Притворщики

Притворщики Юрий Вячеславович Ситников Удивительно, как непонятно себя иногда ведут те, кого ты считал друзьями! Похоже, что каждый притворяется, словно играет роль в какой-то пьесе. Кто на сцене, как Алиса или Казик, а кто в жизни… Или все это только кажется? Почему у людей внезапно стало столько секретов? Понятно, что такие вещи хорошо не заканчиваются – Глеб в этом уверен. После ночного телефонного разговора Люська в спешке выбегает на улицу. Домой она не возвращается. Утром выясняется, что пропал и Димон. После возвращения они отказываются рассказывать, где были и что делали. На Алису было совершено нападение. Глеб в панике! Что это – череда немыслимых совпадений, или на друзей действительно кто-то открыл охоту? Но кто? Почему?! Неужели причина кроется в найденных фотографиях с изображением кинжала и крысы? Юрий Ситников Притворщики Глава первая Ночной звонок На первом этаже меня остановил Витька Комаров. – Глеб, пойдем в футбол поиграем. – Не могу. – Глеб, выручай – нападающий позарез нужен. – А Миха? – Миха в раздевалке навернулся, хромает теперь. – Не, Комар, без обид, у нас с Алиской другие планы. Кстати, не видел её? – Алиску? Она после пятого урока домой смоталась. – Не гони. – Я не гоню, сам видел из окна, как Алиска домой бежала. Облокотившись о стену, я достал телефон. Алиса сняла трубку после десятого гудка. – Глеб, сейчас не могу разговаривать, перезвони часика через полтора. На заднем фоне я услышал чей-то приглушённый голос. – Или лучше через два, – спешно добавила Алиска, наверняка повторяя чужие слова. – А ты чего с уроков сбежала? – Потом объясню. – Вообще-то мы хотели начало весенних каникул отметить, – напомнил я. – Глеб, через два часа заходи за мной, в кафе сходим. Договорились? Я молчал. – Глеб, ты меня слышишь? – Слышу. – Не сердись. Всё, жду тебе через два часа. Целую. Готов поклясться, «целую» она выдавила через силу. Странно. Алиска сильно нервничает – с чего бы вдруг? Решив найти Димона, я снова, теперь уже в коридоре третьего этажа, наткнулся на Витьку. – Димона не видел? – Сам его ищу, – прокричал Комар. – Попали мы конкретно! У Михи нога, у тебя дела с Алиской, Димона нигде нет… Чёрт! Без нападающего мы в таком ауте. – У меня планы поменялись, ближайшие два часа я свободен. Витька хлопнул меня по плечу. – Глеб, круто! Пошли. А ты чего, с Алиской по телефону поругался? – спросил он, когда мы спускались по лестнице. – Нет. – Не сказала, почему с уроков ушла? Я мотнул головой. И почти сразу же в голову ударила мысль: Алиска дома не одна. Я слышал чей-то голос – раз. Алиса нервничала – два. Она произнесла «целую» извиняющимся тоном – три. Знаю, что моя ревность до добра не доведёт, но ничего не могу с собой поделать. Алиску люблю безумно, а любовь слепа. Ревную её к каждому столбу… Хотя стоп! Столбы разговаривать не умеют, а голос я слышал. Слышал! Резко остановившись, я поправил на плече рюкзак и рванул к выходу. – Глеб, ты куда? – Комар, мне домой надо. – А игра? – Не получится… Витёк, ну правда, дела… – Ты же обещал. – В другой раз, Витька. Пока. – Капец! – крикнул Витька, сунув руки в карманы джинс. Домой я бежал, не разбирая дороги, в голове копошился рой самых тёмных мыслей – воображение разыгралось не на шутку. То и дело наступая в лужи, я добежал до Алискиного подъезда и замер перед металлической дверью. Домофон – не моя тема, если позвоню, она успеет выкрутиться, у неё будет фора во времени. А я должен застать её (или их) врасплох. Злость пузырилась во мне подобно бурлящей лаве в жерле вулкана. Хотелось одного: скорее подняться на восьмой этаж, позвонить в дверь и… будь, что будет. Прошла минута, вторая – из подъезда как назло никто не выходит. Ну же, давайте, торопил я нерасторопных жильцов. Пусть хоть кто-нибудь выйдет. В подъезде много собачников и ни один не собирается на улицу. Хуже подлянки не придумаешь. Пока я тусил на крыльце, злость немного поутихла, уступив место здравому смыслу. И чего, спрашивается, взорвался, накрутил себя, навоображал неизвестно что. Любые отношение должны строиться на доверии. Я ведь доверяю Алиске? Доверяю. Тогда в чём проблема? Сев на скамью, я заметил вышагивающего по тротуару соседского мальчишку. Минуту спустя я уже перескакивал через две ступеньки, наплевав на лифт. О доверии не думал, ревность сделала свое тёмное дело – захлестнула меня с новой силой. После длинного звонка в квартире послышались шаги и разговор. Я приложил ухо к двери. Тишина. Позвонил ещё раз. Опять шаги. – Алис, открой. – Глеб, это ты? – белая точка глазка сделалась чёрной. – Я! – Глеб, я же просила… мы договорились. – Ты можешь открыть дверь? Щёлкнул замок, Алиска приоткрыла дверь сантиметров на двадцать, нацепила на лицо виноватую улыбку и сглотнула. – Почему ты не впускаешь меня внутрь? – Глеб… – Кто у тебя? – Никого… Глеб, что ты делаешь? Я прошёл в коридор, бросил на пол рюкзак и метнулся в большую комнату. – Глеб, мы просто репетировали, – успела крикнуть мне вслед Алиса, прежде чем я увидел в комнате растерянного Олега. Олег занимался с Алиской в школе актёрского мастерства. Почти в каждом спектакле играли вместе: он герой, она героиня. Меня это жутко бесило, но больше всех бесил Олег. Его самодовольное лицо, эта вечная ухмылочка на губах, привычка играть на публику, выпендриваться… А главное, влюбленный взгляд, которым он постоянно пожирал Алису. Из-за Олега между нами не раз возникали стычки, я просил Алиску держаться вне стен школы от него на расстоянии, она обещала. И что же? Нарушила обещание. И ведь с Олегом я серьёзно переговорил ещё в январе. Поговорил основательно – он две недели ходил с фингалом под глазом. Наверное, со стороны я выгляжу, как настоящий ревнивый идиот. Но дело в том, что я очень хорошо знаю актрис и актёров, и хоть Алиска с Олегом пока только мечтают о большой сцене, эта бацилла в них уже поселилась. У них психология актёрская! А мне ли не знать, что это такое. Моя бабушка народная артистка – и этим всё сказано. Диана снимается в кино, на телевидении, играет в двух театрах, ведя при этом богемный образ жизни. Мне с детства известна закулисная жизнь актёров. Поэтому я и против встреч Алисы с Олегом. Причём в себе я полностью уверен, пожалуй, даже слишком уверен: Олег мне не соперник – он слишком манерен для парня, рядом с которым должна быть такая девчонка, как Алиска. Но сама ситуация меня сильно напрягает. – Глеб, ты на пожар бежал? – спросил Олег, откинув со лба длинную чёлку. – Почти, – буркнул я. – А вы чем занимаетесь? – Репетируем, – повторила Алиса, застыв в дверном проёме. – А-а, ясно. Пытаетесь понять, кто из вас двоих лучше кривляется? – Ну знаешь… – начал выходить из себя Олег. – Зачем ты это сказал? – насупилась Алиса. – Ради него ты перенесла нашу встречу? – Так получилось. На следующей неделе у нас спектакль, времени мало, мы с Олегом решили порепетировать. Не знаю, что ты себе навоображал, но выглядишь ты глупо. – Алис… – Глупо, – повторила она и отвернулась. – Если не веришь, иди, посмотри на себя в зеркало. – Его ревность была настолько сильна, что однажды сожгла его дотла, – произнёс Олег фразу из какого-то спектакля. – Не льсти себе, – сказал я. – К тебе я не ревную. – Ага, верю. Поэтому ты и здесь. Засмеявшись, я вышел из комнаты и прошёл на кухню. Налив из графина воды, залпом осушил кружку. Алиса села на стул и зашептала: – Ты совсем уже! Не мог потерпеть два часа. К чему спектакль устроил? – Спектакли это ваша тема, Алис. Извини, сорвался я. – А у Олега прощения не хочешь попросить? – Нет, конечно. С какой стати? Скажи ему, пусть валит домой. Я сам с тобой буду репетировать. Алиса рассмеялась. – Что смешного я сказал? – Из тебя актёр, как из меня лётчик-испытатель. – Ну, разумеется, куда мне до вас, талантов. Но я всё-таки постараюсь соответствовать. Спектакль как называется? – Я тебе говорила несколько раз. Ты всё забыл. – Не-не, я помню. – И как он называется? – Алиса смотрела на меня, прищурив глаза. – Э… «На дне»? – Горького мы играли в феврале. – Да, точно… Тогда этот… блин… «Преступление и наказание»? – Хватит гадать, Глеб, ты никогда не интересуешься моими делами в школе актёрского мастерства. Тебе наплевать, что и как я там делаю. – Совсем нет. – Да! Хоть раз вспомнил бы название спектакля и мою роль. Мы ставим «Игрока». Я играю Полину. – А Олег? – Алексея. – А я думал, он будет играть азартную бабку. – Глеб! – Шучу, Алис. Я понял: ты Полина, он… вернее, уже я – Алексей. Проводи его, и начнём репетицию. Обещаю, в процесс вольюсь молниеносно, увидишь, я самый лучший партнёр. – Иногда ты такой вредный. Не знаю, за что я тебя люблю. – Я надёжный, добрый и немного симпатичный. Алиса хохотнула. – Насчёт доброго, это ты загнул. – По-твоему, я злой? – Как Бармалей. – Между прочим, в детстве Бармалей был моим любимым персонажем. – Оно и видно. – Я серьёзно. Подожди, сейчас вспомню, как там у Чуковского: «В Африке разбойник, В Африке злодей, В Африке ужасный Бар-ма-лей!». – Алис, мы будем репетировать? – крикнул из комнаты Олег. – Мне скоро надо идти на хореографию. – Тебе здесь никто не держит, – ответил я. – Глеб, замолчи, – Алиса шутливо толкнула меня в плечо и выбежала из кухни. Минуты три они о чём-то шептались с Олегом в комнате, потом я услышал его недовольный голос в коридоре, а чуть погодя хлопнула входная дверь. – Ушёл? – Ушёл. – Тогда приступим? – Глеб, только без шуток, мне, в самом деле, нужно репетировать. – Готов начать хоть сейчас. Или нет, давай сначала в кафешку смотаемся. – Нет. – Отметим начало каникул, Алис. Целых девять дней будем бездельничать. А? Сейчас Димону позвоню и Люське, пусть тоже подваливают. А вечером к нам зарулим, Диана со вчерашнего дня на съёмках в Пятигорске, мы опять дома одни. – Это у вас каникулы, а у меня спектакль. Кафешка отменяется. – Но, Алис… – Пошли в комнату. Ближайшие два часа я – Полина. А ты – Алексей Иванович. Вздохнув, я поплёлся в комнату. Алексей Иванович, так Алексей Иванович. *** День прошёл очень насыщенно: кроме репетиции, мы успели погулять, посидеть в кафешке и сходить на девятичасовой сеанс в ближайший кинотеатр. В одиннадцать я вернулся домой и сразу был атакован Люськой. – Тебе не звонил Димка? Когда ты с ним разговаривал последний раз? Не могу дозвониться! – Люсь, налей чайку и сделай пару бутеров. А Димона я после школы не видел. – С четырёх часов трубку не снимает. – Не проще самой к нему сходить? – Не умничай. Ходила три раза. Дома нет никого. – С родителями куда-нибудь смотался. – Его родители вчера отдыхать уехали. Вернуться через две с половиной недели. – В честь чего они так резко сорвались? – Удалось горячую путевку отхватить. – Отлично. Мы одни, Димон один. Чувствую, каникулы будут зачётными. – Но Димки нигде нет. – Объявится, никуда он не денется. Люська психанула и ушла к себе в комнату. – Я так понимаю, бутерброды родному брату ты делать не собираешься? – Перебьёшься, – последовал ответ. Минут через двадцать Люська зашла на кухню. – Глеб, надо поговорить. – Говори. – Нет, сначала перестань есть. – Не понял. – Хватит жевать! Терпеть не могу, когда при разговоре едят. – Тогда подожди пару сек, я голодный. – Разговор будет серьёзный. – Уже догадался по твоему виду. Вляпалась в историю? – Никуда я не вляпывалась… Короче… Доедай и приходи ко мне. Покончив с бутербродами, я вышел в коридор, хотел толкнуть дверь Люськиной спальни, но вдруг вспомнил, что сегодня ещё ни разу не был на «Одноклассниках». А это такая чёрная дыра – засасывает только так. Решив отправить пару сообщений и сразу же рвануть к Люське, я просидел за ноутом около двух часов. Вот всегда так: зайдёшь на пару минут, и в итоге убьешь два-три часа. Сценарий всегда один: включил комп, ввёл пароль, очнулся через несколько часов. Половина второго. Люська наверняка спит, и наверняка на меня обиделась. Но всему виной социальные сети, я здесь не при чём. Внезапно в коридоре послышался стук и Люськин голос. Я вышел из комнаты. – Наконец-то. – Ещё не спишь? – Как видишь. – А с кем по телефону трепалась? – Не твоё дело, – Люська вернулась к себе, положила телефон на стол и, открыв шкаф, достала джинсы. – Глеб, выйди, мне переодеться надо. – Куда ты намылилась на ночь глядя? – По делам. – Сдурела. Половина второго ночи. – И что? Я не маленькая. – Я тебя не пущу. – Можно подумать, я буду у тебя разрешения спрашивать. – Люсь. – Да успокойся ты. На пять минут выйду, вернусь скоро. – Пошли