Варька (4 часть)

4.


Леманн открыл глаза. Вчера он пришёл в сознание и его перевели в палату. У кровати, на стуле, сидел врач.
- Я – ваш врач, господин офицер, - сказал он и поводил карандашом у Леманна перед глазами, - Узнал - вы хорошо говорите по-русски. Пока за ваше здоровье не имею никакого повода беспокоиться. Главное избежать осложнений. Вас очень аккуратно подстрелили. Ни один орган не задет. Пулевые ранения сквозные, маленького диаметра. Очень аккуратно. Я бы сказал, по-женски.
Леманн уставился на врача. Тот испугался.
- Простите, господин офицер. Я что-то не так сказал?
- Когда я встану на ноги? – спросил Леманн.
- Очень скоро, если не будете нарушать больничный режим и слушаться меня.
- Месяц?
- Всё зависит от вашего физического здоровья. А так как вы молоды, то через месяц точно будете на ногах. К вам гости, господин офицер. Ждут за дверью. Просьба: не волноваться и ничего лишнего.

Место доктора на стуле занял Кеплер.
- С возвращением, Карл. Я на пару минут. Твои волки уже идут сюда. Можешь сказать, по-быстрому, кто на вас напал?
Леманн молчал, глядя в потолок.
- Я не разглядел его, Макс, - только силуэт, Он стрелял из сеней, - медленно, с трудом ответил Леманн.
- А выстрелы? Он же не сразу к вам вошёл? Сначала Рогге застрелил в сенях.
- Да в том-то и дело, что мы не слышали выстрела. Был хлопок.
- Этого ещё не хватало! Глушитель?
Леманн кивнул.
- Извини, что мучу тебя вопросами. Понимаю, что тебе больно говорить, но я тоже должен знать, что случилось. Эти парни больше любят задавать вопросы, чем отвечать.
Леманн улыбнулся, но тут же стал серьёзным и спросил:
- Дирс?
- Мёртв. Пуля пробила артерию. Ладно, Карл, выздоравливай. Я рад, что тебя удачно подстрелили, - сказал Кеплер, - Это не я сказал – доктор. У него хорошее чувство юмора.
Кеплер легонько тронул товарища за плечо и ушёл.


- Здравствуйте. Я – криминальинспектор Колман. Как ваше самочувствие, оберштурмфюрер? Могу я задать вам несколько вопросов? – спросил незнакомец с широким квадратным лицом. Он был в штатском. Волосы аккуратно зачёсаны назад и прилизаны. Серо-голубые глаза смотрели пристально, не мигая.
Леманн не был готов играть с ним в игру «кто мигнёт первый» и закрыл глаза.
- Задавайте.
- Пули, извлечённые из комода, выпущены из вальтера калибром 5,6 миллиметров. Пистолет явно не армейский, но дело не в этом. Почему вы не слышали выстрела в сенях, можете объяснить? – спросил Колман.
- Выстрела я не слышал. Вы правы…
- Давайте отбросим официоз. Меня зовут Франц.
- Вы правы, Франц, выстрела я не слышал. Я слышал хлопок, скорее – глухой стук. Я решил, что в сенях что-то упало. Пистолет был с глушителем. Я понял это, когда стрелявший толкнул дверь и выстрелил в Дирса, - объяснил Леманн, пытаясь понять, каким боком тут присоседилась Гестапо? Почему не парни из полевой полиции?
- Как выглядел стрелок? Я так понимаю, вы его должны были видеть?
- Он стрелял из сеней. Это крупный, высокий мужчина. В сенях слабое освещение, а над столом, за которым мы сидели яркая лампочка. Я видел только силуэт, большой силуэт.
- Ну, что ж, сходится. Один из убитых часовых получил такой удар в голову, что у него треснул череп. Второму голову буквально открутили. Но дело в том, что он был не один. Под окном в кладовку обнаружен очень маленький след. Интересно то, что это след нашей обуви. Убийца часовых носит советские сапоги.
Леманн, как мог, улыбнулся.
- Не уверен, что от меня будет хоть какая-то польза. Для меня всё произошло в несколько мгновений. И, как вы поняли, мы были не совсем трезвы. День был не из лёгких, и у нас был повод.
- Карл, я такой же человек, как и вы, и всё понимаю. Во-первых, мне это не интересно. Во-вторых, это дело вашего ведомства. Меня интересует пистолет с глушителем, и только. Я хотел лишь удостовериться, что глушитель был, - сказал Колман, С загадочной улыбкой на лице, он вынул из кармана бумажный пакетик и сунул его под подушку.
- Это ваш талисман, Карл. Пули, что должны были вас убить. Теперь вы держите свою судьбу за хвост. Вы – везунчик. Не стану больше мучить вас вопросами. Поговорим позже. Время терпит. Выздоравливайте. До свидания.

Леманн облегчённо вздохнул, когда его вежливый посетитель убрался из палаты и в неё с гомоном вернулись соседи по койкам. Их Кеплер попросил погулять и дал им бутылку водки. Шутки по поводу гестаповца развеселили Леманна.
- Смирись, Карл. К ним надо относиться, как к неизбежному злу, - сказал гауптман Фогель и поставил на стол бутылку водки, - «Московская особая», Карл! Доставай свой талисман, - Фогель вытянул из-под подушки пакетик, вытряхнул пули в стакан и налил в него водки, - Займём у тебя чуточку везения. Тебе пока нельзя, а мы с удовольствием выпьем за твоё здоровье. За твоё второе рождение, Карл!

Спустя неделю Леманн действительно почувствовал себя намного лучше. Перезнакомился с офицерами, лежащими на отделении. Кормили их отменно. Персонал состоял в основном из немцев. За больницей находился великолепный сад, куда на кресле-каталке Леманна выкатывали его соседи по палате. Высокая металлическая ограда отделяла их оазис от внешнего мира, от войны. Ненастье ушло. Стояла великолепная погода.
В один из таких дней Леманн увидел в траве мягкую игрушку, маленького зайчонка. Он поднял его и пристроил среди веток сирени. За этим делом его застал санитар.
– В этом здании был детдом,― сказал он, проходя мимо.
Леманн промолчал. Видимо, перед тем, как устроить здесь госпиталь, здание и территорию вокруг него основательно зачистили. Детьми тут и не пахло.

Соседи его сменялись один за другим. Госпиталь, больше похожий на перевалочную базу, стал винтиком в бесконечном конвейере боли, страданий и смерти. За короткий срок он повидал столько инвалидов, сколько не увидел бы за сто лет мирной жизни. Радио каждый день кричало об огромных потерях большевиков и близкой победе, вот только в лицах раненых близкой победы не чувствовалось. Войны Леманн не боялся, но глядя на госпитальную жизнь, думал, что не окажись он здесь, то мог бы уже погибнуть, сгореть в танке, остаться без руки или ноги. Варька, может быть, спасла ему жизнь. Или просто отсрочила смерть.


Эльза, одна из медсестёр, чаще других ухаживала за ним. Жила она на территории больницы в отдельно стоящем домике. Он очень удивился, когда узнал, что они ровесники. Эльза выглядела намного моложе, совсем как девочка. Её муж погиб во Франции. Роман у них случился как-то незаметно, очень буднично. Они не строили планов на будущее. Просто мужчина и женщина на войне. Она заметно повлияла на его настроение. Дополнительный уход помог ему быстро встать на ноги, и дело шло к выписке. Леманн теперь не спешил на войну.
Периодически за Леманном приезжал кто-нибудь из местного комиссариата. На машине его отвозили в администрацию. Он помогал с документацией на русском языке, так как переводчики не справлялись с большим объёмом документов различных ведомств. В комиссариате он познакомился с командиром роты из
охранной дивизии Ригером. Его рота сменила кавалерию после того, как закончилась операция по зачистке окрестных лесов от остатков разгромленных соединений русских и карательных операций по уничтожению евреев.

