Призрак на болоте. Часть 2

…Поутру, проснувшийся Жан не увидел своей возлюбленной: вероятно, она ушла, когда он еще спал. Юноша долго лежал с закрытыми глазами, восстанавливая в памяти прошедшие, кажущиеся невероятными, события.

«Может это всего лишь сон, иллюзия! Плод разыгравшегося воображения!» - думал он, вспоминая переполненную эмоциями и страстью ночь. Сейчас, когда все прошло, случившееся с ним казалось фантастической историей, не имевшей ни малейшего права на реальность. Мари – из общества вампиров: безжалостных и коварных убийц и пожирателей плоти человека? Нет! Что угодно, но только не это! Этого не может быть только потому, что это невозможно. Прекрасное существо, полное обаяния и любви, которую она щедро дарила обычному человеку, не может быть исчадием, извергнутым из ада...

Жан вздохнул. Под ним была постлана меховая накидка, в которой вчера к нему пришла Мари. На столике лежала серебряная фляга, с которой началось их знакомство. Юноша прошелся по комнате. В стекла окна, раскачиваясь на ветру, стучал веткой старый каштан. Как и вчера, моросил нудный, холодный дождь, иногда переходящий в снег. Жан поежился от не уюта, создаваемого непогодой.

«Но, как - же Мари? В такую непогоду и она оставила свой плащ!» - забеспокоился Жан. Но, после недолгого осмотра комнаты, он обнаружил исчезновение не только девушки, но и своего старого плаща: того самого, в котором он страдал на болоте. Жан улыбнулся: он представил, как торопливо бежит по улице молоденькая девушка, укутанная в грязную, изорванную хламиду бедного студента.

«Боже мой, - прошептал он: - Она еще совсем дитя! Милое, шаловливое дитя!». Его сердце снова наполнилось нежностью и любовью к созданию, на долю которого выпала нелегкая судьба. Но Мари, наперекор всему, сделала отчаянную попытку вырваться из своей, как ему казалось, пучины, чтобы снова вернуться к свету счастья и любви. Жан гордился своей подругой.

Юноша вздохнул. Молодость, потребности здорового тела, требовали своего, и он стал собираться к выходу из дома. Уже перед самым уходом, он увидел на каминной полке мешочек. Обычный кожаный мешочек, какой носят почтенные люди, имеющие средства, так как в них обычно носили с собой деньги. Жан взял его в руку, мысленно взвесил: мешок был довольно тяжел. Он распустил шнурок, стягивающий горловину, и на ладонь высыпалось несколько монет. «Золото!» - побледнел Жан. В нем, одновременно, вспыхнули стыд и справедливое негодование, которое случается у обманувшегося в своих ожиданиях человека.

«Ах, Мари – Мари! Разве можно купить мою любовь к вам? Зачем вы так поступили?» - с грустью и негодованием подумал юноша. Но, вспомнив чистый взгляд девушки, её, обращенную к нему мольбу о счастье, засомневался в своих поспешных выводах. Нет, не могла Мари поступить с ним так легко и подло: купить, словно гулящую деву из трактира. Вероятнее всего, она вновь проявила сочувствие к своему возлюбленному, и, зная о его бедственном финансовом состоянии, просто решила помочь. «Из человеколюбия!» - усмехнулся успокоившийся Жан, вспомнив доброго трактирщика Жофруа, предложившего ему воды и хлеба, но отказавшего в скамье у огня в холодную, дождливую ночь.

Кроме того, мораль и нравы общества того времени были довольно просты: многие богатые женщины или мужчины содержали своих любовников и любовниц, и никто в этом не видел в этом нечего постыдного. Так было принято, платили все, если было что покупать, и было – на что, покупать.

Первым делом Жан зашел в лавку. Там он приобрел недорогую и привычную, но новую одежду и теплый плащ. Затем, завернув в ближайший трактир, не отказал себе в удовольствии заказать, как ему казалось – роскошный обед. Расплачиваясь, он выложил на стол золотой луидор. Подошедший за расчетом слуга, даже не прикоснувшись к монете, быстро ушел к хозяину. Через минуту, к Жану подбежал запыхавшийся трактирщик. Бросив жадный взгляд на золото, он почтительно поклонился посетителю.

- Я сожалею, господин! Но день только начался, и мне нечем отсчитать вам сдачу за ваш скромный обед. Но если вашей милости будет угодно, то вы еще несколько раз можете посетить мое заведение, и может быть, когда на то будет ваша воля – удостоите меня чести, став моим постоянным клиентом. В этом случае вас всегда будут ожидать отдельный стол и отменные блюда, приготовленные только для вас…
Трактирщик говорил, а сам с любопытством осматривал молодого богача, одетого в обычную для простых парижан одежду. «Оказывается, чертовски приятно, быть богатым человеком!» - подумал милостиво принявший предложение хозяина Жан, направляясь к выходу.

- Что ты стоишь, дурак! – накинулся трактирщик на своего слугу: - Проводи господина к двери!

Проследив за уходящим гостем, он схватил монету: взвесил ее в руке, прикусил зубом и положил в широкий карман фартука.

Жан, бесцельно бродил по улицам. Сытный обед, хорошее вино и теплый плащ, приятно согревали его. Он остановился у вывески, под которой находился вход к цирюльнику, ощупал небритое лицо. В небольшой комнате его встретил немолодой еврей.

- Что я раньше не видел вас, молодой человек? – спрашивал брадобрей, намыливая щеки Жана горячей пеной: - Но в это нет ничего удивительного! Париж перемешал своих жителей, как река смешивает мусор в половодье! Я вам так скажу: революции никогда не доводили до добра простой народ! Революции – это удел аристократии, а мое дело – брить всех клиентов. И старому Моисею, меня зовут Моисей, все равно кого брить: республиканца, реставратора или буржуа! Да хоть самого короля… Но, думается мне, падшему Величию теперь не понадобятся мои услуги, разве на том свете может расти борода?

- Хотя, кто его знает! – засомневался еврей, поправляя бритву на жестком ремне: - Может и растет…В святых книгах на это не указано…Хотя, какие сейчас – святые книги, бог отвернулся от Франции и она стала несчастной… А вы слышали: все только и говорят о неком Бонапарте из Египта, который решил спасти страну? Нет? Странно!... Минутку, сударь! У вас на шее два свежих шрама, они почти затянулись молодой кожей! Но я буду очень осторожен! …Ну что вы, нельзя же так нервно! – воскликнул он, урезонивая вздрогнувшего Жана: - Я мог бы вас порезать, а это для меня - позор! …Ну, вот и все! С вас три франка, сударь…

Мелочи у Жана не оказалось, и он снова выложил на столик луидор. Цирюльник почесал затылок.

