Не смотри вверх, детка. Почти детективная история

Не смотри вверх, детка. Почти детективная история Светлана Фетисова Страшная находка – труп мужчины в ветвях цветущего каштана, превращает прекрасное июньское утро в кошмар, а жизнь героини в гонки с преследованиями. Не смотри вверх, детка Почти детективная история Светлана Фетисова Дизайнер обложки Анастасия Икусова © Светлана Фетисова, 2020 © Анастасия Икусова, дизайн обложки, 2020 ISBN 978-5-4496-9743-1 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero 1 Встать – не значит проснуться. Вспышка адской боли разорвала сонное сознание, когда мизинец ноги врезался в ножку кровати. – Ба-ля-си-на, – разнесся по квартире крик раненой лани. Потеряв равновесие, лохматая фигура дрогнула, задела торшер и тот, недолго думая, рухнул как подкошенный, разметав вокруг стеклянные осколки. Сон как рукой сняло. Ничего не скажешь – не заурядное пробуждение, а настоящая полоса препятствий. – Пердимонокль… – сокрушенно пробормотала девушка, боясь пошевелиться и наблюдая, как на правой ступне буквально на глазах наливается сочный синячище, припорошенный сверкающей стеклянной пылью. Голенастым фламинго, изящно взмахнув цветастыми шортами, девушка взлетела на кровать. В этой цепочке неудач был только один позитивный момент – моментальная бодрость духа и готовность свернуть горы, дело оставалось за малым – постараться не свернуть себе шею. Дверь в комнату тихонечко приоткрылась, и в щели показалась растрепанная старушка с воспаленными красными глазами на бледном лице. – Фира, что это было? Какой-то грохот… – Бабуля, это я уронила торшер… Прости, я тебя разбудила? – Ну что ты, нет. Лови тапочки, а то порежешься. Я потом уберу все. Когда двух человек помимо кровных уз связывает еще и крепкая подростковая дружба, это настоящее родство, которому несколько десятков лет разницы в возрасте не помеха. – Бабуля, ты опять всю ночь сидела в интернете, читая всякую чушь? – Нет, не всю ночь, только до 5 часов. Несчастная старушенция так соскучилась за короткую летнюю ночь, что преследовала свою внучку по квартире, как ниточка за иголочкой, ведь она же сейчас уйдет, а длинный день будет однообразным и одиноким. – Я прочитала… – с этой фразы начиналось каждое утро, – на этот раз ошеломительные новости… и все истинная правда. Девушка крепко потерла глаза, вдавливая их внутрь черепа, и громко шаркая направилась в ванную. Если у нее и была слабая надежда ненадолго избавиться от бабушки и ее «ошеломительных» новостей, то она увяла, когда та прислонилась к косяку двери и продолжила фонтанировать высосанной из пальца информацией. – NASA обнаружила пять астероидов, летящих к нашей планете… – Всего пять? А чего же не двадцать пять? Как ты можешь им верить после мнимой посадки на Луну? – Ну, родная, нельзя быть такой Фомой неверующей. Ты же девочка. – Мне двадцать три. – Должна быть легкой, воздушной и доверчивой, а ты как… как… Девушка, окончательно проснувшись от этой перепалки, решительно взялась за ручку двери. – Бабуля, прости, но так я снова опоздаю на работу. – Ты никогда не воспринимаешь меня всерьез. Я тебе говорю серьезно: скоро мы можем погибнуть – все. На последнем слове глаза пожилой женщины устремились наружу, но были остановлены дряблыми веками. Фира глубоко вздохнула. – Могу я хотя бы умереть чистой? Шокированная бабушка отшатнулась, а внучка воспользовалась возможностью и закрыла дверь на щеколду. Ежедневные дебаты, как обычно, закончились ничем, каждый остался при своем мнении. И так продолжалось уже пять лет. Тогда, сразу после школы и неудачного поступления в институт, это было трудное решение – вот так резко сменить ареал обитания и оторваться от старых друзей и сверхзаботливой матери, которая норовила все решать за дочь, вплоть до выбора колготок для собеседования. Справедливости ради надо сказать, что этот переезд тяжело дался всем. Матери было трудно отпустить дочь под призрачную опеку витающей в облаках бабушки, которая и со своими-то материнскими обязанностями справлялась кое-как, – так считала Вероника Сергеевна. В свою очередь, старшее поколение, кстати, выступившее инициатором переезда внучки, тоже страдало. Алевтина Викентьевна отказалась от комфортного для нее одиночества только для того, чтобы ее девочки могли наладить свою собственную личную жизнь, а не портить кровь друг другу. И этот план прекрасно сработал. Сначала всем было плохо. Мать страдала от нерастраченной заботы, внучка привыкала к странностям бабули, а бабуля постепенно привыкала закрывать дверь туалета, когда она внутри. Но уже через полгода у всех трех возникло ощущение, что такое положение вещей было всегда. Вероника Сергеевна постепенно занялась собой, записалась в бассейн, стала посещать выставки и концерты, теперь она реже звонила своим родным с дурацкими вопросами «Что ели?», «Почему не спите?» и т. д. На третий год свободы у матери появился ухажер, с которым они до сих пор поддерживали необременительные для обоих отношения. А Глафира Андреевна, она же Фира, пошла работать: сначала оператором на телефоне, но ненадолго, уж очень тяжело молоть языком не включая мозги, потом снова пробовала поступать, но опять мимо. Довольно долго занималась доставкой заказов, истоптала весь город вдоль и поперек, во многих районах побывала впервые, но курьер – это не профессия. Волей судьбы и при помощи маминого ухажера неугомонная идеалистка очутилась в небольшом подвальчике, где ей пришлось фотографировать на документы, постепенно увлеклась так, что теперь не расставалась со служебной камерой и мечтала накопить денег на свою собственную. А бабуля? А бабуля не вмешивалась во внучкины поиски себя, и поэтому они жили очень мирно, а если и спорили, то только на посторонние мировоззренческие темы. – Извини, Фирочка, сырники совсем холодные. Хочешь, я подогрею? – Нет, бабуля, не надо, мне нравятся холодные, с горячим кофе. – Будь осторожнее, эмаль зубов потрескается. Мне тоже всегда нравилось есть горячую картошку с холодной окрошкой и запивать горячую кашу холодным молоком, но я и поплатилась за это… – Да ну, перестань, у тебя все в порядке с зубами. Алевтина Викентьевна махнула рукой, мол, ну скажешь тоже. – Пойду вздремну немного. – А ночью опять будешь бродить как приведение и шарить в интернете? Может, потерпишь разок и наладишь человеческий режим существования? – Нет, деточка, ночью меня одолевают тревожные мысли и посещают призраки прошлого, а днём – нет. Днём я сплю как младенец, без снов. – Тогда сладких снов. – А тебе – встретить прекрасного брюнета с… – Ну, ба, ты опять за свое, спихнуть меня хочешь? – Дурочка ты, я счастья тебе желаю… Хотя понятие счастья сильно изменилось за последние тридцать лет… Алевтина Викентьевна загрустила, внутри себя продолжая развивать тему «а в наше время…», и, печально шаркая изношенными тапочками, побрела в свою комнату. Девушка, с нежностью глядя ей в след, подумала: «Какая она крошечная и хрупкая, как олененок Бэмби». Без бабули и её отвлекающих разговоров завтрак окончился быстро, два сырника и чашка кофе улетели в топку молодого организма, не оставив после себя даже воспоминания. Простая и удобная одежда, но ярких цветов, была натянута за тридцать секунд. Итого две минуты тридцать секунд – все сборы. Чехол с фотоаппаратом и крошечная красная сумочка, больше похожая на кошелек, каждый занял место на своем плече: сумка на левом, чехол на правом. Пора. А за дверью подъезда бушевал океан еще свежей зелени, колышущийся по воле теплого июньского ветра, вперемешку с пронзительным солнцем, норовящим заглянуть в каждый потайной уголок и навести там свой летний порядок. Без темных очков невозможно было смотреть на все это великолепие, но очки остались дома, а возвращаться не хотелось, и первые три ступеньки вниз Фира преодолела на ощупь, по памяти, под аккомпанемент звуков летнего утра: размеренного шуршания метлы дворника, пения птиц и музыки, доносящейся из припаркованной машины. Сегодня уж она точно не опоздает, десять минут форы обеспечивали неспешное наслаждение дорогой. Каштаны во дворе вошли в фазу буйного цветения, и их дивный аромат уже плыл в воздухе. Девушка замедлила шаг и вдохнула поглубже, чтобы это мгновение отпечаталось в памяти и потом унылыми зимними вечерами снова переживать этот прекрасное утро. Асфальт под самым большим деревом был усыпан белым ковром из осыпавшихся цветов, сюда еще не добралась метла дворника. «Так быстро», – подумала Фира. Темное пятно в ветвях дерева привлекло внимание девушки, она поменяла траекторию движения и направилась к могучему стволу каштана. Сначала показалось, что кто-то, как обычно, выбросил какое-то барахло из окна. У них во дворе довольно долго на березе висело одеяло, пока птицы не вытащили из него весь наполнитель, а ткань не сдул ветер. Что-то было там в листве, что-то плотное и инородное, что нарушало кружевную легкость листвы. Может быть, опять одеяло? Фира замедлила шаг, нехорошее предчувствие давило на солнечное сплетение, вот она разглядела какую-то выпуклость серого цвета, тканевой структуры, под ней поломанные ветки с пожухшей листвой. Неужели кто-то выкинул целый мешок тряпья, но как они его закинули так далеко от окон, до которых метров десять? Нет, это было не тряпье, а одежда. Страшная догадка подтвердилась тогда, когда среди листвы Фира разглядела безжизненное лицо мужчины. Летний день померк. 