Ядерная зима

Ядерная зима

Роман-фэнтези

Первый ангел вострубил,
и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю;
и третья часть дерев сгорела, и вся трава зелёная сгорела.
Откровение Иоанна Богослова

1
Начну с того, что никто толком ничего не понимал. Цензура напоследок сделалась такой плотной, что Геббельс казался сущим котёнком. Очередной парадокс из тысячи тысяч, которые обрушились на нас, простых смертных, как гром с небес: как можно в наше время, обладая такой мощной и разветвлённой системой информации, быть буквально обвешанным всякого рода гаджетами и не знать о происходящем вокруг ничего?
Но именно так и было. Как я сам выжил? Еще одна, очередная, загадка.
Оружие массового поражения нацелено в первую очередь на мирное население, а вовсе не на войска, как по своей наивности предполагает оболваненное и замордованное общественное сознание. Точнее, между ними не делается разницы. Счёт здесь идёт на десятки, сотни тысяч и даже миллионы уже не людей, не солдат и не граждан, а просто человеческих особей.
Я был мобилизован, прошёл недельное обучение и тут же сброшен в закрутившуюся, казалось бы ни с того ни с сего, гигантскую мясорубку. Какое-то время мы отчаянно и героически сражались, пройдя через кромешный ад. Потом вдруг наступило затишье. Я в то время как раз находился в мощном, идеально оборудованном подземном бункере, поскольку довольно быстро выяснилось, что солдат (точнее, младший лейтенант) из меня никакой, а вот программист, хакер я отменный.
Нам ничего не объяснили, но чувствовалось, что положение в мире вышло из-под контроля и никто толком не знал, что делать дальше. Причём связи с этим внешним миром не было никакой. Даже я был бессилен её наладить, хоть с кем-то.
Как я сам понял, гигантский взбесившийся спрут, опутавший весь мир своими хищными щупальцами и ломавший хребты, один за другим, небольшим странам с одному только ему ведомой целью, вдруг решил схлестнуться со спрутом побольше, в результате чего хорошенько получил по башке, а щупальцы так и продолжали метаться из стороны в сторону, оставшись без мозгов.
Но и от того, другого, спрута, скорее всего, мало что осталось.
Моему начальству, неделю от страха жравшему водку, надоело сидеть и ждать у моря погоды. Они решили “пробиваться к своим”. Все мы оделись в защитные костюмы, набрали по максимуму оружия и продовольствия и сделали ручкой “милому дому”. Я шёл последним и закрыл дверь. Вот только не сзади, как должен был, а перед собой.
Наверное, по всем законам военного времени мне полагался расстрел на месте, однако вынести приговор, а уж тем более привести его в исполнение было некому; сам же я решил, что дело терпит: куда, собственно, было торопиться?
Если кому интересно: от радиации нет средств индивидуальной защиты как таковых, хотя костюмчик во всех случаях не помешает; есть только три постулата: расстояние (не лезь близко к источнику), время (имей терпение, подожди), преграда (отгораживайся от последствий удара, чем и как только сможешь).
Я поступил не по Уставу, а как раз по этим Правилам здравого смысла, но они не решали всех моих проблем.
Для начала я не спеша обследовал, буквально сантиметр за сантиметром, место, куда меня занесла судьба. Всё было построено, оборудовано давно, но на совесть. Да к тому же ещё и сравнительно недавно модернизировано, обновлено.
Запасы еды, питьевой воды, которых мне могло бы хватить на несколько жизней. Медикаменты, оружие. Автономная электростанция, кондиционер, отопительная система - всё, чего только можно было пожелать.
Ясно, что бункер предназначался не для гражданского населения, да и как войсковой объект - отнюдь не для младших чинов. То есть, повторяю, один я мог бы дожить здесь до глубокой старости, ни о чём не беспокоясь.
Испытывал ли я какие-нибудь угрызения совести? Ведь не исключено, что мои товарищи, быстро разобравшись, что происходит снаружи, захотели вернуться обратно, но все они были людьми военными, жившими не по целесообразности, а по приказам, сам же я себя служивым никогда не считал. Разве что Аникой-воином. Я был обыкновенным ай-тишником (специалистом по IT - информационным технологиям) довольно высокого класса, закончил аспирантуру, даже защитил кандидатскую диссертацию и готовился отправиться по проторенной дорожке на Запад, как и большинство моих соотечественников с мозгами до меня. Но опоздал. Поезд ушёл без моей персоны. Экономический кризис многое подкосил, иммигранты из моей страны стали вдруг никому не нужны, хотя раньше пользовались везде большим спросом.
Службы в армии я избежал по чистой случайности: у нас в институте была военная кафедра, после которой на погоны мне с неба слетела одна звёздочка (младший лейтенант), совершенно никому не нужная и в войсках столь же не применимая. А вот разжаловать такого балбеса ни в сержанты, ни в солдаты ни с того ни с сего нельзя было, так мы и зачислялись чисто автоматически, после небольших сборов, в запас. Но война есть война, на неё гребли всех без разбора.
Обследования свои я закончил довольно быстро, ну а обживаться в новоявленном Эдеме мне предстояло теперь долго - не исключено, что всю оставшуюся жизнь. Естественно, мне до зуда в одном месте хотелось проверить, своими глазами убедиться, что делается там, снаружи, но благоразумие всё-таки удерживало меня. Всемирная паутина, мобильная связь бездействовали. Конечно, книги, фильмы, этого добра было полно вокруг, но… никакой информации. Человеку, привыкшему к Интернету, трудно было выдерживать такую интеллектуальную блокаду.
И всё-таки что-то у меня было. В самом начале я скачивал всё, что только возможно, из Соцсетей, с блогерских сайтов, электронных СМИ, делал из них выжимки и клал на стол начальству в дополнение к той официальной, секретной, информации, которую оно по каким-то, неведомым мне каналам получало. Сейчас я решил пройтись по этому добру ещё раз.
Паника, пропаганда, откровенное враньё. Среди населения вообще одни сопли-вопли. Много людей просто не верило, что подобное могло произойти, и жило дальше своей обычной жизнью. Все понимали: война - это страшно, но им и в голову не могло прийти, что такое ядерная война. Интернет, СМИ контролировались, просеивались противником, поэтому в них, по сути, ничего интересного и быть не могло.