Леманн познакомился с Генрихом перед его выпиской. Истребителю Генриха оторвало хвост зенитным снарядом. Сам он повредил ногу и едва не попал в плен. Парашют снесло ветром на нейтральную полосу. Под миномётным огнём он сумел доползти до позиций пехоты. Перед отъездом они провели вечер в ресторане. Эльза пришла с подругой из городской управы. Когда Леманн рассказал Генриху об окруженцах, тот тихонько стукнул пальцами по краю стола и всплеснул руками.
- Так это я был! - сказал он громко и перешёл на шёпот:
- Мы на охоту вылетели. На реке разбойничал русский бронекатер, и нас подключили к его поиску. Помню, погодка тогда всю неделю была… плохая. А тут с утра - «окно». Небо чистое. Ни облачка. Между прочим, от вас и пришла просьба покружить над правобережьем, поискать ваших беглецов. Место, конечно, гиблое. Даже с высоты конца и края болотам не
видать. Ни тебе дорог, ничего вообще нет. Засекли с десяток лачуг, и всё. В общем, ничего мы не нашли. Но на последнем круге ведомый их засёк. Что-то там у них на солнце бликануло. Может, бинокль, может, ещё что, - рассказывал Генрих, он изрядно захмелел, и каждая фраза сопровождалась паузой, - Дали мы разворот и накрыли русских как в тире. У них лодки были между собой связаны, а сверху кусты. Если бы не блик, мы бы так и пролетели мимо. Умеют они маскироваться…

Леманн не спал. Рядом уютно, едва слышно, дышала Эльза. Он думал о доме на краю болота. Куда делась его хозяйка? Неужели она ушла со своими и погибла? И поезд, и хутор, и знакомство с лётчиком - это судьба, думал он, глядя в темное окно, и на прилипший к стеклу кленовый лист. На нижнем, закрашенном белой краской стекле, от влаги краска осыпалась. Образовавшийся просвет был похож на ведьму, летящую на метле - словно
кто-то вырезал из чёрной бумаги фигурку и наклеил на белый лист. Леманн не без улыбки вспомнил её глаза. «А ведь и правда – ведьма!» - думал он засыпая.


5.


Хутор пустовал недолго. Новой администрации приглянулось хозяйство деда Чапая. На хутор привезли бригаду рабочих, повара, прислугу. Готовились к встрече высокопоставленных гостей. Намечалось открытие охотничьего сезона. Дорогу в посёлок подсыпали, где нужно, щебнем. Провели телефон. И никому не было дела до того, что у хутора есть хозяйка.
А хозяйка, неподвижно сидя на крыше зимовки, провожала большое, покрасневшее от усталости солнце, которое медленно окуналось в лёгкий туман, что стелился средь макушек деревьев до самого горизонта. Неровные зелёные полосы словно плавали в белом призрачном молоке. Чёрное остриё тучки впилось в солнце. Солнце уже не слепило, а только освещало красным зелёное, молочно-изумрудное колдовство лесов и болот. По-вечернему спокойно пели на все голоса птицы. Иная из них нет-нет да пересекала дрожащий у горизонта шар. В эту пору, сквозь линзу атмосферы, видно, что солнце - шар.
После отчаянной вылазки Варька не решалась высадиться на берег. Она была уверена, что немцы начнут прочёсывать ближайшие протоки и острова.
Припасов хватало. В плетеных из лозы вершах не переводилась рыба. Варька часто вспоминала деда. Оставшись один на один с первозданной природой, она мысленно благодарила его за науку. Она ни капельки не боялась, слыша порой жуткие крики ночных птиц, звуки, исходящие из болотной утробы.
Глядя на Солнце, она мысленно готовилась напомнить о себе немцам. Нанести ещё один удар и скрыться. Она не боялась смерти. Она боялась, что может погибнуть, а немцы по-прежнему останутся хозяйничать на хуторе. Эта мысль не давала ей покоя, заставляла быть осторожной.


Путь от зимовки до хутора отбирал много времени и сил. Варька решила устроить маленький опорный пункт на окружённом трясиной острове. Здесь они с дедом Чапаем спрятали лодки. Отсюда юго-западный берег полуострова был как на ладони.
Остров окружала трясина. Не зная проходов, добраться до него было невозможно. Вчера она провела на острове весь день, и весь день наблюдала за берегом в надежде, что немцы как-нибудь себя обнаружат, но берег был тих и безлюден.
Кроме шести казённых лодок, у деда Чапая были свои лодка и рыбацкий челнок, построенный из тонкого тёса. Челнок получился настолько лёгким, что Варька, без труда перетаскивала его волоком по суше на большие расстояния. Шириной больше метра в центре, он плавно сужался к высоко задранным носу и корме, напоминая сбоку маленькую ладью. Дед Чапай где-то раздобыл алюминиевые вёсла. Для плавания по заболоченным водным лабиринтам челнок был идеален. Несколько взмахов вёсел – и он уже скользил по воде как гонимый ветром сухой лист. Теперь, когда с тяжёлыми грузами было покончено, Варька могла быстро и бесшумно перемещаться по озёрам и протокам. Ещё в зимовке она ложкой набрала в консервную банку тавота и теперь, перед вылазкой, набила смазкой уключины. Набросала лапника в челнок, сложила в него оружие и гранаты.
Ночь выдала ясная, лунная. Добравшись до устья речки, Варька повернула на запад, и теперь Луна светила ей в спину, указывая путь. Не нужно было сверяться с компасом. Варька со смехом подумала, что теперь трофейные компасы и часы, можно «солить». Швейцарские часы со светящимся циферблатом, снятые с офицера, она бережно носила в кармане. С гордостью думала о том, что боевое крещение она прошла с честью. Не растерялась, действовала чётко, быстро, хоть и пришлось воевать в чём мать родила. Страх пришёл потом, когда выпила рома в зимовке. Ей совершенно не было жалко убитых немцев. Все сомнения разлетались как осколки гранаты, стоило ей вспомнить, что любимые дед с бабкой мертвы. Что-то в её голове щёлкнуло, как щёлкает предохранитель. Она чётко поняла, что никогда не смирится с этим. Порой её охватывали такие приступы ненависти, что потом самой было страшно. Немцы для неё выпали из категории людей.

В темноте Варька различила высокую сосну и повернула к берегу. Цепляясь за ветки, она затянула себя вместе с челноком в нависающий над водой лозняк. Остаток ночи она проспала в челноке, укрывшись ватником, а с рассветом пошла к хутору.
Правый берег речки был заметно выше. Варька вынула из футляра десятикратный цейсовский бинокль Кеплера. Перемены сразу бросились в глаза. Сгоревший бронетранспортёр убрали. Натянули по периметру колючую проволоку. На крыше установили радиоантенну. Перед домом, под навесом расставили столы и скамейки. Над печной трубой вился дымок. Дымила и полевая кухня. Десятка три немцев расположились тут и там на поляне. Было видно, что они недавно искупались в речке. Эти были уже не из СС, да ещё с «трёхлинейками». И если эсэсовцы были как на подбор молодые и рослые, то солдаты на поляне были заметно старше по возрасту. Один из них склонился над ульем. Он был в дедовой шляпе с сеткой. Варька не раз пожалела, что не взяла её на болота. Там бы она очень пригодилась от комаров.
Варька решила спуститься к речке. Она, не теряя из вида хутор, медленно пошла вниз и чуть не столкнулась с полицаем, собиравшим грибы. Она застыла на месте и медленно присела. Полицай, стоявший к ней спиной, застыл, словно почуял её. Он поёжился, но тут же расправил плечи, хрустнул шейными позвонками, развернулся и упёрся взглядом в то место, где пряталась Варька. Он был с бородой, в коричневом полупальто, с белой повязкой на рукаве. Вынув из кармана папиросы, он закурил, сел в траву, прислонившись широкой спиной к дереву.
Глядя на полицая, Варька не заметила второго, он вышел прямо на неё. Увидев Варьку, он замер. Совсем ещё юнец, в пиджаке, висевшем на нём, как на вешалке, он смертельно побледнел, глядя в дуло пистолета. Из-под кепки, державшейся разве что на ушах, струился пот. Полную грибов корзину он выронил из руки. Едва слышно он прошептал:
- Не стреляй, я не выдам тебя.
Глядя в его глаза, Варька растерялась. Полицай медленно поднял корзину и попятился задом. Она так и не выстрелила. Полицай скрылся за деревьями. Через минуту он вышел к бородатому полицаю.
- А, это ты, Щеня! Чуть не напугал меня, племяш! – с усмешкой сказал он, глядя на племянника. Он заметил, что на нём лица нет. Чутьё подсказало ему, что в любой момент из кустов может прилететь пуля. Всё было написано на перепуганном лице племянника.
- Петро-о! Ты где?! Петро-о! – громко прокричал кто-то.
- Да здесь мы! – крикнул в ответ Петро и зло почесал бороду, - Что орёшь, как оглашенный? Сказал же, Василь, – не шуметь! – отчитал он третьего полицая с СВТ наперевес. Он был в хромовых сапогах с отворотами, в черных наглаженных брюках, чёрном пиджаке с белой повязкой и в надвинутой на глаза серой кепке. Жуя мундштук папиросы, он вразвалочку подошёл к Петро.
- Да ладно тебе, Петро. Давай лучше пожрём, а то ноги не держат, - сказал Василь. Он достал из мешка завёрнутое в тряпицу сало, хлеб, яйца и варёную картошку. Самогон Петро приказал ему убрать с глаз долой. Он уже имел неприятный разговор с Леманном. С тех пор они стали выпивать меньше и осторожнее. С Леманном шутки плохи.
- Где остальные? – спросил Петро.
- Сковорода, со своими, за хутор ушёл, а Кузя – вниз по болоту. Всё, как ты приказал. Слушай, а зачем они заставляют нас по лесу болтаться?
- Ты что, тупой? Зачем немцам себя под пули подставлять, когда есть мы? Если кого из нас пристрелят, так и не жалко, а заодно мы им глаза не мозолим. Не суетись. Хоть мы и служим им, всё равно они нас за людей не считают. Пока они с краснопёрыми не разберутся, мы им нужны. А как побьют их, так и наша очередь придёт. А если краснопёрые их побьют, для нас один конец, - сказал Петро, изобразив пальцем петлю на шее, - меньше думай о том. Будет день – будет и пища. Говорят, на хуторе большие чины соберутся. Для них тут охотничью усадьбу организовали. Грузовик с генеральской жратвой приедет. Вчера чемоданы привезли с барахлом. Говорят ещё, генералы с жёнами будут. Поэтому охраны нагнали, поэтому нас заставляют по лесу шарить.