2 Наконец-то продолжение кинофильма под названием «июньское утро» возобновилось. Первый кадр после обрыва кинопленки: дворник в оранжевой жилетке энергично машет грязной картонкой перед самым носом девушки. Постепенно вернулось восприятие звука, под деревом, энергично жестикулируя, две азиатские женщины обсуждали страшную находку. – Сдрасуйте, – дворник заметил, что Фира пришла в себя, и отдал ей картонку, мол, теперь сама. – Я звонить полиция. Не считая этих трех человек, никто еще не знал о дереве с секретом, но совсем скоро приедет полиция и наверняка набегут люди. Надо было вставать, леденящая душу мысль о судьбе фотоаппарата пронзила тело, и она резко села на гостеприимном асфальте, но с камерой все было в порядке, толстый чехол защитил ее от неминуемого разрушения. Дальше все получилось само собой. Фире гораздо комфортнее было наблюдать окружающий мир сквозь линзы объектива, это немного отстраняло от происходящего, тем более от такого страшного, создавало необходимую дистанцию. Она решила поснимать, сидя на корточках, чтобы не привлекать внимание. Сначала объектами стали азиатские тетеньки. Их портреты получились живыми, энергичными. Затем в кадр попал дворник, говорящий по мобильному телефону. Тоже неплохо получилось, брови домиком, губы искривлены, словно это он убил беднягу. Немного размявшись и войдя в привычное русло, девушка приступила к самому пугающему объекту съемки. От страха снимала хаотично и много, поднялась, зашла с другой стороны и тоже запечатлела все, что было доступно: сломанные ветки, порванные брюки, страшное гипсовое лицо, нащелкала сотню кадров, когда заметила, что азиатские тетеньки подозрительно смотрят на нее и переговариваются на своем языке. Девушка навела на них объектив, и они тут же отвернулись и стали поспешно удаляться, громко шаркая тапочками. Вокруг было все так прекрасно: солнце, зелень, пение птиц, что не верилось в реальность происходящего, будто это все декорация к страшной сказке. Природа в своей неразборчивой покровительной любви всегда исправляет уродливые следы человеческой деятельности, она укрывает ядовитые свалки густыми зарослями лопуха и иван-чая и делает их прекрасными. Изломанная фигура мертвого человека в уныло-сером костюме смотрелась в цветущих ветках, как арт-объект на современной выставке, это завораживало, как фильм ужаса. Девушка стряхнула наваждение, и чтобы не упускать удобный момент, пока не приехали полиционеры, собралась на всякий случай поснимать окрестности. В окне четвертого этажа дома напротив она заметила силуэт человека, который при приближении оказался Фириным одноклассником – Петром Самойленко. Вот с кем она может обсудить произошедшее, а вдруг он что-нибудь видел или знает человека, который висит на дереве? Да, и к тому же полиция наверняка захочет ее опросить, а ей сказать нечего, поэтому лучше смыться по-тихому, чтобы избежать дальнейших проблем. Девушка быстрым шагом скрылась за углом дома. Уже у подъезда она поняла, что не знает ни квартиры Петра, ни его телефона, ни кода домофона. К счастью, какой-то мужчина выходил, и она смогла ужом проскользнуть в закрывавшуюся дверь. Поднявшись на второй этаж, Фира достала камеру и стала отсматривать снятые кадры, чтобы вычислить квартиру одноклассника. Нарастающий вой сирены принес с собою машину полиции, из нее десантировались пять человек в темной форме с автоматами. Несчастный дворник беспомощно махал руками, оглядываясь по сторонам, словно ища поддержки, но даже теток след простыл. Черные человечки деловито вышагивали вокруг дерева, смотрели наверх и водили дулами автоматов по двору, словно решая, кого пристрелить в этот прекрасный солнечный день, а вокруг не было ни души. Один из полицейских сфотографировал на телефон труп и стал звонить куда-то. Фира отвлеклась от окна, чтобы посмотреть, сколько времени. Ну, торопиться куда-либо было уже глупо, на часах было 10:32 – как незаметно промчалось время. Написав сообщение владельцу фотостудии с просьбой подменить ее до обеда, легкой поступью девушка поднялась на четвертый этаж и позвонила в дверь. Еле различимые шумы выдали присутствие живого существа по другую сторону двери и затихли. Девушка снова позвонила и улыбнулась самой широкой улыбкой глазку, тишина. Она надавила снова и, когда трель затихла, громко сказала: – Петя, это я, Фира. Я тебя видела. Мертвая тишина, ни звука. Странно, почему он не хочет открывать, она ведь знает, что он дома? – У меня есть твое фото. Очень медленно стал поворачиваться ключ в замке, создавалось впечатление, что он может передумать и повернуть обратно. После паузы дверь немного приоткрылась, и стал виден правый глаз Петра. – Тебе лучше уйти. – Я не могу. У меня к тебе важное дело… Ты, наверное, видел, но не знаешь… – Я знаю, но не хочу говорить об этом. Девушка очень удивилась, ее так и распирало рассказать, поделиться, обсудить. Петр не смотрел на Фиру, он как будто читал текст, написанный на внутренней поверхности двери. – Почему? Щель стала сужаться. Тогда Фира сделала «бросок через пупок», то есть кинула козыря. – Тогда мне придется показать фотки не тебе, а полиции. Дверь широко распахнулась, и Петя отступил от порога, мол, заходи. Девушка вошла в эту явно холостяцкую квартиру, в которой главными украшениями были: велосипед, гиря и рюкзак. – Дай, пожалуйста, воды. Пересохло во рту… Они переместились на кухню, из окна которой хорошо было видно оживление у дома напротив, уже подъехала еще одна полицейская машина, скорая помощь и появились любопытные. Петр по-прежнему избегал смотреть Фире в лицо, его взгляд блуждал по стенам, полу, потолку. Он сильно изменился со школы, плечи стали шире, все остальное тело, наоборот, стало сухим и поджарым. Скулы на лице проявились сильнее, а щетина значительно сужала его, отчего парень выглядел решительным и мужественным. Фира попыталась вспомнить, каким Петр был в школе, но ничего не приходило на ум, как будто они не учились одиннадцать лет в одном классе, а жили на соседних улицах. – Ты не хочешь даже разговаривать со мной? Я тебя чем-то обидела? Парень смутился и отвернулся к окну. – Нет. Девушка поднесла выщербленную чашку к лицу, но пить не стала, ей неловко было сказать, что она не пьет воду из-под крана. Казалось, что одно неловкое слово может порвать ту тонкую ниточку, что соединяла их в данный момент, Петр был на пределе. – Труп на дереве – это моя работа. Ноги у Фиры подогнулись, если себя она удержать смогла, то чашку нет, она разлетелась на мелкие кусочки. Плечи Петра дернулись, как будто порвались невидимые струны. – Самшит… – Чего? – Ничего, Петь, ничего. Дерьмово это. 3 Это была невероятная история, и хотя изложена она была путано, ничего подобного Фира никогда не слышала. Вчера утром Петр прилетел из Нальчика, где с друзьями скалолазил по горам, он, оказывается, стал заядлым альпинистом. Заехал на работу, пообедал и домой приехал около пяти часов вечера, бросил рюкзак у двери, где он и лежит до сих пор, а пройдя в комнату, обнаружил бездыханное тело незнакомого мужчины, сидящего на полу у стены. Постольку, поскольку Фира сама только что пережила подобный шок, она могла представить, что испытал Петр. Первым его порывом было выбежать из квартиры и звать на помощь, но всплеск ужаса утих, и он засомневался, поверят ли ему, что он видит этого человека впервые. Как он смог войти? Почему находится в его квартире? Замок не взломан, поди докажи, что он не давал ему ключи. После часа танталовых мук, он решил выяснить, умер ли мужчина своей смертью и как давно это случилось. Конечно, Петя не признался, что ему было страшно прикасаться к безжизненному телу, но от того, что он воспользовался для этого лыжной палкой, было понятно, что это так. Труп завалился на бок и так остался лежать, пришлось надеть резиновые перчатки и немного пошарить в карманах. – И ты знаешь, что самое поразительное, – проговорил Петр, глядя куда-то внутрь себя, – как быстро человек перестает быть личностью, а становится просто кучей тряпья, телом без амбиций и привилегий. Ты можешь наступить ему на ногу или сломать палец… Фиру передернуло от картинок, что плыли перед глазами. – Ты что, сломал ему палец? Петр очнулся от забытья и стряхнул наваждение. – Нет, конечно, нет. Но на ногу случайно наступил… И он не обиделся, не накричал и даже не заметил. Девушка понимала, что у парня стресс, и сейчас он, возможно, выпускает пар, но ей-то было нелегко это слушать. – Петь, а ты можешь без лирических отступлений, а то дрожь пробирает, да и времени у нас, наверное, немного. Рано или поздно они начнут нас искать. Парень напряг свои мыслительные способности, что отразилось на его лице. – А почему «нас»? – А потому, что это я нашла его на дереве, шмякнулась в обморок и почему-то сбежала, а тебя… Кстати, ближе к телу, как он оказался на дереве? – Сейчас, постараюсь покороче. Боковые карманы оказались на удивление пустыми, ничего. Когда я полез во внутренний карман пиджака, обнаружил, что не могу этого сделать, потому что из левого бока торчит рукоятка ножа… – Ах, все-таки убийство… – …И не просто ножа, а моего кинжала, который мне подарили черкесы. – Ни фига себе! – девушка вскочила с табуретки и забегала по кухне. У окна она остановилась, под каштаном