Расследование ведут Ежики. 7

Наверное, он ждал чего-то большего, от прихода родителей. Большего, нежели дружеское похлопывание по плечу от отца, или слезных глаз матери, которая, вроде как, и протягивала руки к сыну, но будто бы боялась к нему прикоснуться. Все разговоры, так или иначе, скатывались к тому, что они сожалеют о том, что Миша пропустит все годовые контрольные в этом учебном году. Так, как будто он не удачно упал с велосипеда, или же, подвернул ногу, бегая с друзьями в футбол. Вся эта неловкость нервировала. Миша то и дело отводил глаза, и рассматривал чистое небо за окном. Родители молчали, часто переглядываясь между друг другом. Как оказалось, тем для разговоров то, в общем-то и не было.
- К тебе уже следователь приходил? – Отец, видимо, долго готовился к этому вопросу, и поэтому голос сейчас был как у школьника на уроке.
- Да. Вместе с психологом. – Миша кивнул. Ну, не скрывать же и без того всеми известный факт.
- Миш, мы тут подумали, и, наверное, к тому времени, подберем тебе адвоката. – Голос мамы тихий и не уверенный. Она смотрит исподлобья. Сидит прямо, и если бы не дышала, казалась бы не живой.
Ежову это не интересно. Он не хочет сейчас обсуждать адвокатов и намечавшийся суд, он не хочет отвечать на вопросы о своем здоровье. У него все болит, и ходит с трудом, а обезболивающие уколы, что ставят два раза в день, по болевым ощущениям не слабее, чем сама боль.
- А когда Лиза придет?
- Думаю, к вечеру ближе. Она собиралась.
Это Миша и так знает. Они перезваниваются по сто раз на дню.
- Ты, только не волнуйся, хорошо? Ты ничего плохого не сделал. – Мама заглядывает в глаза. Ищет ответа на свой вопрос, а не убил ли ее сынок человека, но так ничего и не находит. Миша не знает, мог ли он что-то подобное совершить. Может быть, мог.
- Это всего лишь формальность. – Заверяет его папа.
Миша уже и сам не уверен в том, что он делал, а что нет. До того четкие воспоминания стали стираться, и гаснуть. Частично забылись некоторые моменты, хотя ключевые все еще сидят отравленным гвоздем в подсознании. Мог ли он, спрыгнув с рук насильника, вытянуть у того из-за пояса нож, и нанести удар обидчику? Сейчас, лежа в палате, в безопасности и тишине, Миша бы, наверное, смог. Страх быть убитым, и боль от своего положения уступили место чистой злости. И не прикрытая ничем злоба, рисовала в воображении мальчика ужасающие картины расправы над маньяком. А тогда? Тогда был дикий страх быть вновь пойманным. Страх, что затащив его на последний этаж, тот может вновь причинить боль, и вследствие, сбросить с девятого этажа.
- Тебе что-нибудь нужно? Одежда, там, еда какая-нибудь? – Совсем не уверенно, и не смотря на сына. Отец даже руки не знает куда деть, не то, что бы связно какую-либо речь произносить.
- Футболки и шорты Лиза захватит с собой, когда ко мне придет. – Мише хочется внимания. Ему хочется почувствовать объятия на своих плечах, нежного поцелуя в щеку от мамы, и заботу отца. Он хочет почувствовать себя защищенным, а не сидеть на краю кровати, не зная, что говорить. – И зубную пасту с щеткой. А есть мне все равно только жидкое пока можно. Супы там, типа бульонов, овощные пюре.
Лежать еще долго. На восстановление организма потребуется время. А сколько времени понадобиться, что бы перестать бояться собственной тени, и вздрагивать каждый раз, когда кто-то оказывается за спиной? Если честно, то Миша даже не уверен, хочет ли вообще, что бы к нему кто-то прикасался. Он от рук врачей-то шарахается, как черт от ладана.
- А мы с папой решили, что на лето к морю поедем. Хочешь?
- Да, давайте. – А почему бы и нет? Ему все равно делать будет нечего. Школы уже не будет, на счет друзей он не уверен. По крайней мере, ни один не пришел, и не навестил.
- Ну вот, и хорошо. Так что, давай поправляйся, мы тебя все дома ждем. – Подытожил отец. Понятно, что им на работу обоим надо. Выкроили время между перерывами на обед и пришли.
- Миш, я завтра приду, папа, возможно, тоже. Хорошо? Ты, звони нам, хорошо? – Мама второпях мазнула губами по щеке, вытерла не прошенную слезу и поднялась на ноги. – Ты у нас умница.
- Поправляйся давай. Не скучай тут. Лиза к вечеру подойдет. – Отец так же, быстро-быстро, приобнял за плечи сын, и тут же вышел. Мама задержалась не на дольше. Постояла с секунду в дверях и вышла следом.
К нему так и не подселили никого, так что, когда ушли посетители, палата погрузилась в тишину. На душе остался осадок. Он был рад видеть маму и папу, но при этом чувствовал что-то лишнее в их общении. Какую-то неловкость и неуверенность. А еще весь город уже гудел про случившееся. Не было тех, кто не знал или не рассказывал про маньяка. В социальных сетях, нашлись и те, кто хотел бы приобрести за деньги маску убийцы, для своей коллекции. Ладно, хоть, фотографии маньяка не вывесили, с них сталось бы.
А так, в общем и целом, заняться было нечем. Лежать целый день и залипать в телефон Мише надоело уже на вторые сутки. Да и врачи советовали больше ходить и разрабатывать мышцы. Вот Ежов и совершал туры от кровати до подоконника, и обратно. При ходьбе тянуло поясницу, и бедра немели. Дискомфорт был во всем. Порезанные живот и ребра то же давали о себе знать, а забинтованными руками он пару раз едва не опрокинул на себя кружку с чаем или компотом. За окном все так же зеленело и цвело, весна набирала обороты. За пределами больничной территории кипела жизнь, а в их крыле интенсивной терапии, было тихо и скучно.
- Тебе тоже эта медсестра, когда разносит еду, всегда делает так, что чай частично проливается на стол? – От неожданности Миша развернулся едва ли не на сто восемьдесят градусов. Он стоял всего в шаге от него. Крупный, упитанный мальчик, едва ли старше самого Ежова. С круглым, совершенно детским лицом, и большими карими глазами. В сочетании с не яркими мазками веснушек по всему телу. Его правая нога была закрыта гипсом, а сам он стоял прислонившись к стене, в руке сжимая один костыль.
- Ага. – Миша кивнул. А он и не знал, что по соседству кого-то поселили. – Постоянно.
- Вот и у меня такая же беда. Хотел догнать, да попросить тряпку, так она куда-то ушла, блин. – Огорченно развел он руками. – Давно лежишь?
- Третий день. Где-то. – Не уверенно посчитал Миша.
- А я первый. – Самодовольная улыбка прорезала пухлые губы. Парнишка вытянул загипсованную ногу, показывая новому знакомому. – Упал со стены. С пацанами полезли на стройку, ну я повыше хотел. Не удержался. И ка –ак шмякнусь в высоты. Легкое сотрясение и перелом. А у тебя че?
Миша замялся. Говорить « а у него чего» не хотелось на отрез. А придумать что-либо нейтральное не получалось.
- Машина сбила. – Наконец смог выдать ответ Ежов. – С велика упал. И машина сбила.
- Круто. – Кивнул собеседник. – А то, я смотрю, ты весь покоцанный, какой-то. Там синяк, тут синяк.
- Ага. – Кивнул Миша.
- Слушай, а давай к нам, а? Я так понял, в отделении всего нас трое. Я тебя с Васькой познакомлю. Он, правда, из деревни пацан, но нормальный такой. Лежит с острым бронхитом, или чего-то там. Короче, тоже, как мы, счастливчик.
Миша ухмыльнулся.
- А че? Не так что ли? Контрольные то, все, побоку пошли. – А улыбка во все тридцать два, и лицо счастливое-счастливое. – Меня Никитой зовут. А тебя?
- Миша.
- Отлично. Ну че, идем?
Васек оказался высоченным и очень тощим, с копной соломенного цвета волос и лучистыми карими глазами. Он полу сидел, полу лежал на заправленной кровати , не вставая кивнул, когда двое вошли в палату.
- Васек, это Миха. Миха, это Васек. – Гоготнул Никита. А затем протянул руку и сгреб Ежова за плечи, притянув к себе. У Миши аж душа в пятки ускакала, и горло моментально пересохло. Тело, словно и вовсе, онемело, замерло, в неудобной для себя позе. – Прикинь, он с велика наипнулся и под машину попал.
Миша не был уверен, что именно так все сказал, но перечить не стал, лишь кивнул головой в знак подтверждения. Дискомфорт от того, что его держат, никак не отпускал, постепенно перерастая в панику.
- В карты играешь? – Васек наклонился над своей тумбочкой, вытягивая из полки мятую пачку потрепанных карт. Повертел в руке, улыбнулся.
- Играет-играет. – Заверил его Никита, и наконец, отпустил нового приятеля. Миша выдохнул свободнее.
Как оказалось, Никита и вправду был не старше Ежова. Тоже, тринадцать лет. А вот Васек оказался на два года старше их обоих. И действительно жил в деревне. Это Миша выяснил в первые пять минут их общего общения.
- Да ладно тебе, не было такого. – А еще Василий гнусавил, и при возмущении смешно морщил лоб. Они сидели на его постели, играя в дурака, попутно обсуждая все подряд.
- Было-было. – Веселился Никита. – Ты прикинь, Мих, я лежу, дремлю, тут открывается дверь, и вносят вот его. Шпалу, блин. А ноги –то, не помещаются. Торчат с кровати. Вокруг него медсестра кругами ходит. Тут подправит одеяло, ноги открыты, натягивает на ноги, туловище. Во – я ржал.
- Я не виноват, что выше некоторых. – Раздавал карты Вася через пень колоду. Не было еще ни одного раунда, что бы они сыграли хоть раз нормально.
- Это он о тебе, Миш.
- С чего это? – Не понял Ежов. Нет, он, может быть, не самый высокий в классе, но и низким его не назовешь.
- А с того. – Упитанный Никита поднялся на ноги, подбоченился, выпрямился. – Вставай-вставай, давай мериться.
Миша пожал плечами и встал. Поднялся на ноги и Вася, который их на полторы головы выше оказался. Поставил обоих спина к спине, и положил свою большую ладонь на обе макушки.
- Ну, чего там? – Нетерпеливо поинтересовался Никита, задирая голову, что бы посмотреть на Васю.
- Вещаю. Миша на пару сантиметров, выше. – Улыбка у Васи была широкая.
- Я так и знал.
- Так не честно, вечно я самый низкий.
- Да, че вы расстраиваетесь? Вы все равно, мелкие оба.
Игра вновь продолжилась. То пики козыри, то крести, то бубны, то черви. Миша устало зевнул. От с утра поставленных уколов его часто клонило в сон. В общем, в последнее время, он заметил странную сонливость и легкую апатию. А еще рассеянность, и постоянные провалы в мир воспоминаний, что очень нервировало. Миша мог разговаривать с медперсоналом и в какой-то момент, буквально, провалиться в воспоминания. Такие мысли заполняли весь его разум, мешая воспринимать окружающий мир. При этом он ничего не слышал, не видел, и не реагировал, замирая на месте. Перед глазами неизбежно всплывали картинки прошлого, а порой, когда он уже был на грани с реальностью, то боковым зрением видел какие-то не четкие силуэты.
- Все, надоело. – Проиграв в очередной раз, Никита сгреб все сброшенные карты, и убрал обратно в коробочку. – Надо чем-то заняться.
- В больнице? – Уточнил Вася. – И чем?
- Ну, не знаю. Новости слышали?
- Какие? Про маньяка? – Лениво потянулся, разминая уставшее тело, Вася. – Да ну его, в пень. Нахрена вообще в это лезть? Ну, грохнули и грохнули. Пошлите лучше, в столовку сходим. Там сейчас компот будут давать.
Ежов, успевший напрячься, выдохнул свободнее. Не хотелось признавать, но любые темы, касающиеся того случая, вызывали жуткое желание спрятаться под одеялом, и сказать, что его нет дома. Он даже чувствовал, как при этом бледнеет, и ладони покрываются холодным потом. Противное состояние.
В коридоре было тихо. По ощущениям, так кроме них троих в отделении и вовсе никого нет. Ни медсестер, ни больных, ни врачей. Лишь пустые стены, выкрашенные в два цвета, синий и белый, да множество закрытых дверей.
- Э, а где все? – Хромая и идя последним, Никита озадаченно озирался кругом, щуря свои глаза.
- Может, на обед ушли? – Предположил Вася.
- Ага, в пять вечера?
В таких диалогах Миша обычно не участвовал, предпочитая слушать, не видя причины отвечать на риторические вопросы.
- Да, черт их знает. – Пожал плечами Вася. – Может, у них обед в полдник?
- Ага, и ужин в завтрак. – Хихикнули позади.
Миша хмыкнул, в больницах он лежал не так часто, обычно они с сестрой не болели. А тут, и реанимация, и следом терапия. Но, точно мог сказать, что это все ненормально. Медсестры всегда были на посту, чаще сидели и болтали ни о чем. К тому же, врачи расходились после семи вечера, оставляя одного дежурным. А тут – тишина.
- Может, совещание у них? – Предположил Ежов. Все, за неимением других вариантов, согласились.
- Миша, подожди секундочку? – Женский голос долетел до них через весь коридор. Миша остановился, обернулся на звук. К ним приближалась женщина, одетая в белый, медицинский халат, под которым четко вырисовывался силуэт, одетых свитера и джинс. Седые пряди волос, убранных в элегантную прическу. – Пойдем со мной. Нам нужно поговорить.
Ежов нахмурился. Поговорить? О чем? Все, что он помнил и знал, он еще вчера рассказал следователю из прокуратуры, и той женщине, вроде бы – психологу. Женщина увидев замешательство на лице мальчика, улыбнулась.
- Не волнуйся, это не займет много времени. Просто, нам нужно задать тебе пару вопросов.
- Хорошо. – Врачи же не обидят? Он в больнице, ему ничего не грозит.
Идти оказалось не долго. Всего третья дверь от сестринского поста.
- Ты же помнишь Даниила Петровича? Он из прокуратуры? – Теплая ладонь легла на плечо Миши, и тот машинально сжался. Женщина, легко подтолкнула его, к ближайшему креслу, стоящем в кабинете. Человека из прокуратуры он помнил, а вот того, кто сейчас стоял перед ним, нет. Как и женщину, что с ним разговаривала. Не лицо, конечно, но фигуру и общие черты - да
- Здравствуй, Миша. Я могу тебе задать еще пару вопросов? Ты не возражаешь?
В кресле, немного большом и не удобном, Ежов почувствовал себя маленьким ребенком. Ноги болтаются в воздухе, до подлокотников далеко, а спинку уж слишком прямая.
- Хорошо. Думаю, мы можем начинать. – Женщина хлопнула в ладони и села за свой стол.
- В прошлый раз ты говорил, что у того был нож, так? – Миша кивнул, мужчина то же. – Нож мы нашли на четвертом этаже, он валялся в углу на одном из лестничных пролетов. Отпечатков на нем двое. Твои и его. Ты можешь вспомнить, ты хватался за нож руками?
Миша нахмурился. Первый раз когда он увидел острие охотничьего ножа, было еще на втором этаже. Его ему показали для устрашения. Последующие разы были в целях добиться покорности от мальчика, когда тот стал вырываться.
- Д-да. – Миша поднял обе ладони. Раны на них практически затянулись, но руки все еще были перебинтованными. Видимо, тот, кто приходил к нему в прошлый раз, не рассказал всего коллеге.
- Хорошо. А куда нож потом делся, когда он тебя понес наверх?
- На поясе у него было отделение для ножа. Видимо, там? Он доставал нож из-за спины, под курткой.
- Хорошо. – Вновь кивок. – А, ты мог до ножа дотянутся, когда он нес тебя?
Мог или нет? Может быть, и мог. Но все было слишком быстро и сумбурно. Свалиться с рук, быстро подняться на ноги, броситься бежать домой.
- Может быть, он догнал тебя и ты его ударил?
Тот и вправду бежал за ним. Миша помнил, как в последний раз обернувшись, он увидел искаженное гримасой озверения лицо своего мучителя. Он бы и сейчас, наверное, мог бы набросать его автопортрет.
- Миш, мы не обвиняем тебя ни в чем. Ты поступил правильно, ты защищался. В этом нет ничего страшного. – У женщины голос мягкий и добрый. И глаза смотрят с заботой. – Просто, нам нужно знать, как так случилось, что тот умер?
Ему и самому интересно, как такое могло случиться. Вот только ответов, нет, а искать их в своей памяти у Миши не получается.
- Я не помню. Я побежал домой, и все.
- Миш, нам придется проводить с тобой следственный эксперимент. Мы поедем к тебе домой, и тебе придется нам все показать наглядно, хорошо?
Миша кивнул.
- Тогда, завтра днем мы тебя заберем из больницы.
Миша вновь кивнул.
- Миш, с тобой все в порядке? – Это уже женщина, когда тот собрался уходить. – Ты какой-то бледный.
- Все в порядке. Голова немного болит. – Не болит, а ватная. И тревожность какая-то не естественная. Он будто находится не в своей тарелке.
- Только голова?
- Да.
- Может, тебя беспокоит кишечник? Ты в туалет нормально ходишь? Ничего не беспокоит?
- Все нормально. Просто… - Что просто? Миша и сам не мог понять, что не так. При чужих людях он и до того то, тушевался, а сейчас это просто вызывало панику. – Нет, ничего. Все в порядке. Наверное, мне нужно поспать.
На выходе из кабинета он едва не налетел на паренька. Полный, круглолицый, с озонной улыбкой на пухлых губах. Видимо тот стоял до этого за дверью, а потом резко вынырнул вперед.
- Извини. – Что-то было не так. Что-то беспокоило его. И тот парнишка как-то странно на него смотрел, хотел было что-то сказать, но передумал. А Мише в спину летели слова, сказанные полу шепотом, из-за закрытых дверей, женским голосом: « видимо, все гораздо хуже, чем я ожидала. Вся эта ситуация очень сильно выбила его из колеи. Видимо, для психики это оказалось критическим».