Трюк

Ваня бросил взгляд на дверной глазок прежде, чем открывать дверь, там светился огонёк - значит в коридоре горит свет, значит дома гости. Хотя это уже было скорее дело привычки, он и так знал, что не только все дома, но и идёт во всю вечеринка. Громкие голоса доносились с той стороны двери. Ваня вздохнул и припал к двери лбом. У него внутри пробежалась волна сожаления. Он хотел тишины и покоя, спокойно заниматься - завтра ему обратно в универ. Он так устал от всех этих вечеринок дома, что уже не знал куда себя подать. Он отбросил эти мысли и открыл дверь ключом.
- А вот и мой сынок, гордость нашей семьи! - закричал отец из кухни. Ваня услышала нервное хихикание мамы, и она туда же, как будто завтра никому не надо на работу.
Отец сидел за столом в окружении соседей, мама безучастно, как маленькая делала селфи. Ваню бесила важность отца, инженера, которого уволили с работы, но он все ещё никому из своих собутыльников этого не сказал. И раздражала эта детскость матери, что она вела себя не на свой возраст, а словно подружка Вани.
- Ну, что ты хмуришься! Разве так заходят в дом? Или вас отличников не мы, простые труженики воспитали?
Компания загалдела, мама захихикала, проводя яркой помадой по губам, спьяну не попадая.
Для Вани на кухне было душно и накурено, и дым почему-то не приглушал свет единственной лампы, свисающей без плафона на одиноком проводе с потолка. Весь этот балаган злил, раздражал Ваню, но он не смел возразить отцу. Никогда не знаешь, что тот выкинет на пьяную голову, тут лучше иногда идти на поводу, а потом просто смыться.
- Ну, что стоишь в дверях, как не родной, садись давай!
- Нет, я пойду, - попытался Ваня.
- Я кому сказал, садись!
Голос отца прогремел в маленькой кухне, собутыльники захихикали, а самое громко захихикала мама. Как гиены, подумал Ваня, гиены, которые боятся, что гнев отца ударит по ним, а не по нему.
Ваня стиснул зубы, промолчал и сел.
- Я бы тебе врезал, только за то, что ты в присутствии гостей ведёшь себя, как маленький! Сидишь тут значит, дуешься на родного отца, который тебя кормил, поил, и зад твой вытирал! А ну-ка сделай лицо попроще, пока я тебе не врезал.
Отец схватился за ложку, так что побелели костяшки. Все притихли, Ваня знал, что отец не шутит, и может даже бутылкой ему съездить. Правда, водку будет жалко, и ему съездят ещё раз за то, что перевели полезный продукт. Ваня сжал кулаки на коленях, и изо всех сил постарался расслабить мышцы лица, поднял взгляд на отца и улыбнулся.
Тот расплылся в ответной, пьяной улыбке, и хлопнул одного из своих приятелей.
- Вот видишь, а ты говоришь, что он не свой! Свой, самый настоящий, мой Ванька. Мой пацан!
Ваня решил, что пока отец разгоняется, он успеет поесть. Закусь в доме всегда была вкуснее, чем-то что ели обычно. Он тихонько взял вилку и стал ковырять салат. Желудок обрадованно заурчал где-то в районе скорее спины, у Вани, тот не сопротивлялся зову, потихоньку ел, готовый что в любой момент все может обернуться не так удачно. Мама быстро смекнула, что он терпит отца потому, что голодный, и принялась ухаживать за сыном, при этом тянулась целовать его, и гладить по волосам. Ваню скорее поташнивало от этого внимания и очень скоро он отодвинул тарелку, собираясь встать и уйти.
- Подожди, Ваня, я тут с пацанами поспорил, что попаду в яблоко на твоей голове.
Это был развод, который отец делал со всеми своими пьяными друзьями. Сначала накачивал их, а потом, когда они сами не в силах держать вилку, подбивал их на спор, что бросит нож и попадёт в яблоко на голове единственного сына. Это было уже десять лет, друзья вроде не сильно сменялись у отца, но они каждый раз играли с ним, надеясь, что тот оплошает. Что великолепный Валерий Георгиевич не такой уж и великолепный. Интересно, стали бы они с ним играть, узнав, что его поперли с работы? Ваня задумался, и как обычно, согласился на этот фарс. Чем быстрее все пройдёт, тем быстрее он пойдёт к себе в комнату учиться, а то он так в этой дыре и застрянет на всю жизнь.
Все перешли в зал. Ваня в этом балагане участвовал с десяти лет. Отец никогда не промахивался, у него даже был специальный охотничий нож. Он его достал из серванта, развернул старый платок, и показал всем ножны. Все захлопали, мама начала снимать стори, Ваня закатил глаза.
Он встал, как и тысячу раз до этого, перед окном, щурясь от яркого света в зале.
Приятели отца, по традиции, подошли и попрощались с ним. Он вытерпел рукопожатия, хлопки по плечу, и даже поцелуй в щеку от соседа. Он брезгливо потёр руки о штанины, все это время отец развлекал публику, рассказывая сальные анекдоты. Мама то и дело записывала себя в стори, восхищаясь вечером.
Все разошлись. Ваня стоял и думал о домашке. Отец, как обычно, нагонял страх, принимал ставки. Ваня довольно устал и потому прикрыл глаза, мама что-то щебетала про репортаж, отец говорил, что все скоро закончится и они узнают, кто тут может выпить литр и не убить сына. Пошёл отчёт, мама снимала, зрители скандировали, Ваня скучал. Отец прицелился, Ваня открыл глаза и понял, что что-то пошло не так, что-то очень неправильно в положении отца, ножа по отношению к Ване. Он только хотел сказать, как нож вонзился ему в лоб. Криков матери, которая записала его смерть на стори он не слышал. Да, ладно, если бы она была блогером, она же просто повторяла за всеми. Глупо, подумал бы Ваня.
Тело его рухнуло. Все опешили, никто не смел пошевелиться. Отец впервые промахнулся, Вани нет, жена истерично орет. Ее подруги недоумевают перед своими телефонами дома.