Только шрам зазмеился над бровью... Пуля, к счастью, прошла стороной. Вот мы чокнулись.Как "за здоровье", Ну а пьем, ровно "за упокой"... И глаза... Как врата в неизбежность, Темноликой тревоги полны. Не могли мы, пойми, свою нежность Растерять на дорогах войны. Были, были седые туманы, Их под Курском распел соловей. Над войной солнце тоже вставало

Пятый этаж

| | Категория: Проза
Евг. Мартин 5й этаж
………………………………………………………

Раньше Вадим не любил эту новую архитектуру: стеклянные монстры, которые в последнее десятилетие росли в Москве как грибы после дождя, вызывали у него на лице скептическую усмешку: тоже мне, красота! Неповторимый облик прежней Москвы, который он любил с детства, терялся, пропадал и должен был вообще скоро исчезнуть под натиском небоскрёбов, ослепительно сияющих на солнце своими стеклянными или даже вовсе зеркальными стенами.
Но теперь, когда после двух лет унылой отсидки как раз в старом, капитальном, добротной каменной кладки здании бывшего академического института, он попал сюда - в прозрачный высокий цилиндр концерна "Глобальная связь", он изменил своё мнение.
Может быть, со стороны это новое здание и не поражало воображение своей красотой, но зато внутри царил свет, простор и удивительная функциональность: до мелочей было предусмотрено всё, что может потребоваться для работы в новой, современной реальности. И не какой-нибудь там реальности одной страны - ему казалось, что из окон здания просматривается весь мир, простирается, как на ладони - и так, как он ни за что не мог бы открыться из окон помпезных оплотов былой, советской науки.
Ему сразу стало легче, свободнее дышать, грудь расправилась и ему казалось, что в душе у него высвободились какие-то новые силы, которых он прежде не знал в себе. Высота и внутренний простор здания вызывали в нём ощущение роста, возможности подняться очень высоко, и при этом подъём этот сулил быть не надрывно мучительным, а лёгким, радостным и даже как будто элегантно скользящим: всё здесь, в этом здании как бы говорило ему: расти, дерзай, выходи на новые просторы - мы создали все условия для этого.
Организация труда тоже поразила его и показалась небывалой, новаторской. Зона его ответственности, его "участок" был прописан настолько чётко, что не оставлял места для каких-то иных толкований, так что и здесь Вадим сразу почувствовал свободу самому распределять свои силы - что и в каком порядке делать.
Он работал в офисе на третьем этаже, а двумя этажами выше, на пятом, офисов не было, и оба сквозных, во всю ширину здания, полукруглых холла, заставленные экзотическими растениями, с микробассейнами, где по валунам струились ручейки, с раскиданными повсюду низкими столиками, креслами и скамейками, были как бы местом отдыха, сотрудники называли его "рекреационной зоной".
В любую минуту каждый мог придти сюда, один или с коллегами, взять кофе или сок за прячущейся в дальнем углу буфетной стойкой, или просто посидеть под пальмами, куря и размышляя.
В первые дни работы Вадим особенно часто поднимался на 5й этаж, чтобы опомниться от своих новых впечатлений, привести в порядок мысли, осмотреться, понаблюдать за людьми. Это не только не отвлекало его от работы, а, наоборот, помогало, и иногда ему казалось, что он не работает в Концерне, а живёт новой, счастливой жизнью, просто живёт, а свободная игра его творческих сил попутно продвигает производство, тот участок, где он был полновластным хозяином.
Но один офис на пятом этаже всё же был: угловой сектор пространства был отгорожен стеклом, закрытым изнутри жалюзи, и там сидели люди, о деятельности которых среди сотрудников ходили самые противоречивые слухи.
"Сынки, мажоры", - говорили одни. Сидят там для вида, а Концерн отстёгивает им очень приличные бабки: на красивую жизнь, чтоб ни в чём не нуждались. Они и так не нуждаются, но вот, ещё и изображают, что при деле, мода, что ли, у них там такая сейчас… Люди постарше и посерьёзнее при упоминании сотрудников с пятого этажа таинственно возводили глаза к небу и предпочитали никак не комментировать наличие этой особой группы внутри Концерна, и иногда Вадиму казалось, что так они защищают своё достоинство: делают вид, что знают про какую-то важную деятельность людей с пятого, чтобы не признаваться себе, что они сами трудятся в полную силу, тогда как другие, рядом, ни за что срубают гораздо более солидные бабки - из-за одного только своего счастливого рождения и связей.
Вадим думал, что это странно: Концерн производил на него впечатление чётко и современно организованного предприятия, и надо же было, чтобы в его недрах, в самой сердцевине, существовал вот такой островок, противоречащий всей его стройности, продуманности и рациональности. Это была как ложка дёгтя, и Вадим думал, что не всё так радостно в этой жизни, если Концерн вынужден откупаться вот таким странным образом от каких-то внешних, враждебных ему сил.
Возглавлял этот "аналитический отдел" сын Генерального директора, Глеб Дергачёв, который и без того официально занимал должность вице-президента Концерна. Может быть, это он так прикармливает своих дружков, да и тусовку их поместил поближе, чтоб были всегда под рукой, было, где развеяться - среди своих? - Но и такое предположение не меньше первого портило картину и вызывало в душе неприятные чувства.
Что всё это могло значить? Вопрос был не для слабого ума, а словно специально демонстрировал: всё так сложно, что не обольщайся, что твои представления о мире хоть сколько-нибудь приблизились к истине. Наоборот, чем дальше ты продвинешься, тем сильнее запутаешься…
Никого из сидящих за зашторенной стеной Вадим, хоть и бывал часто на пятом, никогда не видел. Из дверей, ведущих в "рекреационную зону", никто не выходил: ни выпить кофе, ни покурить. Видимо, у них там было всего предостаточно, свой особый мир… Ездили они тоже отдельно, на особом, "директорском", лифте. Только возле Концерна, когда мимо проезжал крутой автомобиль, кто-нибудь, провожая его глазами, мог вдруг сказать: "Смотри! Это с пятого этажа!.."


***
Вадим сидел за своим столом в отделе, когда внезапно прорезался голос у корпоративного "радио". Как такового, общего, радио у Концерна не существовало, но была система всеобщего оповещения на случай чрезвычайных ситуаций, а пункт оповещения, входящий в систему противопожарной защиты, предусмотрительно располагался в районе Дирекции, на восьмом этаже.
Голос, как потом объяснили Вадиму, принадлежавший Глебу Дергачёву, обратился:
- Уважаемые коллеги, если среди вас есть кто-то, достаточно хорошо владеющий итальянским языком, прошу подойти в офис 503.
На этом сообщение закончилось, в отделе оживились, обсуждая неожиданное предложение, поднялся всеобщий гвалт, а Вадим вдруг тихо, одними губами, произнёс:
- Я владею…
Хоть сам он своего голоса не услышал, в отделе все как один повернулись в его сторону, а потом он увидел, что между столов к нему медленно пробирается начальник отдела, Валежный. Это был лысый мужчина под пятьдесят, называвший себя "инженером в 25м поколении" и, может быть, поэтому ходивший на работе в белой рубашке, поверх которой были натянуты чёрные нарукавники. Приблизившись к Вадиму и нависнув над ним, он испытующе посмотрел тому в глаза.
- Уверен?.. (Вадим робко кивнул) Тогда иди. Твой участок я пока под Корнухина поставлю. Иди…
Вадиму пришлось встать и направиться к выходу из отдела, внимательный взгляд Валежного и взгляды сотрудников провожали его.
Выйдя наружу, Вадим растерялся.
Что он наделал? Зачем вылез?.. Знает язык, но ведь не в совершенстве! - Не жил там никогда, даже не был… Опозорится сейчас, вот будет и весь результат его бахвальства…
"Я подумал, что другие не знают, язык ведь не самый распространённый... - объяснил он себе. - Да и любопытство… Всё-таки 503й офис, там из чужих никто не был, а я сейчас попаду, увижу своими глазами…"
Любопытство? Да что там могло быть такого интересного, на этом пятом этаже? Патриции, золотая молодёжь играют в свои изощрённые игры, непосвящённым даже не понятные, скорее всего, а он напросился в их компанию, чужак, что он будет среди них делать?..
"Как "талантливый мистер Рипли", буду суетиться вокруг, лебезить, стараться понравиться и корчиться от зависти - какие у них есть возможности, что для них открыто?.. Так ведь это одно унижение… Зачем я?.."
"Нет, надо быть естественным, - твёрдо определился он. - Скрывать, что я беднее их, не так обеспечен, - глупо. Значит, лучше с самого начала это признать, а не пытаться изобразить что-то иное... Но при этом - и не завидовать. Держаться натурально, искренно: да, у меня этого нет, такое - мне не по карману, но, со временем, как знать, может, и я на такое заработаю. Вообще вести себя с достоинством, без подобострастия... В конце концов не одним богатством силён человек..."
Ни о каком лифте не могло быть и речи, он поднимался пешком по лестнице, медленно, приводя в порядок свои мысли. А когда дошёл до пятого этажа, вдруг подумал: "Спешить-то куда? Никто ведь время не засекал. Возьму сок, сяду в сторонке и понаблюдаю за входом. Если народ валом повалит, и без меня там обойдутся, повернусь и уйду. В отделе скажу, что там знатоков языка и так было - не протолкнуться…"
Так он и поступил, выгадав время разобраться в себе и успокоиться. Сел так, что издали, сквозь тропические лианы, почти не заметный сам, мог видеть вход в офис и продолжать размышлять.
К его удивлению, за то время, что он неспешно попивал свой томатный сок, к офису никто не подошёл. Времени было достаточно, чтобы добраться сюда даже с самых дальних этажей, но волонтёры всё равно не появлялись.
"Ах да, итальянский! - понял он. - Неспроста он им понадобился. Для дела какого-то, вероятно. Так чего я тогда трушу?"
Подумав это, он, почти успокоенный, встал и направился к офису 503.