вдвоём. – Ага, вдесятером. Зови соседей. Одна справлюсь. Ну честно, приду минут через пять. Максимум через десять. – Скажи, кто звонил? Вытолкав меня в коридор, Люська улыбнулась. – Много будешь знать, скоро состаришься. Ушла она без четверти два, а я от нечего делать, решил на пять минут снова зайти на сайт. Сел за стол, ввел пароль и… В четыре часа, борясь с зевотой и забыв обо всём на свете, разделся и развалился на кровати. Глава вторая Фотографии Меня разбудил телефонный звонок. – Глеб, ты спишь? – Сплю, Алис. – Вставать пора, уже половина двенадцатого. Слушай, до Люськи не могу дозвониться, она дома? – Дома, наверное. Тоже спит. – Будь другом, разбуди, и пусть со мной свяжется. Прежде чем встать, я минут пять валялся с закрытыми глазами, представляя себя на пляже, на каком-нибудь островке. До Алискиного звонка мне снился классный сон: я катался на серфе на Бали. Было круто, пока не раздался телефонный звонок. Теперь придётся вставать и тащиться в комнату Люськи. Спит всегда, как сурок – ничего не слышит. Надев тапки, я вышел в коридор. – Подъём! – крикнул я, толкнув дверь Люськиной спальни. – Харе дрыхнуть. Кровать была пуста. Люськи в комнате не было. Не знаю почему, но я занервничал. И почти сразу заиграла громкая мелодия телефона. – Да! Алис, это ты? Нет… Люськи нет дома. Телефон оставила. По ходу она не ночевала дома. Хорошо, приходи! Когда прибежала Алиса, я в десятый раз пытался связаться с Димоном. – Недоступен. – А где Люся? – Не знаю. Ничего не знаю. Ночью ей кто-то позвонил, она вышла на пять минут и, по всей видимости, так и не вернулась. – А ты где был? – За ноутом сидел, а потом сразу спать лег. – Глеб… – Ничего не говори. Знаю, что сильно тупанул. Блин, Димон, ну давай же, ответь. – Зачем тебе Димка? – Это он звонил Люське ночью, я проверил входящие звонки. – Глеб, надо к Димке домой сбегать. – Пошли. Мы выскочили на улицу и рванули к Димону. Дверь нам не открыли – хозяев не было дома. А Марс (кавказская овчарка) после каждого звонка громко гавкал и метался по коридору. – Мне это не нравится. – Мне тоже, – я вызвал лифт и стукнул по стене кулаком. – Люська хотела мне что-то рассказать. Она нервничала, потом этот звонок. Стопудово вляпались куда-нибудь с Димоном. Им не впервой. – Ты знаешь, я заметила, что Люся в последнее время изменилась. – И Димон вёл себя подозрительно, говорил, переживает за четвертные оценки. Бред! А я повёлся. – Давай успокоимся, – предложила Алиса, едва мы вышли из подъезда, – и разложим всё по полочкам. Димка сейчас с Люськой – уже хорошо. – Не думаю. – Почему? – Не уверен и всё. Безо всяких почему. Она собиралась выйти на пять-десять минут, в итоге не пришла домой совсем. Идём дальше. Ей звонил Димон, но мне она об этом не сказала. Был ли смысл скрывать? – Давай подождём ещё немного, вдруг объявятся. – Подождём, конечно. А когда объявятся, получат по мозгам. Оба! Слышала, как Марс в квартире беснуется? Димон не мог забыть о собаке, но упорно не появляется дома. Алис, боюсь, здесь что-то серьёзное. – Тогда, может, сразу в полицию? – Не-е с полицией перебор. Времени прошло слишком мало. В четыре часа позвонил Димон. Услышав его голос, я был готов в любой момент сорваться. – Ты где?! Люська с тобой?! Почему не отвечаешь на звонки? – Глебыч, не части. Да, Люся со мной. У нас всё хорошо. – Что значит, хорошо, ты издеваешься, что ли? Она домой не пришла, мы с Алиской с ума сходим. – Выслушай меня, – повысил голос Димон. – Так сложились обстоятельства, всего сказать я не могу. Но вы не переживайте, у нас полный нормуль. – Глеб, это правда, – услышал я голос сестры. – Глебыч, засада только с Марсом, его выгуливать надо, а я сейчас никак дома появиться не могу. И Люська тоже. – Погодь, Димон, что ты несёшь? – Короче, встретимся в пять вечера на Манежке, я передам тебе ключи от квартиры. Глебыч, выгуливай дважды в день Марса. – Димон… – В пять часов на Манежке, – быстро повторил он. – Я ещё позвоню, сообщу точное место. Пока. – Не отсоединяйся, Димон. Димон! – Глеб, ну что? Я пересказал разговор с Димоном. – Ну в пять, так в пять, – сказала она. – При встрече мы его дожмём. – Я один поеду на Манежку. Ты подстрахуешь. Что-то здесь нечисто, попахивает подставой. Алиса закусила губу. *** На Манежку я приехал без двадцати пять. Народу – тьма. В основном молодёжь и приезжие: шум, суета, толкотня. Телефон держал в руках, поминутно поглядывая на экран. Димон не звонил. Я набирал ему трижды, и каждый раз абонент был временно недоступен. Наконец, в начале шестого раздался звонок. – Глебыч, ты где? – Возле фонтана. А ты? – Подваливай к кафе, – Димон сказал название и умолк. – Димон, кончай шифроваться. Колись, для чего столько конспирации? – Подходи к кафе, – из трубки послышались гудки. Закипая, я спустился по ступеням и быстрым шагом направился к кафешке. Остановившись в метре от входа, начал озираться по сторонам. И вдруг… – Ты Глеб? – сзади возник высокий худой мужик. – Глеб. – Тогда держи ключики. – А где Димон? – Он не смог подойти, – мужик протянул мне ключи и собрался уходить, но я схватил его за локоть. – Подождите. – Руки убрал! – Я хочу увидеть Димона. – Сказано же тебе, не может Димон подойти. – Почему? – Вопрос не ко мне. – Стойте. – Свободен. Я побежал за мужиком, но он, резко остановившись, прочеканил: – Лучше вали домой, целее будешь. Кровь прилила к лицу, в ушах стоял отчётливый стук сердца, я достал телефон, позвонил Димону. Чёрт! Опять недоступен. Через двадцать минут позвонила Алиса. – Глеб, я его потеряла. Он спустился в метро, доехал до «Автозаводской», а потом затерялся в толпе. – Ты сейчас где? – В метро. – Жди меня у первого вагона. Дома мы первым делом вывели на улицу Марса и зарулили в сквер. – Почему ты отметаешь полицию, Глеб? – Что мы им скажем? – Правду. – Какую? Согласен, они во что-то капитально вляпались, но у нас нет доказательств. – Предлагаешь бездействовать? – Мне кажется, в ближайшее время что-нибудь произойдёт. Должно произойти. – Хорошее или плохое? – Димон или Люська с нами свяжутся. Вот увидишь. – А вдруг нет? – Ни одной ниточки, – воскликнул я, натянув поводок. – Даже зацепиться не за что. – Есть Люсин телефон. – И что? – Ты проверял все входящие и исходящие