Журналисты о русском языке

Журналисты о русском языке И. Б. Александрова В. В. Славкин Выход в свет книги «Журналисты о русском языке» – важное событие в современной жизни как журналистов, так и ученых-лингвистов, а также всех, кому небезразлична судьба современного русского языка. Это издание, которое готовилось в течение нескольких лет силами студентов и преподавателей факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова, уникально, так как оно включает в себя материал, который еще никогда и нигде не был опубликован. Книга состоит из двух частей: в первой приводятся ответы журналистов и руководителей СМИ на вопросы о русском языке, во второй – высказывания преподавателей и студентов факультета журналистики о состоянии современного русского языка. Использование в СМИ жаргонизмов, заимствованных слов, терминов и профессионализмов, появление на страницах иных изданий и в эфире ненормативной лексики – вот проблемы, которые появляются в ежедневной медийной практике. Журналисты приводят и примеры многочисленных нарушений языковых норм. Составители книги задают важный вопрос: можно ли повысить речевую культуру журналистов и общества в целом? Книга будет интересна как широкому читателю, любящему русскую речь и болеющему о судьбе русского языка, так и ученым, студентам лингвистических факультетов, профессионально изучающим русский язык. Журналисты о русском языке © Александрова И. Б., Славкин В. В., сост., 2016 © Факультет журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова, 2016 Предисловие Уважаемый читатель! Вы держите в руках книгу, которая посвящена журналистской речи. В нее вошли размышления о русском языке и о медиаречи, которыми делятся с нами сами журналисты, а также статьи, в которых анализируется современный медиадискурс. Какой представляется им медийная речь? Каково состояние русского языка на современном этапе? Ответ на этот вопрос мы попытались получить, в течение ряда лет – с 2008 по 2015 г. – интервьюируя двести журналистов, работающих в разных – русских и зарубежных, центральных и региональных, печатных и электронных, качественных и массовых – СМИ. Ознакомившись с ответами, мы решили опубликовать те анкеты, которые наиболее полно и интересно, без повторов, отражают современное состояние русского языка в средствах массовой коммуникации, языковую личность журналистов XX и XXI в., речевую картину мира, типичную для русскоязычных сотрудников СМИ. Считаем, что получившаяся книга – уникальный материал для лингвистов, изучающих особенности функционирования слова в средствах массовой коммуникации, и для широкой читательской аудитории. Это первый опыт создания хрестоматии, в которой пишущие люди стремятся представить свое видение современного состояния русской речи. Мы искренне благодарны вам, уважаемые коллеги-журналисты, за то, что вы смогли найти время и дали яркие, самобытные ответы на вопросы о судьбах родного языка. Ваши интересные метафоры, ваши афоризмы о русском слове, бесспорно, станут частью науки о современной журналистике и помогут нам, преподавателям, разбудить в студентах интерес к родной речи. Мы также благодарим и тех, без кого этой книги не было бы, – СТУДЕНТОВ ФАКУЛЬТЕТА ЖУРНАЛИСТИКИ МГУ имени М. В. Ломоносова. Именно они в течение нескольких лет интервьюировали журналистов и сотрудников информационных и рекламных агентств. Первоначально мы хотели поименно указать всех наших помощников. Но их оказалось так много, что мы посчитали возможным выразить глубокую признательность студентам журфака В ЦЕЛОМ. Если значение корня «жур» в слове «журналист» – это «свет», то ваша работа имеет высочайшее проСВЕТительское значение! Хотелось бы выразить признательность Анне Злуникиной, Адель Нурмухаметовой, Айгуль Кушаевой, Веронике Гришечкиной, Анастасии Егоровой, Александре Зиновьевой, Виктории Щербаковой за кропотливую работу по установлению современного места работы журналистов, которые дали ответы на вопросы анкеты. Труд студенческой инициативной группы, которую увлекла идея создать свою, журналистскую хрестоматию, оказался поистине титаническим! Особая благодарность – родному журфаку МГУ, и прежде всего его декану – профессору Елене Леонидовне Вартановой, за возможность воплотить в жизнь этот объемный и очень важный для всех проект. Вот так, вместе, создав эту книгу, мы ответили на последний вопрос анкеты: «Как можно повысить речевую культуру журналистов и общества в целом?». Только бережное внимание к культуре русского слова сохранит богатство речи, которой мы пользуемся в речевом обиходе, даже не замечая, сколь велико благо изъясняться на родном – великом и могучем – языке. Будем признательны всем читателям, которые прочтут нашу книгу. Если вы захотите поделиться с нами мыслями о состоянии русской речи, прислав ответы на вопросы, будем рады получить их по адресу: [email protected], [email protected]     С искренним уважением – научные редакторы книги «Журналисты о русском языке» И. Б. Александрова, В. В. Славкин Г. Я. Солганик. Язык и журналистика Как оценить состояние современного русского литературного языка? Вопрос очень сложный. И мнения специалистов-языковедов, а также журналистов, как свидетельствуют материалы данной книги, можно объединить в две группы. Одни, и их, как кажется, большинство, полагают, что русский язык в беде, переживает далеко не лучший период и его нужно спасать, принимать срочные меры. Другие считают, что ничего катастрофического, угрожающего судьбам нашего языка, не происходит. Он и в прошлом преодолевал трудности, и в настоящем выйдет из испытаний еще более окрепшим. Кто же прав? Различие и даже противоположность мнений понятны: трудно судить о языке «изнутри», будучи участником происходящих в нем процессов. Необходима некая временна?я дистанция, позволяющая взглянуть на язык по возможности в целостном его виде. Современники же видят, как правило, лишь некоторые бросающиеся в глаза грани, стороны общего процесса развития языка. И предлагают нередко противоположные пути развития языка. Вспомним: западники и славянофилы, архаисты и новаторы. Каждая партия, каждое движение выделяли ту или иную сторону развития русской речи. Они талантливо угадывали, улавливали нечто существенное в становлении, эволюции языка. Но охватить весь процесс в целом им было не дано. Язык развивается по собственным законам, которые открываются при взгляде на него с исторической дистанции. Поэтому и современное состояние русского литературного языка целесообразно оценивать исторически, сопоставляя его с предшествующими этапами развития. После теории трех «штилей» М. В. Ломоносова синтез языковых средств, осуществленный А. С. Пушкиным, касался прежде всего языка художественной литературы и предполагал распространение принципов этой языковой реформы на другие средства общения. Однако этот процесс заключал в себе нетолько синтезирующее, но и дифференцирующее начало. Необходимость создания систем средств выражения для языка науки и других сфер общения объединяла задачи синтеза и дифференциации. Пушкинская реформа, разрушившая жанрово-стилистическую закрепленность языковых средств и объединившая их в пределах единых контекстов, предполагала в то же время последующую дифференциацию их на иных принципах, гораздо более прогрессивных и продуктивных, значительно расширивших понятие литературного языка, увеличивших возможности его семантического и экспрессивного варьирования. Функциональные стили радикально изменили языковую ситуацию. Литературный язык сегодня – это и газеты, и журналы, и художественная литература, и научная, и публичная речь, и телевидение, и радио. Но в каждой из этих разновидностей литературный язык имеет своеобразные качества. В XIX в. основной оппозицией в рамках литературного языка было противопоставление «книжное – разговорное». В наши дни в качестве сопоставленных, а нередко и противопоставленных оказываются все функциональные стили. Членами стилистической оппозиции могут выступать характерные элементы любых двух стилей, ибо каждый функциональный стиль осознается как самостоятельная стилистическая реальность. И это значительно усложняет картину современного языкового функционирования и развития, делает литературный язык полифункциональным и полифоничным, имеющим несколько стилистических регистров. Новая языковая ситуация существенно меняет наши представления о литературном языке. В условиях функционально-стилевого расслоения каждый функциональный стиль манифестирует литературный язык. В каждом из них более или менее рельефно обнаруживаются те или иные черты литературного языка, полностью и во всем объеме раскрывающихся в системе функциональных стилей. Однако языковое сознание общества нуждается в наглядной модели литературного языка, осуществляющей единство в многообразии на основе одного какого-либо стиля, выступающего в качестве своеобразного представителя всего литературного языка. Многостильность ослабляет представление о единстве литературного языка, поэтому в каждый из периодов развития общество нуждается в стиле, который моделировал бы, представлял литературный язык в его целостности и единстве. Если в XIX в. понятие литературного языка ассоциировалось прежде всего с языком художественной литературы, то в наше время в качестве авторитетного и полноправного представителя литературного языка выступает язык СМИ, который можно назвать медиастилем. Актуальность СМИ определяется глубоким общественным интересом к их содержанию, имеющему отношение ко всем и к каждому в отдельности. Это объединяющее начало, заложенное в СМИ, дало основание академику Н. И. Конраду назвать язык СМИ «общим языком нации»: «В наши дни общим языком нации можно считать то, что именуется языком массовой коммуникации… В сфере массовой социальной и культурной коммуникации в настоящее время несомненно формируются новые черты языковой системы, и прежде всего – в области семантической: в составе понятий и их связей»[1 - Конрад Н. И. Предисловие к Большому японско-русскому словарю. – М., 1970. – С. VII.]. Наиболее важной функцией средств массовой коммуникации, по мнению Н. И. Конрада, является поддержание единства общества путем сохранения стандартных, усредненных значений в нем. Современная языковая ситуация отличается многомерностью и сложностью. С одной стороны, непреложным фактом является функционально-стилевое расслоение литературного языка. Однако рядом с функциональными стилями и во взаимодействии с ними сформировалась сфера массовой коммуникации, уже не ограничивающаяся литературным языком, но захватывающая и элементы, пласты национального языка, находящиеся за пределами литературной речи. Таким образом, одна из функций языка СМИ (медиастиля) заключается в осуществлении взаимодействия литературного языка с национальным (с теми его сферами, которые не включаются в литературный язык), в освоении этих сфер и в итоге в расширении, демократизации литературного языка. Фактически медиастиль (язык СМИ) производит новое членение литературного языка. Сохраняя прежнюю оппозицию «литературное – нелитературное», язык СМИ меняет в общественном сознании отношение к этой оппозиции, смягчая оценку «нелитературное» не как запретного, а как возможного, но ограниченного средства. Результат изменения языкового сознания – расширение границ литературного языка. Понятие литературности сохраняется, но оно становится более гибким, широким, демократичным. Итак, медиастиль (язык СМИ) можно определить как широкое функционально-стилевое единство, в рамках которого объединяются языковые средства разных функциональных стилей (прежде всего газетно-публицистического), а также нелитературные средства (жаргоны, просторечие). Критерием включения служат качества языковой единицы – экспрессивность, имеющая оценочный характер, удобство (краткость) номинации и др. Следует подчеркнуть, что критерии эти широки и гибки, что соответствует природе языка СМИ, охватывающего практически все сферы жизни общества. Таким образом, два противоположно направленных процесса, две тенденции можно наблюдать в развитии современного русского литературного языка – тенденцию к дифференциации и тенденцию к синтезу. Эти два процесса диалектически взаимосвязаны. Дифференциация (превращение функциональных стилей в относительно самостоятельные разновидности литературного языка) предполагает синтез-тенденцию к объединению стилей, стилевых образований (ср. художественно-документальную прозу, художественно-публицистические жанры). Синтез ведет к дальнейшей дифференциации, основанной на новых принципах. Есть основания полагать, что эти два процесса протекают на всех этапах развития литературного языка, определяя характер его эволюции. Поэтому можно сделать вывод, что эти две тенденции действуют и на современном этапе. Дифференциация ведет к углублению литературного языка, к формированию языковых средств художественного, публицистического и других стилей. Синтез связан со стремлением сохранить единство литературного языка во множестве, разнообразии его употреблений. Обе названные тенденции действуют и в медиастиле. Если раньше литературный язык питали по преимуществу диалекты, то в настоящее время этот источник практически иссяк. И в литературный язык (в основном через язык СМИ) устремились жаргоны, городское просторечие, профессионализмы. Медиастиль «перерабатывает» эти средства в соответствии с собственными законами (прежде всего социальной оценочностью, экспрессивностью) и делает их достоянием литературного языка. Так, уже вошли в литературный язык такие жаргонизмы, как тусовка, беспредел, отморозки и некоторые другие. И это процесс прогрессивный, обогащающий лексикон литературного языка. Рамки литературной речи расширяются и за счет специальной лексики, в том числе иноязычных заимствований: ср. саммит, консенсус и др., которые при первом появлении встретили сопротивление пуристически настроенных носителей языка. Во всех этих процессах проявляется действие тенденции к синтезу, объединению различных стилевых потоков в рамках единого медиастиля, так как медиастиль – это плоть от плоти литературного языка, его модель, важнейший его представитель. Однако процесс синтеза может иметь и серьезные негативные последствия, «издержки производства». Наш известный языковед Г. О. Винокур в 20-е годы XX в. с тревогой писал о вторжении «языка улицы»[2 - Винокур Г. О. Культура языка: Очерки лингвистической технологии. – М.: Работник просвещения, 1925. – 216 с. (изд. 2-е, испр. и доп., 1929).] в литературную речь, об опасности растворения литературного языка в нелитературной стихии. Эта опасность существует и в наши дни. Неумеренное использование жаргонизмов, просторечия лишает их экспрессии, свойственной им на фоне литературной речи, нивелирует литературный язык. В использовании жаргонизмов, просторечия нужны мера и вкус, «соразмерность и сообразность»[3 - Пушкин А. С. Отрывки из писем, мысли и замечания. – URL: http://rvb.ru/pushkin/01text/07criticism/01criticism/0124_30/0915.html], по словам А. С. Пушкина. Тексты, рассчитанные на массовую аудиторию, должны отвечать литературной норме, ибо они воспринимаются многими как эталон, как своеобразное руководство по языковому поведению. Поэтому любое отступление от нормы (в ударении, словоупотреблении, грамматике) тут же тиражируется, рассматривается как пример для подражания. И если СМИ нехотят растерять авторитет, они должны стремиться к чистоте литературной речи. Что же касается ненормативной лексики, вопрос о возможности употребления которой в журналистской среде вызывает живой интерес, то в СМИ она должна находиться «вне закона». Средства массовой информации и мат несовместимы. Есть хорошее русское слово, определяющее эту лексику, – сквернословие. Скверна, по толковому словарю Д. Н. Ушакова, «все гнусное, мерзкое; пороки»[4 - Толковый словарь русского языка Ушакова Д. Н., 1935-1940. – URL: http://alcala.ru/slnvar-ushakova/slovar-S/166828.html]. И этим все сказано. Воспроизводя нецензурную брань, журналист унижает, оскорбляет не только читателя (зрителя, слушателя), но и себя самого. Языковая норма СМИ категорически исключает употребление обсценной (ненормативной) лексики. Она резко снижает (если не уничтожает) престиж СМИ. Хорошо написала об этом (в данной книге) Леся Анфиногенова: «СМИ – это „лицо языка“, зачем же мазать его грязью безостановочно? От этого бывают прыщи!». Другое дело – язык художественной литературы, принципиально не знающий запретов на использование любой лексики. Но и здесь употребление ненормативной лексики должно быть мотивировано художественным заданием. Отношение к мату определяется мировоззрением, вкусом писателя. К сожалению, язык СМИ дает немало оснований для его критики. Некоторые специалисты даже считают, что неряшливый, небрежный, изобилующий ошибками язык СМИ способствует падению общей речевой культуры. Разумеется, это преувеличение. Современная языковая ситуация чрезвычайно сложна, пестра. И вряд ли можно говорить о падении речевой культуры общества (в том числе и СМИ). Мы располагаем богатой литературой, влиятельными, яркими СМИ, талантливыми журналистами. Литературный язык непрерывно развивается, совершенствуются его нормы. И естественно, что этот процесс сопровождается «издержками производства». Наряду с качественными СМИ широко распространена бульварная, желтая, гламурная журналистика. Эта пресса не определяет общей картины, но вносит в нее «диссонирующие» краски. И общество (прежде всего сами журналисты) должно заботиться о чистоте и выразительности языка – нашего национального достояния. Медиастиль (язык СМИ) обладает огромной силой влияния, превышающей воздействие художественной литературы. СМИ находятся в центре современной стилистической системы. И не случайно они называются массовыми. Они активно участвуют в развитии литературного языка, формируют языковые вкусы, литературные нормы. И естественно, что язык СМИ должен быть выразительным, литературным, образцовым. И. Б. Александрова, В. В. Славкин. Современная журналистская речь Современная речь, представленная в средствах массовой информации, – один из наиболее важных объектов лингвистических исследований. Вот почему в наше время сформировалась такая научная дисциплина, как медиалингвистика. Этот термин ввела в научный обиход Т. Г. Добросклонская: в ее книге «Медиалингвистика: системный подход к изучению языка СМИ: современная английская медиаречь» (М., 2008) рассматриваются теоретические основы медиалингвистики, категориальные особенности медиатекста, лингвистические характеристики основных типов медиатекстов, а также когнитивно-культурологический аспект медиатекста. Медиалингвистика предполагает исследование языка массовой коммуникации и медийное речеведение. Она включает в себя как составную часть медиастилистику, которая разрабатывает проблемы соотношения собственно лингвистических и экстралингвистических принципов при создании медиатекстов, специфики речевого развертывания медиатекстов, предлагает их типологию с социальной, жанровой и интенционально-модальной точек зрения, описывает концептосферу медиаречи, ее семантико-стилистические особенности. Исследование журналистской речи в аспекте рефлексивного осмысления русского языка – еще одна актуальная составляющая современной стилистической науки. Кроме того, к сфере медиастилистики относятся так называемая «экспертная лингвостилистика»; исследование медиатекстов с позиций лингвоэтики и стилистики; изучение речи, представленной в интернет-пространстве (в сетевых медиа, интернет-версиях печатных изданий, в блогосфере), а также в рекламе и пр.[5 - См. работы по медиастилистике, в которых отмечена роль авторской позиции в речевой организации медиатекстов (Г. Я. Солганик, Л. Г. Кайда, Л. М. Майданова, H. С. Цветова, Т. В. Шмелева); дана их типология (Л. Р. Дускаева, В. И. Коньков, И. П. Лысакова, С. 0. Калганова, Л. М. Майданова и др.); представлена специфика речеведения в медиатексте и особенности его архитектоники (Н. С. Болотнова, Л. Р. Дускаева, Л. Г. Кайда, Е. В. Какорина, В. И. Коньков, М. А. Кормилицына, Н. А. Корнилова, Н. А. Кузьмина, В. А. Салимовский, С. В. Светана, А. П. Сковородников, Э. В. Чепкина, Т. В. Чернышова); разработана система концептов, характерная для текстов СМИ (Е. С. Абрамова, Е. Г. Малышева, 0. В. Орлова и др.); рассмотрена картина мира, отраженная в современной медиаречи (И. В. Анненкова); рассмотрены средства усиления экспрессивности медиатекста (Г. В. Бобровская, Н. Н. Вольская, Г. А. Копнина, М. А. Кормилицына, Т. И. Краснова, А. П. Сковородников) и дан анализ идиостиля в медиаречи (Н. С. Болотнова, М. А. Кормилицына); предложен интенционально-модальный анализ медиатекстов (Н. И. Клушина); проанализированы рекламные тексты с точки зрения семиотики (А. Н. Баранов, Е. С. Кара-Мурза, М. В. Горбаневский, Т. В. Чернышова); указаны теоретические аспекты речи в электронных СМИ (И. А. Вещикова); выявлены культурно-речевые и лингвоэтические основы организации текстов (Н. Д. Бессарабова, В. В. Славкин, Н. С. Лопухина, 0. Б. Сиротинина, Т. И. Сурикова, М. А. Штудинер); дана характеристика интернет-речи (М. Ю. Сидорова, Е. В. Какорина, Т. Б. Карпова, И. Б. Александрова).] По определению Ю. Н. Караулова, современный язык средств массовой информации – это «планетарный поток сознания»[6 - Караулов Ю. Н. Язык СМИ как модель общенационального языка // Язык средств массовой информации как объект междисциплинарного исследования. – М., 2001. – С. 15.], в котором присутствуют элементы разных функциональных стилей. Он создается при помощи традиционных СМИ (газет, журналов, телевидения и радио, информационных агентств), интернет-версий печатных изданий или радио- и телеканалов и электронных сетевых медиа. Помимо традиционных СМИ в современное информационное поле входит и «народная журналистика» – citizen journalism, которая принимает формы моблогинга и блогинга. Эти сравнительно новые формы массовой коммуникации – моблоги (mobiog, mobile phone log – дневник мобильного телефона) и блоги (производное от web log – дневник в Интернете) – заняли важное место в системе массовой коммуникации XXI века. Ряд блогов-тысячников сейчас обрели равные права со СМИ. Благодаря развитию электронных носителей информации и Интернета медиаречь обрела такие характеристики, как интерактивность, способность к креолизации, к гипертекстуальному разветвлению. Потенциально гипертекстуален любой текст, поскольку обладает способностью к распространению путем добавления новой информации в ссылках. В Интернете же текст живет особой жизнью, так как возможность получить интересующие читателя сведения появляется почти мгновенно, по ходу чтения. Следовательно, потенциальное гипертекстуальное развертывание – характерная черта сегодняшней интернет-речи. И это не случайно. Новые, электронные носители оказывают свое влияние и на лингвистические характеристики текста. Высокая технологичность современной журналистики стала предпосылкой для исследования тех качеств медиатекста, которые раньше не воспринимались как языковые. Это прежде всего относится к визуализации, которая подразумевает включение в журналистское произведение элементов разных кодов – вербального и невербального. В принципе это явление не назовешь новым: газетчики со стажем помнят, что такое «слепая» полоса», т. е. лишенная иллюстративного материала газетная страница. Да и журналисты телевидения давно обращают особое внимание на соотношение видеоряда и текста. Но развивающийся весьма активно процесс мультимедиатизации заставляет лингвистов, изучающих язык СМИ, уходить от традиционного, линейного понимания текста и концентрироваться на таких его характеристиках, как сочетание словесного материала и разного рода иллюстраций, инфографики и пр. Одним из самых востребованных является сейчас термин «креолизованный текст», т. е. текст поликодовый. При всей внешней научной «продвинутости» этого термина нужно иметь в виду, что само появление письменности было неразрывно связано с изобразительными элементами и пиктография исторически предшествовала разделению знака-буквы и знака-изображения. Так что мы наблюдаем своеобразное возвращение к информационным истокам цивилизации. Однако повсеместная визуализация журналистского текста не только позволяет освоить информацию о факте во всем многообразии его качеств, но и достаточно часто приводит к дисбалансу, когда внешняя составляющая, заведомо более активно воспринимаемая аудиторией, настолько превалирует над словом, что просто «затмевает» его. Рекламные тексты и материалы массовой прессы дают, к сожалению, слишком много образцов такой «победы» над печатным словом. Свою специфику получил и медиадискурс, появившийся в Интернете. Он «создается посредством „ядерного“ текста – проблемного, вызывающего многочисленные отклики, – и постов-комментариев, авторы которых имеют возможность не только выразить свою точку зрения о „ядерном“ тексте, но и вступить в диалог с другими блогерами»[7 - Александрова И. Б., Славкин В. В. Диалогичность как категориальная характеристика речи современного общества // Медиаскоп (электронный журнал). – 2015. – № 4. – URL: http://www.mediascope.ru/taxonomy/term/586]. Таким образом, еще одним важным свойством речи, которое особенно ярко проявляется именно в интернет-дискурсе, является диалогичность. Это особенность как дискурса, который возникает на основе текстов электронной версии печатных изданий, так и медиаречи электронных СМИ. Диалогичный дискурс имеет синкретичную природу, поскольку способен включать в себя прозаический или поэтический текст, фотографию (коллаж, картину и пр.), ссылки на звучащую музыку, которую может послушать блогер-читатель, инфографику и пр. Он обладает полифоничностью, поскольку также является поликодовым. Порой такой дискурс представляет собой лишь систему ссылок на посты участников диалога (дискуссии), тем не менее диалогичное начало подобного речевого единства очевидно. В эпоху цифровых носителей информации активно развивается такое явление, как рерайтинг – создание нового текста на основе другого источника. Надо сказать, что рерайтинг неоднозначно оценивается не только лингвистами, но и самими журналистами. Так, Д. Л. Быков, отвечая на вопрос нашей анкеты (см. хрестоматию), пишет: «Я за то, чтобы… рерайт был упразднен как класс». Однако он отчетливо показывает, как меняется образ события в СМИ. Рерайтинг также порождает медиадискурс, поскольку один и тот же факт может трактоваться по-разному как в содержательном, так и в стилистическом аспектах. Событие обретает протяженность во времени, видоизменяясь по мере поступления новой информации. Иногда это частные изменения, уточнения, комментарии экспертов, порой – кардинально иная трактовка событий. Примером первого типа жизни события в Интернете стали сообщения о санкциях против Турции, чья ракета сбила российский самолет. Второй тип бытования информации был представлен в «Яндексе» новостной лентой, которая сообщала об энергетической блокаде Крыма: в исходном тексте присутствовало известие о том, что Кубань становится энергетическими воротами в Крым, но последующие комментарии СМИ содержали опровержение этого факта. Интернет-пространство существенно расширило возможности публицистического стиля и в содержательном, и в стилистическом отношении. Оно породило нового человека – виртуальную личность, которая наделена высокой социальной активностью, способна быстро откликаться на злободневные события, выражая свою жизненную позицию (не случайно такое развитие получил Twitter – социальная сеть, в которой можно опубликовать небольшое сообщение (до 140 знаков). Краткость сообщений позволяет сделать обмен мнениями интерактивным, динамичным). Интернет-личность по определению дискурсивна, так как «живет» только в состоянии диалога с другими участниками виртуальной коммуникации. Она является субъектом творческого процесса или соавтором журналиста. Медиапоток нашего столетия – это зеркало, в котором при помощи разных средств отражена как национальная, так и общефилософская языковая картина мира. Составляющие любой картины мира – личность, пространство и время. Современная русская (русскоговорящая) языковая личность, запечатленная в СМИ, бесспорно, отражает и мышление конкретного журналиста (или блогера), и мировосприятие собирательного автора, характерного для того или иного типа издания. Она реализуется, «овеществляется» в тексте посредством одноуровневых, многоуровневых и сегментных концептов – таких, например, как язык, речь, гражданин, власть, труд, культура или оптимизм/пессимизм, зло/добро, прошлое/настоящее, ложь/истина, русские/чужие. Концепты, в свою очередь, могут становиться центром той или иной концептосферы, которая отражает общечеловеческий, национально-культурный, социальный, психологический уровень бытия личности, и помогают понять нравственные критерии, актуальные для современного общества, его аксиологию. Информационное пространство, продуцируемое СМИ, очень широко. Это целый мир, родной и чужой, говорящий по-русски и на других языках. Он «проживает» многие жизни в кратчайшие мгновения. Как этот мир, это время отражаются в языке СМИ? Прежде всего, информация о многообразных реалиях жизни поколения XXI века передается при помощи новых заимствований. Они создают предметные очертания современного бытия, как материального, так и общекультурного. Айфон, гаджет, скриншот, инфографика, 3D (англ. З-dimensional – стереоскопичный, объемный), слоган, флэшмоб, фандрайзинг (процесс привлечения денежных средств и иных ресурсов организацией для реализации определённого социального проекта), краудфандинг (народное финансирование тех или иных проектов) – вот небольшой перечень относительно «свежих» заимствованных слов. Они уместны в медиаречи, так как явления, которые они обозначают, уже вошли в нашу жизнь. Многие журналисты отмечают необходимость заимствований. Так, в нашей хрестоматии представлено мнение Д. Л. Быкова, который пишет о заимствованных словах: «Знаете, как замечательно сказано в „Фаусте“: „Зачем во всем чуждаться иноземцев? Есть и у них здоровое зерно. Французы не компания для немцев, но можно пить французское вино“». Интересна и точка зрения С. В. Гогина: «Я знаю журналиста, который в своих заметках никогда два раза подряд не использовал слово „вертолет“, второй раз он всегда писал „винтокрылая машина“, из-за чего новостийная заметка начинала походить на детскую сказку, вышедшую из-под пера графомана, или на беллетристику низкого пошиба. Подобным образом сегодня телевизионные журналисты почему-то стесняются два раза произнести в эфире слово „бюджет“, заменяя его на громоздкое синонимическое словосочетание „главный финансовый документ“, в котором целых два иностранных слова, и возят по всему репортажу эту тяжелую конструкцию. В вопросе употребления заимствований, я полагаю, журналист должен руководствоваться языковым чутьем и вкусом, эрудицией, чувством меры, а также знанием антропологических законов восприятия текстов (как, впрочем, и в остальных случаях)». Заимствования всегда присутствовали в русском языке – и при крещении Руси, и во времена Ивана Грозного, и в XVIII–XIX вв., будут они приходить и в будущем. Явление это международное. Языковая политика разных стран в отношении заимствований, однако, различна. Например, во Франции для того, чтобы заимствованное слово вошло в словарь французского языка, должно быть решение Французской академии. В Италии тоже достаточно аккуратно используют заимствования. В итальянском алфавите даже появились новые буквы, которые маркируют слова, пришедшие из английского языка (это «k», «w», «j»). В английский язык, наоборот, слова из других языков проникают свободно, что можно объяснить влиянием менталитета американцев: в США соединились многие народы и культуры. Пожалуй, только в области использования международной терминологии существует определенное единство. Известно, что многие термины имеют заимствованную природу. И если журналист стремится точно информировать своего читателя о тех сторонах нашей жизни, которые связаны с достижениями в науке, ему не избежать использования иноязычных слов (к сожалению, такова реальность: многие устройства, для создания которых используются высокие технологии, пришли к нам из-за рубежа). В подобной ситуации оказываются и те работники СМИ, которые информируют общество о принятии новых законов, указов, постановлений. Такие тексты очень трудно переложить на ежедневный, понятный язык, подобрать адекватные русские аналоги. Вот почему журналистские материалы содержат множество цитат, в которых присутствуют термины иноязычного происхождения (действительно, пересказ «своими словами» законов, постановлений и инструкций может привести к разночтениям). Но здесь необходимо чувство меры: журналист должен ощущать тот предел, за которым необходимое заимствование превратится в кокетство «умными» словами. Как пишет О. А. Бондаренко (см. анкету), «самое главное – не захламлять суть, не путать смысл и не забывать о доступности информации». Ведь специализированное издание – это все-таки средство массовой информации, а не перепечатка регламентирующих документов. Газета или журнал должны быть удобочитаемыми. И здесь на помощь журналистам может прийти знание особенностей речевой коммуникации, собственно языка и его структур. Придать сухому повествованию диалогическую форму, расчленить сложное синтаксическое построение на короткие ёмкие фрагменты, использовать в заголовке аллюзию или градацию, столкнуть прямое и переносное значение слова – вот далеко не полный перечень советов журналистам, пишущим для аудитории со специфически профессиональными предпочтениями. К сожалению, существует и мода на заимствования, которые в этом случае употребляются как ненужные синонимы уже имеющихся обозначений предметов, явлений, понятий. Таковы, например, эндаумент-фонд (целевой фонд), фейк (фальшивка, подделка), энтертейнмент (развлечение), кастинг (отбор), паблики (публичные страницы в какой-либо социальной сети), скайдайвер (парашютист/ парашютист-акробат), автохтонный (коренной), тикеты (билеты), афтершок (повторный сейсмический толчок), мелтдаун (расплавление активной зоны ядерного реактора), кофе-брейк (перерыв на кофе) и пр.[8 - См. подробнее: Габ Гаревой. Сочинения на незаданную тему. – URL: http://gab-garevoi.narod.ru/inoslova_v_russkom.html] Подобные варваризмы неуместны в медиаречи, ведь журналистский текст должен быть прежде всего информативным и доступным для понимания самой широкой аудиторией. Об этом пишут и сами журналисты. К примеру, Г. Балтаева, отвечая на вопрос нашей анкеты о заимствованиях, указала: «…мне не нравится, когда из иностранных языков берется то, что есть в родном. Например, „презентовать“. „Представлять, показывать“, по-моему, – гораздо лучше». Такова и позиция К. Алейниковой (см. анкету): «К сожалению, в последнее время употребление заимствованных слов в СМИ стало избыточным, и это вредит изданию: если за красивым „фасадом“ иностранных слов от читателя ускользает смысл статьи, он перестанет читать такой журнал». Особенно эмоционально высказался по поводу злоупотребления заимствованиями легендарный диктор В. И. Балашов (см. анкету): «Вы услышите сегодня Чехова, даже Пушкина, Лермонтова, других поэтов? Я не слышал. Слышу музыкальный бред, ведение теле- и радиопрограмм какое-то звонкоголосое, основанное на криках, дурацких шутках. Шоу придумали… Кто может до конца расшифровать это слово?..». Столь же выразительно высказалась и Л. Мониава (см. анкету): «Недавно в „Вечерней Москве“ под фотографией была подпись „дримфлэш“. Мне сначала показалось, что верстальщики вставили слово в неверной кодировке. На газетной полосе это выглядит как полная абракадабра. Потом вчиталась, узнала знакомые английские корни. Но ощущение смешной несуразицы осталось. Русский язык не беден, большинству заимствованных слов вполне можно найти привычный русский аналог. Даже нужно. Кто же будет заботиться о стиле и возрождать русский язык, как не его носители? Заимствование – в каком-то смысле предательство». Действительно, намеренно «зашифрованная» речь употребляется в двух случаях: если автору нечего сказать и он прикрывает отсутствие глубокого содержания иноязычно-макароническим стилем, который, с его точки зрения, придаст значимость тому, о чем пишет такой журналист. Другая причина – это намеренное «затемнение» информации, поскольку русские соответствия могли бы нарисовать правдивую картину, которая вызвала бы тревогу у читателя. Эвфемизация речи путем излишнего, ненужного употребления заимствований вызывает протест и у самих журналистов. Так, А. Бояринова (см. анкету) пишет: «…журналистика – это ОЧЕНЬ И ОЧЕНЬ ответственное дело. И если ты боишься затрагивать серьезные социальные темы, пиши хотя бы так, чтобы тебя нельзя было бы обвинить в уничтожении русской мысли, великого русского языка!». Эта тревога о состоянии русского языка в ряде СМИ, бесспорно, оправдана. Позволим себе еще раз процитировать О. А. Бондаренко: «А состояние русского языка на сегодняшний день таково, что его нужно спасать – от засилья сленга, иностранных слов, нецензурщины, а еще от нежелания и лени говорить красиво и правильно». Как писал в работе «Ключ к познанию силы языка» А. С. Шишков, «желающему утвердиться в языке надлежит вникать в коренной его состав, дабы не делать его похожим на чужой и не смешивать в нем высоты с низостью, красоты с безобразием»[9 - Шишков А. С. Ключ к познанию силы языка / Учебный словарь по лексикологии. Приложение. – М., 2014. – С. 298.]. Вопрос об использовании ненормативной лексики (в широком смысле слова), просторечия и жаргонизмов в СМИ стал весьма актуален в конце прошлого столетия и все еще не утратил своей значимости сегодня. Журналистская речь изначально формировалась как социально-ориентированное пространство: не будучи прямым отражением складывающихся в обществе политических и социальных проблем (эту миссию принимало на себя содержательное наполнение текста), она всегда воспринималась как неотъемлемая часть национальной культуры. Поэтому она немыслима вне сопряженности с языковой нормой и речевыми практиками и должна соответствовать сложившимся в обществе представлениям о публичной речи. С этой точки зрения журналистская речь выступала не просто как источник формирования нормы, но и как некий посыл: общество через СМИ ориентирует своих членов, как следует говорить и писать, что допустимо в публичной речевой деятельности, а что нет. Оценочность – важнейшая черта журналистской речи, и естественно, что формы ее выражения в медиадискурсе должны не только отвечать требованиям точности, взвешенности, аргументированности, но и соответствовать культурным, нравственным установкам аудитории. Оценка в журналистском тексте может быть выражена и в просторечном стиле: по-видимому, нет ничего предосудительного в выражениях «бабий батальон» (о «соратницах» А. Сердюкова по министерству) или «взбесившийся принтер» (о Госдуме). Экспрессивность этих словосочетаний соответствует эмоциональному накалу мнений аудитории по отношению к описываемому. Но нельзя оправдать появление оценок, задевающих нравственное чувство людей, их представления о жизненных ценностях. Прежде всего речь идет о допустимости просторечия в журналистском дискурсе. И столь же серьезную тревогу вызывает такая широко распространившаяся манера речевой деятельности журналистов, как стёб. Не может не покоробить, когда молодой журналист, говоря о знаменитых мхатовских «стариках», называет их «мастодонтами». Еще более яркая демонстрация стёбной манеры подачи материала – эфир программы «Болячки» на «Маяке» 4.10.2012, когда ведущие В. Колосова и А. Веселкин в недопустимом, оскорбительном тоне говорили о больных муковисцидозом. К сожалению, подобного типа речевого поведения придерживаются многие ведущие электронных СМИ, а порой и авторы печатных текстов, полагая, видимо, что профессионализм заключается прежде всего в хлёсткости оценок, а не в их соответствии культурным и нравственным нормам поведения в обществе. Нарочито стёбный стиль, каким бы ни было отношение журналиста и его газеты, или радио, или ТВ к описываемому явлению, создает впечатление «желтизны» медиаматериала. А СМИ все-таки должны служить целям повышения культуры в обществе. Речь СМИ – главный фактор развития современного русского языка. Она создает новые значения слов, новые смыслы, транслируемые по каналам массовой коммуникации. Она отражает изменения в окружающем мире и закрепляет их в общественном сознании. Она активно изменяет нормы словоупотребления и словообразования и тем самым доказывает, что русский язык не стоит на месте. Таким образом, медиаречь – это не только по сути главный нормообразующий фактор, но и обширное поле взаимодействия разных культур и интересов, без которого нет национальной культуры. В языке СМИ всегда соединяются прошлое, настоящее и будущее. Следовательно, работники СМИ должны осознанно относиться к проблемам речевой культуры, понимать, что коммуникация в современном обществе