Последнее лето в Нёноксе

Последнее лето в Нёноксе
Моряки не любят, когда говорят, что они плавают. Моряки всегда говорят, что они ходят по морю. Вот и я, перед школой, когда мне не исполнилось и 7 лет, в Нёноксе, летом, ходил по озеру на лодке с шестом. На носу лодки втыкаешь шест в дно, держишься за него руками и ногами толкаешь лодку вперёд. Когда окажешься на корме – выдёргиваешь шест, идёшь с ним на нос лодки и всё повторяется сначала, пока не вернёшься на берег. Так появились первые мореходы. А кода мореходы сошли на берег, то от них произошли все остальные сухопутные люди.
В тот раз был ясный солнечный день, но с берега, от дома бабушки, в озеро, дул ветер. Я с шестом, вприпрыжку, забрался в лодку. Ветер помог мне быстро выйти в озеро и прибил лодку к зарослям камышей. Я посидел в лодке, слушал как шумит под ветром камыш, смотрел, как плавают в воде рыбки и решил идти дальше. Только тут я и понял, какой силы, на самом деле, был ветер.
Пока я перебирался с кормы на нос, лодка теряла направление движения и её снова прибивало к камышам. Я решил вернуться на берег, но скоро понял, что проще подчиниться воле ветра и причалить к противоположному берегу озера. Однако, дорогу туда преграждали заросли камыша, которые надо будет огибать, теряя силы и время. Фактор времени был решающим. Я прекрасно понимал, что если бабушка будет меня искать, то мне мало не покажется. Это было проверено пару раз.
Оставалось идти против ветра к берегу, благо между мной и берегом камышей не было. Озеро в Нёноксе проточное, из него в море вытекает река. Но я сразу понял, что ветер дует поперёк течения реки, и, в любом случае, я окажусь на берегу, тем более, что эта река очень извилистая. Возможность раздеться и идти по озеру вброд, толкая лодку, я оставил на крайний случай. Одежда могла промокнуть и бабушка могла это заметить. В любом случае, бросать лодку я не собирался.
Всё обдумав, я взялся за шест и стал толкать лодку к берегу. Ветер крутил и мотал лодку, постепенно оттесняя меня влево от бабушкиного дома. От отчаяния у меня на глазах выступили слёзы, но ни умыться, ни вытереть слёзы у меня не было возможности. Отчаяние и злость придавали мне сил. Шест стал продолжением меня самого и беспрекословно мне подчинялся. Лодка постепенно приближалась к берегу, хотя её всё время относило влево. Впрочем, это было мне на руку, поскольку море было справа, а берег слева загибался дугой, приближаясь ко мне.
Наконец, лодка ткнулась носом в берег. После минутного колебания, я понял, что идти вдоль берега на лодке с шестом не получится, у меня не было сил для одновременной борьбы с ветром и мелководьем, да и лодку снова могло отнести в озеро. Я разулся, закатал брюки и пошёл пешком вдоль берега, таща за собой лодку на цепи. Вода и озёрная тина не доходили мне и до колена, и у берега были тёплые. Лодку ветром относило от берега на глубину, так что проблем с нею у меня не было. Я быстро добрался до причала, привязал лодку цепью, умылся, вымыл ноги, и довольный собой побежал домой пить молоко с бабушкиными пирогами.
Назавтра, я, как обычно, вприпрыжку, подбежал к лодке с шестом, но так и не смог отвязать цепь и отправиться на озеро. Я долго сидел в лодке, смотрел на озеро, смотрел на воду и ничего не мог с собой поделать. Наконец я встал и вышел из лодки на берег. Неожиданно, я ощутил внутри себя глубокое облегчение, что стою на твёрдом берегу и никакой ветер мне больше не страшен. Так закончились в тот год мои походы на озеро. Я даже не представлял, что это моё последнее лето в Нёноксе. На следующий год в деревню, к бабушке, приехали городские девчонки, а я отправился в пионерский лагерь под Ленинград.