год в море выхожу.
Капитан второго ранга Науменко Петр Афанасьевич, говоря это тяжело вздохнул. В настоящее время он числился в экипаже, так как год назад его отстранили от командования эсминцем и перевели в экипаж, чем был весьма не доволен старый моряк. Правда по большому счету жаловаться ему было не на что уже то обстоятельство, что при его не сгибаемом и своенравном характере удалось дослужиться до капитана второго ранга, само по себе было удивительным и весьма удачным. Будучи лишь на два года младше адмирала Макарова, он все же не смог подняться достаточно высоко, хотя и высоко ценился последним, как весьма талантливый тактик. Но протекцию ему адмирал составить не мог, так как и сам был весьма не популярен в высших кругах, однако его ценили и терпели за его гениальность и недюжинные организаторские способности, чем ни как не мог похвастать Науменко. Впрочем поговаривали, что прославленный адмирал, не составлял протекцию своему бывшему сослуживцу, с которым был в довольно таки близких и даже приятельских отношениях, совсем по другой причине, но что это была за причина оставалось не известным.
Для несчастья и одного раза достаточно, а ты говоришь не волнуйся.
Это еще, что за разговоры, - вдруг посуровев произнес глава семьи.
Прости, Петруша. Больше не буду.
То то. К стати в порту встретил нашего общего знакомого, ну и вид у него, совсем себя загонял.
О ком это ты, - мило улыбнувшись спросила Света.
О Песчанине Антоне Сергеевиче.
А что с ним? – в голосе только что безмятежной дочери вдруг послышались тревожные ноты, дыхание резко участилось, а в глазах отразился испуг, что было совсем неожиданно для Светы.
Да как бы лихорадка не одолела, больно у него вид был болезненный, когда он с яхты сходил, - ничего не понимая ответил отец. - Не знай я его так решил бы, что у него морская болезнь приключилась. Света, что с тобой?
Не ответив на его вопрос, побледневшая как полотно, с глазами вдруг заполнившимися слезами девушка встала и как заводная кукла, на не гнущихся ногах вышла из комнаты.
Началось все года два с половиной назад. В тот день они всем семейством пошли в офицерское собрание на бал, дочь уже входила в возраст и пора было ее выводить в свет, как ни крути, а сидя дома завидную партию не подберешь. Впрочем Светлана в самую последнюю очередь рассматривала это под тем углом, что родители. Она с присущим всем молодым особам упоением занималась танцами и ее учительница утверждала, что она самая одаренная ее ученица. Теперь же ей предстоял самый настоящий бал.
Едва они появились в танцевальном зале как рядом с ними возник молоденький мичман и пригласил ее на танец. Только что зазвучала мягкая мелодия вальса и Светлану охватило такое нетерпение, что она бросила на отца умоляющий взгляд, получив его благословение с головой ушла в танец. Когда же вернулась то рядом с родителями был уже он. Антон Сергеевич Песчанин. Боже, что это был за мужчина. Высокий, косая сажень в плечах и в то же время стройный как Аполлон, волевой и в то же время мягкий взгляд, лицо обладало правильными чертами и в тоже время это было лицо сильного человека, загорелое на солнце и задубевшее на соленом ветру.
Она танцевала весь вечер, он разговаривал с ее отцом обращая на нее внимание только тогда когда она в перерывах между танцами подходила к родителям. Несколько молодых офицеров буквально вились вокруг нее на перебой оспаривая у нее право на танец, мама буквально светилась от переполнявших ее гордости и радости, отец удовлетворенно взирал на свою любимицу. Он же смотрел на нее с не скрываемой иронией и даже как то отстранено. Но именно в тот вечер она поняла, что пропала мамкина дочка, папкина любимица, кружась в танце с очередным кавалером она видела только его.
Ни чего не понимающий Петр Афанасьевич, перевел взгляд на жену и принял выжидательную позу. Вера Ивановна поняла его сразу же. Муж требовал объяснений происходящему, так, что традиционное чаепитие, которым она всегда потчевала его, когда тот возвращался из моря, откладывалось.
Петруша, я уже давно хотела тебе рассказать. Дело в том, что у нашей Светочки кавалер объявился.
Это хорошо, но что происходит то, ты можешь мне объяснить и кто он.
Не все так просто Петенька. Кавалер то и не знает, что он кавалер, а вот Светочка сохнет.
Так кто он?
Ну Антон Сергеевич и есть. Помнишь в собрании он к нам подошел и вы с ним разговаривали, после этого ты часто стал с ним общаться.
Ну.
Вот тогда то, наша егоза и положила глаз на него.
Так ей тогда только пятнадцать было.
Много вы мужики в женщинах понимаете. Ты думаешь как взбалмошная девчонка, так только егоза и есть.
Так он же много старше ее.
А ты думаешь, об этом не говорено.
Та-ак. Выросла значит дочка.
Выросла Петруша.- По бабьи всхлипнув кивнула супруга старого моряка.
Петр Афанасьевич достал папиросы и молча закурил, если учесть то обстоятельство, что курил он только в своем кабинете, то был он в полном расстройстве чувств.
Светлана всю ночь не сомкнула глаз, ей постоянно чудилось, что именно в этот момент Антон испускает последний вздох. Затем пугаясь собственных мыслей она истово крестилась и начинала молиться. Затем ее охватывали мысли о том, что вот сейчас она срывается из дому и мчится к нему, отстраняет в сторону собравшихся возле кровати умирающего врачей и прижимает его к своей груди, после чего ее милый почувствовав, что рядом с ним она, открывает глаза и признается ей в своей любви, а затем чудесным образом выздоравливает.
Но затем эти видения отходили на второй план и оставалось понимание того, что это только мечты маленькой девочки, а на самом деле он возможно сейчас лежит в своем гостиничном номере, совсем один ни кому не нужный и возможно умирает.
Наконец и эта мысль отметена в сторону. Этого просто не может быть, ведь есть Анна Васильевна и Елена Викторовна, они любят Антона и не позволят ему быть одному в эту тяжелую минуту, они обязательно сохранят его для нее. Не могут они поступить по другому, ведь Света им так верит и уважает.
Так мечась из стороны в сторону, из крайности в крайность она провела ночь, а как только пробило восемь, быстро оделась и ни кому не говоря ни слова выбежала из дома. Она быстро шла по мостовой не замечая того как холодный ветер бросает ей в лицо поземку и крупинки снега таяли на ее лице, превращаясь в холодные капли воды, скатывавшиеся по щекам к подбородку.
Ближе всего от их дома находилась гостиница в которой у Песчанина был постоянно забронирован номер и Света не раздумывая бросилась туда. Портье встретил ее не скрывая своего удивления и любопытства, что могла забыть в гостинице девушка из порядочной семьи, совершенно одна, да еще в такой ранний час. То, что девушка порядочная он определил с первого взгляда, за время службы гостинице ему приходилось видеть девушек самого разного сословия и рода деятельности, он безошибочно мог определить девиц легкого поведения, даже если они были и из высших слоев общества. Совсем не обязательно, чтобы они были достаточно взрослыми, ему приходилось встречать и девиц совсем юного и невинного возраста и без ошибочно определять их развязность и распутство. Однако эта девушка отличалась от них как лебедь от ворона.
Чем могу быть полезен.- Любезно поинтересовался портье.
Извините пожалуйста. Не подскажите Песчанин Антон Сергеевич сейчас у себя в номере?
Нет барышня.
Он уже ушел?
Его не было здесь уже в течении нескольких месяцев, в настоящее врем он в отъезде. Вы хотели бы ему что то передать.