***
На его стук холёная, безупречно одетая и причёсанная дама средних лет обернулась от столика с посудой, где что-то приготовляла для своих подопечных, и спросила:
- Вы с итальянским?
Это оказалась приёмная. Поверх делового костюма у дамы был надет фартук, который она начала тотчас стягивать с себя, представляясь:
- Я Стелла Аркадьевна, сейчас отведу вас.
Она освободилась от фартука ("Ишь, как старается! - отметил Вадим. - Сама и кофе варит… Платят ей, наверное, не мелочась…") и провела Вадима к двери в глубине приёмной, куда он и вошёл за ней после её сдержанного, с достоинством, стука.
- Вот Вадим, человек с итальянским! - объявила она обитателям офиса и скрылась за дверью.
Здесь тоже было много растений в кадках, много света, и первое, что увидел Вадим, прямо перед собой, были руки и ноги, разбросанные по подлокотникам низкого квадратного серо-голубого кресла. Они принадлежали светлоглазому, видимо, высокому молодому человеку, который и сказал ему:
- Я Всеволод. Это, - он показал на своего визави с яркой восточной внешностью, тоже вальяжно раскинувшегося в кресле, - Зигфрид. Вон там - Кирилл (это был худой юноша с очень умным лицом), а это, - ему пришлось повернуться, чтобы показать сидящего в глубине невысокого вихрастого крепыша, - Дубович. Садись.
Вадим поискал глазами и попробовал устроиться на свободном кресле между Зигфридом и Кириллом, но сразу же почувствовал себя неловко. Кресло было низкое, а развалиться на нём, как обитатели кабинета, он не мог, но сидеть прямо, официально, как подобало гостю, на таком низком основании не получалось. Дубович заметил это.
- Хочешь, там стул есть, - кивнул он в угол трапециевидной комнаты, и Вадим кинулся за стулом, бросив на Дубовича благодарный взгляд. Дубович казался совсем не избалованным сынком, а человеком из демократической среды, - может быть, поэтому он первым заметил смущение Вадима?
Возвращаясь со стулом, Вадим увидел огромный плазменный монитор, висящий над сообществом этой комнаты, и Дубович, подойдя к компьютеру на столе за креслами, уже убирал с него таблицы, искал что-то, и на мониторе вдруг возник текст на итальянском.
- Вот. Прочтёшь?
Вадим, устроившись на стуле, впился в экран и начал переводить. Всеволод, перекинув свои конечности в новое положение, повернулся в его сторону, Кирилл и Зигфрид тоже внимательно слушали.
Это были страницы из какого-то романа 19го века, Вадим от волнения не мог понять, что там происходило, но переводил, - он чувствовал это, - точно.
- Ясно, - прервал его Дубович. - Ты где так набрался-то?
- Мама преподаёт. В Тореза, - кратко сообщил Вадим.
- А-а… А я уж думал, ты, может, вырос там (Вадиму это страшно польстило). А говорить-то как?..
- Да умею, в общем.
- Звоним? - предложил Дубович Всеволоду.
- Подожди. Нам тексты важнее. Ты НА язык перевести сможешь? Технический текст.
- Давайте, - согласился Вадим ("Да они тут не дурака валяют! - перехватило у него дух. - Затевают что-то, и серьёзное очень. Не каждому и по плечу!" Загадка этой комнаты приближалась для него к своему разрешению)
Ему дали, на этот раз, стопку листов, глянув на которые, он понял, что это техническое описание новой разработки в их отрасли, созданной, - погодя догадался он, - вероятно, здесь, научными подразделениями Концерна.
Напрягшись, наморщив лоб, он принялся перекладывать сказанное в релизе на итальянский…
Его прервал молодой человек с тёмной чёлкой на глаза, ворвавшийся в комнату.
- Ну что? Разобрались с Италией? - накинулся он на присутствующих, обращаясь прежде всего к Всеволоду.
- Не гони… Подступаемся к проблеме… Видишь?.. - кивнул он на вспотевшего Вадима.
- Это наш шеф, Глеб… Витальевич, - сообщил Кирилл опоминающемуся Вадиму.
- Вечером заскочу, расскажете, - пообещал Глеб и исчез.
- Волчок! Больше двух минут на одном месте не может, - объяснил Дубович Вадиму. Стелла Аркадьевна возникла на пороге с серебряным подносом, на котором стоял серебряный же кофейник, а погодя, принесла и чай - для Дубовича. Вадим тоже предпочёл чай, который вскоре появился и перед ним, на низеньком столике. Теперь Вадим не стеснялся и пересел в кресло.
- Значит так, я сейчас звоню в Италию. Говорить будешь ты, на итальянском, - давал Всеволод новую установку Вадиму. Разыщешь там господина Лизотти. Скажешь: "Я звоню из России, из концерна "Глобальная связь", с вами хочет поговорить мой шеф, Всеволод Луговской…" Потяни время, типа: я так занят, что меня надо от срочных дел отрывать, вроде я тут по горло в работе…
Вадим кивнул и изготовился. Всеволод включил громкую связь.
Когда Италия ответила, Вадим попросил господина Лизотти, которого тоже долго искали, а потом, в точности следуя инструкциям Всеволода, подготовил того к разговору с последним.
Теперь Всеволод перехватил инициативу, и заговорил сам - на английском. Присутствующие вслушивались в разговор.
Лизотти, сокурсник Севы, был страшно рад его слышать, сначала затараторил про какую-то регату, яхты, но постепенно Сева направил разговор в деловое русло: в концерне "Глобальная связь" разработали некоторые усовершенствования, которые могли бы заинтересовать концерн "Фрагонари", а особенно ввиду подготовки ими нового продукта, о котором Сева читал… - и Сева сообщил, где нашёл информацию об этом.
Лизотти заволновался. Услышав от Севы, что он намерен звонить господину Фрагонари, он пообещал немедля попроситься на встречу с последним и подготовить почву, а Севе посоветовал позвонить его боссу часам к четырём вечера, предупредив: если Фрагонари отзовётся на новость, то передаст Севин вопрос главному технологу - господину Молино, с ним Севе и вести переговоры дальше.
- Это этим… это чем вы занимаетесь?.. - взволнованно спросил Вадим у Севы, когда разговор с Лизотти закончился.
- Да. Внедряем, - лаконично определил Сева.
- Внедря-ям-внедря-ям… - пропел Дубович, у которого, видимо, было хорошее настроение и которому понравилось слово, найдённое Севой.
- Сева, и вы думаете…
- Да давай на "ты", так проще, - прервал его Сева. Видимо, Вадим выдержал какое-то испытание, его почти приняли в этот кружок.
- Сева, ты думаешь, они согласятся? - не скрывая интереса спросил Вадим.
Сева помолчал, потом решился выдать Вадиму стратегический секрет.
- В этом сегменте сейчас лидируют шведы. Готовят новинку ко второму кварталу. Она помощнее, чем у "Фрагонари"… И итальянцы это чувствуют…
- Поэтому ухватятся за наше предложение?
- Я бы на их месте ухватился…
- А почему шведам не предложить? - совсем разошёлся Вадим, хоть тут же с тоской подумал: не встретился бы он тогда с ребятами из 503ей, шведского-то он не знает…
- Поэтому. Им и так хорошо. А итальянцам совсем не лишне положение выправить. Если просекут преимущества, считай - готов совместный проект!
- И будет лучше шведов?
- Угу… Вот эти листки ты за вечер на итальянский переложишь?..
- Конечно! - обрадовался Вадим.
- Отлично. А ты, Кирюха, на английский.
Кирилл кивнул.
Вадим, однако, был так взволнован, что никак не мог уняться.
- Сева, это разработки нашего Концерна?
- Конечно! Не будем же мы чужое продавать…
- А вы… аналитическая группа ваша - продаёте?
- Мы посредники. Научные структуры наши тут наработки делают, а выхода на международные рынки нет. Нет своих брендов, бессмысленно в гонку впрягаться, с пустого места. Зато к продвинутым брендам припрячься - не грех. Так и о себе потихоньку заявим, и без прибыли не останемся… И мы, и Концерн. Мы - свои комиссионные, Концерн - выход на рынки, звон: есть, мол, такая фирма в России… Всем выгодно…
- Здорово!
- Ты ладно, можешь домой идти, работать… Чего время зря терять?.. Глеб твоему начальству сообщит, где ты. А у нас тут ещё вопросов полно…
Сева включил громкую связь.
- Стелла Аркадьевна, пригласите нам из финансового департамента… ну, кого-нибудь посимпатичнее…
- Голуняна? – готовно предположила Стелла Аркадьевна.
- Ладно… - Сева сделал паузу, как будто бы подавив разочарованный вздох, но всё же покорился, - давайте Голуняна.