может быть успешной только при условии соблюдения законов речевого взаимодействия. А они в значительной степени базируются на системе языковых норм. О нарушении культурно-речевых норм в массовой коммуникации с тревогой пишут и сами журналисты. Так, Н. А. Чернышова отмечает (см. анкету): «Употребление ненормативной лексики в СМИ – это проявление агрессии, эпатажа, это противопоставление своего миропредставления общественной морали. Недопустимость ненормативной лексики очевидна для всех, кто неравнодушен к судьбам отечественной культуры. Ежедневно аудитория СМИ пополняется новыми читателями, зрителями, слушателями из числа молодых людей. И они воспринимают ненормативную лексику уже как норму. Им просто навязывается субкультура уголовного мира, ценности, стереотипы поведения. Если мы хотим жить в цивилизованном обществе, то необходимо принимать меры, ограничивающие поток оскорбляющей, унижающей человеческое достоинство лексики. Это задача не законодателя, а журналистского сообщества и общества, которые должны создать механизмы саморегулирования сферы СМИ, механизмы общественного контроля». Появление подобной лексики связано с процессом демократизации речи. Первый период общей демократизации языка связан с деятельностью М. В. Ломоносова, А. П. Сумарокова и, бесспорно, H. M. Карамзина. Второй этап определяется деятельностью А. С. Пушкина, который даже в поэзии использовал просторечные усеченные формы. Следующий период развития языка в этом направлении – разночинский. Если раньше литературный язык был самостоятельной сферой, практически не связанной с разговорной речью, то в разночинский период у нас возникают «мосты» между речью письменной и устной. Пятый период демократизации – это, бесспорно, послереволюционное время. И здесь уже можно говорить о том, что демократизация как явление глобальное, характерное не только для русской речи, но и для других языков, может иметь не только положительную, но и отрицательную сторону. Отдельного разговора заслуживает возникновение «новояза» советской эпохи. Трудно предположить, что в дореволюционной, царской России на заседании Совета министров были бы представлены, например, Минвнудел или Мининдел. Ведь аббревиатуры практически не существовали в русском языке в дореволюционное время. И уж конечно, в то время было бы невозможным сокращение «император РИ» – Российской Империи. Это один из простейших примеров возникновения нового облика русского языка. Новый период языковой демократизации обрел силу в перестроечное время. Действительно, перестройка повлекла за собой отмену очень многих запретов и появление новых тенденций в русском языке. И, как любые изменения в общественном сознании, перестройка в языке имела и положительную, и отрицательную стороны. К чему же мы пришли в результате этих перестроечных лет в области языка? Демократизация коснулась практически всех сфер русской речи. До рассматриваемого периода разговорная речь весьма существенно отличалась от языка СМИ. Сейчас же трудно провести жесткую границу между медиаречью и речью обыденной. Это, с одной стороны, положительная тенденция. Язык приобрел новый образный потенциал, стал освобождаться от навязанных ему запретов и штампов – к примеру, таких, как «правофланговый пятилетки», «на ударной вахте», «третий, решающий год». С появлением свободы журналистского самовыражения газета, а также ТВ и радио стали интереснее. В то же время естественное стремление журналистов отринуть «навязшие в зубах» штампы и придать речи более живую окраску закономерно привело и к отрицательным последствиям. Раньше СМИ были серьезным авторитетом с точки зрения языка: раз так написано, значит, так нужно говорить. Как слово произнесено с экрана телевизора, именно так и нужно было его употреблять. Неоднократно именно с помощью телевидения лингвисты, филологи могли внести коррективы в определенную сферу говорения. Например, в 70-х гг. XX века название детективного фильма «Петля» объявляли с ударением сначала на первом слоге, как того требовали тогдашние словари ударений, а затем – под влиянием реального употребления – кодифицированным стало ударение на втором слоге. Теперь граница между речью книжной, литературной, в том числе журналистской, и речью обыденной стала стремительно исчезать. К чему это привело? Медиаязык обрел такую «вольность», что не всякую заметку можно прочитать вслух. В качестве примера можно привести заголовок в журнале «Огонек» – «Дерьмовая канализация». Это материал о плохой работе городской системы очистных сооружений. В этом случае языковая игра, характерная издавна для русской непринужденной речи, стала главной целью журналиста, стремящегося привлечь к своему материалу внимание читателя. В. Грунский пишет (см. анкету): «Язык СМИ не допускает использования ненормативной лексики. У нас нет цензуры, но существует законодательство, регулирующее деятельность СМИ». Эту точку зрения разделяет и С. Гогин (см. анкету): «Ненормативная лексика – это сигнал, символизирующий грубое несанкционированное вторжение в сферу интимного опыта, как сознательного, так и подсознательного, и поэтому она не имеет права на бытование в СМИ». Цензура как ограничительный орган перестала действовать, и это прекрасно. Но нельзя обойтись без цензуры культурной – внутреннего редактора, который должен основываться на понятиях чести, порядочности, культуры и образованности. Бесспорно, журналистская речь не может полностью отвергнуть такие единицы языка, как специфические сокращения или замена слов цифрами, употребляемые в Интернете или в смс-сообщениях, – к примеру, 4life вместо for life (для жизни). Не уйдут из речевого медиаобихода и жаргонизмы. Жаргон имеет свои разновидности, поскольку это социальная (профессиональная) разновидность речи, характеризующаяся лексическими и словообразовательными особенностями, а также специфической фразеологией. Выделяются профессиональный, молодежный (сленг), воровской (арго) и интержаргон. В последнее время лингвисты отмечают и появление социального жаргона (социолекта, социального диалекта). Пожалуй, можно говорить о социолекте только как о стилистической разновидности речи, которая шире какой-либо одной группы лексики. По наблюдениям Л. П. Крысина, жаргонизация – свойство речи «представителей технической интеллигенции молодого и среднего возраста в ситуациях фамильярного или эмоционального речевого общения: в разговорах с друзьями, с сослуживцами в неофициальной обстановке, в речевых актах инвективы, предъявления претензий, обиды и т. п.»[10 - Крысин Л. П. Современный русский интеллигент: попытка речевого портрета // Русский язык в научном освещении. – 2001. – № 1.]. Зачастую употребление жаргона в речи эвфемизируется фразами как сейчас говорят, как принято говорить. Жаргонная лексика – результат переосмысления значения слов в результате метафорического и метонимического переноса (рубить, сечь – понимать), парономазии (муроприятие, хрущоба), освоения варваризмов и иноязычных морфем (либо селявы, либо селявас; аскнуть – спросить, спичет – говорит, траблы – неприятности, лавнулся – понравился). Жаргон пополняется и за счет эвфемизмов: Царское Село – квартал новых домов для номенклатурных работников, цветок в пыли – солдат, занятый подметанием помещения, плаца. При образовании жаргона главную роль играет стремление к языковой игре. Функции жаргона в том, чтобы придать экспрессию высказыванию, дать яркое изображение предмета, действия, явления; помочь осуществить групповую идентификацию (так, из речи музыкантов пришел жаргонизм рыба; из речи компьютерщиков – клава (клавиатура), ламер, чайник (новичок); из речи цыган – чувак (парень) и пр.), а также «зашифровать» предмет речи (с этой целью и создается арго: мочить – убивать и пр.). Как показывают наблюдения за медиаречью, чаще всего употребляются профессионализмы (шапка, подвал в газетных текстах) и сленг (зелень, капуста – о долларах), в меньшей степени – интержаргон (тусовка, беспредел). Их функция – усиление экспрессивности текста, его воздействующего потенциала. С этой целью жаргонизмы используют и многие журналисты. Д. Л. Быков пишет в нашей анкете: «Моя речь на 90 % состоит из разных жаргонов: профессиональных, филологических, журналистских, уличных, детских. Слово “жесть” давно уже не является жаргоном. Это обозначение жанра. Я думаю, что грань между жаргонизмом и нормативной речевой культурой постепенно стирается». Не отрицает жаргона как средства выразительности и Н. А. Чернышова (см. анкету): «Употребление жаргонной лексики возможно, но в меру. Чувство вкуса и стиля у каждого свои, но стремиться к тому, чтобы жаргон не огрублял текст, надо. Прежде всего личность самого журналиста, его культурный уровень определяют выбор лексики. Широкое использование жаргонизмов объясняется тем, что журналисты, поставленные в жесткие временные рамки, порой не имеют возможности (или желания) работать над текстом. Стремление усилить воздействие текста на читателя, сделать его энергичным, экспрессивным также влияет на выбор выразительных средств». Это мнение разделяет и К. Мильчин. Отвечая на вопрос анкеты об использовании жаргона в своей журналистской практике, он пишет: «Использую, но редко. Чтобы расставить акценты или для усиления комического эффекта». Не менее интересна и позиция Л. Мониавы, чья профессиональная деятельность отмечена таким вехами – журналист газеты «Вечерняя Москва», ассистент директора фонда «Подари жизнь», менеджер детской программы благотворительного фонда помощи хосписам «Вера»: «В области фандрайзинговой журналистики жаргонизмы очень важны. Наша задача – «зацепить» читателя, вырвать его из привычного мира, окунуть в атмосферу – жесткую, больную, страшную – жизни людей, для которых мы просим помощи. Для решения этой задачи все средства хороши. Жаргонизм – одно из них». Однако единства мнений по этому вопросу нет и среди журналистов. Так, А. Хабаров, И. Суворова, А. Сенцов, А. Садиков, А. Позина, М. Пукшанский, А. Титов и др., отвечая на вопрос, используют ли они жаргонизмы в своей практике, дали отрицательный ответ. По-видимому, вновь следует вспомнить совет А. С. Пушкина – писать соразмерно и сообразно (теме и задаче, которые избирает для себя журналист). Фактура материала, его предназначение подскажут, можно ли в каждом конкретном случае использовать жаргонные слова. Актуальным представляется и вопрос о влиянии языка Интернета на речь СМИ. Сейчас Интернет как электронное информационное поле прочно вошел в жизнь общества. В интернет-пространстве действуют СМИ, развивается блогосфера, «живут» различные энциклопедии, словари, существуют сайты по сходству интересов (к примеру, обсуждение марки автомобилей, подробностей их эксплуатации) или целей (от общения одноклассников до коммерции и политики). По существу, то, что прежде существовало на бумаге или функционировало при помощи телефона, во многих случаях перешло в Сеть. Существует ли какой-то особый «язык Интернета»? Интернет – это всего лишь технологическая среда для коммуникации, такая же, как бумага в эпоху открытий Гутенберга. Вот почему «язык Интернета» – это яркая метафора, но не собственно лингвистическое образование. Вместе с тем не вызывает сомнений, что эта новая коммуникационная среда порождает ряд особенностей, которые могут быть интересны и лингвисту. Интерактивность влечет за собой увеличение компонента спонтанности, неподготовленности речи; появление особых знаков (смайликов) и буквосочетаний, передающих эмоции личности («гегеж», «чмоки»), порой – ее оценку предыдущего текста («имхо»); речевых сокращений. Мультимедийность приводит к появлению креолизованных текстов. Непрерывность коммуникации предусматривает ее гипертекстуальность и дискурсивность, диалогичность. Все эти черты – дань медиасреде, в которой протекает общение. Зачастую «языком Интернета» называют речь блогосферы. Думается, и это утверждение неточно. Действительно, блогосфера – неотъемлемая часть современной жизни Сети. Но она не является единственным «заместителем», единственной формой всех разновидностей коммуникации, представленных в Интернете. Речь в Интернете разнообразна и по задачам общения, и по форме, и по стилистическим характеристикам. Насколько специфические черты электронной коммуникации влияют на медиаречь в целом? Усиление диалогизации речи, ее дискурсивности, а также креолизация текста – вот особенности, которые присущи теперь и традиционной коммуникации. Велико ли влияние речи блогосферы, а также интернет-изданий на речевую культуру общества? Как полагают многие журналисты, его не следует переоценивать. К примеру, Д. Л. Быков пишет (см. анкету): «Только в том смысле, может быть, что проникает „падонский“ язык: „кросавчеги“ – все, что я сам использую в разговорах с людьми (с детьми, иногда с женой). Никакого другого влияния нет». Подобной позиции придерживается и Г. Балтаева (см. анкету): «Мне кажется, не стоит переоценивать влияние Интернета. Шутки на тему „Превед, медвед“ уже никого не смешат. Но слова „аська“, „мэйл“, „скачать“, „зазиповать“ вошли в обиход, и, видимо, надолго». Сходное мнение высказывает 0. Белова (см. анкету): язык Интернета «не оказывает значительного влияния» на речь традиционных СМИ. Однако не все склонны лояльно относиться к жаргонизированной, сниженной речи блогосферы. Так, Е. Синичкин считает, что, «к сожалению, уровень интернет-изданий слишком низок, чтобы он оказывал какое-либо положительное влияние на язык. Необходимо брать пример с Запада, в частности с США, где интернет-ресурсы стали популярнее и качественнее многих газет. К этому придем и мы, но, чтобы это произошло, надо работать над содержанием и стилем изданий». Интересно и мнение Л. Мониавы: «Влияет стремительно, массово и неизбежно. Интернет стал первым средством массовой информации в современном мире. Причем средством массовой информации в самом прямом смысле этого слова. Там главенствуют далеко не информационные агентства или издания, основные средства информации в сети – это социальные сети, блоги. Интернет стер границу между языком разговорным и языком письменным. Смысл передается не только словами, но и символами. Даже в официальных интернет-изданиях можно встретить т. н. „смайлики“, которыми люди в довесок к словам выражают свое настроение. Интернет-издания – это источник большинства современных калькированных слов. Интернет-издания в силу своей внутренней организации имеют еще меньше внутренних фильтров, т. е. авторский текст журналиста там практически не правится, даже очевидные ошибки. Интернет – место вседозволенности, в том числе и в обращении с языком». Опасения журналистов в отношении невысокого культурно-речевого качества интернет-текстов были совершенно оправданы еще пять лет назад, когда стилистика интернет-изданий не всегда соответствовала норме. Надо отметить, что за время существования электронных СМИ, их постепенной стратификации положение существенно улучшилось. У журналистов, пишущих в интернет-изданиях, появилось больше ответственности за рожденное в электронной среде слово. По-видимому, это объясняется экстралингвистическими факторами: многие россияне владеют гаджетами, которые позволяют читать электронные «клоны» газет и журналов, смотреть ТВ и слушать радио в интернет-версии. Интернет все больше и больше становится лишь удобной платформой хранения и передачи информации, общения блогеров. И речь в интернет-изданиях чаще всего соответствует стилистическим правилам. Это вполне объяснимо: как пишет в анкете С. Гогин, «сайты тоже конкурируют друг с другом за читателей, и в этой конкуренции шансов больше у ресурсов с высокой языковой культурой. Чем лучше, грамотнее контент сайта, тем чаще к нему хочется обращаться». Однако случаются и сейчас досадные нарушения нормы, связанные с проникновением в электронный текст жаргонизмов и орфографически искаженных слов. Так, об этом пишет в анкете Ю. Горшкова: «У моей подружки младший брат недавно очень удивился, когда узнал, что нет слова „исчо“». Раньше «поставщиком» неправильных форм в обиходный русский язык зачастую была реклама: вспомним хотя бы название подсолнечного масла «ЗолотАЯ семечкА»! Теперь орфографические ляпы чаще всего приходят в нашу речь из Интернета, но не из печатных «клонов», а из блогосферы. Именно «коменты» дают нам наибольшее количество неправильных написаний. Если проверить посты блогеров на соответствие нормам орфографии и стилистики, то многие пользователи никогда не сдали бы ЕГЭ по русскому языку! Медиатекст, будучи важнейшим элементом массовой коммуникации, воздействует на представления читателя, слушателя, зрителя в самых разных областях, и это воздействие не всегда можно оценить положительно. Особенно в области культуры. Когда ведущая радиостанции «Ретро FM», после того как отзвучала песня «Нежность», сообщает, что эту песню написала Надежда (!) Пахмутова, а потом аффектированно-радостно поздравляет Надежду (опять!) Пахмутову, автора более чем трехсот прекрасных песен, с юбилеем, пришедшимся именно на этот день, 9 ноября, становится обидно. Обидно и за великую Александру Николаевну Пахмутову, которую «поздравили» так оригинально, и за то, что слушатели и радиостанция оказались в разных культурных плоскостях. Ведь это не просто оговорка – ведь ошибка была повторена. Это свидетельство того, что коммуникация данного СМИ и аудитории понесла ущерб, подобно тому как в разговоре неуместное или неправильно произнесенное одним из говорящих слово вызывает у его собеседников чувство неловкости. Медиатекст всегда факт культуры. Он должен отражать принятые в данном обществе в данное время нормы речи, пусть даже и не вполне литературной. И автор таких текстов не может не учитывать, как его слово отзовется в сознании аудитории. Как пишет У. Литцер (см. анкету), «в прошлом веке законодателем в области правильного русского языка была художественная литература. В последние же годы эта роль по праву принадлежит СМИ…» К сожалению, слишком часто современный медиатекст (в значительной мере это относится к рекламному дискурсу) сознательно эпатирует аудиторию просторечием, скабрёзностью, нарочитым нарушением норм коммуникации. Это не объяснить полемическим запалом журналиста и остротой идеологической борьбы: отрицательное мнение о какой-либо персоне или общественном явлении необязательно выражать хлёстко, иногда язвительная ирония, сарказм могут стать гораздо более эффективным средством, чем развязная речь. Умножение нарушений профессиональной культуры со стороны работников СМИ ведет к росту бескультурия в обществе. Как известно, главные вопросы в российской культуре – «кто виноват?» и «что делать?». Что же делать? Как повысить речевую культуру общества? С точки зрения В. В. Познера, «для этого необходимо добиться, чтобы использование хорошего русского языка считалось престижным, чтобы за это награждали, чтобы наказывали за коверкание языка (снижали в должности, отстраняли на время от написания статей, от микрофона, в крайнем случае увольняли бы). Общество в значительной степени „берет“ свой язык от телевидения, так что ‹…› советовал бы обратить особое внимание на это СМИ». Для создания общей картины мнений важна и позиция В. Челышева: «Язык тем и хорош, что переживает и своих хулителей, и своих защитников, и социальные системы с их новоязами и аббревиатурами, понятными лишь на очень коротком историческом отрезке. Язык хорош бесстрашием жизни, и как только (в целях академической неприкосновенности или тщеславной политической придурковатости) его пытаются превратить в консервы с этикеткой „Язык заливной. Беречь от чуждых звуков. Срок годности – вечность“ – тут-то наш великий и могучий станет большим и пахучим: сиречь протухнет». Однако и он не отрицает необходимости «повышать качество среднего образования», поскольку «без хорошего среднего образования не будет и хорошего высшего». Пожалуй, наилучшим образом объединяет различные точки зрения журналистов мнение Л. Мониавы: «Повысить или понизить что-то в целом, к счастью, никому не под силу. У нас у каждого есть свой небольшой клочок жизни, людей вокруг, написанных писем и сказанных слов. Если то, что лично мы пишем и произносим, будет сказано и написано без ошибок, то и общий градус грамотности на одну миллионную поднимается. Наверное, если каждый журналист и просто человек полюбит своей язык и будет следить за собственной речью, только тогда хоть что-то изменится „в целом“». Ф. – М. Вольтер писал в философской повести «Кандид»: «Надо возделывать свой сад». Если каждый из нас будет писать и говорить правильно, образно, живо, то наша речь действительно будет тем «рычагом влияния», который способен «перевернуть» мир невежества и бескультурия. Таким образом, современная журналистская речь весьма разнообразна по стратификации, контенту, аксиологии, стилистическим характеристикам. Она включает в себя как традиционные СМИ, так и их интернет-варианты, а также электронные сетевые издания и ряд блогов, приравненных к средствам массовой коммуникации. Медиаречь нашего столетия интерактивна, диалогична (диалогизирована) и потенциально гипертекстуальна, она отличается стилистическим многообразием, по-разному, в зависимости от социальной ориентации издания, оформляется в культурно-речевом плане. Ей присущи и такие качества, как полифоничность, поликодовость, визуализация, креолизованность. Она антропоцентрична, то есть отражает особенности авторского мировосприятия, трактовки событий и явлений, направлена не только к среднестатистическому россиянину, но и к представителю той или иной страты, к личности. Многомерна и картина мира, которая создается современными СМИ. Она во многом определяется принципом корпоративности, накладывающим свой отпечаток на ценностный аспект изображаемых событий, на стилистику медиаречи. Однако по-прежнему сохраняется общий круг «вечных» тем, а соответственно, и концептов, которые становятся зеркалом материального и духовного бытия личности XXI века, живущей в России. «Человек живущий», чье бытие разносторонне отражено в СМИ, – вот главный предмет современной журналистской речи. И не удивительно, что это бытие зачастую описано при помощи многочисленных новообразований, заимствований и жаргонизмов: журналистский текст фиксирует те изменения, которые произошли и происходят в обществе и сознании отдельной личности в наше время. В этом смысле современная журналистская речь может обоснованно восприниматься как дискурс эпохи, адекватно отражающий бытие как письменной, так и устной разновидностей современного русского языка. Часть 1 1. Как Вы оцениваете состояние современного русского языка? Какие явления, процессы в русской речи Вы считаете актуальными? 2. Как Вы оцениваете язык современных СМИ? Каким, на Ваш взгляд, должен быть идеальный язык газеты (телевидения, радио)? 3. Какими средствами создается выразительность языка газеты (телевидения, радио)? Чем отличается язык публицистики от языка художественной литературы? 4. Используете ли Вы жаргонизмы в своей практике? Какую роль Вы им отводите? 5. Каково Ваше отношение к использованию заимствованных слов в СМИ? 6. Как Вы оцениваете присутствие в СМИ терминов и профессионализмов? 7. Допустимо ли употребление в СМИ ненормативной лексики? Поясните Вашу точку зрения. 8. Чем Вы объясняете многочисленные нарушения языковой нормы? Не могли бы Вы привести примеры типичных стилистических ошибок, допущенных журналистами? 9. Как влияет язык интернет-изданий на речевую культуру общества? 10. Как можно повысить речевую культуру журналистов и общества в целом? Андрей Абрамов Внештатный корреспондент и фотограф газеты «вестник северо-западного округа» г. Москвы 1. Русский язык очень изменился. Появилось много иностранных слов, которые мы готовы считать нашими собственными. Новые слова уже не образуются, а изымаются из культуры других языков. 2. Язык СМИ также претерпел очень большое изменение. На мой взгляд, язык должен быть правильным, без стилистических ошибок. 3. Язык газеты и прочих СМИ основывается на так называемой разговорной речи, понятной большинству. Язык публицистики должен обладать всеми качествами языка художественного, но не быть запутанным, а, наоборот, понятным и простым с точки зрения стиля и пунктуации. 4. Жаргон – это плохо, но порой без него не обойтись. Он так же незаменим, как и нормированный литературный язык. 5. Заимствованные слова должны употребляться в правильных контекстах. 6. Большинство терминов обычному человеку непонятно, поэтому нужно грамотно использовать данные слова, по возможности разъясняя их содержание. 7. Ненормативная лексика не только разрушает психику, но и вызывает привыкание к подобному стилю общения. На мой взгляд, это неправильно, нужно заменять подобные слова на более достойные синонимы. 8. Стилистические нарушения зависят только от самого автора, а типичные речевые ошибки можно увидеть и в старых советских газетах. 9. Интернет дает начало новому языку, смешанному интернет-общественному языку, зачастую неправильному. 10. Речевую культуру лучше всего повышать, уделяя стилю и языку больше внимания в школе и в вузах. Мария Адамчук Редактор-обозреватель журнала «Семь дней ТВ-программа» 1. В современном русском языке в данный момент протекают непростые процессы, наблюдать за которыми очень интересно. На язык сильно влияют несколько факторов, без которых представить развитие современного общества невозможно: развитие и повсеместное распространение Интернета, глобализация и – как следствие – многочисленные заимствования из других языков, полное отсутствие какой-либо цензуры в СМИ. Дать какую-либо оценку этим процессам я не решаюсь, потому что убеждена: язык – система очень гибкая, самоорганизующаяся (если смотреть на него с точки зрения исторических масштабов), и сказать, что для него хорошо, а что плохо, очень сложно. 2. Язык современных СМИ зачастую выглядит достаточно убого, особенно это касается «желтой» прессы и программ, ориентированных на массовую аудиторию. Масс-медиа характеризуются общей неграмотностью, стилистической, лексической и прочей. Все время ловлю себя на мысли, что поправляю ведущего или обнаруживаю ошибки в газетных и журнальных текстах. Идеальный язык СМИ – это, прежде всего, язык без ошибок. 3. Русский язык необычайно богат, и выразительность его можно усилить разными способами. Они зависят от аудитории, на которую данное издание направлено. Безусловно, от финансовых изданий трудно ожидать образного и яркого языка, но, например, издания молодежные, развлекательные и прочие могут себе позволить расширять палитру изобразительных средств – за счет синонимов, цитат, может быть, сленговых слов, если они употребляются к месту и со вкусом. Язык публицистики, как мне кажется, несколько суховат по сравнению с языком художественной литературы. Поскольку у публицистики другие объемы и несколько другие задачи, более узкие и конкретные, журналист располагает более ограниченным набором выразительных средств. 4. Жаргонизмы использую, поскольку занимаюсь в основном молодежной тематикой и пишу о музыке. Без жаргонизмов иногда просто не обойтись. Это некие пароли, по которым читатель может распознать во мне человека, понимающего, о чем идет речь, не дилетанта в современной молодежной культуре. Кроме того, жаргонизмы очень часто имеют ярко выраженную экспрессивную окраску и позволяют добавлять в текст необходимую эмоциональность. 5. Заимствованные слова – это данность, которую сложно игнорировать. В массе изданий (спортивных, финансовых, политических) использование зависимых слов – обязательное условие, иначе читатель просто не поймет, о чем идет речь. Но, как и любые слова, употреблять их надо к месту и в правильном значении. Иначе это выглядит смешно и неграмотно. 6. То же касается терминов и профессионализмов. 7. В обычной жизни я более чем лояльно отношусь к использованию ненормативной лексики и не вижу ничего зазорного в использовании ее в художественной литературе. Эти книги отнюдь не являются низкопробной литературой и принадлежат перу признанных классиков. Но когда я встречаю эти слова и выражения в прессе, они режут мне слух (или глаз). Может быть, это происходит потому, что у прессы несколько иные задачи, несколько иная аудитория, более массовая, и использование ненормативной лексики журналистами кажется кощунством. 8. Информационное поле в нашей стране за последние десять – двадцать лет увеличилось во много раз. Появилось огромное количество сомнительных учебных заведений, готовящих журналистов. Многие журналисты, «работающие лицом», то есть ведущие программ на телевидении и радио, вообще не имеют специализированного образования. Даже самый грамотный человек, с трудом справляясь с лавиной неграмотной речи, начинает забывать, как правильно говорить: «Надевает» или «Одевает», «звОнит» или «звонИт». И этот ком все растет… 9. Интернет-язык оказывает колоссальное влияние и на язык печатных СМИ, и на речевую культуру общества в целом. Русский язык, как и любой другой, подвержен изменениям, это очень гибкая структура, в которую постоянно вносятся какие-то изменения. В какие-то годы развитие языка идет медленнее, в какие-то – быстрее. Мне кажется, что нынешняя ситуация может привести к настоящей революции в русском языке, подобной той, которая отменила «яти» и «еры». Хорошо это или плохо – судить сложно, но то, что изменения происходят, и очень активные, – факт. 10. Это очень сложный вопрос, может быть заслуживающий отдельной кандидатской диссертации ?. Может быть, приведенные выше примеры неправильного употребления и произношения слов через сто лет станут нормой языка, а значит, мы в данный момент наблюдаем эволюцию, препятствовать которой не можем, даже если очень захотим. Но наблюдать за такой эволюцией любому грамотному человеку очень грустно. Как в любой области, касающейся культуры, начинать надо с себя. Тщательнее следить за тем, что и как ты говоришь и пишешь! Другого способа я не вижу. Меланя Айдинян Журналист газеты «Элитный персонал», в 2015 г. – пиар-консультант, фрилансер 1. В языке явно происходят изменения, я бы сказала, что русский язык находится в переходном состоянии. 2. Думаю, что уместно говорить о языке определенного издания, а не о СМИ в общем. Идеальный язык СМИ – это литературный русский язык. 3. Язык публицистики более экспрессивен, эмоционален, так как журналист пытается воздействовать на сознание общества. Выразительности речи журналисты часто добиваются путем употребления метафор и других тропов, фразеологизмов и различных риторических фигур. 4. Не использую. 5. Заимствованные слова должны быть уместны. 6. Это зависит от конкретного случая, но журналист должен быть уверен, что термин или профессионализм понятен аудитории данного издания. 7. Недопустимо употреблять мат! Такой лексики достаточно на улице. Журналист должен заботиться и об эстетической стороне текста. 8. Я замечала немало стилистических ошибок, допущенных журналистами. Часто не учитывается семантика слова или выражения. Например, в газете «Известия» накануне Нового года я прочитала заметку, которая посвящалась новогодним подаркам и называлась «Пора подложить свинью». Выражение «подложить свинью» означает сделать кому-либо подлость, неприятность. А в заметке рассказывалось о том, как сделать приятное своим близким на Новый год. 9. Язык интернет-изданий искажает нашу речь, делает ее более примитивной. 10. Необходимо обратить внимание на школьное образование. Школьные учителя, даже учителя русского языка и литературы, разговаривают неграмотно. Вот с этого, собственно, и следует начать – учить правильно говорить еще в школе. Ксения Алейникова Журналист РИА «Новости» 1. Современный русский язык является своеобразной «лакмусовой бумажкой», показывающей изменения, происходящие в жизни общества, причем в первую очередь в духовной сфере. К сожалению, отношение большинства людей к языку оставляет желать лучшего – рекламные плакаты с грубейшими ошибками можно увидеть на каждом шагу, а неправильное употребление слов или построение предложений можно встретить на любом телеканале. Чего в такой ситуации ждать от обычных людей, особенно от тех, для кого СМИ долгое время были образцом языковой культуры? Однако, с другой стороны, не все так плохо, ведь о проблемах русского языка начали говорить, многим людям это небезразлично (например, объявление 2007 года «Годом русского языка» – еще одно тому подтверждение). 2. Сложно говорить о языке современных СМИ в целом, ведь рынок СМИ отличается разнообразием. Можно лишь отметить тенденцию своеобразного «расслоения» языка – в зависимости от цели, содержания и аудитории того или иного средства массовой информации. Конечно, «идеальным» языком газеты может называться язык, говоря на котором издание достигает диалога с читателем, становится услышанным и понятым. Однако не следует всецело подчинять языковую политику издания этой цели, забывая о других критериях языка: элементарной грамотности, уместности употребления изобразительно-выразительных средств и, конечно, о соответствии языка общепринятым культурным нормам – язык СМИ не должен вызывать у читателя возмущение или отторжение. 3. Вопрос о средствах выразительности, мне кажется, уже освещен со всех сторон. Однако следует отметить, что в наши дни журналисты находят все новые и новые формы языковой игры – иногда удачные, иногда – не очень. И этот поиск будет продолжаться всегда, пока будет существовать газета. Ведь читателя надо привлечь, а средства выразительности помогают это сделать. С каждым днем стирается четкая граница между языком публицистики и художественной литературы – отчасти это связано с «закатом» публицистики и отходом от прежних канонов этого рода журналистики. Кроме того, само понятие «художественная литература» расширяется – сегодня «художественной литературой» может называться практически все, а это неправильно. Называть писателем любого человека, написавшего книгу, – это путь к постепенному снижению требовательности аудитории, ухудшению литературного вкуса. 4. Очень редко, только если без жаргонизмов текст потеряет реалистичность и «красноречивость». Очень часто использование жаргонизмов задается самой темой материала – например, о футбольных фанатах невозможно написать без упоминания об их своеобразном жаргоне. 5. К использованию заимствованных слов в СМИ отношусь нормально – только если это использование оправдано: допустим, не существует русского аналога или само называемое явление только входит в нашу жизнь. К сожалению, в последнее время употребление заимствованных слов в СМИ стало избыточным, и это вредит изданию: если за красивым «фасадом» иностранных слов от читателя ускользает смысл статьи, он перестанет читать такой журнал. 6. Здесь так же, как и в отношении заимствованных слов, одним из главных требований является уместность и умеренность их использования. Искусственно упрощать текст тоже не стоит – просто вводить терминологию следует постепенно. 7. Считаю, что употребление в СМИ ненормативной лексики абсолютно недопустимо. СМИ – это средства массовой информации. Какую информацию можно донести нецензурной лексикой? Как можно отправить эту информацию массам, фактически узаконивая мат как языковую норму? И если об уместности нецензурной лексики в художественной литературе еще можно поспорить, то относительно СМИ этот вопрос должен решаться однозначно. 8. В первую очередь нарушения языковой нормы вызваны резким снижением профессионального уровня журналистов и их стилистической неграмотностью. Более того – на том же уровне зачастую находятся редакторы и корректоры. Типичные стилистические ошибки чаще всего связаны с лексической и стилистической несочетаемостью слов. Для того чтобы этого избежать, нужно не только знать правила русского языка, но и иметь вкус к языку, чутье, которые в совокупности рождают Мастера! Мастерство оттачивается с самого детства и на протяжении всей жизни. 9. Интернет стремительно входит во все сферы жизни человека, и язык интернет-изданий оказывает огромное влияние на речевую культуру общества. В первую очередь это выражается в том, что в Интернете каждый может найти то, что ему ближе, – как по тематике, так и по стилю изложения. Но если один обращается к Интернету в поисках языкового китча, то другой все равно будет искать там глубокие материалы, отвечающие запросам умного человека, ведь так? Другая грань влияния Интернета – возможность самому стать автором публичного текста, а значит, сделать свой выбор в отношении подхода к языку. И выбор этот у каждого свой. 10. Следует понимать, что невозможно взять и повысить речевую культуру всего общества. Начать следует с себя, со своей семьи, с окружающих людей. Не секрет, что многое закладывается в детстве – поэтому уважение к родному языку надо прививать в семье, главное – делать это естественно и быть примером для детей. Конечно, такой подход не исключает того, что какие-то меры должны быть приняты и со стороны государства, и со стороны общественных организаций, и, что особенно важно, со стороны учебных заведений. Но нельзя полностью перекладывать ответственность за речевую культуру на чиновников – мы же общаемся друг с другом напрямую и не используем их в качестве посредников. Повышение речевой культуры журналистов – вопрос особый, и это объясняется спецификой профессии. Чем больше в журналистике будет «случайных» людей, равнодушно относящихся к своему труду или просто не имеющих должных способностей и знаний, тем больше в итоге будет оговорок и опечаток. Бороться с этим можно только с помощью повышения образовательного и общекультурного «ценза» журналистов при приеме на работу. Как говорится, чисто не там, где убирают, а там, где не сорят. Леся Анфиногенова ИД «Медиа Медика», главный редактор изданий для провизоров и фармацевтов 1. Язык живет и активно развивается, изменяется параллельно с процессами, происходящими в обществе. Сейчас появилось очень много слов и выражений, заимствованных из других языков, – они пока не успели «устояться» в нашей речи. 2. Однозначного ответа нет, так как СМИ все разные и язык разнится в зависимости от контента издания, телеканала и пр. Требования к «идеальности» речи – четкая дикция и отсутствие «перлов» вроде «проезжая станцию, у меня слетела шляпа». 3. Язык публицистики отличается большей живостью и остротой. Выразительность каждое СМИ создает в зависимости от собственного видения: кто-то – громкими «желтыми» заголовками, некоторые – мастерством авторов. 4. Огромное влияние, поскольку читательская аудитория газет и журналов плавно «перетекает» в Интернет. 5. Если их немного, то спокойное: в данном случае они лишь подчеркивают «вкус блюда». Если наблюдается явный «перебор» – резко отрицательное, поскольку это свидетельствует либо о том, что автор «не в теме», либо он не уважает своих читателей (слушателей, зрителей). 6. Это непрофессионализм тех, кто готовит материалы. 7. Использую, но редко, и в основном – профессиональные (например, провизор первого стола аптек – «первостольник») 8. Нет. Язык нужно засорять дозированно, и исключительно в тех ситуациях, когда это остро необходимо. СМИ – это «лицо» языка, зачем же мазать его грязью безостановочно (от этого бывают прыщи!)? 9. От ошибок никто не застрахован (см. п. 2). Причины – невнимание к чистоте стиля вообще, отсутствие контроля в этом отношении. Особенно это касается телевидения и радио. Примеры – «летать на самолете», «ехать машиной», неправильно расставленные ударения (например, «когда ты мне позвОнишь?») и многочисленные «ляпы» при использовании деепричастных оборотов в репортажах с места события, когда молоденький журналист очень торопится успеть сказать все, что запланировал. 10. Необходима специальная национальная программа, охватывающая все области применения языка в целом, начиная от поощрения чтения книг школьниками до «повышения языковой квалификации» представителей СМИ. Языком нужно заниматься так же серьёзно, как физическим здоровьем нации. Дмитрий Бавильский Редактор раздела «Культура» и колумнист интернет-издания «Взгляд», в 2015 г. – журналист газетыThe Art Newspaper Russia 1. Страна и мир сильно меняются, и в языке находят свое проявление процессы глобализации и постиндустриализации; культуры постмодернизма. Из наиболее явных – обилие заимствований из других языков (гламур и корпоративная культура) и влияние Интернета («олбанский язык»). 2. Он должен быть нормированным и хорошим литературным. 3. Конечно, должен, в сторону бо?льшей утилитарности. 4. Стараюсь не использовать. Тут каждый пишущий должен опираться (и, вероятно, опирается) на свое лингвистическое чутье. Я стараюсь не употреблять явных англицизмов и заимствований из криминальной сферы (стрелка, разборка), стараюсь не употреблять субкультурных выражений, научной терминологии. 5. Все хорошо в меру. Хотя практически любому слову можно найти родной эквивалент. Даже какому-нибудь «ребрендингу». 6. Мне это не нравится. Хотя если говорящий (пишущий) сублимирует точность, они возможны. Нужно лишь вводить своих потребителей в контекст. Обычно я даю расшифровку сложной терминологии (например, литературоведческой и искусствоведческой) в скобках. 