Полицаи, перекусив на скорую руку, засобирались и двинулись вниз, к речке.
Варька перевела дух, когда они ушли с поляны. Её лихорадило от волнения, от пережитой опасности. Она не понимала, почему Щеня её не выдал. Против трёх винтовок ей было бы не устоять. Чудо, что она первой заметила Петро. «Тоже мне, Медной горы хозяйка!» - ругала она себя. Она сначала медленно, затем быстрее, а затем и вовсе бегом, направилась обратно, к челноку…

- Слушай, Петро, а чего ты про генералов молчал? А-а? – с ехидцей спросил Василь. Его задело то, что Петро скрыл от него такую новость.
- А что тебе с того? Или думаешь, тебя за стол пригласят? – в тон ему ответил Петро, - Лучше думай о том, кто в нас из кустов целился, пока мы брюхо набивали, - веско добавил он.
С лица Василя моментально пропала улыбка. Он остановился, озираясь по сторонам. Снял с плеча винтовку.
- Так ты, это, знак бы, хоть какой, подал! – сказал Василь.
- Матерь божья! С кем служить приходится! Совсем разум пропил? Подать знак, чтобы спугнуть? Чтобы нас перестреляли? Мы-то их не видели, а сами как на ладони. Стреляй – не хочу. Их в лесу сколько угодно может быть, окруженцев. Видел, сколько на дорогах пленных? А сколько их по лесам идет? Поэтому мы ничем себя не выдали, а тихо снялись с места и ушли. Жалко зеркала нет, чтоб ты на себя посмотрел. Глаза выпучил, винтовкой машешь, того гляди, в своих пальнёшь сдуру. А ты ещё хотел, что бы я знак тебе подал, конспиратор!
- Что делать думаешь? На хутор надо сообщить, - сказал Василь.
Петро молча кивнул головой и сказал Василю:
- Погоди-ка здесь.
Петро взял за плечо Щеню так крепко, что того перекосило, и потянул его в сторону.
- Расскажи мне, племяш, кого ты встретил? – спросил он. Петро не хотел выставлять его трусом. В их отряде Щеню и так не любили. Ему постоянно приходилось защищать племянника.
- Я не знаю, кто это. Весь пятнистый, как те кусты, рожа чем-то вымазана – только глаза сверкают, - ответил Щеня.
- Один был?
- Больше я никого не видел.
- Сказал что?
- Ничего не сказал. Я попросил его не убивать меня, так они не стал в меня стрелять, а я ушёл, - сказал Щеня.
- Ну, ладно. Может и хорошо, что именно ты на него наскочил, - сказал Петро и отпустил плечо Щени. Петро, опёршись на ствол винтовки, тяжело опустился на землю.
- Если краснопёрых действительно много, то они запросто могут хутор разнести. Тогда и нам на орехи достанется, - сказал Петро, - Вот что, Щеня, дуй бегом на хутор, - обратился он к юнцу, - Только смотри, из леса не показывайся. Обойди со стороны. Так, чтобы тебя отсюда видно не было. И не вздумай там переполох устроить. Доложишь обо всём офицеру, по-тихому. Скажешь, чтобы с двух сторон заходили. Одна группа от хутора, лесом, а другая правей того места, где мы сейчас стоим. Сначала пусть идут до болота, а затем по берегу навстречу друг другу. Машин у них много, так что людей быстро нагонят. Понял меня?
Щеня кивнул так, что кепка съехала ему на лицо.
Проводив взглядом гонца, Петро отхлебнул из фляжки воды.
- Хорошо придумал, Петро, - похвалил его Василь, услышав, что сказал Щене Петро. Он блаженно вытянул ноги и сдвинул кепку на глаза. Решил, что дело в шляпе, и теперь это не их забота. Василь вслепую размял папиросу.
- Ты что, обалдел, что ли? - накинулся на него Петро, - убери цыбарку, фраер хренов!
- Ты чего, Петро? - обиженно спросил Василь.
- Обратно пойдём. Дадим небольшого крюка и выйдем с тыла. Оценим обстановку. - Ты же сам малого за помощью отправил. Я думал, мы здесь и отсидимся. Тебя не поймёшь: то валим тихой сапой, то в пекло лезем. Сам недавно страху нагнал. «Человек сто, а может и больше», - передразнил его Василь, - По мне так, красноперые на нас не попрут. Без жратвы и патронов много не навоюешь. Им бы свою шкуру спасти, и то хорошо.
- Вот мы с тобой и выясним, кто, где и сколько, - приказным, не терпящим возражений, тоном, сказал Петро. Он поднялся и хлопнул кореша по плечу, - Или сдрейфил?..

…В гражданскую войну Петро примкнул к белым. После войны, он перебрался в Польшу и колесил по Европу в поисках заработка, пока сентябрьским утром 1939 года не проснулся в Советском Союзе. Петро арестовали. Как его вычислили, он так и не узнал. Вот тогда в его камере и оказался Василь. Он в кабаке разбил кому-то голову водочным графинчиком.
Их взгляды на нынешнюю власть полностью совпадали. Они же их и объединили.
В один из жарких июньских дней, когда по тюрьме поползли слухи, что, мол, есть приказ в случае прихода немцев всех расстрелять, дверь камеры распахнулась. На пороге стоял немецкий офицер.
Кореша быстро смекнули, что к чему. Они без колебаний согласились на сотрудничество с новой властью. Их вывели на тесный тюремный двор. У белого каменного забора стояли четыре милиционера. Трое лежали на земле. На свежевыкрашенной известью стене ярко выделялись брызги крови. В углу двора под охраной солдат толпились заключенные. Напротив стояли ещё трое, но без охраны и вооружённые.
Офицер поманил к себе Василя. Василь, пока шёл, встретился взглядом с милиционером и ехидно осклабился. Милиционер ему был знаком по ресторану, где его арестовали и отправили в тюрьму.
Милиционер, связанный по рукам, брезгливо плюнул в его сторону и крикнул:
- Тварь продажная!
Офицер, с любопытством наблюдавший за ними, удовлетворительно кивнул. Выслушав переводчика опять кивнул. Василю он вручил наган и указал на того самого милиционера.
- Он твой, - сказал переводчик в штатском.
Василь подошел к своему обидчику вплотную, чтобы «попрощаться», и тут же получил сильный удар в нос. Боднув Василя, связанный по рукам милиционер со всей силы ударил его сапогом под дых. Василь отлетел как кегля и задохнулся. В глазах у него потемнело.
Офицер не скрывал восторга. Он несколько раз медленно, с оттяжкой хлопнул в ладоши.
На помощь поверженному и опозоренному Василю пришёл Петро. Он забрал у него револьвер, подошёл к милиционеру и взвёл курок.
- Стой! Верни ему оружие, - крикнул переводчик, указывая пальцем на Василя.
Василь с трудом поднялся. Офицер подошёл к милиционеру. Переводчик за ним.
- Имя?
- А то вы не знаете. Кончайте уже быстрей. Устроили из казни балаган. Сил нет, на вас смотреть.
- Имя? - требовательно повторил переводчик.
- Да пошли вы все! - брезгливо отвернувшись, сказал милиционер.
- Кто это? - спросил офицер переводчика.
- Участковый из посёлка Иван Ромашко. Взят в плен при штурме здания районной милиции.
- Скажи ему, что он храбрый солдат. Я сожалею, что есть приказ расстреливать всех сотрудников НКВД.
Офицер махнул рукой Василю. Тот не стал вновь испытывать судьбу и выстрелил. Следующего милиционера расстрелял Петро…

…- Здесь он залёг. Видишь, хвою разворошил. А вот и следок. Что-то нога у него маленькая, для мужика, - шёпотом говорил Петро, - Ну и дела! Слышь, Василь, да он ведь в спортивных тапках! А я-то голову ломаю! Ты видел, чтобы кто-нибудь на болота в тапочках ходил? Или в лес?
- Если б я с тобой не в тюрьме познакомился, то решил бы, что ты бывший легавый, - Василь залился своим икотным смехом.
- Заткнись, ишак! Только и можешь, что попусту языком молоть, - огрызнулся рассерженный Петро. Ещё раз меня легавым назовёшь - дам в глаз! Походил бы с моё, в Гражданскую, по тайге. Трутень. Балласт.
- Да я просто пошутил! Ты чего? - рассердился теперь уже Василь. Он успел украдкой отхлебнуть пару раз из бутылки и теперь набрался храбрости.
Петро промолчал и только махнул рукой, но спустя минуту вдруг спросил:
- Слушай, Василь, а не девка ли это часом? А? Давно у тебя баба была?
- Ты это о чём?
- О том, что девка след оставила. След узкий, не мужицкий. Интересно.
Если изловим - будет нам утеха. Как ты насчёт свежего «мясца»? Зря я немцев переполошил. А ну, прибавь ходу!