***
Пролетая мимо Стеллы Аркадьевны, Вадим заметил, что она моет чашки и пожалел её: "С чашками возится… А ведь буфет рядом! Взяла бы всё там - мыть бы потом не пришлось…" И тут же понял: это не из-за денег. Не для того, чтобы перепал лишний бонус или премия. Это по зову сердца. Никому Стелла Аркадьевна не уступит права опекать своих подопечных, и право это, если понадобится, она готова защищать до последнего. Они дело делают, важное всем, и для неё, пожалуй, служить им - честь и привилегия, а не просто работа…
Дома он оказался один, сразу засел за перевод, сквозь свою работу остро вспоминая чудесных парней, с которыми свела его сегодня судьба: и "складнÓго", рукастого и голенастого Севу, и Зигфрида - красавца с лицом такой сложной лепки, что на ум приходили мысли о древних-древних кровях, о народах, уже исчезнувших с этой земли: шумерах, хеттах, а, может быть, ассирийцах? Как он вынырнул сюда, откуда - человек с лицом забытых царей? И Кирилла, такого хрупкого, что видно было, что он ещё не вырос до конца, что почти мальчик… И Дубовича - неказистого на вид, но с такой чуткой душой… И что он, Вадим, совсем не был "мистером Рипли", бедняком, затесавшимся в общество богачей, мучимым сознанием своего ничтожества рядом с ними… Нет, они делали дело, и он подключился на полном ходу, чтобы тоже быть полезным, внести свою лепту… "Я такой же, как они, - думал он. - Почти такой же… Нет, - поправлял он себя снова. - Смогу быть таким, если очень постараюсь…"
Когда поздно вечером мама Вадима вернулась домой, "валясь от усталости" после какой-то тусовки, он всё же упросил её просмотреть его перевод.
- Неплохо. Пять с минусом, - сказала она, бегло просмотрев текст у него на мониторе.
- А минус за что?
- Вот здесь, - ткнула она в итоговую часть. - О преимуществах можно покрасочней.
- Из контекста же видно, неужели они не поймут?
- Поймут-поймут, не волнуйся. Но ты намекни, так поизящней, что и вы это понимаете. В конкурентной среде действуют, не ухватятся они, так подберут другие…
- Женская логика выше мужской! - восхитился он.
- Последний штрих всегда лучше доверить женщине, - скромно признала его мама.

***
Вадим жил своими новыми впечатлениями, ни о чём другом не мог думать, и не очень удивился, когда в кафе на седьмом этаже, в обед, увидел Стеллу Аркадьевну, дрейфующую с подносом в его сторону.
- Я могу с вами присесть, Вадим? - вопросила она, когда Вадим зашевелился, обозначая намерение помочь.
- Конечно! Давайте я помогу…
Его не смутило, что сотрудники с соседних столиков сразу обратили внимание на его со Стеллой Аркадьевной альянс, исподтишка посматривали с любопытством, - всё, что напоминало ему о пятом этаже, было дорого его сердцу и важнее чьего бы то ни было мнения о том, что может объединять его, молодого парня, с этой благопристойной дамой.
- Как вам понравились наши мальчики? - с ходу накинулась на него Стелла Аркадьевна, она для этого к нему и шла. - Замечательные, правда?
- Очень понравились! - искренне заявил Вадим. - Просто чудо, а не ребята!..
- И какое важное дело делают! Ведь половина наших инженеров без работы бы сидела, просто угасали бы тихо на своих патентах, не находя применения… А ребята вон с какой стороны всё увидели… Потрясающий подход!.. И сами они какие!.. Светлые головы, патриоты…
Запас слов у Стеллы Аркадьевны заканчивался, хотя восхищению, которое она собиралась излить на Вадима, не было видно ни края, ни берега. Вадим дожевал салат, вытер салфеткой рот и убеждённо добавил:
- И интеллигентные.
- Ох, конечно! Это само собой! - обрадовалась Стелла Аркадьевна подмоге. - Очень интеллигентные. Как это вы, Вадим, сразу заметили!..
Ещё бы он не заметил! Только с очень интеллигентными людьми можно было почувствовать себя так, как в первый же день почувствовал себя он: легко и непринуждённо.
- А ещё говорят, - упрекнул кого-то заочно Вадим, - что, мол, мажоры… Прихоть в голову взбрела - сидеть тут.
- Мажоры? - задохнулась от возмущения Стелла Аркадьевна и даже отпрянула от Вадима в своём негодовании. - Да какие же они… - она не находила слов. Взяв себя в руки, она начала шаг за шагом опровергать обвинения. - Конечно, Всеволод в Англии учился, а Глеб с Зиновием в Германии…
- С кем? - переспросил Вадим.
- С Зиновием. Ребята его Зигфридом зовут. Так Зиновий вообще доучивался на деньги отца Глеба, у его отца бизнес отобрали… - Стелла Аркадьевна посуровела лицом, но не стала вдаваться в то, кто отобрал бизнес и где сейчас отец Зигфрида. - А Дубович Серёжа вообще из простой семьи, учился в Москве, но какой умница, его ребята Сократом зовут.
"Надо же, - подумал Вадим. - Сократом…" - До сих пор среди его знакомых не было таких людей, кого можно было бы назвать не то что Сократом, а вообще мыслителем, хоть и с натяжкой.
- Конечно, не бедствуют… - размышляла Стелла Аркадьевна, и деньги есть, и машины хорошие, и дома… Глеб вон двух любовниц содержит, но обратите внимание, Вадим - на свои деньги! Не на деньги отца.
В устах такой благопристойной женщины слово "любовница" прозвучало шокирующее, но Стелла Аркадьевна даже не заметила этого. Она гордилась Глебом так, словно это он не любовниц содержал, а на свои деньги отправил учиться в Женеву двух сироток - благородных девиц.
- Это он с аналитическим отделом столько заработал? - поинтересовался Вадим.
- Это не отдел, Вадим. У них своё юрлицо. Маленькая фирма, как бы дочерняя Концерну, но и работающая только на него. И прибыль от своих проектов они с Концерном делят, точно не знаю, как, по какой-то специальной схеме… Каждый свою долю получает. А о том, что вы сказали сейчас, я вам вот что скажу: побольше бы нам таких "мажоров"! У нас тогда и страна бы другая была…
Вадим полностью разделял её мнение.


