Оправдай мою ложь

Оправдай мою ложь Елена Чутская Иногда выпадает такой день, который делит прожитое на "до" и "после". Лариса пропустила именно такой день, не заметила, не обратила внимание, не предала ему особого значения. Прожила и забыла. Наступило время летних отпусков, и ее ждал восхитительный сюрприз – круиз по Средиземному морю. Муж постарался, преподнес подарок на годовщину свадьбы. А потом как-то всё закрутилось, завертелось, и вся жизнь вдруг стала сыпаться, словно выстроенный карточный домик. А ведь казалось, что всё было надежно, прочно, фундаментально!.. Первая книга из серии "Откровенная семейная психология". Все персонажи и описываемые события являются вымышленными. Любое совпадение с реальными людьми или событиями – случайно. Предисловие В первый день апреля никто из девятого «А» не торопился после уроков домой. Ждали результатов пробного экзамена по русскому языку. Из учительской просочился слух о том, что общая картина была ужасной, экзамен, хоть и тренировочный, практически был провален. После шестого урока директор гимназии собрала в своем кабинете срочное совещание, и оттуда вот уже как полчаса неслись крики, которые время от времени прерывались монотонными наставлениям завуча по учебной части. Учительница русского языка и литературы, а по совместительству еще и классный руководитель девятого «А», Лариса Игоревна, первой вышла из кабинета директора, в сердцах громко хлопнув дверью, и с высоко поднятой головой прошествовала по коридору к своему классу. После ее ухода в кабинете воцарилась тишина, а в приемной секретарь Наденька спокойно продолжила штамповать стопку тетрадных листов для контрольных работ пятого класса. – Провалим мы в этом году экзамен, Мариночка, как пить дать, провалим, – проговорила завуч своей давней подруге Марине Владимировне, директору элитной гимназии. Та только отмахнулась от нее. – Не пили меня раньше времени. Сама знаю, что нужно было еще год назад Маркову уволить за профнепригодность, да в районо за нее вписались. Руки были связаны, понимаешь? – Понимаю, – кивнула головой завуч. – Да только теперь наши дети будут расплачиваться за ее безответственность. – От родителей претензий не поступало, жалоб не было, что теперь говорить, – директор хлопнула папкой, где находились тестовые работы учеников. – После экзаменов жалобы начнутся. Прогремим на весь район, если не дальше. Да и классное руководство зря ты ей дала. Она на детей лишний час боится потратить. На весенних каникулах ни одного дополнительного занятия не провела. В загранпоездку укатила на всю неделю и плевала на всех. Обе тяжело вздохнули и задумались о предстоящих экзаменационных месяцах. – А как там новенькая, забыла фамилию… Софья? – вспомнила Марина Владимировна. – Вошла в коллектив, с кем-нибудь подружилась? Завуч с тяжелым вздохом подняла на нее глаза. – Ты ее личное дело читала? Портфолио, прости господи, смотрела? У этой девочки IQ больше, чем у нас с тобой вместе взятых. С кем она может подружиться в этом классе! – Ну, разное бывает, – директор пожала плечами. – Полярности ведь притягиваются. – Нет, не притянулся к ней никто, – покачала головой Марьяна Всеволодна. – На моем предмете сидит на самой последней парте и всё время одна. И в коридоре ее одну встречаю. Ты ее видела? Жалко девчонку. Плечи перекошены, левую ногу немного волочит, да еще очки эти страшные на пол-лица. В личном деле родовая травма указана. От физкультуры освобождена пожизненно. Такая «красотка» да к нашим супермоделям! Отворачиваются от нее все. – Зато круглая отличница! Я табель за первое полугодие смотрела из восьмой школы. В портфолио отмечена общероссийская олимпиада по физике. Второе место! Умная ведь девочка… – Умная, – согласилась завуч, – очень умная… лишь бы беды не было… В классе Лариса Игоревна села на стул и молча стала рассматривать своих учеников. Ребята сидели по группам, кто тихо переговаривался, кто играл в телефоне, Софья Нежданова сидела как всегда одна в конце класса на задней парте и равнодушно смотрела в окно. На улице шел проливной дождь. Она одна из тридцати человек справилась с тестовой работой на сто баллов. Именно к ней, к этой хрупкой маленькой девочке в роговых очках, и был устремлен недовольный взгляд Ларисы Игоревны. Софья повернулась от окна, их взгляды встретились. Лариса хорошо запомнила день, когда после зимних каникул завуч Марьяна Всеволодна привела эту девочку к ней на урок. Перед всем классом сделала объявление о том, что теперь с ними будет учиться Софья Нежданова, и представила ей классного руководителя. Почему-то с первой секунды знакомства Лариса испытала к этой юной особе легкую неприязнь. Что ей так не понравилось в Софье, объяснить себе даже спустя некоторое время так и не смогла. Через большие окуляры очков на нее смотрели очень умные и проницательные глаза. Взгляд у Софьи был такой, как будто она хотела сказать, что всё знает о каждом ученике в этом классе, а особенно о самой Ларисе Игоревне. Потом два раза на родительское собрание приходила ее мама, обыкновенная серая мышка в поношенной куртке и затертых джинсах. На предложение родительского комитета собрать деньги на хозяйственные нужды и подарок классному руководителю на восьмое марта ответила отказом, сославшись на неполноценную семью и отсутствие лишних денежных средств. И это тоже вызвало у Ларисы Игоревны какие-то противоречивые чувства. Почему все могут сдать деньги, а она нет? Такая особенная что ли? Больше на собрания мама Софьи в школу не приходила, а на замечания классного руководителя по этому поводу девочка только молча пожимала плечами. Вот и сейчас от ее проницательных, настороженных глаз Лариса Игоревна непроизвольно отвела взгляд. – Тесты вы провалили, дорогие мои, – в классе воцарилась гробовая тишина. – Восемнадцать человек не прошли порога, остальные еле набрали двадцать баллов, всё очень печально. – Может сбой в компьютере? – кто-то проговорил с третьего ряда. – Это у тебя в голове сбой произошел, Павелкин, когда ты тест писал, – отреагировала моментально Лариса Игоревна и повысила голос. – Я сама только что просмотрела твою работу. Ни одного правильного ответа. И так у многих. Что с вами случилось? Ребята сидели притихшие, переглядывались между собой, у всех назревал один вопрос: как справилась с тренировочным тестом новенькая, единственная отличница в классе. Все незаметно оборачивались и посматривали в сторону Софьи. Она была спокойна, чему-то тихо улыбалась и перебирала тонкими пальцами перламутровые пуговки на белоснежной блузке. Лариса Игоревна поднялась со стула и, облокотившись покатым бедром о край стола, встала перед классом, скрестив руки под пышной грудью. Ехидная улыбка играла на ее губах, а личная неприязнь затмила последние остатки разума. – Только одна у нас отличилась! Как всегда… Все ученики резко, как по команде, повернулись в конец класса. Софья вся сжалась, втянула голову в плечи и застыла, словно ждала пулеметной очереди. Но кругом стояла звенящая тишина. Лариса Игоревна продолжала. – Да, вы поняли меня правильно. Только Нежданова написала тест. Класс сразу загудел, как майский улей. – На сколько баллов? – взвизгнула с первой парты курносая блондиночка. – На все сто! – ответила учительница и насмешливо скривила губы. – Наверное, как-то умудрилась телефон пронести, а ведь никто не заметил. Сто баллов! Да быть такого не может! На следующем тренировочном тесте по английскому языку с тобой рядом, Нежданова, будет наблюдатель сидеть. Выведут тебя на чистую воду… Ладно, все свободны. В понедельник разберем ваши тесты… Лариса Игоревна посмотрела на золотые ручные часики. Через два часа в группе начиналось занятие по йоге. Добираться в центр города придется целый час. Хорошо, что муж на Новый год машину подарил, теперь проблема с транспортом у нее была решена. – Кабинет сами закроете, – кивнула она девочкам и спешно стала собирать кожаный портфель. – Ключи на вахту отдадите, распишитесь за меня, хорошо? Всё! Я ушла. До понедельника. Когда за классным руководителем закрылась дверь, Софья и еще несколько ребят засобирались домой. К ней подошла только курносая Оленька Лядова и тихо произнесла, почти на самое ухо. – Софа, ты задолбала! Третий раз по тестам сто баллов получаешь. Из-за тебя другие учителя нас дебилами называют. Сколько можно? Ты чего в нашу гимназию приперлась? Думаешь, здесь такие батаны, как ты учатся? Это элитная гимназия, а не среднее учреждение, понятно? Мы научим тебя, как из толпы не выделяться. Кровью харкать будешь, не посмотрим, что новенькая. Первый и последний раз я тебя предупредила. Еще такое отмочишь, мочить будем тебя, уродка! За нее никто не вступился. Все отворачивались, пока Лядова произносила свое наставление, и покидали класс. Последней вышла сама Софья. Коридор на третьем этаже пустовал, никто не встретился и на лестнице, пока она спускалась в гардеробную. Свою легкую курточку Софья зачем-то сегодня повесила в общую раздевалку, а ведь могла и в руках поносить. Она долго смотрела на пустой крючок, хотя хорошо запомнила, на какой вешалке утром оставила куртку. Осмотрелась по сторонам, в углу за половым ведром и грязной шваброй что-то желтело. Она присмотрелась хорошенько. Курточка была испачкана основательно, по ней потоптались грязными ботинками, протерли пол, пару раз даже плюнули, чтоб уж наверняка. Девочка усмехнулась и вздохнула: это ничего. Дома есть стиральная машинка, к утру на теплом балконе всё высохнет. Главное, чтобы мама не заметила, а то начнутся расспросы… В эту гимназию мама перевела ее сразу же после новогодних каникул. Долго уверяла, что учиться ей необходимо в самой хорошей школе города. Там и учителя лучше преподают, и учебная программа продвинутая, и подготовка к экзаменам будет на соответствующем уровне. Но ничего особенного Софья в новой школе не заметила. Русский язык и математику преподавали даже хуже, чем в старой школе. По остальным предметам было более-менее сносно. А к английскому и физике она готовилась всегда самостоятельно. Это были ее самые любимые предметы. А еще она не могла оторваться от астрономии, квантовой теории, физики ядра. Но такие науки в элитной гимназии не преподавали, и Софья разбиралась с ними сама в свободное от учебы время. То, что ребятам из девятого класса она не подошла по своей фактуре, стало понятно в первый же день. Ее рассматривали, словно зверушку из экзотического зоопарка, чуть ли пальцем не показывали, но сдерживались. Со своими физическими недостатками Софья научилась справляться еще в третьем классе. Спину старалась держать ровно, правое плечо приподнимала чуть выше левого, и тогда узкие, кривые плечики казались на одном уровне. Нога всегда быстрее подтягивалась при ходьбе, если она не спешила, а шла уверенной и твердой походкой. Оставались только очки. Контактные линзы Софья надевала очень редко. С ними глаза уставали уже ко второму уроку, чесались, краснели, доставляли ощутимый дискомфорт, поэтому очки намертво приросли к ее носу. Большие, круглые, роговые, как у черепахи Тортиллы. Друзей в новой школе она не заимела, но расстраиваться по этому поводу не собиралась. Ей хватило одного дня, чтобы присмотреться к новым одноклассникам и на каждого составить психологический портрет. О своем тайном увлечении она не рассказывала даже маме. Дома в дальнем углу платяного шкафа за обувными коробками имелся деревянный ящичек с ячейками из-под старых бабушкиных пуговиц и ниток. В нем она хранила небольшие картонные карточки, сформированные по алфавиту. На каждого нового знакомого Софья заводила карточку и записывала в нее краткую характеристику, основные черты, общие признаки, типаж и оценку личности. И сегодня несколько карточек обязательно дополнятся новыми интересными замечаниями и наблюдениями… Переходя через дорогу, сразу напротив гимназии, Софья в задумчивости забыла посмотреть на светофор. Дорожное покрытие после проливного дождя было гладким и скользким. Последнее, что она услышала, был визг тормозов и глухой удар ее тела о капот внедорожника. А потом пришла темнота… 1. Лариса Утром муж быстро собирался на работу, чай допивал на ходу. Лариса только и успела чмокнуть его в щеку да еще подхватить с кухонного стола позабытый сотовый телефон и сунуть в карман пиджака у самого порога. – Ми-и-иш,– протянула Лариса, капризно поджав губы. – Всё, ну всё, давай вечером! Видишь, я уже опоздал! Всё, давай… Он спешно вернул поцелуй и сбежал вниз по лестнице. Лариса заперла дверь, провернула для верности в замке ключ и закрылась в ванной. Ее рвало долго и натужно, пока желудок полностью не освободился от завтрака. – Вот черт! – Лариса умыла лицо холодной водой, почистила зубы. В зеркале на нее смотрело бледное отражение с синими кругами возле глаз. – Когда же я успела так вляпаться! Черт! Черт!!! На кухне, помешивая в турке черный кофе, она восстановила дыхание и расправила плечи. Как это могло произойти? Ведь она всегда предохранялась! Может, в Ницце только один раз и расслабилась, позабыла выпить таблетку. Ницца… Приятные воспоминания, а с ними и красивые картинки, чередой стали проноситься в голове, словно слайды проектора. Восхитительное лазурное море, шикарная гостиница и огромная кровать с белоснежными атласными простынями. Целых пять дней и ночей они пили красное вино, гуляли по городу, набережной, а ночами предавались страстной любви. Такой прыти в постели от мужа Лариса не помнила уже давно. Последний год их брак медленно угасал. Она стала замечать, как поздно он иногда возвращался после работы домой, уезжал надолго в командировки, быстро засыпал и оставлял ее без внимания, только потом отдаривался дорогими подарками и отшучивался, что работа забирает последние силы. Она не возражала, не скандалила, молча принимала извинения и занималась собой. Муж сам купил ей на целый год абонемент в фитнес-центр, записал в группу йоги, поощрял частые визиты к косметологу и выделял немалые деньги на разные шопинги. Его работа позволяла так баловать жену. Десять лет назад он создал фирму по электронике и теперь успешно продвигал свои разработки в этой области, контракты подписывал не глядя, а экономический кризис в стране пока обходил их семью стороной, пока… Последний круиз по Средиземному морю был подарком к двадцатилетней годовщине свадьбы. Боже мой, они прожили уже двадцать лет! И так обложатся, забеременеть за десять дней до первого сентября. Ее отпуск заканчивался двадцать восьмого числа. Нужно успеть попасть к врачу и записаться на аборт. О втором ребенке не могло быть и речи. Она ничего не скажет мужу, через три дня он уедет в командировку, а она ляжет в дневной стационар и уже вечером вернется домой. Никто ничего не заметит! У них был сын. Ее любимый Лёвушка! Красивый, высокий, голубоглазый, весь в отца. Родила еще на втором курсе гуманитарного института в девятнадцать лет. Всю заботу о сыне и домашние хлопоты на себя взяла ее мама: и внука вырастила, и дочери дала возможность доучиться, и не позволила молодой семье докатиться до развода. А ведь было всякое… Но вспоминать о тех годах Лариса не любила. Слава Богу, что всё уже позади! Семья их крепкая, дружная. Лёвушку в прошлом году пристроили в Московский институт энергетики, естественно на платное обучение, экзамены сдал плохо, на бюджет не прошел. Профессия вроде востребованная, в деканате с дальнейшим трудоустройством пообещали даже помочь. Муж уверенно стоит на ногах, своя фирма, бизнес, денег хватает с избытком. Да и рожать в тридцать восемь лет, а потом снова сидеть в декретном отпуске, ей совсем не хотелось. Она привыкла к комфорту, к размеренному течению спокойной жизни, думала только о себе, а на работу ходила лишь затем, чтобы не сидеть целый день в четырех стенах, постепенно опускаясь до примитивного уровня домохозяйки… Лариса отпила холодный кофе и глубоко вздохнула. Тошнота прошла, желудок успокоился. Нервная дрожь улеглась, а мозг стал ясно вырабатывать четкий план. Прежде всего, о ее беременности не должен догадаться Михаил. Еще неизвестно, как он отреагирует на такую новость. Нужно всё продумать до мелочей, чтобы он ничего не заподозрил. Она решила приготовить на ужин вкусное мясо, купить дорогого вина, салатик свеженький. И в постели ночью вести себя поэнергичнее, инициативу проявить, можно даже и до глубокого минета снизойти. Хотя от всего этого, честно говоря, ее всегда воротило. Нет, ханжой она никогда не была, секс ей нравился всегда, но только по ее правилам. Муж особо не возражал, его всё устраивало, и на ее редкие страстные порывы отвечал мгновенно и даже с большей готовностью, чем она от него ожидала. После обеда на приеме у гинеколога Ларисе пришлось немного понервничать. Ее осмотрела опытная врач с приличным стажем, лишних вопросов не задавала, только выписала направление на анализы и непосредственно в городскую больницу на аборт. Когда же после осмотра Лариса оделась и тихо сидела в ожидании заполнения медсестрой всех формуляров, акушер-гинеколог оторвалась от карточки и внимательно посмотрела на свою пациентку. – Вы хорошо подумали? – тихо поинтересовалась она, при этом в голосе ее слышалась усталость и какое-то разочарование. – Потом будет поздно. – Почему поздно? – вскинулась Лариса. – Сейчас и в пятьдесят рожают. – Вы не родите. Возможно, это ваша последняя беременность. Лариса открыла рот, но от удивления не смогла произнести ни слова. Опомнилась возле двери. – А когда можно будет снова… – она вдруг запнулась, с трудом подбирая слова. – Заниматься сексом как обычно сможете после первых месячных, – вздохнула акушер-гинеколог и добавила в автоматическом режиме. – На второй день после аборта пойдут выделения. Если будут обильные, пейте настойку водяного перца. Стоит копейки, продается в каждой аптеке без рецепта. И предохраняйтесь на будущее, берегите здоровье. Оно вам еще пригодится. Медсестра закончила заполнять формуляры анализов, виновато улыбнулась и протянула Ларисе направление. – Если передумаете, приходите на прием в следующий четверг, поставим на учет как беременную. А на аборт сразу в больницу поезжайте к шести утра, там очередь. Вещи не забудьте взять, халат, тапочки, деньги… Нет, она не передумала. Вечером Михаила ждал накрытый со свечами стол, мясо по-французски, любимый дорогой портвейн и жена в кружевном белье из последней коллекции intimissimi. – Обалдеть можно, – присвистнул он еще на пороге комнаты. – Это в честь чего? Что за повод? Лариса, поправляя на груди кружевной розовый пеньюар, игриво подошла к мужу и обняла за шею. – Разве нам нужен повод? – Нет! – быстро согласился муж. Его темно-синие глаза мгновенно зажглись радужным фейерверком. – Тогда, может, сразу начнем со спальни. Я вроде не голоден… – Ну нет, Миш. Всё же остынет! Я готовилась, – Лариса хорошо знала слабости мужа. Стоило ему лишь испить полбутылочки портвейна и хорошо закусить, как он начинал клевать носом и незаметно для окружающих отправлялся на диван «перекурнуть», как сам выражался, перед подачей основного блюда. Она таила надежду, что если муж хорошо поужинает и заснет, то и в постели делать ей ничего уже не придется. – Это моя благодарность за предоставленный отпуск во Франции, а потом такое настроение… лето закончилось, скоро на работу выходить… – и нежно прикусив мужу мочку уха, добавила. – Открывай бутылку, будем кутить! Кутили ровно час. Лариса включила тихую музыку, убрала лишний свет, зажгла ароматные свечи. Через время муж попросил открыть окно, от навязчивого запаха лаванды у него закружилась голова. Пока она открывала форточки, поправляла тюль, задергивала ночные шторы, Михаил, расстегнув на брюках ремень, удобно устроился на диванчике и видел десятый сон. Лариса только усмехнулась: ее план сработал безотказно… Через два дня муж отбыл в командировку в Питер, заверил, что его не будет целую неделю, посетовал на занятость, но деньги на карту жены перевести не забыл. К новому учебному году Лариса затребовала обновить свой гардероб. Как раз после больницы она планировала отлежаться денька два дома, прийти в норму, а затем немного поднять себе настроение и пройтись по дорогим бутикам торгового центра. Каждый год на школьной линейке, посвященной первому сентября, она красовалась в новом наряде и позировала со школьницами старших классов для памятных снимков в гимназический альбом. Ее праздничный наряд должен затмить всех. На следующий день в шесть утра Лариса сидела в холодном коридоре городской больницы. Пакет с вещами и тапочками зажимала подмышкой, в руке держала направление и результаты анализов. Бумажки тряслись мелкой дрожью, то ли от холода, то ли от страха. Самого процесса она не боялась, под общей анестезией никакой боли не чувствуется. Больше всего на свете Лариса боялась встретить здесь знакомое лицо. Только сейчас в этом полутемном коридоре до нее дошло, что город, в котором она жила, оказался не настолько большим, чтоб так смело посетить гинекологическое отделение. В таком месте достаточно одной встречи, и к вечеру этого же дня весь близкий круг знакомых за ужином будет обсуждать ее проблемы. Она сидела тихо, пониже опустив голову, по сторонам вообще старалась не смотреть, особенно на соседок сбоку. Но в шесть утра никто не желал поддерживать разговор, только спрашивали, кто последний, и новенькие занимали удобные позиции возле крашеной стеночки, ожидая своей очереди. Ее определили на третий этаж во вторую палату. Таких, как она, было семь человек. Медсестра быстро разнесла разовые халаты, собрала направления и велела поторапливаться, переодеваться и подходить к операционному блоку номер три. Лариса первая выскочила из палаты и в коридоре наткнулась на Екатерину Петровну, молодую учительницу третьего «Б» класса. Та искала указанную в направлении палату, чтобы успеть переодеться и не отстать от группы женщин, которые прошли все формальности и готовились к аборту. – Ой, Лариса Игоревна, и вы здесь? – Катя удивленно заморгала глазами и уставилась на полупрозрачный халатик Ларисы, через который превосходно были видны и белые трусики, и кружевной лифчик. Лариса только кивнула головой и интуитивно прикрылась руками. – А вы что, тоже на аборт? – зашептала Катя, посматривая по сторонам. – И мне не повезло с этим отпуском. Представляете, спираль выпала, а я даже не заметила. Целых восемь недель срок уже. Случайно догадалась в аптеке тест на беременность купить, а то был бы киндер-сюрприз. Ой, ладно, потом поговорим, очередь пропущу… Катенька прошла в палату переодеваться, а Лариса кинулась искать операционный блок. Там ее ждали. Пятое кресло самое последнее у стены за перегородкой. Медсестра провела пациентку, подсказала снять трусы, помогла взобраться на кресло и отрегулировала подколенники. В операционной от стен, потолка и огромных окон стояла исключительная белизна, когда же над головой зажглась огромная лампа, Лариса и вовсе прикрыла глаза. – Хорошо, ребятки, проходите вот сюда, – послышался громкий голос из коридора, – становитесь по трое возле каждого кресла, чтобы всем было видно. Лариса от ужаса распахнула глаза. Перед ее раздвинутыми ногами стояла совсем юная аспирантка, и два высоких прыщавых парня уставились прямо на ее выбритый лобок. Ларису заколотило мелкой дрожью. О таком унижении она даже и мечтать не могла. А если этот процесс еще и на телефон кто-нибудь снимет, а потом видео в сетях разместят! Она уже хотела слезть с этого проклятого кресла и потребовать заведующую отделением, но тут медсестричка ловко ввела в вену иглу и через десять секунд Лариса стала проваливаться в бездну… Ее несло по радужным лабиринтам, словно на снежных санях. Она то взлетала на крутых виражах, то резко падала вниз в воздушные ямы, а вокруг струился теплый белый свет и плыли розовые облаков. Затем этот свет потух, и над головой понеслись гремящие составы. Где я? Что это за место? Это я? Она увидела свое окаменевшее серое лицо. А затем и всю себя, и рядом стоявших, но уже под землей. Голые люди жались плотно друг к другу и, словно гигантские Атланты, держали над собой поднятыми руками земляной свод. Там наверху бурлила жизнь, пешеходы переходили улицу, проезжали машины, по рельсам бежали и скрипели на повороте красные трамвайчики. А там, где она увидела себя, под землей, находился ад, и это было ее наказание. Но за что? Не понимала она. За убийство! Тут же подсказывала затравленная душонка … Сознание возвращалось к ней медленно. Она слышала рядом истеричный смех, чужие голоса… – Что-то тяжело она от наркоза отходит. Может нашатырь дать, – старенькая нянечка, божий одуванчик, еле втащила Ларису на каталку. – Милая, глаза-то открывай! Хохочет да хохочет. Весело ей… Только в палате, когда два аспиранта переложили ее непослушное тело на кровать, Лариса открыла глаза и осмысленно уставилась на потолок. По вискам потекли слезы. Сколько прошло времени, она не знала. Для нее время остановилось. Тот пережитый под наркозом ужас не покидал ее и наяву. Лариса никак не могла поверить, что всё закончилось, а увиденный сон являлся просто бредом чистой воды и ничем больше. Но почему же она так четко помнит свое измученное лицо и то место, где ей предстояло провести всю вечность после смерти? Лариса нисколько не сомневалась в том, что видела свой ад, и чем дольше она думала, тем сильнее колотилось сердце в груди, и капельки пота проступали над верхней губой. Страх заставлял биться ее тело мелкой дрожью, но она никак не могла согреться, всё пытаясь понять, за что ей приготовлено место в аду? За что? В палату тихо входили и выходили, кровати пустели, скоро она осталась совсем одна. – Лариса Игоревна, вы как? Встать сможете? Нет, видимо, не одна. Катя лежала рядом на соседней койке и ела зеленое яблоко. Лариса проглотила сухим горлом остатки слюны, очень хотелось пить, но к ней никто не подходил. – Лариса Игоревна, все женщины домой отправились. Мы с вами последние остались. Вы от наркоза долго отойти не могли, а меня на вторую смену оставили. – Который час? – она не узнала свой голос. – Так пять часов вечера уже. Я мужу позвонила, к шести должен подъехать, забрать меня. А за вами муж приедет? Лариса молча покачала головой. – Так, может, вас домой подкинуть? Вы встать сможете? – Катя не умолкала ни на минуту. – В общем вовремя мы с вами управились, теперь осталось в парикмахерскую сходить, прическу навести и всё такое… Кстати, есть у меня одна знакомая маникюрша. Очень хороший мастер, и берет недорого. Брови может подкорректировать и ресницы нарастить. Только стрижками пока не занимается… Лариса закрыла глаза. Она хорошо помнила эту молодую учительницу, хотя в гимназии встречалась с ней редко. Начальные классы располагались на первом этаже в правом крыле. Лариса туда никогда не заходила, ее кабинет русского языка находился на третьем этаже. Но Екатерина Петровна занималась еще и общественной работой, поэтому частенько захаживала в учительскую, присутствовала на собраниях профсоюза, протоколировала педсоветы. Она была энергичная, веселая, всегда улыбалась и волосы зачесывала гладко в тугой узел на макушке. С такой прической ее высокий мраморный лоб без единой морщинки вызывал у коллег только восхищение и даже тайную зависть. Теперь же Катя выглядела, как взъерошенный воробей, волосы сбились в паклю, туш размазалась по щекам. Но Ларису пугало не это. Завтра вся гимназия будет знать, что она сделала аборт. И почему не подумала о частной клинике? Денег пожалела? Лариса оторвала голову от подушки, попыталась встать. Перед глазами запорхали черные бабочки, тошнота подкатила к горлу. А еще надо одеться, привести себя в порядок, вызвать такси. – Екатерина Петровна, – тихо позвала она соседку. – Поможете мне домой добраться? – Конечно, помогу! – Катя натягивала джинсы, шнуровала кроссовки. – Если что, мой Дениска вас на руках до квартиры донесет… Но Лариса на четвертый этаж поднялась сама, даже пакет с вещами дотащила. Уже в спальне, не раздеваясь и не включая свет, рухнула на постель и тут же заснула беспокойным сном. 2. Михаил Теплая вода обтекала его покатые плечи, накаченный торс, подтянутый живот, скользила по упругим икрам на белый кафель. Он всегда любил воду во всех ее ипостасях: в море, в речке, в бассейне, в душе, а еще любил простой дождь. Завтра наступит осень, каждый день будут идти дожди и приносить с собой утренние туманы, мелодичную музыку воды и запах мокрых прелых листьев… Он любил осень, а жена ее ненавидела. Как мало у них было общего, но это не помешало им прожить вместе двадцать лет. Ему шел всего сорок третий год. С Ларисой познакомился в институте. Она только поступила на первый курс, а он заканчивал последний, но учеба не стала для них препятствием. Веселый, компанейский, предприимчивый, он быстро вскружил голову юной студентке, и на втором курсе она стала его женой. Стройная, изящная, высокая – всегда выделялась из толпы и привлекала восхищенные взгляды парней. Но это было тогда… Последние годы он заметил, как стала расползаться ее фигура, одрябла и повисла грудь, наметился второй подбородок, и вся она как-то быстро обабилась и перестала следить за собой. На восьмое марта он подарил ей годовой абонемент в самый престижный фитнес-центр города. Очень переживал, что жена обидеться на такой подарок и закатит скандал, но всё обошлось. Лариса проходила туда ровно месяц и, сославшись на нехватку времени, сумку с одеждой для фитнеса положила в шкаф и больше ее не доставала. Тогда он промолчал. А через неделю предложил пойти на пробное занятие по йоге. Вроде понравилось. Два раза в неделю она стала ездить через весь город в группу, но когда заговорила о пробках и потерянном времени, он, не задумываясь, купил машину. И так по кругу… – Миш, кофе сварила! Иди! Остынет! – крик за дверью прервал его мысли. Он вышел из душа свежий, помолодевший, с влажными черными