Расследование ведут Ежики. 3

3.

По ощущениям, так прошла неделя или две. Хотя, он всего лишь сутки лежит в больнице. Сутки, из которых он помнил лишь пару моментов, та и тех очень смутно. Машина скорой помощи, рев сирены где-то над головой, белый потолок реанимации, что-то спрашивающие врачи. Все слилось в один сплошной серый ком, обмотанный какофонией звуков. А если честно, то он вообще не помнил ничего, после того, как пересек порог квартиры.
Со своего места, лежа на кровати, он мог видеть часть огромного, едва ли не панорамного окна, и кусок ослепительного, чистого неба. Порой по нему пролетала птица, и Миша пытался угадать, какой она могла быть. Время бежало не просто не заметно, оно будто и вовсе перестало существовать. Огражденный ото всех ширмой, мальчик был лишен возможности видеть соседей. Зато он их слышал. Порой различал голос медицинского персонала.
Интересно, а родителям можно сюда? А Лизе? Скорее всего, нет, иначе бы они уже были тут, рядом. Хочется их увидеть, обнять. Очень не хватает поддержки, простого участия. Да, просто, обычных разговоров и улыбок. « Все в порядке, Миша», « мы рядом», «Мы тебя любим».
Тишина, писк приборов, легкая возня со стороны лежащего соседа, далекие, будто не реальные голоса медсестер, где-то за пределами ширмовочного мира. Белый потолок, выкрашенные в голубой стены, огромные лампы над головой, которые и ночью светят, лишь притушив свет. Даже в голову ничего не лезет, что бы хоть как-то отвлечься. Если бы тут была Лиза, то он бы наверняка придумал бы для нее какую-нибудь веселую историю, и они бы еще и посмеялись над ситуацией. Но, сестры нет. Есть ширма, и кусок неба. И мысли, что скачут в черепной коробке, отсчитывая время. И лезущие в голову воспоминания, от которых не убежать и не скрыться. Где-то он слышал, что в критических ситуациях, мозги сами создают барьер от плохих воспоминаний, защищая тем самым психику человека. Вот только, почему-то, он не помнил, как попал в больницу, а все остальное – помнил с пугающей ясностью и детализацией.
А затем появился силуэт. Размывчатый, не понятный и не точный. Он двигался по тряпичной ширме, от изголовья кровати, до его ног. И это неожиданное появление от куда-то из-за спины вызвало приступ паники. Миша и не знал, что способен еще так пугаться. Это был страх в чистом виде, не прикрытый ничем, и так же не обоснованный. Просто силуэт, просто идущий по своим делам человек. А он уже весь покрылся холодным потом, и пальцами вцепился в твердую поверхность матраса. Изогнулся, что бы суметь разглядеть идущего, жалея о том, что не послушное тело никак не желает подчиняться. Минута растянулась в час, прежде чем край ширмы дрогнул, и в образовавшемся проеме появилось лицо.
- Проснулся? – Медсестра, а Миша два Богу душу не отдал. Одетая в больничный халат, с пучком крашенных волос на голов, и довольно добродушным взглядом. – Как себя чувствуешь?
- Нрмльн. – Как будто бы губы клеем намазали, подержали, и оставили. По крайней мере, по ощущениям очень близкое, когда Миша сделал попытку заговорить. Собственный голос показался тихим, не уверенным и слабым. Женщина улыбнулась.
- Это пройдет. После наркоза язык словно ватный и не слушается. – Миша кивнул. Медсестра проверила висящую капельницу, записала в папку какие-то показатели, еще раз улыбнулась. – Тебе что-нибудь нужно?
Ежов замотал головой. Она все равно его домой не отпустит, а значит, и спрашивать не о чем.
- Если что-то понадобиться, тут есть пульт, на нем тревожная кнопка. Пульт лежит слева от тебя, возле подушки. Я сразу приду.
Наркоз? Больница. Реанимация. Да, он вспомнил. Рев сирены над головой, хлопочущие над ним медики. Все словно в тумане, размыто и не реально. Но, было. Он помнил, как из-за боли скручивало все тело, а затем кто-то поставил в плечо укол. Его тут же потянуло в сон. Вот лица врачей, а вот их уже нет. Вот скользящий куда-то потолок в помещении, а вот и темнота. Яркие лампы в реанимационном зале, тревожные голоса людей в медицинских масках. Отсчет на пальцах прямо перед носом. Темнота.
- Поспи еще. – Все это время, оказывается, женщина разговаривала. А Миша все пропустил. – Сон, лучшее лекарство. Завтра, скорее всего, тебя в общую палату переведут. Будет веселее.
Интересно, кто вызвал скорую? Мама или папа? Нет, мама была с ним, как только он пересек порог квартиры. Она сидела на кухне, скорее всего допивала чай и смотрела вечерние новости. Он задержался, и поэтому, когда входная дверь открылась, лицо женщины изображало негодование. Секунда, и она перед ним на коленях. Еще секунда, стук воды об ванную, и стук в ушах, от попадания на кожу. Он не чувствует этого. Просто стоит, смотря в одну точку. Не двигается. Пока, не двигается. Позволяя снять с себя одежду. Вон она, не красивой, грязной кучей валяется на полу. Мама что-то говорит, спрашивает, может быть кричит. А он, из-за шума воды, не слышит. Или это не вода шумит, это так в голове шумит? На мамином лице паника, она плачет, ее реки дрожат, когда она пытается провести по спине сына мочалкой. А папа? Он маячил в коридоре. Скорее всего, вызывая скорую и полицию.
- Ты не волнуйся, хорошо? – Он опять все пропустил. – У тебя катетер, так что. Если захочешь в туалет, не волнуйся, и просто позволь все делать природе.
Это она о чем?
- А еще, твой папа звонил. Вообще-то он звонит каждый час. Отвечаем на его звонки мы, на пульте медсестре, там за дверью в реанимацию. У тебя замечательная семья.
- Я знаю. – Это вторая попытка разговаривать. Губы все еще сухие и шершавые, но по крайней мере, на наждачку не похожи.
- Твой папа сказал. Что у тебя сестра есть?
- Близнец.
- Оу, как круто. Всегда мечтала иметь сестру близняшку. – Умилилась медсестра. Миша вновь кивнул. Им такое каждый второй говорит. – Наверное, классно, когда вас двое.
- Ну, да. – Кивок. Вообще-то они с сестрой ссорятся редко. Да и терпимо относятся к своей схожести. Лиза, это неотъемлемая часть Миши. Это тот человек, который всегда выслушает, поддержит, обнимет. Даже когда у Миши плохое настроение, она знает. Как вызвать у него улыбку. Жаль, что ее сейчас нет рядом.
- Ладно, не буду тебя напрягать. Осмотр будет позже, подойдет врач. Если что, жмякай кнопку. – Улыбка.
- А можно, не закрывать ширму?
- Не стоит. Пациентов много.
И как объяснить, что Мише просто физически не комфортно, когда он не видит того, кто идет на него?
- Поспи. – И она ушла.
А Миша понял, что его так напрягало в улыбке медсестры. В этом тихом тоне, и участливом взгляде. Она знает. Она все знает. Наверняка, оперируя, врачи уже обсудили все, что с ним случилось. И теперь все всё знают. И это не улыбка, и понимание. Это – жалость.