В просветах между деревьями заблестела вода. Полицаи вышли к прибрежному лозняку. Петро лучше любой ищейки безошибочно вывел их к заводи. Он бегло осмотрелся и с сожалением сказал:
- Опоздали. Кто бы это ни был, но уплыл он на лодке.
- А эти, как их, лешаки?
- В тапочках?!
Василь понял, что сказал глупость.
- Может, всё-таки, закурим? - умоляюще спросил он.
- Да кури уже, надоел!
Василь незаметно приложился к бутылке и смачно затянулся папиросой. Приятно закружилась голова. Он огляделся: где-бы присесть. Взгляд его упал на консервную банку.
- Петро, тут банка, немецкая. Жрал, видно, кто-то.
- Понятно, кто. Странно, что я её не заметил. Не трогай пока, сейчас подойду, - сказал Петро, заинтригованный глубоким плоским следом, и тут же, вытирая о траву сапог, он, в бешенстве, добавил:
- Он здесь не только жрал! Сука!..
Когда раздался громкий хлопок, похожий на пистолетный выстрел, Петро инстинктивно втянул голову в плечи. Глаза его расширились. Он медленно, не веря своим ушам, обернулся. Такой хлопок опытному бойцу трудно не узнать - сработал капсюль в запале гранаты. Василь всё-таки поднял банку и оторопело смотрел на поднимающийся из травы дым. Он не заметил побуревшую от торфяной воды нейлоновую леску, которая натянулась, и граната выскользнула из банки, вымазанной изнутри тавотом. Василь так и замер наклонившись.
- Ложись! - истошно заорал Петро, падая на землю, но Василь не шелохнулся. Грохнул взрыв.
Петро тряхнул головой. С трудом разлепив глаза, он посмотрел на Василя, вернее, на бесформенное кровавое месиво без головы и без рук. Василь попробовал подняться, но не смог. Правая рука не слушалась. Пронзительный непрерывный свист в ушах разрывал мозг. Больше он ничего
не слышал. Петро с трудом стянул с себя пальто и с ужасом увидел, что из раскромсанного осколком плеча сильно идёт кровь. Теряя равновесие, он шагнул к дереву, пытаясь устоять на ногах. Мир вокруг него завертелся, как набирающая обороты карусель, съёжился, и утянул его в темноту. Петро уже не услышал криков, топота сапог, бешеного лая овчарок.

6.

Ригер, почёсывая за ухом собаку, наблюдал, как криминалисты сантиметр за сантиметром прочёсывают траву. Они уже упаковали в целлофан банку иссечённую осколками и донышко «лимонки», застрявшее в стволе сосны.
Один из полицаев выжил. Санитар остановил кровотечение, наложил шину, но привести его в чувство не смог. Тот потерял слишком много крови.
ЧП перед приездом высокопоставленных охотников испортило Ригеру настроение. Смутило и то, что хутором заинтересовались в Гестапо. Это вообще не их дело! Есть полевая полиция, есть опергруппа СД. При чём тут Гестапо? Ригер уже имел честь познакомиться с Вольфом Абихтом, возглавлявшим гестаповцев. Колман был его заместителем.
- Что скажешь, Франц? – обратился Ригер к Колману.
- Очень интересно, Берт. Похоже, у вас завёлся Робин Гуд, - ответил Колман.
- Робин Гуд? – удивлённо спросил Ригер.
- Колман огляделся. Шумно вдохнув свежий лесной воздух, он сказал:
- Природа располагает, чтобы здесь Робин Гуд завёлся. Ни дать ни взять – Шервудский лес!
- Может, просветишь?
- С удовольствием. Тот, кто подбросил этой пьяной свинье гранату, носит спортивную обувь и пользуется рыболовной леской, - сообщил Колман и поднял вверх указательный палец, - нейлоновой леской! – многозначительно добавил он и спросил:
- Как ты думаешь, откуда в этой дыре, где крыши до сих пор кроют тростником, лесник пьёт кофе «Гватемала», а местный Робин Гуд разгуливает в спортивной обуви «Конверс», а для постановки мин-ловушек пользуется леской «Дюпон»?! А так как след узкий, примерно, тридцать шестого размера, то не удивлюсь, что наш Робин Гуд носит нейлоновые чулки! – подытожил Колман и ткнул пальцем в накрытого мешковиной Василя, - От него самогоном несёт. За пазухой разбитая бутылка. Трезвый на такую ловушку мог и не попасться, - сказал Колман, глядя на Ригера, - Берт, ты хорошо знаком с Леманном? – внезапно спросил он, - вы ведь общаетесь?
- Что конкретно тебя интересует?
- Всё, что связано с этим хутором. Считаю, что Леманн скрывает некоторые подробности, связанные с нападением на него. Мне он вряд ли что-нибудь скажет, а надавить на него без весомых аргументов я не могу. Был бы он из местных – на изнанку его вывернул. Граната и стрельба в доме как-то связаны между собой. В отчёте есть отметка о родственнице, внучке. Известно, что она каждое лето приезжала сюда на каникулы. Приезжала и в этот раз. Ты должен знать.
- Школьница с пистолетом? Ты смеёшься надо мной? Одно дело, отбить Голенку яйца, другое – пробраться в охраняемый часовыми дом и убить офицеров.
- В том то и дело. Надо было заранее знать, что на окошке чулана нет щеколды. Тогда, под окном, тоже был найден маленький след. Правда, след был оставлен нашим ботинком. Я уверен, что гранату в банку засунула именно она, внучка.
- Послушай, Франц, в учебном центре я пару раз видел, как новобранец от страха не мог бросить гранату. А здесь мы имеем дело с грамотно установленной ловушкой.
- Я с тобой согласен. Если просто привязать проволоку или шнур к чеке, то выдернуть её нелегко, даже если разогнуть и выровнять усики. А вот банка – другое дело. До этого додуматься надо, - сказал Колман и постучал себя пальцем по виску.
- Я кое-что вспомнил, Франц. Леманн говорил мне, что на окраине Посёлка убили двух солдат и заминировали машину. Связку гранат засунули между сидений, а запальный шнур привязали к ручке двери. Правда, там были наши гранаты.
- Буду рад, если ты ещё что-нибудь вспомнишь, - одобрительно сказал Колман.
- Франц, Леманн скорее ближе к вам, чем ко мне. Я всего лишь командир роты, и моя задача – обеспечить вас людьми, - сказал Ригер.
- Я не прошу тебя доносить на Леманна. Ты можешь считать это приказом, Берт. Ты уже догадался, что я здесь не просто так, и меня интересует этот хутор. Точнее, он интересует Абихта. Почему? – ведомо только штурмбаннфюреру Абихту.
- С чего вдруг такая откровенность? – спросил Ригер.
- А я тебе, собственно, ничего не сказал. Просто намекнул на важность этого дела. Намекнул, чтобы ты не сомневался и не ломал голову. Если я интересуюсь Леманном, значит, он это заслужил. Так что отбрось свои угрызения совести. Мы на войне. За убийство одного немца мы расстреливаем заложников сотнями. Здесь, на этом проклятом хуторе, мы потеряли убитыми и ранеными целый взвод. Я могу поставить к стенке половину Посёлка, а приказ исполнишь ты и твои солдаты. Кто знает, может, кто-то в Посёлке причастен ко всему этому? Дорога на хутор только одна – через Посёлок. Если бы не торфоразработки, мы бы спалили здесь всё до тла.
Колман, помолчал немного и улыбнулся.
- Извини, Берт. Я не хотел переводить разговор в такое русло. Считай его разминкой. И не вздумай высказывать свои сомнения Абихту. Он сочтёт это за слабость. А теперь вернёмся к Робину Гуду. Её может кто-нибудь прятать? С кем-нибудь она была близка?
- Участковый ухаживал за ней, но он расстрелян на тюремном дворе. Голенок скорее ей враг, чем друг. После расстрела заложников люди в Посёлке напуганы. Вряд ли кто-то рискнёт дать ей кров. В Посёлке, где все про всех всё знают, она не могла не обнаружить себя.
- Значит, остаются болота, - заключил Колман.
- Да тут дивизию надо в лодки посадить, чтобы обыскать всё, вплоть до реки, - усмехнувшись, сказал Ригер.
- Я бы хотел побеседовать с этим Голенком, - сказал Колман.
- Это не сложно. Если ты здесь закончил, то можем вернуться в Посёлок и вызвать его в штаб.
- Вот и отлично. Едем, - сказал Колман, положив руку ему на плечо.
От его прикосновения у Ригера по спине пробежали мурашки.