2
- Эй, урод, ты как сюда попал?
На моём планшете ни с того ни с сего вдруг запиликал скайп, а когда я включил его, на дисплее появилось красное, заросшее щетиной, разгневанное лицо.
- Сам урод, - не нашёл я ответить ничего лучше.
- Да я тебя под расстрел отдам! - продолжал бушевать краснорожий, размахивая перед моим носом красной книжечкой, - пацан желторотый. Ты хоть знаешь, где ты сейчас находишься?
- Прекрасно знаю, - спокойно ответил я. - В надёжном месте.
На самом деле никакого спокойствия у меня и в помине не было: я лихорадочно соображал, что мне делать, как выходить из создавшегося, весьма непростого положения.
То, что краснорожий говорил по-русски, ровным счётом ничего не значило, с тем же успехом он мог быть офицером разведки противника. И ясно, что он был не один. Допустим, я впущу его, что дальше? Скорее всего смерть, на кой чёрт им военнопленные? Если только они не рассчитывали выпотрошить из моей тупой башки какую-нибудь нужную, крайне важную для них информацию. Но, думаю, стоит им попасть внутрь, они быстро разберутся, что там её никогда и в помине не было.
Наши? Совсем замечательно. Самая лёгкая смерть, как я уже говорил, расстрел на месте. Быстренько же они до меня добрались.
Ну, а коли так, зачем мне кого-то впускать? Пусть попробуют как-нибудь до меня добраться. К примеру, с помощью клещей или пассатижей. И уж тогда точно расстреляют. Дважды. Ещё можно дверь взорвать. Вот только кто её потом чинить будет?
- Слушай, чел, - сказал я, решив для себя проблему, - шёл бы ты лесом дальше подобру-поздорову. Ищи себе другую берлогу, эта уже занята.
- Да что ты говоришь? - ухмыльнулся нежданный гость. - Берлога-то как раз моя, так что лучше не хами, а делай, что велено.
- А то чо? - спросил я всё так же нахально, хотя поджилки у меня тряслись от страха.
- Рюкзак на плечо! Мне ли этот теремок не знать, если я сам его выстроил? Всё равно я тебя отсюда выкурю.
“Ну, выкуришь, так выкуриш”», - рассудил я и продолжил свои невесёлые размышления над выжимками из планшета. Но занятие это и так было бесполезно, а сейчас вообще в голову ничего не лезло.
Скайп, между тем, продолжал пиликать и пиликать. Наконец я не выдержал, подошёл к входу, держа в одной руке автомат, в другой - счётчик Гейгера. Последовательно, как и положено, открывал и тут же закрывал за собой двери. У последней из них подождал какое-то время, собираясь с духом, потом всё-таки решился. В той же последовательности постарался побыстрее вернуться назад.
Краснорожий тоже делал всё, что полагается в таких случаях: разделся догола, кинул в дезактиватор не только защитный скафандр наподобие космического, но вообще всю одёжку, вплоть до нижнего белья. Принял лёгкий душ, переоделся, затем прошёл на кухню. Я за это время успел сделать положенную лёгкую влажную уборку (только cпирт и вода, никакой хлорки, боже упаси!).
- Где чай? - спросил незваный гость (или хозяин?) хриплым от жажды голосом.
- Какой чай? - спросил я в недоумении.
- Какой, какой… Зеленый! Ну, ты и в самом деле придурок! Как тебя звать-то?
- Младший лейтенант Михаил Верехтин. Или Робинзон Крузо. Сокращённо, Рок.
- А, - изумился незнакомец. – Ну, пусть тогда я буду Картом, Алексеем Никитичем Карташёвым. Или вот ты слово какое-то смешное употребил, что оно означает?
- Чел? - пожал я плечами, подумав про себя: “ну, мужик, ты и тундра, а ещё выпендриваешься”. - Человек. Сокращённо.
Настроение у Алексея Никитича явно улучшилось, тем более после свежезаваренного чая.
- Так Карт или Чел? Что выбрать? Пожалуй, Карт, - чего язык ломать? Да и не очень хочется чувствовать себя сокращённым. Пусть даже всё-таки и человеком.
Одно из основных правил в условиях радиоактивной заражённости или опасности - пить больше воды. Особенно помогает зелёный чай. Теперь я знаю, раньше понятия не имел о таких вещах.
Полковник, а именно в таком звании был мой нежданный гость, бесцеремонно взял со стола мой планшет и лениво полистал его.
- Информация нулевая, а вот выводы некоторые есть любопытные. Сам дотумкал?
Я пожал плечами.
- Просто пытаюсь понять.
Полковник молча кивнул, затем на какое-то время задумался:
- Что же мне с тобой делать? Вот пущу я тебя в расход, а окажется вдруг - ты шпион какой-нибудь важный, сам ведь сказал: понять что-то там пытаешься. Может, конвой вызвать? Пожалуй, я так и поступлю. Пусть там, где следует, с тобой и разбираются. Ладно, время терпит, изложи свою историю на бумаге, ну, а я пока отдохну. Умаялся.
Я последовал приказу начальства, затем вновь вернулся к своему планшету. Сам не заметил, как тоже задремал. Когда я очнулся, Карт занимался приблизительно тем, чем я совсем недавно. Вот только знал он в нашей епархии такие местечки, о которых я даже не подозревал, да и то лишь десятая, а то и сотая часть манипуляций его проверки была мне понятна. Конвой где-то задерживался. Надежды на то, что меня будет рассматривать какая-нибудь “тройка”, у меня не было: дезертир, да ещё с подозрением на шпиона, а то и диверсанта… Кто сейчас в таких тонкостях станет разбираться?

