Можно все. Возраст вдохновения

Можно все. Возраст вдохновения Люция Масходовна Сулейманова Это уникальный учебник, который поможет читателям переосмыслить свое отношение к старению и научиться воспринимать его позитивно. В этой книге кандидат психологических наук Люция Сулейманова дает ответы на вопросы, которые волнуют всех женщин, переступивших определенный возрастной рубеж. Автор подробно рассматривает все аспекты возрастных проблем на примере двух взглядов и двух способов восприятия возрастных изменений: «дожитие» и «вторая половина жизни». Какие стереотипы мешают женщинам наслаждаться жизнью в старшем возрасте? Как поменять эти стереотипы? Люция Сулейманова Можно все Возраст вдохновения Посвящаю моим маме и свекрови – женщинам, постигшим ценности «второй половины жизни» и вдохновившим меня на эту книгу. * * * Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность. © Сулейманова Л., 2019 © Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2019 Глава первая Доживать или жить? Октябрь уж наступил…     А. С. Пушкин Перед вами – книга-пособие. Учебник по предмету, который известен каждому. Рано или поздно всем приходится переходить в этот класс и готовиться к сдаче экзаменов. И всё как всегда: шпаргалок и подсказок вроде бы много, приятели готовы поделиться конспектами, но мы на что-то отвлекаемся, слишком боимся контрольной, не верим, что «этот предмет в жизни понадобится»… В результате кто-то постигает науку на «отлично», а кто-то – нет. Вот только дело не в оценках. Дело, как мы с вами любим говорить детям, в том, чтобы действительно разобраться в предмете, решить все задачи, ответить на все вопросы и правильно использовать ценные знания. Потому что экзамен вам предстоит сдавать самим себе. И результат его – ваша жизнь. Мир изменился. Жизнь тоже изменилась. Мы уже живем иначе даже по сравнению с двумя предыдущими поколениями, в том числе и в смысле продолжительности жизни. Расхожие современные фразы-максимы вроде «пятьдесят – это новые тридцать» – уже не пустой звук: нам в буквальном смысле «подарили» (высшие силы или эволюция – не суть) минимум тридцать дополнительных лет. Такой скачок уже однажды случился примерно век назад, когда резко сместились привычные рамки взросления и старения. Помните, как мы смеялись, читая все эти хрестоматийные «в комнату вошла тридцатилетняя старуха» и вычисляя возраст матери Татьяны Лариной или старухи-процентщицы, убитой Раскольниковым? Нечто подобное происходит и сегодня, буквально на наших глазах: назвать пятидесятилетнего человека пожилым, а тем более старым, бывает все сложнее. Но и предположить, какой может быть его жизнь в свете такой перемены статуса, еще не получается: у нас пока нет достаточного количества примеров, нет образца. В современном мире существует две модели отношений людей старшего возраста с обществом: «дожитие» и «вторая половина жизни». К сожалению, «дожитие» по сей день не сдает позиций, но, к счастью, модель активной «второй половины жизни» постепенно оформляется в устойчивую тенденцию. Казалось бы, этими дополнительными тридцатью годами, щедро подаренными нам неизвестно кем, можно распоряжаться вполне активно. Но вот беда: стереотипы относительно возраста, его возможностей и ограничений остались прежними, и этот дополнительный временной резерв парадоксально идет в зачет старости и почему-то продлевает возраст старости, а не плюсуется к возрасту активной зрелости. Наша жизнь словно прекрасное лоскутное одеяло. Коротковато? Отлично, нашлись еще лоскутки, можно увеличить! Но, вместо того чтобы поместить эти лоскутки ближе к середине, расширяя и продолжая узор, мы бестолково надставляем одеяло с краю – по инерции и из-за собственной лени. Я сказала, что у нас нет примеров и образцов? Что ж, я была не вполне точна и справедлива. Они есть, просто их еще не так много, чтобы можно было говорить о сложившейся практике. В современном мире существует две модели отношений людей старшего возраста с обществом: «дожитие» и «вторая половина жизни». Первая из них по сей день не сдает позиций, но вторая, к счастью, постепенно оформляется в устойчивую тенденцию. «Возраст дожития» (тяжеловесная и безысходная, но, к