Небо в алмазах

Скажите, какой провинциальный городок живет без рынка, в обиходе называемого - «базаром»? Хорошее слово, емкое! Вмещает оно в себя множество понятий, иногда даже плохо совместимых по смыслу, но вполне логичных и доступных в их своеобразном восприятии – но только, для нашего человека! Так что, понятий этих, попросту – не перечесть!

Ну кто, к примеру, полагает – что базар, это не только место для торговли, но еще и прекрасный повод поглазеть на людей, на их извечно суетную жизнь!

Базар, так же - создан для того, что – бы, переделать там уйму разных дел: съесть мороженное, выпить кружку пива (если позволяет здоровье и ты не за рулем)… Купить наконец, у какого -то дедка, разложившего на прилавке кучу самого разного железного хлама, вещицу - показавшуюся в тот момент крайне необходимой в хозяйстве, словно специально, только для того, что-бы придя домой, с удивлением думать: – «А на кой ляд, она мне сдалась?», не сознаваясь даже самому себе в том, что причина подобному поступку - есть, и она лежит на поверхности. Уж больно умоляющими и просительными были глаза этого дедка «коммерсанта», с трясущимися руками и жалобно – знакомым похмельным взглядом…

Но самое важное, и пожалуй – самое ценное, базар у нас является формально не признанным властями "Центром общения и встреч" с многочисленными знакомыми.

Иван Антоныч, всю жизнь прОживший в деревне, выйдя на пенсию – уже года три как обретался в городе. Многие сельчане поступают так как он. Оставив в прошлом «соблазнительную» для горожанина деревенскую экзотику, выраженную в ежедневном нелегком труде и заботах, некоторые из них к старости перемещаются к недоступным ранее благам цивилизации, а именно – ванна, теплый туалет, и конечно – балкон! Непременно - балкон, атрибут безделья, на котором можно стоять бесконечно долго, наслаждаясь ничегонеделанием, снисходительно поглядывая сверху вниз на прохожих. Особенно приятно было созерцать бегущих по своим делам людей, осознавая – что тебе лично, торопиться уже некуда, и подобная суета выше твоего умудренного жизнью понимания.

День был воскресный, теплый и ясный. Иван Антонович переделав дела по квартире решил прогуляться по городу, заодно заглянув на базар, в надежде встретить кого либо из знакомых деревенских земляков.

Иногда на базаре происходили веселые встречи односельчан помногу лет проживающих в одной деревне, но в силу разных причин – не встречающихся в родном уделе. Мужчины, смеЯсь здоровались, непременно приговаривая при этом: «Ну где нам еще встречаться, как не на базаре!»

Сегодня Ивану Антоновичу определенно не везло. Встречались ему в основном те, общение с которыми, как правило ограничивалось простыми приветствиями, а то и легкими кивками головы. Подобных знакомых, всегда много у людей, проживших длительное время в одном городе.

Человек, являясь по сути своей - «высокоорганизованным животным», как и все порядочные творения матушки природы, имеет свой ареал обитания, и редко, в исключительных случаях – выходит за его пределы. Вследствие этого, часто происходят встречи с одними и теми – же людьми. Поначалу безразличные взгляды сменяются «кивками» узнавания, которые постепенно переходят в личностные приветствия, обмен ничего не значащими словами, и даже – разговорами, при чем - собеседники иной раз, годами, так и не удосуживаются узнать имена друг друга.

Подобные знакомства редко перерастают в дружбу, потому как известно – друзья случайно не заводятся, они наживаются очень долгим временем, объединенным общими заботами и судьбой.

Иван Антонович, вовсе уже отчаялся в случившимся невезении, как вдруг – у дальнего торгового ряда заметил широкую спину невысокого, приземистого человека, и она – показалась ему очень знакомой. Подойдя поближе он узнал глуховатый голос сердито выговаривающий что-то стоящей рядом с ним женщине. Женщина, увидев Ивана Антоновича, приветливо улыбнулась ему.

Сердитый мужчина заметив ее улыбку оглянулся, неприязненно посмотрев на проходящих мимо него посетителей рынка.

- А, это ты! – ворчливо произнес он: - Эмигрант продажный!

- Что, Валюша, так и воспитывает он тебя? – не обращая внимания на взъерошенного человека, спросил женщину Иван Антонович, ласково и лукаво улыбаясь ей своими, сразу помолодевшими серыми глазами.

