Муза

Она проскользнула в комнату очень тихо. Даже дверь, которая всегда оповещала о чьем-либо приходе тягучим «ля», в этот раз промолчала. Он тоже её не почувствовал, поэтому не повернулся и продолжал, словно на ощупь, искать аккорды, а найдя нужный, аккуратно переносил его на бумагу. Ноты темными каплями размещались на ровных полосках нотного стана, словно маленькие птички на проводах высоковольтных линий. Она встала за его спиной, всматриваясь в то, что Он делает, и Его руки стали чаще перелетать с клавиш на разлинованный лист, а птичье разноголосье выстраиваться в удивительно мелодичные звуки.
- Под такую музыку хочется танцевать, - выйдя из-за спины, сказала Она и встала так, чтобы Он её увидел.
Не отнимая рук от рояля, Он перевел взгляд на Неё и обомлел. Она была удивительно хороша. Тонкие черты лица в обрамлении аккуратно уложенных платиновых волос подчеркивали Её аристократичность, а яркие бирюзово-голубые глаза с томной поволокой смотрели с не скрывающей нежностью, излучая свет и тепло. Полупрозрачное платье из бежевого шифона мягкими складками струилось почти до пола, а белый шелковый поясок подчеркивал стройность Её фигуры. Она была словно хрупкая фарфоровая статуэтка, которыми Он любовался в музеях Италии.
- Не мог бы ты что-нибудь сыграть для меня – я очень люблю танцевать, – произнесла Она великолепным грудным сопрано.
- Что вам сыграть? – запинаясь, спросил Он, не узнавая собственного голоса.
- Что угодно, я могу танцевать под любую музыку.
Не отводя от Неё взгляда, словно боясь, что Она так же незаметно, как появилась, исчезнет, Он осторожно начал перебирать клавиши, пытаясь отыскать нужную мелодию, но потом пальцы, словно сами по себе, стали извлекать из старого рояля то, что нужно. Сначала комната заполнилась грустной лирикой адажио, затем оно сменилось кружаще-вальсирующими звуками. Те в свою очередь, уступили место задорной тарантелле, которую усмирил обволакивающий блюз, смешавшись с ритмичной джазовой композицией….
А Она танцевала и танцевала без устали с упоительной жаждой настоящей танцовщицы, которая после длительного перерыва, наконец-то, вырвалась на сцену. Её движения гармонично сливались с любой мелодией, которую извлекали из рояля его руки.
Восторг и упоение переполнили Его душу, потому что рядом с ней, Он видел себя. Сначала радостно смеющимся ребенком, потом неуклюжим смущенным подростком, юношей, ощутившим первый поцелуй, мужчиной, утопающим в жарких объятьях…. Картинки мелькали словно слайды, и везде, на каждом из них была Она – нежная, цветущая, прекрасная и желанная.
Вдруг, появившийся новый слайд застыл, будто сломался проектор - на нем был изображен тот самый лист с маленькими птичками, которых Он аккуратно рассаживал на нотный стан до того, как появилась Она. Руки замерли – музыка умолкла – танцовщица остановилась.
- Ты устал? - удивленно спросила Она, и в её голосе послышалось капризное недовольство.
- Нет, нет, - извиняющимся тоном пробормотал Он, - просто я тут не совсем закончил свой….
- Ты закончил его, - резко прервала Она, повысив голос, и в грудное сопрано впился металлический скрежет, - сыграй всё от начала до конца и сам поймешь.
Повинуясь Ей, Он разложил листы и начал играть. Его пальцы легко бежали по клавишам, извлекая волшебную мелодию, которую пели, сидевшие на нотном стане птицы, а когда последняя из них издала звук, и наступила тишина – Он понял, что создал шедевр.
И тот час же сердце в его груди, словно детский шарик, который наполняли воздухом, стало стремительно увеличиваться от нахлынувшего на Него счастья.
- Кто ты, моя Муза, подарившая мне столь сладостные минуты счастья? – восторженно закричал Он, протягивая к Ней руки.
- Я – твоя Смерть, - улыбнулась Она.
На секунду Он замер и, не успев удивиться или переспросить, почувствовал, как шарик лопнул, а счастье, вырвавшись из груди, медленно покидает его сердце. Руки в бессилие рухнули на клавиши, отчего рояль возмущенно низверг какофонию, ставшую заключительным аккордом, только что исполненного музыкального шедевра.
- Ты такая красивая, такая нежная…, – прошептал Он и замер.
- Я бываю разной, – холодом выдохнула Она Ему в затылок и тихо выскользнула за дверь, которая опять не оповестила об Её уходе тягучей «ля».