сожалению, вполне официальная формулировка) вытесняет человека из активного статуса, лишает его будущего и права на личную самореализацию и дискриминирует. Эта модель все еще характерна для нашего общества, и даже предусмотренная ею терминология является показательной: до-живание, до-тягивание, нечто усталое, обреченное, выброшенное на обочину. При таком подходе статус человека вместо логичного повышения с возрастом, наоборот, снижается до предельно незначительного. А вот модель «вторая половина жизни» – совсем другое дело. Она поддерживает и даже культивирует зрелого человека, не просто признавая его опыт и ценность, но всячески способствуя его активности, признанию и авторитету. Его ценность, уважение к нему, социальное признание с возрастом доходят до максимума. В настоящее время эта модель все больше реализуется в западном мире, а в традиционных обществах (в частности, в различных странах Азии) она всегда поддерживалась в той или иной мере. Сегодня люди «второй половины жизни» буквально поражают своей активностью: они отлично выглядят, путешествуют, занимаются спортом, придумывают успешные стартапы, восхищают индивидуальным стилем, учат языки, реализуют недоступные ранее планы и открывают в себе дремавшие прежде таланты. Мы все чаще видим их на экране, читаем их истории и интервью, следим за их проектами в социальных сетях, слушаем их выступления на фестивалях и мотивационных тренингах. Мы вздыхаем и думаем: как же они здорово придумали, какие же молодцы, эх, мне бы так… И вот здесь возникает ключевой вопрос: а что, собственно, нам мешает? В какой момент человеку вообще что-то начинает мешать? Когда он впервые говорит себе убийственную фразу «мне это не по возрасту»? Что именно делает человека старым – ментально и физически? В первую очередь такому «старению» способствуют сложившиеся установки общества: «пора на покой», «уже поздно», «старикам много не нужно». Во власти такой установки человек и сам записывает себя в «старики», едва преодолев пятидесятилетний рубеж. Дача, огород, внуки, телевизор, коридоры поликлиники – мир сужается до дозволенных рамок, и мы порой слишком слабы, чтобы решиться сказать: нет, это не обо мне, я не хочу так жить! Молодые люди зачастую эгоистичны, и в рамках таких же установок настойчиво обрекают родителей на добровольно-принудительное служение: кто-то должен сидеть с внуками, кто-то должен возить их в школу и на кружки, кто-то должен постоянно быть «на подхвате» и «на подстраховке»… И взрослым детям в какой-то момент бывает искренне непонятно, чего не хватает их родителям и как они смеют претендовать на собственную отдельную жизнь. Этот глубинный конфликт родился уже довольно давно и остро чувствуется уже несколько десятилетий – например, вокруг него построен блестящий фильм сорокалетней давности «По семейным обстоятельствам». Но мы и сами подчас не видим перед собой дальнейшего пути и с размаху утыкаемся в тупик. Это нормально: у нас нет модели «пожизненного развития». Мы не представляем свою жизнь как устремленный вверх вектор, а воспринимаем ее больше как параболу, верхняя точка которой уже пройдена, и дальше в этой поездке «с горочки» нам предстоит только неуклонное движение вниз, до финальной точки. И тогда человек с тоской оглядывается на свои былые достижения и успехи, ждет признания и почестей, а не получая их, с горечью сознает себя забытым героем и жертвой неблагодарности окружающих. Возрастной стресс запускается многими параметрами. Например, датой, которую человек почему-либо назначил для себя «вехой старости». И тогда кто-то в пятьдесят, а кто-то в шестьдесят лет скорбно констатирует наступление новой эпохи, заданной этой проклятой цифрой. А кто-то с ужасом видит в зеркале чисто внешние изменения, которые привык ассоциировать со старостью, и при этом с горечью понимает, что никакие ухищрения и достижения пластической хирургии ничего не отменят: сам-то ты точно знаешь, как обстоят дела на самом деле. Кто-то опускает плечи, когда дети вырастают и разлетаются из родительского гнезда, а кто-то печально подчиняется необходимости «дать дорогу молодым». Да, глупо отрицать изменения, неизбежные с возрастом. С какого-то момента человек чувствует