Он был очень рад, встрече со своими старыми друзьями. Много, почти тридцать лет, их объединяла по настоящему большая дружба. С Владимиром Петровичем, они работали в одном, когда то прочно стоявшим «на ногах» производстве, часто пересекаясь по текущим делам. Встречались ежедневно, решая насущные проблемы, и не только! Сколько за многие годы ими было выпито и съедено всего самого разного, никто из них не считал, но предполагалось – что очень много! Количество изловленной ими рыбы в реке, перепетых их женами на совместных «гулянках» песен, тоже – учету явно не поддавалось. Позже, когда в силу известных перемен произошедших в некогда могучей стране, хозяйство развалилось, друзья стали встречаться реже. Но все равно, охлаждения давней дружбы между их семьями и между ними самими – не произошло. Ивану Антоновичу зачастую было достаточно и того что он знал, неподалеку живут люди, которые в любой момент придут к нему, не званные, но всегда свои и желанные!
Впрочем, он понимал, что и друзья его, так-же уверенны и в нем самом как и он в них, и от этого – дружба только крепла!

- Воспитывает, Ваня! – вздохнула женщина, ласково улыбаясь старинному другу: - Совсем на старость – ошалел, Петрович наш! Сдается мне, он в этом отца своего покойного перещеголял!

- Да! – задумчиво протянул Иван Антонович: - Покойного дядь Лаврентия в таком вопросе перещеголять – не каждому дано! Видать брат, заела тебя деревня, раз на людей кидаться стал! – участливо заглянул он в суровые глаза друга.

Петрович. сердито, выдерживая заданный самому себе тон, поглядел на посмеивающегося товарища, не выдержал, заулыбался.

- Дурнем ты был Ванька, им и остался! Не меняешься, только пузо – на балконе шире стало!

Друзья громко хлопнулись широкими ладонями, крепко обнялись. Валя с умилением глядела на них, все были очень рады случившейся встрече.

- Я ей – говорю! – горячо начал объяснять Ивану Антоновичу Володька! Называть его так, в последние годы имели право – только Антоныч, да жена, и то, когда была «не в дУхАх!»: - Говорю ей, мне – только носки купить надо! А она уже битый час меня по базару таскает, за это время – можно было все носки какие тут есть, не то что купить, а еще и перемерять! Что за народ! – сверкнул он гневом на жену: - Дай им три рубля, а все одно, с базара вечером вернутся!

Петрович сердито запыхтел, снова начиная наливаться справедливым негодованием, нехорошо поглядывая на смутившуюся под его суровым напором, родную жену!

- Ты вот что, Валюша! – примирительно произнес Антонович: - Ступай ка, по своим делам, а мы с Володенькой сами - носки ему купим! Через часок, возле вашей машины – и встретимся! И вот еще что! – снова обратился он к подруге, запуская руку в нагрудный карман: - Вот тебе денежка, купишь что нибудь вкусненькое! Не спорь, не спорь! Слыхал, внуки к вам приехали, им это от меня! Как никак, все таки я им – тоже, как бы - дедом прихожусь! Крестника моего, детки...

- Дед! – хмыкнул Петрович: - Ты, дед - давно к моей бабе приглядываешься, думаешь не вижу! Свою что ли подзабывать стал! В чем же дело? Молодух в городУ мало! Или слабо уже? Балкон, брат – он до добра не доведет! – снова подковырнул он товарища.

Друзья пошли по торговым рядам. По видимому Петрович не обманывал, когда жаловался на измучившую его жену! Он с места, резво устремился в известный уже ему торговый ряд, и уже через пять минут запихивал в карман широких штанин небрежно смятую в комок купленную пару носков.

- И все дела! – счастливо выдохнул он: - А погодка, сегодня хорошая! Самый – сенокос!

Они неторопливо переговариваясь о пустяках шли по проходам рядов, густо увешанных самыми разнообразными «шмотками», не обращая на них никакого внимания. Казалось, исчезни вдруг весь многолюдный рынок, они бы на подобное действо – не обратили никакого внимания. Зачем им рынок? Ведь носки-то, уже купили! Разве что, Валюшку - поискали бы! Друзья не были скупцами, но за просто так, свое родное - терять не любили! Да и работящая жена, в деревне - дело крайне полезное!

Петрович расспрашивал товарища о городских новостях, не злобно подначивая его своими неизменными шуточками. Сам он то же был на пенсии, но о жизни в городе и думать не хотел, стойко преодолевая усиливающиеся с каждым годом давление оказываемое на него со стороны жены и повзрослевших, живущих в областном центре, сыновей.

«Что я там потерял! – яростно отстаивал он свои права: - Я по траве, босиком ходить хочу! И рыбку, на реке ловить! Мне, ваш душ – не нужен! От ванной, у меня спина шелушиться начинает!
Вы и сами, умники, только на порог, а уж банька дымится! Что, не так? Голодом меня уморить хотите! Я привык каждый день мясо – сало есть! И уточек, курочек - своих, не нашпигованных с самого «детства» химической дрянью! Экологически надежных, кушать люблю! Это вы, в мутантов превращаетесь, среди гор дерьма на прилавках что-то съедобное отыскивать научились! А с базара, при наших пенсиях, я ноги вытяну! Отстаньте, своим пока живу! А кто желает - пожалуйста, не держу! Хоть щас, езжайте!» - при этом он так свирепо глядел на совсем было собравшуюся «предать» его жену, что та в очередной раз махнув рукой на «своего», притихала! Но бдительный Петрович – понимал, затишье это временное и загодя готовился к новому «нападению» на родимую деревню со стороны своей горячо любимой родни! Пока он с успехом отбивался, а что будет дальше, старался не думать! Не время еще!

Иван Антонович посмеивался над своим другом, но в глубине души – понимал его! Не совсем легко было приживаться ему самому в новой обстановке, в смысле – в городе! Частенько, тянуло в деревню! Но время шло, и тяга эта – ослабевала все больше и больше. «Вот так и теряем мы свои корни!» - порою думал Иван Антонович. Думал он об этом и сейчас, в пол уха, слушая своего строптивого товарища, упорно называющего его «эмигрантом первого поколения!»

Охвативший было его философский настрой, прервал верный друг, резко тормознувший посреди дороги...

Оказывается, того заинтересовали повздорившие между собой торговка обувью и грузчик. Вернее, ссорилась торговка, а грузчик, пахнущий водкой худой, светловолосый парень, виновато пряча мутные глаза, собирал упавшие коробки с товаром.

Хозяйка, полная женщина, несмотря на жару туго затянутая в «леопардовые» лосины, дрожала от гнева, что делало ее, и без того мало привлекательную совсем неприятной! Но женщине очевидно было абсолютно наплевать на то - что о ней могли подумать не ее мужчины, вероятно на этот счет (в плане любви к себе родимой), у разгневанной фурии было свое непоколебимое мнение, и она, наливаясь пунцовой краснотой, продолжала воспитательный процесс нерадивого работника.

- Совсем алкаши обнаглели! – визгливо кричала она.

Ситуацию усугубляло еще и то, что на это время женщина кушала из пластиковой коробочки пельмени, и ее полная рука размахивала беленькой вилочкой, на которой сиротливо болтался остывающий комочек теста с мясом, и было непонятно, что больше сердило разбушевавшуюся тетку в девичьих лосинах: прерванный обед или непорядок в делах!

- Распоясались, дармоеды! – пельмень с вилочки наконец-то исчез, попав по намеченному ему теткой пути, в широкий, жующий и одновременно орущий рот: - Я еще, покажу тебе небо в алмазах! – грозила дама худому грузчику…

- Пошли, чего ты? – тянул застывшего в любопытстве друга Иван Антонович: - Пусть грызутся! Им не в первой!

- Нет погоди! – неожиданно уперся Володька: - Дай послушать! Интересно мне…

- Брось ты! – теперь уже рассердился Антонович, решительно уходя от квохчущей со злости красавицы обувницы. Владимир Петрович нехотя последовал за ним.

- Интересно мне стало! – оправдывался Петрович, шагая за другом: - О чем это она толкует! Небо в алмазах! Дура! Пойдем пирожки купим, есть захотелось!

- Так вот! – продолжал он через время, доедая второй беляш с мясом: - Возмутило меня! Говорит о том, чего не знает! А я – знаю! Видел я это небо!

- Что, копи царя Соломона, на "небеси" вознеслись! И ты – узрел их! Сколько же ты тогда - выпил?

- Вознеслись! – передразнил его Петрович: - Не кОпи, а я сам, уверенно в небо возносился! Еще бы миг, и если бы не полторашка, то уж двадцать лет, как Валюха моя осиротела бы! – и перехватив изумленный взгляд Антоновича, продолжил рассказ.

- Не знаешь ты! Не довелось видать рассказать, хотя вся деревня про тот случай помнит! Ты в то время с агрономом по Молдавии шастал, вино ведрами хлестал!

Антонович, опуская ненужные подробности, согласно кивнул головой, вспомнив позабытую командировку за механизаторами в солнечной Республику.