волосами, зачесанными назад. От него вкусно пахло новым одеколоном, подаренным еще на двадцать третье февраля. Лариса залюбовалась мужем, его идеальной фигурой и незаметно вздохнула. Ей физические нагрузки никогда не нравились, и потраченное время на выпаривание лишнего жира всегда казалось противоестественным занятием. Себя же считала вполне красивой, стройной и лишний раз в зеркала не заглядывала. Она ценила, прежде всего, комфорт, личное пространство, любила баловать себя маленькими радостями – красивая сумочка, изящный браслетик, новенькие туфельки, и весь мир у твоих ног! Михаил отпил кофе. Перед ним стояла тарелка с омлетом, простой салатик, нарезанный сыр, но есть не хотелось. Он нехотя взял вилку, стал ковырять омлет. Жена готовила неважно, от случая к случаю. За двадцать лет так кулинарному мастерству и не научилась. Могла испортить даже банальную яичницу, но зато вся трехкомнатная квартира содержалась в идеальном порядке и пугала иногда какой-то хирургической чистотой. Для этого Лариса накупила модных швабр, тряпок и средств по уходу за паркетом и кожаной мебелью. Всё полировала, тщательно мыла, а уборку по дому называла не иначе как хобби. Михаил проглотил один кусочек омлета. Вроде ничего, есть можно. – Ты так ничего и не заметил, – Лариса начала утро с упрека. – А что я должен был заметить? Жена покрутилась возле окна, тряхнула головой. – Подстриглась? Зачем? Мне больше с длинными волосами нравилось. А сейчас ты на ежа похожа. И цвет этот… – Платиновый блонд, – подсказала Лариса. – Ты ничего не понимаешь в женской красоте. Это сейчас модно и современно. Пословицу знаешь? Чем больше лет, тем короче волосы. – А не юбка? – усмехнулся Михаил. – Нет, Ларис. Определенно ты на ежа похожа. – Ничего, привыкнешь. Завтра первое сентября, – напомнила она, допивая зеленый чай. – Ты после обеда ко мне загляни в гимназию, цветы домой отвезешь. – Зачем тебе эти букеты, раздай кому-нибудь, – посоветовал муж. Отрываться от работы ради такой ерунды накануне переговоров с новым заказчиком, считал пустой тратой времени. – Родители учеников сюрприз приготовили. Большую корзину роз завтра преподнесут. Как я ее домой донесу? – У тебя машина есть, – напомнил Михаил. – Не хотела я машину брать. Мы с девочками завтра решили шампанское открыть по-тихому после уроков. Ну, что тебе трудно, Миш… Она обошла стол и обняла мужа за плечи, прижавшись грудью к широкой спине, поцеловала в мокрую макушку. – Мне-то нетрудно… – Ну вот и хорошо, ты завтра часов в десять заезжай прямо во двор, охранника я предупрежу, – Лариса села рядом на стул, смяла бумажную салфетку, затем резко поднялась с места, подошла к мойке, загремела тарелками. – Лёва звонил тебе? Как у него дела? – Михаил решил поинтересоваться делами сына. – Вчера утром с ним разговаривала, – отозвалась Лариса, домывая посуду после завтрака. – Сказал, что еще два экзамена осталось сдать и практику закрыть. – Значит, всё-таки летнюю сессию провалил. Зачем тогда врал? – Ну не справился, Миш. Первый курс! Всякое бывает. Сейчас всё сдаст, и дальше будет учиться. – А если не закроет сессию… – Сразу повестку из военкомата принесут, но у тебя же связи есть. Помнишь, ты мне говорил? Михаил сосредоточенно допивал кофе, потянулся за второй шоколадной конфеткой, жена отодвинула вазочку в сторону. Он поднял на нее глаза. – Что ты от меня хочешь? – Мой сын в армию не пойдет, – она произнесла это почти по слогам и таким тоном, что его брови взлетели вверх. – Это почему же? – У нас в стране полно тех, кто может послужить на благо родины. – Ну да, – Михаил согласно кивнул головой и усмехнулся, – деревенское быдло, как ты их называешь, а твой сыночек нечто особенное. Ему армия поперек горла встанет. – Он и твой сын, между прочим! – Да, ну! Вспомнила, наконец! А когда сопли ему подтирала до одиннадцатого класса, а я говорил, что нельзя так пацана воспитывать. Что ты мне отвечала, забыла? Лариса капризно поджала губы. Муж начинал нервничать, и это ей совсем не нравилось. – «Мой сын». «Не лезь к нему». Твои слова? – не останавливался он. – Миша, мне не нравится такой тон! – Правда? Не нравится? А сегодня ночью, что было? Лариса, как ошпаренная, подскочила со стула и убежала в спальню. Михаил отправился за ней следом. Вчера из Питера он вернулся далеко за полночь. Жена мирно спала в теплой постели, даже не услышала, как открылась входная дверь. Стараясь не шуметь, он принял душ с дороги, перекусил пустым чаем и прямиком под одеяло к жене под теплый бочок. Она никак не отреагировала на его появление. Даже не шелохнулась, когда его рука стала нежно поглаживать сквозь шелковую сорочку теплую спину, ягодицы, потянулась к покатому бедру. Но лишь стоило ладони накрыть мягкую грудь и нежно сжать сосок, послышалось сопение и недовольный шепот. – Это ты? Уже вернулся? – Это я. Уже вернулся, – у него было игривое настроение. Он жутко соскучился, всю дорогу мечтал о горячем и податливом теле жены, об интимных ласках, долгих поцелуях и бурной развязке. Последние три дня просыпался с каменным стояком и пытался вспомнить, когда последний раз у него был секс. Но вспоминалась только Ницца, страстные соития в красивом номере с окнами на Ривьеру. А это почти три недели назад. Многовато для здорового мужчины в полном расцвете физических сил. Вернувшись домой, он рассчитывал на обоюдное желание и не ожидал встретить такой равнодушный прием. Почему? – Не могу я, – послышался из-под одеяла тихий и сонный голос жены. –Ты больна? – он не выпускал ее из крепких объятий. – Нет, не могу… Михаил остановился, весь напрягся, продумывая убедительные аргументы жены, потом взял ее руку и аккуратно положил на свою вялую плоть, словно припечатал. Лариса как-то неестественно дернулась, будто под рукой оказалась мерзкая противная жаба, и поспешила убрать руку. – Ну чего ты, Ларисочка,– нежно зашептал жене на ухо, притягивая ее мягкие ягодицы к своему паху. – Я что многого прошу? Соскучился ужасно… Сделай мне приятное… Он снова мягко попытался привлечь женскую ладонь к стоявшему и на всё готовому члену, но жена явно решила не поддаваться на его уговоры. – Ну, Миш, ты чего, – протянула она сонно, – я уже давно спала, давай завтра. Она отстранилась на самый край двуспальной кровати, плотнее закуталась в одеяло и мирно продолжила спать, а он перевернулся на спину и уставился в потолок. Почему так? Что с ней случилось? Его не было целую неделю, даже больше, переговоры по новому контракту затянулись. Неужели не соскучилась, как он. Неужели он настолько ей стал безразличен… За окном ветер трепал кроны деревьев, срывал первые пожелтевшие листья. Уже завтра начнется осень, его любимое время года. Двадцать лет назад такой же осенью на широком крыльце гуманитарного института он встретил скромную и обворожительную студентку первого курса с огромными перепуганными глазами и высоким конским хвостом на голове. Что тогда так привлекло в ней? Сейчас ответить себе на такой вопрос он не мог! Но ведь сердцу не прикажешь… В спальне Лариса села на кровать, нервно сжала похолодевшие пальцы. Он стоял перед ней и ждал ответа. – У тебя что-то произошло, а я не знаю, – тихо напомнил о себе. – Да, произошло, – она не поднимала головы, нервно перекручивала на пальцах золотые кольца. – Что? – Я сделала аборт, поэтому не могу с тобой какое-то время заниматься этим… Михаил молчал, до него медленно доходил смысл услышанного. – Что ты сделала? – голос ему изменил. Она невольно вздрогнула. – Аборт, – повторила чуть слышно и почему-то вся сжалась, непроизвольно ожидая удара. Он стоял молча, она не решалась поднять глаза. Затем резко развернулся и вышел из комнаты, через минуту послышался удар входной дверью. Ушел. Лариса выдохнула и отправилась на кухню. Очень хотелось выпить чашечку бодрящего кофе, а еще съесть шоколадную конфетку. Вчера она прекрасно слышала, как муж вернулся из командировки. Вставать из нагретой постели не захотела, и решила притвориться спящей, чтобы избежать неминуемой близости. После аборта ничего не беспокоило, напрасно только волновалась, но месячных нужно было ждать две недели. Физически она давно восстановилась, но интимный отпуск решила всё-таки продлить. Что-то поганенькое лежало на душе, в голову лезли всё те же мерзопакостные мысли, а внутри где-то на самом дне просыпалась совесть или какое-то сожаление о содеянном. Нервозность и пустой страх потихоньку исподтишка довели ее до боязни интимной близости с родным мужем. Ей не хотелось ни его ласк, ни его прикосновений, ни страстных порывистых поцелуев и тем более полнейшего соития. Она была к этому еще не готова. Процедура аборта надолго подавляет у женщины желание повторить всё снова. Сначала необходимо восстановить душевное равновесие, войти в привычное русло повседневной жизни, преодолеть страх вновь забеременеть, а потом уже думать о сексе. Конечно, понимание и участие заботливого мужа только ускорили бы этот процесс, но рассказать ему обо всем, признаться в совершенном поступке, не хватало мужества. В тайне надеялась, что после командировки он вернется уставший, немного раздраженный и после перелета заснет сном младенца. Но муж повел себя, как нормальный изголодавшийся по здоровому сексу мужик, и сразу же потребовал исполнение супружеского долга. Все ее радужные надежды испарились в один миг. Нужно было что-то придумывать на ходу, что-то существенное и железобетонное. Но в голову ничего не приходило, а когда утром он всё припомнил и потребовал объяснений, она струсила и испугалась. Пришлось признаваться во всём. «Ничего, подуется дня два-три, затем сам будет еще у меня прощение просить, посмотрим, посмотрим…» Михаил в жизни никогда не курил, а сейчас после разговора с женой, первым делом зашел в продуктовый магазин, купил пачку сигарет и зажигалку. Он долго шел по улицам вниз к реке, перешел по мосту в городской парк, и только там, присев на мокрую скамейку, решился закурить… Ребенок… У него мог бы быть еще один ребенок. Может, девочка… или мальчик. Детей он любил, хотел иметь не меньше трёх. Но как оказалось после, только не с этой женщиной. После Лёвы она сразу заявила о желании выйти на работу, совершенствоваться в профессии, достичь каких-то высот. Каких можно достичь высот в средней школе, работая на ставку учителя русского языка и литературы, он не понимал. Но жене не перечил, помогал, в чем только мог. Встречал поздно с работы, носил сумки с тетрадками, занимался сыном, пока она сидела на семинарах, курсах по повышению квалификации, писала планы уроков. Потом были факультативы, дополнительное образование, внеурочные занятия, продленка… Но в один прекрасный день ей это надоело, всё надоело. Вдруг стало жаль потраченного времени, усилий, здоровья. Отдачи не было, зарплата вызывала смех и жалость к самой себе. Но каждый день с каким-то необъяснимым самопожертвованием продолжала ходить на работу, даже перевелась в престижную новую гимназию и стала получать больше на две тысячи рублей, но сидеть дома и заниматься сыном всё равно отказывалась. Когда у него на фирме дела пошли в гору, на семью не стало хватать времени. Ее мать присматривала за Лёвушкой, пока позволяло здоровье, а после седьмого класса он стал совсем самостоятельным и необходимость в бабушкином контроле отпала. Сын был предоставлен сам себе, появились подозрительные друзья, какие-то компании. Он и не заметил, как Лёвушка вырос избалованным, заласканным, самовлюбленным эгоистом, таким же, в принципе, как и его мать, а он… где был он? Да всегда рядом. Но сын упорно не хотел его замечать, отец стал ему не нужен… Мимо скамьи пробежала молодая девушка. В легких кроссовках, в мягкой фетровой курточке, капюшон на голове, а в ушах наушники. Приметная ярко желтая курточка сразу бросилась в глаза. Она бежала легко, мягко отрываясь от асфальта, тело слегка расслабленно. Было заметно, что девушка наслаждалась процессом, самим бегом и погодой выходного дня. Глубоко дышала влажным после ночного дождя воздухом и подставляла бледное лицо редким лучам солнца. Ему вдруг захотелось отбросить сигарету и побежать с ней рядом. Узнать ее имя, какую музыку она любит слушать во время пробежки, нравится ли ей дождь… Он невольно усмехнулся своим мыслям. Куда ему до молодых и быстрых! Но сердце интуитивно почувствовало приближающееся одиночество. Надо будет на наделе заглянуть в спортзал, прокачать мышцы после командировки, абонемент всё равно пропадает, жене он так и не пригодился, только деньги выбросил на ветер. Он встал со скамьи и медленно направился к выходу. Был последний летний выходной. Людей в парке прибавилось, работали аттракционы, клоуны развлекали малышей на импровизированном манеже, пони важно везли своих седоков. Надувались красочными гроздьями воздушные шары, открывались уютные кафешки, и мороженщики выкатывали белые холодильники поближе к толпе. Где-то звучала веселая музыка, повсюду слышались радостные голоса детей. К продавцу разноцветной сладкой ваты выстроилась целая очередь. Возле самого выхода на мосту ему опять повстречалась бегунья в желтой куртке. Девушка шла спокойным шагом и чуть не задела его рукой, уступая дорогу проезжавшей мимо машине. Он из чистого любопытства заглянул под капюшон. Лицо совершенно без косметики, покрасневший от бега миленький курносый носик, точеные скулы и чистые голубые глаза. Очень грустные голубые глаза. Лицо обыкновенное, но приятное, запоминающееся. Девушка энергично прошла дальше, он отстал. Облокотившись о парапет моста, еще долго смотрел на воду, пока в кармане не завибрировал сотовый телефон. – Да, Андрей, привет. Могу, могу, говори. Сегодня не занят, выходной же… Отлично. Давай прямо сейчас и подъеду. Адрес какой? Лариса ждала мужа к обеду, вечером разогревала ужин два раза, он не явился. Весь день она готовила оправдательную речь, придумывала весомые аргументы, подбирала среди общих знакомых неопровержимые примеры и образцы. Но получалось не совсем убедительно, в каждой семье имелись свои нюансы. Когда между ними случались редкие ссоры в основном из-за бытовых пустяков, он также уходил куда-то на целый день, но к ужину регулярно возвращался с красивым букетиком цветов и вкусным мороженным. Она надеялась, что и на этот раз всё обойдется. Но и к девяти часам вечера он не пришел, Лариса заволновалась. Завтра ведь понедельник. Первое сентября. Нужно лечь пораньше, выспаться, чтобы утром хорошо выглядеть и всё успеть. Муж вернулся домой только в одиннадцатом часу. Она ждала на кухне, спать не ложилась. Какое-то чувство нарастающей катастрофы накатило на нее под вечер и не отпускало, пока в замке входной двери не провернулся ключ. На кухню он зашел, чтобы выпить воды, на жену даже не взглянул. По его шаткой походке, она сразу догадалась: выпил. Тогда лучше с вопросами не лезть, можно только всё испортить. После душа он молча прошел в комнату сына и улегся на раскладном диванчике. Она принесла из спальни подушку, простынь и одеяло, сложила всё рядом. На попытку примирения он не отреагировал. Продолжал лежать с открытыми глазами, заложив руки под голову. Упертый! Ладно, утром поговорим… Но утром, когда она проснулась, в квартире его уже не было. На столе под сахарницей лежала записка. «В школу заеду в одиннадцать часов, раньше не смогу». У Ларисы отлегло от сердца. Простил! Хорошо подумал и простил! Она повеселела, улыбнулась собственному отражению в зеркале и от радости замурлыкала какой-то примитивный мотивчик. Не сможет он долго на нее сердиться, куда денется-то! Вот сегодня вечером откроют бутылочку хорошего вина и окончательно помирятся, и всё забудется, как страшный сон. Она даже сама его в постель потянет. Если мириться, так уж наверняка. 