звонки? – Нет, посмотрел только, кто звонил ей ночью. – Когда придём, надо проверить все звонки и эсэмэски. Я кивнул. – Это мысль. Как назло в последнее время Люська звонила только самым близким друзьям. Ни неизвестных или подозрительных входящих (как впрочем, и исходящих звонков) замечено не было. Эсэмэски она вообще не отправляла. А получала только от Димона, но ничего интересного в них не оказалось – обычная писанина. Зато поздно вечером, когда мы сломали голову от всевозможных предположений и догадок, Алиска вдруг вскрикнула: – Глеб, смотри! Она вертела в руках Люськин телефон и совершенно случайно (скорее на автомате) начала просматривать фотки. Люська любит фоткать всякую ерунду: красивое облако, бабочка на стекле или кошка на лавочке. Теперь же, помимо четырёх десятков кошек, песиков и закатов в папке с фотками обнаружилось три довольно-таки любопытные фотографии. – Нож, какой-то, – сказала Алиса. – Ты что! Это не нож – кинжал! С ножнами. И по ходу… Алис, вроде рукоять кинжала и ножны инкрустированы камнями. – Перенеси фотки на ноут. На всё про всё у нас ушло не более пяти минут. И вот мы уже сидим перед ноутбуком, с интересом разглядывая фотки с Люськиного телефона. – Вот это да! – воскликнула Алиса. – Глеб, неужели настоящие драгоценные камни? – Может быть, настоящие. А может, и нет. – Где Люська могла такой кинжал сфоткать? – Смотри, Алис, он лежит на бордовой бархатной ткани. – Футляр? – Не, не футляр. Вроде просто ткань в обычной коробке. – Глеб, а здесь, – Алиса ткнула пальцем в монитор. – Это ламинат или линолеум. – Точно. – Получается, Люся сфоткала кинжал, когда тот лежал на полу. – Похоже на то. – Ой, там крыса! – Где? – Да вон-вон. Увеличь, Глеб. Видишь? – Ага. – Фу, какая гадость. В левом верхнем углу была запечатлена толстая крысиная морда. Очевидно, когда Люська фотографировала кинжал, рядом на полу сидела крыса. – Муть какая-то получается. Люська боится крыс, она бы близко к ней не подошла. – Крыса странная, да? Морда жирная, шерсть необычная. Пока Алиса разглядывала попавшую в кадр часть крысиной морды, я всё своё внимание сосредоточил на кинжале. Красота это, конечно, неописуемая. Если только на фотке не подделка, а действительно настоящий кинжал, рукоять которого инкрустирована драгоценными камнями – это произведение ювелирного искусства. Рукоять представляла собой шею и голову мифического дракона с распахнутой пастью. Крестовина кинжала в форме распростёртых крыльев дракона; ножны опоясывал хвост дракона. – И такой артефакт лежит на полу? – спросил я сам себя. – На обычном линолеуме? Не верю. – К тому же рядом бродят крысы, – с отвращением сказала Алиса. – Не вяжутся как-то эти вещи между собой. – Что будем делать? Ответить мне помешал телефонный звонок. – Это ведь Глеб? – спросил грубый мужской голос. – Кто вам нужен? – Ты и нужен. Слушай внимательно и мотай на ус: твоя сестра и друг в безопасности ровно до тех пор, пока ты ведёшь себя смирно и покладисто. Никакой полиции, никакого шума и лишних телодвижений. Учти – любая твоя инициатива будет наказуема. – Что вам нужно, говорите? – Я уже всё сказал. Сиди тихо, не высовывайся и все останутся довольны. – Я хочу поговорить с сестрой. – Нет. – Я должен убедиться, что она в безопасности. В трубке послышалось сопение. – Ладно, жди. – Алло! Куда вы пропали? Трубку бросили. – Глеб, кто звонил? – Откуда я знаю, – вспылил я. – Люська с Димоном у них. Это ловушка, я был прав. – Требуют денег? – В том-то и дело, они ничего не требуют. Телефон снова ожил. – Алло! – Глеб, это я. – Люська! – Тебя не обманули, с нами хорошо обращаются. Не нервничай и… – Люська запнулась, и мне показалось, ей диктуют, что именно она должна говорить. – Глеб, ничего не предпринимай. Димка просит тебя забрать Марса к нам. Так будет лучше. И не забывать кормить моего Пинки. Позаботься о Пинки, Глеб. – Поговорил с сестрой? – с усмешкой спросил сиплый голос. – Убедился? – Если вам нужны деньги, назовите сумму. – Ох ты, какой богатый, – мужик засмеялся. – Назовите! – Сами не бедствуем, – последовал ответ. – Помни, о чём я говорил. Без шуток! Пошли быстрые гудки. – Люська просила позаботиться о Пинки, – сказал я, теребя в руках её телефон. – О Пинки, понимаешь? – Нет. Пинки – это кто? – Он перед тобой. – Телефон? – Да. Она в шутку называет его Пинки. – Почему? – Телефон розового цвета. Pink – розовый. Люська не могла сказать в открытую, поэтому и просила «кормить» и заботиться о Пинки. Всё дело в телефоне. Алис, голову даю на отсечение – она имела в виду фотографии. – Возможно. – Точно говорю, фотографии! Из-за кинжала заварилась эта каша, я кожей чувствую. – Но что мы можем сделать, что предпринять, если нам ничего неизвестно? Мы ещё долго просидели с Алиской в тишине. Говорить не хотелось, требовалось всё осмыслить, переварить и осознать. Ситуация вырисовывалась критическая. Глава третья Ульяна и Казик Вечером я решил проверить Люськин ноут, и сразу же наткнулся в избранном на сайты с информацией о кинжалах. Ага, значит, мой расчёт оказался правильным – Люська вела собственное расследование, интересовалась кинжалами (в частности тем, который сфоткала), и уже успела добавить в избранное несколько тематических сайтов. И что мы здесь имеем? Первый сайт мне ничем не помог, второй тоже оказался бесполезным, а третий… Хм, стоило мне открыть страницу, в глаза сразу бросился знакомый кинжал с рукоятью в виде шеи и головы дракона. Начав читать статью, я вздрогнул от неожиданного звонка. Интересно, кого принесло в одиннадцать вечера? Открыв дверь, увидел высокую полную женщину с хмурым толстощёким лицом и рыжего парнишку, выглядевшего болезненно бледным и хилым. Оба почему-то стояли на лестничной площадке в носках – обувь держали в руках. На полу громоздились два потёртых чемодана, объёмная хозяйственная сумка и баян. – Вы кого-то ищите? – спросил я, переводя взгляд с пацана на грузную тётку. – Соседи ваши куда запропастились? – нервно спросила женщина, кивнув на соседнюю дверь. – Кузнецовы? Они уехали. – Далеко? – В Хельсинки, к сыну. Тётка глубоко вздохнула и запричитала: – Ой, горе-горюшко! Что же теперь нам делать? Казик, сыночка, как же это?! Пацан шмыгнул носом, посмотрел на меня с опаской, словно боясь, что я могу на него наброситься и искусать, и пробормотал: – Где мы остановимся? – Ой, не знаю, Казик. Надо было бабу Дуню послушать и телеграммку отбить. Иль позвонить сперва. Чуяло моё сердце, сгинем в городе этом. Казик, сыночка! – Откуда вы приехали? – спросил я. – Из Саратовской области мы. Деревня «Захрюкино», знаешь поди? – Впервые слышу. – Ну! – тётка сморщила лицо. – Деревня у нас хорошая. Алкашей почти нет, у каждого свое хозяйство… – Мам, – парень легонько толкнул тётку в бок. – Про гостиницу спроси. – Боже ж мой, Казик, какая гостиница?! Иль не знаешь, какие в ихних гостиницах-то цены загребущие. Вспомни, дядька Тимофей-то в прошлом годе рассказывал, как в гостинице последние рублики-то просадил. Не по карману нам гостиница будет, нам бы это… – тётка посмотрела на меня и спросила: – Где тут у вас дом колхозника? Я пожал плечами. – Впервые о таком слышу. Вы меня извините, но мне надо идти. Тётка пробормотала что-то невнятное, а я, закрыв дверь и дойдя до Люськиной спальни, остановился. Блин, ну куда они сейчас отправятся со своими чемоданами и сумкой, к тому же на ночь глядя? На вокзал? Жалкие они какие-то, потерянные. Нет, не смогу заснуть, зная, что эти двое из своего «Захрюкино» ночью одни в огромном городе. Открыв дверь, я сказал: – Вы можете переночевать у меня, а утром… Утром вернётесь домой. – Нельзя нам домой возвращаться, – тихо ответил Казик. – Почему? – Дело у нас важное в Москве. Мы тут на две недели задержаться должны. – Заходите. – Ой, спасибочки тебе, добрая ты душа. Казик, сыночка, что стоишь, как истукан, заходи, пока пускают. – Тётка подхватила чемоданы и сумку, будто те были легче пушинки, и ввалилась в прихожую. – Будем знакомы, я Ульяна, а это мой сын – Казимир. – Можно просто Казик, – пискнул Казик. – Я – Глеб. Ульяна, а как вас по-отчеству? – Да брось ты – свои люди, чего отчества-то городить? Ульяна я – и всё тут. Уф, Казик, ты обувкой-то не тряси, вишь какая чистота кругом. Полож ботинки в уголок. И баян на пол полож, только аккуратно. – А почему вы в носках? – спросил я. – Ну как же можно, – засмущалась Ульяна. – Мы хоть и в деревне живём, а всё ж люди образованные, грамотные. У вас подъезд-то как музей чистенький. На полу такие белые плитки лежат, сверкают – аж глаз слепит. Стены сияют, а этот, лифт-то, прям целая комната с зеркалом. А мы ж с Казиком не свиньи какие-нибудь, понятие имеем – раз в чистый дом зашли, так обувку у порога снять надо. Это атас, подумал я, и сразу же кивнул гостям на ванную комнату. От нашей квартиры Ульяна осталась в полном восторге. – Хоромы в чистом виде. Как люди живут, Казик, сыночка, иди, посмотри на балкону. Ой, какая у вас балкона большая. Ой-ой-ой, мать честная – высотища! Голова кругом пошла. Казик, выйди с балконы, выйди я сказала, голова закружится, свалишься вниз. – Идите пить чай, – позвал я. – А где ж родители, Глеб? – В отъезде, – уклончиво ответил я. – Стало быть, ты один пока дома? – Один. – Глебушка, ты уж не серчай на нас, ты уж войди в положение, разреши две недельки у тебя пожить. Акромя тебя и Кузнецовых мы в городе-то никого не знаем. Не губи нас с Казиком. Очень просим! Я прошу, и Казик просит. Казик! – Ульяна повысила голос и строго посмотрела на жевавшего бутерброд сына. – Хватить жрать, проси Глеба. – У нас в Москве важное дело, – повторил Казик. – А жить негде. Наверное, в тот вечер у меня было сентиментальное настроение, поэтому я дал Ульяне с Казиком добро. Пусть живут, от меня не убудет. Чуть погодя я узнал, что Ульяне пятьдесят два года, она всю жизнь проработала дояркой и имеет несколько почётных грамот. Казику четырнадцать (надо же, мне казалось, ему лет одиннадцать), он поздний ребенок и, по словам Ульяны, обладает гениальными способностями. – Кузнецовы ваши родственники? – Дальние, – махнула рукой Ульяна. – Наташа Кузнецова, дочь Варвары Кузьминичны, вышла замуж за Володьку Гурьянова, приемного сына Петра Ивановича, двоюродного брата Маринки Иванеевой. А Маринка моему мужу кумой приходится. Легче застрелиться, чем понять, что она сейчас сказала. – А в Москве впервые? – Ну что ты! – Ульяна даже оскорбилась моему вопросу. – Ты вот думаешь, раз в деревне живут, значит, света белого не видят. Не-не-не, у нас культура на уровне. В каждом доме телевизор есть. Прикидываешь, да? Холодильники, стиралки там, всё чин-чином. А я, чтоб ты знал, в Москву-то уже четвёртый раз приезжаю. Вона как! В семьдесят втором году меня мама в ушную больницу привозила – на консультацию к ушнику. Мы тогда в доме колхозника заночевали. Второй раз я в Москву в начале девяностых приезжала, когда золовка новоселье устраивала. А третий раз лет десять назад на золовкин юбилей. – Почему сейчас к ней не поехали? – Так поругались же насмерть, я к ним теперь ни ногой. Казик, сыночка, устал, да? Спать хочешь? – Нет. – Как нет? Весь день на ногах. Я разместил их в гостиной: в распоряжение Ульяне отдал двуспальный диван, Казику раздвинул широкое кресло. И если он, едва только лёг, сразу уснул, то Ульяна отдыхать не собиралась. – Я не устала, – сказала она, пройдя на кухню. – Давай посуду помою, Глеб. – Не надо, я уже загрузил посудомоечную машину. – Это как же? Пришлось объяснить и показать. – Японский городовой! Сама посуду моет. Ты погляди. Вот что значит город! Столица-матушка наша. Куда ни глянь – везде красотища. Мы с Казиком когда в метро спустились, прямо онемели оба. Музей! В чистом виде – музей. Всё в мраморе, колонны высоченные, стены, потолок в картинах. Ну ведь музей же, Глеб. Жаль только, поезда часто пускают, грохочут как оглашенные, сосредоточиться мешают. И людей много: бегут, как бешенные. Во народ, кругом такая красота, а им хоть бы хны. Мы с Казиком на каждой остановке выходили. – Зачем? – Знамо зачем – фотографироваться. Двести пятьдесят раз сфотографировались. Покажем фотографии у себя в «Захрюкино» – обзавидуются. Ой, ну как у вас просторно – дворец. В чистом виде дворец! У золовки-то квартирка поганенькая. Ага. И подьезд серый, стены исписаны, лесенка грязнюча, а у вас – шик. Когда Ульяна начала клевать носом, я уговорил её пойти и лечь спать. – Да, да, – кивала она, непрестанно зевая. – Пора. Уморилася за день. Спокойной