Расследование ведут Ежики. 5

В мозгах будто стопор срабатывал. Вот он говорит, рассказывает, а вот и замолчал. Причем без видимой причины. То, что вырвалось у него из рта в первые мгновения после пересечения порога квартиры, сейчас никак не хотело выходить наружу. Миша просто не мог. Ни физически, ни морально. Помнил, чувствовал, ощущал, а говорить не мог. Слова застревали в горле, царапали глотку, а в голове словно набат бил.
- Так, давай заново, хорошо? – Их было двое. Мужчина и женщина. Она похожа на воспитателя в детском саду. Еще не старая, но уже не молодая, с красиво уложенными седоватыми волосами, и глазами, которые будто заглядывали в душу. Он в строгом костюме, уже потрепанном и пыльном, но довольно приличном. У него скучающий вид, и он старается не смотреть на подростка. – Нам нужно понять, что произошло. Если ты чего-то не помнишь, просто пропусти этот промежуток времени. Не волнуйся, все хорошо. Нам просто нужно знать, для того, что бы дело пошло в суд. Понимаешь?
Миша понимает. Он даже был готов все рассказать, но как только дело дошло до сути, все оборвалось.
- Если будет сложно, просто вдохни побольше воздуха. Если нужно, закрой глаза. – Если бы Миша постарался, он бы мог запомнить ее имя. Они представлялись, когда вошли. Но, в тот момент он на столько разволновался, что едва не опрокинул стакан с водой, стоящий на прикроватной тумбе. После реанимации стало легче. К нему заходили не так часто, оставляя растерзанные нервы парня в покое. Но Миша все равно вздрагивал при каждом шорохе, и глядел волком, на любого, кто заходил со спины. – Как твое имя?
- Ежов Миша. Михаил.
- Хорошо. – Женщина кивнула. Сделала пометку в довольно увесистую записную книжку, и опять подняла голову. В ее взгляде не было жалости, не было той наигранной заботы и доброты. Она смотрела с пониманием и слушала внимательно, не отводила взгляда, когда Миша поднимал на нее глаза. И говорила с ним не как с отсталым в развитии ребенком, а как с обычным человеком. Не сюсюкая. – Сколько тебе лет?
- Тринадцать. И живу с мамой и папой, у меня еще сестра есть. Близнец. – На одном дыхании и без запинки. Это говорить он может. Это не страшно. Это греет душу, а не выжигает ее изнутри.
- Что ты помнишь о той ночи?
Он помнит все. Хотел бы забыть, так не выходит. Не получается.
- Ты шел домой, так? – Тут же перефразировала она свой вопрос, увидев замешательство мальчика.
- Да. – Собственный голос показался далеким и хриплым. Миша сглотнул, затем еще раз и еще. Горло першило, но воды под рукой не было, а вставать и свободно ходить он еще не мог. – Мы играли во дворе школы.
- Кто «мы»? – Втиснулся в разговор мужчина и тут же получил за это не одобрительный взгляд женщины.
- Я, Ванька, Серега. Одноклассники. Играли в футбол. Затем позвонила Лиза. Это моя сестра. Спросила, когда я пойду домой, я ей обещал, что не буду задерживаться, и пошел домой.
- Видимо, тогда он за ним и пошел. – В пол голоса, наклонившись к уху женщины, не смотря на Мишу.
- И что дальше? – Не отводя взгляда, поинтересовалась она, кивнув при этом мужчине. И почему Миша не запомнил имена, было бы куда проще. Но нет, мозги словно отключились, просеивая не нужную информацию для мозга.
- Я дошел до дома. Открыл дверь в подъезд. – Молчание. Плечи опущены, глаза в пол. Если бы он мог, он бы лучше показал все те картинки, что сейчас мелькают у него в голове, нежели рассказывал. Это сложно, это трудно, это практически невозможно. Как бы Миша не старался, он не мог выцедить из себя всю правду.
- Он напал сзади? – Помогла она ему.
-Да. – Кивок головы, и автоматически взмахнуть рукой, проведя пальцами по растрепанным волосам. Если постараться, то можно вспомнить, и при этом физически ощутить яркую вспышку боли, что расцвела в момент удара по затылку. Вспомнить, как резко потемнело в глазах, и как ноги, по инерции сделав пару шагов вперед, начали сгибаться, роняя тело. – Ударил по голове.