- Похоже, что я сегодня сделал доброе дело: бесплатно побрил человека! Нужно будет рассказать об этом счастливом дне своим добрым знакомым. Только, боюсь – они мне не поверят. Откуда у бедного еврея столько денег, что бы рассчитаться с вами. Моисей не владелец ломбарда, а простой цирюльник…

Покрасневший от смущения Жан, также как и в трактире, пообещал ежедневно приходить на бритье, пока не закончится луидор. Подобревший еврей щедро опрыснул юношу пахучим одеколоном.

«Глупец! – укорял себя Жан, быстро шагая домой: - Расшвырялся золотом, словно закутивший магнат! Зачем мне лишнее внимание, тем более, когда со мной Мари! Вдруг это повредит ей!». Дав себе слово, впредь быть экономней в расходах, Жан пошел медленнее. Он рассуждал о магической силе золота: действительно, еще пару часов назад, трактирщик не знал о его существовании, а зная – скрыто презирал бы его за бедность. Но золото – оно превратило спесивого кабатчика в угодливого раба, перед тем, кому он не подал бы и куска черствого хлеба. Золото меняет людей: владея им, у них более обостренно проявляются все чувства, хороши они или плохи. И редкий человек может устоять перед его всесильной магией своим равнодушием. К примеру – он сам: вчера еще мечтавший о кружке дешевого вина, сегодня готов скупить весь мир. И более того, весь мир должен непременно знать о своем новом хозяине…

- Глупец! – еще раз обозвал себя обозлившийся Жан, - Трижды глупец!

Поднявшись в комнату, Жан разжег камин. Перед этим, он зашел к хозяйке и попросил впредь приносить хорошие поленья, выложив ей на ладонь, разменянное на золото серебро. Глядя в огонь, он снова думал о превратностях судьбы: еще вчера – нищета и, казалось, неминуемая гибель, а сегодня – золото и любовь! Еще он подумал о том, что у золота есть немалые преимущества, а именно – оно дает свободу, так как предполагает освобождение человека от заботы по своему содержанию, на которую у очень многих бедняков – уходит вся жизнь.

…За размышлениями Жан даже не заметил, как закончился день. За дверью послышался торопливый стук каблуков. Дверь отворилась без стука: Мари, сдерживая сбившееся дыхание, остановилась.

- Я торопилась, Жан! Боялась не успеть…

- Куда, Мари? Куда вы боитесь опоздать? – удивился Жан, подходя к запыхавшейся девушке.

- Не знаю! Весь день я думала о вас, и мне казалось, что если я не приду к вам, то все что было между нами исчезнет… Потому как – ничего и не было! Но ведь это неправда, Жан? Ответьте мне…

Жан ответил ей горячим поцелуем.

- Погодите! – отстранилась Мари: - Я, наверное, выгляжу глупой, влюбленной девчонкой! Нет – нет, не перечьте мне…Это так, я совсем потеряла голову…

- Мари!

- Я счастлива, Жан! – прошептала она, прижимаясь к любимому.

…Девушка сняла промокший плащ. Жан, принимая его, улыбнулся, кивнул на постель.

- Кажется, у меня скоро будет небольшой гардероб из ваших плащей! Скажите, как вы могли уйти в моей рваной хламиде?

- Ушла и все! Я его отдала служанке и велела спрятать в шкафу! Таким как есть: рваным, перепачканным землей и вашей кровью. Когда мы с вами расстанемся, он будет напоминать мне о нашей встрече…

- Но Мари! Почему мы должны расстаться?

- Глупенький! Рано или поздно это случится! Я живу очень долго, а вы – обычный, смертный человек!

- Но я не хочу об этом думать и знать!

- И я – тоже…

Внезапно возникшие ласки прервали звуки шагов на лестнице.

- Кто это может быть? – недоуменно спросил Жан: - Я никого не жду.

- Это слуга вашей хозяйки. Перед приходом к вам, я велела ему принести вина и фруктов! У нас сегодня будет пир! – оживленная Мари захлопала в ладошки.

- Кстати, Мари! – вдруг спросил Жан, раскладывая на столике принесенную провизию:
- Как понимать это? – он кивком головы указал на каминную доску.

- Ах, это! – Мари увидела мешочек с золотом: - Не обращайте внимания, мне захотелось сделать вам приятное! Сущий пустяк: вы должны знать, я очень богата! Настолько, что могу купить самые дорогие имения в Европе. Но они у меня и так есть: Мессир щедро оплачивает услуги своих помощников!

- Мессир?

- Вы, кажется, ревнуете? Перестаньте, Жан! Это глупо! Если бы вы знали, сколько мужчин за прошедшие десятки лет добивались моей благосклонности! Среди них были разные люди, встречались и достойные! Но я никому не ответила взаимностью: мертвое сердце не располагает к горячей любви. Отдавать себя словно пьяная горничная, которая не помнит того что с ней было ночью – гадко! Не забывайте: я баронесса де Ле Пен! А Мессир… Мессир очень много значит в моей жизни, но то что было между нами – было в той, в прошлой жизни…В которой я жила человеком! После своей смерти и воскрешения, я стала ему другом и помощником, не более… Оставим этот разговор, Жан! Прошу вас! …Лучше налейте мне вина…

- Но у меня только одна кружка! – покраснел Жан.

- Так это замечательно! Мы с вами, станем пить вино из одной кружки! Что может быть прекраснее!

Затем, последовало то, чего они с нетерпением ждали оба. Только перед тем как обнять Жана, Мари смущенно попросила его выпить элексира из фляги.

- Я опасаюсь за вас, Жан! Вы отдаете мне часть своей жизни, и это может вам повредить. Правда я не знаю, какое влияние оказывает на вас напиток, но возможно, эта предосторожность не будет лишней.

- Но она пуста! – возразил Жан.

- Нет, она никогда не бывает пустой! Каждое утро она наполняется снова и снова… как это происходит, знает только Мессир.

- Но вы? Как вы обходитесь без напитка, ведь ваша фляга у меня!

- Я буду пить вместе с вами…

И снова, прохладные губы Мари коснулись тела Жана. Юноша чувствовал, как его жизнь переливается в сердце любимой, и оно начинает стучать все громче и звонче. Их жизни сплетались в незримые жгуты, наполняя тела желанием и силой. А затем, они переплелись сами. Так тесно, что казалось, что в это сплетение любящих существ вместилось все мироздание, и не было на свете силы, которая могла разорвать этот тугой узел, увязавший их в единое целое…

…Мари лежала, подперев рукой голову. Спутавшиеся локоны волос опускались на ее грудь и плечи. Девушка задумчиво смотрела на тихо тлеющий камин. В графине с вином, янтарными искорками переливались отблески огня. Жан, с нежностью играл ее каштановыми прядями.

- Жан! Послушайте: у нас с вами одна комната на двоих, одно кресло. Правда оно такое большое, что мы можем вдвоем сидеть в нем и пить вино у камина… У нас на столике горит одна свеча, стоит одна кружка…и у нас с вами - одно сердце! Потому что мое начинает жить тогда, когда соприкасается с вашим…



…Шло время. Их пылкое чувство постепенно переходило в более ровные, устойчивые отношения, но Жан, всегда с нетерпением ждал встречи с Мари. Иногда, она, ссылаясь на занятость делами, приходила через день или два: был случай, когда ее не было почти две недели. Объяснением столь длительной отлучки была необходимость её отъезда в соседнее с Францией государство. Жан догадывался, что Мари, с таинственным Мессиром, связывают какие-то непонятные ему, очень важные дела, но на его расспросы, девушка - решительно отказывалась отвечать, требуя при этом от Жана только одного – полного доверия к ней, как к любимой женщине.
Закончилась промозглая, сырая зима. С наступлением весны, а затем лета, отлучки Мари заметно участились. Это очень тревожило Жана, но он никак не мог повлиять на ход событий. В ставшие довольно редкими встречи, Жан заметил, что Мари в последнее время заметно осунулась: в ее открывшемся к жизни сердце поселились тревога и волнение. Случалось, что она вздрагивала от внезапных звуков, подолгу прислушивалась к тишине. Все это было настолько не похоже на прежде уверенную в своей силе и уме Мари, что порой Жан приходил в искреннее недоумение.

- Что с вами происходит, Мари? – как-то спросил он ее.

- Я боюсь!

- Что может испугать вас в этом мире? Ведь вы стоите над ним, гораздо выше его!

- Я боюсь, что моей бесконечной жизни может не хватить на то, чтобы насладиться тем, что вы мне дали, Жан! Вашей любовью!

Жан, к стыду своему, ничего не сумел понять в этом, странном на его взгляд, ответе. Но искать дополнительных объяснений – не стал: дополнением служили пылкие объятия Мари, в искренности которых нельзя было усомниться…

Что бы заполнить образовавшуюся пустоту, Жан, давно вернулся, в заброшенную было им, кафедру права, справедливо рассудив, что знания никогда и никому не мешали. Он, как и прежде, жил в своей комнатушке. Однажды он предложил Мари, переселиться в более просторные апартаменты, но та, решительно отказалась: «Здесь, мне все напоминает о нас с вами! Пусть будут – одно кресло и одна кружка…и одно сердце! Мне совершенно без разницы, где быть с вами, лишь бы ничто не разлучило нас!»
Поэтому, в комнате ничего не изменилось, разве что плащ Мари, серебристого меха, занял почетное место на стене, напротив камина. Расспрашивая о судьбе своего, «похищенного» Мари, старого одеяния, Жан, посмеиваясь над подругой, поинтересовался ее планами в отношении ценной накидки, долгое время замещавшей им покрытие ложа. «Я сберегу ваш плащ, а вы – берегите мою накидку! Она напомнит вам о нашей первой брачной ночи!» - серьезно ответила Мари. «Брачной?» - удивленно спросил тогда Жан. «Да, Жан! Пусть будет так! Я так хочу!» - твердо сказала девушка.

…Поздним вечером он штудировал прослушанную днем лекцию, но отвлекшись в случайных воспоминаниях, с улыбкой смотрел на отсвечивающий в огне свечи мех плаща. Сегодня Жан ждал Мари.

…Внезапный порыв вера отворил форточку окна, и появившийся сквозняк распахнул дверь. И тут, случилось невероятное: в распахнутую форточку, сложив в полете крылья, плавно влетела большая, черная птица: это был ворон. Ворон, спланировав по комнате, уселся на каминную доску и хрипло каркнул: ка-а-р-р! От неожиданности по коже юноши прошел мороз. Сначала он подумал, что это очередная выходка Мари: девушка иногда преподносила веселые сюрпризы своему другу, но на проверку оказывалось, что все кошмары, которые она вызывала, были не больше чем искусная гипнотическая иллюзия. Мари виртуозно владела приемами воздействия на сознание человека, создавая самые различные, эффектные, а порой и замораживающие ужасом кровь, образы. Но этот ворон – был настоящий, Жан чувствовал это! Птица почистила нос о камень камина и снова каркнула: призывно и требовательно.

- Благодарю вас, Карл! Вы свободны! – услышал юноша чей-то голос за своей спиной. Жан обернулся и внутри у него мгновенно образовался ледяной комок всепоглощающего ужаса. Он узнал человека стоявшего в дверном проеме: это был он, незнакомец с болота, Мессир…

Ворон внимательно посмотрел черными бусинами глаз на онемевшего Жана, расправил крылья, и шумно хлопая ими, взлетел к окну…

- Вы позволите войти? – спросил Мессир. Жан ошеломленно кивнул: - Благодарю!
Мессир вошел в комнату, остановился посредине, с интересом оглядывая ее убранство и интерьер. Он был невысокого роста, широкоплеч, и вероятно, очень силен. Черная одежда подчеркивала бледность его рук и лица, неподвижного, застывшего, словно гипсовая маска в обрамлении аккуратно уложенных, темных волос. Лицо казалось неподвижным даже тогда, когда Мессир говорил или улыбался. Вежливая улыбка, ледяной, пронзительный взгляд голубых глаз, заставили Жана оцепенеть, словно он прикоснулся к жуткому холоду, идущему из самой преисподней. Мессир прошел к плащу Мари, погладил его.

- Хорошее, уютное гнездышко. И прекрасный мех! У хозяйки этой вещи хороший вкус. Вы не находите?

Жан молчал, наблюдая за его рукой.

- Вы не предложите мне сесть? – ровным голосом спросил посетитель, оборачиваясь к юноше: - Полагаю, будет невежливым, если гость стоит и хозяин встречает его сидя!

…Благодарю! – снисходительно кивнул он, усаживаясь в кресло, которое освободил для него взявший себя в руки Жан. Юноша встал у камина, скрестив руки на груди, ждал продолжения разговора.

- Это был Карл! Старый Ворон, из почтенного семейства, которое преданно служит мне на протяжении многих веков! Напрасно считается, что у животных и птиц нет души. Она есть, но на минимальном уровне сознания. Его можно развить, как, к примеру, поступил я. …Я говорю с вами вполне открыто, так как полагаю, вы наслышаны обо мне от известной нам особы. Только, мне неизвестно, что и в какой мере, она рассказывала вам обо мне! – гость резко обернулся к Жану. Неподвижный взор впился в лицо юноши. Мессир смотрел долго, пристально наблюдая за реакцией Жана на свое появление.

- Хорошо! – удовлетворенно кивнул гость: - Меня называют Мессиром! Я привык к этому обращению и не требую иного. У вас хорошее, уютное гнездышко! – снова повторил он, и взял в руки лежавшую на столике флягу Мари: - Знакомая вещь!
Мессир отвинтил крышку, пролил несколько капель напитка на узкую ладонь, понюхал.

- На создание этого напитка, я потратил почти пять веков! На меня работал целый штат алхимиков и ученых из нескольких стран! Но они не догадывались что ищут: каждый из них работал в отдельности. Мне осталось только соединить их знания и получить результат. Я назвал этот чудесный состав – элексир жизни! Вы пробовали его?

Жан кивнул.

- Я так и знал! Девочка не удержалась и спасла вас, вынося из своего круга великую тайну. За попытки проникновения в эту тайну, я уже не говорю о ее разглашении, всегда следовало наказание: обычно им являлась – смерть.

Жан вздрогнул. Он не знал, какой ценой может оплатить Мари его спасение.

- Ну-ну! – подбодрил его Мессир: - Не отчаивайтесь, молодой человек! Возможно, что еще не поздно что-то поправить. Правила в этой игре создаю я, и стало быть, в моих силах их изменить. В жизни всегда имеют место исключения от правил.

- Отчего это зависит? – хрипло спросил Жан: - Если от меня, то я готов без колебаний обменять свою жизнь на жизнь Мари.

- Браво! – Мессир медленно хлопнул ладонями: - Но вы не подумали, для чего мне нужна ваша жизнь, равно как и смерть? Красиво – но глупо!

- Я никому ничего не говорил и не скажу!

- Знаю! – согласился Мессир: - Вы будете хранить молчание даже на дыбе, так как от вашей несдержанности может пострадать Мари. Вы никогда этого не допустите, поэтому я с вами так откровенен…

- Вы все правильно поняли…Мессир! – поколебавшись, Жан с достоинством поклонился своему гостю. Тот, с любопытством смотрел на юношу.

- Вы не похожи на глупца, по крайней мере, я хотел бы так думать! Не стану скрывать, я пришел к вам не из праздного любопытства, и не ради установления справедливого возмездия…Пока! – равнодушно пояснил гость: - Все дело, как вы понимаете, не в вас, а в Марин Ле Пен, чей путь, внезапно пересекся с вашим. Не скрою и то, что это меня настораживает, и даже огорчает! Поэтому я решил поговорить с вами: с вами и Марин.

- Вы видите, ее здесь нет!

- Пока нет! Но она скоро придет!

- Что вы от нас хотите, Мессир?

- От «нас»? – делано удивился Мессир: - Вот как! Я не ожидал, что настолько далеко зашли ваши отношения.

- Мы любим друг друга! – Жан дерзко и вызывающе вздернул подбородок. Мессир сидел неподвижно. На его бесстрастном лице не дрогнул ни один мускул.

- Вы закончили? – вежливо поинтересовался он: - Благодарю! Вы многое прояснили для меня. Но прежде чем продолжить наш разговор, я расскажу любопытную историю. Все, о чем я хочу рассказать, произошло в самом конце шестнадцатого века, ровно двести три года тому назад. Но, не смотря на это, я помню все, до мельчайших деталей. Важные дела привели меня в отдаленную провинцию, где я остановился у старого знакомого, барона Ле Пен. Барон не был в курсе моих занятий, хотя считал себя моим другом. Но считал ли так - я, как он предполагал? Откуда ему было знать, что понятие дружбы исчезло от меня много сотен лет тому назад, уступив место холодному расчету? Он заблуждался в отношении меня. Но иногда, заблуждения идут на пользу дела, в том числе и тому, кто заблуждается… Блаженное неведение! Так стоит ли разуверять человека в его убеждениях, сея в его душе горечь разочарований и сомнения, приводящие его к душевному опустошению … Мы хорошо ладили с бароном, и он боготворил меня до самой своей смерти. Еще, у него росла дочь: единственная продолжательница рода Ле Пен. На то время ей было шестнадцать лет: возраст возвышенных чувств и иллюзорных мечтаний, которые так свойственны юности. Мы много общались с ней, и стоит ли удивляться тому, что наивная и трепетная девушка умудрилась влюбиться в меня. Я не смог устоять перед ее красотой и свежестью и ответил ей взаимностью. Не осуждайте меня, Жан! Я человек – вне возраста и всегда остаюсь в цветущих годах, на уровне 30 – 35 лет. Но оказалось, что все не так просто: мертвое сердце и горячая любовь плохо дополняют друг друга…

Жан насторожился: он уже слышал подобные слова от Мари.

- Я не смог полюбить девочку, но пытался ответить взаимностью, и мне это нравилось. Наши отношения зашли довольно далеко, возможно, дальше возможного, и неизвестно, чем бы закончилась эта привязанность, если бы не вмешался случай. Во время верховой прогулки по лесу, Марин упала с лошади и погибла. Возможно, я сумел бы ее спасти, но меня не было поблизости от трагедии. Тело Марин было погребено в родовом склепе, а дальше… Дальше, я выкрал ее тело и сумел вернуть в него обеспокоенную душу. Я увез Марин так далеко, как только мог. Я заботился о девочке, занимался ее образованием, дал ей почти все знания, которыми обладаю сам. О возобновлении былых отношений, не могло идти и речи: два, практически мертвых сердца, соединить в одно целое – невозможно! Но у меня осталась привязанность к ней, а у нее – признательность за возврат, пусть и не к прежней, но все - же жизни, взамен тьмы могильного склепа. С тех пор, мы с Марин не расставались. Сохранив свой прекрасный облик, она добавила к нему ум и предприимчивость, став моим незаменимым помощником. Благодаря ее красоте и обаянию, мне удается достигать очень неплохих результатов в своих делах. В свете, нас принимают за любовников, но что - же! В любой работе есть свои издержки! Вы удивлены моим рассказом?

- Я потрясен, Мессир!

- Неужели, Мари вам об этом не говорила?

- Нет, Мессир! Она уклонялась от беседы на эти темы, мне ничего не известно о ваших отношениях и делах. Она утаивает это от меня…

- Похвально! Марин, намного мудрее, чем я предполагал!

- Чем же она занимается, Мессир? Мне очень хотелось бы узнать!

- В этом нет большого секрета! Даже, если вы и расскажете об этом, вам никто не поверит, и в лучшем случае, вы закончите свои дни в сумасшедшем доме. Мы управляем миром!

