Рука привычно гладит гриф, Спускается, лаская струны. Зал замер, и партер затих. Затишье голубой лагуны. Похож на вздох, или на всхлип, Тот первый звук, как отблеск лунный, Еще рука дрожит на струнах, А в памяти, вчерашний клип. И в переборах, пальцев дрожь… Аккордам подчинились струны. А музыка, как острый нож, Изрезала чужие руны. Их всплеск,

Письмо от желтой канарейки

-
Автор:
Тип:Книга
Цена:229.00 руб.
Издательство: Эксмо
Год издания: 2011
Язык: Русский
Просмотры: 383
Скачать ознакомительный фрагмент
КУПИТЬ И СКАЧАТЬ ЗА: 229.00 руб. ЧТО КАЧАТЬ и КАК ЧИТАТЬ
Письмо от желтой канарейки Юлия Кузнецова У Гаянэ никогда не было настоящих друзей – ей хватало общения по Интернету. Но в отеле, куда родители на целых две недели привезли девочку, Всемирная паутина не работает. И с новыми знакомыми отношения не складываются: Вероника строит из себя крутую американку, а Сережа – типичный скучный «ботаник». Все меняется, когда ребята получают странное послание, которое приносит желтая канарейка… Юлия Кузнецова Письмо от желтой канарейки Вступление Глубокой ночью на улицах Звенигорода царили темнота и тишина. Для петушиных криков слишком рано, для собачьего лая – поздно. Лишь в маленьком доме на берегу реки светилось окошко. Если бы случайный путник или турист проходил сейчас мимо, то заметил бы на дороге, в отбрасываемом из окошка световом пятне, две тени – большую и поменьше. Люди в доме переговаривались тихо, случайный путник не разобрал бы ни слова. Негромкий разговор слышала только одна жительница Звенигорода – крошечная желтая птица, притаившаяся за занавеской. – А риск? – Незначительный. У нас спокойный город. Милиция не привыкла к таким преступлениям. Наш козырь – неожиданность. – А наш выигрыш? Птица не услышала ответа – его произнесли шепотом. – Сдается мне, что вас интересуют не только деньги, – продолжил первый голос, – есть и другие причины. – А вам какое дело? – Не грубите. Вы пригласили меня, поскольку нуждаетесь в помощи по организации дела и в моей моторной лодке. Я профессионал. Мне нужно знать все детали. Давайте обговорим план. Вы уверены, что родители не вернутся с шоу раньше времени? – Да. У меня была возможность понаблюдать за ними. Страстные фанаты «Бинго». – Хорошо. Значит, во время шоу похищаем ребенка. Везем его сюда. Через пару дней меняем дислокацию – перевозим к вам. Там держим до тех пор, пока родители подготовят выкуп. Далее вы возвращаете его родителям на моторке в обмен на деньги. Моторки я при этом лишаюсь. – Вам будет за нее заплачено. В целом – все почти так, как вы рассказали. – Почти? Не понимаю. – Поймете. – Не темните! Нужно обговорить все детали! Повторяю, я по профессии… А что там такое у окна? Птица? Мне не нравится, что за нами наблюдают. – У вас мания преследования. – Нет. Если бы вы больше читали, то знали бы, что в июльском номере журнала «Наука и жизнь» опубликована статья на тему птиц. В ней изложена теория об их способностях мыслить, чувствовать и даже, не поверите, сочувствовать. – Меньше знаешь – крепче спишь. Если у вас проблемы со сном, могу предложить немного снотворного. Оно, правда, детское и не для вас приготовлено… – Перестаньте насмешничать! Уберите птицу! – Уберем потом. Ребенку будет веселее. На двадцать-то четыре часа нельзя снотворным вырубить. Хотя так было бы проще… Голоса смолкли. Свет погас. Птица тихонько возилась на подоконнике. Утром она подлетела к форточке, но та оказалась заперта. Когда снова стемнело, рослый человек вернулся. Не один. Он положил на диван спящего ребенка, кинул на пол детский рюкзак. Сам устроился на другом диване и заснул. Перед самым рассветом ребенок простонал. Птица вспорхнула с подоконника и села ему на руку. Мальчик протер глаза, судорожно вздохнул. Птица взлетела и опустилась на рюкзак. Мальчик протянул руку и, поглядывая на спящего человека, потихоньку потянул за молнию. Ни ручки, ни карандаша в рюкзаке не оказалось, только детские печати. Еще он обнаружил обрывок бумаги в кармане куртки, лежащей в рюкзаке. «Какое счастье!» – подумал мальчик. Ведь, если бы пришлось вырывать листок из книжки, большой человек обязательно проснулся бы и… Но нет, повезло. А еще в боковом наружном кармане нашлась жвачка. Мальчик сунул ее в рот. Потом взял птицу. Она не вырывалась, только немного дрожала и вертела головой. Мальчик осторожно обернул записку – он отпечатал на листке изображение попугая – вокруг лапки и залепил ее кусочком жвачки. Подул, чтобы высохло, и отпустил птицу. Та подлетела к окну и уселась на щеколду. Мальчик поднялся. У него кружилась голова, но он добрался до подоконника, влез на него и открыл форточку. – Ты куда? – послышался за спиной грубый голос. – Никуда… Выпустил птичку на улицу… Простите… Глава 1, в которой поездка в Звенигород из невероятной становится реальной, из реальной – терпимой, а из терпимой – невыносимой ет, нет! Мама, нет! – кричала я в трубку. – Я не поеду! Ты слышишь? Я не поеду с вами в Звенигород! Мне нечего там делать! – Тебе и не нужно ничего там делать, Гаянэ, – убеждала меня мама, – отдохнешь от своего компьютера, расслабишься. Побудем вместе, всей семьей. Папа говорит… – Так это его идея? – Не совсем его. О, я нашла джемперы… Замечательно! Август – коварный месяц, вечерами может быть холодно. Милая, напомни мне свой размер. – 36-й. Мама, ты не ответила! – Сейчас, сейчас… Тебе синий взять или бежевый? А еще у них есть неплохие юбки. Я представила себе эти «неплохие» юбки. Самая короткая, наверное, достает до пяток. – Мам, зачем ты затеяла шопинг? Ты же его ненавидишь. Сидела бы у себя в кабинете, сочиняла статьи в «Университетский вестник», готовилась к лекциям. – Мы должны солидно выглядеть в Звенигороде. Точнее, под Звенигородом. Там находится гостиница. Папа говорит… – С чего вдруг папа заинтересовался нашей семьей? По-моему, он живет не дома, а на работе. – Не надо так говорить. Поездку организует папина фирма. Это бизнес-тренинг для переводчиков. Он продлится две недели. Приедут все папины коллеги с семьями. – Но папе никогда не разрешали брать нас на тренинги. – На сей раз не только разрешили, но и, так сказать, обязали. Нам необходимо быть там втроем. Почему ты шмыгаешь носом? Плачешь? – Нет, хохочу. Я не могу ехать, мама! В понедельник начинается фестиваль мультфильмов Миядзаки[1 - Миядзаки Хаяо (род. 1941 г.) – знаменитый японский режиссер и художник-мультипликатор. Его мультфильмы «Навсикая из Долины Ветров», «Мой сосед Тоторо», «Порко Россо», «Принцесса Мононоке», «Унесенные призраками», «Ходячий замок Хаула» и другие признаны классикой японской анимации. – Здесь и далее примечания автора.]. Я не собираюсь пропускать его. Езжайте с папой вдвоем, расслабьтесь, отдохните от моего компьютера. – Ты нужна нам в Звенигороде, Гаянэ! – Но зачем?! – Милая, пришел папа. Он тебе все объяснит, передаю ему трубку. А джемпер беру бежевый. – Я ненавижу бежевый цвет! Я люблю «кенгурушки», а не джемперы! – Придется полюбить джемперы, Гаянэ, – холодно сказал папа. – Так же, как придется ехать. – Но я… – Вопрос обсуждению не подлежит. Точка. В трубке гудки. Спасибо за объяснение, папа! Жаль, я не успела задать тебе вопрос. Если человеку уже четырнадцать, неужели он сам не может выбрать, где ему провести остаток летних каникул и какую носить одежду? * * * – Прелестная церковь! – воскликнула мама, провожая взглядом храм на Рублево-Успенском шоссе. – Интересно, какой век? Мы с папой не отвечали. Папа не любит отвлекаться, находясь за рулем. А я мыслями была с друзьями-художниками, которые сейчас собирались на фестиваль знаменитого Миядзаки в Центральном доме предпринимателя на Покровке. Не хочу в Скучнигород! – Не расстраивайся, милая, – попросила мама, – будет весело. В Подмосковье полно интересностей. Мы закажем экскурсию по соседним усадьбам, полюбуемся старинной архитектурой. Только моей маме, ученому-филологу, может быть «весело» любоваться старинной архитектурой. – К тому же в «Созвездии»… – В каком еще «Созвездии»? – Так называется гостиница, в которую мы едем. – И сколько звезд в том «Созвездии»? – Не язви, – посоветовал папа. – Пять, – ответила мама. – Эту гостиницу построили недавно, находится она в паре километров от Звенигорода. Так вот, в «Созвездии» будут дети твоего возраста. Дочка папиного директора, например. – Меня не интересуют курортные знакомые, – отрезала я. – У меня друзей полный Интернет. В ЖЖ френдлента длиннее Москвы-реки. – В нее-то я и выброшу твой ноутбук, если ты не прекратишь ныть, – сообщил папа. Я рассердилась, но не посмела возразить. У меня с папой давно испортились отношения. Я считаю его зацикленным на работе, а он меня – помешанной на комиксах. Чтобы успокоиться, я стала думать об Интернете. Я люблю жить в Интернете. Я зарегистрирована на нескольких сайтах, но не как Гаянэ Арутюнян. Мой ник – «Соль», а юзерпик – баночка с солью. Смешно, да? На наших сайтах все такие оригинальные. Потому что это сайты для художников, аниматоров и других творческих людей. Мы вывешиваем не классические рисунки, а, например, картинки в стиле граффити или манга. Я лично люблю мангу и экранизированные комиксы, то есть анимэ. Я их целую кучу пересмотрела. Мои любимые – «Воздушный замок Хаула» и «Унесенные призраками». А обычная жизнь меня не вдохновляет. В ней школа. Глупые подружки во дворе. Папа со своим Звенигородом-Скучнигородом. Я снова расстроилась, отвернулась от окна и незаметно уснула. Пробуждение было отвратительным. Я не поняла со сна, где нахожусь, и завопила: «Остановите кровать! Она едет!» Папа вздрогнул и дернул руль в сторону. Машина вильнула и чуть не врезалась в ту, что шла справа. Папе сигналили со всех сторон. Нас ловко обогнала ярко-красная машина, и водитель гневно погудел папе. – Вот козел, – пробурчала я вслед красной машине. – Это Александр Александрович, – подчеркнуто ровным голосом сказал папа, – мой начальник. Я смутилась. – Скоро мы приедем? – ворчливо спросила я. – Уже приехали, – не меняя тона, ответил папа. И вдруг рявкнул: – Поэтому не смей спать! У входа в гостиницу стоял смешной синий автомобильчик, похожий на жука. Из него, хлопнув дверью, вышел высокий худой мужчина в костюме и помог выбраться статной пожилой женщине, опирающейся на клюку. На заднем сиденье я успела заметить молодого человека с косичкой. Папа кивнул мужчине в костюме и принялся парковаться. – Травинский? – спросила мама. – Угу, – сквозь зубы ответил папа. Чем папе не угодил этот мужчина? Или, как и я, папа был сильно раздражен? Несмотря на дурное настроение, я заметила, что гостиница симпатичная и современная. Просторный холл с кондиционерами, светлые кожаные кресла, приветливый персонал, бесшумные лифты. Все так мирно и спокойно, что я начала зевать от скуки. «Ну и ладно, – подумала я сердито, – узнаю, где у них тут Интернет, и забурюсь туда на все две недели. Пусть сами живут одной семьей». – Скажите, пожалуйста, – вежливо обратилась я к администраторше, пока родители заполняли какие-то карточки, – где у вас тут Интернет? – Простите, – не менее вежливо ответила милая девушка, – Интернет у нас отключили. Проблемы с провайдером. Через неделю все заработает, и вы сможете подключаться прямо в номере. Администраторша сразу перестала казаться мне милой, несмотря на ангельские голубые глазки и изящный шелковый платок на шее. А что я хотела? Тут же про-вин-ци-я! Муха пролетит – и то событие. А раз Интернет отключили, они неделю разбираться будут. У-у! Чем же мне заняться? – Ничего, Гая, зато погуляешь на свежем воздухе, – утешала меня мама, пока папа менял заполненные им карточки на ключ от номера. Кажется, она обрадовалась новости про Интернет. – У меня аллергия на свежий воздух, – угрюмо заявила я, вспомнив о джемпере неприятного оттенка, притаившемся в чемодане. Надеюсь, мои модные футболки и куртки с капюшонами задушили эту бурую уродину. – Может, подружишься с детьми папиных сотрудников, – предположила мама. Я вздохнула, взяла протянутый папой ключ от номера и уныло потащила свой чемодан к лифту. Не-де-ля… Я загнусь! Глава 2, в которой я пробую подружиться с детьми сотрудников Номер в «Созвездии» оказался удобным. Двухкомнатный люкс походил на квартиру с двумя отсеками и коридорчиком. Утром я встала, оглядела просторную комнату, удобный стол, стул с подлокотниками, широкие подоконники, кремовый ковер на полу и электрический чайник на тумбочке. Потом достала ноутбук и водрузила его на стол. Захвачу из столовой пару пакетиков зеленого чая, и в этом уютном месте можно будет спрятаться от мира. Выходя из столовой, я решила, что дела идут не так плохо. Завтрак тоже не подкачал – на шведском столе обнаружились любимые сосиски с горчицей. От мамы и папы удалось избавиться: они застряли в столовой, болтая с папиными коллегами. Я спустилась в холл. Там одетые в костюмы разбойников аниматоры уговаривали малышей присоединиться к «Поискам сокровищ». – Давай, девочка, к нам! – крикнул мне капитан Крюк. – Будет жарко! Станем искать сокровища по всей гостинице. Я растерялась. Он разве не видит, что я не ребенок? – Вперед! – не успокаивался капитан. – Сыграешь в салки с самим Крюком, эге-гей! «Мне четырнадцать!» – хотела крикнуть ему я, но у меня словно язык к небу прирос. Может, проблема во мне? Может, я не выгляжу на четырнадцать? – Женя, прекрати, – вмешалась девушка, одетая под Кайру Найтли из «Пиратов Карибского моря», – это не ребенок, а взрослая девушка! У вас в педагогическом практики не бывает? Не знаешь, как старшеклассники выглядят? – Простите, синьорина, – поклонился мне Женя-Крюк. – Ничего, – пробормотала я и с благодарностью улыбнулась «Кайре Найтли». Та ободряюще кивнула и сказала: – Меня зовут Тая. Я веду здесь шейпинг и аквааэробику. Приходи к четырем в спортзал. – Обязательно, – пробормотала я и поспешила уйти подальше от аниматоров. Аквааэробика, ага! Я даже плавать не умею. К тому же у меня другие интересы. Я оглядела холл и заметила в углу аквариум. В нем сидел осьминог! Ненастоящий, конечно. Муляж-домик для рыбок. Я наклонилась, чтобы разглядеть домик получше, и сквозь воду увидела за аквариумом длинный диванчик для любителей полюбоваться на подводный мир. Я обогнула аквариум. Как здорово, что нашелся такой чудный диванчик! Просижу на нем две недели, рисуя комиксы и наблюдая за окружающими через стенку аквариума. К моему огорчению, на диванчике сидел паренек и читал книгу. Где я его видела? А, вспомнила, он сидел в синей машине, похожей на жука. Я рассмотрела его. Высокий, даже длинный, и очень худой. Одет отвратительно – в черные джинсы с вытянутыми коленками, поношенную клетчатую рубашку и серый жилет со множеством карманов. Длинные темно-русые волосы затянуты в косичку и подозрительно блестят. Он читал с таким упоением, словно тоже собрался провести на этом диване ближайшие две недели. – Можно я сяду рядом? – спросила я. Парень поднял голову и поправил на носу очки. Я указала на другой конец дивана. – Пожалуйста, – ответил он рассеянно и снова уткнулся в книгу. Я плюхнулась на диван и отгородилась от парня подушками. Даже не посмотрел в мою сторону! Настоящий ботаник. Впрочем, мне все равно. Я открыла блокнот. Наконец-то можно заняться любимым делом! То есть рисованием комиксов. Тут нет ничего сложного: я рисую на бумаге, раскрашиваю цветными карандашами, а потом с помощью планшета переношу комикс в компьютер. Помните, мой ник «Соль»? На любимом сайте sozdaikomiks.ru у меня есть галерея комиксов, в ней уже целый сериал о приключениях Баночки с Солью. Пока я владею галереей «профессионала», но моя мечта – попасть в «мастера». А потом, возможно, я стану «супермастером». Что ж, займемся новыми приключениями Баночки с Солью. Сегодня она упадет в суп. Нет, лучше в компот, получится смешнее… – Вы так и будете сидеть, уткнувшись в блокноты, и не заметите меня? – услышала я возмущенный женский голос. Я с любопытством посмотрела в холл через аквариум, пытаясь найти источник крика. – Хеллоу! – завопили снова, и я с изумлением обнаружила, что источник сидит на диване рядом со мной. Ботаник тоже удивленно разглядывал соседку. Видно, и он не заметил, когда та успела подкрасться. Девица была моего возраста, красивая и ярко накрашенная. На ней – короткое платье, синее, с голубыми цветками. Светлые волосы лежат на плечах, как у фотомодели в журнале. – Знаешь, хани, у тебя очень неудачные тени, – доверительно сообщила мне незнакомка. Я покосилась на пол. Тень как тень. Правда, какая-то горбатая, потому что я сидела, загородившись горой диванных подушек. – А у твоей рога на голове, – возразила я, ткнув пальцем в пол. – Да нет, – обидно засмеялась девица, – я не эти тени имею в виду. Я про те, что на айзах твоих. Она указала на свои веки, по которым была густо размазана серебристая субстанция. Ботаник фыркнул. Я разозлилась. – У меня нет теней, я не накрашена. У тебя, что, проблемы со зрением? Девица покраснела. – Нет у меня никаких проблем! – прошипела она. – Вероничка, – пропел рядом сливочный голосок, – ты уже познакомилась с Гаянэ? Мы обернулись. Моя мама стояла у аквариума рядом с загорелой блондинкой в пушистом белом джемпере. Лицо блондинки было покрыто слоем крема, пудры и румян. Казалось, приблизься она к камину в холле, все растает и потечет, как шоколадный дворец в фильме про конфетную фабрику. Девица удивленно посмотрела на Ботаника. – Тебя зовут Гаянэ? Тут настала моя очередь иронично смеяться. – А, это тебя зовут Гаянэ, – сообразила соседка по дивану, оборачиваясь ко мне. – Простите, – жеманно улыбнулась блондинка, – мы пять лет прожили в Америке, поэтому Вероничка не очень хорошо помнит русские имена. «Ну и дурынды», – подумала я раздраженно. – Вообще-то имя не совсем русское, – вежливо поправила блондинку моя мама, – оно армянское. У Гаянэ восточные корни. Блондинка закатилась глупым смехом и предложила маме «вдарить по коктейлям». К моему удивлению, мама согласилась. – И что означает имя Гаянэ? – насмешливо спросила меня Вероничка. – Какая тебе разница? – пробурчала я, размышляя о мамином странном поведении. – Импортентно! – заявила девица. – Например, мое имя означает «несущая победу». А твое? «Девушка, которая не выщипывает брови»? У меня перехватило дыхание. Ботаник, правда, не смеялся. Но уши у него стали малиновыми. – Кому ты несешь победу? – поинтересовалась я. – Богине Глупости? – Не ссорьтесь, девочки, – вдруг вклинился Ботаник (а что, очень подходящее имя я ему дала). Не обратив на него внимания, мы с Вероникой вскочили и разбежались в разные стороны. Вечером я с гордостью продемонстрировала родителям свой новый комикс о роскошном цветке неизвестного вида: все восхищались его яркой окраской и пышными лепестками, но потом один человек решил понюхать цветок и со смехом объявил, что пахнет он… тухлыми яйцами. – Философски, – заметила мама. – Жизненно, – кивнул папа. «Вы даже не представляете себе, насколько», – злорадно подумала я. Лепестки цветка на моих рисунках были сине-голубыми, в тон платью Веронички. – Гая, а ты животных любишь? – спросил вдруг папа. – Александр Александрович сказал, тут есть зоопарк. Недалеко, при отеле «Княжеский двор». Он за спорткомплексом «Звезда». – Знаешь, папа, – сказала я, стараясь говорить как можно спокойнее, – животные мне нравились, когда мне было пять. Сейчас же мне нравится рисовать комиксы. Но у тебя в голове только твоя несчастная работа и… – Я в ванную, – быстро объявила мама, пока мы с папой не сцепились. – А я на секунду спущусь в офисный центр, приму факс для Александра Александровича, – сказал папа. И зачем-то пояснил: – Факс с нашей несчастной работы. Выходя, он громко хлопнул дверью. – Мам, а кто была та женщина в розовом? – вспомнила я. – Жена папиного начальника. Вероника их дочь. Она твоя ровесница. Папа хотел бы, чтобы вы подружились. Дверь в ванную тоже захлопнулась. Занавес. Глава 3, в которой я теряю аппетит, но приобретаю компаньонов На следующее утро я столкнулась с Вероникой за завтраком. Она наливала в пиалу обезжиренное молоко. – Доброе утро! – сдержанно поздоровалась я. Я не собираюсь с ней дружить. Но раз она дочка папиного начальника, надо поддерживать ровные отношения. – Хай! – ответила девица, не поднимая глаз. У нее был очень сосредоточенный вид. Я хмыкнула и потянулась к яичнице и сосискам. Вероника что-то зашептала. – Что-то не так с молоком? – не выдержала я. – Пытаюсь понять, сколько здесь миллилитров, и определить, сколько калорий, – пояснила девица. – А зачем тебе? – Чтобы не превысить норму. Для фотомодели это недопустимо. Оу, хани, у тебя сосиски с горчицей? – Да. А что такого? – Ха! Какая у тебя норма калорий, хани? – Меня зовут Гаянэ, а не хани, – четко произнесла я, – и я не собираюсь становиться моделью. – А я собираюсь! – заявила Вероника. – На здоровье, – пожелала я ей и отправилась за свободный столик. Появились мои родители, сели за соседний столик. Я занялась яичницей и сосисками. Но из-за замечаний Вероники аппетит у меня поубавился. Я раскрыла блокнот – надо было закончить историю про Баночку с Солью и кастрюлю компота. – Я могу бросить якорь в этой гавани? – вежливо спросил кто-то за моей спиной. Там стоял Ботаник и рассеянно оглядывал столовую. Похоже, его слова относились ко мне. Я пожала плечами и кивнула на стул. Сегодня насладиться завтраком не удастся. Косичка Ботаника подавляла аппетит полностью. Я вяло ковырнула вилкой подсохший пластик яичницы. – Извини, что отвлекаю от трапезы, – начал Ботаник, – но меня всю ночь тревожил вопрос, связанный с твоей персоной. Я убрала блокнот и молча поглядела на него. Интересно, что сказала бы наша мисс Вселенная, если бы увидала клумбу прыщей и угрей на лбу Ботаника? – Твоя матушка… – А что с ней? – удивилась я и оглянулась. В мамином облике ничто не вызывало подозрения. Она рассеянно отхлебывала сок то из своего, то из папиного стакана и с увлечением читала. На обложке книги значилось: «Статистика суффиксов имен существительных в памятниках древнеславянской письменности». Должно быть, страшно интересно. – Она, – заикаясь, продолжил Ботаник, – не с филологического? – Химик не стал бы читать про древнеславянскую письменность, – мрачно ответила я. – Я ее видел в университете! – заявил Ботаник с таким восторгом, словно мама была ожившим Эйнштейном. – Верю, – сказала я и потянулась к чашке. К лешему яичницу и сосиски! Выпью чудный кофе с густыми сливками и корицей. – Мама преподает в университете и… – Пишет докторскую! – перебил меня Ботаник тем же тоном. – Я знаю! От волнения он затряс головой. Косичка взлетела и нырнула в мой кофе. Я мгновенно сочинила комикс, где главным героем будет мерзкий говорящий прыщ. Ботаник ничего не заметил и отбросил косичку за спину. Та со свистом вылетела из чашки и шлепнулась ему на спину. – Представь меня ей, пожалуйста! Я хотела съязвить, что представить Ботаника маме не составит труда. Упомяну косичку, прыщи и потрепанный жилет, и мама прекрасно его вообразит. Но вдруг увидела, что для Ботаника это важно, и раздумала играть словами. – Попозже, – согласилась я, не желая портить маме аппетит раньше времени, – после завтрака. – Прилечу со скоростью ветра, звука и света одновременно! – заверил меня Ботаник. – Кстати, меня зовут Сергей. В честь Сергея Александровича Крылова. – Важная персона? – спросила я из вежливости. – Ну что ты! Известнейший российский лингвист, автор более трехсот публикаций на языковедческие темы. Готов тебе поведать о его последней работе, чрезвычайно интересное исследование… – Я к вам подсяду, ханиз, – услышали мы голос Вероники. И это не было вопросом – это было утверждением. Девица грациозно опустилась на стул и поставила рядом с моим рюкзаком черную стеганую сумку из мягкой кожи. Мне показалось, та шевелится, но я не стала ее разглядывать, чтобы Вероничка не подумала, будто мне сумка нравится и я завидую. – У тебя кофе со сливками! – осуждающе произнесла несносная девица. Я схватила чашку, намереваясь сделать большой глоток, чтобы позлить Веронику. Но моя рука замерла на полдороге. В чашке плавал волос Ботаника! Я повернулась к Веронике. – Чего ты ко мне прицепилась, а? Тени не такие, ем не то, что нужно… Зачем ты делаешь мне замечания? Чтобы показать, что ты лучше? – Велл, это не вызывает сомнений. Я внимательно поглядела на Веронику. Если бы она улыбнулась хоть капельку, хоть краешком рта, я рассмеялась бы вместе с ней, и проблема была бы решена. Но меня добило то, что Вероничка ни капельки не шутила. – Почему ты так говоришь? – тихо спросила я. – Думаешь, ты дочка начальника и тебе все можно? – А ты обижаешься? – искренне удивилась Вероничка. – Но разве можно обижаться на критику? Это кантбишно. – Невозможно, – машинально перевел Ботаник. – Конечно! – продолжала Вероника. – В Америке считается, что нужно указывать человеку на недостатки, а не молчать о них. Так ты помогаешь другому. А дэд тут не при делах. Он нас с мамми кинул в ту Америку, как котят в… ну… в бакет… – В ведро, – помог Ботаник. – Икзэктли. Нам пришлось самим выживать. Мамми мечтала сделать из меня актрису. Но актрисы из меня не выйдет. Кантбишно! У меня нет… – Чувства юмора, – мстительно подсказала я. – Ноу. Я не очень понимаю других людей, вот что. Не могу вжиться в образ. Поэтому решила стать моделью. Я уже снималась для журнала «Seventeen». Модели крутые. У них правильный подход к жизни. Они никогда не позволят себе съесть то, что повредит карьере. Девица выразительно посмотрела на мои остывшие сосиски. – Отцепись, – посоветовала я ей, – у меня другие жизненные приоритеты. – Но именно это и вызывает восторг! – воскликнул Ботаник. – У нас с вами получилась отличная компания. Гаянэ – творческая личность с фантазией и чувством юмора. Веронике присущи целеустремленность и железная воля. А я… – Ботаник, – закончила я. – Пусть так, – не обиделся парень. – Я никогда не руковожу людьми, это не дело ученых. Но сейчас мне хочется, чтобы наша компания совершила путешествие. Предлагаю побродить по чудному старинному городку, насладиться древней архитектурой. Все лучше, чем сидеть в отеле. Вероника согласилась сразу. – Надо осмотреть окрестности на предмет бутиков и найт-клабов, – объяснила она. Я мысленно покрутила пальцем у виска. Найт-клабы в Скучнигороде? С ума сойти! – Я не пойду, – отказалась я, – сами ищите бутики в Звенигороде. Бутики сарафанов и кокошников. – Пойдем, – уговаривал меня Ботаник, – необычайно жалко терять такого ценного спутника. Ты зря насмешничаешь. В городе множество интересностей. Хм, забавно, он прямо как мама говорит. Что, все филологи называют достопримечательности «интересностями»? – И какие же там интересности? – язвительно спросила я. – Библиотека, – начал Ботаник, рассеянно схватив с моей тарелки сосиску. Я фыркнула. – Собор Вознесения Господня. Я отвернулась. – Заброшенный парк с привидением. Я замерла. И недоверчиво спросила Ботаника: – Ты откуда знаешь про привидение? – В путеводителе вычитал, – пожал плечами он, постукивая сосиской по столу. – Но если тебя все это не увлекает, то… – Подожди! – остановила я его. – Увлекает. Я пойду с вами. Только родителей предупрежу. И заодно познакомлю тебя со своей мамой. Баночка с Солью еще не бродила по заброшенному парку и не знакомилась с привидениями! – Оба твоих решения вызывают восторг, – улыбнулся Ботаник и, не глядя, допил мой кофе, размешав в нем сахар сосиской. Глава 4, в которой появляется Супербяка Для поездки в Скучнигород я уговорила компаньонов взять напрокат велосипеды. Они были старенькие, с облупленной краской на рамах и с корзинами на багажниках. В общем, пенсионерские велики. Но все равно лучше, чем ногами топать. Когда Вероника устраивала свою сумку в корзине, мне опять показалось, что в ней кто-то шевелится. – Ника… – Да? – Ладно, ничего. Я решила не спрашивать о шевелящейся сумке. Еще посоветует к психиатру обратиться, как у них там, в Америке, принято. По лесной тропинке мы быстро добрались до шоссе и въехали в город. Да… С фантазией у местных туговато. Сами посудите, разве стали бы люди, имеющие хоть каплю воображения, называть так улицы: Московская, Пролетарская, Красноармейская? И что тут смотреть, в этом городе? Один памятник, одна церковь, один собор… Даже музей только строится. – Ехать дальше неинтересно! – заявила я и затормозила. – Превосходно! – обрадовался Ботаник. – Оставим наших железных коней у очаровательной продавщицы мороженого, а сами двинемся пешком навстречу аборигенам. Как и я, Вероника явно не горела желанием встречаться с аборигенами. Стоя у пивного ларька, те громко переговаривались на своем крепком аборигеновом языке. Пока мы ехали, на пути нам попались магазин одежды с веселым названием «Все по дешевке», у которого яростно чесалась от блох лохматая дворняга, и доска объявлений с сообщением о том, что сегодня в местном клубе состоится дискотека и там выступает двоюродная сестра некоего Алекса, вылетевшего с пятого тура кастинга в третью «Фабрику звезд». Вероника помрачнела, видимо, попрощавшись с мечтой о бутиках и найт-клабах. Но Ботаник не унывал. Он купил у «очаровательной продавщицы» сливочную «Лакомку» для меня и фруктовый лед для себя и Вероники, а затем потащил нас в город. Покусывая странное зеленое мороженое, он поминутно сверялся с картой и сыпал историческими фактами. На меня напала тоска. Я теряла время зря! – Такова увлекательнейшая история собора Вознесения Господня, – бодро продолжал Ботаник. – За храмом вы видите заброшенный парк. Туда не пойдем, там нет интересностей, зато направим свои стопы… – Погоди-ка! – остановила я его. – Как не пойдем? Ты же обещал нас туда привести! Говорил, там живет привидение! – В самом деле? – удивился рассеянный Ботаник. – Но насчет привидения скорее слухи. Может быть, лучше… – В парк! Живо! * * * У входа в парк стояли огромные липы. При взгляде на их кроны у меня закружилась голова. Какие могучие деревья! Похожи на те, в корнях которых живут тоторо![2 - Тоторо – доброжелательные лесные духи из японского мультфильма «Мой сосед Тоторо».] В стороне я заметила несколько каменных ступеней, заросших одуванчиком. Они никуда не вели! Или вели к дому привидения? Удивительно, я как будто попала в мультфильм Миядзаки. – Гаянэ! За тобой кантбишно успеть, – ворчала вслед Вероника, перебираясь через выпирающие из земли корни деревьев. Но интуиция тащила меня дальше сквозь кусты в глубь заброшенного парка. Мне мало было громадных лип и замшелых каменных ступеней. Мое воображение требовало чего-то потрясающего. И я его нашла. – Потрясающе! – ахнул у меня над ухом Ботаник, когда нагнал меня. Перед нами земля обрывалась. Тропинка ныряла в глубокий овраг. Дно оврага поросло деревцами, сквозь которые виднелись брошенные автомобильные шины. В шинах нет ничего особенного, но глубокая мрачная яма поражала таинственностью. Может, именно там живет привидение? – И что тут потрясающего? – проворчала Вероника, когда добралась до нас на своих каблучках. Она стояла, отведя в сторону руку, стараясь не измазать платье мороженым. – Зачем ты нас сюда притащила? Смотреть на канализацию? – сердито спросила Ника и показала на каменный колодец у оврага, наполовину прикрытый плитой. В колодце виднелась толстая труба, к которой крепился шланг. Сбоку от трубы, по внутренней стенке колодца, шла металлическая лестница. Но Веронике не удалось задеть меня. При виде каменного колодца и загадочной трубы у меня и вовсе захватило дух. – Это не канализация, – задумчиво произнес Ботаник, – больше похоже на водопровод. Вероника не сдалась. – А ты, великий ученый, – обратилась она к Ботанику, – почему ничего не рассказываешь о виселице? – О какой в-виселице? – растерялся Ботаник. Девица молча ткнула зонтиком в сосну, нависшую над оврагом. С края ее самой крепкой ветки спускался длинный канат, на конце которого была привязана короткая толстая палка. – Это не виселица, – неуверенно возразил Ботаник. – А что? – саркастически спросила Вероника. – Водопровод? – И не водопровод, – покачала я головой. Потом решительно сказала: – Кажется, я знаю, что это. Но надо слазать и проверить. Вероника небрежно оперлась на руку Ботаника, не сводящего с нее восторженных глаз. Осторожно ступая по краю оврага, мы подобрались к сосне. Я ухватилась за ствол дерева и нащупала какую-то деревяшку на другой его стороне. Передвинула руку чуть повыше и нащупала еще одну деревяшку. Потом пригляделась к веревке и с облегчением объявила: – Это «тарзанка». – Тарзанка? – переспросили Ботаник и Вероника хором. – Герлфренд Тарзана? – уточнила будущая «мисс Вселенная». Ну и компаньоны у меня! Как с луны свалились. – Нет, качели такие. Видите, с той стороны ствола прибиты деревяшки? Ботаник поправил на носу очки. – Лестница! – догадался он. – Ничего не понимаю, – все еще тормозила Вероника. – Забираешься по лестнице, держась за ветки, – принялась объяснять я. – Тебе подают «тарзанку», то есть вон ту палку, привязанную к канату. Ты садишься и прыгаешь. – Прямо в пропасть? – Конечно. – А если свалишься? – Тут невысоко. Земля мягкая, а кусты мелкие. Вероника удивленно пожала плечами. – А ты когда-либо практиковала катание на подобной конструкции? – с благоговением спросил Ботаник. – Ага… Ну то есть… В общем, было дело. – Тогда спрыгни и покажи, – потребовала Вероника. – Нет, спасибо! – Вай нот? – насмешливо спросила Вероника. – Я же не знаю, когда повесили «тарзанку». Может, сто лет назад. А если ветка не выдержит? – Ты сказала, здесь невысоко, – упорствовала Вероника. – Я не буду прыгать! Я слишком люблю животных и птиц. – При чем тут птицы? – Разве ты не видишь на сиденье «тарзанки» крошечную желтую птичку? Проблема со зрением? Девица побелела от ярости. Ну конечно! Мисс Само Совершенство Без Единой Проблемы! – Это у тебя, хани, проблема с внешним видом! – выкрикнула Вероника. – Ты завидуешь моей красоте! – Было бы чему завидовать… Не красота, а пять килограммов косметики. Вероника прокричала что-то по-английски и замахнулась на меня сумкой, собираясь ударить. Я пригнулась, и сумка стукнулась о ствол сосны. Кто-то взвыл. – Ай! – испугалась Вероника. – Я совсем забыла! Мы с Ботаником тоже оцепенели. Вой шел прямо из сумки! Вероника распахнула ее, и оттуда выскочил крупный кот… голубовато-розового цвета. Он подпрыгнул на коротких толстых лапах, гневно обвел нас круглыми блестящими глазами, зашипел и мгновенно вскарабкался на сосну. – Супербяка… – страдальчески позвала Вероника. – Сама ты супербяка! – огрызнулась я в ответ. – Я не тебе, это он – Супербяка, – девица показала на кота. Короткошерстный, как плюшевый, с круглой головой и вздернутым носом, тот замер на толстой сосновой ветке, обняв ее круглыми крепкими лапами, и осторожно принюхивался. Я еле сдержалась, чтобы не выхватить блокнот, – так мне захотелось зарисовать его для комикса. – Супербяка, иди сюда, – снова безнадежно позвала Вероника. – Какое странное имя… – удивился Ботаник. – Его дэдди так назвал, – вздохнула Ника. – Отличное имя, – одобрила я. – Может, снимем его с ветки? Было бы здорово посмотреть на него поближе. – Как же его достать? – огорчилась хозяйка зверя. – Он же Супербяка, непослушный. В подтверждение ее слов кот опустил глаза и сделал вид, будто не замечает нас. – Все из-за тебя, Гаянэ! – чуть не заплакала Вероника. – Он теперь никогда оттуда не слезет. – Слезет, – уверенно сказала я и вскарабкалась по лестнице на сосну. – Что ты делаешь? – испугалась Ника. Я уцепилась за ветку, на которой сидел Супербяка, и подтянулась. Кот зашипел и попытался цапнуть меня лапой. Я зашипела в ответ. Супербяка попятился. – Осторожно! – попросили хором Вероника и Ботаник. Она – кота, Ботаник – меня. Я продолжала шипеть. Кот пятился. – Прекрати! – вскрикнула Вероника. – Он упадет! Кот глянул вниз и увидел птицу на «тарзанке». Все. Про нас Супербяка забыл. Он развернулся и замер. Пригнулся. Осторожно прокрался вперед. Снова затих, не сводя с птички зеленых глаз. Та безмятежно чирикала. Я следовала за котом. Застывала, когда замирал он. Продвигалась вперед, когда он крался. Наконец Супербяка добрался до краешка ветки. Мне пришлось усесться верхом и продвигаться дальше, прижимаясь к ней животом. Вниз, в отличие от кота, я старалась не глядеть. Супербяка заурчал и приготовился к прыжку. Я схватила канат. «Тарзанка» качнулась. Кот прыгнул на птицу. Та взлетела, а кот повис на «тарзанке». Я качнула канат к Веронике, и она поймала Супербяку. Все с облегчением вздохнули. – А если бы упал? – с укором сказала мне Вероника, поглаживая кота по плюшевой шерсти. – Тут невысоко, хани, – ухмыльнулась я. Мы рассмеялись. Я уже собиралась попросить Веронику, чтобы она разрешила зарисовать Супербяку, как Ботаник перебил меня: – Смотри, твоя подопечная! Видимо, ей понравился трюк с котом. В самом деле, желтая птичка вернулась, немного покружила в воздухе, а потом приземлилась Ботанику на плечо. – Она не боится людей, – заметила Вероника. – Значит, привыкла к ним, – сказала я. – Может быть, от кого-то случайно улетела. – То есть кто-то ее потерял, – уточнил Ботаник. – Предлагаю вернуть птицу владельцу. Вдруг она ценная? – Не думаю, – хмыкнула презрительно Вероника. – Вот Супербяка – ценный. Редкая порода – экзот. – Кажется, у нее на лапке что-то вроде бинта, – заметил Ботаник. Он взял птицу в руку, но та затрепетала в его ладонях и не дала рассмотреть себя. – Боюсь ее покалечить, – сокрушенно сказал Ботаник, отпуская птичку, которая снова вернулась к нему на плечо. – Надо выяснить, что это за птица, – заявила я, – папа сказал, что в соседнем отеле, в «Княжеском дворе», есть зоопарк. Пойдемте туда. Если не найдем такую же птицу, то хотя бы поговорим с людьми, которые разбираются в животных. Пусть они лапку ее и посмотрят. А потом, когда выясним, что за птица, дадим объявление в газету. Например, такое: «Найдена… ну, там какая-нибудь желтохвостка. Обращайтесь в отель «Созвездие». – Пошли, – согласился Ботаник. – Только, пожалуй, кота лучше снова в сумку спрятать. Он, кажется, уже готов обратиться к нам в отель по поводу «какой-нибудь желтохвостки». – А птицу надо посадить в бокс… то есть в коробку, – сказала Вероника, оглядываясь по сторонам. – А то как ее везти? «Бокс» мы нашли (упаковку из-под пельменей, брошенную на краю оврага прямо под табличкой «Мусор не бросать. Штраф 5000 р.») и сунули в нее птицу. А затем покинули таинственный парк. Глава 5, в которой мы начинаем расследование Забрав у продавщицы мороженого велосипеды, мы купили у нее же минеральной воды. Коробку с птицей положили в корзину велосипеда Ботаника, Вероника устроила сумку с Супербякой в своей корзине, и мы покатили прочь из города в приподнятом настроении. Еще бы – у нас была тайна. Выглядела наша троица комично. Казалось, весь Звенигород, с его домишками с резными окошками, старенькими автобусами и колонками для воды улыбается, глядя на то, как Вероника поминутно оглядывается на сумочку и похлопывает по ней, как долговязый Ботаник взывает к богам, подтягивая слишком длинные для велосипеда ноги, а я хмурю брови и строю из себя детектива. – Что это за птица? Как она попала в заброшенный парк? – размышляла я вслух. – Это ведь самая настоящая тайна! – Мы будем полисменами… ноу, детективами, – вдохновилась Вероника. – Мы будем следить. – Расследовать, – поправил ее Ботаник. – Я люблю расследования. Любой научный поиск – всегда расследование. Поэтому я люблю науку. – А я ее не люблю, – скривилась я, – потому что наукой с детства сыта. Пыльных книг полный дом. Кстати, скоро книг вообще не будет. Вся информация будет храниться на электронных носителях. – Нет, – заволновался Ботаник, – книги не могут исчезнуть! Так же, как и наука. Будущее за ней. Иначе как узнать ответы на загадки о нашей жизни? Где, например, зародилась сама жизнь? – «Звезда»! – ответила за меня Вероника. Ботаник поправил очки пальцем. – И на какой же именно звезде, по-твоему, зародилась жизнь? – сердито спросил он. Вероника показала пальчиком. Оказывается, мы проезжали мимо спортивного комплекса «Звезда». – Солярий, шопинг, фитнес, – прочла Вероника. – Мне сюда, дарлинги! – Погоди, – остановила ее я, – «Княжеский двор» уже где-то близко. Папа сказал, что он по соседству со «Звездой». Папа не ошибся. «Княжеский двор» встретил нас дорожкой, выложенной гравием, кустарниками безупречной формы и коваными воротами. А еще суровым охранником, который стоял возле ворот и курил. – «Для посетителей, не проживающих в гостинице «Княжеский двор», вход в зоопарк платный. Взрослый билет – 300 р., детский – 150 р.», – прочла я надпись на заборе. – Ой, а я забыла кошелек! – А все мои деньги, увы, ушли на мороженое, – вздохнул Ботаник. – Ну, вы даете! – презрительно скривила губы Вероника. Доставая из сумочки красный кожаный кошелек, она погладила кота, усмиряя его. Щелкнула застежкой, и ее лицо вдруг вытянулось. – Оу, ноу! Мамми все забрала на коктейли! Оставила мне только пару долларов. Почему она меня не предупредила?! – Надо же, значит, и у великих моделей бывают нестыковки? – усмехнулась я. Вероника бросила на меня сердитый взгляд, грациозно слезла с велосипеда, приблизилась к охраннику и что-то тихо ему сказала. Охранник кивнул и открыл ворота. Мы с Ботаником заехали внутрь. Охранник потушил сигарету и посмотрел на меня с жалостью. – Виртуозно! – восхитился Ботаник. – Папины имена всегда творят чудеса, – заговорщицки улыбнулась Вероника, когда мы двинулись дальше по шуршащему гравию. – У тебя такой знаменитый отец? – спросил Ботаник. – Нет. Я про ее отца. Вероника кивнула на меня. – А при чем тут мой папа? – недоуменно спросила я. – Я сказала секьюрити, что твой папа – посол ЮАР в России и что ты приехала посмотреть на бизона, которого твой отец подарил их зоопарку. Это был твой домашний бизон, и ты по нему скучаешь. – В ЮАР не водятся бизоны, – выдавила я. – Ну и что? – Как ты можешь так врать?! – Нам же нужно было попасть сюда. А для достижения цели, хани, все средства хороши. – Первое правило фотомодели? – Второе. Первое – выщипывай брови по утрам, – хихикнула Вероника, глядя на мой лоб. – Вот и зоопарк, – поспешил заметить Ботаник. Я не ожидала увидеть столько животных. В зоопарке жили овцы, ослы, медведи, лисы, волки, даже верблюды и, как ни удивительно, зубры. А желтых птиц не было. – Раз птиц нет, хочу посмотреть на бизонов, – капризно сказала Вероника. – Зубров, – по привычке поправил ее Ботаник. – В России говорят «зубр», а не «бизон». – А мы в Америке говорим «бизон». – Потом посмотрим на зубробизона, – пообещала я, – а пока поговорим с понимающими людьми. Я кивнула на рослого парня лет восемнадцати в униформе с логотипом «Княжеского двора» на спине. Он чинил загон, в котором переминались с ноги на ногу два ослика. – Добрый день, – обратилась Вероника к служителю. Ботаник открыл коробочку из-под пельменей. Птичка вылетела и села ему на плечо. Но парень даже не обратил на нее внимания: он с одобрением разглядывал точеную фигурку Вероники. – Привет, красоточка! – Не знаете, что это за птица? – Желтая птица. С зеленым хвостом. У моей племяшки Наташки такая же. – Спасибо, – вежливо ответил Ботаник, – а к какому виду принадлежит это создание? – К неплохому виду, – ухмыльнулся служитель, снова стрельнув глазами на Веронику. – Я говорю о пернатом создании, – терпеливо прояснил Ботаник. – А… – сообразил парень. – Не знаю. Какие там у птиц бывают виды? Девушка, давайте познакомимся… Я Витек. Вы сегодня вечером свободны? – Заняты! – ответил за Веронику Ботаник. И разволновался: – Гаянэ, Вероника, уходим. Нам здесь все равно не помогут. – А зачем тебе две девчонки? – хохотнул Витек. – Одну забирай, а мне оставь красоточку. «А я, интересно, кто?» – разозлилась я мысленно. Витек подошел к Веронике, протянул ей руку. Ботаник прыгнул к ним, как Супербяка. Птичка взлетела на дерево. Там раскрыла клюв и зажурчала нежным голоском с переливами. – Сбивается с мелодии, – послышался сзади женский голос. – Ребята, ваша канарейка чем-то больна. – Игоревна! – всполошился Витек и отскочил от Вероники. Из-за спины Ботаника появилась невысокая полная женщина с короткими темными волосами, одетая в джинсовый комбинезон и белый халат. На груди бейджик – «Ветеринар». – Виктор, вы закончили с загоном? – холодно спросила она служителя. – Нет, Наталья Игоревна, мне еще пару часов нужно. – Не отвлекайтесь, тогда управитесь быстрее. Птичка продолжала петь, но сейчас и нам было слышно, что мелодия у нее выходила неровная. – Что с вашей канарейкой? – спросила Наталья Игоревна. «Значит, не желтохвостка, а канарейка», – отметила я про себя. – Мы не знаем, – честно ответил Ботаник. – Я могу посмотреть, – предложила ветеринар. – А фиг вы ее поймаете… – пробормотал себе под нос Витек. – Вы так уверены, Виктор? – улыбнулась Наталья Игоревна и вдруг засвистела. Птица умолкла, а потом сорвалась с ветки и спланировала на плечо ветеринару. – Вы ее хорошо обучили, – с одобрением сказала женщина и погладила канарейку. Та ласково клюнула врача в щеку. Наталья Игоревна взяла канарейку и ловко развернула вверх оливково-желтым брюшком. – Посмотрите, у нее что-то там с лап… – начала я. Но Наталья Игоревна уже бережно взялась за когтистую лапку и сняла с нее белый бинт. – Зачем вы прилепили на лапку бумажку? – гневно спросила она. – Да еще и жвачкой! Играете в робинзонов? Чуть птицу не покалечили! – Это не мы, – пролепетал Ботаник. Ветеринар швырнула бумажку на землю. Я наклонилась, подняла и развернула ее. Шарик жвачки ветеринарша сунула себе в карман. Наверное, чтобы верблюды не сжевали. – Что там? – прошептал Ботаник. – Ничего, – тихо ответила я. – Птица нарисована. По-моему, попугай. Ботаник удивленно поднял брови. – Вы меня не слушаете, – строго сказала Наталья Игоревна. Я сжала бумажку в кулаке. – В такие игры не стоит играть, – продолжила ветеринар, – птица могла остаться хромой. Как можно быть такими равнодушными к страданиям животных? Вы напоминаете мне Виктора. Он строит свой загон так, словно собирается замуровать в нем несчастных ослов. Виктор поднял голову и что-то пробормотал. – Я все слышу, – предупредила его Наталья Игоревна. И вдруг сощурилась. – Молодые люди, что-то я не видела вас раньше… Вдруг птица выпорхнула из ее руки и – улетела. – Странные повадки у вашей канарейки, – сказала Наталья Игоревна, – как будто она дикая птица. – Вот почему она возле нас вилась, – прошептала я Ботанику, – хотела, бедная, чтобы мы ее от бумажки освободили. – Так что вы делаете на нашей территории? – не отставала ветеринар. – Вы оплатили вход в зоопарк? – Это гости, Наталья Игоревна, – пояснил охранник, некстати появившийся рядом. – Вон та девочка – дочка посла ЮАР, хочет на своего зубра глянуть. А я пришел сказать, что к воротам машина с кормом для верблюдов пришла. Пускать? – Какого своего зубра? – опешила ветеринар. – Вы кто такие? – Я есть… плохо понимать, – замямлила я, – не знать русский. – Не валяй дурака! – нахмурилась Наталья Игоревна. – А вы не нарушайте право по владению домашними животными, – заявила Вероника. – Из-за вас наша птица улетела. Я подам на вас в суд. – За канарейку? – поразилась Наталья Игоревна. – Икзэктли, – кивнула невозмутимо Вероника. – Безобразие! – возмущенно ответила ветеринар. – Мало того, что в зоопарк бесплатно проникли, так еще и судами грозятся! Сергей, машину с кормом пропустите, а этих троих проводите к выходу. – Я помогу, – обрадовался Витек и бросил лопату. – Не стоит, приятель, – сказала Вероника и кивнула нам в сторону выхода. * * * – Вот и расследовали тайну желтохвостки… – вздохнула я, с досадой пиная гравий на дорожке. – Не расстраивайся, – утешил меня Ботаник. – Надо снова отправиться бродить по городу и искать удивительные вещи. Вдруг обнаружим слона? Представляешь, будем расследовать тайну слона в городе Звенигороде. Я невесело улыбнулась. Удивительно, насколько тактичным может быть рассеянный Ботаник. А еще он явно втюрился в Веронику. Только та ничего не замечает. Привыкла нравиться мальчишкам. – Давайте заедем в зоомагазин? – предложила Вероника. – Хочу присмотреть переноску для Супербяки. – С удовольствием составим тебе компанию, – встрепенулся Ботаник. – Почему ты не оставишь кота в гостинице? – поинтересовалась я. – Он же экспенсив… дорогой. Редкая порода – экзот. И редкая окраска – лиловая. Я должна уделять ему много внимания. Мы залезли на велосипеды. – Ладно, – сказала я, – ну ее, эту птичку, к лешему! Жалко, на бизонов поглядеть не удалось. Поехали, глянем на переноску. А про себя добавила: «Все-таки Звенигород точно – Скучнигород. И никто меня не переубедит». Глава 6, в которой мы знакомимся с Геркулесом В городе Скучнигороде на Пролетарской улице нами были обнаружены станция переливания крови, детский сад № 2 под названием «Звездочка», телеграф и ни одного зоомагазина. Солнце застыло в расплавленном летнем небе, как желток в яичнице, и пекло нещадно. Мы прятались под крышей телеграфа. Вероника разглядывала колодец прямо посреди площади. Супербяка затих у нее в сумке. Ботаник изучал карту. – Э-э… Швейная фабрика… тубдиспансер… О, библиотека! На улице Почтовой. – Нам нужен зоомагазин, хани! – Я видела «Хозяйственный» на улице Московской, – вспомнила я. – Может, купим Супербяке мусорную корзину с ручками и будем таскать его в ней? Щеки Вероники запылали. – Извини, извини, – поспешно добавила я, – совсем забыла, что Супербяка – какой-то экзотической породы. Кстати, напомни, какой? – Экзот, – отчеканила Вероника без тени улыбки. Плохо все-таки, когда у человека нет чувства юмора. – Стой! – раздался вдруг крик. Послышался громкий и быстрый топот. – А ну, стой, кому сказал! Мимо нас пронесся мальчишка в джинсовом комбинезоне. За ним мчался здоровенный темноволосый парень в ярко-красной футболке. Они свернули за угол. Через минуту парень притащил мальчишку за шиворот обратно на площадь у телеграфа. – Долго выбирал, что украсть? – насмешливо спросил парень. – Это не я, – заныл мальчик в комбинезоне. – Не сочиняй. Где кинжал? – Говорю же, это не я! Это он. Мальчишка указал в проулок, куда пытался убежать от парня. Там на заборе сидел… очень похожий мальчишка, в точно таком же джинсовом комбинезоне. Увидев, что на него смотрят, он спрыгнул за забор. – Это он украл! – гундосил первый мальчишка. – Беги за вторым, мы подержим первого, чэп![3 - Чэп – от англ. chap – приятель.] – вмешалась Вероника. Мы закивали. – Сожмитесь! – бросил нам парень. Как я поняла, на местном языке это означало что-то вроде «отстаньте». Потом здоровяк неторопливо подтащил мальчишку к проулку и спокойно произнес: – Ненавижу вранье. Или ты зовешь брата, или я связываю тебя и засовываю головой в колодец. – Там воды нет, – ухмыльнулся мальчишка. – Правильно, – согласился парень, – там бетон. Головой в бетон – это круто. – Урод! – тихо выругался мальчик. И позвал негромко: – Эй, Борян, вылезай! Верни ему ножик, пусть подавится. Его брат-близнец вылез из-за забора, за которым притаился, и подошел к нам. – Отпусти Коляна! – потребовал он. – А ты отдай то, что украл! Борян швырнул кинжал на землю. Парень толкнул Коляна к брату. – Еще раз поймаю, милицию звать не буду, сразу в бетон! – пригрозил он. Мальчишки убежали, пиная друг друга и выкрикивая какие-то ругательства. – И зачем он им? Это же сувенир, – проворчал парень, нагибаясь за кинжалом. – Ты прикольный, – сказала ему Вероника. И вдруг попросила: – Дай мускулы потрогать! – Ты простодушна, словно фавн, – одернул ее Ботаник. Но парень без тени смущения протянул руку, и Вероника с важным видом пощупала его бицепс. – Гуд, – оценила она, – как у тренера моего дэдди по кикбоксингу. Часто качаешь? – Три раза в неделю, – спокойно ответил парень. – Надо поддерживать форму. – Помогает в жизни? – пошутил Ботаник, кивнув вслед братишкам-воришкам. – Нет. Я работаю в «Звезде». Видели, наверное, вывеску спорткомплекса? Мой отец главный в «Звезде», я там все понемногу делаю: тренирую ребят в бассейне, сувениры продаю. А еще мы с отцом проводим спортивные мероприятия в отелях. Вы из какой гостиницы? – А что, по нам видно, что мы не местные? – смущенно спросила я. Странно, раньше парни не вызывали у меня смущения. – Я знаю всех в городе, – объяснил здоровяк, – да и говорите вы не по-нашему. Вы двое – москвичи. Акаете. Ну, «а» во всех словах тянете. А ты долго жила в Америке или Англии. – Икзэктли, хани, – кивнула Вероника. – Мы остановились в «Созвездии». – Там ровно по линии. – Что? – округлил глаза Ботаник. – Говорю, там нормально. – Как тебя зовут, Геркулес? – спросил Ботаник. – Слава. Только в геркулесе углеводов много. Гречка полезнее. – Я не про кашу, – усмехнулся Ботаник. – Я тебя в честь древнегреческого героя нарек. – А…В школе проходили, помню, – невозмутимо кивнул Слава. – А вас как зовут? Мы представились. – В городе все посмотрели? – спросил Слава. – Нет, – ответила я, – мы пока только в зоопарке были при «Княжеском дворе». – Ну, ради зоопарка в Звенигород приезжать – глупость. Побывай лучше в монастыре. Я сегодня мимо проходил, там как раз американцы толпились, фоткали все подряд. Или в «Звезде» спортом займитесь. – Мы не ради зоопарка, – попыталась защититься я, – просто мы орнитологи. Сама не знаю, почему я так ляпнула. Видно, в голове все крутилась мысль о канарейке. – Да ну? – заинтересовался Слава. – Птиц изучаете? Здорово! Тогда вам не в зоопарк, а к Никиву надо. – Кто он такой? – спросил Ботаник. «Ох уж мне эти ученые! – разозлилась я. – Все-то им знать надо! Ну какая ему разница? Мы же не орнитологи!» – Он тоже изучает птиц. Но не всех. Никив помешан на канарейках. У него дома их штук сто. – Кантбишно! – не поверила Вероника. – Точно говорю. И книги про них читает, и сам статьи о птицах в журналы пишет. А дома у него все заставлено картинами с канарейками, статуэтками канареек, книгами про них… – И где же обитель почтенного Никива? – продолжил дотошный Ботаник. – На Почтовой. Я тоже там живу. Не в доме, правда, а в квартире. – Будешь нашей нитью Ариадны? – снова продемонстрировал знание древнегреческих мифов Ботаник. – Чего? – Дорогу покажешь? – перевела я Славе и обворожительно улыбнулась. – Сейчас не могу, надо вернуться в «Звезду». Я же прямо из-за прилавка сувенирного за паршивцем, малолетним воришкой, погнался. Встретимся у супермаркета «Патерсон» на Луначарского. Это в центре. Найдете сами? – У нас есть карта, – кивнул Ботаник. – Мы, ученые, без карты – никуда! – Я буду там в семь. Пойдет? – О’кей! – весело сказала ему Вероника. – Ровно по линии! Супербяка одобрительно мяукнул в сумке. Глава 7, в которой мы попадаем в канареечный музей, а я – в неловкое положение Велосипеды снова оставили у продавщицы мороженого. Слава ждал нас у супермаркета. По дороге к таинственному Никиву я поняла – мне почему-то хочется подружиться с городом, в котором живет Слава. Может, прохладным августовским вечером Скучнигород будет выглядеть привлекательнее? Чистенькие улицы. Уютные домики, плотно прижатые друг к другу, как мелки в коробочке. Кирпичные пятиэтажки-новостройки, гордые, как первоклассники на линейке. Пахнет дымом и немного яблоками из палисадников. В общем, мило, но все же скучнова… Я не успела додумать мысль, поскольку мое внимание привлекла уличная сценка. К окошку одного из домиков-мелков подошел усатый дядька. Постучал – и окошко открылось. Выглянула веселая толстушка в цветастом платье. – Люсь, – сказал усатый, протягивая толстушке пакет, – я тут тебе качалочку притащил. На! Я развернулась к Славе: – Что такое – «качалочка»? – Колбаса, – ответил тот. – Ну, такая, как матрас, с загнутыми краями. Я оглянулась на Люсю и усатого. Смешно! Потом остановилась, шлепнула блокнот на стену пятиэтажки и записала слово «качалочка». – Ты как иностранка, – засмеялся Слава, – как инопланетянка. Записываешь обычные слова. – Для тебя они обычные, а для меня – нет, – возразила я. – Просто я учусь вашему звенигородскому языку. – Учиться надо чему-то серьезному, – хмыкнул Слава. – А ты учишься? – Ага, заочно. В экстернате. – Почему не в традиционной школе? – полюбопытствовал Ботаник. – Времени нет. Мне надо деньги на институт скопить. – А кем ты хочешь стать? – поинтересовалась Вероника. – Следователем. Если не получится, в педагогический пойду. На физрука. Еще есть время выбрать, я только восьмой закончил. – И я, – откликнулась я. – Я тоже, – сказал Ботаник. – А у нас, в Америке, другая система, – сказала Вероника. – Но, думаю, мой класс соответствует вашему восьмому. И я тоже учусь экстерном. – Тоже работаешь? – уточнил Слава. – Угу. Фотомоделью. Зарабатываю деньги на колледж. – Вы оба достойны уважения, – восхитился Ботаник. – Мне еще не приходилось сталкиваться с подобного рода… гм… – Проблемами, – подсказала я. – Мне тоже. А я хочу быть художником-аниматором. Но пока не интересовалась, что для этого нужно окончить. – Я думал, вы орнитологи, – удивился Слава. Мне стало жарко. – Перфективно, орнитологи, – невозмутимо кивнула Вероника. Видимо, умение скрывать эмоции у нее было профессиональным. Однако на сей раз уверенное вранье топ-модели меня не возмутило. – Тогда вы пришли по адресу! – сказали у меня над ухом. Я ойкнула. Никак не привыкну к способу общения местных жителей через окна. – Николай Иванович! – широко улыбнулся Слава. – Единомышленников вам привел. Лохматая голова в окне радостно закивала. С ее макушки слетела белая, как пломбир, канарейка, описала над нами круг и снова устроилась на голове хозяина. Николай Иванович протянул птичке листок капусты. «Так вот что означает Никив… – разочарованно подумала я. – Всего лишь сокращение от имени-отчества. – Студенты-биологи? – с живым интересом спросил дядька у Ботаника. – Что-то в этом роде, – уклончиво ответил Ботаник. – Мы интересуемся желтыми канарейками, – напрямую заявила я. – Только желтыми? – разочарованно спросил Никив, но тут же спохватился: – Впрочем, проходите. Вы откуда? – Из Москвы они, – ответил Слава. – И я только что оттуда. Неделю у сестры провел. По выставкам ходил. А в последний день настоящее чудо увидел – парижского кенара. Красота неописуемая! Я сразу его себе заказал. О, хорошо, вы мне напомнили, ему же клетку смастерить надо! А вы поможете, если захотите. Спасибо тебе, Вячик, за единомышленников! Голова в окне исчезла. – Надеюсь, ты не взяла с собой Супербяку? – тихо спросила я у Вероники, направляясь к калитке. – А то Никив останется без канареек. – Нет, оставила его мамми. Заканчивайте быстрее, дарлинги. У меня есть дела поважнее, чем изображать из себя орнитолога. – Тихо! – прошептала я, указывая глазами на спину Славы, туго обтянутую белой футболкой. * * * Жилище Никива выглядело необычно. Сам дом был из бревен, слева к нему прилепилась кирпичная пристройка, а справа – веранда с тусклыми стеклами, увитая желтеющим диким виноградом. С крыльца облупилась вишневая краска. Половицы заскрипели под нашими кроссовками. В прихожей пахло сушеными грибами, а в комнате грибной запах менялся на птичий. Внутри обнаружилось настоящее птичье царство. Белые, темные, дымчато-каштановые, абрикосово-оранжевые канарейки восседали на жердочках клеток. Они клевали зерна, пели, взлетали, купались в собственных перьях. Клетки стояли везде – на шкафу, на столе и у стола, на комоде, среди цветочных горшков. На стенах красовались огромные фотографии и постеры с изображением птиц. На корешках книг в книжном шкафу можно было разглядеть названия: «Разведение канареек», «Уход за домашними канарейками», «Виды канареек» и много других на разных языках. Сам Никив оказался низеньким толстым дядечкой в застиранных штанах, растянутых на коленках, и дырявых тапках. В черной бороде застряли разноцветные перья. – Как же я рад вашему приходу! – бормотал он. – Мне просто необходима отдельная клетка для парижского трубача. – А почему не подселить его прямо к этим? – спросила я, указывая на просторную клетку с несколькими канарейками. – Что ты! – испуганно ответил Николай Иванович. – Как можно? У любой вновь прибывшей птицы может быть стресс от перелета, от нахождения в новом месте! В конце концов, она может быть простужена. Вдруг заразит других? Ни один уважающий себя орнитолог не поступит так с питомцами! Я умолкла, вспомнив, что сама – тоже вроде бы орнитолог. До меня дошло, что это вообще-то не игрушки, и сейчас нам придется изображать специалистов по птицам, не имея о птицах никакого понятия! В общем-то ничего страшного в нашем разоблачении нет. Ну выгонят с позором из птичьего музея… Вот только жаль будет разочаровать симпатичного парня в белой футболке. Может, все-таки удастся обойти подводные камни? – Девчушечка, – ласково обратился ко мне Никив, – передай мне, пожалуйста, садок. Вот и первый подводный камень. Интересно, какая из пяти клеток, поставленных друг на друга на столе, – садок? Следуя логике, верхняя? Заметив сомнение на моем лице, Вероника повернулась к нашему сопровождающему: – Слава, передай садок, плиз! Ты стоишь ближе к клеткам. Парень вытянул самую нижнюю. Садок отличался от других клеток тем, что у него на боку было прикреплено гнездышко. – Спасибо, ребятки, – сказал Николай Иванович. Он пересадил в садок канарейку со своего плеча и с нежностью провел пальцем по ее белоснежному крылу. «А нет ничего сложного в том, чтобы изображать орнитологов, – приободрилась я, – стоишь себе да молчишь. Дочку посла ЮАР и то сложнее изображать было». – Ох, я совсем забыл! – стукнул себя по лбу Николай Иванович. – У меня же краснолобые вьюрки не кормлены! И Курочку Рябу не искупал, а она линяет. И что у меня с памятью… Он бросил горестный взгляд на клетку, в которой, нахохлившись, сидела на жердочке темно-рыжая канарейка с пестрыми перышками, и впрямь немного похожая на курочку. – Ничего, московские орнитологи вам помогут, – пообещал Слава. – Правда? – обрадовался Никив. – Прекрасно! Тогда мы разделимся. Ребята отправятся со мной в сарай выбирать каркас для клетки парижского трубача, а девочки накормят вьюрков и искупают Курочку Рябу. – Отлично! – одобрил Слава. Он вел себя как командир нашей компании. Эта роль ему очень шла. * * * Когда мы с Вероникой остались вдвоем, я упала в кресло. Оно жалобно скрипнуло. – Что делать? – проговорила я. – Как кормить краснолобых вьюрков? – Дай им семена, и все, – пожала плечами Вероника, указав на поднос с кормом на подоконнике. – А ты будешь купать? Как? – Налью воды, искупаю. – Ты всегда так уверена в себе… – Я же сказала, хани, что работаю с самого детства. И вообще, у меня такая… как вы это говорите… психология. Я модель. А если модель не уверена в себе, она никому не нужна. Кстати, всем нравится моя уверенность, – заявила Вероника. Я набрала горсть каких-то семян и высыпала их в кормушку вьюрков. Вероника налила воды в большую кастрюлю. Один из вьюрков, самый толстенький, покружил над кормушкой, выхватил зернышко и склевал его. Потом чирикнул. – Зовет остальных на обед, – обрадовалась я. Но остальные птицы не шелохнулись. Что это с ними? Толстенький вьюрок вернулся на место, ни склевав больше ни зернышка. – Они не едят, Вероника. – Мэйби, не голодные, – не оглядываясь, предположила та, с трудом волоча кастрюлю к столу. – Помочь тебе? – спросила я. – Ноу. Курочка Ряба кажется мне смирной птичкой. От нечего делать я принялась разглядывать корешки книг в шкафу. Потом вытащила одну – «Все о канарейках» – и уселась с ней в скрипучее кресло. Может, тут написано о той, «нашей», о желтой? Вероника тем временем безуспешно пыталась схватить Курочку Рябу и вытащить из клетки. «Смирная птичка» носилась по садку колбасой, улепетывая от изящных пальчиков девушки. – Давай помогу? – повторила я. – Ноу! – сквозь зубы ответила Ника. – На прошлогоднем конкурсе красоты среди нью-йоркских подростков я обошла юную «мисс Бруклин»[4 - Бруклин – один из административных районов Нью-Йорка.] на сто пятьдесят очков. Ты хочешь, чтобы я сдалась в схватке с какой-то Курочкой Рябой? – Как скажешь. Боже, каких, оказывается, только канареек не бывает на свете! И бельгийские, и английские, и голландские… А вот и парижский трубач, для которого мы сейчас смастерим клетку. Или садок? Я стала настоящим орнитологом. Кормлю птиц, собираюсь мастерить садок… А вот и зернышки для кормления. Похожи на те, что я высыпала вьюркам. Называются «сурепка». Смешное название! «Семена сурепки нельзя давать птицам в сыром виде. Они горчат, и потому могут вызывать у птиц изжогу и проблемы с желудком». Ой! Вот почему вьюрок не стал есть мой корм. Да еще и чирикнул остальным об опасности изжоги. Нужно дать им что-нибудь знакомое. Я подошла к подносу с кормом. Что я тут знаю? Сухари и зернышки подсолнечника. Их и насыплю. – Поймала! – торжествующе воскликнула Вероника, зажав в руке Курочку Рябу. – Не слишком ли грубо ты ее схватила? – усомнилась я, прислушиваясь к жалобным всхлипываниям Курочки Рябы. – Сожмись, – посоветовала мне Вероника Славкиным словцом. – Я, хани, с Супербякой могу справиться за три секунды, а Супербяка гораздо сильнее Курочки. Она затолкала птицу в кастрюлю с водой. Та запищала. Не в силах наблюдать за ними, я вернулась к книге. На следующей странице было изображено купание канареек. – Вероника! – закричала я. – Подожди! Не купай ее! – А что? – Послушай! «Ни в коем случае не следует купать канареек в кастрюлях и прочих емкостях. Водой следует наполнять специально предназначенные для этого купальни. Причем уровень воды должен быть не выше коленного сгиба лапки птицы». – Какая разница? – хмыкнула Вероника, но птичку из кастрюли достала. Та дрожала мелкой дрожью. – «Если испугать птицу, резко схватив ее или погрузив с головой в воду, у канарейки может произойти нервный срыв», – продолжила читать я. – Ничего, переживет, – уверенно заявила Вероника и обтерла птицу полотенцем. Потом она подошла к клетке и положила в нее Курочку Рябу. Та так и осталась лежать на боку рядом с кормушкой. Вероника нахмурилась. Сунула руку в клетку. Снова достала птичку и усадила ее на жердочку. – Вот видишь! – торжествующе воскликнула Вероника. – Все о’кей. Но я не отрывалась от книги. – «Нервные срывы и стрессы нередко приводят к гибели птицы». – Но с ней все о’кей, хани! – «Гибель может произойти не сразу после стресса, а через несколько минут». Курочка Ряба замертво свалилась с жердочки. Я бросила книгу. Мы кинулись к птице. – Что вы наделали?! – В дверях стоял Николай Иванович, из-за плеча которого выглядывал Слава. – Погубили птицу! С этими словами Никив сорвался с места и побежал, но почему-то не к Курочке Рябе, а к вьюркам. – Нельзя! Нельзя давать вьюркам подсолнечник! Они подавятся и умрут! К моему ужасу, один из вьюрков держал в клюве огромное зерно. Слава приблизился к клетке. – Не хватай птицу руками, – предупредил Никив. – Я знаю, – ответил парень. – Это все знают. Он осторожно сунул руку в клетку, взял зеркальце, поднес к вьюрку. Увидев себя, вьюрок раскрыл клюв и чирикнул. Зернышко вывалилось. – Уф… – облегченно произнес Никив и вытер лоб. Слава собрал зернышки подсолнуха. Вероника загородила собой клетку с Курочкой Рябой. Куда подевалась ее самоуверенность? – Разве так можно? – выговаривал мне Никив. – Зернышки подсолнуха нужно сначала растолочь. Чему вас только учат? Ну, ладно. Главное – все обошлось. Курочку искупали? Я нервно сглотнула. К моей радости, в комнату в тот момент вошел Ботаник, нагруженный каркасами. – Я не уверен, – пробормотал он, – что выбрал нужный… Тут Ботаник споткнулся о книгу, которую я бросила у кресла, и растянулся во весь рост на полу. Каркасы загрохотали. Птицы разволновались, принялись носиться по клеткам. – Да что ж за несчастье на мою голову свалилось?! – воскликнул Никив жалобно, словно канарейка, которую засунули в кастрюлю с водой. – Ты, мальчик, знаешь, что может быть с птицами от такого шума? Стресс. А от стресса они могут погибнуть. Ботаник встал и собрал каркасы. – Курочку-то Рябу хоть не погубили? – спросил Никив. Вероника молча шагнула в сторону. Я закрыла глаза. «Сейчас нас с позором выгонят, – пронеслась в моей голове ужасная мысль, – и я никогда не увижу Славу». – Молодец, – похвалил Николай Иванович, – отлично искупала. Я открыла глаза. Курочка сидела живая и невредимая на жердочке и весело посвистывала. Наверное, очнулась от грохота и нового стресса. – Учитесь у нее, – сказал Никив мне и Ботанику, показав на Веронику. – Эх вы, горе-орнитологи! Ладно, пойдемте клетку мастерить. Мы спустились в подвал и занялись садком для парижского гостя Николая Ивановича. Происшествие в птичьей комнате произвело на меня сильное впечатление. Я решила, что самоуверенность – не для меня, и поминутно заглядывала в книгу «Все о канарейках». То же делал и Ботаник. В нем, как обычно, проснулся научный интерес к тому, что мы делали. Даже Вероника тихонько спрашивала у меня, какую проволоку лучше выбрать для прутьев дверцы и как закрыть щель для поддона заслонкой. Никив был в восторге от нашей работы. Он уже забыл, что мы чуть не погубили его канареек. Как и птицы, Никив не помнил зла. Он руководил постройкой и рассказывал о парижском кенаре – о его песнях с дудочными напевами и перышках, украшающих плечи, как эполеты. Мы и сами увлеклись работой, особенно покраской. Когда новая клетка была готова, Никив пригласил нас пить чай с «монастырскими» пряниками, то есть из Саввино-Сторожевского монастыря. Чай заварили в самоваре. Стемнело. Никив зажег свечи. Отблески огня скользили по новенькой клетке. Чай пах лесом. У меня было ощущение, будто я знаю присутствующих всю жизнь. Совсем не похоже на чаты и форумы в Интернете, где я зависала целый год. Там сколько ни общайся, а ощущения близости не добьешься. – Да, мне же вот что хочется спросить! – вспомнила я причину нашего визита к Николаю Ивановичу. – Мы сегодня в заброшенном парке поймали канарейку. Желтую. Правда, удержать ее не удалось. Как думаете, Николай Иванович, это могла быть одна из ваших подопечных? – Думаю, нет, – ответил Никив, прихлебывая чай. – Почему? – Потому что только кажется, что у меня бесчисленное количество канареек. На самом деле их ровно восемьдесят пять. И ни одна не пропала. – Как вы с ними управляетесь? – удивился Ботаник. – Вы ведь живете один? – Один. Племянники иногда забегают. Точнее, племянница. Помогает по хозяйству. Брат ее реже приходит. Сейчас все ребята в Интернете сидят. – А может быть, в звенигородском лесу водятся дикие канарейки? – осторожно спросила я, – Да что ты! – засмеялся Никив. – У нас ведь тут не Африка. – Жалко, – огорчилась я. – А почему вы уверены, что это была именно канарейка, а не другая, лесная, птица, похожая на канарейку? – спросил Никив. – Наталья Игоревна, ветеринар «Княжеского двора», определила ее как канарейку, – объяснил Ботаник. – Да? – удивился Никив. – Наталья Игоревна ошибиться не может. Она уже много лет моих ребяток лечит. Ботаник сказал «Наталья Игоревна», и я чуть не хлопнула себя по лбу от досады. Как же я могла забыть? Наталья Игоревна отвязала с лапки канарейки листочек, и на нем была нарисована какая-то птица. Я незаметно опустила руку в карман джинсов. Бумажка была на месте. – Но ведь канарейка могла улететь от кого-то и поселиться в лесу? – спросил Ботаник. – Нет, – покачал головой Никив и продолжил: – Сбежавшие от хозяев канарейки всегда остаются у домов людей. В крайнем случае, в светлой части леса, а не в глубине заброшенного парка. – А если кто-то отнес канарейку в парк и там выпустил? – предположила я. – Такое можно предположить, – согласился Никив. – Но только это довольно жестокий поступок. Одомашненным канарейкам тяжело выжить в дикой природе. Искать корм, вить гнездо очень сложно. Я часто раздаю потомство, которое удается вывести, и не знаю ни одного человека в городе, настолько жестокого, чтобы он выгнал канарейку. – Откуда тогда появилась в заброшенном парке канарейка? – воскликнула я. – Раз вы настаиваете, – произнес тихо Никив, – могу поделиться с вами одной теорией. Она не подкреплена научными фактами, а основана исключительно на моих собственных наблюдениях. Мы подались вперед. Все, кроме Славы, притихшего в уголке подвала. Дрожащее пламя свечи осветило торжественное лицо Никива. – Как вы успели заметить, я живу с птицами один. Зарабатываю на жизнь написанием статей о канарейках в научный журнал. Из дома я отлучаюсь редко, в основном в случае болезни одной из моих подопечных. Большую часть времени провожу в доме и, конечно, попадаю в различные непростые бытовые ситуации. Так вот, всегда мне на помощь приходили канарейки – они звали на помощь, если, допустим, на меня упала клетка или я застрял в подвале. Мои коллеги, пишущие серьезные научные статьи, не верят моим докладам о сочувствии, которое испытывают к людям канарейки. Но за мной – жизненный опыт. – Другими словами, – сказал Ботаник, – вы полагаете, что наша канарейка была выслана за помощью? Волнуясь, он опрокинул чашку с чаем на пол. – Возможно, – пожал плечами Никив и вручил мальчику тряпку, чтобы тот вытер пол. – А если птицу послали дети? – спросила я, вспомнив о рисунке на записке. – Но разве дети сами не могут позвать на помощь? Правда, бывают случаи… – Никив развернулся к Славе: – Кому, как не тебе, знать об этом. Вы не в курсе, мои юные друзья-орнитологи, что в прошлом году Слава спас пятилетнюю девочку, тонувшую в их бассейне? Малышка захлебнулась и не могла кричать. Слава увидел, как странно она бьет руками по поверхности воды, и спас ее. Я встрепенулась. Симпатичный спортсмен – еще и герой? – Да ладно вам, – отозвался Слава из угла. – Ничего странного в моем поступке нет – в бассейне с детьми часто бывают проблемы. – Кстати, о проблемах с детьми, – встрепенулся Ботаник. – Нам пора! – Я вас провожу, – поднялся с места Слава. Мне показалось или он действительно с интересом поглядывал на меня? Мы вышли во двор. Здесь так здорово пахло яблоками! Слава протянул руку к раскидистой яблоне у дома Никива, сорвал плод и кивнул Ботанику: – Лови! Тот растерялся, яблоко угодило ему в живот. Все засмеялись. – Приходите ко мне еще, – пригласил Никив. – С вами так хорошо! У меня ведь вся семья – только канарейки. Племянница заходит, как я уже говорил, но всего лишь на минутку. И птицами она не интересуется. Не то что вы – орнитологи. * * * На обратном пути Слава отстал от Вероники и Ботаника, поравнялся со мной и взял меня под локоть. Что ему нужно? Хочет позвать на свидание в кафе «Весна», которое я заприметила на главной площади города? – Слушай, – прошептал Слава мне ва ухо, – вы ведь не орнитологи, да? Мое сердце застучало. – С чего ты взял? – Я не слепой. Зачем Никиву наврали? – Детективов изображали, – призналась я. – Не понял. – Мы нашли желтую канарейку в парке и решили расследовать то, как она там появилась. Ну, как сыщики настоящие. – А мне зачем про орнитологов насочиняли? – Детективы всегда так делают. Ты что, кино про Шерлока Холмса не смотрел? Он там все время разными людьми прикидывается. Слава хмыкнул. Мы помолчали. Было слышно, как впереди Вероника что-то громко рассказывает Ботанику об Америке. – Ты разозлился на нас за вранье? – осторожно спросила я. – Честно сказать? – Ага. – Это все детские игры. Нужно работать, зарабатывать деньги. А всякие там расследования – ерунда, глупости. Я обиделась и решила не показывать Славе бумажку, снятую с лапки канарейки. Глупости так глупости. Сухо попрощавшись, я влезла на велик. Мы с Ботаником молча подождали, пока Ника договорится со Славой о том, что она придет завтра в «Звезду» на шейпинг, «тэннинг» и еще какой-то «инг», а затем все вместе покатили к своему отелю. По дороге я достала из кармана бумажку и мельком взглянула на нее при свете фонаря. На ней и правда был изображен попугай. Но его не нарисовали, а поставили печатью. Есть такие разноцветные детские печати, изображающие животных и птиц. Значит, бумажку к лапке канарейки прикрепил ребенок. Или дети. Но какие дети, откуда? И зачем? Расследование зашло в тупик. Слава прав – играть в сыщиков в моем возрасте глупо. Глава 8, которая начинается беззаботно, а заканчивается невесело – Мах ногой в бок… Раз-два! Раз-два! Еще раз! Приготовили руки… Вверх! Вверх! Преодолевая напор воды в бассейне, я с силой выбрасывала в воздух сжатые кулаки. Я занималась аквааэробикой. Кантбишно, как сказала бы Вероника. Кстати, именно из-за нее я попала в бассейн. Сразу после завтрака (чашка обезжиренного йогурта, три вишенки и кофе без сахара) она принялась уговаривать меня отправиться к Славе в «Звезду». Я отказалась. Если он простое расследование «Дела желтохвостки» считает глупостью, то что тогда скажет о моих комиксах? А раз надежды, что они ему понравятся, нет, то и продолжать знакомство не имеет смысла. Вероника убежала одна, весело помахивая кружевным зонтиком от солнца. Ботаник покатил с ней под предлогом посещения библиотеки. А я осталась за столом и стала представлять, как Вероника в обтягивающем белом купальнике выходит из бассейна, грациозно опираясь на мускулистую Славину руку… Потом допила чай и назло всем отправилась на спортивное мероприятие в нашей гостинице. Как ни странно, едва я оказалась в бассейне, настроение у меня сразу улучшилось. Говорят, спорт прогоняет любой стресс, но я думаю, дело было вовсе не в аквааэробике. Секрет замечательного настроения звали Таей. Загорелая, с маленькими крепкими руками, мускулистыми ногами, она вся – тренированный комок энергии. Если где-то мелькали ее тугие темные косички, там сразу раздавался хохот. Ее блестящие глаза-вишенки внимательно следили за каждым нашим движением. Тая была готова подбодрить каждого. – Гайка, давай! – кричала она мне. – Работай над косыми мышцами живота! У тебя все получится! Немного передохнув после первого занятия, я с радостью отправилась на второе. Вероника и Ботаник, успевшие уже вернуться из города, нашли меня в бассейне. – Слава передавал тебе привет! – крикнула Вероника. Но мне было все равно. Теперь у меня новый идол – Тая. Веселая аниматорша очаровала и Веронику с Ботаником. Она – воплощение того, какими мы все мечтаем быть – веселыми, уверенными в себе, сильными. Тая даже Ботаника уговорила прийти на борьбу после обеда. А Вероника все удивлялась, зачем она тащилась по жаре в Звенигород в какую-то «Звезду», когда здесь, в собственном отеле, есть такой замечательный инструктор. * * * После занятия с Таей мои новые друзья тоже стали называть меня Гайкой. По дороге на обед мы встретили бабушку Ботаника, высокую громогласную женщину, и моих родителей. А в столовой столкнулись с мамой Вероники. Та размахивала газетой, и лицо у нее было озабоченным. – Вы слыхали? – закричала она. – Мальчика украли! Папа напрягся. – Не стоит о таких вещах говорить при детях, – предостерег он и сел за стол. Но Никина мама не услышала его, так же громко продолжала: – Из отеля «Гроссвальд»! Это же где-то рядом, правда? Мальчик маленький, ходит в первый класс. Его зовут Антон Родионов… Я вся обратилась в слух. – Гая, принеси мне, пожалуйста, суп, – попросил папа. – Родители оставили сына с няней, – рассказывала дальше мама Вероники. – Няня не их собственная, а из отеля. Они ушли в бар, на «Бинго-шоу», потом приходят, а ребенка нет! Самое интересное, что требований о выкупе еще не поступало. То есть, возможно, мальчика похитили, чтобы… – И хлеб захвати! – сказал папа, вытолкнув меня из-за стола. Когда я вернулась с тарелкой супа и ломтиками хлеба, взрослые уже говорили о Саввино-Сторожевском монастыре. Мама собиралась поехать туда в конце следующей недели и пожить пару дней в одной из келий. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/uliya-kuznecova/pismo-ot-zheltoy-kanareyki/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Миядзаки Хаяо (род. 1941 г.) – знаменитый японский режиссер и художник-мультипликатор. Его мультфильмы «Навсикая из Долины Ветров», «Мой сосед Тоторо», «Порко Россо», «Принцесса Мононоке», «Унесенные призраками», «Ходячий замок Хаула» и другие признаны классикой японской анимации. – Здесь и далее примечания автора. 2 Тоторо – доброжелательные лесные духи из японского мультфильма «Мой сосед Тоторо». 3 Чэп – от англ. chap – приятель. 4 Бруклин – один из административных районов Нью-Йорка.
Наш литературный журнал Лучшее место для размещения своих произведений молодыми авторами, поэтами; для реализации своих творческих идей и для того, чтобы ваши произведения стали популярными и читаемыми. Если вы, неизвестный современный поэт или заинтересованный читатель - Вас ждёт наш литературный журнал.