Только шрам зазмеился над бровью... Пуля, к счастью, прошла стороной. Вот мы чокнулись.Как "за здоровье", Ну а пьем, ровно "за упокой"... И глаза... Как врата в неизбежность, Темноликой тревоги полны. Не могли мы, пойми, свою нежность Растерять на дорогах войны. Были, были седые туманы, Их под Курском распел соловей. Над войной солнце тоже вставало

Вредный мужик

| | Категория: Проза
Это история случилась уже более двух лет как. Да, летит время. А вспомнил я ее сейчас потому, что мне хочется побольше рассказать Вам, уважаемый читатель, о моем соседе о том самом Прохоре Ерофееве, с которым вы познакомились читая рассказ КЛАД.
Решил написать я еще один рассказ. И вот, такой он вышел.

В тот понедельник, десятого сентября, путейный обходчик из села Мошкино Прохор Ерофеев не вышел на работу. Это было странно, потому, что за последние двадцать лет такого за ним не замечалось.
- Должно быть, заболел или запил, - сказала баба Нюра в разговоре со своей соседкой Евдокией.
- Да ты чего говоришь-то? Да он в рот не берет, - засомневалась в ее словах Евдокия.
- Два года уже как не потребляет, - со знанием дела произнесла продавщица Зинка. - Столько времени он водку не покупал! Только пару раз. И то, не себе, а гостям.
- А ты почем знаешь, что не себе? - спросила ее баба Нюра.
- Так мне Любка говорила, - уверенно сказала Зинка, - братьям брал на день рождения. А сам ни-ни. Только одно пиво.
- Ну, значит температура, - сомневаясь в реальности происходящего, воскликнула Евдокия, готовая скорее во второй раз поверить в конец света, чем в то, что мужик два года не пьет.
- С прошлых выборов ни грамма, - сказала в подтверждение своих слов, как отрезала Зинка.
В это самое время в магазин входит Люба, жена Прохора.
- Что с мужем-то, Люб? - спрашивает ее Зинаида. - А то я еще вчера за мужем твоим дурное приметила. Как пришел голосовать в магазин, бюллетень опустил в ящик, потом порылся в нем еще, так лицом и переменился. Ты пойди в аптеку, аспирину ему купи, что ли?
- Да я сама ничего толком не пойму, - отвечает ей Люба, - с вечера заперся в бане с книжкой какой-то и не выходит. Я уже и не припомню, когда он книги читал последний раз. А тут вот штука какая странная.
- А что за книга-то? - спрашивает ее баба Нюра, - чай шибко интересная, дефективная, наверное?
- Да не знаю я, - отвечает ей Люба, - иностранная книга. Но на нашем языке, он у меня никаких других не знает.
- Канта он читает. Иммануила, значит, - говорит вошедшая в магазин Полина, библиотекарша, - «Основы метафизики нравственности» называется, вчера ее у меня взял.
- Ну, граждане, тогда я пошла! - сказала баба Нюра, как-то странно поглядев на Любу, и бочком выходя на улицу.
Разговор этот происходил у нашего деревенского магазина в понедельник в десять часов утра.