- Вас много?

- Не очень! Но мои ставленники рассеяны по всей Европе, на самых высоких государственных постах. В моих руках сосредоточенны банковские системы, и добрая треть этих невидимых нитей находится в маленьких ручках прекрасной Мари.

- Кто вы, сударь? – спросил пораженный Жан.

- Мы те, «кто приходит по ночам!» Нет, не думайте! Те времена, когда мы питались кровью невинных младенцев ушли в далекое прошлое, особенно – после исоздания мною элексира вечной жизни! Правда, есть исключения: иные из моих помощников пользуются людьми, и я не запрещаю им этих маленьких слабостей! Но они используют, как правило, тех, кто бесполезен в вашей системе жизни, или содержат у себя в усадьбах нечто напоминающее – «дойное стадо!», без особого ущерба для своих подопечных.

- И Мари?

- Я не контролирую так плотно своих людей! – равнодушно пожал плечами Мессир: - Возможно, она пробовала живую плоть. Вас это смущает?

- Не совсем! – Жан машинально потер свою шею.

Мессир заметил это движение. Он подошел к Жану: юноша, при его приближении оцепенел, лишившись возможности и желания к самостоятельным действиям. Мессир развел в стороны ворот рубахи Жана, приблизил к нему свое бледное лицо. Почти касаясь его губами, он провел ими вдоль его шеи, где таились зажившие или начинавшие рубцеваться шрамы. Затем, пристально посмотрел Жану прямо в глаза: юноше показалось, что его пронзающий взгляд проник прямо в глубину мозга, вызывая в нем непонятную ответственную реакцию.

- Вот как! – тихо сказал Мессир: - Неужели она смогла это понять?

Мессир, вернулся на место, впав в глубокую задумчивость. В комнате наступила гнетущая тишина. Жан натужно прокашлялся, прочищая запершившее горло. Ему казалось, что в его глаза, только что заглянула сама смерть…

- Ах, да! – спохватился Мессир: - На чем мы остановились?

- Вы говорили о своих делах и помощниках.

- Да, да! – рассеянно кивнул гость. Он продолжил говорить, но Жану почудилось, что основные его мысли очень далеки от беседы: - Мы – люди! Только гораздо совершенней и могущественнее! Ваши предки давно это подметили, но человеческой природе свойственно идеализировать то, что ему непонятно, то, что внушает ему опасения или даже страх. И тогда люди наделяют эти явления сверхмогуществом, оправдывая тем самым свою не способность или нежелание противостоять тому, что они не могут осознать своим восприятием. Так возникают легенды, перерастающие в глубокие, ни на чем не основанные убеждения. Со временем, убеждения, лишенные способности к адекватной оценке реальности, перерастают в веру, порой – необдуманно фанатичную…Так, возникла вера в существование тех, «кто приходит по ночам». Но мы далеки от тех образов, которыми вы нас наделили, изображая в виде химер на своих храмах. Правда, возле нас вертятся различные силы и нелюди: существа из других миров, последователи культа Сатаны, спириты и прочие шарлатаны, не имеющие к нам ровно никакого отношения. Но я поддерживаю, и стараюсь контролировать их деятельность: они создают некий мистический образ нашей деятельности, стереотип…и формируют атмосферу страха. А страх – это большая сила, если его умело направлять… Я, мои помощники, по сути, выполняем роль - некого баланса, между тем, что вы понимаете под добром и злом.

- И к чему вы больше склоняетесь?

- По разному! – уклончиво ответил Мессир: - Все зависит от обстоятельств! Добро и зло! Извечный вопрос! Но все сложное является простым, если его постараться правильно понять. …Милосердие бесконечно! Только зло имеет свои извечные как начало так и конец, так как оно несет разрушение и гибель всему, что вольно или не вольно, попадает в сферу его воздействия… Зло является самоистребляющимся действием: разрушив все, что способно его оценивать - оно исчезнет само. Милосердие, основанное на любви и уважении, несет жизнь и стремится к ее сохранению. И каждому человеку предоставлен свободный выбор между добром и злом. Но, не следует забывать, что сын мясника всегда останется мясником, если его отец воспитает его в невежестве, алчности и себялюбии…

- Вы знаете и это? – спросил Жан, имея в виду причину, приведшую его на болото.
Мессир не ответил, прислушался. На лестнице были слышны поспешные, легкие шаги.

- Кажется, мы близки к развязке нашей встречи! – произнес он, глядя на дверь.
Мари стремительно ворвалась в комнату и застыла у стены. Девушка, широко раскрыв глаза, с ужасом смотрела на гостя Жана.

- Здравствуйте, Марин! – безлико произнес Мессир.

- Мессир! – пролепетала Мари, склонившись в легком реверансе перед своим наставником, бросив на Жана наполненный тоской и болью взгляд.

- Вы взволнованы, Марин! Что вас обеспокоило? Ах, да! Понимаю! Вы переживаете за судьбу своего друга! Если это так, то, уверяю вас, ваше волнение напрасно! Думаю, я не причиню ему вреда.

- Я благодарна вам, Мессир! – прошептала девушка.

- Полно! Вам ли благодарить меня! Напротив, это я многим обязан вам.
В комнате повисло молчание. Мари снова украдкой взглянула на Жана, и потупила испуганные глаза.

- Ах, Марин! – медленно заговорил Мессир: - Вы огорчили меня, и сами виновны в этом! Разве я давал вам повод усомниться в моей добропорядочности и доверии к вам?

Мессир поднялся, подошел к девушке, заглянул в глубину ее глаз.

- Я вижу в вас страх! Но почему? – он снова вернулся в кресло.

- В последнее время, я стал замечать в вашем поведении немало странностей, и конечно, не мог не попытаться их понять. Я велел Карлу проследить за вами и вот, он привел меня сюда! Честный, неподкупный Карл! Мне было нелегко решиться на этот шаг, но он оправдан: слишком много наших дел завязано на вас, но мое доверие к вам – пошатнулось. Что привело вас и меня к таким последствиям?

Мари не отвечала. Она стояла, плотно прижавшись к стене, словно в ожидании приговора.

- Хорошо, можете не отвечать! Думаю, что после приятной беседы с молодым человеком, я начинаю догадываться о причинах, происходящих в вас перемен. Неужели я прав, Марин? Скажите, хоть один раз, что я не прав!

- Вы всегда правы, Мессир! – тихо ответила Мари: - Я предала вас…

Жан увидел, как вздрогнуло тело Мессира, застыли, его и без того холодные глаза. Гость отрешенно смотрел в никуда, пустым, страшно помертвевшим взором. Снова поднялся, подошел к девушке, взял ее за подбородок, приподнял её лицо. Жан рванулся к ним. Но Мессир, только слегка откинулся назад, и Жан застыл в нелепой позе незавершенного броска.

