Рукопись еще не найденная под подушкой 2

Искра вторая, осознаваемая с помощью.
1936г, октябрь 25.
«Любань, ты как?» .
«Ничего Паш, раздышались малость»
«Мужик?» «Мальчик!». «А ну?» «Глянь»
«Славный парнишок, Славкой звать буду»
«То уж как батюшка окрестит» «Ково крестить?
А как потом комсорг то тебя?»
«Да уж как нить отмолчусь, никак мне в их комсомол, а парню нехристем никак». И записали после крестин в сельсовете Станислав Павлович.

1940 лето, жарь, крапива жгучая, а охота малинки сладенькой.
«Славка»
«Чево?»
«Змаил брать будешь? »
«Чур я Суворов»
«Ты вчерась командовал»
«Вчерась не в щет, на пруду морская была битва, а я знамя ща принесу».
Засели «турки» в высокой неприступной крепости (на крыльце барака), а бравые соколы на них с саблями наголо (лозины свежие, душистые, хлесткие).
«Славка!» «Аю батя?» «В завод со мной идем?» «А мамка поисть чего собрала?» «А накой? Али мы не мужики? Спроворим чего, соли и хлебца я взял.»
«Славка? Куда? турки ?» «Да ну их, в завод иду не до игрыщь»
Кирпичный завод, махина как стадион кирпичная печь бубликом приплюснутым, высочущщая, папке Славку на верх не подсадить. Ходки в ней через 50 шагов . Вокруг железные рельсы уложены. Вагонетки мужики катят с сырцом и в печь и складывают штабелем. «Пошли уж помощник» «А глины возьмем?» «Позже! Смена уже!» Сигает Славка на вагонетку и едет к МАШИНЕ.
К печи пристройка притулилась в ней МАШИНА. Колесо- МАХОВИК зубастое до потолка, ЦИЛИНДР – как три бочки сложены, из него ШТОК к ШАТУНУ прикручен.
Пар шипит, маховик крутит, пыхтит МАШИНА, ветер в печку гонит, чтоб жарче уголь горел, кирпич обжигал до звона.
«Здоров, Михалыч! Смена пришла» «Знатно, Славка всю науку помнишь?» «Помню, дядь Петя, помню и про поршень и про маховик». «Знатно! Ну принимай смену.Ходи веселей!»
Ходят, хозяйство проверяют, топка гудит, страшная, горячо – подойти некак. Уголь заглатывает, как щука мелюзгу, только крякает Павел-моторист уголь в топку закидывая. Все, закрыли заслонку, гудит печь, шипит пар, постанывает шатун.
Ну что юнота? Идем обед добывать? Солнышко после завода еще краше, карьер совсем рядом и верша уж припасена, самую твердую горбушку в жерло и в воду на длнную веревку. «Батя? А рыба попалась уже?» «Да как она успела, она вот только от верши сиганула, пока горбушку расчует» «А купаться будем?» «Рыбу пугать? А кому глины лепить надо было?» Выгоревшие на солнце волосенки шевелятся в след за ушами «Пошли по глину». Опять в завод, да с другого конца. Шумит все, вылазит с мешалки глиняная змея, а сверху ее хась струной и кирпичи получились, только они ляпкие еще.

1941 осень.
«Славка»
«Че мам?»
« Слетай в магазин»
«А на леденцы?»
«Да будут тебе леденцы»
«Вот те сидор, там и деньги и записка, Марья тебе снарядит.»
А окорок то в сидор и не влез и леденцы слиплись в руке. Столы в коридор вынесли, пили-ели. Люба тихо сидела, слезу смахивала. «Бать, а ты мне патрон с фронта пошлешь?» «Сам то подумал? А чем я фрица стрелю?»
1942 зима.
Кошки и собаки давно повывелись, вороны в завод и вовсе не залетали. Крапивы тоже мало было. Мечется Славка в голодном бреду. Фрицы наступают еще страшнее чем в киножурнале что передвижка в клубе показывала и ТАНК здоровенный как МАХОВИК у МАШИНЫ в барачное окно норовит влезть. «Батя, стреляй, гранату ему!» Вернулась Люба с работы, принесла пайку, развела крапивы сушеной в кипятке, отмочила горбушечку. Вовремя помощь пришла, нету ТАНКА. Уснул Славка.