Колман сидел в кресле, перебирая бумаги. Кабинет Леманна ему нравился. Особенно кожаное кресло. В столе он нашёл сигареты “Camel” и закурил. Ему не пришлось долго уговаривать Яся. Узнав, кто такой Колман, Ясь не стал вновь испытывать судьбу. Он видел гестаповца впервые, но чутьё в очередной раз подсказало ему, что лучше сказать гестаповцу правду. Неспроста он вызвал его на допрос. Наверняка он что-то знает.
Франц Колман начал свою карьеру в криминальной полиции. Поступив на службу в Гестапо, он был направлен в Польшу, где хорошо зарекомендовал себя, работая с новым «материалом». И вот, по прихоти Абихта, оказался в России. С поезда, вместе с чемоданами, он выехал в Посёлок. Бросив вещи в штабе, он через двадцать минут был на хуторе.
Малокалиберный вальтер сразу привлёк его внимание. Несложно было определить, что убийца хорошо знал дом и легко проник внутрь. Выстрелив в затылок связисту, он вошёл в комнату и расправился с офицерами. Дирс, получивший пулю в затылок, навёл Колмана на мысль о глушителе. Только так можно было объяснить тот факт, что ни часовые на улице, ни, тем более, офицеры в комнате, никак не отреагировали на выстрел в сенях. К сожалению, на тот момент у него не было собак, чтобы отследить перемещение стрелка и его напарника, убившего часовых. Последние явно не ожидали, что русские вернутся. Колман, хоть и был убеждённым нацистом, оценил по достоинству смелость и дерзость русских. Ещё одной деталью, которая не вписывалась в отчёт, был сгоревший бронетранспортёр. Если бой случился на берегу, то почему машина сгорела здесь, возле дома? Сам дом не загорелся, но следы пожара – налицо. Здесь явно что-то произошло. Он видел, что Кеплер и Леманн водят его за нос, но ничего поделать не мог. И тот, и другой – офицеры СС, и это его бесило. История с гранатой заставила его по-новому взглянуть на ситуацию и побудила к более жёстким мерам. Колман, как спортсмен, баскетболист, был немало удивлён, увидев знакомый рисунок на оставленном спортивной обувью отпечатке. Нейлоновая леска, по сути, новинка, удивила его ещё больше. Как минимум, все улики складывались в единое целое. Он был полностью уверен, что стрелок, однозначно, внучка убитого лесника, личность весьма неординарная. К сожалению, достаточной информации о ней, о её родителях в его распоряжении не было. Поэтому, добравшись до телефона, Колман разыскал Кеплера. Когда он узнал, что штурмбанфюрер Кеплер в данный момент находится в штабе дивизии, в семидесяти километрах от посёлка, он срочно выехал туда. В итоге у него состоялся разговор с Кеплером. Колман, если нужно, был сама деликатность, тем более в отношении штурмбаннфюрера СС. В этот раз он сумел, за рюмкой хорошего коньяка, расположить Кеплера к доверительной беседе без протокола, мягко намекнув на нестыковки в отчёте и последствиях за эти нестыковки. Заручившись гарантиями, что обстоятельства дела Колман сохранит в секрете, Кеплер рассказал ему истинную историю. А Колман, в свою очередь, пообещал, что, вне зависимости от исхода расследования, никто не пострадает. Ни сам Кеплер, ни Карл Леманн. В принципе, Колман понимал Кеплера. На его месте он бы тоже не хотел огласки истории с голой девицей в бане. Но история получила продолжение, и он не сомневался, что будут ещё сюрпризы…
За дверью послышались шаги, медленные и тяжёлые. Когда отворилась дверь, Колман уже знал, чья эта тяжёлая поступь. Он встал и аккуратно положил сигарету в пепельницу.
Абихт жестом предложил ему сесть обратно в кресло, а сам, пододвинув к столу стул, сел опёршись руками на спинку.
- Позволите? – спросил он, указав на сигареты. В его тихой вежливости могло скрываться что угодно. Он мог быть необычайно любезным, разговаривать с подчинёнными, как закадычными друзьями, а мог устроить такой разнос, после которого Ад мог показаться Раем.
Колман подал ему пачку.
- Эти сигареты наш друг курил в поезде, - сказал Абихт.
Колман вопросительно посмотрел на шефа.
- Карл Леманн ехал кое с кем в одном поезде, в одном купе, - пояснил Абихт, усмехнулся, достал из тощего портфеля папку и положил её на стол.
- Что это? – спросил Колман.
- Эта история началась с поезда. Здесь текст, так сказать, либретто. Их милая беседа перенесена лично мной с магнитной ленты на бумагу. Прочитав, вы всё поймёте Франц. Вы составили отчёт?
- Я как раз этим занят, господин штурмбаннфюрер. Можно поинтересоваться, кто вас больше интересует? Он, или она? – спросил Колман, поняв, что Абихт и без его доклада знает, кого они ищут.
- Конечно же, Диана.
- Диана?
- Я бы отнёсся к ней очень серьёзно. Она с детства на здешних болотах. Есть что-нибудь важное для меня? Что вы выяснили? Что сказал вам Кеплер?
- Ничего нового. Он очень холодно принял меня. Кому понравится, когда ему выказывают недоверие? – солгал Колман. Абихт бросил его на хутор, как бросают слепого котёнка в воду. Не объяснил, что конкретно он хочет. Использовал его, Колмана, вслепую.
- Очень жаль. Интересно то, что она выстрелила Леманну в грудь. То есть он видел её в лицо, но вам не сказал. Зато он наверняка рассказал о ней Кеплеру.
- Почему вы раньше не дали мне этот документ? Почему промолчали, зная, что Леманн знаком с ней и скрыл это от нас? – спросил Колман.
- Никак вы сердитесь, Франц? За что? Я полночи не спал, корпел над этим опусом! Плёнку мне доставили только вчера вечером! – резко сказал Абихт и встал.
- Простите, господин штурмбаннфюрер, - извинился Колман, досадуя на свои преждевременные выводы.
- Что собираетесь предпринять завтра? – спросил Абихт.
- Прогуляться по островам. Если не возражаете, я возьму с собой Венцеля?
- Возьмите. Сколько вам нужно людей?
- Ригер выделил мне два отделения. Я уверен, что она прячется где-то на островах, - сказал Колман.
Абихт вернулся на стул. Колман снял трубку внутреннего телефона и приказал принести кофе. Через минуту кофе был на столе.
- Вопросы написаны у вас на лице, - сказал Абихт.
- Вопросы есть. Но мне кажется, что их не стоит задавать. По крайней мере, пока.
- И всё же? – настаивал Абихт. Он отхлебнул горячего кофе из чашки и одобрительно кивнул.
- Она была вашей целью изначально? До получения этой плёнки, вы уже знали, кого я ищу?
- Я бы так не сказал, Франц. Мне сгодился бы любой из этой семейки. К сожалению, старики погибли. Но когда вы мне предоставили результаты своего расследования, я понял, что мне несказанно повезло. Она более весомый аргумент, чем старики. Пожалуй, я достаточно сказал вам, Франц. Дальше это не ваше дело, и даже не моё. А плёнку мне предоставил тот, кому она нужна позарез.
Колман был озадачен таким поворотом дела. Кому где-то там, в Германии, могла понадобиться девушка, скрывающаяся на болотах. Надо признать - девушка совсем не простая. Вальтер, спортивная обувь «Конверс», леска «Дюпон»…
- Что вы молчите? – спросил Абихт.
- Пытаюсь понять, с кем имею дело. Хотелось бы сразу ознакомиться с этим, - ответил Колман, кивнув на папку.
- Не стану вам мешать, - сказал Абихт. Он поднялся со стула, - Благодарю за кофе. Если честно, ползать по болотам – не ваше дело. Могли бы поручить это дело Ригеру, привлечь кого-нибудь из местных.
- Я думал об этом. Боюсь, что Ригер только всё испортит. Хочу без лишнего шума обшарить ближайшие острова. Есть карта. Есть аэрофотосъёмка. Не так далеко есть маленькая деревушка, может, хутор, где она может прятаться. Я прекрасно понимаю, что прочесать все острова – утопия, даже если привлечь крупные силы.
- Разумно. Хорошая идея. Если ничего не выйдет, то я привлеку егерей, - согласился Абихт.
- Где вы возьмёте горных егерей?
- Это нечто другое. Есть команда, набранная из охотников, браконьеров и вообще, преступников, которым дана возможность послужить Рейху, доказать ему свою преданность. Это лучше, чем гнить в тюрьме. К тому же, им дана возможность утолить свои низменные инстинкты.
Колман поморщился.
- Вижу, что наслышаны. Отбросьте свои принципы. Мы на войне, - резко ответил Абихт на гримасу Колмана, - С этой войны никто не вернётся чистым… Если вернётся, - добавил Абихт. Улыбнулся и направился к двери.
- Желаю удачи, Франц! – и вышел.


7.
Колман дважды прочитал напечатанный на «Континентале» текст. Дважды он улыбнулся, прочитав замечание Леманна по поводу поездки за грибами и ягодами в платье от Скиапарелли. Дважды он задумался, когда выяснилось, что фройляйн Варя отлично говорит по-немецки. Значит, до этого они общались на русском. Абихт никогда не признавался, что знает русский язык. Для этого он взял в командировку переводчика Венцеля. Если он скрывал этот факт, то зачем старый волк сейчас дал понять это ему?


Глядя на карту Колман соглашался с Ригером. Развернуть крупную операцию по поимке одного человека не представлялось возможным, но прочесать ближайшие острова, используя надувные лодки, он мог. По его просьбе Ригер выделил двадцать наиболее подготовленных солдат, тех, кто хорошо ориентируется на местности. Колман отказался от предложенных ему громоздких понтонных надувных лодок. Лодки, реквизированные у местных рыбаков, ему тоже не понравились. Либо старые, либо грязные, а тех, что выбрали, было мало. По его просьбе из города доставили восемь новых легких прогулочных лодок с хорошими крепкими вёслами.


Результаты поисков оказались неутешительными. Некоторые участки суши оказались абсолютно недоступны из-за трясины, по крайней мере, без проводника. Только на одном из островков обнаружили следы ночёвки. Колман предложил сосредоточить поиски в этом направлении. Он постепенно понял, что перемещаться по протокам на большие расстояния дело весьма трудное и изнурительное, что его противник наверняка имеет далеко не одну такую стоянку. И если он прав, и удастся обнаружить следующую стоянку, есть шанс более точно определить район поиска.

Колман, несмотря на внешнюю холодность, уравновешенность, был азартным игроком. Сейчас он как волк, преследующий добычу, жаждал крови, но солнце уже клонилось к закату. Он решил устроить привал здесь, на большом острове. на сухой удобной поляне. Его решение вымотанным ползанием по болоту солдатам пришлось по душе. Они тут же насобирали хвороста и развели костры, чтобы просушить одежду, согреться и приготовить пищу. У огня не так докучали остервенелые комары.
Колман достал из полевой сумки карту и поставил отметку. Составил радиограмму и отдал её связисту. В его распоряжении было и два десятка свежих фотографий местности, присланных коллегами из люфтваффе.
Прибежал наблюдатель.
- Огонь, господин оберштурмфюрер.
Колман встрепенулся. Пройдя вслед за солдатом к воде, он взял из его рук бинокль. Вдалеке, над низко стелющимся туманом, мерцал огонёк. Такого поворота он никак не ожидал. Если они видели огонь, то и там их костры видны не хуже. Колман вернулся к карте. Всё это время они двигались на запад от полуострова. Огонёк светился в юго-восточном направлении. Там согласно карте находился большой лесной массив, но никаких населённых пунктов отмечено не было. В любом случае придётся ждать утра.

Обладая хорошей памятью, Колман, мог позволить себе не записывать разговор с Кеплером. Он записал его в тетрадь на обратном пути. Заносить его в досье он не спешил. Благодаря Кеплеру, Голенку и Абихту, он имел в голове яркий образ своей визави. Немудрено, что она очаровала Леманна. И тут Ригер прав. С такой внешностью трудно остаться незамеченной. Значит, она скрывается на болотах, в какой-нибудь Богом забытой деревушке. И наверняка пользуется очень легкой лодкой. Судя по её экипировке, это запросто может быть каноэ или нечто похожее на каноэ. Места для пряток лучше не придумать. Большую часть года лодки - единственный вид транспорта. Колмана беспокоил ещё один момент. В её руки попало всё оружие и снаряжение. Она обобрала убитых до нитки. Неподготовленный человек при виде трупа может испугаться, впасть в истерику, тронуться головой, уже не говоря о том, чтобы убить человека и хладнокровно вывернуть ему карманы. Получалось, что на её счету девять человек. Девять - ноль. Неплохой счет для начала матча. И расклад не в его пользу. Перемещаясь на лодках по открытой воде, по узким протокам среди зарослей камышей и трясины, они были абсолютно беззащитны. При имеющемся у неё арсенале, можно устроить засаду в любом удобном месте. Достаточно продырявить лодки, и тогда никто не спасётся. После двух суток шатания по болотам люди вымотались, и он решил продлить поиски только до завтрашнего вечера, а если ничего не получиться, прекратить их.

Свежий утренний ветерок и солнце разогнали туман. Стали видны крыши на противоположном берегу тростникового поля, усеянного шапками лозняка и темными пятнами воды и трясины. Пятна были вытянутыми, концентрическими, словно кто-то ночью поработал огромной мешалкой. Тут и там одиноко торчали невысокие, кривые сосны. Узкая протока, окаймлённая листьями кувшинок, пересекала поле и упиралась в дальний берег. Справа и слева поле было зажато озёрами.
Колман передал бинокль Венцелю.
- Не похоже, что там кто-то живет, Отто. Над крышами - ни дымка.
Венцель не отрываясь от бинокля ответил:
- До деревни около шестисот метров. Не пойму, чего мы ждём? Попутного ветра? Чего ты боишься?
- Пулемёта.
- Пулемёта? - удивлённо спросил Венцель.
- Место очень удобное. Я бы на её месте пулемёт поставил. Протока узкая, поэтому никакого манёвра, - объяснил Колман, - Если мы двинем плотной группой на тот берег, то она нас как в тире перещёлкает. Берег значительно выше и резко спускается к воде. Очень удобная позиция. Особенно, в этой развалюхе, - Колман указал на ветхий сруб, хорошо различимый в бинокль.
- С чего ты решил, что она там?
Колман пожал плечами.
- Не знаю. Может, её там и нет. А может, место не нравится. Не знаю.
- Предлагаешь в обход?
- Пойдём напрямик, но с интервалом, прикрывая друг друга.
- Тебя послушать, так она просто демон, а не девушка.
- Она хоть и не демон, но хорошо подготовленный боец, физически сильный, дерзкий. Отлично ориентируется на местности и чувствует себя в этих топях как дома. Да и мотивчик у неё имеется. Точнее, цель.
- Какая? - спросил Венцель.
- Всех нас перебить. Месть. Думаю, она слетела с катушек, но по-своему. Для безумной она слишком хладнокровна и расчётлива.
- Теперь понятно. Вы друг друга стоите. Решил с ней поиграть? Поэтому дал добро обнаружить нас кострами?
- Кого я обнаружил? Флотилию лодок, что вторые сутки бороздит болота?
- Так может не стоит рисковать людьми, Франц?
- Будем высаживаться. Я пойду первым.
Чёрные, поросшие мхом брёвна, просевшие тростниковые крыши с оголёнными рёбрами стропил, торчащие из высокой травы остатки заборов, да несколько «журавлей» - всё, что осталось от глухой деревушки.
В домах ничего не нашли кроме старой грубой мебели, утвари под толстым ковром пыли и паутины. Пахло плесенью. Только в одном доме их встретила дряхлая старуха. Лицо её было темным, как кора, землисто-коричневым, сморщенным. На Колмана смотрели некогда голубые, теперь помутневшие, глаза. Ему стало не по себе, и он отвёл взгляд. «Ей бы ступу да метлу», - подумал Колман, глядя на пылающий в печи огонь. Вокруг печки на верёвках было развешено множество больших и маленьких пучков из цветов и трав. От них исходил странный, но приятный аромат. Старуха молча протёрла тряпкой стол и пригласила его присесть. Предложила чая.
Колман осторожно попробовал чай, поданный ему в фарфоровой чашке с блюдцем. Фарфор явно контрастировал с убогой мебелью, глиняной и деревянной посудой. На вкус чай оказался таким же странным и приятным. Хозяйка присела напротив и внимательно разглядывала гостя.
Снаружи грохнул выстрел. Колман вскочил и выбежал на двор.
- Всё в порядке, Франц! - издалека крикнул ему Венцель.
- Иди сюда! - крикнул в ответ Колман и махнул ему рукой.
- Что за стрельба? - спросил он подбежавшего к нему Венцеля.
- Порядок! Парни кабана подстрелили. Сегодня на обед дичь, - радостно доложил Венцель.
- Не веди себя как ребёнок. Давай о деле, - осадил его Колман.
- С собакой что-то не то. След не может взять, к ноге жмётся. Такое впечатление, что она чего-то боится, словно в кустах медведь сидит, - озадаченно сказал Венцель. Он вытер платком лоб и продолжил:
- До озера около четырехсот метров. Лодку она протащила волоком через лес. Кажется, я тоже начинаю относиться к ней серьёзно.
- Согласен с тобой. Не старуха же ей помогала. Пошли в дом. Надо хозяйку допросить. Надеюсь, она окажется разговорчивой, - сказал Колман.

