Мышонок на зимовке

Сова Софья проснулась ночью в своей тёплой деревянной кровати от какого-то жалобного писка.
-- Померещилось, что ли? - спросила она саму себя и отодвинула шторку на окошке. В окно тут же заглянула морозная январская ночь, дунула на стекло, и перед Софьей появились завитушки и веточки из инея.
-- Ну, ну! -- помахала Софья ночи крылом. -- Не шали! Нашла время...
Но тут снова где-то под деревом кто-то запищал, да так пронзительно, что ночь испуганно метнулась прочь от окна. Софья набросила на голову вязаную темно-зелёную шаль и, приоткрыв дверцу, выглянула из дупла
-- Эй! -- тихонько позвала она. -- Есть тут кто?
-- Наконец-то! -- отозвался тоненький голосок снизу. -- Насилу дозвался! Пустите погреться! Погибаю от холода!
Софья поёжилась, сунула лапки в валенки и вышла из дупла.
-- Ты где? -- спросила она. -- Покажись, что ли! А то пищишь, как мышь, честное слово!
-- Я и есть мышь! -- ответил голосок, и Софья увидела у самого подножья дерева маленькую мятущуюся тень.
-- Вот так дела! Ты чего ж это ночью по лесу разгуливаешь? -- поинтересовалась Софья. -- Не спится?
-- Какое там! -- простонал мышонок, тщетно пытаясь взобраться на дерево. -- Тётенька! Помогите! Сил моих нет больше, лапки совсем обморозились, даже не чувствую их...
Софья вздохнула, аккуратно повесила шаль на сучок и, расправив крылья, плавно спустилась вниз.
-- Хвост давай! -- строго приказала она мышонку. -- Не за голову же тебя поднимать, не то придушу ненароком!
Мышонок смиренно задрал обледеневший хвостик и обречённо закрыл глаза. Вспорхнув на ветку, Софья выпустила мышонка. Тот нетвёрдой походкой доплёлся до двери в дупло.
-- Заходи, заходи! -- разрешила Софья. -- Да побыстрей, нечего дом выстуживать!
В дупле глухо пробило три часа. Мышонок свалился у порога на пёстром половичке, подобрав под себя лапки, а Софья принялась раздувать самовар.
-- Как тебя угораздило, непутёвого, ночью в лесу оказаться? -- спросила она между делом. Но мышонок ничего не мог ответить, он только попискивал и вздрагивал. В тёплом совином дупле его замёрзшие лапки стали оттаивать, и острая боль пронзала всё его худенькое тельце.
Меж тем Софья, заглянув в кладовку, извлекла оттуда банку малинового варенья и связку сушек, налила в чашки крепкого ароматного чая, заваренного из запасённой с лета душицы, и, усевшись за столом, одела большие очки, чтобы получше разглядеть непрошенного гостя.
Мышонок немного отогрелся, его тёмные глазки-бусинки влажно поблескивали в свете чуть потрескивающей свечи. Он робко подсел к столу и уткнулся носом в скатерть.
-- Да не стесняйся ты! -- сказала Софья и налила чай на блюдце. -- Не надо бы мне на ночь чай пить, да уж теперь-то что... Всё равно ты меня разбудил.
-- Простите, -- прошелестел мышонок.
-- Чего уж извиняться! Рассказывай лучше, что с тобой приключилось?
Мышонок хлебнул из чашки, зачерпнул из вазочки варенья и оживился.
-- Оно ведь как вышло, -- начал он. -- Жили мы себе, поживали семьёй мышиной при доме, как положено. Нас и кот хозяйский не трогал, мы с ним давно договор заключили: мы в горницу ни ногой, он нас не трогает, потому как в подполе еды полным-полно, а уж ежели какой наглец ему на глаза попадётся, тому и конец! Сам, мол, виноват! Так мы и жили, не жаловались, пока кот наш того... не помер недавно... Жалко, конечно... Понятливый он был... А тут вместо него нового взяли, молодого, ему же надо перед хозяевами выслужиться, показать, что не зря он молоко со сливками пьёт. Вот он-то и принялся за дело... Один я от семьи остался, насилу ноги унёс! Он еще не поленился за мной до лесу гнаться!
Софья подлила мышонку чая.
-- Из огня да в полымя! -- заметила она. -- Ты будто и не знаешь, что совы мышей едят!
Мышонок вздрогнул и пролил несколько капелек на скатерть.
-- Тётенька! -- взмолился он, прослезившись. -- Не губите! Всё для вас сделаю! Я ведь петь и танцевать могу!
-- А ну! Покажи! -- сказала Софья, усмехнувшись. Мышонок выскочил из-за стола и прошёлся вприсядку по дуплу, припевая дрожащим от страха голоском:
Таракан дрова рубил,
Комар водушку носил,
В грязи ножки увязил.
Вошка парилася
Да ударилася
Ненароком --
Правым боком:
Ребро вывихнула.
Клопы поднимали,
Животы надорвали.
Так у него это потешно вышло, что Софья не выдержала, рассмеялась.
-- Молодец! -- сказала она, когда мышонок снова юркнул за стол. -- Хорошо у тебя получается! Да не бойся, есть тебя я не собираюсь. Всё-таки, не голодный нынче год. Вон полна кладовка запасов, аж трещит, одной мне не съесть, так ты и поможешь. Словом, решила я, поживёшь зиму у меня, а там по весне ступай куда глаза глядят.
-- Спасибо, тётенька! -- воскликнул мышонок и подпрыгнул на стуле. -- Вовеки не забуду!
Софья лишь махнула крылом, мол, вот еще, мышиные нежности!
-- Спать, что ли, давай! -- зевнула она. -- А то зачаёвничались совсем! Ляжешь вон там, на кресле, тебе места хватит.
Вскоре свеча погасла, а часы пробили четыре раза. В дупло вернулся встревоженный сон.
Спустя несколько дней, Софью навестили совы-подружки, на чай залетели, да и застыли на пороге от удивления, глядя как скачет по дуплу мышонок, ловко управляясь с веником.
-- Это еще кто? -- спросили они, когда речь вернулась к ним.
-- Да вот, помощника себе завела, -- ответила Софья, сидя в кресле за вязанием. -- Заходите, я как раз новую банку варенья открыла.
-- А того... съесть его, помощника, не пробовала? -- поинтересовалась одна из подружек, серая сова с острым клювом, когда мышонок убежал в кладовку за угощением.
-- Да ну его! Пусть себе живёт! Уж больно хорошо он танцует и поёт, -- отозвалась Софья, разливая чай. -- И вдвоем всё-таки веселее зимовать.
Совы, конечно, подивились, поохали, да и разлетелись по дуплам обсуждать увиденное. А мышонок так и прожил всю зиму с Софьей в её дупле. По весне, конечно, вниз на землю спустился, своих лесных и полевых родственников пошёл искать, но Софью не забывал, забегал к ней почаёвничать вечерком. Вот такая случилась история, а кто не верит, пусть расспросит саму Софью: пятый дуб на лесной опушке с северной стороны, в дупло стучать три раза после пяти вечера. Милости просим...