ЮРИЙ ХРУЩЕВ БЕЛЫЕ СТИХИ ТУФЕЛЬКИ

ТУФЕЛЬКИ

БЕЛЫЕ СТИХИ


Они сидели рядом на лавке в парке.
Неподалёку, склоняясь ветвями к реке, цвёл душистыми белыми цветами большой куст жасмина. Молодые люди не знали ничего друг о друге. Распущенные, мягкие, светлые волосы девушки ласково скользили от дуновения южного ветерка по воротнику её тонкой нейлоновой кофточки.
Молодой человек обратил внимание на модные красивые туфли девушки.
«Простите» – обратился мужчина к незнакомке – я туфлями Вашими заинтересовался, красивые они очень, идут Вам. Девушка встала с лавки, застегивая кофточку: «Извините, довольно странное явление, когда мужчина пытается познакомиться с девушкой, начиная с характеристики её туфлей. Вы мастер по разработке фасона дамской обуви, или коллекционер женской одежды?» «Да нет же» – смущаясь, улыбнулся мужчина, мне просто очень нравятся красивые женские ножки, а если они ещё при этом шикарно одеты, я моментально впадаю в восторг от такого счастья.
Девушка отошла чуть в сторону: «А вы, часом, не маньяк? Знаете, сколько отморозков сейчас развелось? В подъезд, в лифт боязливо одной заходить».
Мужчина снова мило улыбнулся: «О чём Вы, прекрасная Леди?! – Я поэт. И всё красивое никогда не давало и не даёт моей натуре покоя, мне хочется, к примеру, красоту вот этого благоухающего цветами жасмина описать в своих стихах. Понимаете, я испытываю мучения, когда какая-то красота живёт вне меня, а я хочу, чтоб она находилась – во мне, в моём сердце, питалась моей кровью, дышало моими лёгкими! А я бы любил и берёг её!»
Девушка сдержанно улыбнулась: «Вы, ненормальный?!»
Отвернувшись и, не сказав ни слова на прощанье молодому человеку, незнакомка пошла по аллее вниз вдоль берега. «Подождите» – окликнул её мужчина. Меня, между прочим, Аристархом зовут, а Вас?
Девушка приостановилась: «Аристарх, какое старинное забытое имя, я где-то читала, что оно означает – мудрец, или что-то в этом роде. Правильно? Считай, поэт, что ты в самый кон попал, моё имя тоже не современное. Катя я, вот такое имечко родители для меня отыскали, а имя Катя – оно, знаешь, очень тяжелое имя, никогда не называй свою дочь Екатериной. Слушай, поэт?! А, может, ты женат? Вот и присматриваешь для своей женушки красивые туфельки, а?
Несколько удивлённо взглянув на Катерину, Аристарх, смущаясь, сказал: «Нет у меня никого, даже подруги сейчас нет, вот туфельки мне и понравились в смысле ножки твои, конечно, Катюша!»
Строго посмотрев на Аристарха, Катерина хмыкнула: « А мы разве уже на «ты» перешли? Смотри-ка, разговорился, быстрый ты какой, ножки мои тебе понравились». Аристарх виновато пожал плечами. Пообмякнув, Катя стала задавать Аристарху вопросы о поэзии: «Объясни мне, писатель, вот что. Писать про цветы, про небо, реку, осень, листья, это мне понятно. Но, женские туфли, что о них можно написать стихами? Да вдобавок, как ты сказал, носить их в себе, чтоб они питались твоей кровью и дышали твоими лёгкими. Нет, тут что-то ни то».
Нежно положив руку на плечо Катерине, Аристарх усмехнулся: «Дурочка ты, Катенька, не только туфельки носить мне в душе хочется, но и ножки твои прекрасные и тебя – всю! Понравилась ты мне, Катюша, очень понравилась».
Катя растерянно взглянула на Аристарха: «Что, и стихи настоящие про меня написать сможешь?!»
«Конечно, смогу, Катенька, только для этого мне тебя узнать лучше нужно будет.
Знаешь что, Катюша, я живу здесь рядом, зайдём ко мне, обещаю тебе, приставать с глупостями не стану. А вот туфельки твои подержать в руках, мне ох как хочется, сам не понимаю, что со мной происходит?»
Катя насторожилась: «Вот ещё фокусы, туфли ему снять, а больше ничего мне для тебя снять с себя не нужно будет, чтоб лучше познакомиться? Ты только намекни, я мигом. И вообще, иди-ка ты, друг любезный, домой. Пиши свои стихи, вон про цветущий жасмин хотя бы. Помолчав немного, Катя неожиданно сменила гнев на милость. Ну, так уж и быть сниму я ради поэзии свои туфельки, пошли, Аристарх, уж очень хочется стихотворение о себе услышать!»
В квартире Аристарха было тихо и затемнено. Огромный тутовник, разросшийся прямо перед окнами, загораживал ветвями с массивной листвой солнечный свет.
Катя осмотрелась. «Ну, Аристарх, бери лист бумаги, авторучку и начинай, пиши про меня стихи, вот тебе мои туфли, держи для вдохновения».
Аристарх присел перед Катиными коленями. Взяв туфли, он прижал их к груди: «Вот оно, счастье!» – повторял он еле слышно, и как бы украдкой погладив Катину ножку, встал, отойдя в сторону.
Слегка покраснев лицом, Катя, запинаясь, спросила: «Так ты не разыгрывал меня, я действительно тебе нравлюсь?» У Аристарха перехватило в горле: «Катя, прости, я не смогу сейчас написать стихи, дрожу я весь с головы до ног, понимаешь? Ты лучше завтра приходи, мне подумать нужно, придёшь, Катенька?» Катя присела на край дивана: «Что же ты сделал со мной, поэт?! Ты создал условия. Я ведь тоже вся дрожу мелкой дрожью. От тебя, наверное, перешло. Все вы – поэты – не от мира сего».
В порыве страсти Аристарх кинулся к дивану. Обняв ждущую мужской нежности Катю, он снял с её ножек капроновые чулки и стал целовать каждый пальчик красивых Катиных ног, поднимаясь поцелуями всё выше и выше к коленам. От удовольствия Катя закатывала глаза и тихим стоном просила: «Ещё чуть выше, Аристарх, целуй меня выше, милый».
…Надевая свои красивые туфельки, Катя с затуманенным взглядом, спросила: «Ну, теперь-то, мой поэт, ты про меня стихотворение, надеюсь, напишешь?!»
Аристарх бережно прижал Катину голову к своей груди: «Ты во мне, Катенька! Ты живёшь в моём сердце, питаешься моей кровью, дышишь моими лёгкими».

ЮРИЙ ХРУЩЁВ