Венцель поздоровался со старухой, но от чая отказался. Налил себе кофе из термоса.
- Одна здесь живёшь? - спросил он старуху.
Старуха кивнула.
- И дрова сама колешь?
- Зачем? Племянник вчера у меня был. Приезжает иногда, по хозяйству помогает, продукты привозит, - ответила старуха.
- Лодку кто через лес волок?
- Какую лодку? Здесь давно нет никаких лодок. Может и проплывал кто на лодке - не знаю. А может, и проходил кто-нибудь мимо. Собака у меня год назад издохла. Сторожить некому.
- Кто здесь может ходить, если кругом вода?
- Летом сухой путь есть до тракта. Народ грибы да ягоды собирает, охотится, силки на мелкую дичь ставит. Да и на лодках приплывают. У нас без лодок никак. В деревню идут из колодца, что на краю, воды набрать. Ко мне только тайком наведываются, чтоб никто не видел. Много у людей всяких бед, хворей. Не все, конечно, ходят. Многие боятся. Думают - ведьма я.
- Кроме племянника, точно никто вчера не приходил?
- Нечего мне таить, господа офицеры. Совсем нечего, да и ни к чему. Что вы, что они - мне всё равно. Кто только за мою жизнь в наших краях не царствовал. То цари, то вы, то белые, то красные… Теперь, вот, опять вы. Голова кругом идёт. Если что не так сказала - не сердитесь.
― Похоже, не врёт старая ведьма, - сказал Колман, - хотя, бес её знает. Наша фройляйн могла ночью деревню пройти.
- Я тоже так думаю. Не видно, чтобы местные здесь табунами бегали. Кроме звериных троп ничего нет, - согласился Венцель.
- Больно складно говорит. Может, она ещё и читать умеет?
- Ты ж сам хотел, чтобы она разговорчивой оказалась? Что тебе не нравится?
- Не «не нравится», а не вяжется. Здесь можно только с грибами разговаривать, а она как на светском балу языком чешет. Если, конечно, дословно переводишь, - объяснил Колман.
- Перевожу, как есть, - сказал Венцель и вновь обратился к старухе:
- Хорошо. Если не вчера, то в другие дни видела кого-нибудь?
- Так, второго дня, приходила тут одна панна. Странная такая. Она и до того пару раз была у меня. Воды набирала.
- Вот ведь, карга старая! - не выдержав, громко сказал Колман.
- Кто - она? Как выглядит? Почему панна? - спросил Венцель у старухи.
- Одежда какая-то рябая. Да и не в юбке, а в штанах. Вроде бы панна, а одета в мужское платье. Не похожа она на деревенскую. Да и говор у неё не местный. Издалека приехала.
- С оружием была?
- Да Господь с вами! Какое оружие?! - воскликнула старуха и перекрестилась.
- Ты с ней разговаривала?
- А как же. Как и многие сейчас, от войны прячется. И не надоест вам воевать, убивать. Места, что ли, на земле мало? - спросила старуха и по очереди глянула на немцев, - Чем панна вам досадила, раз вы её ищете? Она ведь молоденькая, совсем ещё девчонка?
- Она на лодке была?
- А вот этого не знаю. Знаю, что на тракт она пошла. А оттуда можно куда угодно податься.
- Это точно? - строго спросил Венцель.
- Что мне сказали, то я и вам говорю. Был бы хоть какой прок от того, чтобы вас за нос водить.
Колман кивнул на дверь.
- Что скажешь, Пинкертон? - спросил он Венцеля уже на дворе.
- Старуха вообще могла промолчать. Можно смело сворачиваться и возвращаться обратно. Интересно, техника от шоссе сюда доползёт? Совсем не хочется по болоту на лодках петлять.
Усмехнувшись, Колман присел на завалинку и развернул карту. Жестом он пригласил Венцеля присесть рядом.
- Здесь не обозначена суша, что соединяет нашу деревню с дорогой. Большую часть года она затоплена. Но сейчас уровень воды ниже. До шоссе километра три будет.
Колман достал из планшета фотографии.
- Видишь? Довольно-таки широкий участок. Сильных дождей не было, а значит, земля успела просохнуть. Раз местные ходят, то и тропа есть. Понятно, как она продержалась столько времени на болоте.
- А что, хорошо придумала. Попрятала оружие и припасы в тайниках и залегла где-нибудь на дно, - сказал Венцель.
- Начинаешь ей восхищаться?
- Пытаюсь понять. Слишком просто получается. А вдруг она след путает?
- Специально навела на деревню? – продолжил мысль Колман.
- Вполне, - сказал Венцель и развёл руками.
Колман хлопнул себя ладонью по колену и решительно сказал:
- Ладно, поиграли в скаутов и хватит. Пора заканчивать с этой робинзонадой.
- А я бы пообедал, - сказал Венцель и шумно втянул носом воздух. Ветерок донёс до них запах жареной дичи.


8.


Прошлым летом Варька привезла деду Чапаю набор рыболовных снастей. Были там и блёсны, и красивые поплавки и чего только не было, но самое главное, диковинная прозрачная леска. Тонкая, прочная – скорее руки порежешь, чем порвёшь. Дед редко пользовался удочками, считая такую рыбалку пустой тратой времени, но леску оценил по достоинству и переоборудовал все удочки. С одной из них Варька сняла оснастку. Смотала её на «рыбку»…
Отступая к лодке, она не могла избавиться от ощущения, что за ней, след в след, кто-то идёт. «Нагнал на меня жути, гад»,– думала Варька про бородатого полицая. Вздрагивала при каждом подозрительном звуке.
Наконец, она не выдержала и остаток пути пробежала бегом.
Добравшись до челнока, Варька вывела его из укрытия. Взяла банку с остатками тавота, «лимонку» и отмотала метра три лески. На берегу она растянула леску между сухими хлыстами лозы и зацепила за неё гранату. На гранату надела банку. Затаив дыхание, разогнула усики, вытянула шплинт и аккуратно положила банку отогнутой крышкой вверх. Запал был почти не виден. Со стороны, выброшенная кем-то консервная банка.
Подгоняемый сильными гребками, челнок буквально перелетел по воде к ближайшей отмели. Варька обогнула её, вытянула челнок через тростник на сушу и устроилась за валуном, забытым здесь тысячи лет назад отступающими льдами. Дальше плыть побоялась. Слишком большое открытое пространство. Решила в следующий раз найти более удобное место для высадки.
Вековое дыхание камня успокоило её. Прислонившись к холодной тверди, она почувствовала, как слилась с ней, как кровь в жилах перестала пульсировать и бежала ровно, щекоча тело триллионами мелких иголок. Варька достала из ранца упаковку хлебцев. Она хоть и ожидала взрыва, но всё равно вздрогнула, когда её «сюрприз» сработал. На берегу, после взрыва гранаты, по-прежнему было тихо. Только вдалеке послышался собачий лай. Варька убрала сухари в ранец, бегом вернулась к лодке и снова налегла на вёсла. Чтобы уйти от опасного берега, времени было достаточно.
Вернувшись к месту последней стоянки, она забралась на толстую кривую сосну. Отсюда она могла следить за юго-западным берегом полуострова. На дереве Варька провела остаток дня. Отсидев всё, что можно, она спустилась с дерева и устроилась в лодке на ночлег. Весь следующий день она оставалась на острове и следила за берегом.



Ватник отсырел. Даже на лапнике было зябко и неуютно. Варька встала, чтобы размяться, но тут же присела. Говорили по-немецки, совсем рядом. Послышался плеск вёсел. Варька медленно приподняла голову и сквозь листья увидела красную лодку. Гребец бросил вёсла. Немец, на носу лодки, держал наготове пулемёт. Они были метрах в семи от неё и вглядывались в неприступный берег. Пулемётчик вопросительно смотрел через голову гребца на унтерофицера.
- Чёртова трясина! К берегу не подобраться, - сказал унтер.
- Я туда точно не полезу, - шёпотом ответил ему гребец.
- Может кусты подстричь? - предложил пулемётчик.
- Колман мне голову оторвёт! Забыл вчерашний инструктаж? - тихо сказал унтер.
- А я бы всё тут разнёс. Уже второй остров пропустили, - недовольно пробурчал пулемётчик.
- Тебе дай волю, так ты бы сюда артиллерию вызвал, - махнув на него рукой, ответил унтер. Немцы тихо засмеялись. Унтер кивнул гребцу, и лодка скрылась из виду. Варька, прячась за деревьями, сделала круг и насчитала ещё три разноцветные лодки с номерами на бортах. Чтобы не выдать себя, она отступила вглубь острова. Немцы ещё долго кружили рядом, пока голоса их не стихли.
С наступлением сумерек Варька покинула остров и направилась вслед за немцами, на юго-восток.
Взошла луна - большое мутное тёмно-красное пятно. Варька плыла по шею в тумане. Если поблизости и были немцы, то вели себя они тихо. Ни звука, ни шороха. Не верилось, что её «эскорт» смог уйти далеко. Наконец она увидела костры, мерцающие в тумане, и отвернула влево. Она решила обойти погоню и увести её как можно дальше от своих владений, от зимовки.
В темноте послышался шум, словно кто-то вздохнул, как может вздохнуть великан. Воздух пришёл в движение. Туман впереди заклубился и потянулся вверх. Варька перестала грести. Она заворожённо смотрела, как туман, вытянувшись вверх изогнутым конусом, стал оседать и обратился в женщину. Волосы её будто плавали в воде. Балахон, прятавший её тело, волнами сбегал вниз. Казалось, что красноватое клубящееся море рождается именно из него. Призрак двинулся прямо на Варьку. Она свернулась калачиком, зажмурила глаза и, как ребенок, прячущийся со страху под одеяло, укрылась ватником.
- Мамочки! - прошептала она.
Накатила волна тёплого влажного воздуха. Сильно пахнуло тиной, но больше ничего не произошло. Варька неимоверным усилием воли заставила себя открыть глаза и подняться. Вокруг не было ничего кроме плотной влажной пелены. Пропала и луна. «Привидится же такое»! - подумала она. Из-за тумана она потеряла ориентацию, но чувствовала, что челнок медленно поворачивается. Значит, её подхватило течение. Как она ни старалась, всё чаще и чаще проваливалась в сон, вздрагивала, просыпалась, пока её окончательно не свалила усталость.
Остатки колдовской ночи змейками поднимались над водой и исчезали. Вокруг - тростники да лозняк. Место было незнакомым. Варька подгребла к торчащей из воды иве, ухватилась за ствол и встала во весь рост. В стороне, куда уходила протока, был берег. Она привязала лодку и вскарабкалась по стволу выше. Здесь она точно никогда не бывала. Осмотрев берег в бинокль, она убедилась, что деревня давно обезлюдела. Дворы заполонили сорняки, крыши просели или вовсе провалились.
Варька перетащила груз на берег, затем вытянула из воды челнок. Вооружившись немецким автоматом, она обошла снаружи ближайший дом и заглянула в окно. Внутри пахло плесенью и запустением. Запах дыма заставил её насторожиться. Она вышла на бывшую и единственную деревенскую улицу. Через дом над просевшей, но ещё целой крышей из трубы поднимался дым. Варька перебежала к стене и стала наблюдать. На крыльцо вышла женщина. Она была в валяных ботах, в чёрной юбке, серой шерстяной кофте и лисьей безрукавке. Белая косынка завязана узелком на лбу. В бинокль Варька увидела тёмное в морщинах лицо и большой крючковатый нос. «Баба-яга какая-то», - подумала Варька. Женщина посмотрела в её сторону. Их взгляды встретились. Варька инстинктивно присела, но тут же резко встала и пошла к дому. Женщина присела на чурбан для колки дров и смотрела на неё.
- Здравствуй, милая. Заждалась я тебя. Странно, другой тебя видела. Смотри-ка, при оружии, сильная, - сказала женщина.
- Здравствуйте, - робко сказала Варька. Она могла поклясться, что видела в бинокль страшную старуху, а сейчас перед ней была женщина лет тридцати, а, может, младше. Трудно было определить, сколько ей лет. Женщина без возраста. Чёрные волосы, смуглое лицо, и что-то в её лице пугало Варьку. Но что - она не могла понять. Красота её была неживой, монументальной, а оттого страшной, особенно, ведьмин нос. И тут Варька поняла, что на неё смотрят пронзительно голубые глаза.
- Пошли, накормлю, чаем напою. Есть кое-что и покрепче чая, - пригласила её женщина, - Что так смотришь? Я что, такая страшная? Не поверишь, когда-то первой красавицей была, прямо как ты. И носа у меня такого не было. Нос потом вырос. Как звать-то, красавица?
- Варька.
- Варвара, значит. Ну, пошли, Варвара. Варвара… Не твоё это имя.
- Челнок надо спрятать. Гонятся за мной, - сказала Варька.
- Вижу. Не безглазая.
- А как вас зовут?- спросила Варька, входя за женщиной в дом.
- Авгия, - ответила женщина.
- Как?! - переспросила Варька
- Авгия означает блистающая. То ли родители надо мной посмеялись, то ли Господь Бог. Так и зови меня - Авгия. А за амуницию и челнок не переживай. Свора, что гонит тебя, ещё не скоро сюда доберётся.
- Откуда вы знаете?
- Птицы кричат, деревья шепчут. Болота всё знают. Пока ты у меня в гостях, плутать им и плутать по болотам.
Авгия вытянула ухватом чугунок из печки и поставила на стол. Зачерпнула миской из кадушки солёных огурцов. Нарезала хлеба.
Варька жадно набросилась на еду, запивая её душистым чаем из ягод и трав.
- Погоди, не части так, - остановила её Авгия, - Ты ведь давно нормально не ела. Еда не впрок будет.
Авгия взяла с полки штоф, налила из него в стакан чёрной тягучей жидкости и подала Варьке.
- Пей.
- Что это? - спросила Варька, с опаской глядя на стакан.
- Настойка. Стара она, как мир. В ней вековая мудрость земли, деревьев, трав. Пей, - сказала Авгия.
Варька выпила. Настойка оказалась крепкой, но хмеля она не чувствовала. Скорее чувствовала себя не в своей тарелке. Авгия словно просвечивала её насквозь.
- От тебя пахнет дымом, мхом и солнцем. Видно, что давно на болоте прячешься.
- Давно, как война началась, - подтвердила Варька.
Авгия приблизилась к ней, стянула с головы косынку и уставилась на белые, рассыпавшиеся по плечам волосы. Она взяла локон и поднесла к Варькиным глазам. Варька увидела, что кончики волос поседели. Авгия закивала и таинственно произнесла:
- Приняли тебя наши края. Кого не примут - тот сгинет. Давно приняли. Сразу, как ты появилось здесь. А теперь ты им принадлежишь. Метка на тебе.
Варьке от её слов стало страшно.
- Жалко мне деда твоего. Жалко мне твоих стариков, - прошептала Авгия.
― Они мне ничего про вас не рассказывали,― сказала Варька.
― Всему своё время. Потому не рассказывал. Привозил он тебя ко мне, да ты не помнишь. Маленькая была. Но раз ты одна осталась, значит, беда с ними приключилась. Да и редко он у меня бывал. Ко мне не так-то просто добраться. Скажи честно, ведь ты не сама приплыла? Как ты здесь оказалась?
Варька не удержалась и рассказала про своё ночное видение. Боялась, что Авгия будет смеяться. Но Авгия и не думала смеяться. Она приблизилась к её лицу, посмотрела в глаза и вновь потрогала кончики волос. Затем молча вернулась на табурет и, как ни в чём ни бывало, принялась за картошку.
- Челн собаки помогут перетащить. Одна ты его за полверсты через лес не упрёшь. Ты, милая, отдохнёшь, а я с собачками челноком займусь. Обратно тебе хода нет. Вечером поплывёшь по ручью на восток, а как выплывешь по ручью из леса, забирай к югу. Там и попадёшь на свою речку. Впрочем, я тебе потом подробнее объясню, как и куда тебе плыть, - сказала Авгия. Она ещё налила бальзама Варьке и себе, - Пей. Не бойся, сильно не захмелеешь. От трав только польза одна. Это тебе не поганая водка, которой нынче торгуют.
- А где ваши собаки? Почему они не лаяли на меня?
- Так здесь, рядом. Не станут они лаять попусту.