Нет, нет. Еще раз извините, я пойду.
Теперь было ясно, что Антон мог быть либо у Звонаревых, либо у Гавриловых.
Вскоре она уже была возле дома в котором располагалась квартира Звонаревых. Конечно она с таким же успехом могла пойти и к Елене Викторовне, так как обе женщины относились к ней с одинаковой симпатией, но выбор пал именно на Анну Васильевну, потому что она жила ближе.
В дверях подъезда она столкнулась с тем, к кому собственно и шла.
Анна Васильевна, здравствуйте.
Ой, Светочка, здравствуй. Ты чего это не свет не заря по холоду гуляешь, - обеспокоено проговорила молодая женщина, отметив не естественную бледность и лихорадочный взгляд девушки.
Анна Васильевна, а Антон Сергеевич не у вас?
У нас. Ему немного нездоровится.
Что с ним!
В голосе девушки было столько тревоги и боли, что Аня поспешила ее успокоить.
Все самое страшное позади. Переутомился Антон, не рассчитал свои силы и как результат, нервная лихорадка, плюс крайняя стадия переутомления.
Мне нужно к нему, - горячо заявила девушка.
Что же пойдем, навестишь, да только не для твоих глаз зрелище то. Больно он в неприглядном виде.
Это ничего, - решительно и в то же время умоляюще ответила она.
Вскоре они были уже в квартире и Света присела на стул рядом с кроватью больного, который был в бессознательном состоянии. Едва она его увидела, как ее сердце словно сковали тисками. Тот человек, которого она увидела на постели, мало чем напоминал, того сильного и волевого мужчину которого она полюбила. Рука сама собой потянулась к лицу Антона и пальцы нащупали сухую, обветренную и горячую кожу поросшую жесткой щетиной. Она не могла объяснить когда и как это началось, но из ее глаз вдруг хлынули потоки слез, которые она героически сдерживала на протяжении долгих и утомительных часов. И это принесло ей некоторое облегчение.
Света не знала сколько она просидела, рядом с ним не сводя с него взгляда, она не смогла бы объяснить о чем думала в этот момент и думала ли вообще о чем нибудь. Кто то принес таз с холодной водой и она автоматически меняла компрессы больному. Из задумчивости ее вывел голос Звонаревой.
Светочка, пойдем обедать.
Спасибо, я не хочу,- отрешенно ответила девушка.
Так не пойдет, - послышался другой голос, принадлежащий Гавриловой. – Хватит с нас одного истощенного организма, к тому же и ему нужно поесть.
Я покормлю его.
Ну это уже ни в какие ворота не лезет. Светлана, пройдем-ка, нам нужно серьезно поговорить.
Когда они вышли в гостиную, Лена продолжила, стараясь говорить как можно мягче.
Ты уж прости нас девочка, но для нас не секрет, что ты испытываешь к Антону серьезные чувства. Я даже больше скажу, нам очень приятно, что такая девушка как ты остановила свой выбор на Антоне, но есть несколько но. Ты не можешь оставаться здесь и ухаживать за ним, не надо меня перебивать, сначала выслушай. Я не говорю о том, что это попросту не прилично, почему то мне кажется, что это тебя меньше всего интересует. Но твои родители. Молодая девушка у постели чужого человека, мужчины.
Но как же сестры милосердия.
Ты не сестра милосердия, - тоном не терпящим возражений отрезала Лена. – конечно ты можешь, время от времени навещать его, но только в том случае, если тебе это позволят твои родители и если об этом услышит кто либо из нас, лично.
Что и говорить, что пришлось пережить старому морскому волку, когда на просьбу дочери он ответил категоричным отказом. Ему в полной мере пришлось ощутить слова жены, которая не раз упоминала о том, что дочь, вся в отца. Решительности и напора ей было не занимать и Петру Афанасьевичу пришлось выдержать целое сражение.
Результатом милой беседы с любимой дочерью, была полная и безоговорочная капитуляция главы семейства. Правда в этом отношении не малую роль сыграло то обстоятельство, что Антон Сергеевич находился на квартире Звонаревых, а этому семейству Науменко доверял. Впрочем Аня не преминула дать этому подтверждение, едва только пробило восемь, как Света была уже доставлена домой в сопровождении рослого молодого человека с рук на руки передавшего родителям их дочь.
Так и повелось, с утра пораньше Света спешила к Звонаревым и целый день сидела, сиделкой возле больного, а вечером ее привозили домой, под неизменной охраной.

***

В полном мраке Антон пробыл несколько дней, хотя сказать дни прошли или часы он не смог бы. Иногда он как бы всплывал из глубин тьмы и сквозь мутную пелену наблюдал рядом с собой расплывчатую фигуру, которая ни как не хотела обретать четкие очертания. Иногда ему казалось, что это она, но в следующий момент и это он ощущал совершенно точно, рядом был кто то другой, но не менее близкий и родной. Но ему больше нравилось, когда угадывался именно первый образ, образ который он носил в себе с момента их первой встречи на балу. Но, что он мог ей предложить, а ровным счетом ничего, кроме разве только денег. Если он в ней ошибся и ее интересовали только деньги, то она сразу становилась ему не интересна. А если он не ошибся в этой девушке, то она становилась для него столь же притягательной, сколь и не доступной.
Он собирался ввязаться в величайшую авантюру, не много не мало переписать историю, а это могло повести за собой какие угодно катаклизмы, в том числе, попросту размазать его лично, а в эту фантасмагорию он, после случившегося с ними мог поверить очень даже легко. Но даже если этого и не произошло бы, то всегда оставалась большая вероятность, попросту не вернуться из очередного похода, так как он собирался идти ва-банк не щадя ни себя ни тех кто окажется рядом с ним.
В подобной ситуации он не мог позволить, чтобы та которую он любил и лелеял ее образ в своих мыслях, страдала потеряв его. Поэтому то он и избегал общения с ней, хотя тот факт, что их притягивает друг к другу, для наблюдательного человека не мог быть тайной за семью печатями. И именно эта причина стояла во главе угла, а не разница в возрасте, на которую он начинал ссылаться, всякий раз, когда разговор заходил о ней.
Из глубин тьмы, он вынырнул как то, легко и без усилий. Просто открыл глаза и немного попривыкнув к свету, стал осматриваться. То, что предстало перед его взором не могло быть его гостиничным номером, впрочем и больничной палатой, эту комнату назвать было нельзя. Комната что то ему напоминала, знакомые очертания шкафа, знакомый стол, столь же знакомые стулья и вообще, все чертовски ему знакомое. Как часто бывает, самое главное мы замечаем в последнюю очередь. Так вышло ив этот раз. Только осмотревшись, он заметил Аню Звонареву, которая сидела в его изголовье и читала книгу. Сразу же стало понятным, откуда ему знакома комната, в которой он находился, это была комната для гостей в квартире Звонаревых.
Аню, Антон любил как сестру и всегда был рад ей, но увидев в изголовье именно ее, несколько разочаровался, все же это была не она.
И что же мы так увлеченно читаем, - он чувствовал себя вполне нормально, но вдруг обнаружил, что слова даются ему с большим трудом и вместо его властного голоса, он с удивлением услышал слабый, болезненный и не выразительный хриплый шепот.
Ой! Антон!
Да. Кажется это, я, - попытался пошутить он.
Тихо. Молчи. Это не справедливо. Она должна быть первой.
Кто, она?
Тихо.
Звонарева быстро выскользнула из комнаты, оставив его одного. Весьма не кстати. Антону очень хотелось пить, самостоятельно это сделать он не мог, а помочь ему теперь было не кому.