- Так вот! Вон там, где новый ряд стоит, помнишь – пивнуха была, «Вспомни былое» прозывалась! – Петрович ткнул недоеденным беляшом в сторону торговых рядов: - А возле нее – стоянка, с машин там торговали! Той весной, после девятого привез я поросят с десяток! На продажу! Стою, уже далеко за полдень, и ничего! Ни одного не продал! Жара, есть пить хочется, а как от визгунов отойдешь? Не оставишь! Видел я как - то, сбежал один поросенок, так не поверишь? Всем базаром его ловили, верткий до ужаса оказался! Прямо - игра французских королей, не иначе...Смеху, шуму было! Представляешь, поросенок тот...

- Не отвлекайся, балабол! Ты что, дед Щукарь что-ли?

- Слушай дальше! – продолжал он; - Стою! А Валюшка моя, с детками по базару пошла, но как она ходит – ты сам видел! - Петрович сокрушенно мотнул головой, вспомнив нелегкие пережитые часы до спасительного появления товарища: - Надо, не надо – все на зуб перепробует! Пришли они! Я быстренько на перекус смотался! Знакомая моя хорошие шашлыки из свинины жарила здесь! Я - к ней! Только ты знаешь, я разогретый шашлык не ем, непременно - свежий! Заказал, а ждать - терпения не хватает! Давай говорю, горячее сырым не бывает! Шашлык тот румяный, шипит! Несешь, бывало, палочка гнется - пол кило, ей Богу!! Вот как готовили тогда! А сейчас? Пяток сморщенных кусочков, а стОит – как половина кабана!

- Не тяни! – потребовал заинтересовавшийся рассказом Иван Антонович: - Помню я те шашлыки! За пол кило - ты врешь! А две палочки, почти досыта хватало!

- Вот – вот, и я про тоже! Иду, и на ходу жую! Недожаренный оказался! Но жую! Куски большие, сочные! Подхожу я к своим, и чувствую, большой кусок, не проглотить! А все равно, жадность и торопливость подвели! Глотнул, а он – собака серая, застрял! Беда! И так и этак, только кусок тот – ну совсем никак! Ни вперед, ни назад не выскакивает! Помутилось у меня в глазах, задохнулся я! И так быстро все это происходит, диву – даюсь! На мгновения счет идет! Тут -то и увидел я, «небо в алмазах»… Не веришь? А зря, на краю я тогда стоял! Средь бела дня, небо почернело и звезды… Как ночью. Крупные, яркие… И сознание уходит, шея, голова – мгновенно свинцом налились… И тишина, только в ушах молотки – бум, бум… Время мое остатнее отсчитывают! А небо стало - темно фиолетовым...

- Дальше, дальше что? – торопил его Антонович.

- А дальше, полный п….ц! Видел, как в «Ну погоди», волк руками воздух хватал пока Заяц ему питье не сунул? Так и я! Рот разинул, руки к своим тяну, воздух хап, хап по пустоте… Это я успел заметить как средненький мой, стоит в шортиках, жалостливо так на меня смотрит а понять не могут! Полторашка у него была, с какой-то газировкой зеленой! К ней я и тянулся! Как он догадался мне ее подать, досе не пойму! Успел я ее в рот вплеснуть! Запенилась она, зашипела, и видать что-то случилось, выскочил кусок тот, гибельный! Помню, женщина мимо шла, брезгливо так на меня поглядела! И невдомек ей, что человек на волоске тончайшем уже висел! Вот так, брат, я тО - небо видел! А ты говоришь - кОпи, Соломон! – снова передразнил Антоновича дружок.

К машине подходила загрузившаяся покупками Валюша.
Друзья попрощались.

- Бывай, эмигрант! Пора нам, дома поросята не кормлены! Поди на всю деревню, визжат! И когда оно все кончится! Поросята, ягнята, цыплята! Достали уже! – досадливо сплюнул Петрович: - Иди, иди на свой балкон! Не радуйся, не дождетесь! Это я так, к слову сказанул!

Уже пристегнувшись ремнями безопасности, Владимир Петрович вспомнил свой рассказ и добавил:

- А красавица та, «леопардовая» - все равно дура! Знать надо, про что говоришь… Небо, видишь ли, в "алмазах"! Не дай Бог, такого зрелища! Жили без алмазов этих и дальше проживем как нибудь! Правда Валюха? – обернулся Петрович к недоуменно глядевшей на него жене: - Вот, вот! И я - про то же самое! Ну прощай, диссидент! Звони… Заходи… «Небо в алмазах!»…Совсем без ума…