3. Наташа Ровно к одиннадцати часам он подъехал к воротам гимназии. Во двор его не пустили. Только что окончилась торжественная линейка, и поток родителей хлынул на улицу через единственные ворота и калитку. Михаил успешно припарковал машину во дворе соседнего дома и отправился в гимназию разыскивать жену. Поднявшись на третий этаж, он отыскал кабинет русского языка и литературы. Возле закрытой двери стояли две женщины из родительского комитета и тихо шептались. Ему непроизвольно пришлось услышать лишь конец разговора. – Так она заранее на выпускной серьги с бриллиантами заказала! Представляете, ведь еще два года учиться! Мало ли что… Совсем совесть потеряла. – Да. И, судя по всему, одной корзины роз сегодня было недостаточно. Такая недовольная ушла с линейки, на детей орала в коридоре. Наверное, колечка ждала, как летом на выпускной… С его появлением женщины замолчали, посторонились и с интересом стали за ним наблюдать. – А где Ларису Игоревну найти, не подскажите? – Михаил вежливо улыбнулся. – Она в классе с ребятами, – ответила невысокого роста стриженая брюнетка. – Вы постучите. Он воспользовался советом, негромко стукнул два раза в белую дверь с цифрой 36. – А это ты! – жена выглянула из кабинета, приветливо улыбнулась, хотела даже поцеловать его в щеку, но увидев за спиной мужа родительниц, передумала. – Я сейчас… Через минуту вынесла в коридор огромную корзину алых роз, завернутую в целлофан, и несколько букетов. – Всё остальное я сама донесу, – шепнула она мужу. – Вечером не задерживайся на работе. Я праздничный ужин приготовлю. Хорошо? Она нежно заглянула в его глаза, коснулась руки. Михаил согласно кивнул головой и направился к выходу. Гимназия располагалась в жилом массиве между высотными домами. После окончания торжественной линейки родители стали разъезжаться по домам. Машины медленно продвигались по узкой дороге, выезжали на проезжую часть, пешеходы задерживали движение, образовался небольшой затор. То, что Михаил услышал возле кабинета жены, повергло его в легкий шок. Он не сомневался ни секунды: всё сказанное относилось именно к его Ларисе. Иногда он замечал на ней новые украшения – колечко, цепочку, кулон – но думал, что всё это она покупала сама. В деньгах жену никогда не ограничивал, надеясь на женское здравомыслие, лишних вопросов о покупках не задавал. Но вымогать такие дорогие подарки у родителей, а потом смотреть в глаза собственным ученикам в то время, как он сам мог купить ей всё, чтобы она не пожелала! Такое в его голове не укладывалось… Протяжный автомобильный сигнал и легкий толчок сзади нарушили ход мыслей. Михаил затормозил, заглушил двигатель и не спеша вышел из машины. Ему сразу бросилась в глаза желтая фетровая курточка. Только теперь голову девушки покрывал не капюшон, а голубая бандана под цвет глаз. Вьющиеся светло-каштановые волосы длинными прядями лежали на плечах и груди. Незнакомка была сильно взволнована и пристально рассматривала бампер его тойоты. Михаил быстро оценил ущерб от столкновения. У него – ноль, а у старенького форда разбита правая фара, помят верх бампера. Сколько же может стоить такой ремонт? – Простите меня, пожалуйста, – девушка кинулась к нему навстречу. – Какой-то мальчишка между нами юркнул, я и отвлеклась всего на секундочку. Простите… Ваша машина не пострадала, посмотрите, на ней ни царапины. Давайте, не будем полицию вызывать, пожалуйста, очень вас прошу. Понимаете, это не моя машина. У подруги пришлось взять на пару часов, сегодня много клиентов, да еще первое сентября, город стоит в пробках, а я не успеваю… Ее голос звучал, словно тихий летний дождь, то нарастал, то стихал почти до шепота со звонкими переливами и серебряными нотками. Он слушал, слушал, слушал… – Эй, мужик, – грубый баритон вернул его к действительности, – решайте быстрее. Мы все за вами стоим. Ехать надо… Михаил невзначай оглядел незнакомку. Роста невысокого, фигурка хорошая, складная, грудь небольшая, но подтянутая. Она замолчала и пристально посмотрела ему в глаза, будто гипнотизировала, он смутился и отвел взгляд. – Давайте хотя бы телефонами обменяемся, если возникнут вопросы, – на его предложение она согласно кивнула головой, полезла в сумку, достала ручку и рекламный лист по доставке пиццы. Быстро написала свой номер, оторвала половинку проспекта. Он продиктовал номер своего сотового. – Я сегодня вечером вам позвоню. Узнаю, сколько будет стоить ваш ремонт, и позвоню. О деньгах не беспокойтесь, я всё оплачу. – Нет! Зачем? – искренно удивилась девушка. – Я же сама виновата! – Я задумался, был невнимателен. И резко затормозил перед вами. Даже не спорьте. Позвольте, я оплачу вам ремонт. – Да! Она согласна! Давайте уже поедем!!! – лысый мужик вмешался в разговор. – Как ваше имя, простите? Я же буду звонить, – крикнул Михаил, садясь в машину. – Наташа! А ваше? – Михаил Венедиктович! Спустя время, на перекрестке под светофором он подумал о том, какую же сморозил глупость: назвался по отчеству и тем самым подчеркнул свой возраст. Долго корил себя за досадный промах, потом плюнул на всё и только рассмеялся. Весь оставшийся день Михаил потратил на поиск автомастерской. Нашел приличную, узнал примерную стоимость ремонта, застолбил день и время, и под вечер на стоянке возле дома решился сделать звонок. Ответили сразу после первого гудка. – Алло, Михаил Венедиктович? – Давайте просто – Михаил. Молчание. Она думала! – Хорошо. Если это удобно для вас… – Очень удобно. Я нашел мастерскую. Пришлю адрес по смс. В среду к шести часам вечера пригоняйте туда машину. Я тоже подъеду. – А сколько времени займет ремонт и какая стоимость? – голос уставший и в тоже время взволнованный. – Обещали сделать быстро. Это день-два. А за оплату мы же с вами договорились. Я оплачиваю все затраты. Ему почему-то очень захотелось, чтобы она согласилась. Просто сказала «да» и не задавала больше никаких вопросов. Он не хотел сейчас спорить, уговаривать, убеждать, настаивать, в конце концов. «Скажи просто «согласна» и всё», проносилось в голове, пока он томительно ждал ответа. – Хорошо. Я буду в шесть часов. Присылайте адрес. Он выдохнул с таким облегчением, что показалось, и на том конце беспроводной связи тоже почувствовали его напряженность. – До свидания, Наташа, – в ее имени слышался шум дождя. – До свидания, Михаил Венедиктович. Спасибо. Около семи вечера он занес в квартиру корзину роз и букеты. Цветы завяли. Жена даже не взглянула на них, по инерции поставила в приготовленные вазы, корзину вынесла на лоджию. На кухне его ждал обильный ужин, но Михаил прошел сразу в спальню, надел спортивный костюм, в коридоре отыскал заброшенные в шкаф кроссовки и, не сказав жене ни слова, отправился на вечернюю пробежку. Лариса присела на кухне, осмотрела накрытый стол. Чего здесь только не было! Невероятными усилиями по дороге домой она успела зайти в дорогой ресторан и набрать всяких вкусностей. Достала из старых запасов французское шампанское. Целый час вертелась перед зеркалом, примеряя новые наряды, выбрала самый роскошный. И всё зря? Он не желал мириться, она это видела. Ни слова не произнес со вчерашнего дня. Ни слова! Сколько это будет продолжаться? Сколько он будет трепать ей нервы! Когда до него наконец-то дойдет, что она всё сделала правильно. Всё! Как ни старалась, но Лариса не могла понять реакцию мужа. Сначала думала, что он всегда в тайне хотел второго ребенка. Неудачное отцовство с Лёвушкой могло способствовать такому желанию. Она даже допускала ту мысль, что он хотел попробовать еще раз проявить себя в таком трудном процессе, как воспитание ребенка. Но хорошо подумав и тщательно всё взвесив на весах здравомыслия, она пришла к логическому выводу: обиделся он, потому что она сама без него решила свою проблему. Конечно, нужно было сначала всё ему рассказать и обязательно попросить помощи. Разыграть несчастную жертву, поплакаться, пострадать. Спросить совета. Но, что сделано, то сделано! Какие теперь слезы, что теперь их попусту лить! Ничего, ничего, завтра сам заговорит, еще ночь впереди… Вернувшись с пробежки, Михаил с удовольствием принял контрастный душ, испил теплого чаю с медом и лимоном. Все ресторанные закуски Лариса давно убрала в холодильник, но он ничего и не просил. На столе стояла только непочатая бутылка шампанского как явный упрек за испорченный вечер. – Ты спать идешь? – позвала жена из спальни. – Иду. Он допил чай, вымыл кружку и прошел в детскую на раскладной диванчик. К жене в общую постель не пошел. В спальне Лариса долго лежала с широко открытыми глазами и смотрела на белоснежный натянутый потолок. За окном на столбе горел уличный фонарь. Его тусклый свет желтым пятном пробивался сквозь ночные шторы. Она медленно переводила взгляд с этого пятна на потолок и обратно. Впервые за последние две недели не могла понять, что же между ними происходит. Лихорадочно соображала, как вести себя дальше, что предпринять. Может быть, прощение у него попросить? А за что собственно? И что сказать в таком случае? Извини, я больше так не буду… Она полночи промучилась бессонницей, заснула в четвертом часу утра на влажной от слез подушке. На следующий день после четвертого урока ее вызвали в кабинет директора. Марина Владимировна сухо поздоровалась и, метнув быстрый взгляд поверх очков, пригласила сесть. Лариса пригладила узкую юбку, присела на край стула, на столе перед собой сложила ухоженные холеные руки. На пальцах сверкнули каменья золотых колец. Директор пристально посмотрела на украшения, сняла очки, устало потерла переносицу. – Тут, Лариса Игоревна, жалоба на вас поступила. Ознакомьтесь. Марина Владимировна указала на папку, лежащую прямо перед Ларисой. – Жалоба? От кого? – она раскрыла папку, быстро пробежала глазами по копии заявления. Нижняя часть, где стояли подписи родителей, была специально отрезана. – Ну и что? – Лариса вернула листок на место, папку мягко отпихнула на край стола. – Я должна отреагировать на подобную просьбу или опровергнуть ее. Иначе жалобы пойдут дальше в районо, – спокойно пояснила директор. – Ну и опровергайте! Я здесь причем? – Лариса нервно и презрительно передернула плечами. Марина Владимировна молчала, явно соображая, как поступить дальше. Контакта не получалось, душевная беседа не клеилась. – Лариса Игоревна, вы достаточно долго работаете в нашей гимназии. Скрывать не буду, многое мне в вашем отношении к работе не нравилось, но была надежда, что наберетесь опыта, обвыкнетесь, выйдите на соответствующий уровень. Но как-то всё не получается у вас… – Вы обвиняете меня в непрофессионализме? – Лариса вздернула подбородок. Так просто она не сдастся! – Я вас обвиняю, скорее всего, в нежелании хорошо выполнять свою работу. Из вашего класса пятеро детей не сдали экзамен по вашему же предмету. Вы в курсе этого? Многие еле-еле получили тройки. Несколько человек после выпускного забрали документы и перешли в другую школу. На сайте гимназии оставили отрицательные отзывы. Они не уверены, что смогут с такой подготовкой через два года сдать ЕГЭ. Ко мне приходили родители, обосновывали свои претензии… – Чего же вы от меня хотите? Если они не хотят учиться, как мне их учить? – Это ведь ваша работа. Нет? Вы здесь и находитесь для того, чтобы научить их учиться. Ваш предмет первостепенной важности. А у ребят в сочинении простейшие ошибки начальной школы. – Ну вот, все претензии к учителям младших классов! – ее голос стал нервно срываться. – На вашем месте я бы вела себя более сдержано. Тот несчастный случай в департаменте образования пока не забыли, ваша фамилия еще на слуху. А вчера после линейки ко мне заходила мама Софьи, принесла копию заявления в городской суд, просит за дочь материальную компенсацию. Всего два миллиона… – А я тут причем? – Лариса широко открыла глаза. – Я ее должна была за ручку через дорогу переводить? Этот случай произошел не на территории гимназии. Дело ведь закрыли! – Закрыли и снова открыли. Она наняла хорошего адвоката. Конечно, наши юристы выставят защиту. Этот несчастный случай, действительно, произошел не на территории гимназии, вы правильно заметили. Но… Суд мы не сможем проигнорировать. Репутация гимназии может пострадать. Вы понимаете, Лариса Игоревна, шумиха вокруг всего этого дела, лишнее внимание общественности, родителей. Вы бы сходили к маме Софьи, поговорили… Она ведь пока только денег просит. Может быть, договоритесь по-человечески, по-хорошему… – Ни с кем я разговаривать не собираюсь, а деньги… Попросит, на том и успокоится. – Не получается у нас разговор, Лариса Игоревна, – директор снова надела очки, стала корректировать план ближайшего педсовета. – Вы идите пока в класс. А я в течение месяца подумаю, как с вами поступить. – Вы что меня уволить собираетесь? – Лариса нагло улыбнулась, и ее ухмылка Марине Владимировне не понравилась. – Если я вас уволю, в этом городе вас больше нигде на работу не примут. Поверьте на слово: у меня имеются такие возможности. Я вас предупредила… После уроков возле столовой на первом этаже Лариса столкнулась с Екатериной Петровной. Та вела продленку на обед. Она не виделась с Катей с того самого дня, проведенного в больнице, хотела незаметно пройти мимо, но та окликнула ее первая. – Лариса Игоревна, вы не торопитесь? – и тихо зашептала, озираясь по сторонам. – У меня дело к вам, важное. Надо посоветоваться. Но здесь не получится поговорить. Вот ключ от моего кабинета, подождите меня там. Я сейчас малышей покормлю, отведу на хор и быстро вернусь. Лариса засомневалась, брать ключ или нет. Честно говоря, продолжать это неудобное знакомство она не желала, тем более выслушивать какие-то советы. Но Екатерина Петровна быстро сунула ключ ей в ладонь и проследовала за детьми в столовую. В кабинете третьего класса она просидела целых полчаса. Просмотрела детские поделки, приготовленные на конкурс «Дары Осени». Ознакомилась с красочными обучающими плакатами, полюбовалась комнатными цветами на подоконниках. Когда Катя вошла в кабинет, Лариса нервно постукивала ноготками студийного маникюра по гладкой поверхности учительского стола. – Извини, что долго. Пианистка опоздала, – на