ночи, Глеб. В комнате я углубился в чтение статьи. *** Утро началось с зычного голоса Ульяны. Сначала мне показалось, она ругает Казака, но прислушавшись, я услышал следующее: – Четыреста восемьдесят одни умножить на двести сорок восемь. Раздался тихий голос Казика. – Чётче говори. Чётче, идиота кусок! Семьсот девяносто два умножить на триста восемь. Казик заговорил. Ульяна заорала: – Чётче, сказала, болван неотесанный! Что ты бормочешь себе под нос? Вырабатывай голос, чтоб дрожало всё кругом, когда ты говоришь! Чтоб земля дрожала. Кретин тихоголосый! Я усмехнулся. Помнится, вчера Ульяна называла Казика исключительно сыночкой, теперь же, без свидетелей, позволяет себе более резкие выражения. – Чётче, ирод! Я встал, оделся и вышел из комнаты. Моё появление в гостиной воспринялось, как праздник. – Глебушка, – заулыбалась Ульяна. – Проснулся уже? Ты так орала, подумал я, что не проснуться мог только покойник. Казик, к моему удивлению, стоял на голове. При виде меня, он закряхтел, встал на ноги, и его лицо густо залилось краской. – Казик, сынуля, – пропела Ульяна. – Или, умойся, лапочка. Казик выбежал из гостиной. – Глеб, а завтрак уже готов. Ты извини, я уж тут похозяйничала маленько, картошечки пожарила. Только без сальца. Сальца у вас в холодильнике не нашла. Закончилось поди. – У нас его и не было, – усмехнулся я, представив лицо Дианы от фразы «жареная картошка с салом». Она бы с ума сошла. Диана постоянно на диетах, постоянно мучается: хочет есть и никогда не позволяет себе лишнего. Практически любая вкусная еда под запретом. Сладкое, мучное, жирное, саленное – это табу. Диана ест, как птичка, боится испортить фигуру. Такой у неё бзик. Правда иногда она срывается. Такие дни, точнее ночи, случаются нечасто – раз пять в год. Диана просыпается среди ночи со зверским аппетитом, в каком-то полугипнотическом состоянии идёт на кухню, открывает холодильник и начинает есть. Ест всё, что вредно: сладкое, мучное, жирное. Наедается до отвала, возвращается в спальню и засыпает. А утром говорит, что не помнит, как ночью выходила из комнаты. Не знаю, может, правда не помнит, а может, и лукавит. Она ведь актриса. Вернёмся к завтраку. Увидев жареную картошку, я присвистнул. Я, конечно, люблю всё жаренное, на диетах не сижу и прочей фигней не страдаю, но картошка Ульяны это что-то особенное. Сковорода наполовину заполнена маслом (как выяснилось позже, сливочным) картошка им буквально пропитана – холестерин зашкаливает. Ульяна сокрушается, что в доме нет сала. На столе соленья: банка огурцов, помидор, перца и грибов. – Это тебе подарок, Глеб. Всё свое, со своего огорода. Ешь на здоровье! – А вы? – И мы поедим, куда денемся. Казик! Казик, сыночка, где тебя там черти носят? Ты что в раковине утопился, дрянь такая? Иди, сынуля, кушать. Казик вышел из ванной, шмыгнул носом и сел за край стола. – Умылся? – Угу. – Руки помыл? – Угу. – Тарелку давай. И не угукай мне! Разугукался. Что о тебе Глеб подумает. Тебя в школе что, только угукать учат? Разговаривай правильно, это тебе Москва – столица наша, матушка. Тута надо всю свою культуру высунуть и не сувать обратно, пока домой не воротимся. Глеб, мы с Казиком по городу хочем походить, ты б нам места какие знатные посоветовал. – А что конкретно вас интересует? – Да нам до фени, лишь бы красиво было. Мож магазин какой у вас знатный есть. Или базар. – Я бы в галерею сходил, – тихо сказал Казик. – Сиди у меня! – гаркнула Ульяна. – Галелею ему подавай. – Галерею, – поправил мать Казик. – Поговори у меня! Ты в Москву-матушку приехал. Тута надо красоту смотреть, в метро на паровозе кататься, там же такая знатная ахритектура! А он по галелеям собрался шастать – деревня. Соображать же надо! Что о тебе Глеб подумает, неуч ты эдакий. Казик прыснул. – Чего ржешь? – Архитектура, – прошептал Казик. – Я так и сказала – ахритекртура. Всё, не позорь мать перед людями. Бестолочь! Через час, снабдив Ульяну бумажкой с несколькими адресами и номером моего домашнего и мобильного телефонов, я протянул связку ключей. – А это зачем? – Меня не будет дома. – Ой, Глеб, боязно мне ключи чужие с собой таскать. А украдут? – Не украдут. Берите. – Ой, спасибочки. До чего ж ты добрый, а. Казик, чего застыл, как баран на выпасе. Вываливайся в общую прихожую, лифту вызывай. И фотоаппарат приготовь, сейчас будем зеркало в лифте фотографировать. Музей! Не подъезд, а музей! Глава четвёртая Четвёртый «Дракон» – Откуда они приехали? – засмеялась Алиса. – Говорят, из «Захрюкино». Ты должна их увидеть, это что-то. Казик вроде нормальный пацан, только сильно затюканный матерью. А Ульяна – жесть! – В Москву они зачем приехали? – Не знаю, – я пожал плечами и посмотрел на Марса. – Марс, рядом! Марс заметил вышагивающего навстречу мастифа, вздыбил шерсть, зарычал. – То есть, как не знаешь, Глеб? – Казик сказал, у них в Москве важное дело. – И ты не поинтересовался какое? – Нет. – Молодец. Пустил в дом незнакомых людей, снабдил их ключами от квартиры, а сам понятия не имеешь, кто они и откуда. – Они хорошие люди, Алис. Им можно верить. – Иногда ты меня удивляешься, честно, Глеб. Я бы на твоём месте не была так в этом уверена. Хоть бы паспорт у этой Ульяны посмотрел. Марс потянул меня назад. – Нагулялся. Алис, Марс у нас пока поживёт, поможешь его корм и миски перенести? – Пошли. – А я пока расскажу, что удалось узнать про кинжал. В принципе информация не ахти какая. Кинжал, который сфоткала Люська, судя по всему один из четырёх «Драконов». – Что за дракон? – Кинжалы принадлежат к старинной китайской династии. Помнишь, рукоять в форме шеи и головы дракона? – Да. – А помнишь, какой у дракона был глаз? – Нет. А что с глазом? – Все четыре кинжала были абсолютно одинаковыми, отличались лишь глаза драконов: алмазный, рубиновый, изумрудный и сапфировый. – А на фотке какой камень был? – Красный. – Получается, Люська сфотографировала рубинового дракона? – И да и нет. Дело в том, что в настоящее время все четыре «Дракона» находятся в Китае. Точнее, они всегда там находились. – А фотография? – На протяжении последних ста лет делалось очень много копий «Драконов». Дошло до того, что сейчас их даже можно купить в качестве сувениров. – Да ладно, хочешь сказать, на фотографии сувенирный кинжал? – Нет. Но и не оригинал. Пойми, оригинал инкрустирован настоящими драгоценными камнями. Его стоимость – заоблачная. Но помимо прочего, существую «Драконы» инкрустированные полудрагоценными камнями. Скажем, вместо изумрудного глаза у «Дракона» глаз из хризопраза. Это полудрагоценный камень. Есть и более дешевые варианты. – И как, по-твоему, на фотографии полудрагоценные камни или дешевые вариант? – Я думаю, полудрагоценные. – А что вместо рубина? – Скорее всего, гранат. – Но ведь это не дешёвое удовольствие. – В том-то и дело. Всё зависит от мастера, качества и времени изготовления кинжала. Скажем, за качественную копию «Дракона» сделанную в начале двадцатого века можно получить около ста тысяч евро. Если копия сделана позднее лет на пятьдесят и качество среднее, цена может быть снижена раз в двадцать, а то и больше. На фотографии изображен четвёртый «Дракон»… – Почему четвёртый, Глеб? – Кинжал с рубиновым драконовым глазом называли четвёртым. Алмазный был первым. Изумрудный – вторым. – Сапфировый – третьим, всё ясно. – Четвёртый «Дракон» с фотки не дешёвка – это факт. Наверняка инкрустирован полудрагоценными камнями, а значит, стоит хороших денег. – И Люська где-то на него наткнулась. Глеб, – Алиса остановилась и взяла меня за руку. – А вдруг кинжал был похищен? Предположим, у кого-то в коллекции находилась высококачественная копия кинжала из полудрагоценных камней, могли же его украсть? – Теоретически могли. Но в инете об этом ни слова, поэтому остаётся только гадать. – Не дают мне покоя слова звонившего мужика. Почему он просил тебя бездействовать, сидеть и не рыпаться? Чего они опасаются? – И зачем держат в заложниках Люську с Димоном? Не знаю, Алис, я постоянно об этом думаю. Перенеся вещи Марса к себе и оставив его в квартире за хозяина, мы с Алиской пошли в пиццерию. Потом гуляли по набережной, перекусили в кафешке торгового центра и в начале шестого вернулись домой. …Еще издали я заметил Ульяну. Она стояла возле припаркованных у подъезда машин и вертела головой, словно кого-то выискивая. Казика нигде не было видно. – Алис, приготовься, на горизонте гости из «Захрюкино». Увидев меня, Ульяна всплеснула руками, издала громкий вопль и бросилась нам навстречу. – Что с ней, Глеб? – Ты меня спрашиваешь? – Наверняка что-то случилось. И где её сын? – Глеб! Глеб! – кричала Ульяна, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих. – Наконец ты появился. Мы уж думали, хана нам пришла. Где же тебя носит-то, Глебушка? – А в чём дело? – Мы с Казиком пришли… открыли этот… дофомон… – Домофон, – сказала Алиса. Ульяна посмотрела на неё с опаской и недоверием. – Ну да, я и говорю, открыли этот… дофомон, поднялись на лифте на этаж, а потом… Ой, батюшки, Глеб! – Да говорите уже, – не вытерпел я. – Где Казик? – Казик?! – Ульяна растеряно огляделась, сглотнула и завопила: – Казик! Казик, ты где застрял, идиота кусок?! – Я здесь, мам, – Казик сбежал с крыльца и подошёл к нам. – Казик, сыночка, я испугалась, думала, ты потерялся. – Я на скамейке сидел, ты же сама мне сказала, чтобы я… – Казик, умолкни! Глеб, я всё сделала правильно. Всё, как ты нас учил. Казик, сыночка, подтверди? – Угу. – Не угукай, балда! – Что вы сделали, Ульяна? – меня начала раздражать её пустая болтовня. Ульяна протянула мне связку ключей. – Забери. Забери, и чтобы я их больше не видела. Ведь сразу не хотела ключи брать, а ты настоял. Помнишь? Помнишь, как настаивал? Глеб, у тебя в квартире… как бы сказать… Господи, я только дверь открыла. А оттуда… Зверюга бешеная! Глаза, как блюдца, зубы, что клинки. Рычит, гудит… Ой, горюшко-горе. Насилу с Казиком успели дверь захлопнуть и на улицу выскочить. – Это Марс, – сказал я, сдерживая улыбку. – Какой такой Марс-Шмарс? – Кавказская овчарка, – я поднялся по ступенькам и открыл дверь. – А откуда он взялся? – Друг попросил на некоторое время приютить. – Так он не бешеный? – Наоборот – умнейший пес. – Скажешь тоже, – прогнусавила Ульяна. – Умнейший… да он чуть нас с Казиком не порвал. Казик, сыночка, подтверди. – Собака просто лаяла, – спокойно ответил Казик. – Но мама боится собак. – Что ты несёшь, болван! Как это просто лаяла? Глаза, как блюдца, зубы… Глеб, я чуть не померла со страху. В лифте Ульяна посмотрела на своё отражение в зеркале. – Что значит Москва-матушка. Такое зеркальце в лифе повесили, а люди-то не сняли. Вот культура где! Небось крепко прикрепили, иначе бы стащили. А ты, стало быть, к нам едешь? – обратилась Ульяна к Алисе. – Я к Глебу, – растерялась Алиска. – Ну, я и говорю, к нам значит. Ладно, сейчас сварганю что-нибудь на быструю руку. Глеб, мы в магазине были, – Ульяна кивнула на клетчатую сумку. – Я сальца купила. Картошечку с сальцем пожарю – пальчики оближите. На лестничной площадке Ульяна тронула Алису за руку. – Тебя как зовут-то? – Алиса. – Меня Ульяной зови. А он Казимир. – Можно просто Казик. – В Москву вот приехали. Дело у нас тут важное. Если бы не Глеб, сидели бы сейчас на вокзале, сухари грызли. До чего парень хороший: приютил, накормил-напоил. Ой, век ему благодарны будем. Казик, сыночка, отойди от двери, вдруг зверюга снова сбесится. – Марс не сбесится, не бойтесь его, – я открыл дверь, и Марс сразу же заскулил и завилял хвостом. – Соскучился? – Ластится-то как! – хмыкнула Ульяна. – А меня чуть не загрыз, зверюга. В прихожей Марс обнюхал Ульяну, облизал руку Казику и довольный отправился в комнату. – Это сколько ж этот буйвол мяса сжирает? Поди по два кило в день трескает, а, Глеб? – Марс не ест мяса. У него есть сухой собачий корм. – Скажите, пожалуйста. Такая кобоняка и сухари жует. Во что в Москве-матушке делается. Казик, иди мой руки. – Хорошо. – И умыться не забудь. – Угу. – Не угукай, паразит! Сколько же ты мать будешь перед людями позорить-то привычками своими деревенскими. Когда ж ты втемяшишь себе, что тута это тебе не тама. Тута столица, куда ни плюнь – институт, тута люди ученые по улицам ходят. Академики живые… В шляпах, в очках. Ты видал сколько здесь очкариков-то? Очки-то простой человек носить зря не будет: раз очки нацепил, значит ума много. Ой, пойду я, картошечки нажарю. – Глеб, – прошептала Алиса, – я картошку с салом есть не буду. И