Мой позывной – «Вестница». 11. Весной 99-го.
ГКумохин | | Категория: Проза
Своё Спасибо, еще не выражали.
Мой позывной – «Вестница»
11. Весной 99-го.
С того памятного нам обоим разговора прошло несколько лет. К сожалению, мои слова оказались пророческими.
В августе 1998 года в России грянул дефолт. Тушить экономический пожар пригласили моего «Академика».
К тому времени он успел уже сменить место работы и руководил дипломатической службой из просторного кабинета на Смоленской площади. Лично мы с ним не встречались, но он со мной поддерживал контакты через моего куратора и частенько привлекал к участию в различного рода публичных, а порой и непубличных мероприятиях. «Академик» называл это «народной» дипломатией.
За тот недолгий срок, который он возглавлял правительство, его команда, набранная им из настоящих профессионалов, сумела провести ряд реформ и придать экономике страны такое ускорение, которое чувствовалось на протяжении еще нескольких лет, и стало, по сути, началом возрождения России.
Не терял даром времени и мой Гена, Геннадий Иванович Фролов, как называли его теперь многочисленные сослуживцы и подчиненные. Его компания «Золото Сибири» стала одним из лидеров по добыче драгоценного металла не только в Иркутской области, но и во все Восточной Сибири.
С некоторых пор, проведя совершенно блестящую избирательную компанию в своем округе, он стал депутатом Законодательного собрания.
Когда пошла молва о том, что в правительство страны вошли не липовые, а действительные реформаторы, он от имени группы депутатов подготовил аналитическую записку о необходимости перемен в области добычи драгоценных металлов в стране, и в начале весны прилетел в столицу.
Его в скором времени пригласили в Белый Дом, но каково же было мое удивление, когда одновременно с депутатом, приглашение получила и я.
Кажется, Гена был удивлен не меньше моего, но вида не подал и не стал никак комментировать это сообщение.
Вообще, он очень изменился за это время. Больше и речи не могло быть об эпатажном треухе и шубе из экзотического меха. Темный строгий костюм с неизменным галстуком стал его рабочей формой. Но он изменился не только внешне. Он, по-прежнему, был не склонен к многоречивости, но, когда он говорил, чувствовалось, что его слова хорошо продуманы и взвешены.
По старой памяти, за нами прислали машину. Только на этот раз не «Волгу», а «Ауди».
«Академик» был неизменно предупредителен.
- Когда в 93 году я протестовал против обстрела Белого Дома, то совсем не планировал, что однажды займу здесь один из кабинетов,- начал он свой прием.
- Я внимательно прочел Вашу записку, обратился он к Фролову, - и обратил внимание на некоторые знакомые интонации, - кивнул он в мою сторону, - поэтому решил пригласить вас вдвоем.
– Вы только не подумайте, что Геннадий Иванович мог писать этот материал чуть ли не под мою диктовку. Он давно уже весьма успешный бизнесмен и вполне самостоятельный политик, - возразила я.
- Знаю. Я давно уже слежу за карьерными успехами господина Фролова, - ответил мой «Академик». - В его компании не только самая высокая производительность труда, но и постоянный коллектив работников и созданы очень приличные социальные условия, одним словом, социализм в отдельно взятой капиталистической фирме.
– А Вы откуда это знаете? - искренне удивился Гена.
- А это мне положено по должности, молодой человек, - уже знакомо ответил премьер и продолжал, - Мы обсудили Ваше предложение по реорганизации отрасли с моим заместителем Юрием Дмитриевичем и согласились, что перемены назрели давно. Хватит там компашкам заботиться только о своих местечковых интересах и сидеть на месторождениях, как собакам на сене. Государству с каждым годом будет нужно все больше золота. И это не подлежит обсуждению. Вы предлагаете начать с создания ГОКа – горно-обогатительного комбината. Ну, а если мы предложим Вам самому возглавить этот комбинат – согласитесь?
Гена молча кивнул.
– Даже если для этого, чтобы избежать конфликта интересов, Вам придется отказаться от своей кампании?
Гена кивнул еще раз.
- Ну, что же. Если у Вас нет больше ко мне вопросов, зайдите, пожалуйста, к Маслюкову для решения конкретных задач. Это по его части.
Гена ушел, а я осталась.
– Хороший парень, - сказал премьер ему вдогонку, - побольше бы таких. Тогда никакие сепаратисты и даже никакие «американские друзья» нам не страшны будут.
- Вот здесь, я, Екатерина Ивановна, и работаю, впрочем, осталось уже не долго, продолжил он, начатый разговор, - Меня в Кремле не очень-то жалуют. Слишком я для них независимый. Но, пожалуй, мы с Маслюковым свою основную работу уже сделали.
– И не жалко будет уходить? - спросила я.
- Жалко, не жалко, - это не те вопросы, когда нужно отстаивать принципы. Зато нет худа без добра. Вот уйду я, и появится больше свободного времени. И смогу я, если Вы не будете возражать, продолжить нашу беседу на амхарском языке, а то я его из-за всяких текущих дел, совсем забывать начал, - закончил он наш разговор в полушутливом тоне.
Спустя всего каких-нибудь пару недель я узнала из сообщений прессы, что США начали бомбардировки Сербии. В знак протеста против этого шага супердержавы самолет главы правительства России развернулся над Атлантикой, и вместо посадки в Вашингтоне, куда он летел с официальным визитом, вернулся в Москву. Для всех нас этот разворот послужил сигналом к тому, что есть еще в России силы, которые не склонились перед творящимся произволом и готовы с ним бороться.
Такого своеволия в Кремле ему простить уже не могли и спустя пару месяцев мой «Академик» остался просто академиком. И мы, действительно, смогли иногда продолжать наши беседы, в том числе и на амхарском…
Но, впрочем, это уже совсем другая история.