***
На пороге возник Глеб.
- Привет, - бросил он всем. – Как тут у вас?
- Продвигаемся, - сообщил Всеволод. – Вот, хочешь посмотреть?..
- Ой, некогда! Я потом зайду…
- Опять убегаешь, что ли?
- Ну да, у отца… тёрки сейчас с этими… Мне туда надо.
- Из министерства?
- Ну да, опять возникли… - собрался исчезнуть Глеб.
- Ты постой… Тут люди некоторые тебя даже разглядеть не успели, - Дубович кивнул на Вадима.
Глеб посмотрел на Вадима и вдруг повернулся к нему, встав прямо и даже руки опустив. Дав две секунды посмотреть на себя, он нетерпеливо бросил:
- Ладно, я вообще-то на сайте фирмы есть. Глеб Дергачёв, вице-президент. И потрет там, и все данные… - И тут же исчез, как и не бывало.
- Что это с ним? Даже чувство юмора отшибло… - удивился Дубович.
- Видно, наехали сильно… - задумчиво произнёс Всеволод.
Вадим почувствовал, что команду тоже задело настроение Глеба, но, так как все молчали, не решаясь высказываться при нём, решил сам спросить, чтоб хоть что-то сказали, не молчали так.
- А что, на фирму наезжают?..
- Конечно, - сообщил Всеволод. – Фирма успешная, лакомый кусок… Вот у многих-то слюни и текут…
- Но ведь… - хотел возразить Вадим, но тут же передумал. Спросил другое.
- Есть опасность… какая-то?
- Опасность всегда есть, - констатировал Всеволод. – Бюрократия, она времени даром не теряет.
- Как это – не теряет? – изумился Вадим.
Всеволод посмотрел на Кирилла, как бы предлагая тому ответить на вопрос… Кирилл встрепенулся.
- Бюрократия, Вадим, это такая группа людей, которых рассаживают сверху на ключевые посты, с которых они могут самостоятельно кормиться… Ну, в министерства, госкорпорации, ведомства, регионы… Она и кормится, как может, а за это надёжно служит власти и всей своей, бюрократической, пирамиде, защищая их и подпирая… Ну, от чужаков, которые этой пирамиде могут навредить или власть её покачнуть…
- Кормиться?.. – переспросил Вадим, потрясённый.
- Ну да, не средневековье же на дворе, собственных ресурсов, чтоб раздать вассалам, нет, поэтому раздают гос. посты, а кто их получил, уже сам придумывает, как из этого пользу для себя извлечь… И они обычно не теряются, заранее знают, что из чего можно выжать и откуда что пригрести… Кадры тёртые, поднаторевшие в этом деле…
- Но ведь людям должны служить вроде… - растерялся Вадим.
- Людям – в последнюю очередь. Сначала себе…
- Ох!.. – совсем расстроился Вадим. – И что… они и нашу фирму под себя подмять хотят?
- Конечно! – заверил Кирилл. – Не зря же они за свои посты конкурентам глотки грызли, прорываясь… Конечно, хотят!
- Только это не так легко оказывается, - добавил Всеволод. – Фирма так построена, что чуть сдвинь что – очень многое рассыплется. – Так что не только золотые яйца эта курица нести перестанет, но и вообще – никаких нести не будет. Да и от курицы – одни перья останутся, даже на обед зажарить будет нечего.
- Это почему? – не скрывая интереса спросил Вадим.
- Слишком много на человеческом факторе завязано… На нас, например… Мы фактически самостоятельная структура, не будет нас – останутся те же обломки ВПК, из которых всё и собиралось когда-то… А мы для этих дядек точно каштаны из огня тягать не станем… Нам это без надобности…
- Вы и без них проживёте? – догадался Вадим.
- Конечно. Без продвижения в конечный продукт и на рынки все изобретения, что наши научные структуры создают, – мёртвые схемы. Будут пылиться на полках, пока не устареют безнадёжно, чужие разработки их в архив не спишут…
- Вы их вовремя пристраиваете, да?
- Именно! Как раз так, чтобы и прибыль успеть с этих достижений получить, и руки развязать, финансами подпитаться – для нового. Не будет денег, своевременно, всё закупорится, да и зачахнет очень быстро…
- Но этим дядькам главное сейчас барыш получить, дальше они не заглядывают, - вставил Кирилл, продолжая свою мысль.
- Не скажи, - возразил Всеволод. – Поумнели немного. Иначе долго бы кругами вокруг да около не ходили… Давно бы фирму проглотили, им это раз плюнуть… Они, понимаешь, хотят "работающую" структуру получить, вот и примериваются и так, и этак… Только бесполезно всё это. Видели бы реальный процесс в фирме, давно бы поняли – не светит им золотые яички собирать… Может, как прозреют, так отстанут…
- Вадим!.. – вмешался неожиданно Зигфрид. – Ты ведь немного понял, чем мы тут занимаемся, да?..
- Ну да, начал понимать…
- Вот видишь, если научишься сам такие проекты лепить – станешь бесценным кадром. И дядьки эти тебя постараются на корню купить. Кусищи жирные-прежирные предложат – у тебя поначалу даже голова закружиться сможет. У любого закружилась бы… Только вот, знаешь… со временем, когда осмотришься и сориентируешься, поймёшь, что дёшево продался. Очень дёшево. Так что смотри, думай заранее…
- Да я не собираюсь продаваться, что вы! – искренне возмутился Вадим. – Я, во-первых, и не тяну, сам, на такую работу…
- Да плюс одному её и не вытянуть, - перебил Всеволод.
- Да уж конечно, думаете, я не оценил… не понимаю, какой объём информации надо прогонять?.. Тут без команды…
- А не в информации дело, - перебил его Дубович. – В чутье.
- Согласен!.. – поддержал Кирилл.
- Это как?
- Ну, угадывать надо, что покатит, а что нет. Например, что на потребительском рынке вызовет спрос, понравится людям… Бил Гейтс, например, или фирма IВM на чём поднялись? Угадали, что людям персональные компьютеры понадобятся… Ну, это классический пример, замшелый уже… Можно и посвежей…
- Самый свежий - это тот, который мы сейчас вырисовываем… - перебил Кирилл.
- Э-э… не беги впереди паровоза!.. Это мы предполагаем, что люди за нашим продуктом повалят, а на деле… подождать надо, убедиться.
- Да стопудово уже!.. - настаивал Кирилл.
- Стопудово будет, когда ты деньги на своём счету увидишь… круглые такие цифры. А до того момента - напряжённое ожидание… когда всё закончим, конечно, и товар на рынок выйдет.
- Ну да, - вздохнул Кирилл.
- А они, бюрократы эти, чутья такого не имеют? - вернулся к недосказанному Вадим.
- Нет! - убеждённо ответил ему, с другой стороны, Зигфрид. - Натура не та. Это ж примитивы, они, по-твоему, почему так за собственность, за власть держатся?.. Да, правильно, потому что без неё они ничто. А бюрократические ранги да богатство - это ощутимо, это всем видно, этим они и себя и других убеждают, что что-то значат на свете и среди людей. А на деле - это только способы всё - чтоб компенсировать свою посредственность, убогость интересов. Они и других на свой аршин меряют, и если угадывают, то с точностью до наоборот.
- Ну да! - подхватил Кирилл. - Посмотри хоть на их призывы. Ну, чем они народ увлечь хотят, понравиться ему, изобразить, что "мы для вас стараемся"… Пальцем в небо. Народ только плечами пожимает…
- Но ведь нанимают специальных… как их, прогнозистов, что ли? Идеологов… Там и молодые сидят, лозунги и программы им пишут…
- Купленные-то? - усмехнулся Зигфрид. - Так они того же поля ягоды, с теми же идеалами и целями, что у них. Только поизворотливей, поизобретательней, чем папаши-мастодонты. Вся идеология эта вокруг собственного брюха вертится. Дальше они заглянуть не умеют… И тем, и этим прикидываются, чтобы народу понравиться, а народ плюётся только…
- Ну вот, сам говоришь, всё пробуют, а однажды, может, и в точку попадут, угадают…
- Да перебор вариантов никогда ни к чему не приведёт! Если воткнутся случайно в ту самую точку, то сами ведь не поймут, что угадали… А главное, какой следующий шаг надо делать… Снова сто вариантов перебирать и прислушиваться: этот - не этот?.. Нет, это как в шахматы играть и наобум фигуры ставить. Без плана, стратегии - гиблая затея… Чтоб правильно представлять, надо к себе прислушиваться, спрашивать: а я бы этого хотел? Или так: а чего я бы хотел? Какой продукт мне бы понравился, был очень полезен? И при этом натуру здоровую иметь… Ну, как дегустаторы вин… Вкус свой оберегают, чтоб ничем был не замутнён, не искажён.
- Вот-вот, - поддержал Зигфрида Кирилл. - А ты представь, к чему они прислушиваются? К урчащему брюху своему… Отсюда и все их прогнозы…
- Да, пожалуй… - задумчиво протянул Вадим. И признался. - Но какая-то уж очень мрачная картина получается… Беспросветность сплошная…
- Да ты не пугайся так! - ободрил его Дубович. - Это же уходящие персонажи, их берег давно подмыло, вот-вот рухнут со всем своим нахватанным добром и вдаль уплывут, воспоминания даже не останется.
- Ну-ка, ну-ка, просвети нас! Куда, говоришь, они уплывут? - подал голос теперь и Всеволод.
- Да я ж говорил вам, ребята, - почти обиделся Дубович. - Ну сколько можно?
- А теперь вот ему ещё объясни, а заодно и мы послушаем, - подначил Всеволод.
- Ладно, - согласился Дубович. - Вадим, ну вот ты в Интернет заходишь, общаешься там?..
- Ну само собой…
- Обращал внимание, что в чатах, на форумах там - не имена, а псевдонимы, кликухи?
- Ты анонимность имеешь в виду, что говорить можно что угодно?..
- Да нет, не в анонимности дело! А в том, что ты ничего об этих людях не знаешь. Персонажи под разными именами, и всё. А сколько кому лет, мужчина или женщина, ну… как одет, на какой тачке ездит…
- Или не ездит вообще, а пешком ходит, - вставил Кирилл.
- Ну ничего, словом, что относилось бы к статусу, положению, собственности человека, званиям-заслугам и всё такое прочее… Даже Квазимодо может себя за томную красавицу выдать, Эмилию какую-нибудь, и под этим флагом общаться…
- А-а… - начал догадываться Вадим.
- Только кликуха нетовская, и больше ничего. И ты не знаешь, в ресторане престижном он сейчас обедал или у себя в клетушке прокуренной последнюю сосиску с сухой коркой грызёт.
- И водой из-под крана запивает, - не утерпел Кирилл.
- Или вообще бомж в подвале каком-нибудь…
- У бомжей пока что нет Интернета, - возразил Кирилл.
- Это сегодня. А завтра будет. Посмотри, уже системные блоки, мониторы электронно-лучевые на свалки выбрасывают… Так это я к чему? Всё материальное, вся внешняя сторона жизни - они за кадром остаются. Хоть на самой крутой тачке катайся, в трёхэтажной вилле с бассейном живи, в Нете ты только имя - Зет там, Бузотёр, Калека, Фрося или ещё как хочешь себя называй. Просекаешь, какое равенство? Никакая собственность и никакая власть не помогут сделать так, чтоб тебя слушали. Только твоя личность. Если она есть, присутствует, есть в тебе какое-нибудь содержание: идеи, познания… или даже просто принципы, мораль - не важно, что, к тебе прислушаются, откликнутся. А если этого нет… - тут уж… - Дубович развёл руками. - А теперь представь, - воодушевился он от внезапно пришедшей мысли. - Вот напрягись как следует и представь сейчас себе одного из этих мастодонтов вышедшим в Интернет, туда, где люди свободно общаются, за жизнь, все насущные вопросы обсуждают, искренне, без понтов… Представил?
Заклинания Дубовича возымели тот эффект, что представил не только Вадим, но и все остальные. Грянул раскатистый смех.
- Здорово ты!.. - признал Всеволод, ещё не кончив смеяться. - Впечатляет!
- Я соседа-генерала представил...
- Сюжет для Нетовской байки! - определил Кирилл.
- Да… Гамбургский счёт... Здесь Родос, здесь прыгай! - изрёк Зигфрид. - Голому королю так прямо в харю и брякнут, что гол. Прикрыться не успеет…
- То-то и оно. Здесь не материальное роль играет, а какая ты личность…
- Ком-му-низм! - выговорил Зигфрид. Была в нём какая-то способность заострять, чтоб найти самую последнюю, главную точку.
- Может, ты и прав… - задумался Дубович.
- Но ведь… Они же тоже это понимают. Теснят Интернет, цензуру вводят… Если совсем их прижмёт, и закрыть могут…
Раздался такой хохот, что и Вадим засмеялся со всеми.
- Ой, хотел бы я посмотреть!..
- Пусть попробуют!..
- Они что, эту нетовскую молодёжь на улицах увидеть хотят?..
- Да все их официальные сайты народ спалит, да и вообще - без связи останутся, без никакой…
- Боюсь, что не только сайты… Уж лучше декрет издать, чтоб не дышали… Меньше крови им будет стоить…
- Кровь тут ни при чём, - весомо изрёк Зигфрид, так, что к нему сразу прислушались. - Мне отец рассказывал про 91й год, я тогда совсем пацанёнком был… Он говорит, люди даже побороться за светлое будущее не успели как следует, только сбежались к Белому дому, ну, в "Живое кольцо" это встали, а этих уже как ветром сдуло, ГКЧП. Сковырнулись - и памяти не осталось. Люди, в общем, не сражались, кровь не проливали, только сказали: "Не хотим" - и нет советской системы. Вот как бывает!
- Внешне-то системы нет, а по сути… - возразил Дубович.
- А по сути эти ещё быстрее могут слететь. Вот сидим мы тут, болтаем, а их уж, может, и нет давно… - раздумчиво проговорил Зигфрид.
- И вправду, надо бы Глебу звякнуть, - съехидничал Всеволод. - Фантомы-то ещё здесь или уже испарились? Может мы тут, пока трепались, совсем от жизни отстали?..
А Вадим потрясённо обдумывал то, что только что услышал. "Какой-нибудь Квазимодо, урод, чудовище на вид - может выдавать себя за Маленького принца - с тонкой душой, деликатными чувствами - и все поверят - через это виртуальное общение, что он этот самый Принц... И так к нему будут относиться. Если, конечно, душа у него действительно такая... И соберёт симпатии огромного количества людей, не то, что в жизни... В жизни ведь в таком если что и разглядят, то только непрезентабельную внешность, а до души-то ведь сколько времени докапываться надо...
- Как верно! - изумился Вадим. И почему-то подумал о Дубовиче. На вид - неказистый парень, кряжистый, невысокий... А душа-то какая - тонкая, чуткая! Как людей видит - насквозь, каждое их душевное движение предугадывает... Если сразу - начать говорить с ним, как это в Сети бывает - просто влюбишься, увлечёшься таким человеком, а в жизни - пока ещё продерёшься через его наружность... Это ему, Вадиму, повезло, что столкнулся с ним и сразу увидел, а другие - когда-то ещё заметят? "Другие" - в том числе и девушки тоже, - были для Вадима остальные люди, не входящие в коллектив 503й комнаты. В 503ей все были такие, что угадывали суть человека сразу, влёт. Они и без Интернета умели отвлечься от внешнего, глядя в корень, в глубинное в человеке. Не то, что он, Вадим, подпадающий под впечатление о людях... ну, не то чтобы "по одёжке", но всё-таки по внешнему виду: стать, осанка, стиль, уверенность в себе... И сколько же раз он ошибался, обнаруживая за внешне приличной статью у людей, которые поначалу нравились ему, - мелкое, трусливое, слабое, а иногда и гадкое... Прав Дубович: Интернет - это обнажённая суть.