“Я диву давался, как резко переменилось время, а особенно: люди. Хотя чему было удивляться? Война. Та, которую я столько перевидал в фильмах. Та… да не та. Впрочем, мне-то что? Это уже была не моя война. Перед моими глазами вставали самые разные, порой нелепые эпизоды из детства, молодости, студенческих лет. Казалось бы, ничего особенного, но сейчас они казались буквально бесценными.
Я никак не мог понять: эти бараны по ту, неприятельскую, сторону - они были роботами? Какими-то недоделанными? Просто людьми, лишёнными начисто таких простых естественных чувств, как любовь к отцу, матери, невесте, а может, даже и к собственным детям?
Я сам, сколько себя помню, был западником, выучил три иностранных языка, был воспитан на французских фильмах, мировой литературе, бывал за границей, общался там с людьми самых разных возрастов, в том числе и своими сверстниками. То есть там, на Западе, были мои учителя. Что же случилось буквально за последние десять лет? Отчего всё то, что стало приходить оттуда, оказывалось теперь на поверку заведомым, специально запрограммированным враньём? Сошла на нет, как-то сама собой сдулась их великая литература, фильмы выхолостились до предела. Даже поисковики в Интернете просеивали любую информацию под заданным где-то там, вдалеке, шизофреническим углом. И я ещё хотел туда уехать? Великодержавный шовинизм без зазрения совести правил миром; самому оголтелому, не фашизму уже, а нацизму (есть разница) со всех сторон рукоплескали. Может, они просто зажрались, эти ребята, стали путать реальность и виртуальный мир?”