11. Весной 99-го.
С того памятного нам обоим разговора прошло несколько лет. К сожалению, мои слова оказались пророческими.
В августе 1998 года в России грянул дефолт. Тушить экономический пожар пригласили моего «Академика».
К тому времени он успел уже сменить место работы и руководил дипломатической службой из просторного кабинета на Смоленской площади. Лично мы с ним не встречались, но он со мной поддерживал контакты через моего куратора и частенько привлекал к участию в различного рода публичных, а порой и непубличных мероприятиях. «Академик» называл это «народной» дипломатией.
За тот недолгий срок, который он возглавлял правительство, его команда, набранная им из настоящих профессионалов, сумела провести ряд реформ и придать экономике страны такое ускорение, которое чувствовалось на протяжении еще нескольких лет, и стало, по сути, началом возрождения России.
Не терял даром времени и мой Гена, Геннадий Иванович Фролов, как называли его теперь многочисленные сослуживцы и подчиненные. Его компания «Золото Сибири» стала одним из лидеров по добыче драгоценного металла не только в Иркутской области, но и во все Восточной Сибири.
С некоторых пор, проведя совершенно блестящую избирательную компанию в своем округе, он стал депутатом Законодательного собрания.
Когда пошла молва о том, что в правительство страны вошли не липовые, а действительные реформаторы, он от имени группы депутатов подготовил аналитическую записку о необходимости перемен в области добычи драгоценных металлов в стране, и в начале весны прилетел в столицу.
Его в скором времени пригласили в Белый Дом, но каково же было мое удивление, когда одновременно с депутатом, приглашение получила и я.
Кажется, Гена был удивлен не меньше моего, но вида не подал и не стал никак комментировать это сообщение.
Вообще, он очень изменился за это время. Больше и речи не могло быть об эпатажном треухе и шубе из экзотического меха. Темный строгий костюм с неизменным галстуком стал его рабочей формой. Но он изменился не только внешне. Он, по-прежнему, был не склонен к многоречивости, но, когда он говорил, чувствовалось, что его слова хорошо продуманы и взвешены.
По старой памяти, за нами прислали машину. Только на этот раз не «Волгу», а «Ауди».
«Академик» был неизменно предупредителен.
- Когда в 93 году я протестовал против обстрела Белого Дома, то совсем не планировал, что однажды займу здесь один из кабинетов,- начал он свой прием.
- Я внимательно прочел Вашу записку, обратился он к Фролову, - и обратил внимание на некоторые знакомые интонации, - кивнул он в мою сторону, - поэтому решил пригласить вас вдвоем.
– Вы только не подумайте, что Геннадий Иванович мог писать этот материал чуть ли не под мою диктовку. Он давно уже весьма успешный бизнесмен и вполне самостоятельный политик, - возразила я.
- Знаю. Я давно уже слежу за карьерными успехами господина Фролова, - ответил мой «Академик». - В его компании не только самая высокая производительность труда, но и постоянный коллектив работников и созданы очень приличные социальные условия, одним словом, социализм в отдельно взятой капиталистической фирме.
– А Вы откуда это знаете? - искренне удивился Гена.
- А это мне положено по должности, молодой человек, - уже знакомо ответил премьер и продолжал, - Мы обсудили Ваше предложение по реорганизации отрасли с моим заместителем Юрием Дмитриевичем и согласились, что перемены назрели давно. Хватит там компашкам заботиться только о своих местечковых интересах и сидеть на месторождениях, как собакам на сене. Государству с каждым годом будет нужно все больше золота. И это не подлежит обсуждению. Вы предлагаете начать с создания ГОКа – горно-обогатительного комбината. Ну, а если мы предложим Вам самому возглавить этот комбинат – согласитесь?
Гена молча кивнул.
– Даже если для этого, чтобы избежать конфликта интересов, Вам придется отказаться от своей кампании?
Гена кивнул еще раз.
- Ну, что же. Если у Вас нет больше ко мне вопросов, зайдите, пожалуйста, к Маслюкову для решения конкретных задач. Это по его части.
Гена ушел, а я осталась.
– Хороший парень, - сказал премьер ему вдогонку, - побольше бы таких. Тогда никакие сепаратисты и даже никакие «американские друзья» нам не страшны будут.
- Вот здесь, я, Екатерина Ивановна, и работаю, впрочем, осталось уже не долго, продолжил он, начатый разговор, - Меня в Кремле не очень-то жалуют. Слишком я для них независимый. Но, пожалуй, мы с Маслюковым свою основную работу уже сделали.
– И не жалко будет уходить? - спросила я.
- Жалко, не жалко, - это не те вопросы, когда нужно отстаивать принципы. Зато нет худа без добра. Вот уйду я, и появится больше свободного времени. И смогу я, если Вы не будете возражать, продолжить нашу беседу на амхарском языке, а то я его из-за всяких текущих дел, совсем забывать начал, - закончил он наш разговор в полушутливом тоне.
Спустя всего каких-нибудь пару недель я узнала из сообщений прессы, что США начали бомбардировки Сербии. В знак протеста против этого шага супердержавы самолет главы правительства России развернулся над Атлантикой, и вместо посадки в Вашингтоне, куда он летел с официальным визитом, вернулся в Москву. Для всех нас этот разворот послужил сигналом к тому, что есть еще в России силы, которые не склонились перед творящимся произволом и готовы с ним бороться.
Такого своеволия в Кремле ему простить уже не могли и спустя пару месяцев мой «Академик» остался просто академиком. И мы, действительно, смогли иногда продолжать наши беседы, в том числе и на амхарском…
Но, впрочем, это уже совсем другая история.
Своё Спасибо, еще не выражали.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости.