Изумрудное брюшко

Осень. По наружной стороне оконного стекла вяло ползёт зелёная муха, переливаясь сквозь шестиконечную звёздность лапок изумрудом брюшка. Всем хочется тепла. Не все и не с каждым делятся своим. «Жизнь в параллельном мире существует, - с улыбкой подумалось после сегодняшних застольных разговоров, - вот он, пришелец, просится в гости, но сказочный мир пришельцев не нужен, и в свой пускать нет нужды».
Сам себе давненько напоминая пришельца из незримого параллельного мира, гостей не звал: слишком много хлопот по столь незначительному событию, и, честно говоря, стало трудно помнить всех внуков хотя бы по имени, когда для простого рукопожатия с каждым поочередно требуется неопределённое количество времени. Впрочем, большинство из них старались не помнить о его существовании, вероятно, смущаясь иметь родственника из параллельного мира. Но, не стесняющиеся внуки, из какого-то поколения, приходили сами, наверное, решаясь показать своим детям семейную реликвию, ибо, кроме кровного родства, трудно найти интереса общего. И всё же было довольно тесно и шумно. Двадцатый юбилей. Все возможные пожелания, разговоры столько раз слышаны, что кажутся очередным повтором одной и той же серии устаревшего еще несколько веков тому сериала, постоянно прокручиваемого по мере смены у экранов телевизора благодарных зрителей, внимательно просматривающих тот дивный сериал сквозь прикрытые веки во время непринуждённых бесед о безобразности предыдущих серий, просмотренных с тем же глубочайшим вниманием. Давно забыто, когда единственным к нему обращением стало «Дед», но также ярко горела в сердце вера: всё неизбежно вырвется из замкнутого круговорота повторяющегося сюжета кино в лоно данной природой неугасимой жизни, движущей в будущее каждого, на сегодняшний день, киношного героя. Неустанно повторяющиеся разговоры о политике, любви, освоении космоса, и ещё весть дьявол о чём, постоянно возвращающие в стократно просмотренную серию, служили невнятным фоном пока ещё реального счастья неугомонной детворы, по малолетству не получившей конкретных ролей в прокручиваемом сериале, но, всё же, выполняющей в данной серии роль массовки. И «массовка» встречалась наиболее светлой улыбкой, и поддержкой любого интересующего её разговора.
- Дед! А почему тебя все называют Дед?
- Просто так и есть: я всем дедам Дед.
- Дед, а ты когда умрёшь?
- Не знаю. Дела не все окончены, мечты не сбылись.
- А почему ты такой молодой?
- В школе хорошо учился..
В очередной раз коротко отшучивался Дед, ибо подробные объяснения давно утратили свою актуальность, по причине отсутствия требуемых результатов.
- А почему тогда мой дед старый? Плохо учился?
- Может быть даже лучше меня, просто забыл первую страничку Азбуки..

Но вот гости разошлись и, после их ухода, укладывалось на покой и эхо в голове, сумбурно донося останки разговоров. «Космос.. полёты на марс... любовь.. дети..»
И копошились, пытаясь вырваться из мозговых извилин в открытый космос, бредовые мысли. «Инь, янь… Какие-то путешествия, полёты, если и в малой доле не узнано Янь, а странствия без пользования Инь.. О котором нет даже минимального представления.. Хотя еще тысячи лет тому… Наука.. Кривое нагромождение надстроек на гнилом фундаменте..». Тут Дед, хмыкнув, высказал своё страшное и непонятное заклятие: «Блин. Мох ягель, морошка ягода», и негромко запел «Что тебе снится? Крейсер Аврора..». Наверное, пытаясь освободиться от назойливых «инь-яней», что удавалось не сразу… Бубнил, словно мантру: «Мысль из головы уйдёт.. чьё-то темечко пробьёт, да по случаю войдёт... а в тупом не чистый мёд, но к ядрёным бомбам...» И вновь запевал первую попавшуюся в памяти песенку. Песня заканчивалась, но эхо продолжало блудить по извилинам. «Любовь.. дети..» Уйдя от опасных полётов, Дед отпустил бродить мысли в более безопасном направлении. «Любовь.. дети..» И с лёгкой грустью чуть окунулся в воспоминания.

Что есть любовь, добро, жалость? В детстве был друг. Дед завидовал ему. Не то-чтобы хотелось отобрать у друга, - хотелось и себе иметь того же. Любовь. Купался друг в родительской любви. Был счастлив. Дед, впрочем, порадоваться всему на свете и сам не промах, но.. Родители не били друга за провинность. Его же.. «Наверное, - не любят?» - приходила жалостливая к себе мыслишка.
Отправился раз с другом Дед гулять в лесок. Да захотелось им разведать: что за лесом? Разведали... А лес, быть может, и казался небольшим, но всё ж являлся неотъемлемой частью таёжных просторов. Заблудились. Нашлись чрез две недели.
Не о походе вспомнил Дед. Не в похудении дело, и не в везении «нашлись живыми», но, в Любви..
Посёлок небольшой среди тайги. Пока блудили, шёл непрерывно дождь. Фурункулёз (То чирей, по-простому). Казалось бы «и ладно». Чесалось тело всё, спина, от пяток до макушки в синюшно-красных пятнах.. И что? – ведь мелочь. Оно и так, и без того, чуть живы. Нарывы только начинали зарождаться. Вот тут судьба-злодейка норов показала. Батяня Деда в горечах, наверное, от счастья, лупил довольно тщательно ремнём: от пяток до макушки. Возможно бы добил. Уняла мама.
Вот вспомнил Дед. Что есть любовь? Чуть погрустил. Друг помер, мази не спасли. У Деда.. Наверное тогда батяня тщательно прогрел. Вся краснота ушла чуть позже вместе с синяками. Инь, янь. Заботы. Доброта. Всё вернётся. Уходит эхо. Можно пить чай. И продолжить движение к мечте. Наверное, Дед с той поры не был поклонником людской любви.
Муха, словно подслушав Деда, и осознав безуспешность попыток ворваться в чужой параллельный мир не оставляя собственный, блеснув на прощание изумрудным брюшком, скользнула окончательно окоченевшими лапками с оконного стекла куда-то в неведомый свой параллельный мир. До следующей весны, а может быть, навечно.