***
Сегодня Вадим не требовался, но перед тем, как он ушёл из 503ей, Всеволод окликнул:
- Ты в теннис вроде играешь?
- Играю, а что?
- Да Глеб звонил, звал меня, но мы тут звонка ждём, сходи, развейся с ним. Он на корт собирался…
Что ж, можно и размяться. Форма у Вадима была под рукой, а идти далеко не надо: в невысокой пристройке к зданию Концерна был и крытый корт, и бассейн, и фитнес-зал. Сотрудникам не возбранялось являться сюда в любое время.
Вадим спустился в "спорткомплекс", переоделся и нашёл на корте Глеба, добивающего предыдущего соперника. Поверженный радостно уступил место Вадиму, и началась схватка.
- Неплохо играешь, - оценил Глеб. Но всё-таки разбил и Вадима, а потом, с сознанием исполненного долга, на минуту заскочив в душевую, умчался, по своим, как всегда неотложным, делам.
На пути из спорткомплекса Вадима догнал высокий молодой человек с лёгкими залысинами и накинулся:
- Привет!.. Ты что, не видел, какие я тебе сейчас знаки подавал? Просто изошёлся весь, а ты...
- Это когда? И что за знаки такие?
- Да сейчас, на корте! - молодой человек сложил молитвенно ладони, потом скрестил перед собой руки, как бы закрываясь ими, а потом наклонился, схватил себя за лодыжку и потряс свободно болтающейся в его руке ступнёй.
- Это ты мне сейчас изображал? И что это значило?
- Ой, ну ты непонятливый! Меня, кстати, Веня зовут. А ты Вадим? - знаком, что ли, с Глебом?
- Ну допустим. А что это за знаки-то?
- Да поиграть я хотел с Глебом, очень! Просил тебя, чтобы ты из игры вышел, место уступил… Прикинулся бы, что ступню растянул… А я бы в долгу не остался, будь уверен!
- Думаешь, ты ему соперник? - Вадим недоверчиво оглядел не очень спортивную фигуру Вени. - Не видел, как он сейчас с двумя подряд расправился?
- Да при чём здесь это? - нетерпеливо перебил Веня. - Просто познакомиться хотел, разговор завязать… Есть у меняя идейки кое-какие, ну вот и хотел так, как бы между делом.
- А что за идейки-то? - насторожился Вадим. Он привык к мысли, что в Концерне не очень осведомлены о деятельности отдела, а у этого и вид, вдобавок, был не особенно умный… суетливый какой-то.
- Да так… Ты не волнуйся, я и про тебя не забыл бы… умею помнить хорошее.
- Да идейки-то какие?
- Ох, ну ты меня прямо на исповедь раскручиваешь… Думал я, что полезен буду ему… и его группе, ну, знаешь, с пятого этажа…
- С пятого этажа? Что же у тебя за идеи такие? - откровенно заинтересовался Вадим.
- Да это так… В общем, знаешь, у меня сестра в модельном бизнесе работает. Агентство держит. Девочки со всей России слетаются. Цветник, малинник!
- Клубничка, что ли? - изумился Вадим.
- Да нет, всё честь по чести. Показы, конкурсы, заказы от агентств… Но видел бы ты, какие мужики вокруг вьются!.. Понял бы сразу, о чём я говорю.
- А пятый этаж-то при чём? - ещё сильнее удивился Вадим.
- Как при чём? Парни молодые, красивые, при бабках… Нет, ты не подумай, что я их лохами считаю, думаю, что они время попусту растрачивают, у меня этого и в мыслях не было. Но тут другой уровень, понимаешь? Я в этом всём празднике жизни такие ходы знаю, что и бывалым людям не снилось. И в клубах связи есть, и в шоу-бизнесе… Сам лично могу такой досуг организовать - другие нервно курить в сторонке будут… И завидовать, что это не они со мной подружились…
"Сутенёр!" - подумал Вадим. Или нет? Хочет найти компанию побогаче, чтоб и самому, с такой, пошире погулять... Скорее второе.
- Я и про тебя не забыл бы, ты не думай! - в третий раз клялся Веня, а Вадиму было мерзко, как будто он нечаянно ступил на коровью лепёшку. Ох, как мерзко!
И тут, в холле первого этажа, к которому они приближались по переходу из их спортивной пристройки, он увидел Севу.
- За мной, не отставай! - кинул он Вене, устремляясь к Всеволоду. У него возник план. Веня припустил вслед за ним.
- Сева! - остановил он Всеволода. - Есть пара минут?
- Есть, а что? - отвечал, озадаченный внезапным натиском, Сева.
- Вот, с Веней тебя познакомить хочу. У него тут идеи кое-какие есть, насчёт вас, с пятого этажа.
- Идеи? - Сева оглядел Веню с ног до головы.
- Сейчас изложу. Только ты, Веня, не перебивай, я сам.
Веня съёжился, скукожился и перебить Вадима не смог бы, даже если и захотел. Он очень быстро утерял свой напор, что-то учуяв, но ещё не поняв, что здесь неладно. Вадим же заговорил нарочито чужим для себя тоном, чтобы Сева мог догадаться, что он просто перебрасывает на него Веню, нейтрально, как постороннее лицо.
- У Вени большие связи в модельном бизнесе, в клубах, и в шоу-бизнесе даже… Он поэтому очень хотел бы познакомиться… ну и… поближе сойтись с группой пятого этажа. Вы ребята что надо, с деньгами у вас не хило, да и вообще…
- Это что, у нас имидж такой? - поняв игру Вадима, перекинулся Сева на Веню, допрашивая теперь его.
- Нет-нет, что ты!.. С имиджем у вас всё в порядке, не волнуйся! Все говорят, что парни вы деловые, умные, большую пользу концерну приносите… Арнольд, у нас в отделе, так вас расхваливает всегда - заслушаешься.
- Да, работали мы с Арнольдом, с год назад, - признал Сева. - А ты что, с этим мнением не согласен, что ли?..
- Согласен-согласен, конечно согласен! - заверил Веня. - Только я ведь тоже не дурак, понимаю, что молодым джентльменам может быть нужно… А у меня как раз…
- Понятно. Все дурачками прикидываются, делают вид, что нас за серьёзных людей держат, а ты один - умнее всех, в корень смотришь... Тебя на мякине, выходит, не проведёшь...
- Ну да, а что? - Веня учуял, что разговор уходит куда-то вкось.
- Ты где сидишь-то?
- 1815, телефон... - начал с сомнением Веня.
- Пришлю ребят, обсудят с тобой...
- Ой, в отдел не надо! Я хотел к вам зайти, приватно рассказать...
- Не понял. Ты что, за свои слова не отвечаешь, что ли? Сначала: я то могу, это, а теперь на попятный?
- Но не при людях же!.. Им-то зачем в курсе быть? Я же только вам...
- А мы тебя об услугах не просили... Значит, получается, и секреты твои, которые ты нам поведал, хранить не подписывались. Так что...
- Ой, Сева... Всеволод! Не надо, умоляю! Ну прошу тебя, Всеволод!.. Я же из самых добрых побуждений всё это вам рассказал!
- Из добрых? - переспросил Сева. - А примитивными самцами ты нас из каких побуждений представил? А?
- Умоляю, Всеволод!.. - казалось, что Веня сейчас упадёт на колени и начнёт целовать руки Севы, лишь бы тот пощадил его, не губил. Ещё немного, и это произошло бы на деле, но Сева, брезгливо поморщившись, бросил:
- Ладно, вали отсюда. И больше на глаза мне не попадайся.
- Ладно, ладно! Обещаю! Прости, Всеволод! - попятился от них Веня, а потом развернулся и кинулся прочь почти бегом.
- Как ты его! - восхитился Вадим. - Скажешь Глебу?
- Да зачем? У этого и так, поди, полные штаны. Видел, как припустил наутёк? Подумает в следующий раз, прежде, чем к людям лезть со своими мерзостями...
- Может, не такие и мерзости? - усомнился теперь Вадим. - Может, просто культурный досуг...
- Да знаю я кухню всего этого! - отмахнулся Сева. - Видел.
Здесь он был намного искушённей Вадима, и Вадим понял, что правильно сделал, "перекинув" Веню сразу на более опытного человека, и не влезая в разговор со своими комментариями. А ещё - возгордился, что правильно угадал реакцию Севы, мыслил уже в том же ключе, что и ребята с пятого этажа.


