"Приятная жертва" Часть ІІІ. Ползу через этот мир.

P.S: Спасите меня от «ничто», которым я стала.

Дальше жить в этой семье я не могла. Наступил тот день, когда я решила, что я не хочу так больше жить. Мне некуда было идти, но и оставаться я не могла, не могла смотреть на измученного отца, на брата, который стал типичным наркоманом, и на мать, которую я ненавидела больше всего. Уход значил потерять все, а впрочем, что же у меня было, кроме фотографии Эми, которую я заберу с собой? Конечно, отца жалко, но увы… Я долго об этом думала, но никак не могла решиться, но теперь, теперь я покидаю дом, мне некуда идти, но и я не могу оставаться там, где никому не нужна.
Я ушла из дома в начале весны, на улице было еще холодно, но я вытерплю, ведь стены родного дома уже давно не грели теплом, мой дом всегда был холодным. С собой много вещей я не брала: фото Эми, 50 долларов (это все деньги, которые у меня были), рюкзак, средства гигиены и еще некоторые вещи, также я взяла с собой свои документы.
Первый месяц мне было очень тяжело, изо дня в день бродила по городу, в поисках хоть какой-то работы, но везде я слышала только отказ. Я спала на вокзалах, в подвалах. Мне было тяжело, но я не хотела домой, я не хотела больше видеть ту боль, которая была в том доме всегда. Я хотела только к Эми, она часто мне снилась, мне было с ней хорошо. Во сне мы с ней снова говорили, смеялись, гуляли по берегу моря, все было хорошо, но когда я просыпалась…я понимала, что это всего лишь сон, и что Эми больше нету, нету со мной, я понимала, что в этом мире я одна. Так пролетали недели, пока я не пошла по стопам брата. Поначалу это было сложно, но воровать мне было необходимо, мне не было что кушать. Я воровала еду, средства гигиены, то есть все необходимое, и мне этого было вполне достаточно. Я и сама не знала, что воровать у меня будет получаться, я ни разу не попалась. До чего же докатилась, я, Жаклин Рамона Стинли – воровка. И не важно, что я ворую, ворую я чтобы выжить или так – это не важно, важно то, что я ворую. Но совесть меня мучила не так и долго. Это поначалу было сложно, а потом я привыкла, а может воровать мне и понравилось, я не знаю. У меня уже появились уличные знакомые, которые занимались тем же. А через полгода начались наркотики. Для меня первый раз – это было просто из любопытства, но интерес одним разом так и не закончился: мне они нравились все больше и больше. И я чем-то стала похожа на своего брата, я, как и он, стала типичным наркоманом. Денег на дозу всегда не было и я вынуждена была воровать по-крупнее, пару раз попадалась полиции, и не раз меня сажали на пару суток. Но ничто остановить меня от наркотиков не могло. Таких как я на улице было много, каждый смотрел на мир по-своему, закрывая своими обколотыми руками расширенные зеницы своих же глаз, чтобы не видеть этот грязный уличный раен, который для них, и для меня, был родным домом. Стэнли, наркоман со стажем 10 лет, знал моего брата, он не раз с ним был в компании. Стэнли было 23 года, как и моему брату, я с ним дружила, наверное, я ему нравилась, пару раз он мне доставал бесплатно дозу. Как-то от передозировки у меня на глазах умерла Энн – одна из воровок, она была на год старше меня, и мы часто с ней общались. Она была классная девчонка, с ней было очень весело, она, как и я же, стремилась не к такой жизни, но наркотики она полюбила с первого раза и ради них она выбрала такое направление в жизни. А какую жизнь выбрала для себя я? Уйти из дома, что бы не видеть их всех, или уйти от себя самой, чтобы стать другой, не важно какой, но другой? Я часто задавала себе этот вопрос, но ответа дать себе на него так и не смогла. Так вот, когда умерла Энн от передозировки, глаза у нее были большие, удивленные, будто она не ждала такого завершения ее жизни, Энн умерла с открытыми глазами, так и не узнав о миссии, которая ей назначалась, а может эта миссия, миссия Энн, была и выполнена. Хоть она и нелепая, но все же… Энн всегда говорила, что мы все не просто так живем, что у каждого человека есть своя, личная миссия, которую он должен выполнить, и ради этой миссии мы должны жить, потому, что жизнь – это как работа, но эту работу далеко не все могут выполнить. По поводу миссии Энн, так я не знаю выполнила она ее или нет, но после ее слов я для себя сделала вывод, что – хочет этого Бог или нет, но моя миссия заключается в том, чтобы отомстить матери за все боли, которые она причинила не так мне, как людям, которых я очень любила. Пока я думала о Эми, миссии, отце Энн лежала неподвижно, ее карие глаза уловили свою, одну точку в небе, и упорно смотрели в нее, они застыли в небе, застыли намертво. Стэнли хотел ее оставить, но я ему возразила:
- Если ты хочешь уйти и бросить ее здесь – иди.
- А ты что думаешь, ты думаешь она воскреснет из мертвых, ты думаешь твоя подружка жива и просто прикинулась мертвой, будто она вошла в роль? Жаки, послушай, ты ей уже ничем не поможешь, ты пойми, что здесь так умирают каждую неделю, и что ты прикажешь делать, а?
- Я знаю, я знаю, что она мертва, и я также не надеюсь, что она воскреснет. Если не воскресла моя сестра, так как может воскреснуть она, простая девушка? Послушай, я просто хочу, чтобы мы хотя бы ее где-то закопали. Энн была нормальной девчонкой.
- Хорошо, мы ее закопаем. Но ты, конечно, извини, но тебе не кажется, что ты свою сестру считаешь святой?
- Ни слова о моей сестре, ты слышишь, ни слова.
- Ты мне угрожаешь?
- Я предупреждаю. И, кстати, это не смешно. Бери труп Энн, я возьму лопату…
После нашего разговора Стэнли как будто набрал в рот воды. Он шел молча всю дорогу. После этого разговора он как бы начал бояться меня, но он и правильно делал, наверное, если бы он еще раз бы зацепил так неприятно мою сестру, то я бы ему что-то сделала, например, передозировку…это же так просто…и Стэнли был бы лишен тоже своей миссии, как и Энн. В тот момент я на Стэнли была очень зла, но он мне очень нравился. И прожив уже год бездомной среди такого же контингента как я, я заметила, что среди нас столько умных ребят, среди них был и Стэнли, и если бы другая семья, если бы его жизнь сложилась немножко по-другому, то наверняка его ожидало перспективное будущее с его способностями, но снова же увы…
Закопав труп Энн, мы пошли воровать, мы снова пошли воровать. И я не заметила, как я стала жестокой, жестокой ко всем, меня раздражали люди, но со Стэнли мне было хорошо. Когда я вспоминала себя какой я была раньше, то мне становилось отвратительно от того, кем я стала сейчас. Раньше я любила ходить по берегу моря, наслаждаться рассказами дождя, качаться на качелях ветра, сейчас же, сегодня, я ползу через этот мир, ведь болезнь просочилась сквозь меня. Я ненавижу то, какой я стала. Наркотики затянули меня, я стала зависима от них, теперь и я, как и мой отец, я шла по улице с опущенной головой и плечами, будто бы боялась посмотреть миру в глаза. Да, я боялась, но не мира, а той реальности, что меня окружала. Мне страшно было смотреть на то кем или чем я стала. Но в данном случае радует одно: когда другие падают посреди полёта стремглав вниз, то ты понимаешь, что ты не одна такая. Таких много, их полны улицы, но их никто не хочет замечать. И почему всю жизнь мы ждем встречи с кем-то, кто укажет нам верный путь в этой жизни? А есть ли он вообще этот верный путь? А нужен ли он кому-то, если никто не может пройти по нему до самого конца? И вообще, зачем все эти размышления, такие чистые размышления, такие правильные размышления об этой грязной, мерзкой и абсолютно непонятной для нас жизни? И я скажу больше: не нужно заглядывать миру в глаза – тебя все равно никогда он не поймет, а ты, наоборот, станешь очередной жертвой этого мира. Так для чего эти все теории из жизни, если их никто не принимает?