7. Допустимо. В качестве исключения. Отношение к мату как к табуированной области идет от архаического (языческого) переживания слова как формы магической практики. Пример уместного употребления мата можно встретить в отдельных статьях «Коммерсанта». 8. Меня больше всего напрягает размывание точных семантических понятий, неточность словоупотребления. Как редактор я терпеть не могу употребление слова «вещь» в смысле «текст», «артефакт», когда рецензент пишет: «В своей последней вещи Аксенов показал…». Текст – это не столько материальный носитель, сколько облако семантических смыслов, не имеющее материального выражения. Всегда исправляю! Таких моментов очень много. Смысловая приблизительность мирволит всяческим плеоназмам, утяжеляющим текст и затрудняющим чтение. 9. Влияет, но это влияние локально. Пока локально. Хотя и весьма агрессивно. Интернет-лексикон проникает через контркультуру и рекламу (тариф «зачОт»), расширяет речевые возможности через игру (смайлики), однако всё это не носит устойчивого характера (где теперь еще недавно популярный «медвед»?). Тем не менее, мне кажется, это влияние важно в смысле демократизации обыденного (но не литературного) языка. В это можно поиграцца, но после переболеть, как детской болезнью. 10. Институт редактуры и четкость нормированного языка в СМИ – вот средства повышения речевой культуры. Дарья Балабошина Журналист издания «Forbes» 1. Современный русский язык развивается очень быстро. Актуальные явления в русской речи: переход просторечных, разговорных слов в разряд общеупотребительных. 2. Язык современных СМИ неплох, но в нем много штампов и стандартов. Он должен быть удобочитаемым и общедоступным. 3. Выразительность языка СМИ создается в каждом случае индивидуально. Существует бесконечное множество способов. Язык публицистики использует большее количество разговорных слов и прямые обращения к читателю. 4. Не использую. Считаю, что это зачастую признак отсутствия профессионального вкуса. 5. Они объективно необходимы. Но когда можно подобрать русский синоним – лучше это сделать. 6. Они могут присутствовать только в специализированных изданиях. Впрочем, если термины общеизвестные – то почему нет… 7. Недопустимо. Это дешевый эпатаж, способ прослыть «скандальным» журналистом, если способности средние. Он подходит для тех журналистов, которым больше нечем «завлечь» читателей, – для безответственных честолюбцев, которых не волнует, что они снижают своим речевым поведением культурный уровень населения. 8. Исключительно неграмотностью. Других объяснений нет. 9. Он вносит в нее разнообразие. С другой стороны, он способствует сокращению слов до минимального количества символов. 10. Цензурой СМИ. Но стоит ли возвращать то, с чем так долго боролись все мыслящие журналисты? Наверное, следует начать с себя, с повышения собственной речевой культуры. Виктор Балашов Народный артист СССР, диктор Всесоюзного телевидения СССР 1. Плохо. На русскую речь воздействует культура, которая должна быть отличительной чертой всего общества, сверху донизу. К сожалению, сегодня культуру нам преподносит только телевидение. А там очень мало хорошего русского языка! На наши русские головы сыплется то, что очень далеко отстоит от хорошей русской речи. И думаю, что в ближайшее время ситуация не изменится. 2. Мне очень трудно сказать, потому что телевидение я почти не смотрю и не слушаю. Этот бред я просто не переношу иногда! Я 62 года у микрофона, и не просто сижу, а произношу какие-то русские слова, русские фразы, русские мысли. Давайте честно скажем – хотя я не люблю говорить о себе, – что раньше, во время существования института дикторов на ТВ, на телевидении и радио работали люди, владеющие культурой русского слова. Ведь я не какой-либо особенный. Просто я из среды дикторов, выросших на классике и учившихся у великих мастеров русского слова. Брал все лучшее, работал над этим! Всю жизнь работал – и продолжаю работать. Я владею правильным русским языком, хорошим русским языком! Для меня главное – личность, говорящая правильно и красиво. И это не вычурное слово – «красиво». Просто правильно говорить – это уже красиво. В русском языке есть законы, правила звучащей русской речи, которые надо знать тем, кто работает в СМИ. Я имею в виду теле- и радиоречь. Я не вижу, чтобы ведущие программ знали их, хотя многие говорят, что им это знание помогает в работе, но я этого не замечаю. На телевидении ведущих невозможно слушать, – пожалуй, кроме трех женщин, которые работают с информацией. Их не часто выводят на передний план. Они где-то там, вдали. Их еще можно слушать. 3. Только культурой. Подготовкой себя. Пропагандой культуры. Тут, за шиворот-то брать не надо никого! Мы очень правильно говорили, кстати, до революции этой дурацкой (я называю революцией перестройку). Страна говорила очень грамотно, очень тактично. Во всяком случае, средние слои – интеллигенция, школьники, студенты – говорили очень грамотно. Очень плохо говорило наше руководство. Это я вам могу точно сказать. Я знал их и говорил с ними. Им, может быть, даже было это безразлично – они другим делом занимались. Сегодня наконец-то мы слышим от человека власти грамотную речь. Медведев говорит правильно. Если говорить о правительстве, если обратиться к речи Владимира Владимировича Путина, я порой удивляюсь, как он ярко и образно изъясняется по-русски. Его бы немного подправить в разговорной речи, научить, как строится фраза. Но это уже дело техники. Иванов тоже хорошо говорит. Есть, правда, технические нюансы. Но им это не нужно – они же не мастера художественного слова и не у микрофона работают с утра до вечера. Публицистика более сдержанна. А литературный язык – это и Пушкин, и Лермонтов, и Гоголь, и Толстой. Это великие учителя великого русского языка. В одной фразе у того же Гоголя сказано все. В «Вечерах на хуторе близ Диканьки» у него начинается рассказ: «А знаете ли вы, что такое украинская ночь? Нет, вы не знаете, что такое украинская ночь». В этих двух фразах я уже вижу всю Украину. Красоту Украины. Всего две фразы! И таких фраз очень много у наших дорогих, неповторимых учителей языка. А у Чехова… Я когда Чехова вспоминаю… Это удивительно. Настолько тонкий знаток русского языка, русской души, русского характера. Это чудо! Сейчас я даже не понимаю, что говорят некоторые с экрана. А при быстроте сегодняшней речи – тем более. Это я, наверное, такой «отсталый». А остальные понимают, и им, может быть, это нравится, они точно так же говорят. Я сожалею, что нет культуры общения между людьми. На красивом, очень красивом русском языке. Это удивительный язык. 4. Вы знаете, я не залезаю в Интернет, я его не познал и не хочу познавать. Кому-то он мешает, особенно молодежи, школьникам, которые увлекаются Интернетом. Я за естественный образ жизни: это письмо, это телефонный разговор (правда, он тоже уже другим стал, к сожалению), это хорошая беседа за чашкой чая, которые были когда-то на Руси, в Москве, в моем доме, у самовара. Я понимаю, что ритм жизни уже совершенно другой. Это уже все забыто. А это и есть русский язык – общение, разговоры за столом. Не за рюмкой водки! Это какое-то добрососедское отношение друг к другу… А сейчас я на улицах слышу речь, но произношение звуков какое-то чужое. А ведь когда-то была речь московская, говор петербургский, владимирский, суздальский… Люди жили в своих регионах и говорили по-русски, но со своим говорком, таким красивым, столетиями, наверное, наработанным. Сегодня это смесь каких-то непонятных интонаций. Особенно это проявляется в речи молодых девушек. Идешь по улице, слышишь, как они говорят, – очень неприятно. Для меня, во всяком случае. Девушка должна красиво говорить, очень сдержанно. Это целая наука. Её нужно преподавать. 5. Плохое. Я не говорю о тех словах, которые остались от наших предков. Они гармонично вошли в речь. А то, что сегодня… Для меня это мусор. Этот язык кем-то внедряется. Кем – я не знаю. Могу только догадываться. Все русское стирается, также и русский язык. Поэтому кто-то и приносит такие слова. Я называю это «обезьяний язык». Особенно когда слушаю радио, смотрю телевидение. Главное – должна быть личность. А в ней очень многое заложено, не только внешность… Думают, личность – значит, должен быть красавец или красавица. Нет, не только. Конечно, должен великолепно сидеть костюм – это тоже проявление личностного начала, – должен быть красиво повязан галстук, выглажена рубашка… Должна быть культура. Должно быть обаяние. И основа речевого поведения личности – звучание голоса, речи, произносимой с телеэкрана. Это очень многое значит. Вернусь к тем годам, когда пришлось и мне выступать, проходить жесткий отбор. Были же конкурсы. И какие! А сейчас? «Вася, ты хорошо говоришь, у тебя все нормально. Будешь у нас работать… Это мой приятель, он – хороший парень» – вот на чем все построено сегодня. О чем мы с вами говорим?.. 6. Не встречал. Хотя, пожалуй, у музыкантов есть такая речь. Они могут ей пользоваться в любой стране, не зная языка. Я не знаю, откуда взялся этот язык, но он существует уже много лет. Объясниться на нем я смогу. Коротко, бегло, но смогу. 7. Нет. 8. Нет. 9. Я не хочу указывать пальцем на лица. Я бы мог привести массу примеров стилистических ошибок тех, кто сейчас работает на телевидении. Но я не буду этого делать. Вы и сами их видите. Некоторые из них меня просто раздражают, потому что я – профессионал. У меня есть высокое звание – народного артиста. Я – профессионал. Я прошел великую школу русской речи! 10. Да, как после Ельцина? В наших капиталистических условиях правительство хоть как-то наладило отношения с миром. Оно что-то старается делать. Где-то – удачно, где-то – нет. Но все-таки мы куда-то движемся. Не знаю куда – может быть, даже в пропасть катимся. Во всяком случае, не стоим на месте. Хотя левые без конца кричат, что все плохо… Может быть, и не очень хорошо – и меня это тоже не устраивает! Но что делать? И все-таки после ельцинского правления, простите, мы немножко вздохнули. Так и в русском языке. Вы помните, как говорил Ельцин? Это был абсолютно антикультурный человек. И странно, когда о нем говорят в превосходной степени. Он разрушитель. Есть такие люди. Так что для того, чтобы воссоздать русскую культуру в русском языке, нужно время. Нужны хорошие учителя, а их почти нет. Их можно по пальцам перечесть. Умерли, ушли. Есть кое-где кое-какие проблески. Но их очень мало. Их не хватит на всю страну. Я вел мастер-класс для людей, которых готовят к телевидению, радио… И я при встрече с ними ссылался на мастеров, которые мне помогли. А меня спросили: «Кто это?». Ни одного мастера художественного слова они не слышали. Даже о таком, как Владимир Яхонтов, не имеют ни малейшего представления. Потому что по радио он не звучит, по телевидению его не показывают. А где еще можно услышать? Ведь его послушать – какая удивительная речь! Настолько хорошо он читал Есенина, Маяковского! Раньше все это было: вечера мастеров художественного слова, чтецы были великолепные. А на радио какие дикторы были! Какая школа великолепная! Какие педагоги были! Да что вы! Сегодня же этого нет, это никому не нужно!.. Левитан на слуху, конечно. Он вне конкуренции. А больше они никого не знают. Но Левитан не был чтецом. Он был диктором. Но все равно это высокое чтение, высокое мастерство. Левитан – это целая эпоха военных лет. Я говорю о тех, кто выступал с эстрады, по радио. Вы услышите сегодня Чехова, даже Пушкина, Лермонтова, других поэтов? Я не слышал. Слышу музыкальный бред, ведение теле- и радиопрограмм какое-то звонкоголосое, основанное на криках, дурацких шутках. Шоу придумали… Кто может до конца расшифровать это слово? Слушаешь эту грязь, которая льется в наши уши из СМИ, как вы их называете, и она уже в момент своего рождения начинает разрушать нашу речевую культуру. Она в меня чуть-чуть вползает – я ее обрубаю, сбрасываю. Но что же говорить о молодежи, которой так нравится сказать «клево»… Еще какие слова?.. Я их даже не знаю. Что такое «клево»? Или «крутой»? Можно же сказать: «Хороший, сильный человек». А то – «крутой». И всем сразу становится все понятно. Это обезьяний язык. Но если пропагандировать культуру русского языка с экрана, по радио, в печати, постепенно начнут говорить нормально. Но это счастье не выпадет даже, наверное, и на ваш век. Гуля Балтаева Журналист ВГТРК «РОССИЯ», в 2015 г. – ТК «Россия 24», ВГТРК 1. Он не в лучшей форме. Когда берешь в руки словарь, понимаешь, как много слов стали его пассивной частью, как много выражений ушло в прошлое. И не потому, что устарели, а потому, что активный словарный запас сведен к минимуму. В молодежной среде преобладает сленг и англоязычные заимствования. 2. Он далек от идеала. Издания вроде «МК» и газеты «Жизнь» зачастую выглядят стенограммой уличных или кулуарных разговоров – такова простота изложения. Если не высокий слог, то хотя бы близкий к литературному стиль в периодике – большая редкость. Если, конечно, актуальные события не комментирует такие колумнисты, как писатель Александр Кабаков или поэт Лев Рубинштейн. 3. Телевидение в меньшей степени, чем любые другие СМИ, зависит от языка. Все-таки главное для ТВ – «картинка». Яркий пример – видео в жанре «без комментариев», которое, собственно, ни в каких выразительных описаниях и пояснениях не нуждается. Тем не менее ведущие и корреспонденты, владеющие русским языком в совершенстве, сразу обращают на себя внимание, – впрочем, как и на радио. Никогда, конечно, журналисты в большинстве своем не овладеют языком художественной литературы хотя бы потому, что не всем дано стать писателями. Да и не нужно это. Читатели, слушатели и зрители привыкли к подаче информации «без затей». И литературность ежедневных текстов будет выглядеть «умничаньем», будет раздражать. 4. Мне кажется, не стоит переоценивать влияние Интернета. Шутки на тему «Превед, медвед» уже никого не смешат. Но слова «аська», «мэйл», «скачать», «зазиповать» вошли в обиход, и, видимо, надолго. 5. Заимствования неизбежны. Тот же «жаргон» – из французского. Немецкий, английский, латынь… Но мне не нравится, когда из иностранных языков берется то, что есть в родном. Например, «презентовать». «Представлять, показывать», по-моему, – гораздо лучше. 6. В некоторых случаях термины и профессионализмы уместны, но чаще всего эти слова сводят на нет то, что создавалось веками, – многообразие, богатство русского языка. Они его упрощают. 7. Жаргонизмы добавляют неожиданные оттенки и зачастую лучше любых эпитетов и подробных описаний помогают передать атмосферу, специфику того, о чем рассказываешь. Образно, сочно. Но это не значит, что жаргонизмы входят в мой активный словарный запас. Отнюдь. Употребляю исключительно по делу. 8. По определению ненормативная лексика – «та, что выходит за пределы нормы», – не может быть использована в СМИ. Хотя мат, как известно, широко распространен в России. И не только среди людей, «академиев не кончавших». Один чиновник крупнейшей государственной энергетической компании, например, рассказывал, что стоит только журналистам покинуть зал заседаний, его коллеги сразу переходят к «неформальной лексике». Но средства МАССОВОЙ информации рассчитаны на огромную аудиторию. Во-первых, это – дети, во-вторых – взрослые, которые категорически не приемлют нецензурные выражения. Думаю, что и те, кто в устной речи иногда могут прибегнуть к непечатному слову, не хотели бы читать газет, где используется мат. Собственно, и доказательств особых не требуется. Сама этимология – «непечатное» – означает ТО, что печатать не принято. 9. Необразованностью. Банальной спешкой (когда речь идет о прямом эфире, сюжетах в информационных программах, и просто нет времени проверить правильность произношения). Заниженными требованиями аудитории СМИ. 10. Как там у Льва Кассиля – «все мы родом из детства»? Пропагандировать (именно ПРОПАГАНДИРОВАТЬ – «распространять и углубленно разъяснять») семейное чтение на примере известных, авторитетных людей. В детских садах поощрять воспитателей и нянь, которые, как в группе моего сына, перед дневным сном ОБЯЗАТЕЛЬНО ставят пластинку со сказкой. В школе не прививать отвращение ко всему, что проходят по программе, а, наоборот, стараться вызвать интерес. Может быть, через кино хорошее, театр. В вузах больше и строже спрашивать. Поощрять чиновников – хвалебными статьями, премиями с номинациями «за грамотность», «за богатый лексикон», «за высокую культуру речи», в конце концов. И ругать их же – чиновников – за отвратительное владение родным языком. Учредить лингвистическую «золотую малину» – по аналогии с той, что вручают в Америке за худшие фильмы. Лилия Барладян Корреспондент, редактор колонки новостей интернет-версии журналаGeo,в 2015 г. – координатор учебных проектовYandex,фотограф-фрилансер 1. Сейчас возникает очень много калек с английского в разговорной и письменной речи. «Сейлы», «копирайтеры» уже привычны, видна общая тенденция. 2. От классического литературного он далек. Много жаргона, воды. Почему-то использование профессионального жаргона часто считается знаком хорошего знания темы. Идеальный язык СМИ должен быть похож на язык повестей И. Грековой. Коротко, точно, емко, понятно. 3. Броскими заголовками и грандиозными обобщениями. «В Японии погибло более 100 человек!» Не в Японии, и не 100, и не погибло, но это не важно, и это расскажут только в тексте статьи. А может, и не расскажут. Художественная литература по сравнению с публицистикой использует больше определений, выраженных причастными оборотами. Больше мелких бытовых подробностей, больше описания! 4. Использую кальки с английского, когда совсем никак без них не обойтись. Использую жаргонизмы из профессиональных областей, но стараюсь их избегать. Кальки – когда нет устоявшегося перевода термина на русский. Жаргонизмы – для колорита. 5. Полагаю, что заимствование – вещь вредная, но, с другой стороны, излишний перевод тоже вреден. Разумно соблюсти какой-то компромисс между тем и другим. 6. В узкоспециальных СМИ их использование необходимо. Как минимум терминов. Профессионализмов все-таки лучше избегать, хотя в динамично развивающихся отраслях часто проще использовать их, чем придумывать какие-то свои, не всем понятные переводы терминов и профессионализмов с английского. 7. Недопустимо. На то они и ненормативные (непечатные) слова, чтобы их не печатать (не произносить на радио и телевидении). Как только они появляются в СМИ, их использование становится нормой. 8. Недостатком образования и времени у журналистов. 9. Популярные интернет-издания, использующие жаргонизмы, новояз, модные интернет-сокращения и интернет-жаргон (лжеюзер, например), кальки с английского вводят все эти новые слова в нашу жизнь как нечто нормальное. Слово «превед» воспринимается уже чуть ли не как норма. 10. Учиться, учиться и учиться! Мне кажется, общество ориентируется на язык изданий. Когда-то «МК» завладел умами всех и принес свой чудовищный стиль как образец того, как надо. Теперь все пишут так. Было бы здорово, если какое-то издание с более-менее приличным языком могло бы завладеть умами. Но для этого нужно такое издание. Радик Батыршин Председатель МТРК «Мир», Член Правления Национальной ассоциации телерадиовещателей (HAT), профессор факультета коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ, членThe International Academy of Television Arts&Sciences 1. Постреволюционное время всегда сложно, но интересно. Я бы поставил на первое место процесс насыщения русского языка заимствованиями из английского языка. Это можно назвать процессом глобализации современного русского языка. 2. Язык современных СМИ зависит от формата медиа, а значит – его целевой аудитории. Сравнивать язык «Известий» и газеты «Твой день» – бессмысленно. Цель любого медиа – захватить максимум своей целевой аудитории. Язык – это средство достижения этой цели. Другое дело – наличие вкуса, то есть чувства меры у редакторов. В этом смысле можно сравнивать язык «Комсомолки», «МК», ТНТ, телеканала MTV и «Русского радио». Разница очевидна. Отсюда понятен ответ на вопрос: «Какой должен быть идеальный язык медиа?». Он должен быть богатым, красивым и четко отвечающим формату этого медиа. 3. Тропы, метафоры, сравнения, гиперболы, четко подведенные и врезанные в контекст публикации цитаты. Язык публицистики отличается от языка художественной литературы разными задачами на рынке. 4. Жаргонизмы использую входе профессионального общения для вывода из анабиоза участников совещаний. 5. Отношения к заимствованиям – крайне положительное, когда смысл иностранных слов понятен людям, их использующим. 6. Предпочитаю использовать термины и профессионализмы параллельно с их переводом на русский язык. 7. Использования в СМИ ненормативный лексики недопустимо. Рабочий инструмент российских СМИ – русский литературный язык. 8. Крайне низкий уровень среднего и высшего профессионального образования, повальная неначитанность авторов, отсутствие профессионального навыка переводить с канцелярита на русский, неумение писать простыми, краткими и ясными предложениями. 9. Язык интернет-изданий не отличается от языка печатных СМИ (если не считать офлайновыми СМИ все, что публикуется в Сети), потому влияет на речевую культуру общества так же, как и другие виды медиа. 10. Читать и писать. Ежедневно, много раз в день, до, после и вместо еды. Валерия Беленькая Журналист женского журнала «Superстиль» 1. На мой взгляд, за последнее время русский язык не очень изменился. Все так же заимствуются иностранные слова, появляются новые жаргонизмы, все так же образовываются аналитические прилагательные и аббревиатуры. 2. Современные СМИ очень разные, довольно сложно обобщать. Но мне кажется, что современные журналисты стремятся к упрощению выражения своих мыслей. Возможно, влияет огромное количество СМИ в Интернете – здесь сражаются за каждую дополнительную минуту внимания читателя. Исходя из этого, длинные, тяжеловесные предложения не приветствуются. Идеальный язык СМИ – тот, который востребован на данный момент, тот, который понятен читателям, слушателям и зрителям. В противном случае работа СМИ будет бесполезной. 3. Выразительность языка СМИ достигается при помощи поддержания контакта с читателями (слушателями). Это и риторические вопросы, вопросы к воображаемому собеседнику, широко распространены графические выделения (в газетах). Так же, как и в художественной литературе, часто используются аллегории, метафоры, аллюзии и т. д. Современная художественная литература преследует те же цели, что и СМИ: она всеми силами «оживляет» и приближает к читателю свой язык. Поэтому особых отличий я не вижу. 4. Интернет-издания оказывают все больше и больше влияния на язык. Пагубно сказывается феномен так называемого «албанского» языка – слова, нарочито исковерканные, с совершенно немыслимыми грамматическими ошибками. Изначально этот «язык» возник как пародия, но он все активнее используется даже грамотными людьми в качестве экспрессивного средства. 5-6. Использование заимствований и терминов в СМИ – процесс закономерный, отражающий основные процессы, связанные с языком и культурой в целом. 7. Да, формат моих статей позволяет использование жаргонизмов, но в небольших дозах. Они служат своеобразными «крючками», которые цепляют внимание читателя, делают мысль более яркой, а формулировку – более привычной. Это позволяет сблизить автора и читателя. 8. Нет. Я думаю, ненормативную лексику, которая служит выражением ярких эмоций, вполне могут заменить языковые средства, добавляющие высказыванию экспрессии. 9. Думаю, как раз из-за многочисленных нарушений, допускаемых даже серьезными СМИ, журналисты закрывают глаза на многие языковые нормы. Это, в свою очередь, оказывает влияние на другие СМИ и на сами языковые нормы. 10. Думаю, что, к сожалению, никак. На мой взгляд, речевая культура повышается при помощи качественной литературы. При этом понятие качества и речевой культуры у каждого человека свое. И, конечно же, невозможно заставить человека читать то, что необходимо (да и вообще – читать). Ольга Белова Корреспондент НТВ, ведущая программы «Сегодня» (НТВ), с 2015 г. – ведущая субботнего информационного телешоу «50 оттенков. Белова» на НТВ, награждена медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» 1. Сейчас в русский язык приходят новые иностранные слова – язык пополняется и развивается. Основной тенденцией русского языка на сегодня является смещение ударения на корень слова, а также «иканье». 2. Язык современных СМИ во многом оставляет желать лучшего, поскольку нынче нередки и ошибки (грамматические, стилистические и др.) в эфире и на полосах газет, на страницах журналов. В идеальном языке СМИ полностью должны отсутствовать ошибки, а также нецензурная лексика. 3. Стандартными средствами художественной выразительности (метафоры, сравнения и др.). Язык публицистики отличается от языка художественной литературы ярко выраженной оценочностью и достаточно высокой степенью «ораторства» (риторичности) речи. 4. Да, только при жесткой необходимости. Незначительную роль. 5. Если нет русского эквивалента какому-либо понятию, то почему бы не использовать заимствованную лексику? В небольших количествах оцениваю этот тип лексики положительно. 6. В незначительном количестве и при необходимости считаю их использование приемлемым. 7. Недопустимо. СМИ – это пример литературного языка для всей страны. 8. Основным объяснением столь частых нарушений языковой нормы является спешка в подготовке материалов. Частенько журналист не успевает даже перечитать свою статью перед публикацией. Жизнь, 8 ноября 2006: Нонна Викторовна за месяц до своего дня рождения (25 ноября ей исполнится 82 года) попала в больницу. Врачи ЦКБ применили искусственную вентиляцию легких, чтобы стабилизировать состояние здоровья легенды советского кино – лексическая несочетаемость. Правда, 08.11.2006: Ему хотелось тишины, покоя, домашнего уюта, а не бурных страстей. Но разве это может быть кому-то интересно? Нет, конечно. Поэтому и появляются сплетни, слухи, анекдоты – лексическая избыточность. КП, 06 ноября 2006: Согласно Мулдашеву, две вершины холма – зеркала лазера, ребро между ними – резонатор. Некая энергия якобы прет из горы, проходит зеркала и ударяет прямо в Кайлас – просторечное выражение. Правда, 08.11.2006: История этого Виктора с самого начала полна несоответствий. Потому что якобы роман его матери с Рокоссовским начался в 1919 году, когда будущий маршал, будучи раненным, лечился в одном из сибирских госпиталей – близко стоящие однокоренные слова. 9. Не оказывает значительного влияния. 10. Речевую культуру журналистов можно повысить только в случае наложения жестких санкций на нарушителей нормы литературного русского языка, а культуру общества в целом можно повысить лишь в случае идеальной культуры речи в СМИ. Анатолий Богомолов Секретарь Союза журналистов России, в период войны в Афганистане находился в зоне боевых действий, был ранен; заслуженный работник МВД СССР, член Союза кинематографистов СССР; имеет награды: «Орден Трудового Красного Знамени», орден «Знак Почёта», «Орден Почёта», медали «За ратную доблесть» Всероссийской общественной организации ветеранов (ВООВ) «Боевое братство» и «За отличие в охране госграницы СССР» 1. Никак не оцениваю. Ничего чрезвычайного нет. Он находится в очередной стадии развития, как и в любой другой момент времени. На это развитие оказывает воздействие комплекс факторов. В связи с бурными социальными процессами в течение последних пятнадцати лет в языке активизировались процессы заимствования (появились новые наслоения заимствованной лексики) и развились подъязыки (жаргоны) отдельных групп (профессиональных, по интересам и проч.). Например: • заимствования, относящиеся к политической деятельности: «транспарантный», «аутсорсинг»; • в сфере бизнеса и корпоративной жизни: «лидерство», а не «руководство», «менеджмент», «бренд», «тренд», «эйчар» (а не «отдел кадров»). А уж слово «пиар», видимо в силу востребованности, чувствует себя в русском языке совсем как дома, образовывая новые части речи с русскими приставками и суффиксами: «пиарщик», «отпиариться»; • сленг, основанный на использовании «обрусевших» терминах в сфере массовых коммуникаций и компьютерной индустрии в основном среди молодежи – пользователей персональных компьютеров, мобильных телефонов: «эсемески», «комп виснет, глючит», «Емеля» (означает «электронная почта» – от англ. «и-мейл»); • отдельно обозначим совсем уже новое явление, развивающееся на глазах: язык интернетских чатов, форумов и CMC-сообщений. Ясно, что на стиль этих произведений речи влияет прежде всего способ передачи: эти сообщения стремятся к краткости – отсюда сокращения, смайлики, замена слогов цифрами (например, слог «фор» замещают на цифру «4» и проч.) Объяснить это можно, но каково непродвинутым людям, для которых Интернет – это еще не жизнь? Все это не хорошо и не плохо: это неизбежный результат перемен в социальной сфере. Самым красивым языком, лучшим языком писал Лесков, но кто сегодня будет так говорить? Сегодня язык переделан. Это как дистиллированная вода. Да, она чистая, но невкусная. Мы пьем минеральную, газированную, но не дистиллированную. Поэтому читать нужно и Пелевина, и Достоевского. Кроме этого – миграция населения с юга на север. «Гаканье» и «оканье» – неистребимы. Языки смешиваются, диалекты смешиваются. Враг языка – слова-паразиты. «Как бы» – «якобы» или «на самом деле» – получается, что до того, как ты произнес «на самом деле», ты все время врал? Слова-паразиты необходимы людям с маленьким словарным запасом, чтобы заполнить паузы. Все боятся пауз. А они нужны. Паузы в речи показывают уважение собеседника. После вопроса человек не сразу начинает говорить все подряд, думая на ходу, а поразмыслит, выдержит паузу и начнет свою речь. Подводя черту: язык развивается вместе с обществом. По мере появления новых ситуаций, взрывных, болезненных – появления Афганистана, Чечни как понятий; в случае замены одного общественного строя другим меняется и язык. Мы сами не заметили, как эти явления усложнили нашу жизни и нашу речь. Мы многое боимся сказать теперь: не «кавказец», а «лицо кавказской национальности». Кто-то называет это «политкорректностью». Язык будет развиваться своим путем. Наши стремления, учения, нравоучение не помогут. В девятнадцатом веке славянофилы и западники бились за свои идеи. Но Хомяков так и не победил – жизнь наступила другая. 2. Такой же, как и всегда. Идеальный язык должен быть абсолютно понятным, а это требует четкости мысли и умения ее ясно выражать. Идеальность – неправильное понятие, скорее понятность, ясность, образность. Самое неприятное – безликость текстов, бедность вопросов во время интервью. 3. Выразительность языка газеты создается, если не вдаваться в филологические подробности, теми же средствами (лексическими и синтаксическими), что и в других стилях языка. Публицистические высказывания, произведения не должны допускать двоякого толкования. Ценится индивидуальность – знание предмета, умение подать его не стандартным языком, а образной речью. Из журналистов никогда не выходит писателей. Разве что Константин Симонов из военного журналиста стал неплохим романистом. Всё. Других примеров я не знаю. Журналистика – это другой способ мышления. Писатель придумывает жизнь, героев, ситуации. Журналист рассказывает жизнь. Необходимо, чтобы журналист прибегал к назидательным словам, задавал вопросы, «держал» внимание читателя и собеседника. Неотъемлемой частью публицистической речи должны стать паузы! Непрерывность речи и письма недопустима – это не интересно! «А вот был такой случай» – хорошая фраза для отвлечения собеседника от непрерывного потока информации. Журналист должен иметь в рукаве несколько интересных «фишек», чтобы завлечь, заинтересовать. Речь не может быть кольчугой, вязаным платком – дыры, иголки очень важны. 4. Жаргонизмы – в зависимости от контекста. Скорее как иронию. «А вот я слышал, как дворник сказал…» – жаргонизм. Употребить можно, но со ссылкой на источник. Ведь для журналиста важно найти, подслушать, запомнить меткое словцо. Жаргонизмов не надо бояться. 5. Вне зависимости от нашего к нему отношения процесс заимствования неизбежен в связи с тенденциями к глобализации, и глупо пытаться его остановить, тем более что нами заимствуется не только слово, но, как правило, и явление. Кроме того, можно заменить слово «бренд» на слово «марка», а слово «дилер» – на слово «агент», но они тоже будут заимствованными. Заимствования все равно придется использовать, главное, чтоб они не становились главной темой беседы. 6. Как неизбежные при описании той или иной сферы деятельности. У Герцена есть «птичий язык», сегодня появился служебный язык, понятный для тех, кто изображен на фотографии рядом с текстом, – для чиновников. С одной стороны, все понятно, а с другой – приходится цитировать, ведь перевести на нормальный язык эти «тексты» невозможно. Я пишу. Если у меня есть непохожесть, индивидуальность, значит, я журналист, я – автор. А если мне нужно составить записку Громову (губернатору Московской области), то мне необходимо придерживаться формата – это убивает меня как автора. 7. Недопустимо ни при каких обстоятельствах. Язык СМИ – нормативный, лексика – ненормативная, непечатная, поэтому и недопустимо. 8. Низким уровнем языковой культуры в обществе в целом. Примеры – ударения («вклЮчит», «включИт» или «обеспЕчение», «обеспечЕние» – как правильно? Президент говорит «обеспечЕние», а диктор или ведущий сразу после его слов говорит «обеспЕчение» – люди думают: кто прав?); старые стилистические ошибки, перешедшие в хронику («представляет из себя» – вместо «представляет собой»). Зачастую на язык общества влияют не группы людей, а отдельные личности, которые чаще других выступают на радио, телевидении. 9. На языковую культуру общества – никак не влияет. Во-первых, язык интернет-изданий как таковых (а не чатов и форумов) не слишком отличается от языка прочих СМИ, а даже если бы и отличался, у нас слишком мало пользователей Интернета, чтобы влиять на язык общества. 10. Для начала – правильно учить школьников. Второе – читать произведения классической литературы. Русский язык будет жить, когда мы будем знать, что основы классики вы прочитали. И часто беседовать с разной аудиторией – диалог с человеком очень важен, с человеком не вашего круга. Во время разговора Вы услышите незнакомое слово, запомните его и поймете, в каком контексте надо его употреблять. Слово – это лишь частичка жизни, а в нашу жизнь входят новые понятия. Журналисту необходимо прежде всего учиться не писать, а думать. Тогда у него появятся слова, которые будут понятны и другим людям. А мы, к сожалению, пишем, а потом думаем, что написали… Наталия Бодылевич PR-директор ПЦ «Братья Гримм» 1. Любой язык – это социальное явление, поэтому, как и общество, язык постоянно меняется. Беднее он не становится. Появление неологизмов, появление специальных профессиональных терминов – таковы процессы, наиболее характерные для современного русского языка. 2. В целом язык СМИ оценить невозможно: слишком много газет, журналов, телепрограмм появляется каждый день. Есть издания с образцовым языком, есть (особенно среди молодежных) – с таким языком, что читать невозможно. Это нормальное явление. И хорошо, что у нас есть выбор. 3. Таких средств бесконечное множество, и о них много говорят в пособиях по русскому языку. На данный момент прослеживается тенденция к тому, что стилистические границы между литературой и публицистикой стираются. 4. Да, конечно. 5. Положительное. Язык обогащается за счет культуры другого языка, и в этом нет никаких негативных последствий. Пытаться очищать язык до кристальности славянизмов – это то же самое, что пытаться вести политику нацизма по отношению к другим странам. 6. Положительно. 7. Я думаю, что иногда допустимо, потому что в этом мире допустимо все. Действительно, бывают такие случай, когда ненормативная лексика помогает идеально выразить мысль или придать материалу определенный колорит. 8. Неграмотностью. 9. Чем отличается Интернет издания от печатных издании? Ничем. 10. Это риторический вопрос. Об этом должно думать Министерство культуры, потому что одна лишь пропаганда высокой речевой культуры в СМИ, не подкрепленная поддержкой со стороны политиков, ни к чему не приведет. Олеся Бондаренко Ведущий обозреватель ИД «Абак-Пресс» 1. Русский язык считают родным и используют его в повседневной жизни около трети миллиарда человек. Это четвертый язык по распространенности в мире, – а это уже вопрос престижа нашей страны, гордости за могучее наследие великих поэтов и писателей. И если количественный уровень на высоте, то вот качественный… А состояние русского языка на сегодняшний день таково, что его нужно спасать – от засилья сленга, иностранных слов, нецензуры, а еще нежелания и лени говорить красиво и правильно. Эта актуальная проблема. 2. Да никак не оцениваю. Считаю, что это полный упадок, деградация и отсутствие желания как-либо исправлять плачевную ситуацию. В федеральных СМИ, на центральных каналах телевидения и радио всеми способами пытаются сдержать наплыв косноязычия и безграмотности, но это глобальная проблема. Нужно начинать с самого главного – воспитания. Нет ничего идеального, как мы знаем. И то, каким должен быть идеальный язык современных СМИ, прежде всего зависит от нас, журналистов, от тяжелой, но увлеченной работы сверхобразованной и честолюбивой команды. 3. Пора обратиться к учебному процессу. Оставлю этот вопрос без комментариев. 4. Мое четкое убеждение: неправильно, запретно употреблять жаргонизмы в печатных СМИ. Это элементы разговорного языка, которые позволяют порой журналисту выразить свою мысль гораздо ярче или конкретнее, когда других слов уже недостаточно. Это внезапность, которую довольно сложно зафиксировать, а более того, жаргонизмы быстро теряют свою актуальность. К тому же это слишком кощунственно по отношению к русскому языку. Все же СМИ призваны облагораживать умы читателей, поэтому давайте постараемся доносить любую информацию, пользуясь грамотным, красивым и не режущим слух языком! 5. Нормальное, спокойное отношение. Не вижу в этом особой трагедии. См. пункт 6. 6. Вы же понимаете, все хорошо в меру. Положительно – когда просматриваю спецлитературу, не имеющую массового характера. Самое главное – не захламлять суть, не путать смысл и не забывать о доступности информации. 7. Категорическое «нет». Мат не является средством выразительности и символом современности. Это язык общения узкого круга людей. Я допускаю использование мата в повседневной речи как дополнительного способа эмоционально выразить свои мысли. Не стоит забывать, что СМИ – это великий посредник, глас народа, поэтому задача средств массовой информации – прежде всего информировать. Лаконично, четко, объективно, честно… 8. Единственная и главная причина – необразованность, халатность и равнодушие к собственной профессии еще на этапе обучения. 9. В нашей стране Интернет не является полноценным СМИ, как в Америке или Европе, например. Как ни банально это звучит, но довольно большому проценту аудитории Интернет недоступен, – соответственно, большей популярностью пользуется телевидение и радио. Поэтому оценить влияние интернет-изданий не так просто, рано пока об этом говорить. 10. Понимаете, это во многом зависит от внутреннего устройства человека, его чуткости и способности чувствовать язык. Для меня безусловными пророками и мастерами своего дела выступают Владимир Познер, Марианна Максимовская, Леонид Парфенов. Это журналисты высокой внутренней культуры. Вот к чему необходимо стремиться и чему внимать. Екатерина Босина Ведущая рубрики «Журнальный зал» в издании «Журнальный зал» 1. Состояние в целом – не то чтобы совсем плохое, но от некоторых явлений становится не по себе. Жаргон и ненормативную лексику всё чаще используют те, кого принято считать «элитой» и «интеллигенцией». Безграничная свобода интернет-дневников (блогов) переносится в невиртуальное общение и в печатные издания. Из личного опыта: малообразованные жители небольших городов Карелии говорят порой более грамотно, чем столичная молодёжь, лучше владеют языком. У них богатые интонации, выразительная речь. Можно говорить не очень связно – и выразительно, а у нас говорят и невыразительно, и бессвязно. Достаточно выйти на улицу и послушать: матерятся – и то без всякой интонации. Появляются новые слова, модели словообразования, но опять-таки в блогах. Например, слово «готично» («здорово»), которым, насколько мне известно, злоупотребляла в дневнике одна представительница готической субкультуры, перешло в лексикон огромного количества блогеров. Молодые евразийцы поспешно переделали его в «опрично». Но теперь уже не всегда понятно, когда эти слова употребляются всерьёз, а когда – с ироническим или издевательским оттенком. 