***
Зато когда в следующий раз он оказался в 503ей, на него все накинулись, весело.
- Ты, говорят, нам затейника нашёл, чтобы досуг наш на ступень выше поднять, на новый уровень?
- Да не я. Он ко мне прилип. А до этого Глеба караулил, чтоб ему свои перспективы развернуть…
- Глеба, значит, поймать не удалось, увернулся, так он взялся за тебя?
- Вроде того. От отчаяния. Вам Сева рассказал, да, как он за мной бежал?
- Поведал. Но ты-то не соблазнился, не упросил, чтоб он тебя по своим заповедникам прогулял?
- Я ему не нужен. Масштаб не тот. Он вам хотел свои услуги предложить. Но говорил как! Как будто точно знал, что от его предложения никто не откажется. Так уверен был…
- Одни нас за быдло держат, тупых животных… Другие - за козлов, примитивов, которые против клубнички не устоят… Каждый молодец на свой образец меряет, это просто кошмар какой-то! - возмутился Дубович. Видно было, что он действительно раздражён. - И как с этим бороться? Видимо, никак, - ответил он сам себе. - Человеческая природа такая. Козёл всех козлами считает, холоп - холопами. Другого не дано. Чем сами являются, в то и других раскрашивают.
- Оскорбление, между прочим, - вставил Зигфрид. - Это оскорбление, когда всякая тварь с тобой брататься лезет, на свой уровень низводит. Оскорбляют нас на каждом шагу.
В Вадима эти слова врезались. "Оскорбляют, оскорбляют нас на каждом шагу, - повторял он потом себе. - И никуда не денешься, не увернёшься. Прут в полной уверенности, что ты такой же, как они. Другого они и представить не могут. Просто не могут…"
Он вспомнил, как однажды, когда тротуар перед ним поспешным шагом пересекали инкассаторы, держа в руках по два мешочка с деньгами, какой-то придурок пропел у него, Вадима, над ухом, видимо, не в силах сдержать собственных чувств: "А хорошо бы столько денег иметь, да?"
Вадим никогда не считал чужие деньги, старался заработать свои, но после этих слов юродивого остался как будто обгаженным с ног до головы, и ничего не помогало потом избавиться от этого чувства, что он весь в грязи, весь по уши - в дерьме.
"Он оскорбил меня, оскорбил! - понимал теперь Вадим. Унизил предположением, что и я такой, как он. А я не смог ответить. Не нашёлся".
Теперь он знал, что ответить. Надо было развернуться и сказать: "Ты, гнида! Как ты смеешь! Как ты смеешь ставить меня на одну доску с собой, мерзким завистливым червяком? Кто тебе это позволил?"

Но опять Вадим был поражён. Как это эти ребята сумели отсечь всю шелуху, наносное, и увидеть главное, самое важное. Сам он, Вадим, в глазах приятелей и знакомых, стараясь оказаться не хуже других, не прочь был намекнуть, что у него в отношениях с женским полом всё о"кей, он парень не промах, своего не упускает, живёт полнокровной жизнью... Но теперь всё это желание покрасоваться, что он настоящий мачо, у него всё "на высоте", вдруг отодвинулось от него, показалось смешным и нелепым... Вот ребята - не боятся сказать о главном, прямо его искать, и, не скрывая этого, мечтать о настоящем, подлинном, минуя мелкое, тщеславное, и, по правде, не очень чистое и благородное: собирание "побед" над женщинами, тех "подвигов", всю сомнительность которых Вадим ощутил сейчас, среди своих новых друзей. Нет, он не был самохвалом, пижоном, в глубине души он знал, что тоже, как и ребята из 503й, мечтает о настоящем, том, что заполнило бы всё его существо и дало силы и вдохновение широко и смело идти по жизни, ставя большие задачи, но теперь со стыдом признавался себе, что далеко не все его романы и интрижки подпадали под критерий "поиска главного". Увы, нет, далеко не все...
Часто он поддавался минутным увлечениям, зная заранее, что из этого ничего не выйдет, отношения продержатся месяц-два и не приведут ни к чему, кроме получения минутного удовольствия.
Он не был самохвалом, пижоном, героем-любовником, вовсе нет. Но всё же колебался, поддаваясь обстоятельствам и в соответствии то с одной ситуацией, то с другой выбирал для себя то одно, то другое. А эти ребята уже выбрали одно - главное, они уже пришли к тому, к чему шёл, он знал это, и он, но к чему не пришёл пока так же твёрдо и неотвратимо, как они.

Он учился у ребят из 503ей, учился каждый день, и ловил себя на том, что готов учиться дальше и дальше, вбирая, впитывая в себя их взгляд на мир и на людей, и унося с собой, чтобы на досуге, одному, сравнить с тем, что он думал и понимал раньше... Новое, чего он набирался у ребят, не было чуждо ему, противоестественно, оно не вызывало у него протеста и спора, отторжения, но оно - углубляло его собственное понимание жизни и позволяло ему прорваться к этому более глубокому; но только теперь он понимал, сколько времени и сил тратил раньше на лишнее, ненужное, ложное и легковесное, а теперь мог отказаться от этого ненужного, меняя себя под то, что открылось ему в нём как более главное, сильное.
"Я и сам, конечно, дошёл бы до этого, со временем, - восхищался он. - Но медленно, не сразу, а эти ребята уже дошли, уже знают его, и дают мне готовое, очищенное, сияющее своей непреложностью... Как мне повезло, что я не потихоньку брёл к тем истинам, которые со временем понял бы сам, а сразу ребят этих встретил... И уже сейчас лучше вижу, к чему мне идти..."


***
Снова пошли горячие деньки, Вадима то и дело вызывали в 503ю, новый проект набирал обороты.
Однажды в разгар их работы заглянула Стелла Аркадьевна и громким шёпотом известила:
- Сева! Супруга!
Сева отодвинулся от группы и снял с телефона трубку, переведя аппарат с громкой связи на обычную.
- Да, ласточка?..
Слышно было, как в трубке защебетал мелодичный женский голос, торопливо, взволнованно, что-то объясняя, и Сева возмутился:
- Опять?!.. Да что они там у вас в Фонде, совсем, что ли...
Мелодичный голос заговорил снова, а потом, успокоившись, начал напутствовать Севу…
- Милая, какой театр?! - горестно-патетически возразил Сева голосу, когда тот кончил говорить. - Мне теперь одна дорога - в кабак. Напиться вдрын и скрежетать зубами, представляя, чем ты там теперь занимаешься…
Голос в трубке засмеялся, а потом сказал ещё что-то утешающее, и Сева улыбнулся.
- Да нет. Ладно. Целую.
Все, прервавшись, смотрели на Севу.
- В театр не поедет. В фонде там у них аврал… - объяснил Сева окружающим.
- Что она сказала? - не вытерпел Кирилл. Видимо, он знал жену Севы и был во власти её обаяния. Отсюда и жгучее любопытство. Сева молчал.
- Да, Сева, нам всем полезны уроки семейной жизни, - нарочитым басом поддержал Кирилла Зигфрид. - Мы ведь когда-нибудь тоже…
- Пригласила на "оргию", - сдался Сева. - Сказала, что раз я такой ревнивец, могу подъехать к ним в Фонд и присоединиться.
- Я-ясно, - протянул Дубович. Вадим почувствовал волну зависти, что у Севы такая замечательная, видимо, жена. А опомнясь, понял, что и другие испытали то же, что и он. Каждый мечтал найти такое - подлинное, единственное. Как клад.
- А в театр-то поедешь?
- Да поеду, чего уж… - Сева хоть и расстроился, но решил не портить настроения другим. - Поеду, раз уж собрались.
- А билет Лили?
- Вадиму можем отдать. Вадим, хочешь с нами в театр пойти?
- Хочу! А на что? Когда?..
- Сегодня. В театре "Созвездие" спектакль нашумевший, "Ночь игуаны", - слышал?
- Да-да, слышал! У вас на него билеты есть?..
- Ну вот, Лиля не может, уступаем тебе.
- Я с радостью!.. - он знал об этой постановке, взволновавшей всю театральную Москву.


