Расследование ведут Ежики.9

Не уютно, не приятно, и не по себе. Такими бы словами Ежов оценил сейчас свое состояние. Он стоял на пороге собственного подъезда, и понимал, что не хочет никуда идти, и что-либо делать, и разъяснять. Почему его нельзя было оставить в больнице, он же все уже всем рассказал. И приходившим полицейским, и психологам, и врачам. Да, даже Лизе пытался что-то сказать, но нужные слова никак не шли, и Миша сдался. Мальчишки, что звали его дружить, как-то резко отвернулись и перестали общаться. К тому же, видимо, у них появились новые друзья, в виде еще и других мальчишек, совсем недавно положенных в их же отделение. А позади него уже толпились люди. Разные. В деловых костюмах и в полицейской форме, женщины и мужчины. Все они чего-то ждали, о чем-то перешептывались.
- Ну, давай начнем, хорошо? – Мужчина лет сорока подошел сбоку, приветливо улыбнулся, и скашивая глаза на увесистую папку в его руках, продолжил. – Вы зашли в подъезд. Что было дальше?
- Он ударил меня по голове. – Ежов машинально провел ладонью по своему затылку. И сделал пару шагов вверх, по направлению ко второму этажу. – Затем взял за шею и потянул на второй этаж.
Воспоминания совсем недавно оставившие его, всколыхнулись вновь. Миша кривился и мямлил, часто заламывая руки. Искал взглядом кого-то, но видел лишь безразличные лица, сдавался и вновь поднимался на тот злополучный этаж. В последнее время происходило что-то странное, что-то такое, что выходило за рамки понимания мальчика. Вроде те, кто был роднее всех на свете, порой казались не знакомыми и совершенно чужими. Нет, не то, что бы он забывал, что у него есть мама или папа, или Лиза. Он не узнавал их. Путал с медсестрой, или техничкой. Совершенно не помнил лица постоянно приходившей женщины-психолога. Нужно было бы, наверное, с кем-то поговорить об этом, обсудить, пожаловаться, но Миша боялся, что его воспримут, как психа. Скажут, что с ним что-то не так. Что к мнимому убийству припишут и неполадки с психическим здоровьем. И от этого молчал при каждом сеансе психоанализа.
На седьмом этажа все стало на много хуже. Он разволновался, стал путаться в показаниях, и в конечном итоге, расплакался. Слезы ручьями катились по бледным щекам, он их стирал ладонями, но они текли нескончаемым потоком. Все то, что копилось днями, вылилось в банальную истерику. До захлеба, до трясущихся рук, и не умения держаться на ногах. Миша плакал за весь тот ужас, что он пережил. Кто – то принес бутылку с водой, кто-то отдал платок, кто-то усадил на корточки и дал время, что бы прийти в себя. Лица, словно промокнув, смешались с общим интерьером подъезда.
- Вот и хорошо. А то я уже начала волноваться. – Она оказалась рядом. Добрые взгляд, седые пряди волос, теплый тембр голоса. Стояла в цветастой кофточке и брюках цвета ясного неба. Миша шмыгнул носом, и еще раз отхлебнул из бутылки воды. Истерика, что так бурно разыгралась, постепенно улеглась, оставив после себя жгучее чувство вины и стыда. Будто прочитав его мыли, женщина улыбнулась. – Тут нечего стесняться или стыдиться. Я боялась, что ты еще долго будешь сопротивляться и давить в себе эмоции. Понимаешь, Миша, человеку нужно выплакаться. Отпустить свою боль, показать всему миру и себе самому, что он живой, и что он чувствует. Ты же, все то время, что находился в больнице, все держал в себе. А это плохо. Ты зациклен на том, что пережил. Ты не можешь сделать шаг вперед, пока все это тянет тебя назад.
Теоретически Миша понимал, знал, ощущал это физически. Будто что-то тяжелое, не подъемное, разъедает его изнутри, тянет душу, душит мысли. Как бы он не старался, он не мог уйти от воспоминаний. И каждый раз прокручивал картинки, что всплывали в его мозгу. Вечер, подъезд, боль, страх.
- Тебе нужно пережить это, переступить и постараться забыть. Да, сейчас это невозможно, но в будущем, воспоминания поблекнут, смажутся. Тебе станет легче. – Теплая рука легла на растрепанную, темную макушку. Легко потрепала не послушные кудри. – Давай, доделаем все это, и я тебе позволю зайти домой. Хорошо? Договорились?
- Да. – Домой Миша не хотел. Почему? Потому что дома его никто не ждал. Родители на работе, сестра в школе. А видеть родные стены, он может и после больницы. Но, на ноги поднялся, и даже перестал шмыгать носом.
- Давай начнем с того, что ты спрыгнул с его рук.
Миша нахмурился, поднялся чуть выше, встав на средине лестничного пролета.
- Внизу вышла какая-то женщина, я ее окликнул. Он отвлекся, я спрыгнул на пол и побежал домой.
- Где у него был нож в этот момент? – Кто-то из полицейских.
- Не знаю. – Пожал плечами Ежов. – До этого он его доставал от куда-то из-за спины.
- Что было дальше?
- Ничего. Забежал домой. Мама отвела в ванную, папа вызвал полицию и скорую.
- А Маньяк?
- Не знаю. – От всех этих вопросов разболелась голова. Если они до сих пор не знают, кто убил то чудовище, то он тут явно не при чем. – Побежал вниз, наверное.
- А твой отец не выходил?
- Нет.
- Почему ты так думаешь?
Мама, стоя на коленях возле ванны, льет на него из душа теплую воду. Отец мерит шагами прихожую, и с кем-то говорит по телефону.
- Я его видел.
- И ты уверен, что он не покидал квартиру?
- Уверен. – Уже сквозь зубы, и сжав кулаки. Что за вопросы тупенькие, или люди такие глупенькие?
- А ты точно побежал сразу домой? Вспомни?
- Я побежал сразу домой.
- И отец никуда не выходил?
- Да, вы издеваетесь, что ли? – Миша и сам не понял, как начал кричать. Его голос звонким эхом разносился по всем этажам, множа его слова. – Думаете, я не понимаю, что вы хотите от меня услышать? Думаете, что я маленький, что ли? Я не убивал того урода, и мой папа тоже.
Всю неделю он слышит лишь одно. Что он первый подозреваемый в убийстве человека. Всю неделю от него требуют невозможного. Всю неделю давят на психику, и заставляют переживать этот кошмар раз за разом. А теперь еще и отца приплели. Спасибо, что не Лизу. В конечном итоге, во снах Миша и вправду, втыкает в насильника его собственный нож. Но, эти кошмары лишь искажают истину и путают мысли.
- Никто и не говорит, что это сделал ты. – Поравнявшись с ним мужчина, положил руку на плечо паренька, стараясь не то подбодрить, не то успокоить. – Мы просто хотим восстановить картину произошедшего. Как ты знаешь, ты единственный свидетель кто остался жив, и при полном рассудке. И ты последний, кто его видел. Даже без маски.
Миша насупился, опустив голову ниже, на мужика посмотрел исподлобья.
- Нам нужно понять, что тут произошло. И кто мог убить того человека, что обидел тебя? Ты понимаешь?
- Да.
- Так что, давай поспокойнее, ладно? Мы понимаем, тебе не приятно обо всем этом вспоминать. И ты можешь нам сказать, и мы отпустим тебя к твоим родителям, а потом продолжим, когда тебе станет легче.
- Родители на работе. – Сквозь зубы, и отведя глаза.
- Хорошо. Тогда, ты можешь выйти на свежий воздух. Мороженого хочешь? Или поесть?
- Молочное, с добавлением всяких красителей мне еще нельзя. – Похвастался знанием терминов Ежов. Злость, как и новый приступ слез, отступили. Мир перестал быть таким агрессивным, как казалось ранее.
- Вот и договорились. – Подбодрил его мужик и отошел к общей массе полицейских.
И все повторилось вновь. Расспросы о том, что он и как делал в тот вечер. Вопросы о том, куда мог побежать насильник, допросы и предположения, как могло случиться так, что тот умер. Мише даже импровизированный нож давали, и заставляли тыкать в манекен. Манекен был повержен два раза, оба раза ударами в живот. А на втором этаже, Ежов понял, что устал. Его вымотали бессмысленные разговоры на темы, абы-да-кабы. Еще, он хотел вновь увидеть Лизу и обсудить с ней ту информацию, что она нарыла за пару дней. Интересно, а полицейские и в прокуратуре тот лист с допросом в обще, видели? Если да, то почему не отреагировали? Если нет, то почему не смогли отработать все направления до конца? В подъезде был еще кто-то, а именно жилец второго этажа, который ждал приезда брата. Возможно, что та женщина, что Миша видел, когда рисковал, свесившись с рук маньяка и смотря вниз, шла встречать именно того самого «брата»? А что, если именно тот брат и убил маньяка? Это же, так просто. И Лиза обещала, что сегодня захватит с собой тот лист с допросом. Что они будут после этого делать, близнецы еще не решили. Показать взрослым? Тогда придется объяснять, от куда Ежовы в обще получили этот документ. После чего, им придется рассказать про Толика, и их крестовый поход, против бездействия органов власти. А, что если, подсунуть документ под дверь кабинета той самой психологини? Она женщина умная, сообразит что к чему, и от Миши, наконец, отстанут?
- Миш, на улицу хочешь?
- А? – Погрузившись в свои мысли, он совсем выпал из реальности, забывшись, что находится в центре внимания.
- Устал, небось? Пойдем, выйдем. Свежим воздухом подышим. – Женщина улыбнулась, и прямым ходом пошла вниз по лестнице. Ежов последовал ее примеру.
Улица встретила ярким солнцем, теплым ветром, и большим скоплением народа возле подъезда. Кто-то даже сэлфился на его фоне, снимал на видео, и смотрели не мигая. От всего этого, Миша почувствовал себя не уютно. И поспешил сесть на лавочку, укрываясь от внимательных взглядов, за плечом, вышедшей с ним женщины.
- Погода то, какая. Гулять и гулять.
Миша кивнул. Щурясь на яркое солнца, мальчик, сидел, вытянув ноги, и смотря куда-то в небо. Вот бы всегда так сидеть. Никуда не торопиться, никому ничего не объяснять, и что бы всегда лето.
- Ничего, вот вылечишься, и будешь с друзьями гулять.
Миша опять кивнул. На счет друзей он не был уверен. По крайней мере, ни один так и не зашел к нему в больницу, что бы навестить. А в общем чате класса, в соцсети, кроме « как дела?», и « круто ты его», ничего и не писали. Да и Лиза как-то больше замалчивала, когда он ее спрашивал, как дела в школе.
Сегодня открыток или записок практически не было. То ли все успели убрать, то ли не успели нанести. И это радовало. Когда сестра ему про это рассказывало, Миша лишь растерянно пожимал плечами, не зная, как реагировать. То ли герой, то ли шут гороховый. Выбирай, что хочешь?
Женщина что-то говорила еще, рассуждала и поясняла, но Миша не слушал. Хватит с него на сегодня нравоучений. От нечего делать, он начал рассматривать собравшихся людей. Толпа разношерстных лиц, бессмысленными масками смотрели на Мишу. Лица сливались, становились какими-то одинаковыми. В ком-то Миша улавливал чьи-то знакомые черты, но приглядываясь, не узнавал и вовсе. Кто-то так и остался безликой маской. Набором общих черт и образов. И тут, в толпе, что-то мелькнуло. Что-то такое, что привлекло его внимание. Миша попытался выловить в общей массе этого человека. А то, что это человек, Миша не сомневался. Он, даже, сумел различить черную, облегающую водолазку, и темные джинсы. И в скором времени, включился в игру, найди знакомое лицо. Человек переходил из одного ряда в другой, мелькал среди совсем близко стоящих, и в итоге оказался в первом ряду, смотря точно на Ежова. Весь в черном, а в руке зажатая маска для страйкбола. Миша отчетливо ее видел, запомнил еще с прошлой встречи. И глаза, что смотрят прямо в душу, лишая воли. Ежов ощутил себя мухой, что всеми лапками угадила в янтарь, и теперь бессильно машет крыльями, желая улететь. Бесполезно. Смола уже окутала все тело, и подбирается к сердцу. Мгновение растянулось в вечность. Миша сидел, не смея шелохнуться, и даже дышать. Он стоял в толпе, улыбаясь, и не мигая. Не было сил даже вскрикнуть, подать сигнал, указать на то, что считали убитым. Хотелось заорать, призвать на помощь, но крик, как и в прошлый раз, застрял где-то глубоко в глотке. Маньяк медленно надел маску, и никем не замеченный, исчез в толпе, так же, как и появился. А Миша так и не понял, когда он сумел подскочить на ноги и броситься следом. Не помнил, как кричал и звал на помощь, как надрывал связки, и просил всех, схватить, поймать и не дать его в обиду. Все закончилось тем, что разбушевавшемуся Мише воткнули что-то в плечо, и до того яркий мир окрасился в черный.