Шампанское разбрызгавшихся чувств - Не дрожь предсердий, ломота затылка, Скорее запись не к тому врачу, Неправильно открытая бутылка. Занудные любовные псалмы Сменяются заботой о здоровье Со временем. И понимаем мы Не так полезно молоко коровье. И утром начинаем жизнь с нуля, Не согласившись с зеркалом в уборной, По поводу нам сказанного "бля..."

Я у тебя болю…

-
Тип:Книга
Цена:149.00 руб.
Издательство:Самиздат
Год издания: 2021
Язык: Русский
Просмотры: 204
Другие издания
Скачать ознакомительный фрагмент
КУПИТЬ И СКАЧАТЬ ЗА: 149.00 руб. ЧТО КАЧАТЬ и КАК ЧИТАТЬ
Я у тебя болю… p_i_r_a_n_y_a Поэзия #3 Женская дневниковая лирика. Цикл стихов о разбитой, невзаимной и больной любви, пронесённой через время и расстояния. О любви, которая болит, скребётся в душу и рвётся изнутри наружу. Когда думаешь, что она умерла, а она, что бы где бы ни случилось – живёт. Содержит нецензурную брань. p_i_r_a_n_y_a Я у тебя болю… Не рыдаю, не зову по имени Не рыдаю, не зову по имени, не мечтаю всё вернуть обратно: пусто, будто даже память вымерла… Сброшены настройки до стандартных. Хочешь, чтоб я улыбалась всегда – Ладно Хочешь, чтоб я улыбалась всегда – Ладно. Хлопать ресницами, бабочкой яркой порхать, глупой пластмассовой куклой в платье нарядном буду, и даже попробую снова летать… Чтобы не знал ты – мне тоже бывает больно – я улыбаюсь (Плохо – аж искры из глаз!!! Крик свой засуну обратно поглубже в горло – выкричу дома, под душем – не в первый раз…). Сбегаю Сбегаю… …от надежд разрушенных, от сказки – глупой и смешной, от слов – обидных, незаслуженных, и от предательств за спиной – сбегаю… Сжигаю… …все воспоминания, надежды, планы и мечты, и – без секунды колебания – к чертям собачьим все мосты сжигаю!!! Я знаю, как бы больно не было, но раз уж нет пути назад – восстану, как всегда, из пепла я – сильней, добрей, мудрей стократ. Я знаю. А я не плачу А я не плачу. Крепко в руках держу, качаю, нянчу – душу, что ты убил: сказал так просто, буднично – ухожу, я тебя не любил. Ты ждал истерик – ровен сейчас мой пульс, ровнее только взлётная полоса, душа взлетает – я уже не боюсь – лайнером в небеса. И там не будет писем и телеграмм, но лишь по морю буду с небес скучать… Я не умею плакать – спасибо, мам! – но ты меня не сможешь перемолчать… Не переживай – со мной, конечно, всё в порядке Не переживай – со мной, конечно, всё в порядке: что с такой безбашенной вообще случиться может? Максимум – напьюсь, сорвусь куда-нибудь на блядки – образ твой стирать из памяти, а запах – с кожи. Юбку – покороче, а каблук – как можно выше, красные трусы (да не на люстру – на удачу), музыку – погромче, и – куда-нибудь на крышу: прямо в небо о любви орать до хрипа, плача… Обессилев, сесть на край привычно, ноги свесить (не переживать, ни звать спасателей не надо – я тут не одна, со мной сидит мой ангел вместе) убедиться, что рассвет приходит за закатом. Этот мир не подведёт меня опять, конечно: после тёмной ночи неизбежно солнце встанет, розовый рассвет над горизонтом мне забрезжит – дарит нам надежду каждый день, и не устанет. Не переживай – со мной, конечно, всё в порядке: у меня семь жизней, как у кошки, и удача. Максимум – напьюсь, сорвусь куда-нибудь на блядки, обещаю – слишком много жизней не потрачу… Не переживай… Болею, наверное (чёртов вирус) Болею, наверное (чёртов вирус) – кусками выкашливаю витальность и лёгкие, в тяжёлых снах забываюсь, мне снилось много мутной воды, и я в ней – грязная, мокрая… Вода – к болезням, к худому – мутная, хоть рыб не ловила – и слава ж богу, ведь в том бреду где-то три минуты ты снился мне… Нам так немного всем жить осталось – три дня, два вдоха: куда-то в пропасть всем миром падаем. Но мне не страшно – настолько плохо жить без любви твоей, да и надо ли… Я б с тобой разделила навеки твою темноту Я б с тобой разделила навеки твою темноту, из которой стремишься к огню, не боясь опалить нежных крыльев души… Но сегодня ты выбрал не ту… А быть может – ту самую… [Господи, мне ли судить…] Быть любимым – так скучно и просто: для кого-то ты – небо и звёзды, море синее, солнца свет (только счастья нет). Быть счастливым – так страшно и сложно: не взаимно, но не безнадёжно восхищаться чужим огнём (и гореть на нём). Я тебе бы сияла намного светлее огней, что так манят тебя, волшебство обещая любви… Я б тебя удержала, но ты – ты стремился бы к ней… Так лети, не держу – ни тебя, ни обид – C'est la vie… Все друг без друга – могут Все друг без друга – могут. А остальное – ложь: сколько тебе в подмогу выйдет из дома в дождь? Выедет в лес в морозы? Даст до зарплаты в долг? Сопли утрёт и слёзы?.. Лишь от таких и толк есть, остальные – омут (Выплывешь?