***
В театр добирались трудно. Вадим, поехавший на машине Зигфрида, сидя рядом с ним, то и дело слышал, как тот тихо чертыхается, тормозя в пробках, но когда увидели театр, стало ещё хуже. Толпа народа обступила подходы к зданию, словно собираясь взять его штурмом, гаишники бегали по проезжей части, разгоняя желающих припарковаться, не вынимая свистков изо рта, нервные, издёрганные.
- Надо же, какой ажиотаж! - заметил Вадим. - Я давно в театре не был, не ожидал, что тут до такого накала страсти доходят.
- Доходят, как видишь, - ответил Зигфрид и начал искать место для парковки.
Но зато потом, сквозь толпу, они шли как триумфаторы, провожаемые завистливыми взглядами десятков глаз. Толпа гудела, люди умоляли о лишнем билете, Зигфрид и Вадим продирались ко входу с трудом.
В театре они увидели Севу с Дубовичем (у Кирилла было свидание и он не поехал), и, воссоединившись, начали прохаживаться по фойе.
- Что-то слишком все волнуются, - заметил Сева о наэлектризованной, взвинченной толпе внутри театра.
- Видел желающих прорваться? Когда столько людей жаждут попасть, это заводит, одним своим фактом.
- Пожалуй, - согласился Сева.
Дубович, стараясь быть невозмутимым, принялся рассуждать, почему наши театры никогда не ставили раньше именно эту пьесу Уильямса, хотя по его мнению (он её когда-то читал) она была самой пронзительной из всех его творений.
Слушать его было трудно, публика колыхалась, волновалась, звонков к началу всё не было, и это вызывало недоумение и всё больше накаляло присутствующих. В довершение всего с улицы стали доноситься свистки, крики и отрывистые уверенные приказы из громкоговорителей. Всё это нервировало, будоражило, поднимало градус волнения перед спектаклем на совсем уже предельную высоту.
- Чего тянут? - спросил Дубович. И внезапно шум стих. В наступившей тишине словно волна пробежала по толпе. С улицы в театр всыпалась расторопные люди в тёмных костюмах, они почти молниеносно создали живой коридор, и в этом коридоре показалась группка людей, не спеша направляющаяся к залу.
Публика ахнула: во главе этой группки был Президент.
Немедленно люди вокруг них устремились к коридору, по которому двигался глава государства, заранее радостно улыбаясь и переглядываясь друг с другом, и тесной толпой обступили его, что-то говоря, приветствуя, спрашивая, выражая, и Президент вступил в неторопливый, несуетный обмен репликами с окружившими его, тоже начав приветливо улыбаться.
Вадим не верил своим глазам. А потом, выдохнув полушёпотом:
- Президент! - рванулся к толпе.
Сильная боль остановила его. Непонимающе, как во сне, он обернулся назад, и как на замедленной съёмке, как на застывшем снимке, увидел картину:
Его правая рука вцепилась в рукав Всеволода, чтобы увлечь его за собой, но Всеволод другой, свободной, рукой перехватил её так, что не только железной клешнёй сжал запястье, но ещё и впился в него ногтями, с очевидным намерением разжать кисть Вадима и оторвать её от своего рукава.
Озадаченный Вадим отпустил его рукав, посмотрел на свою руку, где в следах от ногтей Всеволода уже проступала кровь, и увидел, что Всеволод выпрямляется: от его, Вадима, рывка, он вынужден был сделать шаг вперёд, чтобы не потерять равновесие.
Всеволод смотрел на Вадима удивлённо. Справа от него, Дубович, тоже стоял недвижимо, и Зигфрид, напротив Вадима, просто созерцал его, стоя в пол-оборота к тому месту, куда непреодолимая сила только что чуть не утянула Вадима.
Первым опомнился Дубович:
- Подобострастие в крови, да? – спокойно-язвительно констатировал он, не понижая голоса и не волнуясь, что пробегающие мимо них люди могут его услышать (но кто-то услышал и вдруг остановился на полном ходу, неподалёку от них…) – Рабство не вытравишь, да? Так глубоко сидит?..
Всеволод извлёк из кармана пиджака платок, протирал им пальцы, и только теперь, придя в себя, нашёлся:
- Там что, пирожки бесплатные дают, что ли? Или нефтяные скважины - прямо из кармана, всем желающим?
- На-а-ча-а-льник! - протянул Зигфрид. - Для Вадима же это начальник!.. А Вадим вроде его подчинённого... Подданного...
Вадим перевёл взгляд на Зигфрида, и в скорбной улыбке ассирийца прочитал грусть расставания и лёгкое соболезнование…
Вадим сжался. Он всё понял. Поникнув, он постоял ещё секунду, обводя взглядом своих теперь уже бывших друзей, как бы извиняясь перед ними за свою слабину, слабость, а потом повернулся и медленно пошёл к выходу из театра.
Здесь теперь было пустынно, восторженная толпа уплыла вслед за Президентом, а когда он очутился на улице и прохладные сентябрьские сумерки обступили его, он сжал изо всех сил, двумя руками, свою голову и подумал, что был бы очень рад, если бы череп его треснул сейчас и положил конец всему…
Что на него нашло, что это такое вообще было? Что за неудержимая сила сорвала его с места, заставив в один миг забыть всё на свете? Почему он, как восторженный щенок, кинулся, едва завидев Главного, прямо к нему, только что не визжа от восторга и не виляя хвостом? Чего он хотел, если подумать?
О чём-то попросить? – Глупо. - Что такого он мог попросить у Президента, когда его лицо на секунду смогло бы высунуться из-за других лиц?.. Лицезреть? - увидеть вблизи, "потрогать", чтобы потом рассказывать всем, что вот, он Президента видел, рядом, что только руку протяни?.. Это ещё глупее.
Да что он ждал-то от своего порыва? Услышать мнение президента о будущем спектакле, об артистах, или о погоде в Москве этой осенью? – Что такого, что выходило бы из ряда банальностей, которыми и так ежедневно наполнены газеты и теленовости… Что? Что?.. – что так неудержимо притягивает русского человека к власть предержащим, что заставляет в один миг преобразиться, растерять всё только что бывшее в нём достоинство, которое человек собирал в себе, капля по капле, всю свою жизнь?
Ничего! Только сотни лет рабства, передающийся из поколения в поколение страх, а от него – такой священный трепет всего существа, такая распластанность ниц – со всего маху, от души.
Что говорили сейчас те люди, которые облепили главу государства, обступили плотным кольцом? Он попробовал представить и покраснел до ушей… "Одобрям!" – вот основное, что могли сказать они, в этой короткой внезапной встрече, на большее бы не успели, не спохватились… А ещё… - тут он залился краской ещё больше – как маленькие большому – похвастаться чем-то: а у меня сын родился… я дом построил… я своё дело открыл… Похвастаться как дети взрослому и заслужить покровительственное одобрение: молодец, так и надо… И солидный отец семейства или цепкий предприниматель будет потом рыдать от счастья: меня сам президент похвалил!.. – как будто получил не одобрение президента, а медаль на грудь.
Ох, стыд-то какой!
Да что это с нами всеми? Чего мы ждём такого чудесного от власти, что захлёбываемся соплями, забываем себя и всё на свете, как только подворачивается такой вот случай – увидеть вблизи, сказать хоть пару слов?
Рабство, рабство! Рабство и страх. "Рабы не мы, мы – не рабы" – повторял он уже не в первый раз за эти минуты, как заведённый, фразу из каких-то прописей. "Рабы, рабы!" – не помогало заклинание. "Мы – рабы!"
А эти ребята – нет. Никто из них даже и не стронулся с места. Что-то в них другое совсем, совсем другое ощущение себя, чем у него, у тех… И какой же дурак, беспросветный дубина – он! Из-за безотчётного, бессознательного порыва – потерять всё! Всё, что стало самым важным ему за последние недели, что сияло счастьем и свободой, окрыляло и возвышало – вот так, из-за древнего, не выбитого из себя тёмного инстинкта – упустить, потерять! Ох, какой же он кретин!
И как же он, Вадим, не понял главного, что было в этих ребятах? Учился, выходит, учился, вбирал всё, что мог, а главного - не уловил? Не было для них авторитетом ничто, кроме собственных достоинств человека, величины его личности, не было никакого величия - вне, а было величием только то, что внутри, что каждый человек в той или иной мере отстоял и выразил своей жизнью и своими поступками...
"...Отважный рыцарь!.. - вспомнил он обрывок разговора, уже заканчивавшегося перед его приходом, и теперь вдруг понял, о чём говорили тогда, перед его появлением в 503й комнате, ребята. Говорил Дубович. - Благородный рыцарь, который вызвался защищать интересы нации и каждого её представителя, любого из нас. Сам вызвался, заметьте, сам напросился, никто его не принуждал, не неволил! Вышел перед всеми и торжественно поклялся: жизни своей и сил своих не пощажу ради блага каждого из вас и блага Отечества в целом!.. Вот пусть теперь и выполняет свои обещания и клятвы... Ланцелот!"
Вадим не понял тогда, о чём конкретно шла речь, самые запутанные узлы, которые возникали на пути их фирмы и на пути самого Концерна, ребята обсуждали в его отсутствие, без посторонних ушей, и теперь только Вадима обожгла догадка: так это же они говорили о Президенте! Какие-то тучи опять сгущались над Концерном, с кем-то опять надо было бороться, и обитатели 5го этажа изощряли свой интеллект, ища эффективные меры для отражения этой новой угрозы. Они говорили о президенте как о равном, как о том, кто что-то им должен, кто им обязан, и искали путей, как довести до этого парящего в огромной выси "суверена" его обязанности и его долг. Как поставить его перед необходимостью вмешаться и выступить на их стороне.
Но сами они - отнюдь н

Своё Спасибо, еще не выражали.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
    • 0
     (голосов: 0)
  •  Просмотров: 186 | Напечатать | Комментарии: 0
Информация
alert
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости.
Наш литературный журнал Лучшее место для размещения своих произведений молодыми авторами, поэтами; для реализации своих творческих идей и для того, чтобы ваши произведения стали популярными и читаемыми. Если вы, неизвестный современный поэт или заинтересованный читатель - Вас ждёт наш литературный журнал.