Да, Уважаемый читатель, Прохор читал в бане Канта. И как всегда у нас бывает, к полудню эта весть уже разнеслась по всему селу. Дошел тот слух и до меня.
Я решил пойти к Прохору, дай думаю, выясню, что это он за философию взялся, что за метаморфозы такие с ним происходят. Все-таки сдружились мы с ним в последнее время. Нельзя человека наедине с Кантом в беде оставлять. Купил в магазине лимон и пошел.
Подойдя к их калитке, увидел стоящую возле нее, Любу, жену Прохора. Она сразу ко мне.
- Здравствуй, Львович, - взволнованно приветствовала она меня. - Как я рада, что ты к нам зашел! Пойди, погляди, как он там. С вечера не выходит. Прямо горе.
- А где он? - спрашиваю я Любу.
- Так, где ему быть, - говорит, - в бане, как обычно.
Прохор все еще был в бане. Я постучал, потом еще разок постучал. Он, приоткрыв дверь и убедившись, что больше никого нет рядом, меня впустил.
- Заходи, писатель. Только быстрей дверь затворяй, - сказал он хриплым простуженным голосом, - дует сильно очень.
- Чего стряслось-то? - спрашиваю я. - У магазина только о тебе и разговоры.
- Стряслось, - в сердцах произнес Прохор. - Вот скажи, Львович, есть на свете правда, справедливость какая, или как? Что книги там разные об этом пишут?
Заявление, думаю я… Прямо, гамлетовский вопрос поставил, черт…
- Случается, - отвечаю я ему, - но редко.
- Вот ты тоже, я погляжу философ, - говорит мне он, - тоже умеешь так ловко извернуться, писатель, как Борис Михайлович, депутат наш.
- Так в чем дело-то?- спрашиваю.- Скажи толком. Бабы говорят, ты философией увлекся?
- Толком? - задумчиво произносит в это момент Прохор, закладывая цигарку - самокрутку себе в зубы. - Ну что ж, вот тебе толком!
Я же четыре года тому назад человеком себя почувствовал. Понимаешь? Раньше я кем был? Вредным мужиком я был - против всех голосовал. Возьму бюллетень и зачеркну всех крестиком, чтобы, значит, ни за кого! Пусть думаю, все они, кандидаты эти, перечеркнутые у меня ходят. Прознали про это мое голосование в деревне. У нас, в Мошкино, ни от кого ничего не утаишь, сам уж, наверное, это понял, третий год у нас живешь. Прознали, и стал я навроде как местным дурачком числиться.
Вот дурень, стали говорить, приходит и всех зачеркивает, фарс свой показывает. Принципиальный какой нашелся. А может, я и есть такой! Что в том дурного? Если нет у меня ни к одной партии собственной привилегии? Нет полного консенсуса внутреннего ни с одной представленной мне программой? Вот и голосовал против таким образом. Обиделся я тогда на весь свет. На всю нашу деревню от непонимания такого.
А четыре года тому назад графу ввели «Против всех». Как я тогда обрадовался, человеком опять себя почувствовал! Не надо, думаю, юлить больше. Не надо всех черкать, как вредитель какой. Могу теперь совершенно открыто и не таясь, ставить в эту клетку свое личное мнение, как все ответственные граждане.
Слушаю я его, а сам думаю, - вот чудак он все-таки какой, Прохор? Как был всегда чудак, так и остался, как ребенок малый, ей богу!
- А в этот раз пришел. Взял бумагу, - продолжал он, - гляжу, а графы моей нет. Убрали черти, заседатели московские. Стал опять всех черкать, как прежде. Почеркал и пошел на улицу. А как только зашел за угол нашего магазина, что-то меня по голове стукнуло. Опять ведь будут надо мной усмехаться, как узнают, что за старое взялся. Вернулся и стал в ящике рыться, бюллетень свой искать…
- Как рыться? - спрашиваю я. - Они же, бюллетени эти, в закрытой урне хранятся, никому туда, внутрь, доступа нет.
- Ой, уморил писатель, - говори он мне, - это у Вас в Москве доступа нет к урне. А у нас выборы где в этот раз проходили?
- Не знаю, - говорю, - в школе, должно быть.
- Нет. Не в школе, - говорит, - она до сих пор закрыта, ремонт все еще идет. Хотели сперва в «Доме культуры» провести, так он пятый год досками заколочен, как там потолок обвалился. Урны-то были. Их там на складе в школе с прошлых выборов сложили. А теперь спохватились ставить, кинулись на склад, а их и след простыл.
- Украли, что ли? - спрашиваю.
- Обижаешь, писатель, - отвечает Прохор, - у нас, в Мошкино, воров нет. Председатель наш, ну глава сельсовета, сэкономить решил при ремонте. Строителей, азиатов этих средних, нанял. Вот они, когда ремонт делать начали, все лишнее и выбросили к чертям собачьим! И урны для голосования на помойку вместе с другим хламом ушли. Пока спохватились, пока в район дозвонились, уже открывать голосование пора. Поэтому в магазине у Зинки пришлось голосование проводить. А там, какие урны? Зинка ящик большой из-под овощей приспособила, сверху крышку из-под коробки с бананами на клей приделала, да тесаком щель в ней прорезала. Вот и вся урна. Вот туда и клали бюллетени. А я коробку открыл, в ящике порылся, нашел свой бюллетень и порвал. Так домой, не проголосовавши, и ушел. Представляешь, Львович? Первый раз за двенадцать лет голос не отдал! Чуть не умер со стыда перед самим собой!
- А наблюдатели от фракций куда смотрели? – спрашиваю. - Или у вас их вовсе не было?
- Были, наблюдатели, как не быть! Только им, чтобы наблюдать в нашу глушь пошли и не придирались сильно к коробке этой, презент выдали - набор продовольственный собрали: банку шпрот положили, колбасы копченой и еще какого дефициту. Так они сразу бутылку взяли и за углом магазина и отнаблюдали, под закусь дармовую.
- Ну, ты это напрасно, - говорю, - переживать так стал по этому поводу. Таких не проголосовавших, и которые на выборы совсем не ходят, почитай каждый второй с половиной будет.
- А я не каждый, тем более с половиной, - отвечает мне Прохор, - я мыслящий, может быть, человек. И не приемлю, как например, сосед мой Ерофеев, который все время выборы на рыбалку разменивает, в стороне от определяющих событий страны оставаться. Мне, может быть, за державу обидно? А потому, я это дело так не оставлю. В газету писать буду, требовать, чтобы вернули мне графу мою взад, главная штука! Такая вот нравственная метафизика - я мужик принципиальный! И философия тут совсем не причем. А Канта этого я для самосовершенствования читаю, для самообразования.
Вот ведь какие у нас в Мошкино страсти – мордасти бывали.

