Новогодний этюд

Ол Рунк

НОВОГОДНИЙ ЭТЮД
покой нам только снится

Человек связывает свои надежды с определенными событиями, деяниями и даже праздниками.
Мечтать умеют только люди.
Помыслы людей чисты. Ученье – свет, а неученье – рынок, и светлое будущее, какая бы идеология и в каких бы загробных вариантах нам его не высвечивала, всегда будет смущать наши умы. Всё лучшее в этой жизни, по мнению большинства тех, которые еще ничего не успели нахапать, впереди, и Новый год здесь не исключение…Достаточно вспомнить, что в уходящем году мы желаем друг другу…
Ну, а кто из нас, как проведет очередной праздник, это уж дело – сугубо личное, если праздник, конечно, не политический и не религиозный, а всего лишь общенародный.

Новый год встречают по ночам, и угодил он в самую тёмную и самую длинную зимнюю ночь. Он начисто сбивает с толку все наши биоритмы, и, чтобы хоть как-то размаять себя и не дать уснуть окружающим, каждый из людей по своему сходит с ума. Многие это делают за закрытыми дверями в глухих ко всему происходящему в мире квартирах, и благородство затворников можно понять...

Мы с ней тоже хотели быть благоразумными. Но не тут-то было. Зевота после боя Курантов и традиционного бокала шампанского не сморила нас.
«…Ослепили груди белые…
До безумия красивые.
Ослепили белой жаждою…»
«И, утратив скромность, одуревши в доску…», мы всю новогоднюю ночь провалялись в постели, словно у нас другого времени на это не было, или других ночей. Но так уж мы настроились, и сугубо личное взяло верх над всеми остальными праздничными соблазнами и массовыми гуляниями.

У любви долгих ночей не бывает. «Счастливые часов не наблюдают».
Наша ночь пролетела, как один сладкий поцелуй, когда, не отрываясь от губ милого человека, так и хочется воскликнуть: «Мгновение, остановись! Ты прекрасно!».
Но губы ищут губы в темноте, и если с них и срывались какие-то звуки, то это был сладострастный шёпот и стоны, прости, боже, эротического свойства.

Когда рассвело, мы вдруг вспомнили, что не одни в этом мире и что, кроме нас, в городе должны быть еще хоть какие-то люди. Мы выглянули в окно. На улице – ни души. Снег кружился и падал на опустошенные бутылки, на обгоревшие бенгальские огни, на взорванные хлопушки и на прочий праздничный мусор. «Ах ты, ночь…Что ты, ночь, наковеркала!?»…Ночью тут что-то творилось невообразимое, и как странно, что мы не только не видели, но и не слышали всего этого…
А теперь город словно вымер. Даже трамваи не ходили. Народ, измученный празднеством дружно спал. Первый день в новом году был выходным, и тишина стояла потрясающая.

А нам хотелось, чтобы новогодняя ночь длилась, длилась и длилась.
« – Ты комсомолец?
– Да!
– Давай не расставаться никогда!»

Мы не были комсомольскими активистами, как, наверное, и сам Светлов. Шумные показные комсомольские свадьбы для таких, как мы, партия не устраивала. Но членами мы были и комсомола, и профсоюза. Ласковый теленок двух маток сосет, а о том, что хитрость – второй ум, у нас знает каждый. И каждый советский гражданин стремился быть членом чего-нибудь. На всякий случай. Как теперь в церковь ходят.
Когда мы с ней завели речь о членах только мужеского пола, то тут же выяснилось, что отныне я еще и член ее «кружка», и, чтобы окончательно утвердить меня в этом ее мнении, мы опять завалились в постель с вином, любовью и прочей ерундой, без которой в постели молодым никак не обойтись…даже в будние дни.


А второго был рабочий день.
Вся страна встала на трудовую вахту, а нам вставать не хотелось. Нам хотелось, чтобы... Да-да, про постельный вариант Нового года я уже писал.
Не знаю, как теперь, а тогда всем желающим связать себя узами Гиминея давали по три дня на оформление брака… Мы использовали их по полной. Уже четвертого января ЗАГС всего за рубь семьдесят одну навечно соединил наши судьбы. А ведь еще вечером тридцать первого декабря у меня и в мыслях не было ничего подобного… «Но бывает, что минута все меняет очень круто! Все меняет раз и навсегда…». Как тут мне, убежденному агностику, не вспомнить еще одну цитату, которая, вроде бы, к атеистам никакого отношения не имеет: «Неисповедимы пути господни»…и еще одного поэта: «Только ночь с её странною мерой так могла подшутить надо мной»…

Вот уже без малого пятьдесят лет каждую новогоднюю ночь мы пытаемся вспомнить, так ли «это» было у нас тогда, и ни разу не пришли к единому мнению. Каждый раз, чтобы доказать свою правоту друг другу, все приходится проделывать заново…и, несмотря на полную самоотдачу, старание и прилежание, многократные повторы никого ни в чем не убеждают. Споры разгораются с новой страстью… Страсти вспыхивают с новой силой. Тут тебе и аргументы, тут тебе и факты. А Фа…кты – упрямая вещь. И напрасно она пытается убедить меня, что «нельзя войти дважды в одну и ту же реку»…и что у нас уже возраст, что я уже далеко не такой, как Володя Маяковсий, когда ему было двадцать два года…
Ну-ну!..
А вода такая – аж дух захватывает. И в такой водоворот угодил вверх тормашками. А глубина! Умопомрачительная глубина! Не у всех седце выдерживает. Иной нырнет на такую глубину в уходящем году и вынырнет уже… в загробном мире.
«Мать честная! Умирать так умирать!
Но хотел бы до кончины
Губы милой целовать!»
Молодой и красивый, двадцати двухлетний, с высоко поднятой головой…Ну и что, что возраст!?. «Небо, снимите шляпу, я иду!».