- Пусть постоит так! Возможно, для него будет лучше, не слышать нашей с вами беседы. Скажите, Марин! Вы сами додумались совместить это, или вам кто подсказал? – Мессир кивнул в сторону фляги и Жана.

- Все вышло случайно! Я не могу сказать, откуда ко мне пришла эта мысль!

- Случай! – медленно протянул Мессир, не отпуская взгляда Мари: - Бывает, именно так, происходят величайшие открытия! Соединить действие элексира с кровью любящего человека! Вы превзошли меня, Марин! Я всегда верил в вас…

- Мессир, умоляю!

- В вас теперь, стало слишком много качеств, присущих простым смертным! Вы становитесь человеком, Марин. Зачем это вам? Я дал вам все: свободу, власть, золото, могущество. И главное: свое доверие и покровительство.

- Мессир! Там на болоте, я впервые после смерти почувствовала сочувствие, и мне захотелось полюбить…

- И вы отдали первому встречному мой дар! – подхватил Мессир, отходя к окну: - Я увидел во время прогулки ваше смятение, но не придал этому значения! Ваши отлучки я воспринял как проявление женского каприза, и снова не обратил на это должного внимания. Ах, болото! Там, я мог прекратить эту, тогда еще не начавшуюся историю: стоило дать команду псам и все, ваш друг был бы давно мертв. Но он не был нужен мне, и я оставил все на волю рока и судьбы. И в роли судьбы для этого молодого человека, выступили вы! Вы ни в чем не виновны, Мари! Это моя ошибка! Но как теперь ее исправить!

- Мессир! – в страхе вскричала Мари: - Умоляю! Возьмите мою жизнь, но оставьте его!

- Я уже слышал это, не более чем час назад! Только речь шла о вашей жизни! – усмехнулся Мессир: - Я не причиню ему зла, хотя он отнимает у меня самое лучшее, что есть у меня! Вас, Марин! Но как я могу причинить вам боль и страдание, когда вы снова начали их понимать? Неужели чувства успели так глубоко проникнуть в ваше сердце, и оно ожило? Подумайте, Марин! Вы потеряете многое…

- Зато я приобрету жизнь, которую когда-то потеряла.

- Вы правы! И снова вмешательство рока и судьбы! Вы умерли в юном возрасте, не успев насладиться жизнью и она, каким – то образом, напомнила вам о потерянном! Вы не виновны, Мари! Это вновь, моя ошибка! Я самонадеянно решил, что чувства живут в сердце человека и обманулся. Возможно, весь человек – и есть любовь! Но что это вам даст? Рано или поздно вас постигнет участь всех смертных…

- Я готова к этому!

- Когда я возродил вас к жизни, то думал о том, что возможно при помощи элексира и любви удастся вернуть вас в мир людей. Но я не решился на этот поступок, ради вас, ради вашего прошлого, настоящего и будущего, от которого вы готовы отказаться! Марин, а я ведь мог бы быть на его месте! – Мессир кивнул в сторону застывшего Жана.

- Как, Мессир! – голос Мари дрогнул: - Неужели вы способны на любовь?

- Это так, Мари, и теперь, я это доказываю вам на деле! Я обманывал и вас и себя! Но вы прекратили мои бесплодные терзания. Вы оказались решительнее меня и добились успеха! – бесстрастно кивнув головой, Мессир направился к двери.

- Куда вы, Мессир?

- Я ухожу! У вас еще есть время подумать. Но в любом случае вы должны помнить, что у вас есть верный друг, который вас не предаст!

Побледневшая от волнения Мари, метнулась к столику, взяла серебряную флягу и протянула ее Мессиру.

- Марин - Марин! – укорил ее Мессир: - Я не беру свои дары обратно! Каждое утро она будет наполняться вновь и вновь, это поможет вам пережить трудности. Хотя, все равно ничего не решит для него! – он снова кивнул на Жана: - И для вас! Но вы, состаритесь медленнее чем все: внешне оставаясь юной, вы будете долго наблюдать как ваш избранник превращается в дряхлого старика…

- Мессир! – на глазах Мари выступили слезы. Мессир подошел к ней, вынул платок и бережно вытер ее лицо.

- Хорошо! – голос его смягчился: - Я подумаю и о нем! Прощайте!

- Мессир! – снова окликнула его Мари. Он обернулся: девушка умоляющим взглядом указывала на зависшего в воздухе Жана.

- Ах, да! Я совсем забыл что он здесь…И еще, днями зайдите к нашему нотариусу, он оформит на вас всю собственность, которой вы владели от моего имени.

Как только за ним закрылась дверь, оживший Жан шлепнулся на пол и тут - же устремился к Мари.

- Где Мессир? Что он с тобой сделал?

- Он ушел! – просто ответила Мари, пряча заплаканное лицо на груди любимого: - Он совершил поступок достойный только его одного! Он – отпустил нас!
Вспомнив прощальный взгляд Мессира, Мари не смогла сдержать хлынувшего потока слез.


Эпилог.

…Жарким летом 1914 года, в одном из отдаленных провинциальных приходов, по тенистой аллее старого кладбища неторопливо шли два человека. Один из них, грузный пожилой человек, почтительно склоняясь к одетому в сутану священника собеседнику, что-то ему объяснял, время от времени обводя рукой кладбищенскую землю. Это был почтенный гражданин города Андре Блан, уже много лет, добровольно исполнявший обязанности смотрителя кладбища, упокоившего усопших сограждан. Его спутник, кюре церкви Святого Петра отец Пьер Леру, высказал пожелание осмотреть старое кладбище, с целью будущего ремонта его ограды. Отец Пьер, высокий, худощавый, неспешно перебирал кипарисовые четки, выслушивая замечания смотрителя.

- Последнее время, здесь практически не проводятся захоронения в связи с отсутствием свободной земли и поэтому, остро стоит вопрос о расширении кладбища. Я неоднократно ставил эту проблему перед местными властями, но – увы…Пока, этот вопрос остается не решенным! - говорил смотритель, с надеждой вглядываясь в священника.

Отец Пьер остановился. В последнее время он давно не выезжал за пределы города, и эта прогулка по заросшему зеленью старому кладбищу доставляла ему истинное наслаждение. Легкий шелест листьев, голоса редких пичуг, и самое важное, покойная тишина и умиротворение, присущие только местам последнего приюта человека, наполняли воздух особенной, торжественно печальной атмосферой.