/Пропадёшь?) Все друг без друга – могут. А остальное – ложь. Липкий мороз по коже – не пожелать врагу! – мы друг без друга тоже… Я без тебя – могу! Только – не вижу смысла и позабыла вкус… Памяти коромысло давит на плечи: груз воспоминаний тяжек – вёдра полным-полны. Время не лечит даже от не своей вины. Я подарю тебе белый корабль Я подарю тебе белый корабль (может быть – парусник, может быть – яхту), он унесёт тебя в синюю даль, я помашу тебе в след. Мне барахта- ться надоело в трясине невзгод – мелких сует надоевшего быта. Не возвращайся ко мне через год, и через сто… Я совсем не сердита, просто желаю тебе под килём полных семь футов, чтоб ветер был – в спину, чтоб поросло всё былое – быльём, чтобы удача тебя не покину- ла, как портовая девка, когда кончились сразу и деньги, и виски, чтоб никогда никакая беда не приходила к тебе, мой неблизкий… Море тебе не опасно и в шторм – крепок корабль твой и сила молитвы, не возвращайся ко мне ни за что – двери в семейную гавань закрыты. А ты – мой самый заклятый враг А ты – мой самый заклятый враг: пытаешь, мучаешь, бьёшь с ноги; я умоляю – не надо так: пусть не друзья мы, но – не враги. Уже не больно почти совсем: не знают мёртвые слова боль; я всё, что было, делю на семь, и получаю в ответе ноль. И значит были равны нулю все наши чувства, и вот вопрос: зачем тебе я кричу "Люблю!", забыв про реки пролитых слёз. Но снова руки к тебе тяну: спаси, помилуй, подставь плечо – я в этой боли своей тону, и почему-то хочу ещё… Выжить бы. Просто выжить бы. Всем назло Выжить бы. Просто выжить бы. Всем назло: близким /далёким, лучшим друзьям заклятым, самым врагам любимейшим… Повезло – скажут они вдогонку, как так и надо. Вырваться, жилы жизней семи порвав – где и взяла-нашла-то такие силы? Физики/химии/жизни закон поправ – выжить, оставшись свежей, худой, красивой. Будут галдеть – ей в руки всегда само падало всё: печалей и бед не знала… Выжить бы. Просто выжить бы. Всем назло. Встать на раз больше надо лишь, чем упала… Цель обозначив, просто идти вперёд – тупо за шагом шаг без рефлексий лишних: сутки, неделя, месяц, другой –и год… Что говорят вдогонку – не знать, не слышать. Глохнуть от невозможности сделать вдох – лёгкие разрывает от острой боли – Господи, как не сдохнуть-то, как не сдох… Точно ли ЭТО, отче, ты звал – любовью?.. Не читай меня. Не читай Не читай меня. Не читай. К горькой памяти не прикладывай. Ты дели меня, вычитай, умножай – так на ноль, не складывай. Не пиши ты мне. Не пиши писем длинных/коротких – всё равно. Вычитай меня из души. Раздели нас. Коль сможешь – поровну. Забывай меня. Забывай постепенно – кусками. Брызгами горьких слёз меня отмывай – ветровое как будто – мысленно. За плечом у меня не стой в каждом зеркале – привидением: мы остались за той чертой вычитания и деления. Все эти "Здравствуй, красивая, как ты там?" Все эти "Здравствуй, красивая, как ты там?" валятся тоннами мусора в почту / в душу, но всё равно там звенящая пустота – нет никого, чей привет был бы правда нужен. Эти глаза никогда не устану в снах взглядом искать… В параллельные жизни вхожа, я там – Астахова [с глупой приставкой "ах"], и Полозкова немного, конечно, тоже: там, что ни стих, что ни строчка – шедевр, концепт [залы, концерты, поклонники, деньги – густо], только успеха чужого из сна рецепт – не унести: в крепко сжатой ладошке – пусто… Как ни зови золотого к себе тельца, только стихи ищут сердца тугое вымя: высосать/выдоить досуха/до конца – глаз твоих свет и твоё дорогое имя – напрочь из памяти… Всё, что стихом легло [строчку за строчкой кладу, распуская душу], то – не моё: между нами стена – стекло непробиваемое, хоть стреляй – не струшу. Только – пожалуйста! – если себя узнал – не обходи эту стену, мол, как ты, здравствуй: брось анонимно куда-нибудь на PayPal сколько не жалко, не тратя слова напрасно. В сердце внезапно настала такая тишь В сердце внезапно настала такая тишь – я осознала, что ты мне не позвонишь, и мне не надо