Вдруг он осознал, что вода ему вовсе и не нужна, ну какая вода в бреду и именно по этой причине он ощущал такую легкость во всем теле. В комнату вошла она, а это означало только то, что он бредит. Но иллюзия была полной, в красках с мельчайшими деталями, как то например, тонкий аромат духов. Песчанин все же решил себя ущипнуть и когда не почувствовал боли, облегченно и в тоже время разочарованно вздохнул.
А жаль.
Что жаль, Антон Сергеевич.
Жаль, что это только бред. Ну что же, плод моего воображения, присаживайтесь поговорим.
Антон Сергеевич, что с вами, - на усталом лице девушки обозначилась тревога, глаза стали наполняться слезами. – Анна Васильевна! Идите скорее сюда.
Что случилось, - быстрота с которой Аня появилась в комнате, говорила о том, что она была неподалеку или скорее в непосредственной близости от двери.
Антон Сергеевич. Он опять бредит. Ему кажется хуже.
Последнее замечание прозвучало вполне не без основательно, так как Антон в этот момент побледнел как полотно. Он вдруг осознал, что все происходящее самая, что ни на есть действительность. А тот факт, что он не почувствовал боли когда ущипнул себя, объяснялся просто, он хотел это сделать но не мог, так как, и сейчас он это осознал полностью, он не мог пошевелить и пальцем.
Антон, с тобой все в порядке, - не скрывая тревоги, спросила Аня.
Теперь кажется да, - растерянно заявил больной.
Тогда зачем пугаешь девушку, - облегченно вздохнув и опустившись в кресло проговорила Звонарева.
Я и не думал пугать эту девчушку, просто кажется не совсем еще оправился. Милая девочка, знают ли ваши родители где вы сейчас находитесь.
К чему это вы, Антон Сергеевич, - растерялась девушка.
А к тому милая барышня, что воспитанным девушкам, особо столь невинного возраста, подобает находиться подле своих родителей, - назидательным тоном изрек Антон, поражаясь тому как быстро к нему возвращаются силы. Во всяком случае голосом он уже владел на столько, что без труда выдавил из себя эту желчь.
Надо признать, что это ему удалось на славу. Светлана с минуту смотрела на Антона, в миг повлажневшими глазами, несколько раз порываясь, что то сказать, но вместо этого лишь беззвучно шевелила губами, походя в этот момент на рыбку вырванную из привычной водной обители. Наконец резко всхлипнув и прижав руки к лицу, света выбежала из комнаты, Звонарева поспешила за ней.
Вскоре Аня вернулась и ее воинственный вид не предвещал ничего хорошего.
Что это значит, Антон? Как ты смел так по хамски обращаться со Светланой.
Как, Анечка, - невинно поинтересовался он.
Грубо и не воспитано. Она этого не заслужила.
В этот момент в комнату вошла обескураженная Гаврилова и не скрывая любопытства осмотрела присутствующих здесь, отметив тот факт, что Антон уже пришел в себя и вполне способен вести беседу.
Что случилось? Я сейчас повстречала Светлану, она была сама не своя. Я уже подумала, что с Антоном, что то случилось.
С ним как видишь, все в полном порядке, он даже доволен собой. Нагрубил девушке…
Аня, - остановила подругу, Лена. Затем она взяла замолчавшую Звонареву и потянула ее к выходу.
Воды, - в отчаянии прохрипел Антон, осознавая, что вот сейчас он опять останется один на один со своей жаждой.
На его зов резко обернулась Аня и уже готова была что то ответить, а то что Антону пришлось бы услышать нечто не приятное можно было безошибочно утверждать по ее воинственному виду. Однако Гаврилова, хотя и будучи несколько меньше Звонаревой, легко увлекла ее в соседнюю комнату, обняв за талию.
Уже в гостиной, Лена позвала служанку и велела отнести больному воды, чему та в свою очередь не мало удивилась. На протяжении нескольких дней эти женщины сами заботились о больном, подпуская к нему разве только доктора, да еще молоденькую барышню, которая приходила с утра и уходила только вечером.
Наконец когда они остались одни, Гаврилова набросилась на подругу.
Что это значит, Аня. Ты забыла, что сказал доктор. Только положительные эмоции, а ты набросилась на Антона, едва он только пришел в себя. Есть желание доконать его.
Ты просто не видела, как он разговаривал со Светой. Да я готова разорвать этого самодовольного индюка, - полыхая негасимым огнем праведного гнева заявила подруга.
Он ей нагрубил? – искренне удивилась Гаврилова, отказываясь что либо понимать.
В самой циничной форме.
Не понимаю. Насколько я разбираюсь в людях, он столь же не равнодушен к ней, как и она к нему. Правда девочка куда порешительней.
Да, что тут понимать. Самовлюбленный кретин и грубиян,- продолжала негодовать Звонарева.
Ты просто зла на него. Он никогда не позволял себе быть грубым по отношении к женщинам.
За исключением Светланы. Она целыми днями не отходила от его постели и вот благодарность.
Вдруг дверь отворилась и в гостиную вошла Светлана, в настоящий момент она как никогда соответствовала своему имени, так как вся светилась от счастья. Видя это Звонарева отказываясь, что либо понимать обескуражено произнесла.
Полюбуйся-ка на нее, мы тут испереживались, а она улыбается так словно ее осчастливили.
Но я действительно счастлива, - весело улыбаясь заявила девушка, стирая скатывающиеся из глаз слезы.
Позволь полюбопытствовать, почему?
Потому что он сказал, что ему жаль, что перед ним только плод его воображения. Я сначала не поняла и подумала, что с ним что то не так. Но причина только в том, что он принял меня за видение и будучи в этом уверен, был откровенен и ласков.
Когда же он понял, что это реальность, то сработала защитная реакция, - улыбнувшись проговорила Лена.
Все девочки. Спекся, - сияя как новенький пятак вынесла свое заключение Аня.
Светлана не скрывая счастливых слез лишь утвердительно кивнула. Было видно, что девушка была сильно взволнована и не в состоянии говорить. Звонарева предложила присесть и перевести дух, но Света решительно отвергла это предложение и Гаврилова поспешила поддержать ее.
Правильно. Сейчас главное не выпускать инициативу. Мужчины когда больны, особенно беззащитны. Вперед Светик. Припечатай его, так чтобы дыхание сперло.
Леночка, но ему нельзя волноваться, - вдруг всполошилась Звонарева.
Это волнение ему только на пользу, - хитро взглянув на подругу, словно заговорщица возразила та. - А потом, ты только, что сама готова была его припечатать, чем ни будь потяжелее. А вот мужчин к нему нельзя подпускать и на пушечный выстрел, как только они узнают, что ему лучше, то сразу же ринутся к нему, - судя по всему пошатнувшееся было положение любимца публики, быстро восстанавливало свои прежние позиции.
Антон лежал на спине закрыв глаза и тихо переживал, все произошедшее. Он жаждал общения со Светланой и всякий раз, когда он слышал ее голос, по его телу пробегал озноб и какое-то сладкое томление. Но он не позволял себе ни на минуту забыть о том, что не имеет права связывать себя ни с кем, а особенно с ней. Мысленно он уже давно свыкся с мыслью, что с большой вероятностью он может погибнуть в надвигающейся войне, а еще он не хотел оглядываться назад, боясь того, что в тот момент когда нужно будет сделать решительный шаг вперед, у него не достанет для этого духа.
Дверь легонько скрипнула и он услышал легкие женские шаги. Судя по тому, что двоих он уже успел за сегодня сильно обидеть, а служанка уже ушла с пустым стаканом, это могла быть только Гаврилова. Так вот и получилось, что он заговорил не открывая глаз, будучи совершенно уверен, что говорит с женой друга.
Я знаю, что поступил по свински. Обидел Свету. Но как бы я к ней не относился, я для нее слишком стар…
А как вы ко мне относитесь, Антон Сергеевич.
Едва услышав этот голос, Антон как ошпаренный распахнул глаза и увидев девушку резким рывком сел на кровати. Это было ошибкой. Перед глазами поплыли разноцветные круги и он стал заваливаться на бок, имея все шансы оказаться на полу. Девушка стрелой метнулась к нему, обхватив за плечи и прижав к себе, предотвратила падение. Она так и стояла на коленях обняв его ослабевшее тело, когда он наконец прохрипел.
Это вы? Вы вернулись?
Хотите верьте, хотите нет но это не галлюцинация.
Так они впервые прикоснулись друг к другу. Антон ненавидел себя за то, что он в этот момент был так слаб и беспомощен и в то же время он был счастлив как никогда. И все же он попытался хоть как то воспрепятствовать этому.
Светлана Петровна, воспитанные девушки не позволяют себе бросаться в объятия первого встречного мужчины.
Можете говорить все что угодно. Если вы хотите меня обидеть, то вам это не удастся. А потом, что то мне говорит о том, что вы ни как не можете угрожать репутации какой либо женщины, но зато сами совершенно беззащитны.
Осмелев Света повернула к себе его лицо и нежно поцеловала в губы. Песчанин был не в силах помешать ей. Черт побери, он и не хотел этого делать. В этот момент он жалел только об одном. Его руки ни как не хотели его слушаться, а ему так хотелось наконец обнять эту чудесную девушку.
Тем временем из за двери была слышна приглушенная возня, которую впрочем влюбленные не замечали. Звонарева и Гаврилова оспаривали друг у друга право на замочную скважину. Наконец примирившись и в последний раз по очереди взглянув на происходящее по другую сторону двери они удовлетворенные отошли в сторону.
Ну все подруга, теперь точно спекся.
Не-ет, Лена. Это только полдела. Теперь нужно держать подальше от него наших мужиков, иначе Антон спрячется за работой как черепаха в панцире. А вот тогда уже Светлане ни за, что не достучаться до него.
Трудно тебе возразить. Однако судя потому, как озабочен стал Семен, мне кажется, что у них не все ладится. Мало того, что вот уже больше полугода он дома практически не появляется, то в море, потом на какой-то заимке все время охотится, хорошо если два три дня в месяц дома побудет, так еще вчера заявил, что скоро собирается уезжать в Порт-Артур, они там начали возводить какие то мастерские. Знаешь я иногда даже замечаю между ним и Антоном, нечто общее. Складывается такое впечатление, что они боятся куда то опоздать.
Значит и твой тоже. Ладно. Чем быстрее Антон поправится, тем быстрее сможет им помочь.


ГЛАВА 8
январь-февраль 1904 год

Настал день, которого с таким нетерпением и тревогой ожидали трое занесенных, волей случая, в это тревожное время. Этот день означал для них, точку отсчета. Все, что было предпринято до этого, было лишь подготовкой, теперь же настало время, подводить итоги. Все что они могли сделать до этого момента, было уже сделано, а вот насколько верно, это предстояло выяснить в ближайшее время.
В январе 1904 года Россия, как всегда, начала увольнение в запас отслуживших положенный срок солдат и матросов. Все вокзалы по Великому Сибирскому пути были забиты серыми шинелями и черными бушлатами. Кормильцы возвращались к своим семьям, сыновья к родителям. Руки, истосковавшиеся по доброй работе, чесались от нестерпимого зуда. Но далеко не всем суждено было добраться до столь желанного дома, многие из них с пол пути, начнут свой обратный путь к своим частям, чтобы грудью встретить неприятеля и быть может уже никогда не вернуться к родному дому, или же вернуться искалеченными душой и телом.
Политическая ситуация на Дальнем Востоке уже давно походила на пороховую бочку. Япония становилась все более и более агрессивной в политике по отношении к России. Политики этого не большого островного государства, все чаще и чаще выдвигали политические и экономические требования не просто задевающие интересы России, а выполнение которых влекло за собой неизбежное унижение в глазах мирового сообщества. Однако отвергая многие из требований, в целом Россия шла на уступки.
Именно желание показать, что Россия не желает войны, но и не боится ее, побудило военное ведомство не смотря на тяжелое политическое положение, начать плановое увольнение в запас военнослужащих.
Однако для правительства Японии этот шаг был скорее фактом малодушия русских и не готовности их к войне. Впрочем второе подтверждалось агентурными данными, собранными как на Дальнем Востоке, так в центральной России.
Пресса всячески поддерживала патриотический дух подданных поднебесной, со страниц газет не сходили патриотические лозунги, как то «Азия для азиатов». Россия во всех издательствах преподносилась, как агрессор и извечный враг Японии, не законно владеющий Сахалином, Камчаткой и Приамурским краем.
В январе 1904 года, взломав лед в бухте Золотого рога, появились японские и английские пароходы, для того чтобы вывезти из Владивостока японскую колонию, насчитывавшую не менее пяти тысяч человек. Большинство из них нашли в России и теплый прием, долгожданный покой и уверенность в завтрашнем дне. Русские очень ценили трудолюбивую прислугу из японцев. Во Владивостоке даже ходила поговорка « Для полного счастья нужно иметь русскую жену, китайского повара и японскую прислугу». Все это закончилось в несколько дней.
Японская колония во Владивостоке прекратила свое существование в одночасье. Большинство японцев не желали покидать Россию, но их чуть не силой заставляли садиться на пароходы и продавать нажитое за бесценок.
Вскоре эта картина повторилась и в Порт-Артуре. Казалось, какие еще нужны были доводы для того, чтобы убедить российских политиков в неизбежности войны. Но и этого оказалось не достаточно.
Не смотря на тревожное время русская эскадра в Порт-Артуре находилась на не защищенном внешнем рейде. Не было предпринято ни каких мер для организации защиты от внезапного нападения. Адмирал Старк, командующий эскадрой, подал рапорт, о необходимости принятия мер безопасности, однако на его рапорте наместник его императорского величества адмирал Алексеев, поставил резолюцию о преждевременности этих мер.
В ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое января 1904 года, японские миноносцы атаковали русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура. Результаты этой атаки были гораздо скромнее того, что планировалось, из-за плохого взаимодействия в условиях плохой видимости, но все же весьма ощутимы для русского флота. В результате этого внезапного нападения были подорваны два броненосца «Ретвизан» и «Цесаревич», а так же крейсер «Паллада». Однако не смотря на сильные повреждения эти суда не затонули. Подошедшая же на утро Японская эскадра под командованием адмирала Того, с тем чтобы добить пострадавшую от ночной атаки эскадру, столкнулась с яростным отпором и японцы вынуждены были ретироваться ни с чем.
Днем двадцать седьмого января на рейде Чемульпо были атакованы русские суда крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец». В неравном сражении с превосходящими силами, русские моряки покрыли себя неувядаемой славой, однако русский флот лишился двух судов.
Все это было известно Гаврилову, гораздо лучше, нежели кому
другому, так как у него был прекрасный путеводитель, по боевым действиям в начавшейся войне. Антон не раз и не два рассказывал ему о ходе боевых действий на море и суше, требуя от Семена просто таки зазубривания этих данных вплоть до конца июля, то есть до того момента, когда сам Песчанин собирался ввязаться в ход боевых действий и начать свой сценарий войны.
Ему так же было известно и о том, что сегодня днем на своей мине подорвется минный заградитель «Енисей» и погибнет талантливейший морской офицер, командир заградителя капитан третьего ранга Степанов. Но здесь Семен ни чего не мог поделать. Однако он так же знал и о том, что сегодня же в ночь, опять же на мине «Енисея» подорвется и легкий крейсер «Боярин», что получив не значительную пробоину он будет брошен в море и в результате затонет, но только несколькими днями позже. А вот этого головотяпства, со стороны моряков он уже стерпеть не мог, хотя и имел строгие инструкции от Антона не вмешиваться в ход событий до начала тесной блокады крепости, то есть до того момента, как сам Песчанин начнет свои действия.
Не имея ни какой возможности поделиться своими мыслями хотя бы с кем ни будь, он решил действовать исподволь и подготовился к этому заблаговременно.
Дело в том, что концерн в Порт-Артуре был представлен не только мастерскими, но торговым представительством при котором состояли три парохода совершавшие торговые операции в Желтом море. Так вот последним портом куда прибыл один из пароходов, «Ласточка» был порт Дальний. Теперь концерн как рачительный хозяин должен был переправить свою собственность в наиболее безопасное место, то есть в Артур.
Этим важным мероприятием должен был заняться лично Семен, выход парохода был запланирован на завтра, а значит ему предстояло вечерним поездом отбыть в Дальний, и желательно было прихватить с собой несколько человек, из числа прошедших отбор на заимке.
Отложив в сторону бумаги с которыми он работал, Гаврилов вышел из своего кабинета и направился к кабинету расположенному в дальнем конце коридора.
Когда он распахнул дверь, то увидел обычную картину, Зубов и Фролов увлеченно играли в шахматы, причем судя по не довольному лицу последнего было видно, что его дела не столь блистательны. Зубов, напротив сиял от удовольствия. Наконец Фролов, не довольно отодвинул от себя доску.
Похоже сегодня не мой день. Предлагаю реванш на полигоне, - он имел в виду участок двора за мастерскими выгороженный высоким глухим забором, где прибывшие с Гавриловым сорок человек систематически проводили тренировки.
Ну уж нет, - ухмыльнувшись, возразил Зубов. – Шахматы, единственное где я могу утереть тебе нос.
В это время они увидели Семена и немедленно, впрочем без излишней суеты поднялись на ноги, приветствуя своего начальника. Весь их вид говорил о том, что ребятам скучно.
Они ежедневно проходили через изнурительные тренировки, и занятия по тактике, минновзрывному делу, рукопашному бою, корректировке огня артиллерии, да и много еще по чему, но в целом для них это была рутина, к тому же за глухим забором, практически в полной изоляции. Если во Владивостоке и Магадане им скучать не приходилось, так как осуществление оперативного прикрытия больших предприятий в первом и частые рейды по выдавливанию из региона американцев да все больше наглеющих японцев, во втором, приятно скрашивали их рутинную жизнь, то здесь им кроме учебы и натаскивания молодняка, практически делать было нечего, а организм требовал адреналина.
Мастерские и рабочий поселок были расположены на западном берегу внутреннего рейда, что было не в его пользу из расчета подъездных путей, железнодорожное полотно было совсем в другой стороне. Однако их расположение было выбрано совсем подругой причине. Расположившись в седловине, они имели очень много шансов не попасть под артиллерийский обстрел, а если и попали бы, то быть прицельной эта стрельба не имела ни каких шансов. В виду этого обособленного и компактного расположения, обеспечение безопасности от шпионов всех мастей не составляла особого труда. А охранять было что уже сейчас, так как на складах находились оборудование и запасные части для производства ремонтных работ на «Росиче» если такая необходимость возникнет. Так же там находилось и снаряжение пловцов, для занятия которых использовалось только ночное время суток.
Для того, чтобы рабочие и их семьи не повисли грузом на плечах концерна мастерские в настоящий момент занимались производством товаров потребления и выполняли заказы порта и военных которые вполне успешно выбивал управляющий мастерской, не безызвестный Зимов, которого после возвращения из Магадана направили в Порт-Артур. Романа Викторовича направили в Порт-Артур по той причине, что здесь хотя все и кишело шпионами, но обособленность мастерских гораздо упрощала выполнение задачи по сохранности и секретов и его безопасности. Хотя самым главным оставался несомненно «Росич», в случае ремонта которого Зимов был просто не заменим. К тому же в мастерских планировалось начать выпуск гранат, противопехотных и противо-корабельных мин, дело опять таки новое, а у первого помощника Звонарева был богатый опыт по подъему производства с нуля.
Так, что парням приходилось изо всех сил разгонять тоску печаль любыми доступными им способами. Поэтому поднимаясь приветствовать своего начальника, парни надеялись на то, что наконец их скуке придет конец и они наконец займутся чем ни будь стоящим. Ну не мог Гаврилов удалиться в Порт-Артур, чтобы руководить не большим подразделением, вот так просто за здорово живешь. Тем более здесь не было его семьи, а раз так то им предстояла какая то работа, которая обещала выброс адреналина и море эмоций.
Николай поднимай ребят, здесь остаются только дежурная смена и молодняк, остальным через два часа быть готовыми к отбытию в Дальний. Убываем вечерним поездом.
Есть, - коротко ответил Фролов, - после чего мстительно посмотрел на Зубова и распорядился. – Максим, ты остаешься старшим.
Это не честно. Первое можно сказать развлечение с тех пор как отвадили последнего япошку, а ты меня оставляешь.
А не надо выигрывать у начальства. Я понимаешь, из него человека столько времени лепил…
Дослушивать эту тираду, Семен не стал. Это был извечный спор, этих парней и если они были готовы порвать друг за друга глотки, то и ни когда не упускали возможность подпустить друг другу шпильку. Покинув контору, он направился в новый город, чтобы пообедать в ресторане, а заодно пообщаться с офицерами, которые частенько, а особенно с началом боевых действий сиживали там. Согласно выработанному плану Гаврилов старался обрасти как можно большим количеством знакомых в офицерской среде, как армейской, так и флотской.
Едва переступив порог ресторана, Гаврилов тут же оказался в центре внимания и сразу же от трех столиков ему призывно замахали знакомые офицеры. Поздоровавшись со всеми, он сделал извиняющийся жест и подсел к столику, за которым сидели четверо морских офицеров.
Лейтенанты Стеценко, Подушкин и Рихтер ему были знакомы и ранее. С четвертым поспешил его познакомить Стеценко.
Прошу знакомиться, Семен Андреевич, лейтенант Карцев, командир «Властного».
Очень приятно. Только прошу не надо по отчеству, право мне как то не ловко. Я привык, что по имени отчеству меня величают только подчиненные.
Как скажешь, Семен, - подчеркнуто согласился с ним Стеценко. – Вот обсуждаем новости.
И в чем же они заключаются?
Только что стало известно о гибели «Енисея»,- раздраженно ответил Подушкин.- Он занимался постановкой мин в заливе Даляньвань. Предполагается активное минирование японскими миноносцами нашей акватории. Бедный Владимир Алексеевич погиб, отказался покинуть судно. Туда направлен отряд эсминцев во главе с «Боярином», чтобы проверить район на предмет наличия там миноносцев противника.
Я еще утром видел «Енисей» в гавани,- проговорил изображающий удивление Семен. Уж что что, а мастерски владеть своими эмоциями ему пришлось научиться волей не волей, работа в службе безопасности накладывала свой отпечаток.
А потом он убыл и с ним увы, приключилось несчастье. Мы здесь находимся на острие боевых действий, но черт возьми, это ни коим образом не ощущается.
А как же гибель «Енисея», подорванные суда, ну и в конце концов эти чуть ни ежедневные бомбардировки японским флотом. Если вам этого мало для полноты ощущения ведения боевых действий, то я право и не знаю, что может вас больше убедить. Быть может, когда японцы подойдут в плотную к Артуру, вы наконец поймете, что идет война, - возразил Стеценко, проговорившему это Рихтеру.
Все это так,- согласился тот.- Но на сегодняшний день эта самая война протекает довольно вяло, мы прозябаем в бездействии, а потом, это ведь только первые дни, дальше будет видно.
Удивляюсь я господа, тому что от вас слышу. Вялый ни к чему не обязывающий разговор. И это говорят миноносники, офицеры малых, маневренных, быстроходных и едва не самых смертоносных судов.
А о чем же мы должны по вашему беседовать? – не скрывая иронии поинтересовался Подушкин у Семена.
Ну хотя бы об обычной арифметике. До ближайшего японского порта, отсюда не менее шестисот пятидесяти миль, а японский флот постоянно находится под стенами Артура, у них что бездонные угольные ямы, а может все же имеет место временная военная база, где то по близости. А вот тут уже вам и карты в руки.
Удивляюсь я вам. Вроде абсолютно гражданский человек, но в военно-морском деле знаете толк, - вмешался в разговор Рихтер. – Но неужели вы думаете мы не думали об этом и не испрашивали разрешение на провидение рейда с целью обнаружения это пресловутой базы…
Да только наши адмиралы боятся потерять казенное имущество, чем по сути и являются наши эсминцы, да и остальные суда, - поддержал Рихтера, Подушкин, сокрушенно качая головой.
Ну хорошо, я понимаю когда японцы активно минируют рейд Порт-Артура, но зачем им проявлять такую активность в районе Дальнего, ведь торговля и без того практически прекратилась, а дальше будет только хуже. почему нельзя предположить, что «Енисей» подорвался на собственной мине.
Кто подорвался на собственной мине, Степанов, - возмутился Рихтер на высказывание Гаврилова. – Да под его редакцией одних только наставлений по минному делу вышло не менее десятка, к тому же он является одним из авторов проекта «Енисея». Нет, такой оплошности можно ожидать от кого угодно, но только не от него. Японцев проделки, точно вам говорю господа.
Да кто же его знает, как на самом деле то было, - не согласился с ним Подушкин. – Что мы имеем, сообщение о гибели судна, да предположения. Вот доставят команду, проведут опрос, тогда и все встанет на свои места. Господа, предлагаю выпить. Ты как Семен.
С радостью присоединюсь, но только немного, мне вечерним поездом в Дальний.
Что так?
Вам господа воевать, а моя стихия коммерция. Да ничего серьезного, просто в Дальнем застрял наш пароход, вот перегоню его в Артур и буду спать спокойно. О торговле можно забыть, а имущество лучше держать под рукой.
Ну тогда по маленькой.
На вокзал, Семен прибыл в изрядном подпитии. Там его встречали десять человек, полностью экипированные и готовые к отправке. Увидев своего начальника, они поспешили сделать почтительно нейтральные лица, словно ничего из ряда вон выходящего не произошло.
Рассвет выдался ясным, погода была на удивление тихой, не возможно было подумать, что сейчас был самый разгар зимы. Но тем не менее это было именно так. Впрочем Российское правительство предприняло не мало усилий для того, чтобы закрепиться на Квантуне именно из-за мягкого климата, так как русскому флоту на Тихом океане был необходим не замерзающий порт, по этой причине и эскадра зимовала всегда в Артуре, оставляя во Владивостоке только отряд крейсеров, десяток эсминцев и миноносок.
Семен проснулся с дикой головной болью, что свидетельствовало о том, что вчера он выпил далеко не по маленькой. Сжав на минуту ладонями, готовую разломиться на две части голову, он просидел в таком состоянии примерно с минуту, а затем вспомнив о чем то резко вскочил на ноги.
Уже не обращая внимания на головную боль он быстро осмотрелся. Результаты осмотра были обнадеживающими, он обнаружил что находится в знакомой каюте на «Ласточке», не значительная качка и ровный гул механизмов говорили о том, что пароход находится в движении.
Надеясь, что время пока еще не упущено, Семен поспешил подняться на мостик, где его встретил капитан.
Здравствуйте Семен Андреевич.
Здравствуйте Сергей Сергеевич. Как давно вышли в море?
Как и было велено вами вчера ночью, на рассвете. Что то случилось, - видя, что Гаврилов чем то встревожен поинтересовался Буров.
Мы далеко от островов Саньшандао?
Нет, как раз на траверзе.
Приблизьтесь к острову Южный Саньшандао.
К чему, Семен Андреевич, - удивился капитан такому распоряжению. - Дело в том, что это опасно. Этот район активно минируется нашим флотом, слышали, что с «Енисеем» приключилось.
По этой то причине я и хочу подойти к этому острову, вдруг кого найдем.
Право, это очень опасно и я не хотел бы…
Послушайте, Сергей Сергеевич, я ценю ваше мнение и поверьте не желаю зла никому на борту этого парохода, однако я настаиваю, чтобы мы прошли к этому острову. Мне необходимо туда попасть. Или вы думаете, что мне была большая необходимость прибывать лично, в сопровождении десяти человек, для того чтобы перегнать «Ласточку» в Артур.
Признаться я этим был несколько удивлен, но теперь все становится ясно, - Буров не сомневался, что речь шла о какой либо контрабанде, чем не редко занимались дельцы, да и он сам в этом плане не был исключением, поэтому не стал особо возражать, тем более, что в этом случае его гонорар автоматически возрастал, это была обычная практика. - Но если вы не возражаете, мы сначала возьмем несколько мористее, там меньшая вероятность постановки мин.
Вы совершенно правы, - согласился с доводами капитана Гаврилов.
В этот момент на мостик поднялся Фролов, в его руке была зажата кружка с каким-то питьем мутного цвета. При этом на его губах играла добродушная улыбка, а в глазах плясали искорки смеха.
Семен Андреевич, примите микстурку.
Что это?
Дак это, рассол. На опахмел первое дело, нет конечно клин клином вышибают, но мы сегодня, я так понимаю работаем.
Ты правильно понимаешь.
Рассол мягко заструился по пищеводу, успокаивая его прогоняя прочь неприятные ощущения от выпитого вчера, прочищая мозги и принося облегчение. Не мало этому способствовало и то, что не смотря на вчерашний перебор и полную амнезию, он на автопилоте сумел отдать нужные распоряжения и прийти в себя вполне вовремя.
Расправившись с рассолом, Семен отдал распоряжение Фролову выставить людей с биноклями и обеспечить круговое наблюдение за морем. После чего обнаружил, что действие рассола оказалось вполне благотворным и ему нестерпимо захотелось есть. Следующим пунктом его назначения была кают-компания, где он с присущей ему лихостью разобрался с обильным завтраком и блаженно развалившись на диване стал ждать сообщений от наблюдателей.
Примерно через час, его пригласили на мостик и по выражениям лиц находившихся там капитана и его помощника, он сразу понял, что его предположения оправдались полностью.
Семен Андреевич, с лева по курсу обнаружено какое то странное судно.
Что с ним не так?