- Так вот! – продолжал смотритель и осекся. Навстречу им, от боковой тропинки, поросшей зарослями жимолости, вышел человек. Он неспешно шагал по мягкой земле: среднего роста, широкий в плечах, одетый в хорошо подогнанный, дорогой костюм темного цвета. Темная шляпа, галстук. Левой рукой он опирался на изящную трость с серебряной рукоятью. Но, внимание Андре Блана, привлекла не дорогая трость, а предмет, который был в свободной руке посетителя кладбища.

Человек приблизился. Смотритель отступил в сторону, почтительно прикоснувшись к краю своей шляпы. Священник с интересом вглядывался в шедшего в их сторону господина, привычно готовясь к встрече, полагая, что незнакомец подойдет к нему, чтобы принять святое благословение. Но человек спокойно прошел между уступившими ему дорогу людьми, лишь слегка поклонившись в знак приветствия.

- Сударь! – окликнул его смотритель: - Вы что-то ищете?

- Нет! – остановившись, кратко ответил незнакомец.

- Может быть вам помочь? – настаивал добряк.

- Нет! – повторил господин: - Я оставил здесь то, что принадлежит Господу, и взял то – что принадлежит мне.

Незнакомец поклонился и пошел дальше.

- Вы видели, святой отец! – прошептал смотритель, глядя в спину незнакомца: - Он прошел чрез нас, как сквозь стену, словно нас нет! А глаза? Какой взгляд! Бр-р! – грузный толстяк поежился, словно от озноба: - В них, кроме ледяной пустоты, ничего нет! У меня такое впечатление, словно я заглянул в холодную бездну…

Священник внимательно смотрел вслед удаляющемуся господину. В его взоре застыло невысказанное осуждение.

- Смотрите! – продолжал смотритель: - Он несет флягу! Для чего ему на кладбище фляга? Он не похож на тех, кто устраивает на кладбищах поминальные тризны. Очень странный господин. Я, уже пятнадцать лет, приглядываю за этим кладбищем, но никогда не встречал его здесь. Ужасно неприятный тип!

Священник не отвечал. Смотритель помолчал и снова заговорил.

- Впрочем, всякое может быть! Это место очень старое, многие из усопших уже потеряли свои имена. Над безымянными могилами стоят только безмолвные надгробия. Кстати, отец Пьер, не желаете посмотреть местную достопримечательность? Здесь недалеко!

Священник благосклонно кивнул, и оживившийся смотритель увлек его на ту самую аллею, из которой вышел так непонравившийся ему незнакомец. Они прошли в глубину кладбища и скоро остановились перед большим сооружением, сложенным из замшелого, серого камня.

- Это одно из самых первых захоронений: фамильный склеп баронов Ле Пен. Когда то, давным - давно, эти земли принадлежали их старинному роду. О-о! – многозначительно протянул смотритель: - Это был очень известный во Франции род. Но он пресекся, и его кончина окутана тайнами и легендами. Прошу вас, святой отец, проходите за мной.

Склеп утопал в буйных зарослях сирени. Раздвинув их ветви, смотритель шагнул в темное отверстие входа в усыпальницу. Внутри склепа было сухо, царил приятный полумрак. Свет проникал в него через узкие, похожие на крепостные бойницы, расположенные по окружности сводчатого потолка, оконца. Вдоль стены, вытянулись в ряд каменные саркофаги, прикрытые тяжелыми гранитными плитами.

- Вот они! – торжественно произнес смотритель, обводя рукой ряд гробниц: - Вероятно, здесь захоронен весь род Ле Пенов. Сколько тайн и страстей, хранят эти безмолвные надгробия…

Священник, вполголоса читая молитву, склонил голову.

- А вот и последний, из славного рода…вернее, последняя! – поправился смотритель.

Он подошел ко второму от края надгробию, положил руку на пыльную, шершавую плиту: - Сохранилось предание о том, что здесь обрела покой юная дочь барона. Никто уже не помнит, что произошло в действительности, но девочка погибла, едва достигнув возраста совершеннолетия. Люди помнят ее как необыкновенно красивую девушку. Сердце ее разбитого горем отца не перенесло утраты, и он упокоился рядом со своим детищем, вот под этим камнем. И род Ле Пен – угас!

Смотритель помолчал, отдавая незримую дань ушедшим аристократам, ставших историей Франции.

- Но, святой отец, после ее смерти пошли странные слухи! -голос смотрителя понизился, переходя в таинственный шепот: - Поговаривали, что ее тела нет в этом склепе! Якобы, оно таинственно исчезло! Люди неоднократно пытались поднять могильную плиту, чтобы убедиться в справедливости пересудов, но старый барон был еще жив: он поклялся убить любого, кто осмелится решиться на подобный поступок. Со временем разговоры угасли, умер последний барон, и все забылось… Что вы так внимательно разглядываете, святой отец?

- Посмотрите сюда, добрейший Андре! – священник указал на гробницу, в которой как предполагалось, покоилось тело юной баронессы: - Мне показалось, что здесь кто-то был! И более того, сдается, что плита недавно была сдвинута с места. Видите, здесь нет пыли и просыпан мелкий песок. Так случается когда передвигаемый камень перетирает раствор, скрепляющий надгробье с самой гробницей.

- Похоже, вы правы, отец Пьер! – ошеломленно пробормотал смотритель, близоруко вглядываясь в захоронение: - Но как это может быть?

- Так вы говорите, что впервые увидели, встретившегося нам человека? – спросил священник.

- Да, я подтверждаю свои слова! Но это невозможно: плита настолько тяжела, что сдвинуть ее способны только несколько сильных мужчин, а он был один!

- И тем не менее, дорогой Андре…

- Вы правы! Нужно что-то предпринять! Я сегодня же сообщу об этом властям и думаю, завтра мы во всем разберемся! Вы не желаете присутствовать при этом, святой отец!

- Конечно, дорогой Андре! Меня заинтересовало это событие. Тем более, после рассказанной вами легенды об истории баронов Ле Пен…

Во время их беседы, солнце, вероятно, перевалило за полдень, и с западной стороны в одно из окон пробился узкий луч света. Светлая полоса упала на гробницу баронессы, высвечивая на грубом камне надпись. Смотритель отер пыль ладонью, и они прочитали короткий текст, высеченный латинским шрифтом: «Марин Ле Пен. 1582 – 1599г»

…На другой день, перед обычно тихим кладбищем, царило оживление. На двух автомобилях приехали представители городской власти и сам начальник полиции с двумя детективами. Вместе с ними, приехал пожилой доктор, со своим неизменным саквояжем. Прибыл отец Пьер, сопровождая местного викария. Еще с вечера по городку поползли удивительные слухи, которые как водится, обрастали нелепыми подробностями. Среди чиновников вертелся юркий репортер местной газеты: он выхватил из толпы смотрителя кладбища, и почтенный толстяк, вытирая платком обильный пот, в полной растерянности рассказывал ему о том, как они с кюре, решили пройти в фамильную усыпальницу баронов Ле Пен.