теперь говорить: "Пока, я занята, очень важного жду звонка" всем остальным, кто, к несчастью, не ты. Но всё ж и понимая, что ты уже не придёшь, не позвонишь, не напишешь, и просто не – не выключаю ночник на своём окне: если не ты, может, кто-то другой теперь в слякоть осеннюю робко заглянет в дверь? За любовью Согреваю бокал вина в чуть заметно дрожащих пальцах, я сегодня не влюблена, но подумываю – остаться здесь, сегодня с тобой в ночи – с очень страстным, но не знакомым. Ты мне просто отдал ключи – приходи, мол, и будь как дома: мне такая как ты нужна – ты как свет, мол, в ночном окошке… Прихожу – ты: "Привет, жена!". Но какая жена из кошки, что сама по себе гулять без отчёта привыкла вволю? Я сегодня – простая блядь. Встала в очередь. За любовью. Вот так внезапно на волю выбежать Вот так внезапно на волю выбежать – господи, или кто-нибудь там, спаси- те, слишком больно, боюсь, не выдержу, и как нарочно, ни одного такси, ни одной машины нигде поблизости, да как занесло меня в такую глушь, где лишь тела догадались вымесить, забыв вложить самородки душ в это недо-тесто из говна и палок – видно, и у творца истощился ресурс – и как это всё просто за-е-ба-ло я самой себе признаться боюсь; ни души кругом, темнота, и в смартфоне всё разом – деньги и интернет куда-то делись… И где-то фоном: коль счастья нет – то и жизни нет… Море в ноги бросилось верным псом Море в ноги бросилось верным псом – радостным, дурашливым – балла три, брызгами солёными – на лицо: я тут тоже плакало, посмотри… И стоим счастливые, все в слезах: целый год не виделись – это жесть… Как мы друг без друга – не рассказать… Наконец-то встретились – счастье есть. Отошло от берега – догони! – и волну подставило под живот: ты тут осторожно, не утони – он ведь, если что не пе- реживёт… Любит ли, не любит ли – не вопрос: кто же сомневается, если да… Брызги на ресницах ли, капли слёз ли – какая разница: всё вода… Время водой утекает сквозь пальцы Время водой утекает сквозь пальцы – как ни сжимай, всё равно не удержишь, ты не сказал мне простое "Останься" [кажется, сдохнет от боли надежда]… * * * Джинсы, трусы – на полу вперемешку [ночью они как-то сами слетели] – горько шучу, мол, не спутать бы в спешке [губы предательски дрогнули еле], ты – непонятно суров и галантен: чай или кофе, а сахара сколько [кофе на кухне – не тот, что в кровати: как ни сласти – всё равно будет горько], я – тоже вежлива по-королевски: кофе – спасибо, но нет – убегаю [ночью была восхитительно дерзкой, утром – ну, так уж выходит – другая]… * * * Время водой утекает сквозь пальцы – как ни сжимай, всё равно не удержишь, ты не сказал мне простое "Останься" [кажется, сдохнет от боли надежда]… Счастья будущего осколки Счастья будущего осколки по сусекам скребу – прячу. Из чужого коллаж только – уникальный зато. Плачу. Из обломков чужих судеб [поцелована я Богом] мозаичный шедевр будет, хоть работы над ним – много. Собираю в одно – части [каждый пазл – на своё место], клею из ничего – счастье, это сложно, зато – честно. Кто-то бросил, а я – рада: по-за-рез оно мне – нужно, без него – филиал Ада иссушает мою душу. Мы все в душе немножечко поэты Мы все в душе немножечко поэты – ранимость пряча глубже под ребро, молчим так оглушительно об этом, что проще было б взяться за перо… Но – нет, опять прокачиваем скиллы циничности, и толщину брони, на нелюбовь растрачиваем силы, чтоб на нуле "Спаси и сохрани!" шептать кому-то призрачному в небо, и он нажмёт, вздыхая, Ctrl + S, чтоб снова – в бой… Спасибо. Только мне бы инструкцию – как выжить можно здесь… Два-ноль Уехать, убежать, располовинив и жизнь свою, и жизнь мою, и боль, но даже вдалеке родное имя стучит в груди… И счёт теперь – два-ноль, ведь ты в пылу борьбы с собой – с азартом судьбе капризной бросил на сукно – меня, себя, любовь – как просто карты, и та – взяла. Такое вот кино. Но жирный куш побед – не греет душу, ведь я была – тебя живая часть, и ты – с победой, но с душой наружу, и я – шестёркой, не попавшей в масть, в руках судьбы, тасующей колоду, пошла, как карта – дальше по рукам… Ты – праздновал победы, я – невзгоды распределяла в рифмы по строкам. И сжалилась судьба – да сколько ж можно так кровоточить рифмами? – на ноль твои победы наскоро умножив, мне семафорит: "Стоп игра! Два-ноль!" Я не плачу ночами от серой глухой тоски Я не плачу ночами от серой глухой тоски – я давно ни по ком/ни о чём так давно не плачу – героически в тёмное прошлое марш-броски (в настоящее – тоже) не делаю наудачу, не готовлю стратегию, как победить в бою, если завтра тебя (наша жизнь – поле боя?) встречу, я не плачу ночами, я даже (прости!) пою: это – время, оно, как известно, отлично лечит. Щедро трачу НЗ, подъедаю слегка сухпай (шоколад и сгущёнка там вкусные, знаешь, очень), я ещё в феврале ощущаю всей кожей – май, а не наоборот, так зачем мне бояться ночи? Я не плачу ночами от серой глухой тоски – не готовлюсь к войне, ради мира качая скиллы… Мне объятья других –удушающие тиски, и мне в этих тисках на тоску не хватает силы… Мне б не на жизнь – на час Мне б не на жизнь – на час [ведь, Господи, он ничей!] просто один лишь раз заснуть на его плече. Крепко закрыв глаза, поверить, что мой он. Весь. Все позабыть "нельзя". Не ждать. Быть сейчас и здесь. Носом уткнуться в грудь. Дыхание в такт равнять. Раз хоть. Когда-нибудь. Так просто. Его. Обнять. Греться его теплом, и ритмы сердец, чтоб в такт… [Встретились. В лобовом… Да, Господи, как же так?..] Я сразу всё пишу начистовую Размашисто, уверенно и смело я сразу всё пишу на чистовик, без страха новый, непорочно белый испортить лист (в корзину напрямик идёт он, если вышло неудачно: расходники жалеть – не мой удел), и над стихом, не выжившим, не плачу – знать, не жилец, раз выйти не сумел. Я сразу всё пишу начистовую: цель вижу – без препятствий, напрямик, но "Не скучай. Твоя. Люблю, целую" упрямо сохраняю в черновик, чтоб – переформулировать, поправить, средь точек-запятых найти баланс, но не нажать заветное "Отправить" ни в первый, ни в сто первый даже раз. И в тысячный – где смелости найти бы сказать тебе заветное "Люблю", предчувствуя не счастье, а погибель у этого безумства на краю? А в стопятьсотый – всё-таки решиться корабль направить на смертельный риф, и в собственном стихе – самоубиться об острые края точёных рифм. Не выискивать новых смыслов Не выискивать новых смыслов в его статусах, фото, письмах, не вымучивать тыщу лет, что сказать на его "Привет!", взять – и просто не отвечать. Промолчать. Куклой ниточной на верёвках, что он дёргает со сноровкой кукловода и палача, издеваясь и хохоча, видя, как увязаю в сеть – не висеть. Рвать верёвки и сухожилья, не молиться, мол, "Лишь бы жил!" и в липкой луже своей крови не молить о былой любви: уже с неба спускался Бог – не помог… Твой номер моим телефоном давно забыт Твой номер моим телефоном давно забыт – мой список контактов сжимается каждый час: я слишком ценю новый ровный сердечный ритм, чтоб где-то хранить этой памяти боль о нас. Я долго носила под сердцем – не сберегла – она умерла, ей бы было сегодня семь. Она нас связать попыталась, но не смогла – да и не должна бы… Малышка ещё совсем… А ты – не её, не меня на руках носил: ты нянчил и пестовал – родненькую, свою! А вырастил, выкормил – надо же – отпустил ко мне, передай, мол, как сильно ещё люблю. И бьются в экран незнакомые номера – рингтоном чужим и безликими СМС, и просят любви, но моя уже – умерла малышкой совсем… А для ваших здесь нету мест… Ночь. Осень Ночь. Осень. И в глаза мне – "Только правду!" – из чёрных окон светят фонари, но я – молчу под шорох листопада, и ты им ничего не говори, что это ты шального неба просинь сменил вдруг на Малевича квадрат в моем окне, и за день лето в осень раскрасил, а теперь и сам не рад косым дождям, стучащимся в окошко (и нервно куришь пятую подряд), и памяти, что вновь скребётся кошкой под рёбрами… Никто не виноват, что в жизни предусмотрено движенье минут, часов, листов календаря, и все пройдёт – любое притяженье – когда-то в тихой грусти ноября… Падать – не очень больно Падать – не очень больно: сколько таких падений пережито!.. Невольно "остановись, мгновенье!" – тихо, губами только – тихо шепчу – услышат: их за спиною столько вечно в затылок дышит… И опустить боятся хоть на секунду крылья: мне ж с высоты сорваться – доли секунды, или в пропасть к тебе – пол шага (Под ноги смотрит кто там? "Глупость" – равно "отвага"), ангелы без работы дня не сидят, я знаю. Только порой неловко, что я опять, дурная – в пропасть, и без страховки… Долго на свет лечу Долго на свет лечу – радуясь, хохоча: счастья себе хочу! …Лампочкой Ильича свет оказался тот… Милостива судьба: ярко горит, не жжёт, а ведь сгореть могла. Лампочки тусклый свет благо, что так ленив: столько летела лет, крылья не опалив… Небо давно устало Небо давно устало – раненой раной-тучей плачет: осталось мало лет (и не самых лучших), чтобы любить взаимно… Память разбитой вазой – ласково и интимно – режет опять, зараза, больно сердца и руки (то ли от тихой грусти, то ли от просто скуки)… Боже, когда отпустит? Новый замок на двери старой (звонить три раза!), я так хотела – верить, что – пусть потом, не сразу – сердце затянет шрамы: пусть не красиво, лишь бы криком истошным "Мама!" небо не рвать… Не вышло… Я к ней – в подол лицом Я к ней – в подол лицом: плачу… Она: "Держись, трусом и подлецом был он с тобой всю жизнь!" Гладит по волосам, вместе со мной ревёт: "Может быть, он и сам душу вот так же рвёт? Может, и он – вот так – тоже кому не люб, плача, грызёт кулак – боль загоняя в глубь? Может, вот так же в ночь пьяно летит к друзьям? Но от любви помочь вылечиться нельзя… Два никому не нужных человека Два никому не нужных человека сошлись, как на дуэли: каждый шаг отмерен хладнокровно… Четверть века уж прожили совместно. Как же так? Им всё казалось: жизнь вот-вот начнётся – ещё лишь сверхусилие одно, а оглянулись – камнем вниз несётся, и тянет всех с собою заодно. Соратниками рядом прошагали – плечом к плечу (как будто жизнь – борьба) все долгих четверть века, но не стали счастливыми (взыхая – не судьба)… А их судьба ждала за поворотом – счастливая, подпрыгивая, но героев убедили доброхоты, что в жизни не бывает, как в кино. Два дурака, поверившие оба, что ждать напрасно нечего любви, сошлись как в сказке – сразу и до гроба, а ведь могли бы… Только… C'est La Vie… Курортный роман В стекло настырно барабанит дождь – явилась, как всегда – внезапно, осень, вот так всегда: ты день перелистнёшь, а кто-то годы жизни в урну бросит. И мы опять грустим, ведь холода и ветер – не за шиворот, под сердце, роман курортный был не навсегда – мы знали, но не верили. Согреться хотелось друг о друга, отпустив узды всегда натянутых приличий… Разъехались, последними "Прости…" не наградив – лишь взглядом безразличным. И кто из нас тут прав, а кто не прав – пусть скажет тот, кто достоверно знает пароли-явки-адрес переправ, где не коней нам – жизни поменяют… Радостью перемен не разогреты взгляды Радостью перемен не разогреты взгляды: что-то всегда взамен счастью отдать нам надо, но не разжать никак – крепко сжимают пальцы худенькое в кулак, только – своё. Расстаться с нынешним – нету сил, даже в обмен на чудо, ты меня попросил – верить, но я – не буду: верила, как себе – годы, века и жизни, наперекор судьбе не совершала тризну, умерших чувств не жгла, сердце не хоронила, просто тобой – жила. Я любила. У вас сейчас "всего лишь" минус тридцать У вас сейчас "всего лишь" минус тридцать, а мне б ещё неделю – летний зной, ведь хочется напиться и забыться, когда гуляет ветер ледяной по крышам, по деревьям, по прохожим, и осени промозглая капель, дырявя туч свинец, скользит по коже, морозя наши души и постель… Какая ж ты хорошенькая "Какая ж ты хорошенькая!!!" – пишет, и я после "Спасибо" ставлю смайл: на старом фото сердце счастьем дышит (не аритмия, доктор, там – фристайл), там двадцать дней – тепла, покоя, моря, и три недели сладостных ночей, когда от счастья слёзы – не от горя, я не твоей была тогда – ничьей, и на губах игривая свобода, и в глубине зрачков порочных – страсть, которую ты жаждал год от года, но так и не осмелился украсть. Я медленно на том огне сгорала – сама себе чужая, не своя, натягивая смайлик, как забрало: "Спасибо, эта девушка – не я"… Музыки фон – в уши Музыки фон – в уши, и бегунок – вправо, чтоб не кричать – слушать. Оба с тобой – правы. И на замков восемь заперта дверь в душу, жизни уже – осень, а я ещё – трушу просто в глаза – прямо: как без меня – горько? Оба с тобой – правы. Счастья вот нет только. Мне без тебя – вольно [след от цепей – прячет], только дышать больно, я – по чуть-чуть… [Плачет] Жить Я умею быть сильной и не пасовать перед трудностями, никогда не сдаваться; никому ни в душу, и ни в кровать – не лезть, не учить морали, не читать нотаций, прощать близких, ставших дальними, и друзей бывших (воевать с ними что ли?), отпускать всех на любые расстояния (добрый Бог наградил нас свободой воли, каждого); перед врагом прошлым, если пришёл – отворить двери, быть готовой к плохому, но ждать – хорошего, раскаявшегося – простить. Просто так. Верить. Но раз за разом – почему-то ножи в спину, липкий солёный ручей по ногам – в землю, ты, клявшийся на крови – "не покину!", на "извини" сил нашёл еле. Боль где-то в горле липким стоит клубком, в землю лицом – жизни заряд сажая – падаю… Недруги пнут в ребро сапогом: корчится, больно – значит, ещё живая. Господи, слышишь, пожалуйста, дай мне сил, встать, о боли своей не крича – молчА, и сказать большое искреннее спаси- бо всем моим недругам, врагам, палачам: пусть от боли – страшной, невыносимой – зубы буду упрямо в песок крошить, неправильно, некрасиво, но – жить. Жизнь Да я бы давно их звала всех по имени-отчеству – свои эти самосбывающиеся пророчества (особенно то, про тебя, особенное одно), если б они, камнем упав на дно моей реальности, выбили бы его, разрушив фундамент, рассыпав глухие стены, чтоб я смогла выйти за рамки одной сцены, уволиться из этих провинциальных актрис, что сами себя много лет лишь играют на бис, получая охапками чью-то любовь и цветы. Но к чему это все, если даритель – не ты, и каждый раз, выходя на финальный поклон, думаешь: это сон, это сон, это просто дурацкий сон, но вглядываешься в зала тебя пугающую тьму, в тысячи лиц, не принадлежащие никому, и до одуренья хочешь просто выйти отсюда на свет – в настоящую жизнь… Но это и есть она, и другой, к сожалению, нет… Я эту любовь не ращу и не пестую Я эту любовь не ращу и не пестую — ты знаешь, всё наоборот: она замерла, не растёт – бесполезно: всё равно я иду на аборт. Пусть вырежет/вычистит/химией вытравит её многоопытный врач… Но всё, что случится – сквозь слёзы он выдавит: "Прости. Метастазы. Поплачь." Мы с ней столько лет – неделимое целое (единый клубок метастаз), я всё, что смогла, чтоб убить её – сделала (убила – обеих за раз). Нет, не ты его увела Нет, не ты его увела – я сама тебе отдала, я сама отпустила: на, раз настолько ты влюблена, что его так не бережёшь — от меня вместе с кожей рвёшь наживую, наркоз не дав… Отдала его – не предав, отпустила его – любя, ну, подумаешь, у тебя — ну, подумаешь, не со мной, но живой… Забирай его, получай — он два сахара любит в чай, а, хотя – не мои дела: я и так его отдала, не была ему палачом — ни упрёка ему ни в чём, не рыдав на его плече… Он был – мой, а теперь – ничей… Как живут люди, утратившие свой Рай? Как живут люди, утратившие свой Рай? Чем их пугает Бог, искушает Змей? Кто говорит им: вставай сюда, выбирай (брать надо – это, то – выбирать не смей!)? Как выбирает из двух нас теперь Адам? Он и в Раю-то просто на поводу Евы пошёл (делай ставки – я всё отдам, ставлю на всё: он выберет вновь не ту). Старый проказник: к свадьбе уже пройдёт — дует на грудь, почти уже не болит, хочешь, слеплю тебе парня, что не уйдёт? — Что мне с ним делать, папа, ведь я – Лилит? Только будь счастлив Только будь счастлив, очень тебя прошу (если мои просьбы хоть что-то значат), и не читай – их я не тебе пишу, эти стихи, это другому. [Плачет] Только будь счастлив – так, чтоб на небесах: "Ну-ка на бис – я пропустил детали!", — старый проказник (Будда/Исус/Аллах…) новую жизнь вдруг подарил. [Едва ли] Только будь счастлив, сам за себя хотя б! Я – своему выйду навстречу тоже. Медленно ангел рядом идёт – ослаб. Помнит ли кто, как мы летали? [Боже] Пью тишину по капелькам, по осколкам Пью тишину – по капелькам, по осколкам (больно горчит во рту, прожигает душу), оба молчим навзрыд бог лишь знает, сколько… Прячу любовь – ногами торчит наружу. Глубже копаю яму заразе этой, сверху плитой без надписи и без даты — лезет в стихи, меня превратив в поэта, благословляя: надо же, как пиздато! Рядом стоит, меня по плечу похлопав (буквы – в слова, слова – в предложений нити я собираю): с каждым бывает, что ты, если не так что – вы меня извините. Я извиняю. Ты извиняешь. Только мы перед ней гораздо сильней виновны: оба молчим навзрыд бог лишь знает, сколько, оба её хороним, убили словно. А я – давно остыла, не горю А я – давно остыла, не горю, казалось раньше: мы – две половинки, я всем друзьям – устала, – говорю, – огню былому праздновать поминки. Они в смятеньи: весь огонь угас, а так – до неба, кажется – горело, и жизнь спустя, когда