В прошлом месяце, приехать на суд по делу Прохора, я как обещал ему, не смог. В больнице месяц провалялся, и поэтому, чувствовал себя перед ним виноватым.
И в первый же свой приезд в Мошкино после выписки, я конечно сразу пошел к нему объяснится.
Прохор, как всегда, встретил приветливо.
- А писатель, Львович, - давненько тебя не было. Мы уж с Любашей забеспокоились.
- Так мал и так,- говорю, - здоровье подкачало. Ну, как твой суд, чем дело то закончилось? – спрашиваю я его.
- Суд? А что суд? Выиграл я! – спокойно так отвечает Прохор. - Дело мое бесспорное оказалось. Забор вон на месте стоит, как ему и положено. А на суд все село пришло, народу набилось - яблоку негде упасть.
- А клад-то как, - спрашиваю, - вторую дедову банку нашел?
- Да нет никакой второй банки! – отвечает Прохор. – думаю, и не было ее никогда. Приврал дед. Я весь сад перекопал, и вилами перерыл, ничего. Потом Иван сосед миноискателем слушал. Только два ржавых гвоздя и крюк нашли.
- А что, второй иск, на родство ваше перепутанное не подал еще Анатолий?
- И не подаст! – уверенно отвечает Прохор. - Доказательств, что бабка его беременная замуж выходила, нет никаких. Наши бабы считают, что вранье это все. Считают, из ревности так в письме написала. А я вот, точно Ерофеевской породы получаюсь. Тут уж не отвертишься. Но поэтому, и не подает он иск этот никогда. Это не он у меня, а я у него, выходит, могу пол сада отсудить по наследству. Только мне это не нужно. Пусть живет себе со своей совестью испорченной. Вот такие дела, писатель Львович!

Течет время. Сменяются эпохи. А Мошкино как было Мошкиным, так им и останется. Как стояло, так и будет стоять, пока в нем живут такие мужики, как Прохор Пшенкин - Ерофеев.

p.s. На этом истории Мошкино пока заканчиваются. Может быть, будут и новые.
Кто знает? Да наверняка будут. Поводов и сюжетов у нас, как всегда, хоть отбавляй.

Сказали спасибо (1): dandelion wine
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
    • 100
     (голосов: 1)
  •  Просмотров: 271 | Напечатать | Комментарии: 0
Информация
alert
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости.
Наш литературный журнал Лучшее место для размещения своих произведений молодыми авторами, поэтами; для реализации своих творческих идей и для того, чтобы ваши произведения стали популярными и читаемыми. Если вы, неизвестный современный поэт или заинтересованный читатель - Вас ждёт наш литературный журнал.