Это явно военный корабль, вот только полузатопленный с обрушенными мачтами и судя по всему брошенный экипажем.
Гаврилов вооружился биноклем и стал осматривать находку. Он сразу же опознал крейсер «Боярин», судно явно приняло на борт изрядное количество воды и погрузилось по бортовые иллюминаторы, впрочем погрузилось довольно удачно, без какого либо крена. Водонепроницаемые переборки выдержали и не дали крейсеру затонуть. Обе мачты были сломаны и их обломки лежали на палубе и свисали с борта. Даже не искушенному в морском деле человеку становилось ясно, что его никто даже не пытался спасти.
Судя по всему наши морячки явно отличились.
Не могу возразить, - поддержал Семена Буров. – судно явно никто не пытался спасти, его просто бросили. Да-а, стоит здесь появиться какому ни будь заштатному миноносцу и японский флот обогатится легким призом, который уже в самое ближайшее время будет палить из своих орудий по нашим же горе морякам.
Я вижу вам это не по нутру,- заинтересовано спросил Гаврилов.
А кому это понравится, - не скрывая своего возмущения, подтвердил Буров.
Вот и мне не нравится. У вас на борту имеется водолазный костюм.
И не один. Но мне показалось, что мы здесь с несколько иной целью.
Да какие уж тут дела, когда такое безобразие творится. Сергей Сергеевич, давайте подойдем поближе и посмотрим, что можно сделать, может еще послужит красавец под Андреевским флагом. Только прошу вас поаккуратнее, похоже он подорвался на мине, не хотелось бы повторить его судьбу.
Будет сделано в лучшем виде, - Семен с удовольствием отметил тот факт, что Буров испытал чувство облегчения получив эту команду, ему явно была противна мысль о том, что можно было бросить судно с не значительными повреждениями в столь тихую погоду, а еще он был русским моряком, хотя и гражданским.
Снизив ход до самого малого «Ласточка» медленно, но верно стала сближаться с брошенным и осиротевшим крейсером. При этом большая часть наблюдателей переместилась на нос парохода и внимательно осматривала морскую гладь, чтобы не приведи Господи не повторить судьбу крейсера.
Примерно через час суда наконец сблизились в плотную и водолазы облачившись в свои костюмы спустились под воду, чтобы осмотреть подводную часть судна.
Осмотр повреждений показал, что есть возможность без особого труда подвести пластырь и откачать воду. Однако сделать это имея не значительное количество людей оказалось весьма не простым занятием, и все же, уже через три часа заработали помпы откачивая воду из затопленных отсеков.
Процесс откачки еще продолжался, когда «Ласточка» взяла «Боярина» на буксир и двинулась малым ходом по направлению к Порт-Артуру. По счастью погода стояла тихая и проблем не возникало, крейсер хотя и медленно, но неуклонно двигался по направлению к русскому порту.
Однако ничто в этой жизни не может протекать гладко. Вскоре, всем находящимся на борту пришлось немного поволноваться. На горизонте обнаружились дымы и судя по тому, что эти дымы низко стелились над водой суда шли довольно приличным ходом. Гаврилов и Буров буквально прикипели к окулярам биноклей, пытаясь разобрать, что это за суда. Если бы они появились с какой ни будь другой стороны, то Семен не задумываясь отдал бы команду на «Боярина» открыть кингстоны и затопить судно, но дымы приближались со стороны Порт-Артура и была весьма велика возможность, что это русские корабли.
Наконец стали различимы очертания и Буров с облечением опустив бинокль проговорил.
Есть все же бог на свете. Это наши эсминцы «Внимательный» и «Скорый».
Вы уверены.
Уж поверьте мне Семен Андреевич.
Вскоре эсминцы подошли в плотную и на палубе «Внимательного» появился его командир Стеценко, суда стояли в притирку и Семен легко рассмотрел своего вчерашнего собутыльника. Не без зависти он отметил, что на офицере вчерашняя попойка ни как не отразилась.
Здравствуй Ваня.
Семен, ты? Какими судьбами?
Я же говорил вчера, что мне необходимо в Дальний, ну вот, перегоняю имущество концерна под защиту флота. Да только похоже, что защищать нужно не нас, а вас. Скажи мне Ваня, а что это сейчас так принято воевать, что как только корабль получил повреждения, то его сразу же нужно покинуть и предоставить противнику возможность завладеть им. Так я наблюдал, как паре крейсеров досталось от батареи на Электрическом утесе, знаешь японцы почему то не придерживаются такой концепции.
Сказать, что Стеценко был пристыжен, это не сказать ничего, на офицера без боли смотреть было нельзя. На его открытом лице читалось сразу и обида, и злость на грани бешенства, и разочарование, но возразить ему было нечего.
Обменявшись информацией «Скорый» отправился в Порт-Артур, чтобы сообщить о случившемся, «Внимательный» остался со своеобразным кортежем в качестве эскорта. Время было довольно ранним и у них были все шансы добраться до Артура, еще до наступления темноты.
Уже на полдороги к порту подошли еще три миноносца во главе с крейсером «Новик» и на борт «Боярина» были высажены дополнительные люди которые на ходу производили ремонтные работы и пытались развести пары, однако это было сделать не легко, так как затопленным отсеком было именно котельное отделение, которое не смотря на то, что воду откачали продолжало сочиться влагой и люди ходили по нему разбрызгивая грязные лужи.
Так не спеша своеобразный отряд дошел до Порт-Артура и медленно втянулся на внутренний рейд, где «Ласточка» наконец отдала буксир и направилась к западной части бассейна, где у концерна был оборудован не большой причал.
Сказать, что Порт-Артур из-за произошедшего был похож на растревоженный улей, все равно, что ни сказать ничего. По всему городу разносились слухи которые то совпадали в общем но разнились в деталях, то противоречили друг другу с точностью до на оборот.
Одни говорили о том, что командира «Боярина», Сарычева, отдали под трибунал и в настоящий момент он находится на гарнизонной гауптвахте в ожидании отправки в столицу, где он должен предстать перед судом, за то, что оставил судно. Другие утверждали, что Сарычев вышел сухим из воды и продолжает командовать крейсером и будет продолжать, так как в столице есть кому за него замолвить словечко.
И те и другие были правы только от части. Сарычев действительно был отстранен от командования крейсером, однако ни кто и не думал помещать его под арест. Более того, после окончания разбирательств ему предписывалось отбыть для дальнейшего прохождения службы на Черноморский флот.
Другие слухи бродили о том, как и кто спас крейсер для России. Но здесь слухи отличались единодушием, разнясь разве только в том, как же наградили героев, за такое славное деяние.
Примерно через неделю после событий с «Боярином» Гаврилова пригласили к наместнику и Алексеев лично вручил нечаянному герою георгиевский крест. Что же касается остальных, то экипаж получил от руководства концерна премию, а матросам для поднятия духа было выставлено ведро водки.
Гаврилов не спеша прогуливался по набережной, только что покинув резиденцию наместника. Под пальто на его груди красовался георгиевский крест, который не мог развеять засевшую в его сердце тоску. Нет он конечно был до нельзя доволен собой, хотя уже и успел получить фитиль в письме от Антона, за свое не своевременное вмешательство в ход событий. А так же весьма однозначное неодобрение от своей супруги, которая была не довольна тем обстоятельством, что ее суженный решил отличиться на передовой.
Семен Андреевич.
Гаврилов поспешил обернуться на окрик и увидев направляющихся в его сторону двоих морских офицеров, поспешил поздороваться со знакомым ему лейтенантом Зуйко.
Здравствуйте Николай Николаевич.