себя более слабым, его тело меняется. Да, он начинает все делать медленнее. Да, ему труднее поддерживать былой уровень активности и интеллекта, следить за собой и «держать планку», заданную пиком его прежних возможностей и сил. Но почему мы все время говорим о том, чего человек с возрастом лишается и что теряет, и совершенно игнорируем то, что он приобрел? Неужели его опыт и знания (в том числе знание себя) «обнуляются» и теряют силу и необходимость в какой-то конкретный момент, подобно тому, как Золушкина карета обратилась в тыкву с двенадцатым ударом часов? Некоторые статистические исследования последнего времени негромко, но успешно разрушают устойчивые стереотипы. Все стереотипы, связанные с возрастом, разбиваются о реальность, главное – не поддаваться навязыванию этих стереотипов. Безжалостные «эйчары» любят говорить о том, что работники в возрасте за пятьдесят тормозят процессы, не способны осваивать новые технологии, часто болеют и вообще неэффективны. (Кстати, открою вам тайну: в нескольких известных мне рекрутинговых компаниях по поиску специалистов существует негласный закон – если возраст соискателя близок к пятидесяти, его резюме откладывается в стопку непригодных, невзирая на все регалии, без анализа и обсуждения.) Между тем исследования говорят о том, что именно этих людей характеризует высокий уровень работоспособности, ответственности и стрессоустойчивости, не говоря о колоссальном профессиональном опыте. Уверяю вас, что точно так же о реальность разбиваются и другие стереотипы, связанные с возрастом. Главное – не поддаваться их навязыванию. Мы привыкли ассоциировать старость прежде всего с ветхостью – тела, ума и желаний. С ветхостью тела бороться трудно, хотя и здесь многое достижимо для целеустремленных людей. Но вот ветхость ума и желаний уж точно не является неизбежностью. Я очень люблю старый анекдот о кавказских долгожителях. Вы, вероятно, его знаете, но я не могу отказать себе в удовольствии напомнить. Группа телевизионщиков приезжает в далекое горное село, где живет известный долгожитель, достигший возраста в 150 лет. Их действительно встречает чрезвычайно подтянутый и благообразный старец и охотно делится секретами своего долголетия: главное, конечно, вести здоровый образ жизни, отказаться от алкоголя, курения, вредной пищи и сексуальной жизни, блюсти чистоту тела и помыслов, не отвлекаться на мирское и не ругаться. В разгар интервью за дверью комнаты раздаются ужасный грохот, шум, гам, крики, ругань, хохот, женский визг… Старец недовольно констатирует: это вернулся из очередного загула его старший 250-летний брат, как всегда пьяный, пропахший табаком, объевшийся вредных лакомств и окруженный молодыми любовницами, с которыми он развлекается уже которые сутки… Пожалуй, я назвала бы этот анекдот скорее притчей. При всей его забавности, в нем есть тот самый «крючок», потянув за который, можно найти ответ на наши вопросы о том, что такое старость и как ее воспринимают, что приличествует и подобает возрасту по сложившимся в обществе критериям и в чем состоит секрет людей, над которыми возраст не властен. Первое чувство, которое возникает в момент осознания неизбежности старения, – страх. Морщины в зеркале, которые уже не стираются сами собой, первые седые волосы и прочие чисто физические приметы возраста. Мелкие социальные маркеры – ощущение себя «невидимкой» на фронте флирта и ухаживания, понимание, что модные имена и названия – пустой звук, сленговые словечки непонятны, а новые технологии кажутся непосильными… Естественная реакция на это – острое желание любой ценой «замести под ковер». Ботокс и краска для волос, жадное стремление поспеть за трендами и «говорить с молодыми на их языке». Этот выбор можно растягивать во времени сколь угодно долго и либо продолжать кровавую, но заведомо проигранную битву, либо искать какие-то другие способы – например, не отрицать, а принимать. На этой последней стадии мы вновь можем выбирать, жить ли нам по правилам, навязанным обществом и ближайшим окружением («не нами начато, не нам и отменять»), жить ли нам уединенно и аскетично или жить свободно и интересно, не оглядываясь на чужое мнение и ожидания окружающих. