Чапаев

Высокий худощавый человек в черной папахе с лихо закрученными кверху великолепными усами с пробивающейся на них сединой, позвякивая шпорами и длинным тяжелым палашом, наклонив голову вошел в низкую прокопченную сизым табачным дымом избу, стекла которой были недавно выбиты при яростной артподготовке. Размашистым шагом он подошел к грубо сколоченному деревянному столу, на котором были грязные глиняные миски и ополовиненная литровая бутыль мутной водки (ну или самогона). Человек присел на один табурет снял папаху, аккуратно поставил ее на соседний, отстегнул палаш и прислонил его стене. Затем, снявши шпоры, он с трудом стащил с левой ноги тяжелый хромовый сапог и с размаху запустил его в человека, лежащего на деревянных полатях у другой стены и крепко спящего.
- Петька, - заорал он, - вставай, сукин кот! Опять вдрызг надрался! Запорю!
Спящий вздрогнул, когда сапог ударился о стену рядом с его головой, и обернулся. Это был молодой человек лет двадцати двух с голубыми глазами и простовато-добродушным выражением лица. Сейчас, правда, оно было заспанным, но эта сонливость быстро проходила. Молодой человек спустил ноги с полатей, протер глаза и улыбаясь проговорил:
- Василь Иваныч, приехал никак! Быстро ж ты обернулся.
- Я те приеду, обезьян ты австрийский! Три часа прошло как я уехал, а ты, Петро, уж полбутыля приговорил, пес!
- Да не, Василь Иваныч, это разведчика белого привели, в полон взяли, - ничуть не смущаясь отвечал Петька, - Стали допрос вести, тот ни гу-гу, молчит. Хотели штаны снять да плетей всыпать, а потом просто налили ему пару стаканов, ну он и разговорился.
- А не врешь, голуба? А то тебе сбрехать как два пальца…- Чапай покачал головой.
- Василь Иваныч, - Петька даже подпрыгнул, - Хоть я и коммунист, но вот те крест!
- Хм, добро, теперь верю. – Чапай наконец улыбнулся, - Ну и много он рассказал?
- Да какой там! – Петька огорченно махнул рукой, - Тройку анекдотов всего и те про нас. Из них только один свежий. Потом расскажу. Обхохочешься.
- Надо было хоть «Яблочко» спеть заставить или гопака сплясать.
- Да у него голосина, как у тебя с перепоя, к тому ж одноногий он, зараза! Ну, мы со злости его и расстреляли яйцами да помидорами. Хоть и на протезе, но лихо тикал, беляк!
- Ладно! – Чапай махнул рукой, - Давай стопарь, вражина, и привяжи моего коня.
- Да чего там, авось привяжет кто-нибудь из наших. А нет, так и он сам сумеет. Не в первый раз, - Петька тоже махнул рукой, - А стопарь сейчас будет.
Петька полез в ведро с углем, стоявшее у печки и достал оттуда граненый стакан. Он подул в него, протер пальцем и поставил на стол.
- Наливай! – потребовал Чапаев, придвигаясь ближе к столу.
Петька наполнил стакан до половины, но Чапай буркнул:
- Полный!
И Петька наполнил тару до краев.
- Сколько раз те говорить, буржуев ты сын, не скупись на родимую, - пробурчал Чапай и опрокинул стакан.
Потом он закусил куском соленого огурца и потребовал:
- Давай картошку.
Петька глотнул пару раз из бутыли и высыпал на стол сырую картошку из большой соломенной корзины.
- Значит так, - говорил Чапай, смахнув на пол пустые миски и расставляя на освободившемся месте картофелины, – Здесь были мы, - он поставил в ряд пять мелких картошек, - тут были белые, - на столе очутились еще четыре картофелины побольше размером, - вот тут тачанки, - Чапай расставил оставшуюся картошку и задумался.
- Василь Иваныч, - предложил Петька с интересом наблюдавший за ним, - А если так? – и он передвинул вперед три мелкие картофелины.
- А они так, так и вот так, да? – Чапай показал как, - И все, мы в кольце. Не быть тебе полководцем, Петька. Наливай-ка лучше. По-нашему наливай, по-чапаевски!
Петька достал из ведра еще один стакан и две рюмки (по размерам немногим меньше стакана). Он наполнил до краев оба стакана и обе рюмки.
- Ну, давай, Петька, за победу революции! – провозгласил тост Чапай и выпил стакан. Затем он схватил рюмку и закончил: - И за товарища Ленина! Рюмка опустела.
Петька согласно кивнул головой, глаза его сверкнули, он одним махом опустошил стакан и запил его рюмкой. После чего они с Чапаевым одним одинаковым движением занюхали тост каждый своим левым рукавом гимнастерки.
- Так вот, такой у нас теперь будет генеральный план сражения, - пять секунд спустя продолжил Чапай и разложил картошку кучками, - Мы, значит, будем бить отсюда, а белые…
Он не договорил, потому что появился часовой и доложил:
- Дивизионный комиссар Фурманов просит…
- Кто просит, чего просит? – недоуменно вскинулся Чапаев.
- Фурманов просит, - начал объяснять часовой, - Комиссар вообщем просит.
- Чего просит?
- Просит эта… как ее… эта… ади… адиенцы просит, - часовой облегченно вздохнул.
Чапай непонимающе посмотрел на Петьку.
- А-аудиу-диенции? – догадался Петька с трудом произнося длинное слово, - Это, значит, встретиться хочет. Я когда у своего барина Сергеева конюхом служил, тот часто так говаривал.
- А, - Чапай расслабился, - Ясно. А где встретиться, когда? Он пакет передал?
- Какой пакет, ничего он не передавал, - часовой развел руками, - А встретиться он сейчас хочет, он на крыльце ждет.
- Он приехал что ли? Что ж ты, гусь, сразу не сказал! – Чапай вскочил с табурета, - Вот черт, будет теперь на орехи. Ладно, Петро, пойдем встречать гостя.
И Чапай, отодвинув часового, вышел в сени. Петька юркнул следом.
В сенях им попалась симпатичная дородная женщина с кастрюлей и глиняным горшком с молоком. Это была Анна Мясникова из пулеметного взвода. Но все в дивизии называли ее просто Анка-пулеметчица.
Когда она, покраснев, проходила мимо, Чапай потрепал ее за румяную щечку, а Петька подмигнул и ущипнул за локоть.
Они вышли на крыльцо, где их встретил высокий молодой человек лет тридцати с загоревшим лицом и синими глазами. Одет он был в комсомольскую юнг-штурмовку цвета хаки и кожаную куртку, которую в те времена носили все комиссары. На голове его красовалась новенькая фуражка с красной звездой, а на боку в деревянной кобуре висел маузер.
- Ну здравствуй, здравствуй, - улыбаясь приветствовал его Чапай.
- Здорово, комдив, - ответил тот и они обнялись.
- Здорово, братан, - в свою очередь Петька развел руки и приготовился обниматься.
- Да пошел ты, - ответил Фурманов, отталкивая его, - Тамбовский волк тебе братан, алкаш!
- Кто алкаш? – обиделся Петька, - Вон Чапай давеча один два штофа самогона спотребил и ничего, стоит. А я только один стакан принял и уже алкаш.
- Конечно, алкаш, - Чапай поддержал Фурманова, - А насчет двух штофов ты, пес брешешь, там и одного на было. И вообще ничего не было. Ясно? Да ну ладно, пойдем в избу.
И Чапай, на правах хозяина пропустил вперед Фурманова. Когда тот скрылся в сенях, Чапай погрозил Петьке кулаком и прошипел:
- Запорю! В дозор пойдешь.
Чапай скрылся в избе, а за ним, чуть помедлив, поплелся понурый Петька.
Когда они вошли в комнату, там уже вовсю хозяйничала Анка. Она убрала со стола грязную посуду и все что там находилось и поставила в середину большую накрытую крышкой кастрюлю, банку с солью и горшок с маслом.
- Садитесь вечерять, - пригласила она.
- А где...? – Чапай посмотрел на стол, под стол и заглянул в корзину.
Анка поняла его по-своему и улыбаясь водрузила на стол литровую бутыль и миску с солеными огурцами.
- Да не то, - отмахнулся Чапай, - хотя пусть. Где это… Что ты тут настряпала?
- Картошку, - ответила Анка.
- Что? – возопил Чапай и приподняв крышку заглянул в кастрюлю, - Ах ты мадам стоеросовая, барышня огородная! Ты ж весь наш план завтрашнего наступления в пюре превратила!
И огорошенный Чапай плюхнулся на табурет.

(продолжение, возможно, следует)