вообще, смотаюсь-ка я домой. – Бросаешь меня одного? – Бросаю. Но ты держись, а если будет невмоготу, звони – окажу тебе моральную поддержку. Поцеловав Алиску, я проводил её до лифта, услышав из квартиры голос Ульяны: – Уйди от меня, зверюга, а то сковородкой по башке огрею. Глеб! Глеб, оттащи бешеного, он на меня плохо смотрит! Глава пятая Под мостом Было около одиннадцати, когда я, сидя в комнате за ноутбуком, в который уже раз рассматривал фотографию кинжала, отчаянно пытаясь сосредоточиться. Из гостиной с упорным постоянством доносился голос Ульяны: опять она кричала на бедного Казика, опять в чём-то его упрекала и обвиняла, а он, в силу своего полного безволия и отсутствия всякого характера, молча сносил оскорбления матери. Сделав пару глотков холодного кофе, я свернул окно и откинулся на спинку крутящегося стула. Блин, сколько можно орать, она сама не устала от своих воплей? – Казик, ты опять жуёшь слова, бестолочь! Говори громче. – Не получается громче, мама. – Почему? – Стоять неудобно. – Встань удобней. – Мама, удобней уже не смогу. На некоторое время в гостиной воцарилась тишина, я подумал, Ульяна умолкла окончательно, но ровно через пять минут она снова закричала: – Тысяча двести девяносто девять разделить на восемьдесят семь. Чётче! Чётче, Казик! Дремавшей у двери Марс проснулся, поднял голову и посмотрел на меня вопросительным взглядом. – Гулять? Сейчас? Услышав про прогулку, Марс вскочил на лапы. Мне жутко не хотелось выходить на улицу – сильно одолела лень, к тому же я переел Ульяниной картошки с салом. Всё-таки вкусно она готовит. – Пошли, Марс. Прежде чем надеть кроссовки, я достал из шкафа ветровку и прошёл в гостиную. – Мы с Марсом гулять. Ульяна вздрогнула. – Ой, Глеб, напугал ты меня. Казик опять стоял на голове. Кровь прилила к лицу, по цвету оно стало почти бордовым. – Зарядку делаешь? Казик осторожно встал на ноги и смутился. – Ой, какая тут зарядка, – отмахнулась Ульяна. – Казику тренироваться надо. Правда, сыночка? – Угу! – Убила бы паразита! Сколько ты ещё будешь над родной матерью измываться, неумная твоя голова. Не угукай! – Извини, – ответил Казик. И я готов поклясться, в тот момент, когда Казик в очередной раз извинялся перед матерью, в его глазах блеснул лукавый огонёк. Мне вдруг показалось, он специально время от времени выводит Ульяну из себя, чтобы она позлилась. Такая своеобразная месть за постоянное понукательство с её стороны. На улице было свежо и пахло настоящей весной. Совсем недавно прошёл дождь, в некоторых местах асфальт покрывали зеркальные лужицы, на голых ветках тополя чирикали ночные птицы. Мы с Марсом обошли нашу башню, зарулили в сторону открывшегося пару месяцев назад супермаркета, потом обошли огороженный колледж, пересекли спортивную площадку и стали приближаться к дому со стороны набережной. До дома оставалось метров сто, когда я заметил странную возню на детской площадке. По всем законам подлости уже несколько дней площадка не освещалась (разом перегорели лампочки на трёх фонарных столбах). Недалеко от карусели я видел мелькавшие в темноте чёрные силуэты, слышал боязливый женский голос и насмешливый мужской басок. Судя по всему, говорил подросток. Каково же было моё удивление, нет, скорее даже не удивление, а секундная растерянность, затем, злость и ярость, когда из темноты на дорогу выскочила девушка. Это была Алиса. Она была напугана до полусмерти, озиралась по сторонам, прерывисто дышала. И почти сразу же из темноты возник высокий худой парень. В две секунды он нагнал Алиску, схватил за руку и потянул обратно на детскую площадку. – Пусти! – крикнула она. Парень засмеялся и с силой дернул Алису за руку. Это произошло настолько быстро, стремительно, а главное, неожиданно, что на время меня буквально пригвоздило к тротуару. И лишь после очередного возгласа Алисы, я рванул вперёд. Марс бежал рядом. У меня всё плыло перед глазами, я был настолько разгневан и возмущён увиденным, что боялся только одного – не наделать в состоянии аффекта глупостей. – Убери от неё руки! – крикнул я. Марс подал голос. Парень ослабил хватку, посмотрел в мою сторону и бросился бежать вниз по улице. Не ожидавшая встретить меня Алиса, побежала ко мне, растирая на ходу катившиеся по щекам слёзы. – Глеб… Глеб, как хорошо, что ты появился. Она попыталась меня обнять, но я только мотнул головой и протянул ей поводок. – Алис, бери Марса и иди к нам. – Глеб, ты куда? – Догоню этого поганца. – Глеб, не надо. – Иди домой, Алиска. Иди! – Глеб, вернись. Глеб! Я не слышал её просьб, я бежал и с каждым вдохом ощущал необыкновенный прилив сил. Нет, просто так я не вернусь, не собираюсь спускать дело на тормоза. Этого урода я догоню по-любому. Понадобится бежать километр, два… десять – я пробегу эту дистанцию, но его поймаю. Он даже не представляет, что тогда я с ним сделаю. Перед глазами упорно стояла отвратительная картина: испуганная Алиса и этот придурок с ухмылкой на вытянутом лице. А что было бы, не успей я подойти вовремя? А вдруг вышел бы гулять на полчаса раньше, или позже. Алиска! Зачем она вышли на улицу в начале двенадцатого? В обычное время она в темноте боится одна до соседнего подъезда добежать, а тут вдруг оказалась на детской площадке с этим… Худой парень бежал довольно резво, темпа он не сбавлял, впрочем, поможет ему это мало. Я уже не отступлюсь – решено окончательно и бесповоротно. Перебежав дорогу и спустившись по лестнице в узкий проходной дворик, парень протиснулся между прутьями решётки огораживающей школьный двор, метнувшись на футбольное поле. Там он довольно ловко вновь просочился через решётку и рванул к набережной, огибая выстроившиеся в ряд круглые высотки. Несколько раз, когда расстояние между нами заметно сокращалось и я практически был уверен, что вот-вот смогу сбить парня с ног, у того открывалось второе дыхание. Мобилизуя оставшиеся силы, он делал рывок и начинал бежать настолько остервенело, что я два раза уже было решил – упущу. Но моё второе дыхание меня не подвело – открывалось в нужное время, не позволяя расстоянию между нами значительно увеличиться. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=65265057&lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.