ходу проговорила Катя и уселась рядом на стул. Лариса не была готова сразу перейти на «ты», поэтому ответ непроизвольно застрял в горле, но Катя продолжила говорить без остановки. – Я вчера после педсовета задержалась, в приемной директрисы протокол дописывала. Родители твоего класса жаловаться приходили. Дверь в кабинет плотно не закрыли, вот я всё и услышала. – Ну и? – Лариса нервно облизнула пересохшие губы. – Просили снять с тебя классное руководство и дать нового учителя русского языка, – подытожила свои новости Екатерина. – Прямо так и снять? – Лариса удивленно заморгала пушистыми ресницами. – Почему ко мне не пришли, а сразу к Марине Владимировне с жалобой? Катя не знала, что ответить, сосредоточенно рассматривала под носками лакированных туфелек прямоугольники старого паркета. – Она утром показала мне это заявление, – призналась Лариса. – Одни голословные обвинения! Честно говоря, и класс попался не из вундеркиндов, одни дебилы и выскочки. У многих родители богатенькие. Надеяться экзамены проплатить. Ну, ведь детки-то сами учиться не хотят, а я что могу… Ей почему-то очень захотелось оправдаться перед этой пигалицей, которая молча выслушивала ее доводы и чуть ли не заглядывала в рот. Лариса так разошлась, так распылилась, что и сама уже почти поверила в свою невиновность и оценивала создавшуюся ситуацию не иначе, как нелепое совпадение случайных факторов, к которым она никакого отношения не имела, и всё это никаким образом ее не касалось. – Я слышала про дорогие подарки, – вспомнила Катя. – Вот еще! – фыркнула Лариса. – У меня муж небедный человек. Своя фирма имеется. Может себе позволить покупать жене красивые вещи и драгоценности. – У них есть фотографии подарков и чеки из магазинов, – решила уточнить молодая коллега. Лариса резко выпрямила спину, словно ей кол вбили между лопаток. Такого подлого предательства от родителей она никак не ожидала. Ведь сами перед каждым праздником приходили в гимназию, интересовались, что подарить, чем порадовать любимую учительницу! Значит, не все карты раскрыла ей Марина Владимировна, козырей решила напоследок оставить. Если поднимется волна протеста и дойдет всё до районного руководства, то фотографии вполне сочтут за неопровержимые доказательства, еще и к взяткам припишут ее колечки и цепочки. По статье уволят, по очень нехорошей статье, и выговор в трудовую книжку запишут. Такого поворота Лариса не ожидала. Никак не ожидала. Нужно срочно что-то придумать, с кем-то переговорить… Вроде у Михаила сокурсник работал в районо, есть у него там знакомые, есть… Домой она вернулась с головной болью. Нервишки пошаливали, черный кофе и шоколадка на этот раз не помоги. Лариса сама открыла французский коньяк, солидную стопочку выпила не морщась. Из холодильника достала вчерашние ресторанные закуски. Оставалось только дождаться возвращения мужа с работы. 4. Знакомство К автомастерской Михаил подъехал с небольшим опозданием. Серебристый форд стоял припаркованный возле второго бокса. Автослесарь вертелся между двумя молодыми женщинами и живописно разводил руками. Наташу он приметил сразу, только сегодня на ней была черная куртка и синие обтягивающие джинсы, которые еще больше подчеркивали стройную фигурку. Волосы сзади мягкими прядями схвачены заколкой. На лице умеренный, приятный макияж. – Добрый вечер. Это Татьяна, хозяйка машины и моя хорошая подруга, – Наташа сделала шаг навстречу. – Извините, что опоздал. Пробки кругом, пришлось объехать, – он стал зачем-то оправдываться. – Мы всё почти решили. Осталось только сойтись в цене, – Татьяна безразлично кивнула головой в сторону автослесаря. – А в чем проблема? – В производителе, – начал седенький мужичок, старательно очищая маслянистые пальцы грязной ветошью. – Если оригиналы ждать по запчастям, то дней десять это займет. Если китайские фары брать, хоть завтра в соседнем магазине покупайте, у них всё есть. Только цена в пять раз дешевле будет, ну и по времени – два дня на работу. Так что, считайте… – Вам как лучше? – вежливо поинтересовался Михаил у девушек. – Нам машина нужна, – пожала плечами Татьяна. Наташа стояла молча, изредка посматривая на собеседника и поправляя на плече лямку объемной черной сумки. – Тогда соглашаемся на Китай, и через два дня у вас будет машина. Аванс вам сейчас заплатить? – он обратился к автослесарю. – Да, половину хотя бы. Мы сами запчасти завтра купим. Пройдемте в офис. После того, как мужчины ушли, девушки стали тихо шептаться. – Наташ, да он ничего! По современным меркам красавец просто! И зачем ты меня напугала вчера, что он слишком старый. Может, плохо разглядела? Ты приглядись хорошенько. Подтянут, даже живота нет, видно, спортом занимается. Глаза красивые, синие, я таких глаз в жизни у мужчин не встречала. А волосы? Целая шапка. Черные, густые да еще и вьются слегка. А седина на висках, так она и у тридцатилетних имеется. Может, это ему благоверная мозг вынесла, вот и посидел слегка. – Да, не знаю я, Тань. Как-то всё слишком просто получается. – А ты не торопись. Не будь дурой… Я заметила, какие взгляды он на тебя бросал. Говорит со мной, а смотрит на тебя… Тихо, идёт. Михаил вышел из последнего бокса, на ходу в нагрудный карман прятал портмоне. Быстро подошел к девушкам и молча, как-то по-хозяйски, стянул с Наташиного плеча широкий ремень тяжелой сумки и направился к своей машине. – Ого, тяжесть какая! Вы, что там, кирпичи носите? – Нет, оборудование. Лаки, закрепители, лампы, – Наташа пошла за ним следом, подтянулась и Татьяна. – Садитесь, – предложил Михаил женщинам, загружая сумку в багажник. – Я вас по домам развезу. Поздно уже, и похолодало. Где вы живете? Первый адрес на пути следования был Татьянин. Она села на пассажирское сиденье рядом с водителем и всю дорогу болтала ни о чем. Наташа сидела позади и молчала. Он наблюдал за ней в зеркало заднего вида, пока стояли на красных светофорах, всматривался в тревожное лицо, на вопросы соседки о своей работе постоянно отвечал невпопад. Наташа к разговору оставалась безучастной, какой-то отрешенной. Она, не отрываясь, всю дорогу смотрела в окно на мелькающие огни придорожных витрин, киосков, магазинов. Только, когда Татьяна возле торгового комплекса вышла из машины, и они остались одни, Наташа посмотрела на него в зеркало. Их взгляды встретились. – Вы пересядьте вперед, – предложил Михаил. – Так будет удобнее. Она пересела, назвала адрес. Какое-то время ехали молча. Он заметил, что руки она держала между колен. Тут же закрыл окно, включил обогрев и направил в ее сторону поток теплого воздуха. – Спасибо, – тихо отозвалась девушка, – похолодало сегодня резко. Никак согреться не могу. – Вы только по выходным в парке бегаете? – он и сам не ожидал, как мучивший его целый день вопрос, слетел с губ. Она изумленно подняла брови. – Вы что, следите за мной? – Нет, что вы! Ваша желтая куртка очень приметная. Я в воскресенье был в городском парке, а вы пробежали мимо меня. Не помните? Она улыбнулась и отрицательно покачала головой. Улыбка была мягкая и светлая, а две милые ямочки на щеках делали её совершенно беззащитной. – А на мосту вы чуть не задели меня рукой. Тоже не помните? Она стала морщить лоб. – Там машина мимо проезжала, мне пришлось в сторону отойти. Я вас сильно задела? – Нет, слегка, – он улыбнулся. Она его вспомнила! – А вы в судьбу верите? – В судьбу?! – она даже обернулась в его сторону. – Нет! – А я, наверное, поверю. Проехали городской парк, стадион, торговый центр, через три квартала свернули с главной дороги вправо и въехали во двор, окруженный со всех сторон многоэтажками. Михаил плавно припарковал машину на свободное место под раскидистым кленом. – Приехали, – отозвалась Наташа. – А я знаю этот район, – он осмотрелся по сторонам, – здесь неподалеку моя жена в гимназии работает учителем. А вы в каком доме живете? – Вот мой подъезд, как раз напротив… Спасибо большое, что подвезли… – Михаил, – напомнил он свое имя. – Спасибо, Михаил. За всё спасибо. В наше время такие мужчины, как вы, стали уже редкостью. – Какие такие? – Отзывчивые, добрые, щедрые… Не мелочные, одним словом. – Ну, вы меня просто смущаете, Наташа. Что вам знать о мужчинах, вы еще такая молодая девушка… – Правда, вы так считаете? – она улыбнулась еще раз, но что-то похожее на легкое кокетство промелькнуло в этой улыбке. – А сколько бы вы мне дали? Лет… сколько? Он замешкался. Неловкое складывалось положение, и ошибиться страшно, и глупым выглядеть не хотелось. Он стал быстро соображать. – Я, конечно, могу и не угадать, но не больше двадцати шести. Да? – Нет! Тридцать пять. – Сколько? Его удивление было настолько неожиданным, что она позволила себе весело рассмеяться. – Не может быть! – он не верил. – Тридцать пять? Не может быть! – Может. У меня генетика хорошая. Маме тоже никто больше сорока не давал, а она в пятьдесят восемь умерла. Возникла неловкая пауза. Она смущенно потирала руки и поглядывала в сторону подъезда, будто кого-то ждала. А ему не хотелось ее так быстро отпускать. Он желал знать о ней как можно больше, практически всё. – Вы ведь не одна? Семья есть. – Почему вы так уверенны? – Такая интересная, симпатичная женщина просто не может быть одинокой. – Вы находите меня симпатичной? – ирония чувствовалась в каждом слове. – Ну да. Что тут удивительного? Вы мне сразу почему-то понравились еще там, в парке. Почему я обратил на вас внимание, не знаю. Врать не буду… Но обратил. И мне кажется, что вы просто удивительная девушка и можете сейчас прямо смело меня поцеловать! Она прыснула от смеха. Ну, наконец-то, он ее развеселил! – Не могу, – через секунду Наташа была серьезна, улыбались только голубые глаза. – Значит, я был прав. У вас кто-то есть? – Есть. Отец живет за городом на даче. Ему нравится свежий воздух, даже зимой отказывается в квартиру переезжать. У него там печка, собака, два кота. – Замужем? – Нет… не получилось. – Есть друг? – он никак не мог отстать со своими наглыми вопросами. Она категорично покачала головой. – Тогда почему не можете меня поцеловать? Я вам не понравился? – Нет. Не в этом дело. – Тогда в чем? – У меня нет привычки в первую встречу целовать незнакомого мужчину в его машине поздно ночью, – она улыбнулась и показала кончик языка. – Вы мне сейчас язык показали! – Да! – Наташа смеялась. Она нравилась ему! Она определенно ему нравилась! Она была свободна и ужасно ему нравилась! Вот же попал… – А где вы работаете? Если не секрет. – Не секрет. Стилист по маникюру. А по-простому – маникюрша-педикюрша. Пять лет в салоне проработала на чужую тётю. А когда салон закрылся, пришлось на вольные просторы выйти. Так и работаю уже год. Последнее время с подругой решили бровями заниматься, ресницы наращивать. Она, кстати, первоклассный парикмахер мужской и женский. Универсал! – Это Татьяна? – он зачем-то решил уточнить, а по большому счету просто тянул время, чтобы побыть с нею подольше. Она кивнула. – И что, много получаете? Наташу вопрос слегка удивил, но она только пожала плечами. – На жизнь хватает. Число клиентов последнее время стало увеличиваться, иногда в офисы приглашают перед праздником, на свадьбы зовут. Удобно, когда стилисты приезжают и выполняют все услуги на дому: прическа, макияж, маникюр… Быть красивой сейчас стало модно. Машина сильно выручает, когда заказов много, как вчера… – Ну, это я уже понял. Вы из-за меня без машины остались… – Ничего страшного, на общественном транспорте покатаемся. Завтра всего три адреса, справимся… Поздно уже. Спасибо вам еще раз. Я пойду… Он вспомнил о сумке. Быстро вышел из машины, открыл багажник. – Давайте хоть до подъезда донесу. Тяжесть ведь какая! – Ничего, я привыкла. Спасибо. До свидания. Всего хорошего. – До свидания, Наташа. Она уверенной походкой направилась к дому, а он загадал: если обернется, встретятся еще раз. Не обернулась… В квартиру вошел уже после девяти. Во всех комнатах горел свет. На кухне сидела Лариса, допивала коньяк. – Ого! Какой сегодня повод? – муж присел за стол, жена молча поставила на плиту чайник. Она весь вечер думала с чего начать разговор. Решила сразу давить на жалость. – Меня директриса сегодня на ковёр вызывала. Поставила перед мужем хрустальную рюмку, плеснула коньяка, доверху. Он пить не стал, положил на тарелку лист салата, огурец, куриную отбивную. – Грамоту вручила? Или премией осчастливила? – его поддевка Ларису не задела. Она только горько усмехнулась, уселась напротив и полупьяными глазами уставилась на мужа. – Уволить меня хочет. Знаешь, за что? Он кивнул головой, тщательно пережевывая мясо. – За то, что дети, эти дебилы, учиться не хотят, а родители на меня жалобу накатали. – Ну и уходи. Будешь дома сидеть, репетиторством можешь заняться. К Лёвушке в Москву съездишь. Найдешь занятие по душе… Его спокойный тон и явное равнодушие к ее проблеме Ларисе не понравились. Она поправила над глазами челочку, разровняла рукой салфетку и более ласковым голосом попросила: – Ты говорил, у тебя в нашем районо хороший знакомый работает… Может, его попросить… Она не успела договорить, муж отбросил вилку, та со звоном упала на пол. Лариса вздрогнула. – Зачем? Объясни мне, зачем я должен дергать людей, о чем-то их просить! Ради чего, Лариса? Ты детей не любишь, зачем тогда в школе работаешь, объясни мне, зачем? Ты и работу свою презираешь и людей, с которыми столько лет проработала! Скажи мне, ты хоть кого-нибудь любишь в своей жизни? Хоть кого-нибудь! В след за вилкой на пол полетела и тарелка. Он орал. Первый раз в жизни он на нее орал! Всю свою скопившуюся злость последних дней он выплескивал на нее, и ему становилось легче. Если бы он мог ее ударить, то в этот момент избил бы до потери сознания. Но рукоприкладством никогда не занимался, и даже в мыслях такого не держал. Но сегодня руки сами почему-то сильно зачесались, и Михаил вышел в коридор. Лариса бежала за ним, рыдая навзрыд и размазывая по щекам черную тушь, пыталась оправдаться. Он надел легкую куртку, зашнуровал кроссовки. – Свои проблемы будешь решать сама, – его сдержанный и на удивление спокойный голос отрезвил ее сразу. Она прекратила рыдать и судорожно икнула. До Ларисы стали медленно доходить его слова. Она икнула еще раз и зажала ладонью рот. – Я дам тебе телефон Дмитрия Алексеевича, звони ему сама и проблемы свои решай сама. Поняла? Она быстро закивала головой, соглашаясь на всё. В ее глазах был животный страх, неподдельный ужас, ожидание какой-то неминуемой катастрофы. Он заметил это. А еще в ее глазах заблестела ложь. Раньше он ее не замечал или не хотел замечать. Но теперь часть этой лжи была ему известна. Он не испытывал к ней сострадания и не хотел проявлять какого-то участия, в этот момент она вызывала в нем только жалость. Боже мой, какая же она сейчас жалкая и… неприятная. Он открыл дверь, стоял уже на пороге. – Тебе что, колец было мало? Цепочек не хватало? От этих слов у жены вытянулось лицо и прошла икота. Она так и осталась стоять с открытым ртом, пока он спускался по лестнице. Михаил решил обойтись без пробежки. На улице было сыро, моросил мелкий дождь. Накинув на голову капюшон, он постоял возле подъезда, решая, в какую сторону податься: налево, направо. Решил спуститься в подземную парковку и посидеть в машине, послушать музыку. Домой идти не хотелось. Он вернется позже, когда жена будет уже спать. В машине настроил любимую волну, удобно отклонил кресло и от усталости закрыл глаза. В салоне еще стоял тонкий, едва уловимый, аромат Наташиных духов. В кармане завибрировал телефон. Что опять? – Да, – ответил, не глядя. – Отец, привет. Это я! Бодрый голос сына вернул его к действительности. – Ого! Прям неожиданный поворот, – не сдержался Михаил от удивления. – Что случилось? – Почему сразу – случилось! – Лёва интонацию не поменял, значит, не обиделся. – Да потому, сын, что ты со своими проблемами сначала маме звонишь, а у меня потом только деньги просишь. – Нет, отец, денег просить не буду. Я теперь ближайший год полностью на гособеспечении. У тебя и копейки не попрошу. – Что так? – Михаил не совсем улавливал нить разговора. – В армию ухожу. Долг родине отдавать, – бодро неслось из трубки. Повисла долгая пауза. – Па-ап, ты где? С тобой всё в порядке? – В порядке! Сессию не сдал, я так понимаю, – голос его стал жестче. Левая рука ритмично постукивала по кожаному рулю. – Если тебе интересно, могу рассказать. Только без крика и ругани, договорились?.. Пап? Криков и ругани у него сегодня было достаточно. Интересно, какие доводы приготовил Лёвушка на этот раз? – Давай, валяй. – Учиться пока не хочу, – сын начал с главного. – Себя в профессии не вижу. А чего хочу, пока тоже не знаю. Как тебе такой поворот? – Да нормальный поворот, – отозвался отец. – Я в твои годы тоже мало чего хотел, но родители настояли, чтобы учился. Как видишь, мне это в жизни пригодилось. – А я хочу всего сам добиться, понимаешь? Без ваших связей, подсказок, поучений. Могу я хоть что-то в своей жизни решить сам? – Можешь, сын, только боюсь, что это мне слишком дорого будет стоить. После армии сессию сдавать будет намного сложнее или дороже. Ты меня понимаешь? – Я еще не решил: вернусь потом в институт или нет. – Это почему? Михаил чувствовал, что сейчас переубедить сына будет очень сложно, практически невозможно. Тот для себя уже что-то решил, может, друзья подсказали, может, сказывалась вольная жизнь студента без родительского контроля, а может, просто тупо не хватало мозгов понять всю сложность современной жизни. – Ты, случаем, не пьян? – решил поинтересоваться, между прочим. – Нет, вообще не пью, даже пиво. Мы с ребятами в студенческую качалку с весны ходим. У нас здесь клуб трезвенников образовался. Интересные ребята, пап, между прочим, все армейку прошли, хотят в жизни чего-то достичь… – Ну понятно… Лёва, ты мальчик взрослый. Выбирай дорогу сам. Против службы я не возражаю. Только… маме сегодня не сообщай эту новость. У нее голова вечером разболелась, второй день на работе после отпуска… – Хорошо, пап. Я скоро на неделю домой приеду. Повидаемся… Ну пока. – Спокойной ночи, сын. Он посмотрел на часы. Почти одиннадцать, пора домой. Полной грудью вдохнул остатки легкого парфюма и медленно выдохнул… Наташа… 5. Круг первый – Михаил Венедиктович, договор на вашем столе, кофе там же. Мне велено в бухгалтерию явиться, отпускные получить. Секретарь Вероника, молоденькая и жизнерадостная девушка, вбежала за ним в кабинет и чуть не растянулась на пороге. Михаил усмехнулся. – Ника, зачем вы на работе надеваете такие высокие каблуки? Для кого? Я же говорил вам сто раз: берегите ноги и свое здоровье. Больничный оплачивать не буду. – А Андрей Павлович говорит, что я лицо фирмы! И должна выглядеть соответственно! Сегодня еще переговоры с белорусами. – Сегодня? – директор поперхнулся, несколько капель кофейной жидкости упали на бежевый галстук. – Ну, да. Забыли? В два часа в конференц-зале. – Забыл. Михаил откинулся на кресло, провел рукой по волосам, почесал затылок. Совсем забыл. Задергала его Лариса последнее время, совсем задергала. – Так я схожу к девочкам на второй этаж? Быстро… – Быстро? Сходи. Мне тоже нужно за последнюю командировку отчитаться. Передайте Галине Семеновне, после обеда зайду к ней. Вероника кивнула головой, красиво прошествовала из кабинета и плотно закрыла за собой дверь. Главного бухгалтера в компании побаивались все, даже сам ее основатель. Галина Семеновна держала коллектив в ежовых рукавицах, спуску никому не давала, считала каждую копейку, все отделы ее просто боготворили. От нее на фирме зависело многое: банковские кредиты, соглашения, договорные обязательства, налогообложение. Стажу ей было не занимать, работала, как ломовая лошадь, ну и зарплату получала соответствующую. За что заместитель, Андрей Павлович, не раз нарывался на скандал, пытаясь последний год сократить расходы. Но главбуха Михаил в обиду не давал, поэтому и пользовался ее безграничным доверием и почти материнской любовью. Галина Семеновна давно уже была пенсионного возраста, но на покой не собиралась. В кабинет без стука быстро вошел Андрей, приятель и старый друг еще по школе. Когда-то вместе учились в одном классе, бегали на танцы, дергали девчонок за косички. – Миша, привет! Договор новый читал? Из Питера вчера вечером прислали, заменили некоторые пункты. И сроки сократили. Я сомневаюсь… Андрей взглянул на шефа. Усталый вид, помятое лицо, прихлебывает кофе, а в глазах тоска. – Что с тобой? Не выспался? – сел за стол, удобно развалился на стуле, положил ногу на ногу. Стал пристально рассматривать давнего друга. – Да, не выспался, – признался тот. – Лариса целую неделю вечерами мозг выносит. – А повод какой? – Узнала, что сын в армию собрался идти. – Ух ты! Молодец! Настоящий мужик вырос. А в чем проблема? – Проблема, я так понимаю, в Ларисе, – Михаил скривился, будто вместо кофе выпил стрихнин. – Не хочет она сына в армию отпускать. Ну и мне заодно мозги промывает. Я даже позабыл о сегодняшней встрече. – Миш, поживи у меня несколько дней, – Андрей с готовностью поддержал давнего школьного товарища. – Дом у меня большой. Оксанка только рада гостю будет. Каждый день спрашивает, когда ты приедешь. Заодно отдохнешь, выспишься. В воскресенье на рыбалку сможем выехать, на природу. Деньки какие стоят! Супер! Шашлычки организуем… а? Давай, подумай. – Хорошо, Андрюш, – он нехотя улыбнулся. – Подумаю. Спасибо, старина. – Переговоры с белорусами сегодня сам проведу, не беспокойся. Они всё равно только на ознакомительной стадии. А вот этот договорчик почитай. Тут уж без твоего согласия никак… После ухода Андрея, он долго стоял у огромного окна, любовался панорамным видом. Этот офис, в самом высоком здании города, где располагался бизнес-центр, они сняли семь лет назад, когда почувствовали, что уверенно стоят на ногах. Компания погасила первые кредиты, приобрела постоянных клиентов, набирала вес на российском рынке, выходила на просторы СНГ. Первое время он уходил в работу целиком и полностью, хотелось чего-то добиться, достичь, чего-то фундаментального и важного. Вроде получилось, вроде пришел успех, а с ним и первые хорошие деньги, но не сразу, постепенно. Теперь же, когда весь процесс был отлажен, и механизм работал, как швейцарские часы, хотелось чего-то иного, чего-то вечного и притягательного… для души. Весь город за одну ночь покрылся желто-красными островками. Осень постепенно вступала в свои права, овладевала пространством, завоёвывала территории. Через месяц начнутся непрекращающиеся дожди, опадет багряно-желтая красота, останутся одни черные остовы голых деревьев. И нужно будет ждать снега, чтобы скрыть этот неприглядный обнаженный вид… Ну а пока светило ласковое осеннее солнце, бабье лето опьяняло чистым хрустальным воздухом, по ветру летала паутина. А сердце любовалось на всю эту красоту и чего-то ждало, трепетало… Наташа… Михаил оторвался от созерцания крыш, вернулся в кресло. Открыл договор… Прошло три недели после того нелепого случая возле школы. Машину давно отремонтировали. Остаток за работу он оплатил переводом на карту по звонку из сервиса. В мастерскую так и не съездил. Наташа не позвонила, собственно и зачем? Обещание свое он выполнил, машину отремонтировали, слова благодарности получил еще заочно, но почему-то очень хотел услышать ее голос. Несколько раз сам порывался сделать звонок, но прокручивал в голове свои глупые вопросы, предполагал ее неловкие дежурные ответы, и руки сами опускались. Она не шла у него из головы. Шансов на продолжение знакомства никаких не было, это ясно. Он женатый человек, постоянно на работе, в семье проблемы… Может, такие и находят утешение где-то на стороне, но для него это было как-то всё сложно… В бухгалтерию Михаил зашел как раз под конец обеденного перерыва. Билеты на поезд, гостиничные квитанции, чеки из кафе и столовой, приколотые к авансовому отчету, легли на стол главбуха. Галина Семеновна, не отрываясь от своего занятия, подняла на директора глаза. – Чем вы занимаетесь? – Михаил присел на стул для посетителей, удивленно уставился на женские руки. – Кутикулы пытаюсь убрать, – отозвалась Галина Семеновна. – Знаешь, что это такое? Левой рукой очень сложно эту манипуляцию делать. Пригласили завтра на юбилей, а на себя времени нет. Даже в парикмахерскую не могу записаться. Отчетный месяц на носу. Вот и управляюсь, как могу. Она пыталась маленькими ножницами отрезать кожицу на указательном пальце, но что-то пошло не так. Главбух ойкнула, на пальце появился тонкий кровавый порез. – Такие сложности у вас, – заметил Михаил, вставая со стула. – Ладно, я вот тут всё принес, разберетесь потом, – но дойдя до двери, остановился. – Могу дать телефон замечательного стилиста по этому делу, – он кивнул на руки Галины Семеновны. – Выезжает по звонку на любой адрес. – Правда? – женщина удивленно подняла брови, почему-то оглядела его с ног до головы. – А давай, а то я сегодня без пальцев останусь к концу рабочего дня… Вечером он специально задержался на работе, пару раз проходил мимо двери бухгалтерии, заглянуть побоялся. По офису пронесся слух, что выездная маникюрша работает у Галины Семеновны с пяти часов, некоторые женщины потянулись в бухгалтерию. К шести образовалась очередь, и с работой Наташа управилась только к восьми часам. Она вышла из здания бизнес-центра с огромной сумкой через плечо, неторопливо направилась в сторону остановки. На придорожной парковке ей просигналила белая тойота, плавно моргнула фарами. Женщина остановилась, пытаясь разглядеть через лобовое стекло лицо водителя, но вокруг стояла темнота. Михаил вышел из машины, сдерживая улыбку, подошел к Наташе и снова потянул за широкий ремень сумки. – Разве можно такой молодой девушке такие тяжести таскать, – он не сдержался, весело улыбнулся, приветливо кивнул головой. – Добрый вечер. Вас подвезти? Скажите просто «да». – Ну, попробуйте, – едва заметная улыбка промелькнула на ее лице. – Вот и отлично, – он ловко подхватил сумку, понес к машине, – вечерами стало холодать. Вы не находите? Садитесь, садитесь, сейчас обогрев включу. Михаил был на седьмом небе от счастья, радовался как ребенок. Он снова встретил ее! С огорчением для себя заметил, как быстро успел позабыть черты милого лица, и теперь на каждом красном светофоре подолгу смотрел на тонкий профиль и пытался запечатлеть его в своем сердце. Он много шутил, долго говорил о своей работе, интересовался, понравился ли Татьяне ремонт машины, снова шутил. Она молчала, односложно отвечала на простые вопросы и постоянно смотрела в окно. Всю дорогу специально игнорировала его долгие пристальные взгляды и держалась весьма скованно. Когда он припарковался возле знакомого подъезда, во дворе не было ни души. Панельная девятиэтажка глазела на них черными окнами, одиночные желтые квадраты изредка загорались в хаотичном порядке и через время гасли. Михаил заглушил мотор, но выходить не спешил. Она тоже сидела, вся вжавшись в сиденье, в каком-то легком оцепенении, нервно сжимала и разжимала сцепленные пальцы рук. Он решился и накрыл эти руки своей теплой ладонью. Она не отстранилась, только тупо уставилась на его пальцы. – Если холодно, я могу опять завести? – его голос был тихим, приветливым. Он боялся ее спугнуть. И тут она повернулась к нему, потянулась, обхватила руками за шею и поцеловала прямо в мягкие губы. Поцелуй был нежным, дразнящим, но очень коротким, как электрический разряд. В ту же секунду она поспешила отстраниться, но он успел ее обнять и притянул к себе, словно весь вечер ждал именно этого момента. Возле коленки что-то щелкнуло. Ручка переключения автоматической коробки передач оказалась как раз между их бедрами. Ну, какой японский идиот конструировал эту машину! Ну не баба же, мужик, наверное! Как же здесь всё неудобно для такого случая… Он накрыл ее холодные губы долгим сладким поцелуем. Не спешил, постепенно захватывал ближнее пространство, подсознательно изучал реакцию, старался контролировать ситуацию. Она сразу заупрямилась. Он ждал этого, не надеялся, что будет всё легко. Почувствовал, как плотно сжались ее губы, словно створки морской раковины. Не напирал, продолжал мягко касаться верхней губы, нежно прикусил и потянул за нижнюю. Она не раскрывалась, не хотела уступать. Он тихо вздохнул, оставил губы в покое и цепочкой коротких поцелуев стал перемещаться по щеке к шее за ухом, к этой нежной теплой выемке возле плеча. Впился долгим поцелуем в бархатную кожу, защекотал кончиком языка. Послышался короткий гортанный смех. Она смеялась! И он снова покрыл ее губы, но теперь более смело и настойчиво, и она уступила. Сдалась! Кончиком языка он аккуратно провел по внутренней стороне нижней губы, попробовал ее на вкус. Сладко! Стал продвигаться глубже. Но она не пустила, маленький язычок плотно закрыл доступ. Ну почему так сложно-то всё! Он отступил, но от податливых губ не оторвался. Ему захотелось через поцелуй передать всё свое томление, ожидание и предвкушение последних двух недель… Она не пыталась его обнять, руки ее лежали на его груди для подстраховки. Михаил с трудом прервал поцелуй. – Обними меня, не бойся, обними… Наташенька… И она осторожно обхватила его за шею, а он плотнее прижал ее к своей груди. Рукой придерживал голову, а пальцами чувствовал ее дрожь. Она дрожала! Он не был ей неприятен! Но не торопиться, только не торопиться… – Какая же ты вкусная, – стал нежно шептать, едва касаясь губами бархатистой кожи, – сладкая, вкусная, как малинка… съесть тебя хочу… всю… Когда от поцелуев стала кружиться голова, он застонал. В паху всё горело огнем. С женой секса не было уже месяц, он всё передержал. Но набрасываться сейчас на Наташу не хотел. Не так… От жарких поцелуев и разгоряченных тел стали запотевать окна, но они этого не замечали. Первое напряжение спало. Она расслабилась, почти