Лучше бы он в тот момент совсем отключился. Лучше бы не приходил в себя. Может быть, в этом случае, было бы все проще? Его бы там и бросили, или же, отволокли на девятый этаж и просто сбросили?
- Миш, мы понимаем, как тебе тяжело. – Опять подал голос мужчина. – Но, нам нужны твои показания. Они пойдут в суд.
Не понимают. Они ничего не понимают, и от этого горько и обидно. Почему он?
- Что было дальше?
Что дальше? Дальше был Ад, который по ощущениям растянулся в вечность, на самом же деле не продлился больше часа.
- Он тебе себя называл? – Она опять что-то записывала, делала пометки, порой кидая обеспокоенные взгляды на Ежова.
- Нет. Да. Я не помню. Он меня затащил на второй этаж. - Все именно так и началось. Второй этаж, прижатое тело к стене, чужое дыхание на оголенной коже ключиц и шеи. Чужие руки, что беспрерывно елозят по телу, задирая край футболки, и ощупывая джинсы. Вопрос «как тебя зовут?», и глухое «Миша», в ответ. Какие мысли были тогда, о чем он думал? Ни о чем. Он испугался, страх парализовал тело и разум. Паника застлала глаза. – Может, и называл. Но, я не помню.
- Хорошо. – Одобрительный кивок головы и легкое покачивание седых прядей. – Почему вы ушли со второго этажа?
- Ему постоянно мешали. – Тогда, в тот момент, еще была надежда на то, что их застанут врасплох. Что чья-то дверь распахнется, или кто-то зайдет в подъезд, и тогда все это прекратится. Миша с замиранием сердца вслушивался в каждый скрип дверей, каждый отзвук работающих телевизоров, и умолял небеса, что бы хоть кто-нибудь вышел в подъезд.
- Вы поднимались на лифте, или пешком?
- Пешком.
Холодные пальцы на горле, заломленная рука за спиной, и цепкая хватка чужой руки. Они поднимались молча, все набирая высоту. Миша часто запинался и пытался вырваться, но его держали крепко, а в один миг пальцы на горле сжались, перекрывая доступ кислорода. « Еще раз дернешься, и я тебя убью».
- И так вплоть до седьмого этажа.
- Почему он остановился на седьмом? - Кажется, она говорила, что она психолог?
- Я ему сказал, что там живу. – Миша все же дотянулся до стакана с водой, подтянул к себе стакан, сделал глоток. Гости переглянулись.
- Что потом? – Опять вопрос, грозивший остаться без ответа. Миша замолчал, пряча взгляд за стаканом воды. Она ждала, не мешая собираться с духом. – Он тебе больше не причинит вреда. Нам нужно узнать, что было дальше. Что он сделал с тобой.
Миша было открыл рот, что бы ответить, что они и так знают, что он с ним сделал, но промолчал. Сознание все больше забивалось в самый дальний угол разума, оставляя после себя лишь тихий шум в голове. Как будто под воду погружаясь, Ежов слышал все с глухим эхом и легким запозданием. Тело непроизвольно закачалось взад-вперед. Не сильно, с маленькой амплитудой, зато дыхание стало шумным и быстрым. Миша сжал пальцы, ощущая шероховатую поверхность бинтов, что опоясывали обе ладони, и вскинул голову.
- У него был нож. Охотничий такой, с длинным лезвием. – Затем выставил вперед одну из рук, показывая, наглядно предоставляя картину разрушений. – Я пытался сопротивляться.
- Мы знаем. – Тут же кивнула она ему. – Порезы на руках, животе и ребрах. Почему он это сделал?
- Я хотел сбежать. Толкнул его, начал подыматься с пола, он его вытащил из-за спины.
- Ты можешь хотя бы вкратце рассказать, что произошло на этаже? – Мужчина облокотился на дверной косяк, скрестил руки на груди.
- Он хотел, что бы я разделся. Снял джинсы. – Миша и не знал, что руки могут так дрожать. Что тело, бесформенным мешком, не станет подчиняться. Он стоял спиной к двери, за которой была его семья. Стоял в полной темноте. Потому что тот, кто стоял рядом, до этого разбил лампочку. Стоял, не имея возможности дернутся, потому что чужие руки перехватили горло, и закрыли ладонью рот. – Я не смог, и он их просто стянул с меня вниз.
- Он заставлял что-то еще делать? – Как же не хочется отвечать. Как же хочется просто мотнуть головой и на этом все прекратить, пусть это и будет не правда. - Он заставлял себя, его, трогать?