2. Плохо, по-моему, обстоят дела с молодёжными СМИ: явный переизбыток жаргона. Журналисты хотят быть ближе к аудитории, используя сленг, но лучше бы они пытались «поднять» аудиторию до себя, научить её выражать свои мысли как-то иначе, без помощи сленга. Идеальный язык – понятный и в то же время выразительный, если этого требуют стиль и жанр материала. С экспрессивными средствами нужно обращаться осторожнее. По-моему, в газетах сейчас слишком много ёрничества. Есть прекрасные журналисты, которые так зло и навязчиво иронизируют, так давят своим ироническим безверием, что рано или поздно начинаешь их недолюбливать. Недавно мне сказали: журналист обязан быть язвительным. Это не так. Язвить по любому поводу – неумно. Нужно иногда быть добрее. 3. Лучшие средства – тропы и языковые фигуры. Яркие эпитеты и метафоры в СМИ всегда приятно встречать. Язык публицистики предполагает наличие риторики, прямых обращений к читателю. Риторика в художественном тексте выглядит, как правило, неуклюже. Воздействие литературы – скорее скрытое, чем явное. Публицистика действует на сознание, художественное произведение – на подсознание. 4. Есть серьёзные интернет-издания, равнозначные «солидным» печатным газетам и журналам. Там соответствующее отношение к языку – бережное. Но таких, по-моему, меньшинство. А на речевую культуру сейчас влияют блоги, где люди самовыражаются, не задумываясь о последствиях, или носят определённые языковые «маски», чтобы повысить уровень своей популярности в блоговом пространстве. Кто-то в блогах чувствует себя свободнее, чем в личном, бытовом общении. То есть человек, например, может быть вполне грамотным и деликатным в обычном разговоре, а в «Живом журнале» отчаянно ругаться матом и всех оскорблять. И неясно: то ли это языковая игра, то ли просто выплеск агрессии. Только читающие этим заражаются и потом могут выругаться или нахамить друзьям без особых на то причин. В лингвистике есть теория о двух типах речевого поведения – информативном и фатическом (фативном). В фатическом информативность сведена к минимуму, это – общение ради общения, обмен какими-то привычными «ритуальными» формулами. В блогах оно преобладает и вот уже потихоньку перебирается в СМИ. 5. Нормальное, если их мало и если они уместны. 6. Относительно политических и экономических терминов: наверное, это сродни магическим заклинаниям. Люди «очаровываются», для них умными словами создаётся видимость благополучия. 7. Пока не доводилось, но, возможно, придётся в будущем. Употребление жаргонизмов неизбежно, если журналист описывает какую-то особую среду, где этим жаргоном активно пользуются. Тюрьму, например, или сквот – свободное поселение хиппи. При этом он, естественно, должен разъяснять читателю непонятные слова. В остальных случаях жаргонизмы лучше не употреблять. 8. Нет. Употребление ненормативной лексики уместно в каких-то экстремальных обстоятельствах либо в узком кругу знакомых (и то не всегда). Это слишком эмоциональный и личностный язык, использовать его в каких-то иных ситуациях – всё равно что забивать маленький гвоздь кувалдой (а не молотком). СМИ ведь не созданы для выражения эмоций, к газете или телепередаче люди обращаются прежде всего за информацией. 9. Малограмотностью журналистов и тем, что они воспринимают своё место работы исключительно как трибуну для личных выступлений. Легкомыслием: «от одной-двух ошибок ничего плохого в мире не случится». Типичные ошибки – двусмысленные и оскорбительные заголовки у серьёзных статей. Переизбыток выразительных средств: метафор, эпитетов (когда автор статьи гонится за «красивостью», при этом он употребляет и жаргон, и разговорную лексику, – такое смешение стилей выглядит, как правило, нелепо). 10. На этот вопрос обычно отвечают: «Нам нужно больше читать». Я отвечаю так же: нужно читать хорошую художественную литературу, привыкать к ней с детства, и тогда, скорее всего, чувство языка разовьётся само. Геннадий Бочаров Писатель и публицист, журналист издания «Комсомольская правда» (1966-1982), спецкор издания «Ленсмена», обозреватель в «Литературной газете», «Известиях» (1984-1994), ныне – независимый журналист. Автор более двадцати книг, в которых собраны его личные впечатления о более чем из пятидесяти стран мира; о выдающихся людях – Габриэле Гарсиа Маркесе, Константине Симонове, Мэри Хемингуэй и других, с которыми он встречался. Член Союза писателей Москвы. Лауреат премии Ленинского комсомола. Имеет знак «Золотое перо» России (2011) 1. Язык в самом общем виде не бывает вчерашним. Или завтрашним. Язык всегда современен. В таком деле, как язык и время, одно никогда не может опережать другое. 2. Несколько лет назад в связи с повсеместной компьютеризацией язык СМИ я назвал «электронной щебенкой». Определение оставляю в силе. Об идеальном языке. Ни в газете, ни на TV или радио идеального языка, на мой взгляд, быть не может. И не должно. Как и все идеальное, «идеальный» язык – мертв. В лучшем случае – бездуховен. Речь, конечно, идет не о грамотности. О стерилизации. 3. Язык настоящей публицистики и настоящей литературы – одинаков. Дело в чувстве меры. В чутком обращении с образностью. И еще: если литературщина унижает текст романа или повести, то в публицистике уже отвращает читателя. Разумеется, оба эти жанра принципиально различны. Они не могут быть одинаково актуальны, динамичны, предметны, злободневны и т. д. Но это уже другой вопрос – язык здесь ни при чем. 4. Нет. Жаргонизмы, как и многоточия в конце фраз – от авторской беспомощности. 5. Если к месту – спокойное. 6. Все зависит от уровня проблематики. В очерке о работах в области термоядерной энергетики, драматизма ее укрощения без профессиональных выражений не обойтись. 7. Резко отрицательное. В разговоре – без возражений. В этом смысле я в устной речи как раз и отдыхаю от письменной. 8. Убогостью общей культуры. Примеры – любой телеканал, радиоволна, газеты. 9. Как засуха на поле клевера. 10. Если отвечать в шутку – то с помощью семинаров. Или курсов. Или особых школ, кружков. Если серьезно – то никак. Без высокой общественной культуры высокая речевая культура – как звуковое выражение человеческого бытия – невозможна. Анна Бояринова Журналист интернет-сайтаwww.moscvichka.ru 1. Сейчас в русском языке происходят естественные процессы как следствие глобализации: к нам приходит много новых слов, чаще английских, которые заменяют русский аналог понятным всему миру словом (например, тот же «менеджер»). Это, повторяюсь, нормальная тенденция, и меня она особо не пугает. Меня тревожит другое: русские люди сейчас не только не стремятся оберечь свой язык от заимствований, непонятных никому, кроме специалистов (и при этом выходящих за «специальные» рамки своего употребления), но еще и всячески способствуют «макаронизации» речи. И тогда происходят ужасающие вещи, которые ни в одном (каким бы он ни был) языке не приемлемы (одно только: «Филипп Киркоров продакшейн представляет». Вот что такое в русском языке «продакшейн»?!! Это – ужасно. И грустно.). 2. Язык современных СМИ оцениваю так: сейчас там две крайности – или журналисты компетентные, прочитавшие не только книги по теории языка, те пособия, по которым нас учат в университете, но и, если так можно выразиться, «правильную» художественную литературу (я говорю о классике), умеющие говорить с кем угодно, о чем угодно и на каком угодно языке (в зависимости от обстоятельств). Таких не так уж много, но они есть. Это прекрасно! И другая тенденция, которая нарастает ужасающе быстро: хорошо, если журналисты – самоучки (корень -уч- все-таки облагораживает это слово), но часто это люди после КВН, светских вечеринок, конкурсов красоты, спортсмены (здесь я не говорю про канал «Спортивный»). Конечно, они всеми силами стараются быть «на уровне», и иногда у них это получается. А иногда бывают такие страшные проколы, которые перечеркивают все их старания (вспомним «петербурку» – слово, употребленное вместо «петербурженка»). На канале «Домашний» работает много таких «новых» журналистов – спортсменов, модельеров, дизайнеров. Их послушать – в голове иногда просто не укладывается, что они хотят сказать. Хорошо, что пока эта тенденция не так широко распространена на центральных каналах. Идеальный язык газеты, на мой взгляд, в «Коммерсанте». А вообще, «идеальный язык» отдельно взятой газеты должен определяться ее аудиторией. У нас не так много действительно просвещенных людей – от этого и не так много истинных просветителей в прессе. Много людей в нашем обществе находятся «за чертой» – ниже среднего класса не только по уровню жизни, но и по уровню образования (а следовательно, и по уровню интересов). Для них и создаются странные для нормального журналиста «МК», «КП», «Желтая газета» и т. д. И здесь возникает вопрос, на который мне самой сложно ответить: это пресса подстраивается под непритязательную аудиторию и тем самым превращается в жалкую пародию на журналистику, или же это люди превращаются в жалкую пародию на читателей оттого, что им просто больше нечего читать, кроме плохой периодики? Связь очевидна, но – «кто виноват»? Наверное, все-таки пресса: не думаю, чтобы кто-нибудь из журналистов редакции той же «КП» не понимал, какова сила влияния слова на народ, не осознавал, какая огромная духовная власть над человеком в его руках. И измени он хоть чуть-чуть манеру подачи информации, сразу и люди станут чуть-чуть чувствительнее к тому, что происходит в мире и стране, они сразу посмотрят на себя по-другому, сразу станут чище и лучше. Мне грустно наблюдать за ситуацией: люди, имеющие такую духовную власть над обществом, используют ее неподобающим образом. Хотелось бы, чтобы в той же «КП» новости отбирали чуть качественнее – тогда многое изменится в лучшую сторону. Русский человек будет испытывать чувство гордости за себя, начнет жить с достоинством. 3. Выразительный язык газеты, телевидения и радио создается тропами, реминисценциями, аллюзиями и пр. Язык публицистики тем и отличается от языка художественной литературы, что в первом случае фундаментальное средство подачи информации – это максимальная точность в изложении фактов и цитаты в их подтверждение, которые еще и оживляют их, создают некоторую образность; а во втором же – напротив: основное средство художественного повествования и описания есть образность. Одним словом, в публицистике работа идет от факта, а в художественной литературе – от образа. 4. Да, я использую жаргонизмы в своей речи. Для меня они не столько средство коммуникации, сколько эмоции и привычка. Но чаще использую нейтральную лексику. 5. Отрицательное. Новости смотрит вся страна, здесь нужно быть очень и очень аккуратным в подаче информации и осознавать свою ответственность. 6. Когда они без пояснения для обычной аудитории и в рамках популярной передачи – отношусь негативно. Это определенно лишняя информация для неспециалиста. 7. Вообще, честно говоря, недопустимо. Недопустимо ни в каком виде. Все знают, что это отличный способ снять стресс, эмоции и т. п. Но нигде в классической литературе мы не видим этого. И язык СМИ должен быть максимально приближен к идеалу. Если все-таки мата не избежать, то надо указывать на его присутствие в теле- и радиоречи при помощи звуковой защиты. Чувство нормы, знание, «что такое хорошо, а что такое плохо», не должно никогда покидать человека. 8. Объяснение многочисленных нарушений языковой формы – это большое присутствие «новых» журналистов: спортсменов, КВНщиков – простите за правду, – светских львиц и т. п. Подробно об это я уже говорила выше. Типичные стилистические ошибки – это неверные ударения, неверное построение предложений, неверное склонение составных числительных и заимствованных слов, имен собственных, неправильное словообразование. 9. Мне кажется, они способствуют появлению новых (причем не имеющих аналога в русском языке) слов, таких как «форум», «чат», «спам» и т. п. 10. Журналистам нужно для начала осознать, чем они занимаются и какая гигантская власть в их руках. А потом подумать и написать текст, достойный называться журналистским, написанный с уважением к своему читателю. Недопустимо, если сегодня работник СМИ пишет для «МК» и зарабатывает «свой хлеб», а завтра приходит на телевидение и говорит, что «нация деградирует». Ну и, конечно, поменьше бы «самоучек» и, как я их назвала выше, «новых» журналистов. Все-таки журналистика – это ОЧЕНЬ И ОЧЕНЬ ответственное дело. И если ты боишься затрагивать серьезные социальные темы, пиши хотя бы так, чтобы тебя нельзя было бы обвинить в уничтожении русской мысли, великого русского языка! Дмитрий Быков Писатель, журналист, кинокритик, сценарист, колумнист и креативный редактор еженедельника «Собеседник», постоянный автор журнала «Профиль», лектор просветительского проекта «Прямая речь», профессор кафедры мировой литературы и культуры МГИМО (у) МИД России, член Союза писателей СССР, с 2016 г. – преподаватель факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова (ведет спецкурс «Журналистика как литература») 1. Так сразу-то и не скажешь. Во всяком случае, два процесса очевидны. С постепенным расслоением населения язык расслаивается не менее интенсивно. Как некоторым людям страны при полном отсутствии общих ценностей уже становится трудно найти общие темы для разговора, точно так же им трудно друг друга понимать. Я абсолютно не убежден, что московский клерк способен понять жалобы или, наоборот, восторги жителя деревни Колбашево под Томском. Это явно люди, говорящие на разных языках, с разными значениями слов, и этим обусловлено частое непонимание писателя и читателя. Когда, скажем, ты пишешь в «Известиях», которые читают не только в Москве, то убеждаешься в дикой разнице во времени, в языке – во всем – с читателем, допустим, в Саратове. Он просто не понимает половины того, о чем написано, или понимает это по-своему. Это один процесс. Второй, к сожалению, столь же наглядный. Это очень заметная редукция языка. Он сокращается. Отмирают целые слои, связанные с очень резкой редукцией жизни. В стране остается все меньше занятий, востребованных и актуальных, все меньше людей, которые ей нужны. Сельский язык вообще практически умер, потому что количество мертвых деревень за последние двадцать лет выросло на треть. Соответственно, язык горожанина включает в себя всё меньше понятий и всё больше слов-сигналов, за которыми нет никакого содержания. Слово «суверенитет», например, начинает означать все – не только то, что мы хотели бы быть независимыми от других. Это значит, что говорящий подписывается под своей политической лояльностью, в принадлежности к определенному движению. «Суверенитет» начинает подразумевать еще и ненависть ко всему остальному миру, что в значении этого слова никак не заложено. То есть у слова «вымывается» содержание и «вдувается» некий фактор смыслов, который к первоначальному смыслу имеет очень касательное отношение. 2. Язык газеты должен быть прежде всего богат, так же как язык книги. Потому что у читателя должно быть ощущение, что он общается с живым существом, а не с плоской стенкой. Я за то, чтобы язык газеты был индивидуален и чтобы рерайт был упразднен как класс. Здесь у меня нет никаких претензий. Телевидение рассчитано на мгновенное слуховое, зрительное восприятие. Язык здесь (и даже на радио, где человек должен быстро понимать то, что говорят) играет роль вспомогательную. А язык газет должен быть так же богат или, по крайней мере, так же индивидуализирован, как в книге. 3. Я думаю, что принципиальной разницы нет, поскольку лучшими публицистами всегда были писатели. Для меня разница между образцовой и хорошей публицистикой – это разница между военной публицистикой Алексея Толстого и Ильи Эренбурга. Толстой обращается к человеческому в человеке. Эренбург будит ненависть. Это сиюминутный отзыв. Мне кажется, что Толстой более прав. Потому что человеческое находится глубже и его реакции прочнее. Толстой более индивидуализирован, более сюжетен. В Эренбурге много гремучей трескотни, притом что его публицистика «прямого действия». Я за то, чтобы она была как можно больше похожа на литературу, чтобы границы не было. Все равно лучшая военная публицистика – это стихи Симонова, которые одновременно и высокая литература. Я вообще никогда журналистику и литературу не разделяю. 4. Только в том смысле, может быть, что проникает «падонский» язык: «кросавчеги» – все, что я сам использую в разговорах с людьми (с детьми, иногда с женой). Никакого другого влияния нет. 5. Я не делаю из этого трагедии. Примерно такое же, как к американским джинсам. Если нет своих достаточно хороших, можно носить американские. Знаете, как замечательно сказано в «Фаусте»: «Зачем во всем чуждаться иноземцев? Есть и у них здоровое зерно. Французы не компания для немцев, но можно пить французское вино». 6. Если говорить об экономических терминах, наверное, им нет российского аналога. Если говорить о других – не замечаю. 7. Да, использую. И не вижу разницы между жаргоном и обычной речью. Моя речь на 90 % состоит из разных жаргонов: профессиональных, филологических, журналистских, уличных, детских. Слово «жесть» давно уже не является жаргоном. Это обозначение жанра. Я думаю, что грань между жаргонизмом и нормативной речевой культурой постепенно стирается. Что мы можем назвать жаргонизмами? Какую-то уличную речь? Не думаю, что она так уж серьезно (если только это не мат) проникает в нашу речевую практику и так резко выделяется. По-моему, сегодняшняя более-менее культурная молодежь, – по крайней мере, уж не отморозки – разговаривает грамотным и довольно изящным литературным языком, а их жаргон очень смешон. Он интеллектуальный, а не профессиональный. Вообще, жаргон придумывается с двумя целями – либо как арго (это попытка скрыть суть того, о чем говорится) или как язык группы «посвященных», повод заставить себя уважать. Вот, дескать, мы так общаемся. Это как в газете: «дедлайн», «рерайт»… Особенно при новичках мы эти профессионализмы старательно упоминаем, чтобы они обалдели от нашей чудовищной элитарности, продвинутости. Это свойство языка, мне кажется, – попытка сделать жизнь более веселой. Молодежная речь мне очень нравится. Когда человек вместо того, чтобы сказать: «Я сильно напился», говорит: «Меня растопырило» – это же не жаргон, это метафора. Слово «дедлайн» вообще давно уже перешло из журналистской сферы во все остальное. Не думаю, что есть какая-то разница между моей речью повседневной и моей речью журналистской. Пишу, как говорю. Не изобретаю себе какого-то специального языка и считаю, что эти попытки всегда очень неплодотворны. Обычная моя речь всегда состоит из жаргонов. Я никогда, разговаривая со своим ребенком и проверяя его домашнюю работу, не скажу: «Ты не прав» или «Ты обсчитался». Я воскликну: «Ты опупел!». И с такой же легкостью употреблю это в колонке. 8. В некоторых обстоятельствах – безусловно. Особенно когда цитируешь первых лиц государства, употребляющих ее в том или ином контексте. Не возражаю и против самостоятельного применения. Не вижу в этом никакого криминала, если это изящно обыграно или стилистически мотивировано. Мат… Если мотивирован, уместен, грамотен. Никакой здесь драмы не вижу. В центральных изданиях он возможен с отточиями. Все равно все понимают, о чем идет речь. Точки ставятся явно не для сокрытия мата, а для обозначения статусности издания. Я не вижу ничего страшного, если при описании митинга, как у эстонского посольства, будут упомянуты те или иные выкрики, которые, что поделать, звучали. И трансляция их сделает значительно больше для нравственности общества, чем попытка их сокрытия. 9. Я вообще противник того, чтобы норма канонизировалась, возводилась в кодекс абсолютной непогрешимости, от которого совершенно невозможно отступать. Я согласен с мнением, которое у нас наиболее активно отстаивает Веллер, которое в убогой формулировке звучало бы так: «Норма есть языковая практика». То есть практика конституирует норму. Например, «фламинго» она определяет как слово среднего рода, хотя положено ему быть – мужского. Есть только две вещи, которые, с моей точки зрения, непростительны и сразу переводят для меня человека в примата. Это ошибки на -тся и -ться, чего делать нельзя ни при каких обстоятельствах. Это при письме. А в устной речи у нас катастрофическая ситуация с присоединением причастных и деепричастных оборотов. То есть: «Листая эту книгу, мне думается, что…». Как у Чехова: «Подъезжая к сей станции и глядя на природу, у меня слетела шляпа». Типично просторечное употребление деепричастного оборота, как бы его перенос на другой предмет. Гораздо сложнее ситуация, когда, «читая этот текст, мне хочется…» Так нельзя. «Читая этот текст, я…» Тут возможна только определенно-личная конструкция. Это императивно предписывается. Это норма. А когда к безличной форме прикрепляется деепричастный оборот – это надругательство над живым телом языка. Это показатель глубокой инфантильности сознания, если человек этого не знает. И, конечно, меня безумно раздражают ошибки на «не» и «ни». Я не считаю их чем-то ужасным. Но это вечная проблема даже самых интеллигентных авторов. Конструкции типа «не кто иной, как» пишутся как «никто иной, как» хронически слитно. Меня это особенно бесит, потому что, когда я преподавал в школе, самые глупые из моих детей это вызубривали за первые три урока. Я начинал с таких конструкций. Это врут, что для детей нужно все упрощать. Они безумно любят сложное. Они безумно себя уважают за сложное. Поэтому начинать с детьми нужно только со сложных, тонких правил. Например, «не» с причастиями. У нас чего только с ним не делают! Хотя совершенно четко есть правило насчет зависимого слова и противопоставления. Нет зависимого слова – ясно же совершенно, что пишется слитно! Вечно мучает меня путаница в газетах с «не» и «недо». Отдельные люди пишут недопустимо раздельно! Недодуманная мысль, недоделанная работа… пишут отдельно! Неразбериха с удвоенными «н» в Московском комсомольце стала повседневной практикой. Сплошь и рядом идут нн: «Эта книга мной непрочитанна». 10. Вопрос еще, надо ли это делать. Это часть общей культуры. Я целый роман в свое время написал, чтобы понять, зачем нужна орфография. У меня получилось, что это очень важная условность, это форма покорности божественным правилам. Русская орфография, конечно, иррациональна. Но если ты готов соблюдать эти правила – это почти как пост. Его благотворность для души не доказана. Благотворность для фигуры релевантна. Здесь можно спорить. Но его стремление к высшему в иррациональном, божественном смысле несомненна. Это способность человека понимать некие правила и им подчиняться. Пока страна в целом не примет их, я думаю, бессмысленно говорить отдельно об орфографии. У нас законов никто не выполняет. А вы хотите, чтобы возникла культура речи. Она возникает там, где возникает культура уличного движения. Как минимум. Культура взаимных отношений, умеренного отказа от кражи (когда она безнаказанна), культура внутренних запретов. Владимир Верников Собственный корреспондент «Известий» в странах Латинской Америки (1973-1979), заместитель редактора «Известий» по иностранному отделу (1979-1983) и собственный корреспондент «Известий» в Испании и Португалии (1983-2005) 1. На мой взгляд, состояние языка соответствует состоянию общества: много мусора, вроде всяких дурацких словечек «типа», «как бы», «да?», и непонятных нормальному человеку слов, взятых напрокат из английского: профессионализмов из сферы бизнеса и компьютерного арго, не говоря уже о новоязе авторов материалов о светской жизни и бандитских делах. Хотя сам процесс появления новых слов считаю нормальным и естественным – просто надо и здесь знать меру. 2. Даже в лучшие, если такие когда-либо и были, времена язык газеты был скуден, за исключением, конечно, очерков, эссе и хорошей публицистики в целом. Сейчас он просто убог и элементарно безграмотен. Создается впечатление, что молодые авторы в школе были сплошь двоечниками по русскому языку и «университетов не кончали», чем очень даже гордятся. Что такое идеальный язык, не знаю и сомневаюсь, что таковой вообще существует. 3. Я их не знаю. Просто нужно писать литературно грамотно и понятно, не затуманивая смысл ложными красивостями и «завитушками». Вторая часть вопроса мне кажется некорректной: это два разных языка. Даже самые лучшие газетные журналисты-публицисты никогда не считали себя авторами художественных текстов, хотя порой и стремились к этому. 4. Конечно, и с удовольствием, если надо оттенить и подчеркнуть своеобразие места, личности или профессии героя. 5. Отчасти я уже ответил: «за», но: слепо заимствовать – просто глупо, как «фильтровать» – не знаю. А вообще-то вопрос непростой, его бы надо адресовать ученым-филологам. 6. Плохо. Об этом см. выше. 7. Категорически – нет. Во-первых, это первейший признак бескультурья и хамства не только автора, но и газеты (радио- или телепрограммы). Во-вторых, СМИ доступны и детям. В-третьих, мат ничего не проясняет и не добавляет: он сам по себе, вне контекста. Но есть еще и в-четвертых, и в-пятых и т. д. 8. Безграмотностью авторов и редакторов, засылающих тексты в печать или в эфир, а также изгнанием (считается, что в целях экономии!) всегда существовавших в редакциях литературных редакторов. И, конечно, спешкой, отсутствием времени даже прочитать собственный текст, отредактировать самого себя. На примеры места не хватит, шестнадцатиполосную газету можно выпускать ежедневно после тщательного чтения только московских газет. 9. Безусловно, обедняет, делает ее более вульгарной, серой, невыразительной. 10. Если не ошибаюсь, когда-то один классик уже дал совсем неглупый совет в широком контексте, повторив три раза одно и то же слово – учиться. Лучше трудно сказать – это хорошее лекарство для всего общества, изъясняющегося зачастую на воляпюке. Денис Вдовин Главный редактор еженедельника «Футбол», редактор интернет-проектов ВГТРК 1. Я могу сказать, что состояние русского языка устойчивое. Времена меняются, и язык меняется вместе с ними. 2. Язык – средство коммуникации. Если понимаешь, о чем идет речь, – уже хорошо. Если улавливаешь все оттенки – это уже идеально. Если нашел подтекст (два) – вообще отлично. 3. Считаю, что практически ничем не отличается. Выразительность и того и другого создаётся с помощью знаков препинания. 4. Да, я использую жаргонизмы, считаю, что они играют важную роль в моей работе. Иногда благодаря им можно показать особенности конкретного человека. Слово «конкретный» можно тоже в определенных контекстах считать жаргонизмом. 5. Респект всем, кто использует. 6. Ну как оцениваю? На троечку. Если серьезно, без них вообще не обойтись: в конце концов, у любого издания есть целевая аудитория. (Вот видите, «целевая аудитория» – это тоже термин, но вам же он понятен). 7. Допустимо. Про российский футбол вообще по-другому сложно писать. 8. Не должно быть четких, застывших норм. Во всяком случае, в журналистике. Попробуйте прочитать интервью, написанное по всем правилам, с соблюдением норм русского языка. Со скуки помрете! А когда такое пишешь по необходимости, во рту остается привкус металла. 9. Язык интернет-изданий просто ЖЖОТ! Но иногда «медведы» напрягают. 10. Книжки нужно читать хорошие. Лучше – в детстве. Виктор Волков Обозреватель юридического издания «Городисский и партнеры» 1. Сегодня русский язык сильно себя потерял. Создается впечатление, что тот язык, который мы любим, канул в прошлое. Нет чистоты. 2. Негативно оцениваю. Поясню: видно непрофессиональное отношение к языку среди представителей СМИ. Не все, конечно, но многие не следят за своей речью. Не только в печатной журналистике, но и в эфире, особенно в радиоэфире. Стиль ведения передач зачастую режет слух. Идеал – язык Чехова, Куприна, 19-20 вв. Может, это предвзятое мнение, но мне кажется, что лучше правильной, четкой и красивой речи ничего быть не может. К тому же необходим профессионализм, такой, как, скажем, у Кириллова, Левитана. 3. Это вопрос для филологов. 4. Стараюсь не использовать. Это лишнее, на мой взгляд. 5. Нормальное. Красивое слово всегда будет красивым. Главное – его употребить правильно, вовремя и в нужном месте. 6. Хорошо. Когда их не слишком много. 7. Нет! Употребление в СМИ ненормативной лексики оскверняет и порочит красоту русского языка. Я против. Без этого можно обойтись. 8. Торопимся. Мне кажется, наблюдается нехватка образования. Под этим я понимаю маленький словарный запас плюс недостаток профессионализма. 9. Скорее негативно. Пользователи Интернета видят перед собой только цель, не следя за тем, как выражают свои мысли. 10. Чтобы повысить свою речевую культуру, журналистам необходимо следить за речью более внимательно и влиять на речевую культуру всего общества, создавая журналистские тексты, написанные правильным, образным языком. Татьяна Выводнова Штатный сотрудник молодежного журнала «Фишка! Самарский регион»; глянцевые журналы («Шоколад», «GIRL» и др.), статьи на экономические темы (сайтwww.expo-bank.ru),автор статей для сайта о развитии и воспитании детей «Бебинка»(www.bebinka.ru) 1. Состояние русского языка нахожу довольно плачевным: даже на чисто журналистских форумах и комьюнити довольно много грамматических ошибок, а ведь именно журналистика – зеркало современного языка, как мне кажется. Явления и процессы – «упрощение» языка, «как слышим, так и пишем», что, может быть, и забавно в рамках субкультуры, но когда «медведы» просачиваются на новостные сайты, это перестает быть забавным. 2. Лично мне не нравится «одинаковость» стиля всех глянцевых журналов, которая потом попадает в книги, написанные теми же глянцевыми журналистами. Язык для каждой группы изданий должен быть своим – более официальный для «строгих» СМИ, более вольный и эмоциональный в СМИ развлекательных. Радуют те издания, где язык узнаваем – например, тот же «Большой город» ни с чем не спутаешь. 3. Цитаты к месту, знание предмета и чувство юмора у автора – вот козыри журналиста. В то же время от художественной литературы журналистика должна отличаться краткостью и информационной наполненностью текста (никакой «воды»!) 4. По-моему, это влияние в основном негативное. См. пункт 1. 5. Нормально отношусь, если журналист использует слово в верном контексте. 6. В специализированных изданиях сие вполне оправдано, в изданиях, рассчитанных на широкого потребителя, – не совсем. 7. Когда пишу для молодежной аудитории – использую, а куда без этого. Но стараюсь не злоупотреблять. 8. Однозначно – нет. Иначе чем статья в СМИ будет отличаться от надписи на заборе? 9. Пример приводить не буду, разве что хрестоматийный «подъезжая к станции, у него слетела шляпа». Отчего это происходит? У многих людей память зрительная, наткнутся раз-другой в том же самом Интернете на написанное с ошибкой слово и привыкнут к такому его «внешнему виду», а запомнив – начнут воспроизводить. Еще одна причина – не все журналисты, даже имеющие высшее филологическое образование (а тем паче пишущие люди без оного), абсолютно грамотны. И не все корректоры внимательны. Непрофессионализм? Спешка? 10. Руководителям издательских домов – отправлять сотрудников в принудительном порядке на семинары по обучению правилам стилистической и грамматической чистоты русского языка. Журналистам – читать на досуге побольше хорошей прозы и отгадывать сложные кроссворды, пусть даже и со словарем (расширяет кругозор и словарный запас). А что делать с речевой культурой общества – не знаю, ничего, кроме усиленного привития грамотности начиная с первого класса, в голову не приходит. Хотя образование не панацея – лично знаю одну «образованную» журналистку, которая говорит «ложит» и «текет»… Александр Гаврилов Главный редактор еженедельника «Книжное обозрение», доцент кафедры проектов в сфере культуры Высшей школы экономики 1. Не понимаю вопроса, честно говоря. Состояние оцениваю как живое. Процессов в языке идет тьма. Наиболее интересен мне лично процесс объединения русского письменного с русским устным. Долгое время это были расходящиеся замкнутые системы – и потребовалась технологическая революция (Интернет, а затем блоги), чтобы они смогли раскрыться друг другу. 2. Не понимаю вопроса вообще. Идеальный язык MTV чрезвычайно далек от идеального языка газеты «Ведомости». 3. Не вижу причин, по которым язык публицистики должен отличаться от языка художественной литературы – кроме уже упомянутых в предыдущем вопросе аспектов адресации. Публицист (в отличие от художника) обязан быть понятным своему читателю. Следовательно, если журналисту выпало горькое счастье работать в СМИ с большой, массовой аудиторией, то за свою влиятельность он вынужден расплачиваться узким спектром языковых средств. Хорошо бы, чтоб его мыслительные способности также соответствовали уровню наиболее широкого читателя. Но тут, боюсь, без лоботомии не обойтись. 4. Русский язык богат и прекрасен именно потому, что в нем есть место всему. Он демонстрирует нам гибкость столь дивную, что грех не искать возможности использовать его на всю катушку. Вопрос только в том, каким именно словом ты можешь выразить свою мысль, интонацию и эмоцию наиболее точно. 5. Не понимаю вопроса. У кого заимствованных? Если мои предположения по поводу этого вопроса верны, то не могу не вспомнить недавнего анекдота, принесенного моими друзьями с академической конференции по вопросам художественного перевода. Там из зала поднялась дама и стала пенять переводчикам за отход от подлинной чистоты языка. «К чему щеголять этим нелепым «лобстер», если есть хорошее русское слово «омар»?» – вопрошала она, в частности. Русский язык вобрал в себя множество слов и конструкций из всех наречий и групп, с которыми контактировал на протяжении своей истории. Сегодня они – наши. Вопрос времени, не более того. 6. Если они используются осмысленно (см. выше) – отчего бы и нет. В большинстве же случаев и термины, и профессионализмы, и канцелярит употребляются в СМИ по причине фатальной языковой лени аффторов. 7. Допустимо ли в общественных местах орать в голос? Как правило – нет, но есть обстоятельства, в которых это необходимо: ловля вора, требование помощи умирающему или роженице. Употребление в печати слов, именуемых именно что «непечатными», есть переход демаркационной линии языка, и как таковой он производит очень сильный эффект. Если он оправдан – журналист молодец. Если нет – хулиган и дурачок. 8. Воздержусь. 9. См. ответ на вопрос 1-й. 10. Всех расстрелять. Перестанут делать ошибки. Евгений Гаврильченко Руководитель компанииSFERA MASS MEDIA 1. Современный русский язык сегодня активно атакует глобализация с ее профессиональными сленгами и наречиями-интервентами. Он беспомощен, и скоро у нас будет новый язык – великий и могучий, с хорошим иммунитетом. Главный процесс сейчас и есть вот эта самая глобальная атака со всех сторон. 2. Качественные федеральные СМИ транслируют хороший, живой язык. В провинции за редким исключением происходит полный п…ец. Идеальный язык у каждого отдельно взятого СМИ должен быть свой. 3. Все средства хороши, лишь бы у читателя удовольствие от чтения вырабатывалось на физическом уровне. Этическими и юридическими аспектами использования слов «х…й», «п…а», «е…ться». 4. Когда это необходимо для достоверности текста – обязательно. Жаргонизмы – это главный показатель того, жив язык или мертв. 5. Прекрасное, просто иногда корпоративные зомби со своей «е…итдой» портят всю прелесть заимствований. 6. См. выше. 7. Допустимо в определенных СМИ и определенных случаях. Вот писать слово «х…й» нельзя в газете «Комсомольская Правда» – массы не поймут. А вот процитировать это слово в «Коммерсанте» – ничего страшного, т. к. публика почувствует необходимую восприятию перчинку, и повседневный лексикон читателя «Коммерсанта» не пострадает. 8. Нарушения стилистических форм – это результат плохой работы факультетов журналистики в нашей стране и отсутствия нормального барьера на входе в профессию. 9. Интернет в России еще не является полноценным СМИ (в плане охвата аудитории и ее сравнения с аудиториями ТВ-каналов), поэтому влияние сильно лишь на определенные общественные группы. Пройдет еще пара лет, и влияние будет прямым и полноценным. 10. Язык – живое явление. Он сам избавит себя от мусора и впитает необходимое. Нам ничего не нужно делать. Евгения Гайсина Редактор многопрофильных сайтов строительной корпорации 1. Язык развивается всегда. Сейчас особое влияние на его развитие оказывает Интернет, как беспрецедентно открытое и свободное СМИ. Как всегда, идет образование новых слов и заимствование из других языков, но с заметно большей скоростью, именно из-за новых типов СМИ. Многие отмечают также упрощение языка, но это, возможно, панические заявления. 2. Язык в большинстве случаев приблизился к разговорной речи. В идеале язык должен органично восприниматься наиболее культурными слоями общества, чтобы планка качества не опускалась совсем низко. 3. Всеми художественными средствами она может создаваться. Язык публицистики отличается тем, что он прежде всего передает факты и потому менее нагружен «красивостями», подробностями, психологизмом и т. п., более близок к разговорному. Впрочем, это не аксиома. 4. Только в кавычках. Если лучше всего подходит жаргонизм, почему бы и нет, главное – дать понять, что это слово взято для выразительности, например кавычками и ссылкой с пояснением. 5. Все оправдано, если не слишком много. 6. Их следует давать в кавычках, с пояснением, не слишком много. 7. Думаю, что использование такой лексики не оправдано. Ее нужно свести к минимуму и заменять звездочками. Нельзя разрешать абсолютно все, потому что это будет хаос, должны быть правила, согласующиеся с чутьем образованных людей. 8. Довольно большим процентом безграмотных журналистов при возросшем во много раз их общем количестве. 9. Сильно. У речевой культуры большой соблазн сильно опуститься, поскольку гораздо легче написать в Интернете безграмотно и быстро, чем редактировать. И эта пагубная привычка пользователей была быстро замечена и подхвачена журналистами. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=65902289&lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Сноски 1 Конрад Н. И. Предисловие к Большому японско-русскому словарю. – М., 1970. – С. VII. 2 Винокур Г. О. Культура языка: Очерки лингвистической технологии. – М.: Работник просвещения, 1925. – 216 с. (изд. 2-е, испр. и доп., 1929). 3 Пушкин А. С. Отрывки из писем, мысли и замечания. – URL: http://rvb.ru/pushkin/01text/07criticism/01criticism/0124_30/0915.html 4 Толковый словарь русского языка Ушакова Д. Н., 1935-1940. – URL: http://alcala.ru/slnvar-ushakova/slovar-S/166828.html 5 См. работы по медиастилистике, в которых отмечена роль авторской позиции в речевой организации медиатекстов (Г. Я. Солганик, Л. Г. Кайда, Л. М. Майданова, H. С. Цветова, Т. В. Шмелева); дана их типология (Л. Р. Дускаева, В. И. Коньков, И. П. Лысакова, С. 0. Калганова, Л. М. Майданова и др.); представлена специфика речеведения в медиатексте и особенности его архитектоники (Н. С. Болотнова, Л. Р. Дускаева, Л. Г. Кайда, Е. В. Какорина, В. И. Коньков, М. А. Кормилицына, Н. А. Корнилова, Н. А. Кузьмина, В. А. Салимовский, С. В. Светана, А. П. Сковородников, Э. В. Чепкина, Т. В. Чернышова); разработана система концептов, характерная для текстов СМИ (Е. С. Абрамова, Е. Г. Малышева, 0. В. Орлова и др.); рассмотрена картина мира, отраженная в современной медиаречи (И. В. Анненкова); рассмотрены средства усиления экспрессивности медиатекста (Г. В. Бобровская, Н. Н. Вольская, Г. А. Копнина, М. А. Кормилицына, Т. И. Краснова, А. П. Сковородников) и дан анализ идиостиля в медиаречи (Н. С. Болотнова, М. А. Кормилицына); предложен интенционально-модальный анализ медиатекстов (Н. И. Клушина); проанализированы рекламные тексты с точки зрения семиотики (А. Н. Баранов, Е. С. Кара-Мурза, М. В. Горбаневский, Т. В. Чернышова); указаны теоретические аспекты речи в электронных СМИ (И. А. Вещикова); выявлены культурно-речевые и лингвоэтические основы организации текстов (Н. Д. Бессарабова, В. В. Славкин, Н. С. Лопухина, 0. Б. Сиротинина, Т. И. Сурикова, М. А. Штудинер); дана характеристика интернет-речи (М. Ю. Сидорова, Е. В. Какорина, Т. Б. Карпова, И. Б. Александрова). 6 Караулов Ю. Н. Язык СМИ как модель общенационального языка // Язык средств массовой информации как объект междисциплинарного исследования. – М., 2001. – С. 15. 7 Александрова И. Б., Славкин В. В. Диалогичность как категориальная характеристика речи современного общества // Медиаскоп (электронный журнал). – 2015. – № 4. – URL: http://www.mediascope.ru/taxonomy/term/586 8 См. подробнее: Габ Гаревой. Сочинения на незаданную тему. – URL: http://gab-garevoi.narod.ru/inoslova_v_russkom.html 9 Шишков А. С. Ключ к познанию силы языка / Учебный словарь по лексикологии. Приложение. – М., 2014. – С. 298. 10 Крысин Л. П. Современный русский интеллигент: попытка речевого портрета // Русский язык в научном освещении. – 2001. – № 1.