Вот, Николай Оттович, познакомьтесь, это и есть тот самый Гаврилов Семен Андреевич, который так лихо утер нос всем нам.
Очень приятно. Эссен Николай Оттович.
Командир «Новика», уже успевшего прославиться своими рейдами,- решил блеснуть своей осведомленностью Семен.
Бросьте. Мне за все свои рейды удалось только потопить пару торговых судов с контрабандой, да в артиллерийской дуэли с противником добиться пары тройки попаданий, которые к моему сожалению не причинили особого вреда. Вам же удалось куда более значимое. Примите мою личную благодарность, за спасение «Боярина».
Ну моя то роль как раз была самой не значительной. Я просто оказался в то время и в том месте, а остальное сделали моряки.
Не нужно принижать своих заслуг, - возразил Зуйко. – Кто как не вы отдал распоряжение к спасению крейсера, а ведь именно этого не сделал его командир. К стати, а почему наш герой бродит по набережной в полном одиночестве и унынии.
Да вот хожу и принижаю свои заслуги, так как некто по фамилии Алексеев, только что оценил их наградив меня Георгием, а мне от всего этого противно и стыдно.
Если вы о безобразии, что творится на эскадре, то тут я с вами полностью согласен, - поддержал его Эссен. – Но что касается вашей роли, то позвольте с вами не согласиться, тут я полностью поддерживаю Николая Николаевича. А один подлец в трусости своей позабывший о присяге и избежавший заслуженного наказания, это не характеристика всего офицерского состава.
А что не отметить ли нам награждение Семена Андреевича, - поспешил перевести разговор в другое русло Зуйко.
Предложение было принято и они направились в ресторан, где вскоре к ним присоединились еще несколько офицеров. Постепенно гулянье приобрело массовый характер и как это бывало уже не раз изрядно захмелевшего Семена поздно ночью наконец отправили на извозчике домой.
Если Антон мог пенять другу за то, что тот не своевременно вмешивается в ход исторических событий, то что касается поручения относительно завязывания знакомств среди офицерского состава, Семен был на высоте.


ГЛАВА 9
Февраль 1904

Все складывалось как нельзя лучше и Петр Афанасьевич, даже старался об этом не думать, чтобы не приведи Господи сглазить. В его доме вновь царили тишина и благолепие. Впрочем, может так все и должно было быть.
Известие о том, что его дочь безнадежно и безответно влюблена в Песчанина, он воспринял крайне негативно и был готов рвать и метать. Тем паче когда его юная и не разумная дочь решила вдруг ухаживать за больным Песчаниным. На его взгляд это было столь же не верно сколь и не пристойно. Однако ему пришлось убедиться в том, что характером дочка удалась именно в него, столь же не преклонная, своенравная и целеустремленная.
Ладно бы этот промышленник отвечал ей взаимностью, ан нет, он конечно не однократно общался с Петром Афанасьевичем и надо признать, что это общение последнему было приятно и дело обстояло вовсе не в том, что на малоизвестного офицера вдруг обратил свое внимание такой крупный и богатый промышленник Дальнего Востока, деньги для Науменко значили мало. Ему было приятно именно общение с этим человеком.
Так сложилось, что Петр Афанасьевич стоял у истоков развития минного дела в русском флоте, вместе с Макаровым, однако если последний был весьма разносторонней личностью и был способен управлять флотом, то Науменко прекрасно осознавал, что ему это не по силам и завидовать тут было нечему. Однако он прекрасно разбирался в минном деле и был яростным сторонником активного использования в войне на море легких сил.
И тут вдруг в лице Песчанина, самого подошедшего к нему, он получает не благодарного слушателя, а яростного сторонника его идей. Мало того этот молодой человек будучи столь далеким от военной службы, настолько глубоко и предметно рассуждал на эту тему, что повергал Науменко в оцепенение. Не раз Петр Афанасьевич пенял , Песчанину на его дилетантские ошибки, в рассуждениях о тактике использования эсминцев в боевых действиях, а затем когда спор уже оканчивался, он не мог успокоиться и продолжал всесторонне обдумывать прошедший разговор. А вот тут то он и впадал в оцепенение. Он запирался в кабинете и подолгу обдумывал их разговор, чертил графики, диаграммы, схемы.
Так и сложилось, что на сегодняшний день у него на руках оказались рекомендации по использованию легких сил в условиях современной войны. Его личная концепция видения этого вопроса. Но к сожалению, он не имел ни каких шансов чего либо добиться, хотя и чувствовал, что сегодня способен организовать взаимодействие нескольких дивизионов эсминцев совместно с крейсерами в боевых условиях.
Однако он не мог себе и представить, что в то время когда он и Песчанин увлеченно беседовали и обсуждали столь далекие от сердечных разговоров, материи, его дочь с жадностью ловя каждое их слово, все больше укреплялась в своей любви к Антону.
Упорство с которым его дочь добивалась его разрешения ухаживать за Антоном Сергеевичем, вдруг убедила Науменко, что это не детская влюбленность, а вполне сформировавшиеся чувство уже выросшей девушки, оставившей своих любимых кукол пылиться на полке, в память о безвозвратно прошедшем детстве.
Он не был готов противопоставить этому что либо и потому принял только единственно правильное на его взгляд решение. Он просто отошел в сторону и стал наблюдать за тем, что из этого получится, готовый в любую минуту ринуться на защиту своей единственной дочери.
Однако здесь его ждало разочарование. Защищать никого не пришлось. Молодые прекрасно поладили и сегодня все шло к тому, что у него должен был появиться до не приличия богатый зять. Впрочем молодые, не особо торопились, во всяком случае даже о помолвке пока речи не заходило. Хотя тут то, изведав нрав Светланы, отец был склонен думать о том, что от венца уклоняется именно Антон, а это его несколько беспокоило. Он любил Свету и переживал за нее, поведение же ее возлюбленного ему казалось несколько странным.
В кабинет где сидел размышляя над всем этим Петр Афанасьевич, постучались и когда он разрешил войти в дверях предстал тот о ком, собственно и думал глава семьи.
А-а, Антон Сергеевич. Здравствуйте. Вы верно к Светлане?
Да нет я собственно к вам.
Не уж то решились просить руки этой егозы. Ну не стоит краснеть как красна девица. Я уж и смирился с этим и считаю выбор моей дочери верным, а вот ваша не решительность мне признаться не понятна.
Петр Афанасьевич, вы слышали, Макаров прибыл в Порт Артур и тут же принялся наводить порядок в доме. В день его прибытия наконец сняли с мели «Ретвизан» и завели на внутренний рейд. Эскадра ликует и считает это добрым предзнаменованием.
Степан Осипович не даст скучать этим лежебокам и научит воевать не боясь высунуть свой нос в море,- деловито заявил Науменко.
Вы ведь знакомы с ним.
Да, я одно время служил вместе со Степаном Осиповичем.
Теперь наконец настало время и вам походить в море и пощипать японцев.
Не думаю, что это так, - увидев недоумение во взгляде Песчанина, Науменко грустно улыбнулся и продолжил. – Понимаете ли Антон Сергеевич, я служил вместе с Макаровым, даже был дружен с ним, хотя и служил то не продолжительное время, но за это время успел с ним сильно повздорить, а Степан Осипович при всей своей надо признать гениальности, человек весьма злопамятный.
Но если ему показать вашу работу, над которой вы столь упорно трудились последний год, то это его убедит в том, что вас по меньшей мере не разумно держать в экипаже.
Отнюдь. Если бы я уже командовал судном к моменту его назначения, то он