Карт с насмешкой прочитал мои последние строки, затем вздохнул:
- Ну, зачем же так? Ты не прав. Там всё по-прежнему. Запад! Нам до него ещё топать и топать, к чему преувеличивать?
- Запад? Далеко? - разозлился я. - Куда уж дальше! Они лишили меня будущего, скоро лишат себя жизни, и сами опустятся до уровня кроманьонцев. Или я не прав? Что там, снаружи, делается, можешь поведать? Так сказать, удовлетворить последнее желание приговорённого к смерти. Пусть даже и дезертира.
Карт поразмыслил немного, стоит ли ему со мной на такие темы распространяться, затем почесал затылок.
- Хорошо, но не за просто так: пусть будет “чейнч”, как говорят среди вас, молодёжи. Ты ведь математик, насколько я понимаю? И коли за тобой институт солидный, математик должен быть отменный. Давай так: я отвечу на твой вопрос, а ты мне поможешь сделать кое-какие расчёты. А с конвоем мы подождём. Ты ведь, я думаю, на тот свет не торопишься? Годится так?
Циничный упырь! Но что мне было делать, как не согласиться?

3
- Ладно, начнём. Так вот: многое из того, что ты говорил о НИХ, ОНИ думают о НАС. Порой слово в слово, порой даже гораздо хуже - пропаганда у них, не отнять, гораздо ядрёнее. Как так получилось? Ну, знаешь, жадность не знает меры и пришёл момент, когда всех этих алчных пираний невозможно стало остановить. Есть такое понятие - финансовый капитализм. Спрут пёр и пёр на рожон, прикрываясь беспечными европейскими дураками, в судорожных попытках удержать своё лидерство в мире, на которое, собственно, никто другой после кончины социализма и не претендовал. Так возникло другое понятие - финансовый империализм. А вместе с ним вместо мирового лидера - властелин мира.
- Они что, не понимали, что идут на самоубийство? Им надоело жить? - с удивлением спросил я.
Карт усмехнулся.
- Наивность № 1. Мы все привыкли считать, что там, наверху, нами правят самые достойные, умные люди. Это и религией внушено, да и как может быть иначе: мы ведь сами их, этих бонз, выбираем. Ну, а на самом деле в высоких креслах сидят по большей части тупоголовые бараны. Которые не верят экспертам, считают, что их пугают страшилками. Которые воруют сверх всякой меры и полагают, что уж коли они в так называемой золотой середине, а на переднем крае хоть с той, хоть с другой стороны покорное стадо, они от всех неприятностей надёжно защищены. Они ведь знали, что не только у них право применить ядерное оружие в качестве крайнего средства защиты прописано и Верховному Главнокомандующему даже не нужно ни с кем этот вопрос согласовывать. Ты думаешь, они не верили в подобный вариант? Нет, они всё просчитали. Противник превосходил нас многократно по всем направлениям где в десять, где в пятьдесят и даже более раз. Спрут лишь посмеивался и попыхивал сигарой. Войска сателлитов быстро дошли до Санкт-Петербурга, самолёты уже летели на Москв -, наше сопротивление было сломлено, смято моментально. Во многом благодаря немцам, воякам, с которыми до сих пор никто в мире не может сравниться. И тогда в бой вступил термояд. Откуда он взялся, никто так и не понял: по всем прикидкам, уже тем, первым гиперзвуковым ударом он должен был быть полностью уничтожен. И полетели непонятные бомбочки сразу по всем направлениям. Да, мы, русские, долго запрягаем, но уж потом только успевай задницу подставлять. Не только города - целые страны стали как по мановению волшебной палочки исчезать с лица земли. Что последовало потом? Неслыханные пожары, объединяющиеся в гигантские огненные смерчи. Кстати, всё уже было, только память у людей короткая. Так, именно от смерчей, выгорел буквально дотла, к примеру, Дрезден в конце Второй мировой. В данном случае люди сразу попали ещё и прямо в объятия радиации, сажи до небес, а потом наступил безумный холод, потому что солнце исчезло, лучи перестали проникать на землю. И на беззащитных идиотов опустился ядерный туман. Ладно, ты ведь так и не рассказал, как здесь очутился. Докладывай, недоделанный-недоученный!
Я подумал, что врать бесполезно и выложил всё начистоту.
Карт задумался, но ненадолго.
- Покойник ты, парень! Как я и говорил. Ладно, ты кое-что для меня сделать обещал. Я тут опять немного посплю, устал очень, а ты, если тебе интересно, покопайся в моём материале. Может, найдёшь для себя что-нибудь интересное?