В сам склеп, допустили только тех, кто имел на это право исходя из своего служебного положения, и пятерых рабочих.

- Ну что, господа, приступим! – громко сказал начальник полиции, после того как детективы, осмотревшие место происшествия, подтвердили факт предполагаемого вскрытия гробницы.

Дюжие рабочие поддели ломом край надгробия, вставляя под него деревянные клинья. Затем, ухватив плиту за края, медленно повернули ее в сторону: в звенящей тишине раздавался зловещий скрежет камня, перемалывающий осыпающийся песок. Покрасневшие от натуги мужчины положили плиту набок. Один из них не удержался, он первым заглянул в каменный гроб и громко вскрикнул, отскакивая в сторону. Добряк смотритель в страхе отпрянул назад: зато начальник полиции и детективы храбро шагнули к гробнице.

- Что это? – возбужденно вскричал шеф: - Доктора! Немедленно позовите доктора! Может быть они еще живы!

Осмелевшие люди окружили гробницу: древний склеп заполнил дружный вздох, раздался крик ужаса. Все словно зачарованные глядели на открывшуюся им страшную картину. В широком гробу, на покрывале из серебристого меха, лежал молодой мужчина. Он покойно лежал на спине, сложив руки на груди. Красивое, бледное лицо было слегка повернуто вправо, в сторону еще одного человека и этим человеком – была девушка. Юная красавица, одетая в платье из тонкого, темно синего бархата, лежала на левом боку, прижимаясь к своему спутнику по саркофагу: всем показалось, что она просто прилегла отдохнуть. Ее, обрамленное пышными волосами, лицо, было уткнуто в плечо мужчины, еще почти юноши. Не потерявшие свежего цвета губы приоткрылись, обнажая ровные зубки. Тонкая рука, затянутая почти по локоть в замшевую перчатку, покоилась на груди юноши. На среднем пальце блеснул массивный перстень с монограммой.

Доктор протиснулся сквозь пораженных ужасом людей, и принялся за осмотр тел.

- Могу свидетельствовать, что оба тела мертвы! – невозмутимо констатировал он, тщательно прощупав руку девушки: - Время их смерти, и возможного размещения в склеп, не более двадцати – тридцати часов тому назад! Но могу отметить одно: вопреки моим выводам – тела сохранились на удивление хорошо. Не исключаю применения бальзамирующих средств. Признаков насильственной смерти и возможного отравления – по внешнему осмотру не выявляю. Могу предположить, что молодые люди умерли естественной смертью. Более точные выводы последуют после вскрытия тел. Я закончил, господа!

Окружившие гробницу люди зачарованно смотрели на чудесную пару, навсегда уснувшую в объятиях друг друга.

- Какая прелестная пара, и какая чудесная смерть! – пробормотал осмелевший смотритель кладбища, с легким восхищением рассматривая покойных: - Смотрите, святой отец! Молодой человек лежит на драгоценном меху, а под девушкой, отчего-то постлан рваный и грязный плащ. Еще, на них старомодная одежда: мужчины, носили подобные фраки во времена императора Наполеона, более века назад…Но кто они?

- Это интересует и меня! – мрачно произнес шеф полиции: - Вы можете дать пояснения случившемуся?

- Что вы! – в страхе замахал руками добряк смотритель: - Кладбище находится под неусыпной охраной: два сторожа, три пса…Нет! Решительно невозможно, провести такой объем работы, минуя охрану…

- М-да! – процедил шеф: - Загадочное происшествие. Тем более, что за последнее время к нам не поступало никакой информации о пропаже людей.

Пережившие первый приступ страха, люди, молча, стояли у гробницы, с тихой грустью вглядываясь в тех, кто лежал в ней. Отец Пьер в задумчивости перебирал четки. На улице была ясная погода, и кюре обратил внимание, что так- же, как и вчера, чрез окно в склеп проник луч света. Скользя по пыльному полу, он передвигался к саркофагу и вскоре лег на лицо девушки. Священнику на миг показалось, что её густые ресницы на долю секунды вздрогнули, прикрываясь плотнее от яркого света. И тут, свершилось нечто невероятное: тело девушки начало рассыпаться в мельчайший, светлый прах. Сначала исчезло прекрасное лицо, затем, мягкой волной стал оседать на старый плащ легкий бархат платья. Но, ее спутник по смертному ложу, остался лежать без всяких изменений. В звенящей тишине склепа послышался легкий шорох: на грудь юноши осыпался легкий прах из пустеющей перчатки.

В склепе раздался дружный выдох, и люди, в неописуемом страхе кинулись вон из склепа. Остались только невозмутимый доктор, шеф полиции и побледневший священник с викарием. Да еще добряк смотритель: трясущийся от ужаса толстяк не осмелился оставить в страшном склепе своего давнего товарища – кюре.

Шеф полиции, наклонился над телом мужчины и осторожно высвободил из пальца пустой перчатки девушки серебряный перстень. Он дохнул на него, протер о рукав сюртука. На гладкой поверхности обрисовалась четкая гравировка: «M.L.P».

После короткого обсуждения, было принято решение о создании более обширной комиссии, по расследованию этого загадочного дела. А пока, оставили все, так как есть. Испуганные рабочие опустили могильную плиту на гробницу и все торопливо ушли. Склеп Ле Пенов опустел.

Дело оказалось очень непростым. Показания свидетелей происшедшего, подверглись большим сомнениям и недоверию. Создание комиссии, по разным причинам, затягивалось. Церковь протестовала, объявив вскрытие гробницы незаконным и аморальным фактом. А затем, случилось то, что отодвинуло на второй план многие вопросы: началась первая мировая война. О деле баронессы Мари, так его негласно окрестили полицейские, постепенно забыли. Или вернее, постарались забыть. Из свидетельств, остались только рапорт шефа полиции и отчет о первичном осмотре тел старым доктором. Доктор скоро умер, шеф полиции и детективы растворились на полях сражений. Тонкая папка с двумя документами затерялась в архивах, в которые впоследствии никто не заглядывал. У живых людей, были свои, живые заботы. И никому не было дела до странных смертей, немым свидетелем которых стал пятисотлетний склеп баронов Ле Пен. И может быть, неумолимое время разрушило и его. За ним, после смерти добряка смотрителя Блана, некому стало присматривать. Осталась только память, которая донесла до нас легенду о юной Марин. Мари - из тех, «кто приходит ночью!»