не стало "нас", ещё так долго, так упрямо тлело на торфяных болотах наших душ – погибельно, подземно, внутривенно… Мой выживший оркестр играет туш: залит огонь любви забвенья пеной. А давай все сначала, слышишь? – А давай все сначала, слышишь? Мы ведь счастливы даже были… – Разве заново перепишешь, как друг друга мы разлюбили? Где на это взять сил, подскажешь? Все потрачено на разборки, И опять ты меня накажешь – Непокорную, как ни горько… И опять будешь делать больно – Без сочувствия, со всей мочи. Нет, не надо, с меня довольно, И не важно, зачем ты хочешь Снова наши вернуть рассветы И закаты, что так качали – Я сама вспоминаю это, но – прости – не начну сначала… Киндзмараули Если бы алкоголь в сердце латал бы раны, чтобы не слышать боль, я б просыпалась – пьяной, я бы уже с утра выстрелом вверх шаманским горести со двора выгнала бы шампанским, я бы уже в обед – только Киндзмараули, но – облегченья нет, кажется – обманули: зря я ищу покой где-то на дне стакана, если вино – рекой, значит, мы будем пьяны, счастья лишь только нет в терпком глотке пьянящем – только кровавый след прошлого – в настоящем… Открыла дверь в надежде: он ворвётся Открыла дверь в надежде: он ворвётся – с цветами и шампанским, пьян слегка, и в губы жадно-жадно мне вопьётся, и по спине куда-то вниз рука скользнёт, и, с гравитацией не споря, и сами на пол съедем, не дойдя до спальни трёх шагов. Мы в коридоре в одно сольёмся целое, сойдя с ума от наважденья грёз любовных, и больше не расстанемся вовек… Открыла дверь и жду его я, словно я для него – желанный человек… Так вдруг стало тепло, спокойно Так вдруг стало тепло, спокойно — отгорело, отбушевало, и не плачется по покойной, хоть и лет ей ничтожно мало, хоть жила она – одиноко (В моём сердце ища приюта, долго-долго ночами волком страшно выла – не убаюкать… А теперь там дыра – размером метр семьдесят на полметра, а казалось – была разменной этой нашей любви монета. Никому не казалась нужной эта наша любовь до гроба, а скончалась – размером в душу дыры в сердце латаем оба, и ничто не пришло на смену — никакое другое счастье: только приторный запах тлена от вчера бушевавшей страсти)… Вот и встретились снова. Здравствуй… Вот и встретились снова. Здравствуй… [Сердце гулко стучит в виски.] Как дела? – Всё в порядке, – Счастлив. [Что не сдохла я от тоски?] Как детишки, семья, карьера? [Ну и, мстительно:] Как жена? – Так же, как у тебя, наверно – бес-прос-вет-но. Поражена? – Да чему поражаться, если за Бог знает уж сколько лет вас ни дня не видали вместе, фотографий совместных нет… Ты им очень, конечно, нужен – лучше нет у детей отца, но, себя называя мужем, не носил никогда кольца: вечно в поиске – новых, свежих, наполняющих светом жизнь… [Время-врач снова раны те же на живую шьёт – разошлись.] Вот и встретились снова. Здравствуй… [Боль тисками сдавила грудь.] Будь, пожалуйста – слышишь? – счастлив, и, пожалуйста, просто – будь. Дверь, пожалуй, сниму с петель Дверь, пожалуй, сниму с петель – не придётся менять замки, раз свободная я теперь, то и двери мне – не с руки, пусть гуляет полночный бриз прямо в комнату со двора – этот странный живёт каприз в моем сердце уже с утра, ведь не будешь ты дверь с ноги выбивать, если нет дверей… Помоги же мне, по-мо-ги о тебе позабыть скорей… Я тобой лишь одним болела Я тобой лишь одним болела с осложнениями на жизнь, с рецидивами, как умела, но – справлялась. И ты – держись. Выздоравливаю покуда – взгляд погасший, поникший вид, но уже в ожиданьи чуда: скоро, чувствую, отболит. Полной грудью вздохну и в небо с благодарностью – сто спасиб, что когда умоляла: "Мне бы – хоть на день его!." – обнесли, обвели объездной дорогой (Ведь дурным и семь вёрст – не крюк!): не твоё, не бери, не трогай – он не враг тебе, но – не друг… Протрезвею, смирюсь, поверю, в то, что, если б хотел – то смог!.. И за прошлым закрою двери, да сменю, наконец, замок… Стихам адвокаты нужны ли? Стихам адвокаты нужны ли? Свидетельствуют: жили! Падали и вставали, без греха – да едва ли, вот только в руке моей от роду тех камней не было для броска — для ласки моя рука, для поцелуев – губы, голос – кричать "Любо!", пара красивых ног — для интересных дорог, да, говорят, были когда-то еще – крылья, только их сразу тут — крадут… Я ли не деревенская? Я ли не деревенская? Знаю секрет