Миша кивнул, чувствуя, как начинают пылать кончики ушей.
- Хорошо. Что было дальше?
Дальше был холодный, бетонный пол. И адская боль, что раздирала изнутри и снаружи. Дальше были не выплаканные слезы, они застряли в горле, так же как и немой крик, что раздирал горло. Дальше было выгнутое дугой тело, и вжатая голова в бетонную стену. Он не кричал, даже не произнес ни звука, кроме редких выдохов взахлеб. Почему? Миша и сам не знал почему. Просто не мог кричать, не смог подать голос.
- Если не можешь дальше, то расскажи, как тебе удалось убежать? – Помощь пришла от мужчины. Видимо не читаемый взгляд Миши его чем-то напугал, и он поспешно отвел глаза.
- Я думал, что кто-нибудь выйдет в подъезд. – Вышло как-то глупо. Легкая ухмылка прорезала сухие губы и тут же погасла, не оставив за собой и следа. – Я думал, что меня услышат. Мне было больно, я рукой бил по стене, иногда попадал по двери, рядом с которой…рядом с ней…Он зажимал мне рукой рот, что бы я не кричал.
А еще он был ужасно тяжелый, и когда на этаже ниже открылась дверь, чужое тело буквально придавило к полу и перекрыло доступ к кислороду. Мир и без того окрашенный красным, расцвел новой волной боли, на этот раз легкие подавали сигнал бедствия. В тот момент Миша уже не чувствовал ног, лишь краем сознания понимал, что боль стала пульсирующей.
- Потом он взял меня на руки, и понес на этаж выше. – Сократил свою версию произошедшего Ежов. Так было куда проще и легче, чем рассказывать все. Может быть, когда-нибудь он и сможет это сделать, но, не сейчас. – Внизу, этажами ниже, в подъезд вышла женщина. Я ее увидел, когда оказался близко к перилам.
Где-то, в каком-то измерении сознания, Миша уже тогда знал, что его сейчас убьют. Не понятно от куда, но эта информация сала ключевой, в тот злополучный вечер. Мозг зафиксировал женщину, вышедшую со второго этажа на лестницу. Тело изогнулось в попытке ее разглядеть, а из горла уже вырывался отчаянный крик о помощи.
- Он замешкался, я спрыгнул вниз, и побежал домой. – Это была самая лучшая часть рассказа. И последнее, что Миша вообще помнил из той ночи. Погоня длилась несколько секунд, но Миша отчетливо осознавал, что за ним бегут следом. Что если он сейчас не добежит, не успеет, то его все же утащат на верхний этаж и сбросят вниз. – Открыл дверь, заскочил в квартиру, увидел маму. Все.
Только потом , когда мама снимала с него остатки вещей, Ежов понял, что сумел убежать со спущенными штанами до щиколоток, что весьма его посмешило. Правда, скорее всего, это было нервное.
- Хорошо. – Женщина кивнула. – Давай, на сегодня, мы закончим, хорошо? Мы тебя и так очень сильно перенапрягли. Если что-то захочешь дополнить к своему рассказу, то я прямо тут. На этом этаже. Мой кабинет самый последний, по коридору.
- Ты не волнуйся, того, кто тебе навредил, уже нет. Опасаться нечего. – Подбодрил Ежова мужчина. – Так что, поправляйся скорее, тебя, наверное, уже все заждались.
Миша кивнул, не совсем понимая, что значит « его больше нет».
- Ты же понимаешь, что он умер? – Психолог задержалась на пороге, остановившись после того, как ушел полицейский. – Да? Он спустился до второго этажа и скончался от потери крови. Его нашли полицейские, которых вызвали твои родители. Ты, очень смелый мальчик, и сильный.
Миша, может быть, мог бы и загордиться собой, за похвалу, вот только, смутно понимал, что это вовсе не похвала.
- Если тебе понадобиться собеседник, а порой нам трудно даже родным что-то рассказывать, то можешь прийти ко мне.
В палате стало тихо, как будто никто и не заходил. Миша поставил на тумбочку многострадальный стакан, который до сих пор сжимал в ладонях, и лег на постель. Ничего из того, что происходило после того, как он забежал домой, он не помнил. Тогда, почему от него ждали ответов на вопрос, который так и остался не высказанным и повис в воздухе? Кто убил того маньяка, что напал на Ежова и что вообще произошло в тот вечер?