4
Я смотрел, разинув рот, на рассыпанные передо мной диски, флешки. Солидная коллекция! На сколько времени этого может хватить? При желании можно растянуть на годы.
Для начала неплохо было бы их систематизировать. Не знаю, как поступал с ними Карт: то ли он знал наизусть, где что находится, то ли в планшете у него был каталог, то ли вообще хватал всё, что ни попадалось под руку, чтобы потом разобраться.
Я отключился надолго: в последнее время я вообще потерял счёт времени, жил по будильнику в часах: когда вставать, обедать, ужинать, спать ложиться.
Сейчас я и на будильник не обращал внимания. Передо мной возникали тексты, ролики, фотографии. Особенно мне запомнилась девушка во всём светлом, ехавшая на велосипеде. Она вдруг попала в каскад фосфорной бомбы и сгорела, как бабочка. Какой-то мобильный репортёр отснял эту картину - наверное, она промелькнула потом на телевидении. Я прокрутил её трижды, и каждый раз она цепляла меня по-своему.
- Распыляешься? - услышал я вдруг над ухом голос Карта. - Думаешь, у нас очень много времени и мы с тобой будем развлекать друг друга всяческими занятными историями из своей жизни, читать книги, смотреть фильмы? К сожалению, мы поставлены в такие условия, что вряд ли успеем додуматься, как нам, нет-нет, не спастись, это вряд ли, а хотя бы пожить подольше. Кстати, не мешало бы подкрепиться.
Я открыл холодильник, мы потолковали, что бы нам соорудить на ужин. Но разговор уже начался.
- Итак, предлагаю поразмышлять, как мы дошли до жизни такой, но для этого далеко предстоит забраться. Я раздумал отдавать тебя на растерзание, более того - решил последовать твоему примеру. Не дезертировать, нет-нет, конечно, просто капитулировать. Закончилась не только война, третья и последняя, мировая. Испустила дух прежняя высокоорганизованная цивилизация. Вот-вот погибнет вообще всё живое на Земле. А возродится ли когда-нибудь что-либо подобное? Вряд ли. Возможно, через двести лет, но это ведь десять поколений. Зачем нам с тобой так далеко заглядывать? Куда рациональнее подумать о своих собственных шкурах.
- А что о них думать? - пожал плечами я. - Если у нас хватит ума не высовываться наружу, мы можем просидеть здесь сколько угодно.
Карт задумался.
- Да, здорово было бы. Но, к сожалению, возможности нашего погребка ты сильно преувеличиваешь. Уже то, что я использовал скайп, чтобы ты впустил меня, вполне может означать безнадёжную засветку с любой из сторон. Есть такие бомбочки, которые проникают на очень большую глубину - 100 м. Это далеко не предел, так что даже воспоминания о нас не останется. Нас могли подцепить на прослушку и в любой момент выкурят отсюда. Во всех случаях неизбежно обнаружат здесь, хотя бы методом “тыка”.
- Что же нам остаётся? - криво усмехнулся я. - Положиться на Бога?
- Я не верю в Бога, - холодно ответил Карт.
- Странно, - вздохнул я. - Я молодой, но верующий, вы старше меня, а атеист. Обычно бывает наоборот.
- Я предложил бы отставить в сторону пустые разговоры, - Карт был искренне удручён моей бестолковостью. - Ещё раз предлагаю сосредоточиться на самой элементарной проблеме: как нам выжить?
- Ну, раз фатализм не проходит, - развёл я руками, - что нам ещё остаётся? Будем биться головой об стену.
- Вряд ли поможет. - Карт не расположен был шутить. Как видно, в этот раз он неплохо выспался и мозги работали у него достаточно продуктивно. - Самое эффективное оружие третьего тысячелетия, как тебе ни покажется странным, цинизм. То есть бесстыдство, наглость, презрительное отношение к общепринятым нормам нравственности и морали. Но если мы возьмём цинизм как философское направление, то циники, или киники, как их правильнее называть, во главе с Антисфеном проповедовали совсем другое в противовес “общепринятым нормам”: возврат к природе, простоту, аскетизм. Считаю, нам должно быть наплевать, как, в каких условиях жить, главное - не улететь прежде времени на небо. Никому не помогать, никого не осуждать, ни на кого не оглядываться. Потянешь такой вариант или кишка тонка?
Я помолчал какое-то время, сама постановка вопроса была слишком неожиданной, затем спросил:
- А у меня есть выбор?
- Конечно, - ответил со вздохом Карт, - выбор есть всегда. Дверь нашего славного домика постоянно для тебя открыта. Кстати, ты как раз и покорил меня тем, что в прошлый раз закрыл её вовремя.
- Цинично, а не кинично? - усмехнулся я.
- Вот именно, - ответил Карт всё так же серьёзно.
- Так что же всё-таки там, снаружи, ты толком так и не сказал?
Карт совершенно спокойно отнёсся к моему переходу на “ты”.
- Так, ничего особенного. Ядерная зима».