простой, что нашептать, чтоб женское счастье – не на постой, а чтоб на веки вечные в доме жило моём, чтобы ты, мой не встреченный, сам поселился в нём… Дело-то не подсудное — милого присушить, но из моей посудины не разрешу допить, я ни конфет, ни яблочко надвое не делю, чтоб запорхали бабочки и ты сказал "люблю". Я не хочу привязывать милого ворожбой — глупо победу праздновать, если ты телом – мой, но в несвободе мучаясь, рвётся назад душа, это благополучие стоит хотя б гроша? Знаешь, я – деревенская, только проблема в том, что мне не надо – женского счастья. Хочу вдвоём не колдовскими чарами — только любовью жить. Если с тобой не пара мы — ну, так тому и быть. Отпускаю Говорят: отпусти – вернётся, всё, что было твоим – твоё. Без тебя не сияет солнце, тучей чёрною – вороньё надо мною кружИт и крУжит: ждёт добычи, ведь я – почти умерла без тебя. Не нужной стала глупая жизнь. Прочти те слова, что легли, как рифы, от которых спасенья нет, в стихотворные скалы рифмой: я – не женщина, я – поэт, но талант на любовь сейчас же и признание – на покой я б сменила, клянусь, без фальши, если только бы ты – такой, как сегодня, тихонько "здравствуй" прошептал и глаза в глаза долго-долго смотря, остаться попросился… Но так – нельзя: не такой ты, и не такая я… Как больно… Поглубже вдох — не заплакать бы… Отпускаю… Да поможет мне, дуре, бох… Морожены песни В голове – как пчелиный рой — вьются мысли, что не рассказаны, хоть молчи, хоть кричи, хоть вой, но у нас с тобой – судьбы разные. У меня полный рот стихов — о тебе, ещё не написанных, из тех самых, запретных слов — очень личных и очень искренних, в сердце нежность нашла приют, а любовь – в животе щекочется: это бабочки там живут… Не знакома я с одиночеством… Не тебе я пишу – дышу — о тебе, незабытом, строками, может память перепишу, и спою, по-поморски окая. Будут песни мои лететь, замерзая сияньем северным — и стихов кружевная сеть не истлеет в пыли безвременья… Чужой – не мой, чужая – не твоя Чужой – не мой, чужая – не твоя: себе не разрешили мы друг друга, судьбу одну – на две судьбы кроя, мы – профи в лицемерии. Заслуга Какая в том, что так – несчастны все: и мы с тобой, и наши половины, и крутимся, как белки в колесе, и сами – только сами! – в том повинны… Ты на меня (не удержала!) зол, я – на тебя (не удержал!)… В колени – бросаешься, целуешь мой подол, но что мне с этих горьких сожалений? Поступка бы. Единого. Но так – чтоб больше ни туда, и ни обратно. А этим сожалениям – пятак цена, вот только маловероятно, что всё же покупателя найдёшь – такой товар не пользуется спросом… Ты правду предложи мне, а не ложь. Решение. Ответы. Без вопросов. Не помогай мне, Господи… Волос короткий с проседью, в сетке морщин – висок… Не помогай мне, Господи, так, как уже помог: Встречи – почти случайные, взгляды – души до дна, криком кричит молчания нашего тишина, будто магнитов – полюсы (Оба, конечно – плюс): ближе на шаг – и в скорости дальше на два. Боюсь – физика не изменится: только лишь отвернусь – сразу второй приклеится (Минус притянет плюс); в тот же момент становится трусом и подлецом (Минусом – плюс, как водится), если – к нему лицом… Волос короткий с проседью, в сетке морщин – висок… не помогай мне, Господи, так, как уже помог… Давай поговорим? Давай поговорим? Но – без посредника: без телефона, лично. Разве малость – глаза в глаза? А вдруг два понедельника (Ну три, четыре…) – всё, что нам осталось? Туда, откуда вряд ли возвращаются, в любой момент уйдёт когда-то каждый, забрав свою любовь, и кто прощается, а кто – прощенья просит, так не важно… И будет тот, оставшийся не мёртвым, но и не живым – тянуть сюда, обратно закрывшего тяжёлые ворота и ушедшего за точку невозврата. Давай поговорим? Но – без посредника: пока – живые оба. Разве малость – глаза в глаза? А вдруг два понедельника (Ну три, четыре…) – всё, что нам осталось? Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/p-i-r-a-n-y-a/ya-u-tebya-bolu/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Наш литературный журнал Лучшее место для размещения своих произведений молодыми авторами, поэтами; для реализации своих творческих идей и для того, чтобы ваши произведения стали популярными и читаемыми. Если вы, неизвестный современный поэт или заинтересованный читатель - Вас ждёт наш литературный журнал.