лежала на его груди и с закрытыми глазами позволяла себя целовать. Губы пылали от нежных укусов и грубых ласк, но ей уже не хотелось, чтобы он останавливался… Нечаянно ее рука упала вниз и задела каменный бугор. От неожиданности он вздрогнул и замер. Объятия распались, повисла и без того звенящая тишина. Очарование первого момента испарилось, они оба вернулись к действительности. – Прости, у меня просто… давно не было… – он замялся, о жене в такую минуту не хотелось вспоминать. – Ничего, – она восстанавливала дыхание, приглаживала волосы. – Может, я могу помочь… – Так, спокойно, – он поднял руки. – Мне надо освежиться. Михаил вышел из машины. На улице хоть и было свежо, но теплый осенний вечер облегчения не принес. Наташа тоже вышла из машины, подошла к багажнику. Он сам взял ее сумку, донес до самого подъезда. – Можно, я тебе завтра позвоню? Она только кивнула головой. – Ведь мы теперь на «ты»? Опять кивок головой. – Наташа, всё нормально? – он растерялся. Первый раз в жизни растерялся. Она не висла на шее, не пыталась продолжить поцелуи, не просила о встрече. Вообще не произнесла ни слова. – Всё хорошо, – голос был тихий и далекий. – Я завтра снова приеду к тебе на работу. Сегодня не всем успела маникюр отработать. Часов в восемь только закончу. Подвезешь домой? Он притянул ее к себе, нежно обнял, поцеловал в щеку и шепнул на ухо. – Любой каприз! Дома его ждала неожиданная встреча. Лёвушка вернулся из Москвы. Вся квартира пропахла запахом валерианы, особенно коридор и ванная, где Лариса нечаянно разбила пузырек. Семью он застал на кухне за поздним ужином. Жена сосредоточенно помешивала чай в глубокой чашке, только припухшие глаза и красный нос напоминал о недавней истерике. Михаил устало опустился на стул, налил себе в кружку из заварного чайника остатки зеленого чая. Сын через стол молча протянул руку. Пожал… Да, изменился его Лёвушка. Рука крепкая, сильная, плечи расправленные, спина ровная, взгляд прямой и открытый. Изменения явно на лицо и в лучшую сторону. – Надолго? – вопрос был вполне естественный. Честно говоря, это первое, что пришло Михаилу в голову. Лариса тут же стала хлюпать носом. Сын приобнял мать за плечи, погладил по руке. – На неделю, не больше. У меня повестка на пятнадцатое октября. Я должен еще комнату в общаге коменданту сдать, бегунок пройти. Ну, и все формальности… Михаил понимающе кивнул головой, продолжил пить чай. Лариса с откровенной ненавистью смотрела на мужа, тот глаз не отводил, спокойно ждал вопроса. – Ты что же, ничего не предпримешь? – в глазах застыли слезы, но они его сейчас не трогали. – Ничего. Твой сын сам всё решил. – Ты же обещал! – Я? Тебе? Ничего не обещал. Ты что-то путаешь, Лариса. – Мам… – Лёвушка попробовал вставить слово. – Подожди, сыночек! – ее голос стал срываться на крик. – Мы сейчас всё обсудим с твоим отцом, и всё решится. Так ведь, Миша? Он понял, что спокойной ночи не будет. Придется опять куда-то уходить. Да и комната сына на ближайшие десять дней занята. Поехать на ночь к Андрею? Не совсем удобно. Михаил вышел в коридор. Там где-то в шкафу стоял чемодан, но вещей он много не возьмет, только самое необходимое. Жена вышла за ним, увидела дорожную сумку. – Ты что? Ты куда? Опять командировка? – посыпались вопросы. – Нет. В гостиницу уеду. – С ума сошел? – ее карие глаза заметно округлились, подбородок задрожал. Такого она не ожидала. – Что мы Лёвушке скажем? – Правду. Ты мне весь мозг высосала, Лара! Если начнутся опять истерики, я – пасс! Давай без меня тут с ума сходи. С меня хватит! Уже на работе заметили, что я не высыпаюсь нормально. – А я что, по-твоему, на работу не хожу? У меня дети на уроке интересуются: почему вы, Лариса Игоревна, улыбаться перестали? Не уходи сейчас. Миш, пожалуйста! Пусть Лёва ничего не знает. Армия ведь… – и она снова всплакнула. Ночью в постели Лариса решила придвинуться к мужу поближе. Обняла одной рукой, голову положила на грудь. Он не сопротивлялся, но инициативу не проявлял. Лежал как мертвый. Она почувствовала его холодность, но не отодвинулась. Когда в квартире стихли шаги сына, и дверь в его комнату закрылась, решила действовать. Как-то резко, по-хозяйски, сунула руку под одеяло и принялась мять вялую плоть мужа. От такого напора и грубой ласки Михаил весь сжался. – Ты что творишь, Лара? Оторвать хочешь? – он попытался отстранить ее руку, но жена еще сильнее возобновила живительный массаж. – Я что, слепая, по-твоему, – зашептала горячо и натужно, выдохнула прямо в лицо. – Домой со стояком явился! Хочешь ведь, да? А я, дура-то, сама не догадалась… с этой работой совсем замоталась. Ну, сейчас всё исправим, сейчас… – Лара, перестань, это ни в какие ворота… – Так уже всё, Миш, уже всё готово. Она полезла под одеяло, нащупывая резинку его пижамных штанов, хотела добраться до члена и снизойти в этот раз до минета. Порадовать и помириться одновременно, но он опередил ее желание. Мягко положил на лопатки, задрал кружевную сорочку и быстро раздвинул ей ноги. Без нежных касаний, без страстных поцелуев вошел резко и сразу глубоко. Она только успела два раза охнуть, как он кончил. Несколько секунд его тело вздрагивало от быстрой эрекции, потом он отвалился в сторону, перевернулся на спину и глубоко задышал. Лариса так и не поняла, что это было: изысканное наказание или принудительное примирение. Она встала, надела халатик и пошла в ванную. После больницы ей не хотелось еще раз пройти через аборт. Нужно применить противозачаточные свечи, так будет надежнее. В отсутствии жены он лежал без движения и смотрел в потолок. Мысли все исчезли, голова звенела от пустоты, а в душе скреблись кошки. После возвращения Ларисы он прикинулся спящим, отвернулся от нее на край кровати и захрапел. Жена не полезла обниматься, укрылась одеялом и тихо засопела. Но сон к нему не шел. Ему вспоминались Наташины губы, запах ее духов и волос, а еще те чувства, которые он испытал в машине, не шли ни в какое сравнение с тем, что произошло сейчас с женой. Словно бездушные животные они удовлетворили свои потребности и сделали вид, что ничего не произошло. Боже мой, как всё стало сложно! Семь дней, надо переждать всего семь дней. Лёва уедет обратно в Москву, а он переберется к нему на удобный диванчик, и там Лариса его уже не достанет. 6. Круг второй Рано утром, чтобы не разбудить Лёвушку, жена закрыла дверь на кухню, и пока он пил кофе и доедал последний бутерброд, решила поделиться с мужем своими новостями. – Я всё-таки встретилась с твоим знакомым из районо. Дмитрий Алексеевич оказался вполне приличным человеком, даже ручки пытался мне целовать. Сказал, что если конфликт докатится до его ведомства, то подавить его большого труда не составит. Везде найдутся сердечные люди, помогут, – Лариса искренне улыбнулась и стала заваривать себе черный чай. Михаил усмехнулся. Ничего не поменялось. А чего он собственно ждал? Что его жена по взмаху волшебной палочки из сварливой и кичливой мачехи превратится в нежную и всеми любимую Золушку? Нет, такое только в сказках. – Ты бы не радовалась раньше времени, – решил он предупредить жену. – Бывают такие конфликты, которые погасить практически невозможно. И Дмитрий Алексеевич не поможет. – Ну мы же один конфликт с тобой вчера ночью погасили, правда? – она ждала ответа, а он медлил. Что ответить? Если бы погасили, то сегодня утром во сне он не целовался бы так исступленно и неистово с едва знакомой шатенкой. – Поживем-увидим… – это всё, что он смог выдавить из себя. Лариса застыла с каменным лицом. Она проводила мужа до дверей, хотела чмокнуть в щеку, но он быстро перекинул плащ через руку, подхватил кожаный дипломат, бросил «до вечера», ушел и даже не оглянулся. До работы оставался целый час. Сегодня среда, в гимназию ей идти к третьему уроку. Она заглянула в комнату сына. Лёвушка спал как в далеком детстве: на животе, руки под подушкой, одна нога свисала с дивана, одеяло практически лежало на полу. Лёвушка, сыночек… любимый… В школе на большой перемене возле актового зала к ней снова подошла Екатерина Петровна. За последнюю неделю женщины заметно сблизились, стали обсуждать не только учительский состав и дирекцию, но и делиться семейными проблемами. Лариса доверяла Кате полностью. Прошел почти месяц после их встречи в больнице, но Екатерина Петровна сдержала слово: никому не разболтала про аборт, чем и заслужила безграничное доверие Ларисы Игоревны. Стоя в нише коридора и посматривая за своим третьеклашками, Катя шептала на ухо новоиспеченной подруге. – Мой-то Дениска решил на осенние каникулы в Прагу меня свозить, представляешь! Оперу послушать! Вчера билеты купил, столько денег отвалил, ужас! Всё пытается свою вину загладить после аборта. Лариса взъерошила короткую челку, посмотрела через плечо – никого. Только дети бегают по коридору, ждут занятие по хоровому пению. – Видимо, на большее у мужчин фантазии не хватает. Муж тоже принес вчера проспекты из туристического агентства! – решила она хвастануть. – Сказал, выбирай: Париж или Лондон. Всё старается, прощение вымаливает. Так и не простила его! Пусть еще помучается. – Зря, Ларис, ты так строго с ним, – Катя опустила глаза. – Ведь мужики долго просить прощения не умеют. Надоест ему, и другая найдется. Утешит! У Ларисы вдруг как-то по-иному в голове замелькали картинки их совместной с Михаилом жизни. Вот буквально за последние несколько дней! Сложив весь калейдоскоп, она так задумалась, что на лбу появились глубокие поперечные морщины. – Ты так-то не заморачивайся, – Катя заметила перемену в ее лице. – Я же пошутила. Знаешь, как: собака лает, ветер носит… Лариса еще больше поменялась в лице. Катя поняла, что ляпнула какую-то глупость, и стала быстро соображать, как исправить сложившуюся ситуацию. Выручил долгий и резкий звонок. Перемена закончилась. После уроков Лариса Игоревна отменила факультатив по литературе и поспешила домой. Что ее так встревожило, объяснить не могла, но войдя в квартиру, тут же принялась по всем шкафам пересматривать одежду мужа. Лёвушки дома не оказалось, наверное, ушел по друзьям-товарищам. Никто ей не мешал, не дышал в спину. Полная свобода действий, просто карт-бланш какой-то. Сорочки, костюмы, ветровки, куртки, плащ и пальто, спортивные костюмы. Она не спешила, не торопилась, обыскивала карман за карманом, стараясь ничего не пропустить. Нашла пятитысячную купюру в брюках, мелочь в кожаной куртке, смятые проездные трамвайные билеты, два носовых платка, но никакого намёка на любовницу не обнаружила. Даже в спортивную сумку залезла, но и в ней ничего не нашла. Как овчарка, обнюхала все пиджаки, рубашки и галстуки. Ни одного волоска, ни одной посторонней ниточки, ни пылинки, ни соринки – ничего! Только идеальная чистота и запах стирального порошка местной химчистки. Приближался вечер, за окном рано смеркалось. Лариса решила приготовить на ужин что-нибудь особенное, сын любил жареную курочку, отварную картошечку и ее фирменные блинчики с клубничным джемом. Как во сне подвязала фартук, встала у плиты, но руки сами потянулись к телефону. – Миш, привет. Ты не сильно занят? Я на пару минут. – Говори, слушаю, – сухо отозвался муж, словно и не с женой разговаривает. – Я тут решила в связи с приездом сына вас ужином порадовать. Ты дома во сколько будешь? На другом конце молчали. – Даже не знаю, Ларис, наверное, поздно. Тут заказчик очень важный без предупреждения нагрянул, нужно в гостинице разместить и все организаторские вопросы порешать. Как всё улажу, сразу приеду домой. – Хорошо, – она отключила телефон. Врет, неужели врет! Последние дни она была занята работой. Даже несколько работай, сколько решением той проблемы, которую ей преподнесли родители учеников. Она каждый день ждала вызова к директору, но получив от завуча примерный график факультативных и дополнительных занятий по своему предмету на первое полугодие, почему-то успокоилась и перестала вздрагивать каждый раз, когда на ее уроках в классе открывалась дверь. А после встречи с Дмитрием Алексеевичем и вовсе пораскинула мозгами и пришла к выводу, что хорошего преподавателя в самом начале учебного года им уже не найти, классное руководство у нее никто не отнимет, на такую дополнительную нагрузку желающих не было. Получалось: работай, Ларочка, дальше, только не высовывайся и лишний раз на рожон не лезь. Веди себя скромно, порядочно, ну и про подарки надо будет на время забыть, пусть муж теперь подарками радует. Неосторожные слова Екатерины Петровны основательно засели в ее голове. Да что там засели, просто припечатались к мозжечку, как торговое клеймо на говяжье филе! Ни о чем другом она уже думать не могла. Из-за этой долбаной работы совсем позабыла о муже, выпустила его из рук, отпустила поводок подлиннее. Вот он свободу-то и почувствовал! Ну ничего, ничего сегодня она исправит положение, и все вернется на круги своя… Вчерашний секс ей ничего не дал. Она не могла вспомнить, чтобы муж вел себя подобным образом в постели. Это было быстро, динамично, в какой-то мере жестко, но ей понравилось. Она даже не успела до конца прочувствовать новые нахлынувшие эмоции, как всё быстро закончилось. Лариса надеялась, что предстоящая ночь пройдет в этом плане более продуктивно. Пока Лёвушка дома, муж будет спать в общей постели и ни на какой диванчик не уйдет. Она ворковала на кухне, гремела сковородками, готовила целый пир. Настроение немного улучшилось, и все страхи отошли на второй план… Наташа закончила работу ровно в девять вечера. Немного устала, болела спина. Когда вышла на улицу, он ждал ее в машине. Два раза плавно моргнули фары, автоматически поднялась крышка багажника. Вечер на удивление выдался теплым. Золотая осень только начиналась, листья медленно падали под ноги, пахло асфальтом и дымом. Где-то дворники поджигали запрещенные костры. Он встретил ее возле багажника, сумка заняла свое привычное место. Когда сели в машину, наклонился за поцелуем, но Наташа сделала вид, что поправляет заколку в волосах. Михаил потянулся на заднее сидение, и ее взору предстал аккуратный, маленький букетик бело-розовых цветов. – Ой, зачем? – непроизвольное удивление отразилось на женском лице. – Не надо было… – Нравится? – он протянул букет, внимательно проследил за ее реакцией. – Да. Очень! Спасибо, – Наташа вдохнула аромат роз, задержала дыхание. – Я уже не помню, когда последний раз получала такой красивый букет. Спасибо! – Это дело очень просто исправить, – включил зажигание, машина медленно выехала со стоянки, остановились перед красным светофором. – Ты же не спешишь? – он решил уточнить. – На сегодня работа окончена? – Да. А что? – Поехали, поедим что-нибудь. Очень кушать хочется. – Так ведь поздно, – она осеклась и тихо засмеялась. – Ну, если очень хочется… Только я так одета… ничего? – Вообще не думай об этом. Я не хотел тебя смущать, тем более после трудового дня. Здесь есть неподалеку очень даже приличное кафе, и музыка не навязчивая. Надеюсь, что понравится… Этим «приличным кафе» оказался респектабельный ресторан с тремя звездами, не Мишлена, конечно, но всё-таки, с названием «Золотая подкова». Наташе он понравился тем, что имел ажурные ширмы, за которыми можно было укрыться от любопытных глаз. В просторном красивом зале гостей было немного. Они выбрали столик в самом конце у окна, заказали жульен, рыбу и салат. Михаил настаивал на бутылочке дорогого шампанского, но она согласилась только на бокал сухого вина. Пока ждали исполнение заказа, он первый задал вопрос. – Какие новости на работе? Как машина? Наташа оторвалась от созерцания ночного города за окном, мило улыбнулась, поправила воротничок поношенного свитерка. – Всё хорошо. Машинка бегает. Сегодня с утра на заказ съездили, хорошая клиента попалась. Оптовая. – Это как? – Михаил пододвинул ей бокал вина, себе налил минералки. – Воспользовалась полным ассортиментом наших услуг: педикюр, маникюр, корректировка бровей, стрижка, покраска. Целый день у нее проработали. Такие клиентки редко попадаются, зато платят хорошо: всё и сразу. – Я так понимаю, простоя у вас пока нет, – одну салфетку он разложил на брюках, за воротничок заложил вторую, боясь испачкать новый галстук. – Нет. Работа есть постоянно, каждый день. Татьяна предложила совместный салон красоты открыть. Но это пока в стадии размышлений. – В чем проблема? Расскажи, что-нибудь придумаем, – он потянулся к ее руке, коснулся тонких пальцев с аккуратными, ровными ноготками без лака. – Проблем никаких нет. Мы еще и сами не знаем, чего хотим. Если открывать салон, то клиенты должны его посещать. А нашим женщинам удобнее, чтобы мы к ним сами приезжали. Вот и подумать надо, зачем тогда открываться, искать помещение, брать кредиты, покупать оборудование. – Много надо денег? – Кому как, – она пожала плечами. – Для нас это неподъемная сумма. Почти два миллиона. – Да, приличная, – согласился Михаил. Заказ принесли, жульен дымился белым паром. – Ешь, пока теплый. Ужин прошел в полной тишине. Он наблюдал, как она ровно и правильно держала ложку, не путалась с вилкой и ножом. Ела не спеша, аккуратно пользовалась салфеткой. Непроизвольно он почувствовал в ней какой-то аристократизм, какой-то скрытый стержень и собственное достоинство. Ела она молча, с полным ртом не разговаривала. Он редко задавал короткие вопросы, получал такие же ёмкие ответы. От десерта Наташа отказалась, хотя в этом ресторане он мечтал удивить ее именно неповторимым шедевром французской выпечки. Через час, когда они вышли из ресторана, улицу затянул плотный, молочный туман. – А я осень люблю, – Михаил вдохнул ночной воздух полной грудью и расправил плечи. – Вот такие вечера тихие, теплые. Люблю гулять перед сном, даже в дождь… Вообще дождь люблю даже больше, чем осень, всегда, в любое время года. А ты? Они сели в машину. Не задавая лишних вопросов, он выбрал направление к ее дому. – Я люблю стихи, люблю Пушкина, – вдруг отозвалась она. – А он любил осень… Наверное, и я люблю осень. Так получается? – А почитать что-нибудь можешь? По памяти. Всю дорогу она читала ему стихи. Таких стихов он раньше не знал. Читал когда-то в детстве еще в школе, а затем они исчезли из его жизни. Но стихи были хорошие. Проникновенные, грустные, чуткие, нежные и все о любви. Он почувствовал, что именно любовь по какой-то неведомой причине обошла эту женщину стороной. И еще боль, невысказанная боль была в этой любви. Она читала свои любимые стихи, словно пела песню, и он слушал ее, не перебивая. Когда подъехали к дому, Михаил взял ее холодные руки и стал целовать каждый пальчик по отдельности. Это выглядело так трогательно и мило, а еще очень сексуально, что Наташа высвободила одну руку и стала нежно гладить его волосы. Они были жесткие, густые, чуть волнистые и пахли дорогим парфюмом. Он поднял голову, посмотрел в ее глаза. Боже мой, какие же грустные у нее глаза! И снова целовал мягкие, но уже податливые губы, упивался малиновым вкусом и хотел большего. Он нежно дотронулся до ее груди, она не отстранилась, только напряглась вся. – Тебе неприятно? Скажи, я не буду… Она не ответила, а он продолжил настойчивые, глубокие поцелуи и осторожно сжимал грудь через одежду. Хотелось снять с нее колючий свитер, ощутить теплоту кожи, впиться в сосок и… Кресло под ним щелкнуло и немного отодвинулось назад. – Как же здесь всё неудобно, – Михаил попытался вернуть сиденье в исходное положение. – Эта телега стоит кучу денег, а для основного занятия совершенно неприспособленно… – Я не могу сегодня, – Наташа поправила на груди свитерок, после его поцелуев незаметно вытерла губы тыльной стороной ладони, но он заметил. – Что не можешь? – не понял Михаил, разочарованно уставившись на силуэт темного подъезда. – В квартиру не могу тебя сегодня привести. Там отец. Вчера вернулся в город, решил в поликлинике обследование бесплатно пройти. До выходных пробудет… Он быстро соображал. Значит, если бы квартира была свободна… – Ты против гостиницы возражать не будешь? Я завтра вечером всё устрою. Она думала. Не спеша застегивала куртку, поправляла сбившиеся волосы, облизнула припухшие губы. – Хорошо, – но согласилась как-то нерадостно, а скорее обреченно. – Я завтра после пяти освобожусь. – Я позвоню заранее. Скажешь, куда за тобой заехать. Молча проводил до двери подъезда, донёс сумку. Она прижимала к груди букетик цветов. Возле ступеней были сложены деревянные ящики, швеллера, плоский лист толстого металла. – Это домком у городских властей выбил, – пояснила Наташа. – Пандус для инвалидов будут делать. – В подъезде много инвалидов? – Да, имеются. На колясках по ступеням невозможно спуститься. Люди годами в квартирах сидят. – Ну дело-то хорошее, нужное… Ну что, до завтра? Наташа… – До завтра. Спасибо за вкусный ужин. Она приняла сумку, немного подумала, привстала на цыпочки и дотянулась до его губ. Он схватил ее в объятия, притянул к себе, жадно прильнул к губам и закрыл от удовольствия глаза. Но им помешали. Запиликал электронный замок, входная дверь открылась и на ступеньки вышли два молодых человека. Наташа резко отстранилась от него и быстро проскочила в распахнутую дверь… Возвращаясь домой, он лихорадочно перебирал в памяти все приличные гостиницы города. Каждая по такому случаю вызывала сомнение. Жене он никогда, в принципе, не изменял, возможно, так и не представилось удобного случая, да он его и не искал. Работа, семья, дом, редкие дни отдыха, потом снова командировки, дом, семья и так по кругу… Уже, войдя в тихую и пустую квартиру, посмотрел на часы: двенадцать ночи. Осторожно ступая по дорогущему паркету, наощупь прошел на кухню, закрыл дверь и включил свет. За столом сидела Лариса. Он не ожидал ее увидеть, надеялся, что жена давно досматривает десятый сон. От неожиданности смутился, пригнул плечи и отвел глаза. – Ты что в потемках сидишь? – Михаил, как за спасательный круг, схватился за бутылку минеральной воды. – Да вот сижу, жду любимого мужа с работы. Голодного, несчастного, замученного непосильным трудом. Ужин теплым держу… У тебя совесть есть? – Это ты мне сейчас о совести будешь говорить? – он расправил плечи, уселся на стул. – Ну давай, начинай. Ее подмывало высказать все свои обвинения ему прямо в глаза. Но в чем именно можно было его обвинить, до конца не осознавала. Если затеять скандал, проснется сын, всё услышит, и задуманное ею перемирие полетит к чертям собачьим. – Неужели трудно было позвонить, – Лариса надула губы, – мы с Лёвушкой ждали, потом ужинали без тебя. Ты голодный, Миш? – Нет, я с заказчиками в ресторане поужинал. А позвонить забыл, извини. Ну вот, уже лучше. И голос вежливый, и взгляд смягчился. Теперь лишь бы самой ничего не испортить. – Так ты там выпил, наверное, – заулыбалась жена. – Может, коньячку? – Достаточно. Завтра важная встреча, я в душ. Когда он ушел в ванную, Лариса метнулась в спальню. Здесь всё было тщательно приготовлено: свежие ароматные простыни, воздушные подушки, теплые одеяла. Ночник ненавязчиво горел приглушенным светом, вся комната погружена в романтическую ауру неги и любви. Она быстро сняла халатик и совершенно голая нырнула под одеяло. Это ее основной сюрприз! Давно она не ложилась спать, в чем мать родила. Муж явился после душа в пижаме, на жену даже не взглянул, по инерции потянулся к ночнику, чтобы погасить свет. – Не надо выключать, – остановила его Лариса. – Почему? – он удивленно уставился на жену и только сейчас заметил обнаженные плечи над одеялом и манящую улыбку. Господи, почему именно теперь! – Иди ко мне, любимый. Я немного продрогла, согреешь? – игриво улыбнулась Лариса и откинула одеяло. Всё это он видел миллион раз. Желтый свет ночника падал на выпуклый животик, на раздутое галифе бедер и развалившиеся на две стороны, словно молочный пудинг, приплюснутые груди. Жена одну ногу согнула в коленке, руку заложила под голову, приглашая в томные объятия. Чем-то отдаленно ее вид напомнил ему кустодиевскую красавицу, и Михаил улыбнулся. Непроизвольно сравнил стройную подтянутую фигурку Наташи с рыхлым, одутловатым телом своей жены, даже под одеждой у первой он не нащупал ничего лишнего. И опять улыбнулся. – Ты лучше ночнушку свою любимую надень, теплее будет. Выключил ночник, лег на свою сторону и закрыл глаза. Но Лариса не сдалась. Неуклюжим выпадом оседлала мужа сверху и принялась целовать его лицо. Он даже не сопротивлялся. В этот момент отвращение к собственной жене настолько сильно придавило его сексуальное желание, словно семитысячной килограммовой наковальней, что о здоровой эрекции не могло быть и речи. Она словно коршун набросилась на него и завладела всем телом. Гладила и целовала мускулистую грудь, нежно покусывала шею, одновременно терлась сосками о его торс, лизала живот и спускалась всё ниже. Но ее горячая прелюдия не возымела на него никакого действия. Она уперлась носом в вялый член и разочарованно застонала. Как же так? Почему? Взяла его двумя пальцами, пошевелила, засунула за щеку, поболтала им во рту, пару раз лизнула языком, как лось кусок соли. Стала сжимать яички, но задела мошонку острыми ногтями. Михаил чертыхнулся, дернулся и отстранил жену от важного детородного органа. – Может, ты успокоишься сегодня, Ларис? – Миш, ну что не так? – жена плюхнулась рядом на подушку. – Всегда же нормально было. Ты устал, да? Давай утром пораньше меня разбуди, ладно? – Лара, давай спать. Я, действительно, что-то сегодня устал. Спокойной ночи… Она еще долго ворочалась под одеялом, пока не надела ночную сорочку, не согрелась и тихо не засопела носом. Еще бы! Такой сюрприз невозможно было не оценить. Жена даже в самую лютую жару не хотела спать нагишом и всё время ложилась в постель в укороченных хлопковых шортиках, что поначалу вызывала у него раздражение, ну а потом привык и не обращал на это никакого внимания. Как-то и жалко ее, а простить почему-то не хочется, и вообще ее не хочется… Он думал о Наташе, о тех давно позабытых чувствах, которые она своим появлением всколыхнула со дна его души и нечаянно подняла целый столп такой зеленой мути, о существовании которой он даже и не знал, даже и не догадывался. Свой брак всегда считал успешным, многого не требовал, никогда не строил для себя лишних иллюзий. Временами чего-то хотелось, но чего именно, сформулировать до конца так и не мог. Но сегодня он как-то по-другому посмотрел на свой благопристойный, состоявшийся брак. И почему-то стало жаль последних десяти лет супружеской жизни. В свои сорок два года он понял, что в будущем ничего интересного и увлекательного в его сексуальных отношениях уже не произойдет. До конца дней рядом с ним в постели будет лежать вот эта женщина, и чувство неприязни, а может, даже явного отвращения с годами будут только усиливаться и, в конце концов, полностью отравят его жизнь. Брак всегда был важен в первую очередь только для женщины. В нем она чувствовала себя уверено, была защищена от каких-то только ей известных опасностей и всё свое дальнейшее будущее выстраивала на этом фундаменте. Мужчина институт брака воспринимал, как что-то временное, необходимое в данное время и в данном месте, и никогда не заглядывал так далеко и не связывал свой свободный полёт в космическом пространстве крепкими узами и нелепыми обещаниями до гробовой доски. Лёжа на боку, подальше от спящей жены, Михаил думал о том, что его уже мало что держит в этом браке. Только лишь привычка, привязанность и чувство долга. Но кому именно, а главное что должен, понять не успел, провалился в нежные объятия жгучей шатенки и выбираться оттуда ему не хотелось… 7. Круг третий В десятом часу утра старенький форд остановился возле подъезда. Наташа поджидала подругу на лавочке, грелась в теплых лучах осеннего солнца. Закинув сумку в багажник, она уселась на пассажирское сиденье и тяжело выдохнула. – Ты что такая невеселая с утра? – Таня прикурила сигарету и первую затяжку выпустила в приоткрытое окно, знала, что Наташа терпеть не могла табачного дыма особенно по утрам. – Сегодня в гостиницу меня повезет, – отозвалась подруга, отгоняя от своего лица сизое облако. – Да ну? Правда? Наташа только кивнула головой. – Быстро ты его окрутила! Татьяна пыталась выехать на проезжую часть, игнорируя очередь. Ловко подрезала синий седан и втиснулась в правый ряд. Ей просигналили вослед, но аварии удалось избежать. – Скорее, это он меня окрутил, – Наташа усмехнулась, нервно скривила губы. – Так чем ты недовольна? – Таня не понимала пессимистического настроения своей компаньонки. Она двумя руками вцепилась в руль и уверенно пошла на обгон. Наташа, прекрасно зная навыки вождения подруги, решила подстраховаться. Быстро пристегнула ремень безопасности и схватилась за верхний поручень двери. – Сама не знаю… Боюсь я, – призналась Наташа и приготовилась услышать злорадный смех. – Знаешь что, ты главное не паникуй, – Татьяна говорила совершенно серьезно, в ее голосе не было даже намёка на иронию. – Расслабься и получай удовольствие. Когда такой случай еще подвернется! И мужика ты симпатичного нашла, и запал он на тебя, и деньги у него есть. Так? – Так, – Наташа кивнула головой. – Или они тебе не нужны? – Татьяна ловко перестроилась в левый ряд и остановила машину прямо под светофором впереди всей очереди на поворот. Вопросительно посмотрела на Наташу. Та молча кивнула. Нужны. – Ну тогда, что тебя не устраивает? Можешь нормально объяснить? – Слушай, что тут объяснять! – не выдержала Наташа. – У меня мужчины не было… – она запнулась, пытаясь вспомнить, когда же у нее был последний раз мужчина. – В общем, не было. И я просто его стесняюсь, это понятно? Всё слишком быстро происходит! Я так не могу! Позавчера только первый раз поцеловались, вчера только обнималась, а сегодня… Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/elena-chutskaya/opravday-mou-lozh/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.