собралась толпа, тело в черном мешке уже грузили в скорую помощь. – Я думаю, у нас совсем мало времени. Скоро начнут обходить квартиры. А ты вынул кинжал? – А что мне оставалось делать? Это все равно, что оставить свою подпись на трупе. – И где он? Петя с поникшими плечами побрел в ванную и вынес оттуда тазик с замоченным в дезинфицирующем растворе кинжалом. – Красивый, ручка из чего? – Из рога архара, там еще клеймо мастера, так что… крови не было. Я, конечно, помыл пол, но кто знает, где еще его отпечатки. Фира слушала вполуха, она напряженно думала. Ей хотелось помочь Петру не стать козлом отпущения для правосудия. – Как он оказался на дереве? Только короче, подробности позже. – Лебедка, трос. – Куда крепил концы? – На крыше дома напротив и моем окне. – Почему он упал? – А вот это самое интересное… – Короче, Склифосовский. – Кто-то перерезал веревку на том конце… – Какой ужас, значит, за тобой следили? И возможно… и сейчас… Значит, я тоже. Все, надо уходить. Бери вещи, все: кинжал, веревку, рюкзак. Ничего не оставляй, и быстрей. Мне надо позвонить. – А куда мы? – Потом, все потом. Пока Петя хаотично метался по квартире, повторяя: «…веревка, …кинжал, …рюкзак», – Фира по привычке запечатлела все, что находилось в квартире, на фотоаппарат, особенно свежие царапины, вмятины и подозрительные пятна, пару раз щелкнула толпу зевак под каштаном. – И ноутбук не забудь. – …Ноутбук… ноутбук… У девушки лихорадочно работали мозги, миллионы нейронов серого вещества не покладая рук передавали электрический импульс туда-сюда в поисках оптимального решения. Петю надо было вырвать из его привычной среды, чтобы затем без спешки и страха понять меру опасности и предпринять что-то. Домой его вести нельзя, может прийти участковый, чтобы узнать, почему Фира сбежала, а комнат у них две, и бабуля. Отправить его жить к его друзьям – рискованно, среди них могут быть стукачи и даже враги, кто знает? У Фиры была подруга, даже не подруга, а знакомая, они вместе поступали в историко-архивный институт, ее звали Валентина Кораблева. Она была немного странная, постоянно зависающая в параллельном мире, с продолговатым лицом и выступающими вперед зубами, но прекрасное чувство юмора и острый ум сглаживали все странности внешности и характера. И вот именно ей сейчас решила позвонить Фира, так как Валя не так давно предлагала ей вместе снимать квартиру на Академической. – Привет. Нормально, а у тебя? Здорово, Валь, а ты нашла себе соседку? Нет, я не надумала. Слушай, тут такое дело, моему однокласснику нужно жилье, не пустишь к себе? Нет, к тебе не ревную, ты порядочная. Он хороший, но неудачник. Потом расскажу. Через четыре часа? Хорошо, скинь адресок. Закончив разговор, девушка посмотрела в глазок – никого, бесшумно открыла двери и на цыпочках вышла на площадку, вроде никого. Они вышли из подъезда, не встретив ни души. – Петь, ты поживешь у моей знакомой, она снимает квартиру, и за комнату надо будет платить. У тебя есть деньги? – Немного есть на карточке, но надолго не хватит. – Надеюсь, надолго не понадобится. Деньги с карточки сними все. – Хорошо. А с работой что? – Позвони, попроси за свой счет по семейным обстоятельствам и так далее, если не отпустят – увольняйся. А ты кем работаешь? – Я микробиолог, в лаборатории работаю. – Ух ты, интересно, а я не знала. Лаборатория государственная или частная лавочка? – Частная. – Видимо, придется увольняться. За разговорами они прошли сквозь дворы до дороги, Фира держала фотоаппарат наготове, чтобы заснять все необычное вокруг, а потом неспешно разглядеть на экране. Временами она щелкала, но ничего странным ей не показалось, хотя спина была в напряжении. – А куда мы теперь? – Я думаю, в торговый центр, там можно деньги снять, купить новую симку и следы запутать, на всякий случай, береженого Бог бережет. Так они и сделали. Время от времени по дороге Фира резко оборачивалась и снимала людей и машины, едущие сзади, некоторые в испуге притормаживали. Звонок начальнику с просьбой подменить ее еще на пару часов вывел его из себя. В огромном торговом центре, затерявшись среди множества людей, они спокойно сделали все задуманное и еще купили карту памяти для фотоаппарата, а старую скопировали на ноутбук за чашкой кофе в кафе. Занимаясь такими обычными делами, а не транспортировкой трупов, Петя успокоился, словно расслабилась внутренняя пружина, хотя внешне это почти никак не выражалось, лишь движения стали плавнее и лицо утратило резкие черты, как будто по ним прошли невидимым утюгом, и они разгладились. Бывшие одноклассники, а ныне друзья по несчастью, пообедали и расстались, Фире надо было показаться на работе, чтобы не оказаться на улице. 4 – Мы их потеряли. – Опрофанился? Ну ты… лошара! Обоих? Где теперь их искать? – Не знаю. Они когда ломанулись, мы за ними, я ластами, Жмур на колесах… Я тебя просил прислать кого-нибудь на подмогу, а ты: «Сами справитесь»… Вот, не справились. Ушлые малявки оказались… – Не гони, что мы теперь шефу скажем? Вы теперь оба под вопросом. – Не знаю, сочиним басню для Капатыча. – Во-первых, не мы, а вы, во-вторых, не называй его так, узнает – закопает обоих. – А меня Хрущем можно называть? – Ладно-ладно. Как это случилось? – В торговом центре. Там, чтобы за двоими уследить, и десятка человек маловато. – Ну? – Ну, они вошли в магазин, я за ними, а там у дверей эта девица фотографирует. Я сделал вид, что рассматриваю пылесосы, а парня и след простыл. Там, оказывается, второй выход на параллельную галерею… Когда вернулся в магазин, девицы уже нет. Вот так. – То есть, у нее теперь и физиономия твоя есть? – М-мда, наверное… – Паршиво, на беду нарвешься. У них был багаж с собой? – У парня рюкзак. – Домой наш Ёршик наверняка не вернется, иначе зачем тащить рюкзак с собой. Куда они заходили там? – М-м, в салон сотовой связи, в кафе, в туалет, к банкомату подходили… в магазин электроники… – Да-а, телефон его уже выключен, значит, симка у него другая. Блин, упустил. Единственный, кто может вывести на него, – девица. Кто она такая? Что мы знаем о ней? – Ничего, шла по двору, хлоп в обморок. Очнулась, пофотографировала и пошла к нашему клиенту, похоже, знала его раньше. – Будешь теперь караулить ее во дворе, севрюжить днем и ночью, пока не выяснишь, кто такая. Понял? – Она меня узнает ведь, пошли кого-нибудь другого. – Имбецил, у тебя её фото есть? Нет. Кого я пошлю, никто её не видел, дебил. Так что поселись прямо во дворе. Там есть, где спрятаться? – Не особо. Детская площадка и все. – Значит, в машине сиди. Никуда ни шагу, даже в туалет, ты меня понял? – А как же? – Как хочешь. Если выяснишь, кто она такая, Витька к тебе на смену пришлю, и можешь быть свободен, а до тех пор – ни-ни, ты понял? – Да-а. 5 Дверной звонок не успел дотренькать, как дверь приоткрылась и из щели выскользнула Валентина с горящими глазами. – Он мне все рассказал, – озираясь по сторонам, прошипела она. – Я с него денег не возьму, только ты пока ему не говори, он и так переживает. Фира неопределенно пожала плечами, мол, мне все равно. Денек сегодня выдался тяжелый и длинный, после взбучки, полученной на работе, все произошедшее утром стало казаться страшным сном. В квартире Валентины чем-то вкусно пахло, негромко играла тягучая музыка, что-то похожее на португальское фаду. Фира получила тапочки со слонятами и прошла в кухню. На плите что-то булькало в сотейнике. А за столом, подперев голову кулаком, в кокетливом розовом халатике сидел Петя и горевал. Девушка, невзирая на усталость, прыснула от смеха, картина была уморительная. Валя вошла в кухню с пузатой темной бутылкой в руках. – Вот, берегла для какого-нибудь особенного случая, херес настоящий, испанский. – Может, не надо? Побереги еще, ну какой такой особый случай? – Я паэлью состряпала, да и не каждый день случается убийство. Мы находимся у входа в лабиринт, а что там нас ждет, мы не знаем… Петя наконец поднял тяжелую от мыслей голову и проговорил с горечью: – Что я такого гадкого совершил? За что мне такое? Вопросы были риторическими, так как ответить на них было некому, да и источник напасти пока был неизвестен. Все задумались. – Может, этот подарок предназначался не тебе? Может, крутым ребятам надо было просто спрятать жмурика, – попыталась успокоить его Валя, видимо, не в первый раз. Петя парировал это заявление тем, что случайные убийцы не будут париться, открывая дверь, искать подходящий нож, а потом обрезать веревку, чтобы сделать избавление от трупа невозможным. – А веревку точно обрезали? Яростно сверкая глазами и громко стуча пятками, Петя удалился в комнату, вернулся с мотком пестрой веревки и бросил его на стол. Девушки внимательно осмотрели один конец, да, сама порваться не могла, плотное многослойное переплетение нейлоновых нитей делало ее неуязвимой для острых обломков скал и прочих неприятностей, тому, кто резал ее, пришлось потрудиться, о чем свидетельствовал рваный, измочаленный край. – Блин-даж. – Чего? – Ничего, Валь, все плохо. – А причем здесь «блиндаж»? – Ни при чем. Это привычка у меня такая, я бранные слова заменяю созвучными, не люблю ругаться. – Так ничуть не лучше. – Для меня лучше. Девушкам хватило ума не развивать эту тему, препирательства им сейчас были ни к чему. – Да-а, значит, это не случайность. Для Фиры это не было открытием, у нее имелась и другая неприятная информация, которую она обнаружила на работе, но нагнетать атмосферу страха не хотелось. – Валь, ну где там твоя паэлья? Страшно хочется есть. И вино давай, будем кутить. – Вот это правильно, давайте кутить. Петя, открывай вино, а я положу вам паэльи. – Валь, а ты в Испании была? – Я – нет, но очень хочу. Валентина рассказала о своей давней и пока безответной любви ко всему испанскому, она познавала эту жаркую страну по телевизионным передачам, учила язык по самоучителю, а по урокам во всемирной паутине пыталась играть на гитаре. Без особого восторга она перечитала всего Лорку и полюбила Испанию еще больше в фильмах Педро Альмодовара. Истоки этой страсти не сохранились в летописи, но началась она, по словам Вали, в детстве. При первом знакомстве Фире показалось очень показным все эти «Буэнос тардес» и «Адьос», но когда они познакомились поближе, она поняла, что Валентина – большой романтик, и таким образом она создавала свою маленькую Испанию на юго-западе Москвы. Вино оказалось чудесным янтарным напитком, сохранившим в себе зной полуденного солнца и терпкую тягучесть сиесты, с глубоко запрятанным жгучим темпераментом, который мог вырваться наружу после пары бокалов. Его было приятно перекатывать во рту и вспоминать эпоху великих географических открытий. Откуда-то из глубины организма навстречу растворенному в соке виноградной лозы солнц, поднималось глубокое чувство симпатии, похожее на любовь, к этой стране, столь щедро дарящей свою теплоту. «Ну вот я и попалась, – подумала Фира. – Когда-нибудь мы обязательно посетим этот край, столь богатый на горячие эмоции». Все трое притихли, каждый наслаждался своим внутренним миром, а из глубины комнаты доносился грудной голос, который пел про «мухер». Вечер этого беспокойного дня заканчивался совсем неплохо. – Петя, а у кого есть ключи от твоей квартиры? – У сестры. Помнишь мою сестру? Она училась в нашей школе. Фира помотала головой, ей не хотелось говорить, что она и его самого толком не знает, не то что какую-то сестру. – Она старше или младше? – Старше на три года. Сейчас она замужем, детей пока нет. – И больше ни у кого? Теперь головой помотал Петя. – А ты звонил сестренке после прилета? – Нет, мы не настолько близки с ней. – Это хорошо, значит, она не в курсе, где ты. Если нужно будет, звони ей через ноутбук и не говори, где ты. Злодеи, случайно зашедшие в первую попавшуюся квартиру, исключались, шанс один на миллион, либо сестра ненавидит братика, либо тело подкинули намеренно, чтобы скомпрометировать именно Петра, но говорить ему этого не стоило. – Петь, а твой рейс случайно не задержали? – А как ты догадалась, что я должен был прилететь позавчера вечером? Фира хотела признаться, что херес прочистил каналы и ускорил скорость мыслительных процессов, но ответила стандартно. – Дедуктивный метод. Я вам обоим должна признаться, у меня плохие новости. Девушка рассказала о своем неприятном открытии. На работе в период затишья она стала изучать снимки сегодняшнего утра, укрупняла детали, всматривалась в лица и обнаружила одного и того же типа в толпе под каштаном и в торговом центре, ошибка исключалась, на майке у него имелся заметный рисунок: череп и кости. – Поэтому нам лучше больше не встречаться. – Это еще почему? – А потому, что на тебя можно выйти, только проследив за мной. Сечешь? – И как мы будем выпутываться? Сдаваться не будем? – Если ты пойдешь в полицию, они с превеликим удовольствием повесят на тебя убийство. Даже если кто-нибудь попытается доказать обратное, например мы, тебе все равно придется просидеть в камере в лучшем случае несколько месяцев, ты готов к этому? – Нет, я не хочу, не могу, и вообще, я не знал этого человека и никогда не видел раньше. Может, нанять частного детектива, чтобы доказать невиновность? – У тебя денег много? Лишние? – Что же делать? – Будем сами. Найдем настоящего убийцу, а там… – Меня возьмете в «банду»? – Валь, без тебя никак не обойдемся. Ты будешь связной. Нам пока с Петей видеться нельзя. Начнем пока выяснять личность пострадавшего… Парень, не говоря не слова, метнулся в комнату, на полпути вернулся, схватил со стола салфетку и снова убежал. Фира, наблюдая за этим сгустком бешеной энергии в облаке легкомысленного халата поросячьего цвета, поняла, что у этого коварного замысла нет шансов осуществиться: если негодяи рассчитывали на пассивную податливость, они просчитались, он не жертва, он будет бороться. Значит, ему обязательно нужно помочь. – Все-таки надо ему раздобыть мужскую одежду. – Так стирается его одежда, завтра будет… – Вот… – Петя появился в кухне, держа визитку в салфетке двумя пальцами, – это я нашел во внутреннем кармане убитого, когда вытащил свой нож… Девушки переглянулись. Бурые пятна покрывали кусочек плотной бумаги, и это был не томатный сок. Фира аккуратно взяла визитку, на ней было написано: «Полуянов Сергей Борисович», и ниже: «пластический хирург» и телефоны. – Сегодня уже поздно, а завтра позвоним, лучше через интернет или с городского телефона. Кто возьмет это на себя? Валентина решительно встряхнула головой, ее длинные серьги жалобно звякнули. – Я могу с работы позвонить… – Прекрасно. Петь, а тебе лучше не звонить вовсе или, в крайнем случае, через интернет. Мне надо бежать, бабуля волнуется. – Ты почти ничего не съела, невкусно? – Валь, очень вкусно, но после утренней встряски как будто комок в горле. Извини. А у тебя случайно парика нет? 6 Такси затормозило у самого подъезда, из него вышла, вся звеня браслетами и монистами, девица в короткой юбке, она нетвердо перемещалась на своих высоченных каблучищах. Ночной двор был пуст, но даже если кто-то, сидящий в темной машине, и видел ее, вряд ли узнал в этой вертящей задом вульгарной особе девчонку с фотоаппаратом. Бабуля не спала и по достоинству оценила маскарад. Ей все понравилось, кроме размалеванного лица, косметики действительно было многовато. Пока Фира смывала маскировочную раскраску, она узнала последние новости про труп во дворе и что ею интересовался участковый, просил позвонить, или лучше зайти. Он оставил свою визитку. С каких это пор у полицейских есть визитки? Усталость брала свое, отвоевывая шаг за шагом территорию, захваченную возбуждением, сначала стали заплетаться ноги, затем стали слипаться глаза, да так, что каждое моргание грозило перейти в глубокий сон, а тело, размякшее и вялое, надо было еще дотащить до кровати. В тот момент, когда голова падала на подушку, Фира уже спала. Необходимо было подниматься вверх, зачем и почему – неизвестно, но надо. Ступени лестницы, сначала вполне обычные, стали разрушаться под ногами, они трескались и осыпались вниз, пришлось прибавить шагу и побежать. Казалось, еще немного, и будет безопасно, но разрушения превратились в необратимый камнепад. От лестницы остались лишь отдельные торчащие из стены выступы, которые тоже не были надежными. Наступил момент, когда дороги не было ни вперед, ни назад, пришлось спиной прижаться к стене, сердце колотилось как бешеное, внизу зияла бездна, а сверху сыпались обломки, все крупнее и крупнее. Она проснулась от ужаса, тело, покрытое липким потом, сотрясала крупная дрожь. Потребовалось пару минут, чтобы привести дыхание и сердцебиение в норму. За окном была предрассветная серость, Фира оглядела тихий и мирно спящий двор, который сейчас ей казался зловещим. Спать или не спать? Сейчас тело, взбодренное выбросом адреналина, требовало танцев под бубен и водоворота событий, но это было обманчиво. Девушка направилась на кухню в надежде глотком воды успокоить разбушевавшийся организм и встретила там бабулю, колдующую над кастрюлькой. – Деточка, я тебя разбудила? Прости. – Ну что ты, бабуля, ты порхаешь как бабочка. Я сама проснулась… – Что-то плохое приснилось? Фира испытала сильнейшее искушение поделиться с близким человеком своими страхами и переживаниями, и уже губы раскрылись для признания, но всего лишь секундная пауза предотвратила падение в пропасть. Всего один вдох-выдох, взгляд, упавший на безмятежное лицо бабули, и рот захлопнулся как люк, сдержав поток слов, и вся муть отступила, осела на глубину. – Бабуль, а если тебя попрошу поехать навестить свою дочь – мою родительницу, что скажешь? – Пусть сама приезжает, или тебе пустая квартира нужна? От бабушкиных подозрений девушка вспыхнула, как алый мак. – Ба-а, ты опять насмотрелась гадости в интернете? – Теперь, внученька, это не считают гадостью. Могла ли я двадцать лет назад, даже десять, представить себе… А почему ты хочешь, чтобы я поехала к Веронике? – Не хочешь к маме? Давай тебя на дачу отвезу, там хорошо, все цветет. – Не хочешь говорить? Ладно. На даче мне одной грустно и интернета там нет, что я буду делать? Сорок считать? – Ну не хочешь, не надо. Пойду попробую еще поспать пару часов. А ты пообещай подумать: если поедешь на дачу, я тебе модем куплю. – Ладно, подумаю, кашу обязательно подогрей, когда встанешь. – Угу. Через два часа глубокого, как обморок, сна Фира проснулась разбитая, словно полночи разгружала вагоны. Апатия и вялость сказались на выборе одежды и на ее нежелании наводить внешний лоск, в результате девушка отправилась на работу всклоченная и помятая: как одежда, так и лицо. Сегодня она не смотрела по сторонам, а зря. Начальник, шеф, босс, рабовладелец – это все был один человек, которого Фира величала по-разному, в зависимости от обстоятельств – с утра пораньше испортил ей настроение звонком, напомнив о том, что малейшая провинность или опоздание заставят его проститься с «ценнейшим» работником навсегда. Она не опоздала, в 9:55 уже была на месте. Полуподвальное помещение было крошечным, в нем стоял стол со стулом, принтер, осветительный прибор на штативе, табуретка на фоне белого экрана и все. Тишина стояла, как в гробу, тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо. Первым делом она узнала, как дела у ее друзей. Петя еще дрых, а Валентина написала, что они засиделись до рассвета, поэтому она старательно делает вид, что работает, а на самом деле дремлет под прилавком, поэтому договорились связаться через пару часов. Прыщавый подросток заглянул сделать фото на паспорт, убежал довольный. В интернете нашлось немало страничек с информацией об убиенном докторе, в том числе и социальных, Фира потратила немало времени, пытаясь систематизировать данные по датам. Если кратко, то получалось, что Сергей Борисович был банальным сиськорезом. «Банальным», потому что ни одного известного лица среди его пациентов не было, только какие-то третьеразрядные малолетние свистушки, все на одно лицо. А если бы доктор был в фаворе, то все социальные сети были бы забиты фотографиями с пикников, шашлыков и прогулок на яхте, типа «я с Софи Марсо в Ницце». В личной жизни Полуянов имел жену, судя по фоткам, нигде не работавшую домохозяйку, но с замашками доморощенной модели: фитнес, пилатес, пресс, – и котика по имени Ганнибал. На сайте клиники, где работал хирург, уже появилась черная рамка на его фото. Что-то отвлекло Фиру от экрана, она не сразу поняла, что именно, это был тихий звук скрипа ступенек, кто-то очень медленно и осторожно спускался по лестнице. Она ждала, но человек явно не торопился, что само по себе уже было нонсенсом. Наконец в проеме двери появился «принц на белом коне», то есть без коня, но к его царственной стати должен был прилагаться конь, и она не удивилась бы, если бы оказалось, что он привязан на улице. Мужчина был хорош собой, холеный, в безупречно сидящем костюме и начищенных до зеркального блеска ботинках. Девушка подумала, что посетитель просто ошибся дверью, хотя рядом ничего подходящего не было: ни пудинг-клуба, ни трастовой компании, только парикмахерская для собак и салон ортопедической обуви. Мужчина не спеша оглядывался, словно член парламента осматривает квартал красных фонарей, и ни одна трещина не укрылась от него, при этом ни один мускул на его лице не дрогнул, так он был невозмутим, но брезгливость сочилась сквозь поры кожи. – Мне нужно фото на российский паспорт, – проговорил наконец вошедший. Голос его был бесцветным, но приятного тембра и с легким иностранным акцентом. – Это возможно? – Возможно. Присаживайтесь. Девушка заразилась важностью гостя, распрямила плечи и замедлила движения. – А вы уверены, – не спеша проговорила Фира, включая осветительный прибор, – что фото нужно именно на российский паспорт? – Я не похож на россиянина? – мужчина выдавил из себя неискреннюю улыбку, более похожую на оскал. Фира отрицательно покачала головой. – Вы похожи на россиянина, как Иосиф Виссарионович Джугашвили на финна. – Кто это? – Сталин. Аристократично ухмыльнувшись, гость повел бровью. – Вы правы. Я пока не россиянин, но скоро стану им. – Зачем вам это надо? – Интересы бизнеса. «Видимо, нефтяную вышку хочет купить, а ему не дают», – про себя оправдала гостя девушка. – Подбородок чуть выше, пожалуйста. Мужчина оказался безупречным даже на фото, как будто он был фарфоровой куклой, а не живым человеком. – Как вас зовут, мадемуазель? И тут она догадалась, что перед ней француз. «Мадемуазель» он произнес как-то не по-русски. – Меня зовут Фира, а вас? – Пьер. Точно француз. – Я могу пригласить вас на обед? – Сейчас? Пьер вскинул свою холеную руку и посмотрел на часы, это выглядело как кадр из голливудского фильма – ни дать ни взять Джеймс Бонд. – Сейчас как раз время обеда. Или вы не обедаете? Девушка растерялась, с одной стороны, она была не в форме, с другой – такой шанс выпадает первый раз в жизни, а возможно, и в последний. Искушение было велико, и она согласилась, хотя понимала, что гусь свинье не товарищ. Пьер вел себя странно, очень внимательно, словно рассматривая ее сквозь окуляр микроскопа, и в то же время отстраненно. Он задавал много вопросов и почти не рассказывал о себе. Когда он улыбался своим шуткам, его привлекательное лицо озаряла безупречная, белозубая, но холодная улыбка. Фира, которая при помощи мокрых ладоней и с большим трудом заставила свои волосы вести себя прилично, не понимала, что заставило этого примороженного полубога пригласить ее в уютный и дорогущий итальянский ресторанчик. Пьер заказал себе суп минестроне, равиоли с сыром и шпинатом, а для своей спутницы – феттуччине с лососем в сливочном соусе. Затем с изяществом Лори поглотил свой обед, что нельзя сказать о девушке, которая запуталась в длинной лапше. Француз старался быть непринужденным и легким, рассказывал, как его поразила русская еда, такая как окрошка, холодец и селедка под шубой, а Фира, глядя в его холодные сапфировые глаза, испытывала смутное ощущение тревоги. Всем своим видом Пьер старался демонстрировать интерес и симпатию, но получалось плохо, актер он был никудышный. После потрясающего по вкусу эспрессо девушка посетила дамскую комнату, где ее поразил небольшой фонтанчик в стиле позднего рококо. При возвращении в зал к ней подошел парень официант и шепотом предупредил, что ее спутник рылся в ее сумочке. «Понятно, – сказала себе девушка, – теперь все встало на свои места». Она ожидала нечто подобное, но не так скоро. 7 Это было смешно, Фира вспомнила, как вытянулось красивое лицо Пьера, когда она сказала, что не может встретиться с ним вечером, потому что ей необходимо зайти в полицию. Он как-то съежился, сдулся, или ей показалось, но в любом случае, он оставил ее в покое, пока. Участковый смотрел строго, его простое, будто рубленное топором лицо было непроницаемым. – Так-так, гражданка Сафронова, по показаниям дворника Рахмонова, это вы обнаружили труп вчера утром? – Да, я. – А почему же вы, Глафира Андреевна, оставили место происшествия и скрылись. Разве вы не в курсе, что являетесь важным свидетелем? – Свидетелем чего, я ничего не видела… – Свидетелем является тот, кому могут быть известны обстоятельства, имеющие значение для расследования уголовного дела. Девушка задумалась. Получалось, что она должна рассказать о Пете, но лучше включить дурочку. – Я готова содействовать следствию. Спрашивайте. – Я уже спросил, почему вы покинули место происшествия. – Мне стало плохо, разве вам дворник не сказал, что я упала в обморок? – Сказал, но потом вы вскочили и стали фотографировать. Зачем? – Я была не в себе, голова кружилась, и мне надо было прийти в себя. Обычно это успокаивает меня, но не в этот раз… Потом я стерла эти ужасные снимки. Не знаю, зачем мне это было нужно. – То есть у вас их нет? – Нет. Вот, вы можете сами посмотреть. Девушка протянула фотоаппарат капитану, он неуверенно покрутил его в руках, и создалось впечатление, что он не знает, что с ним делать. – Я вам верю. – Нет, вы проверьте. Капитан Иван Христофорович Ширшин хоть и прошел аттестацию для сотрудников МВД, но с современной техникой, в том числе с компьютером, был не в ладах, если какие-либо настройки сбивались, он чувствовал себя абсолютно беспомощным и сейчас не хотел, чтобы посторонний человек это заметил. – Глафира Андреевна, вы можете оставить его? Я напишу расписку… – Нет, извините, шеф меня убьёт, это же рабочая камера. Я сама вам покажу. Фира продемонстрировала капитану пустую карту памяти, где было всего несколько рабочих снимков. Ширшин внимательно посмотрел, написал что-то в блокноте, по выражению его лица совершенно нельзя было определить, о чем он думает, хотя, может, у него вообще не было такой привычки. – Так. А куда вы направились, когда ушли со двора? Говорить правду она не собиралась, нужно было выиграть время для того, чтобы выяснить реальные факты и не дать в руки органам правосудия слишком удобного подозреваемого. – Я направилась на работу, потому что опаздывала. Но доехала до нее не сразу… – Это почему? – Еще два раза я теряла сознание, и мне приходилось выходить из транспорта, сидеть на газоне, приходить в себя. – И никуда по дороге не заходили? На какое-то мгновение почва ушла из-под ног от мысли: а вдруг она попала в поле зрения какой-нибудь камеры видеонаблюдения, она могла быть и на подъезде Пети. Но если бы было так, ее бы вызвал следователь, а не участковый. Была не была, врать так врать. – Да вроде нет, в ларьке купила воды, и все. Капитан опять что-то чиркнул в блокноте, по-видимому, для важности, скорее всего, там были каляки-маляки – так подумала девушка. – Глафира Андреевна, вы общаетесь со своими одноклассниками? Вот оно, это то, что капитан хотел знать на самом деле. Значит, они уже выяснили связь трупа с Петей, плохо, слишком быстро. Фира надеялась, что полиции понадобится больше времени на выяснение этой информации. – Практически не общаюсь, а зачем вам это? – А с кем общаетесь? Может, с кем-то виделись случайно? – Сейчас подумаю. Фира тянула время в надежде на то, что капитану просто надоест это. – В феврале был в школе вечер встреч с выпускниками… но я не ходила. Где-то в марте я на улице встретилась с Марусей Овсянниковой, поболтали пару минут и разошлись. В мае звонила Верочка… да и все, пожалуй. Я не понимаю, зачем вам это? – А Петра Самойленко давно не видели? – Петю я не видела с выпускного вечера. Ширшин опять накалякал что-то в блокноте и крепко задумался. Эта девица или издевается, или дура дурой. – Вы уверены, Глафира Андреевна? Где-то глубоко внутри капитана природой было заложено все: и смекалка, и интуиция, и даже сентиментальность, но пару десятков лет службы отучили его думать, анализировать и, не дай бог, делать выводы. Он чувствовал, что эта девчонка не так проста, как хочет казаться, но что с ней делать и как вывести на чистую воду, он не знал. Иван Христофорович глубоко и обреченно вздохнул. – Ладно, гражданка Сафронова, вы можете быть свободны. Но мне кажется, это не последняя наша встреча. И возможно, с вами захочет побеседовать следователь. Девушка постаралась сдержаться и не съязвить. Уже выйдя из участка, Фира написала Вале сообщение: «Я попалась, теперь я под колпаком у Ширшина», – и получила ответ: «Петя пропал, я в ужасе». Надо было срочно увидеться, но так, чтобы никто не выследил. Петя, Петя, что с ним могло случиться? Девушке казалось, что они были суперосторожны и предусмотрительны, но оказалось, этого недостаточно. Где же его теперь искать, и кто его сцапал: злодеи или полиция? Вопросов было много, ответов мало. Маленький салон маникюра был идеальным местом для встречи, мужчины туда не заглядывают, а те, кто отваживается зайти, находятся как на ладони. Фира пришла раньше и села в кресло на педикюр, надо извлечь максимум пользы из создавшейся ситуации. Теплая вода сработала умиротворяющее, и мысли в голове с тревожных сменились на позитивные. Ну а действительно, чего переживать? Нет человека – нет проблемы. Они затеяли эту игру в детектив только из-за опасения за безопасность и свободу Петра, а если его нет, чего мудрить? Можно спокойно наслаждаться прекрасной летней погодой и в ус не дуть. Да, теоретически можно, но есть совесть, а с этой особой шутки плохи, она не понимает доводов моральной и материальной выгоды, ей подавай танталовы муки и бессонные ночи. Лирическое отступление было прервано приходом всклоченной Валентины, ее глаза имели нездоровый блеск, а на лице пятнами проступил лихорадочный румянец – все говорило о том, что придется продолжать борьбу с неведомым противником. – Последнее сообщение он прислал мне около трех часов дня, а дальше тишина… – Ты успокойся, сядь… – Я не могу сидеть, у меня шило в одном месте… – Сядь. Фира вдруг поняла, что ее не очень близкая подруга очень порядочный человек, и порадовалась своему достойному выбору для хранения важной тайны, хотя, когда она ее выбирала, она думала только о том, чтобы сделать невозможным отслеживание Петра по ее связям. – Ты будешь делать, педикюр, как я, или маникюр? – Я ни есть, ни пить не могу, а ты – маникюр… – Надо. Мы же в салоне, не надо привлекать лишнего внимания. – Тогда мне все равно. – Значит, педикюр. Садись рядом, выбери лак, а потом спокойно рассказывай. Конечно же, она выбрала зеленый цвет, сказав, что это ее любимый. Когда Валя садилась в кресло, она уронила сумку, пока собирала выпавшие из нее вещи, опрокинула столик с инструментами, наделала шуму и запыхалась. – Вот тебе и конспирация. – Прости. Я как увидела, что его дома нет, у меня сердце оборвалось, я чуть с ума не сошла. – Подожди, может, он в булочную за хлебом вышел? – Ты совсем меня за дуру держишь? – Нет, я думаю, ты зря волнуешься. Дома все в порядке? Не разбросано, вещи на местах? – Нормально все, и даже телефон его и компьютер на месте. – Сколько времени ты пробыла дома? – Около часа примерно, до твоего сообщения. – Да, магазин отпадает. Может, он погулять вышел? – Не знаю, – Валя отбросила непокорную прядь темных волос. – Я в ужасе, пришлось допить херес. Фира понимающе кивнула, от неожиданно пришедшей мысли глаза у нее расширились. – Он тебе нравится? Валя жалобно посмотрела на подругу, словно она застала ее ночью у открытого холодильника. – Вернее, мне его жалко. Он такой трогательный. Слова совершенно не соответствовали выражению лица, она попалась в силок Купидона, это ясно как божий день. В этот момент булькнул мобильник, пришло сообщение, прочитав которое, Валентина всхлипнула, подняла растерянные глаза на Фиру и возмутилась: – Ну, как тебе это нравится? Он спрашивает, куда я подевалась. – Кто? – Петя, – Валя произнесла это так, словно на всей земле существует только один «он». – То есть «он» нашелся? 8 Фира задумалась и проехала свою остановку, хорошо, что только одну. Сегодня она решила возвращаться домой через парк, где по вечерам на тускло освещенных аллеях носились скейтеры, роллеры и прочая колесная нечисть. До бабулиного убойного ужина надо было переварить полученную информацию. Петя жив, здоров – и слава богу, чего не скажешь о муже его сестры, который лежит в коме после многочисленных травм. Что же случилось? Может ли это быть совпадением? Вряд ли. Сестра утверждает, что ничего неизвестно, его подобрали на пятом километре Минского шоссе, без сознания. Когда она собиралась в больницу, к ней приходил участковый и спрашивал о брате (какое совпадение), но она ничего не могла сказать, так как была не в курсе. Какие они все-таки молодцы, что подстраховались. Девушка споткнулась об торчащий корень дерева и чуть не упала. Всегда, когда она крепко задумывалась, с нею случались всякие казусы, она теряла связь с реальностью. Пьер был троянским конем, это точно, его целью было получение нужной информации о Петре, но он ее не получил. Или получил? Значит ли, что он больше не появится или будет продолжать в том же духе? Если появится – это будет означать, что у них нет других источников информации, а если нет, то, возможно, муж сестры пострадал не зря, надо же было Петра как-то выманить из берлоги. Если так, то они уже знают, где он прячется, столько усилий – и все коту под хвост. Что же делать? Ждать следующего шага таинственной силы или нанести упреждающий удар? Надо что-то предпринять, чтобы эти таинственные «они» проявились. Вот о чем не было ни одной версии, так это, а чего, собственно говоря, «они» привязались именно к Петру? Если они хотели его убить, то у них была прекрасная возможность в ночь, когда он пытался сбагрить труп. Они же помешали ему это сделать. Странно. Скорее всего, он нужен им как «козел отпущения». Именно он, или сгодится кто угодно? Вот это очень странно, на это пока нет даже приблизительных ответов. С самого начала Фира знала, что им придется маневрировать между полицией, которой необходим подозреваемый, и группой людей, пока «они» были неопределенным злом, которые хотят подставить Петра под меч Фемиды. А что, если этих неведомых сил было несколько? Поднимаясь в лифте, Фира получила сообщение от Вали с фотографией улыбающегося Пети и подписью: «Я полчаса на него орала, а он хоть бы хны». Она остановилась у двери своей квартиры, чтобы написать ответ. Через минуту паузы откуда-то сверху донеслись мужские голоса. – Давай избавимся от НЕЕ. Электрический разряд ужаса пронзил девушку, она чуть не выронила телефон. – Она тебе мешает? – Да, путается под ногами. А тебе ее жалко? – Нет, она свое дело сделала. И хотя голоса звучали по-бытовому, вполне заурядно, Фира почему-то приняла слова на свой счет. Что за дурацкая манера! Она медленно и беззвучно достала ключи, открыла дверь и ужом проскользнула в дверь. Сердце билось как рыба на крючке – хаотично и отчаянно. – Ба, я пришла. – А вот и наша девочка. Интересно, кому она это говорит, или она сама с собой? Такой привычки у нее раньше не было. Фира заглянула на кухню, где бабуля чаевничала в компании незнакомого молодого человека. – Привет. – Знакомься, Федор… Забыла, как твое отчество. Парень встал и протянул руку. – Ильич. – Глафира Андреевна. – Очень приятно. Девушка пожала крепкую и теплую ладонь и вопросительно поглядела на бабулю. – Меня не спрашивай, он к тебе пришел. – Ко мне? Парень с неприкрытым интересом рассматривал девушку, а собственно говоря, было на что посмотреть: все в ней было ладно и пропорционально скроено, миниатюрная фигура, красиво посаженная голова на тонкой шее в ореоле темных волнистых волос. И только светлые глаза бирюзового цвета сверкали от волнения. Девушка в это время думала о том, какой выпал богатый на новые знакомства день. Парень, конечно, не Пьер, не сошел со странички журнала, но тоже ничего. Откуда такой бешеный интерес к ее скромной персоне? Неужели… опять провокация? Эта мысль спровоцировала выброс адреналина в кровь, и мышцы тут же ответили сокращением, тело напряглось, зрачки сузились. Парень почувствовал вибрацию, гудение высокого напряжения, но продолжал улыбаться. – И-и? – Можно я сразу прейду на «ты», мы же почти ровесники? – Валяй, о чем, собственно, речь? Ты, Федор Ильич, меня уже вдрызг заинтересовал. – Глафира Андреевна… Каждый раз, когда девушка слышала это деревенское имя, данное ей матерью при рождении, ее передергивало, и так с раннего детского возраста. – Можно просто Фира. – Хорошо. Так вот, я пришел пригласить тебя в наш клуб. – Клуб? – Да, молодежный. – Почему меня? – Не только тебя, мы приглашаем всех молодых людей нашего района. У нас много разных занятий, лекций, просмотров фильмов. Мы ходим в походы, ездим на экскурсии. «Блин, че за фигня? Еще скажите, что будем маршировать и петь хором. Терпеть не могу всю эту „коллективизацию“». – Кстати, у нас есть хор, и неплохой. В прошлом году занял второе место в городе. – Мне кажется, вы… ты ошибся адресом. Вся эта… эти мероприятия не для меня. Мне не нужна компания. – Погоди отказываться, у нас есть занятия на все вкусы. Для интеллектуалов – клуб шахматистов, для любителей одиночества – рыбалка, для эстетов… Хотя парень был обаятельный, Фира потихонечку начала закипать, ей страшно не нравилась любая агитация и навязывание чего-либо, сразу возникло желание закрыть уши и сделать наоборот. – Послушай, Федор, мне есть чем заняться, я не страдаю. А парень делал вид, что не замечает сопротивления, продолжал предлагать свой товар, как в телемагазине. – …эзотерический кружок и занятия йогой. – Извини, мне это не интересно. – Да, я забыл сказать, все абсолютно бесплатно, кроме поездок в другие города. Девушка почувствовала усталость от тщетных попыток сбросить этот прилипший банный лист, а парень улыбался ей чистой, незамутненной корыстью улыбкой. – А твоя бабушка сказала, что ты увлекаешься фотографией. У нас бывают конкурсы и городские выставки. Бабуля обрадовалась, что о ней вспомнили. – Увлекается, не то слово, она с этим фотоаппаратом вообще не расстается. – А зачем тебе, Федор, это надо, чтобы я пришла? – Это общегородская программа. Мы должны вовлекать молодежь в активные занятия, вместе с вами развиваться и двигаться вперед. – У меня нет свободного времени, чтобы двигаться вместе с вами. – Ну ладно, очень жаль, что мне не удалось тебя убедить, но я оставлю свой телефон, на всякий случай, вдруг ты передумаешь. Кстати, у нас есть несколько уникальных семинаров, таких нет ни у кого: градостроительство и криминалистика, занятия проводят известный архитектор и настоящий следователь с Лубянки. «Ох, как хорошо было бы проконсультироваться у специалиста, есть столько вопросов без ответов. Может, и правда сходить на лекцию, послушать?» Бабушка сердечно попрощалась с Федором, взяла бумажку с телефоном и сказала, что если бы ей было двадцать три, она бы записалась на все семинары, лекции и экскурсии, парень на прощание галантно поцеловал ей руку. И ушел. – Ба, зачем ты его пустила в дом? – Я сначала не хотела пускать, но потом он мне показался таким милым… – Ты неисправима. Хорошо, что он не брачный аферист, а то к моему приходу ты была бы уже замужем. Бабуля хихикнула и посмотрела на себя в зеркало в прихожей. – Знаешь, а я не против еще разок сходить к алтарю. Чего и тебе советую. – Дай мне бумажку с телефоном. – Зачем? Градостроительством интересуешься? 9 Где-то на другом краю деревни, наверное у Федотыча, целый день истошно орал петух. Небо было чистым, пустым, как будто выгоревшим, ни облачка, дождя опять не предвидится. Любовь Петровна тяжело вздохнула и погладила свои руки, аккуратно замотанные в бинты из старых простыней, если сухая погода простоит еще пару дней, придется просить помощи, от последнего дождя осталась одна банка воды. Ну ничего, сегодня вроде бы седьмое число, или нет? Почти не отрывая от земли свои тощенькие ножки, женщина направилась в дом, с осторожностью преодолела провалившуюся ступеньку и, сопровождаемая скрипом каждой половицы на все лады «й-и-ы», дошаркала до отрывного календаря, висевшего у печки. Цифра шесть ее обрадовала, это значит, сегодня уже седьмое, день пенсии. Замотанная ладонь привычно смахнула вчерашнюю дату на пол, она уже давно поменяла привычки под обстоятельства, ну действительно, не разматывать же бинты каждый раз, когда надо воспользоваться кончиками пальцев. Веником она замела упавшую страничку на совок и бросила в топку печи. Хотелось чаю, но надо потерпеть, вдруг Тамара сегодня не придет, не дай бог заболела или еще чего-нибудь, но все равно сегодня хороший день, он наполнен ожиданием. Можно посидеть на солнышке, погреть косточки, послушать птиц, в общем, дел невпроворот. Если бы год назад кто-нибудь сказал ей, что она будет целыми днями бить баклуши, она бы рассмеялась громко, звонко, слышно было бы на полдеревни. Тогда, в прошлой жизни, у нее было хозяйство, огород, куры и кот Матрос, а сейчас от этого осталась кое-где проросшая прошлогодняя петрушка, да и взошла невыкопанная картошка, и крапива, море крапивы, она уже закрыла собою весь забор. Любовь Петровна прихватила с собой большую хозяйственную сумку и отправилась во двор, там немного походила, перемещения ее были похожи на движения богомола, осторожный шаг вперед – покачивания – отступление назад. О чудо, в конце дорожки у края заросших грядок зацвел чистотел, яркими желтыми крестиками, говорят, он волшебный, залечивает любые раны. Это, наверное, подарок, Любовь Петровна подняла вверх свое восковое лицо и поблагодарила. Сверху ничего не ответили, но издалека послышалось знакомое позвякивание – это Тамара, ангел, катила свою странную повозку, четыре колеса от старой детской коляски и деревянный ящик сверху. От избытка нахлынувших чувств, женщина потеряла равновесие и чуть было не завалилась на грядки. – Тамара, – просипела она, – Тамарочка. Никто не отозвался. Голос Любови Петровны совсем ослаб от редкого использования, тогда она неловко ухватилась своими замотанными руками за черенок лопаты и что было сил ударила ею по забору, скрип затих. – Петровна, это я, не хулигань. – Тома, как хорошо, что ты пришла, – еле слышно прохрипела затворница. – Что? Я тебя совсем не слышу… – Та-ма-ра, – от усилий голос совсем почти пропал, а ей обязательно надо было сказать про воду. – Погоди-погоди, не напрягайся. Сейчас поговорим. Интересно, о чем это она? Любовь Петровна приникла к дырке между створок ворот. Тамара, моложавая и крепкая, привязывала какой-то пакет к их веревке. – Тащи, это тебе подарок от моего сына. Пакет был очень легким, и Любовь Петровна опасалась, что продукты почтальонша не привезла. Над заколоченной кое-как калиткой была протянута веревочная лебедка, закрепленная с одной стороны на крыльце и тополе за забором с другой, это была «дорога жизни» для отшельницы, так ей доставлялись продукты, приобретенные на ее небольшую пенсию. Эта изоляция была добровольной и односторонней, причину которой Любовь Петровна никому не говорила. В пакете находился старый мобильный телефон. – Петровна, нажми на кнопку с зеленым значком. Это было не просто сделать с ее руками, но она справилась. В трубке раздался гудок, а за забором послышалась музыка. – Ну, здравствуй, Петровна. Теперь можешь не надрываться. Слушай последние новости. Сын Тамары наконец-то собрался жениться, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, он хороший парнишка, пусть будет счастлив, у Солдатовой коза сбежала, уже три дня как, наверняка волки задрали, а глава сельской администрации планирует навестить отшельницу. Последняя новость насторожила Любовь Петровну, и она предложила альтернативу, пусть глава позвонит ей по новому телефону, так как во двор она его все равно не пустит, дверь заколочена, а через забор кричать у нее голоса нету. А если это их не устаивает, пусть идут в баню. За разговорами они потихоньку переправили во двор продукты, заказанные в прошлый раз. – Петровна, а что у тебя с водой? – Если завтра не будет дождя, будет плохо. – Давай сейчас привезу, пока я с тачкой. – Не надо, потерплю. – Зачем терпеть? – Потерплю. – Упертая ты… Это был ее сознательный выбор, добровольная изоляция, ее об этом никто не просил. Теперь она точно не пропадет, связь с остальным миром ей обеспечена. Спасибо техническому прогрессу. От слабой улыбки кожа на лице натянулась как на барабане, создавая ощущение, что она сейчас порвется от малейшего усилия. Любовь Петровна размотала правую руку, она была розовой и немощной, будто пластмассовая, она плеснула немного подсолнечного масла на ладонь и растерла его по лицу, это не принесло почти никакого облегчения, она добавила немного сока чистотела, и вся поверхность тут же отреагировала жжением, но это было приятно. Волос под платком осталось совсем мало, и она вспомнила облысевшего кота Матроса, неужели ее ждет та же участь? 10 Сегодня ей хотелось идеальной яичницы: несколько полосок бекона, обжаренные до хрустящей корочки, кубики бородинского хлеба и спелый помидор уже шкворчали на сковородке, когда роковой удар ножа выпустил на свободу тухлое содержимое несвежего яйца. Фира ругнулась, пообещав себе в который раз разбивать яйца только над пустой миской, и вывалила содержимое сковородки в мусорное ведро. – Хорошо, обойдемся бутербродом, – пробурчала девушка, упорно не желая повторяться. Но сливки имели наглость свернуться в горячем кофе, безнадежно испортив напиток. Любой другой человек сделал бы себе еще порцию, но Фира стиснула зубы и заварила чай. Да, такое утро обещало «хороший» во всех отношениях день. В тот момент, когда замочек от молнии на брюках остался у Фиры в руке, она подумала, может, лучше сегодня остаться дома и никуда не ходить? И нельзя сказать, что девушка от природы была криворука, но случались периоды, когда вся вселенная стояла на ее пути и что-то хотела сказать, голос этот был громок и настойчив, но смысл послания неясен. Фира чувствовала сопротивление материи, но не понимала, что не так, вот и сейчас обычное утро, такое же, как всегда. В дверь позвонили, беспрерывно и долго. Фира металась по квартире в майке и трусах, из двери комнаты показалась лохматая и заспанная бабушка в ночной рубашке. – Ты чего не открываешь? – Я не могу в таком виде открыть… – Хочешь, я открою? – Нет. Соорудив из платка юбку, она наконец открыла дверь, на площадке, прислонившись к стене, стояла Валя с растерянным лицом, на котором в глубине покрасневших век лихорадочно блестели глаза. По платью, надетому наизнанку, Фира поняла, что стряслось что-то страшное. – Его забрали сегодня ночью… – Хулахуп! Рвущееся на волю девичье горе наполнило дом, оно вырвалось наружу вместе с рыданием, от него стало тяжело дышать, и даже бабуля пустила скупую старческую слезу. Как оказалось, среди ночи обители квартиры были разбужены непрерывными трелями дверного звонка и требовательным стуком. Застигнутая врасплох, сонная Валя открыла дверь и тут же пожалела – полиция церемониться не стала. – Обыск был до самого утра, но они ничего не нашли… что хотели. – Ничего? Ни ножа, ни веревки? Как тебе это удалось? Валя подняла заплаканное лицо и улыбнулась. – В первую ночь, когда Петя… изливал душу, я выбросила нож в мусорку… – Он знает? – Нет, он догадался, когда ничего не нашли. – Это не смогут найти? – Маловероятно, мне пришлось пройти несколько кварталов… – Ну ты даешь… Искреннему восхищению Фиры не было предела, все-таки любовь творит чудеса, причем делает это инстинктивно. – Может, кто-нибудь объяснить мне, что происходит? Бабуля выглядела как взъерошенный какаду, ей пришлось довольно долго сдерживать свое любопытство, заваривать чай и быть незаметной, пока возбужденные девчонки говорили о чем-то непонятном. Мозг Фиры, застигнутый врасплох, лихорадочно просчитывал варианты вранья. – И не вздумайте мне врать. До чего же сложно говорить, когда не хочется, когда нужно подбирать слова, чтобы не испугать и не обидеть. От усилий речь похожа на дачный водопровод после зимы: то плюется, то угрожающе шипит, но через некоторое время поток выравнивается, говорить становится все легче и легче, а когда расскажешь все, как будто камень с души свалился. Чем дольше хранишь в себе что-то, тем мощнее фонтан, извержение которого на этот раз прервал звонок мобильного телефона. Фира, как остановленный на скаку конь, еще вращала глазами и выпускала пар из ноздрей, когда ответила на вызов, бабуля молча сидела на табурете и только беспомощно хлопала сморщенными веками. Притихшая, с высохшими глазами, Валентина со стуком гоняла карамельку во рту. – Простите, простите, Рауф Рашидович, я виновата… Это больше… честное слово… Как? А две недели? «Кэнон» у меня… Меняю на зарплату и трудовую книжку. Может, передумаете? Жаль. Никто не спрашивал – и так все было понятно. Фира, которая в последнее время чувствовала, что земля уходит из-под ног, крепко задумалась. Она испытывала целый клубок гремучих эмоций. С одной стороны, работа ушла на второй план, но трудно представить свою жизнь без нее, с другой стороны – загадки, преподнесенные самой судьбой, которые требуют разгадки, и вроде бы можно теперь посвятить все свое время им, но что-то тревожно скребет лезвием по стеклу, какой-то дискомфорт. Бабуля, неожиданно очутившаяся в обществе двух замороченных девиц, поднялась на капитанский мостик и приняла на себя управление житейским кораблем. Для начала она надела очки и достала из буфета потрепанную записную книжищу, больше похожую на гроссбух, долго что-то искала, а найдя, позвонила по телефону и очень удивилась, когда ей ответили. – Яков Сигизмундович? Ой, как хорошо, что вы живы. Это Алевтина Викентьевна. Да, я тоже пока скриплю. Лет двадцать уже или больше. Яков, ты еще работаешь? Совсем? А для старых друзей? Очень надо. Договорились. От полученной информации бабуля преисполнилась собственной значимости и засияла как медный таз. Девчонки совсем не обращали на нее внимания, каждая из них варилась в собственном соку, Валентина безутешно страдала от потери возлюбленного, а Фира пыталась выработать жизненную стратегию на будущее. Невзирая на полное невнимание, бабуля внезапно ударилась в воспоминания о том, как пятьдесят лет назад она оказалась в Казахстанской степи во время разлива рек и в траве собирала рыбу руками в плетеную корзину, словно грибы. Эта история сработала как аутогенная тренировка, девушки впали в гипнотический транс и напоминали восковые фигуры мадам Тюссо. Забавные и не очень подробности быта советских людей были выслушаны в полной тишине. Когда бабуля добралась до описания туалетов, из которых степными ветрами выдувалось все, что туда попадало, внучка не выдержала. – Ты это к чему? – К тому, что не бывает худа без добра. А невзгоды и трудности только закаляют человека и идут ему на пользу. Главное – не унывать и не сдаваться. – М-м, – промычала Фира. Вообще-то она была удивлена. Это была первая нравоучительная речь, которую она услышала от бабушки. – Вам нельзя падать духом, Пете нужна поддержка и помощь. Валентина, очнувшись, всхлипнула, ее свежеспроектированный в мечтах замок рухнул и придавил ее, а нерожденные дети, так похожие на Петра, тянули свои худенькие ручонки из светлой дымки фантазий и взывали к ней: «Мама, мама…». Натурам романтическим, склонным к излишнему мечтанию, всегда тяжело при столкновении с суровой реальностью. Из всех троих бабуля была самым опытным и закаленным человеком. Ее детство выпало на полные лишений послевоенные годы, ее юность растряслась на ухабистых дорогах необъятной родины, тело закалилось физическим трудом на стройках, полях и субботниках, ум настроился на решение сложных заковыристых и откровенно невозможных задач, поэтому в нынешнее относительно благополучное время ей было скучно, и она искала острых ощущений в интернете. – У меня несколько предложений. Во-первых, Валентина, не хочешь ли перебраться пока к нам? Так будет удобнее, да и Глаша теперь будет дома… – А кто это? Алевтина Викентьевна широким жестом указала на внучку, словно сейчас ее выступление. – Можешь спать на кресле, оно раскладывается. И нам будет спокойнее, подумай пока. Предложение номер два: нанять Пете нормального адвоката. – Да, точно. Он сам просил, я совсем забыла. – Подождите секундочку, а где мы деньги возьмем? Я теперь безработная. – Я пока работаю… – Вы меня не дослушали. Никакого уважения к старшим! Девушки захихикали, их напряжение понемногу рассеивалось, все-таки хорошо, когда есть кто-то взрослый и надежный, как крепость. – Вечером к нам заглянет мой старый знакомый, очень старый, есть надежда, что он возьмется сам, а он прекрасный адвокат, или кого-то порекомендует. – Бабуля, я тебя обожаю, ты – гений. – Да, я такая, – снова смех. – И третье: тебе, моя дорогая внученька, советую пойти в кружок криминалистики, благо что времени у тебя теперь навалом. Нам очень нужен опытный сыщик. Не думаю, что наши следователи заинтересованы выяснять правду. А козел отпущения у них теперь есть. 11 Аркадий Семенович рассматривал свое рыхлое тело, слегка прикрытое голубой водой бассейна, бледный оттенок кожи напомнил что-то неприятное, он передернулся. Отогнав навязчивые мысли подальше, он лениво пересек водную гладь по диагонали, стиль его плавания был ни на что не похож, разве что на конвульсивные содрогания лягушки. Какое счастье, что ему не надо ни перед кем красоваться, тревожно поглядывая вниз, не надо ходить в солярий и срезать мозоли, он может принимать водные процедуры прямо в трусах, и никто ему ничего не скажет, ведь он у себя дома, к тому же жены и дочери дома нет. Он вспомнил болото на краю деревни, где они пацанами отлавливали земноводных и проводили «эксперименты», самый безобидный из которых заключался в том, что бедным лягухам нитками привязывали к лапкам палки и относили к кромке воды, кто первый добирался до спасительной глубины, тот и выигрывал. Так и в жизни: иногда приходится тащить непомерный груз ради спасения репутации, ради сохранения компании, а значит, ради сохранения рабочих мест. Аркадий Семенович криво усмехнулся, аргумент неплохой для партнеров, но где-то в глубине что-то цеплялось за струны совести. Главное, чтобы все прошло гладко, он еще раз пересек водное пространство. В самом углу бассейна в воде плескался солнечный зайчик, и здоровый пятидесятилетний дядька стал ловить его, благо никто не видел этого, кроме объектива камеры наблюдения. В помещение бесшумно вошла Катюша и поставила на столик графин с апельсиновым соком и, не поднимая глаз, направилась к выходу, как будто не родная. Аркадий Семенович невольно залюбовался кошачьей грацией девушки и решил продлить приятное зрелище. – Открой стену. – Сегодня холодный ветер. – Свежий воздух – это хорошо. Стеклянная стена бесшумно, но медленно ехала в сторону, Катюшино лицо ничего не выражало, глаза были пустыми, как дырки в шарах для боулинга, словно у нее нет мозгов, но это была профессиональная маска, мозги у нее есть и весьма расчетливые – это Аркадий Семенович знал, поэтому исключил романтику из их отношений, их объединяла только взаимовыгодная связь: ты мне, я тебе. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/svetlana-fetisova/ne-smotri-vverh-detka-pochti-detektivnaya-istoriya/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.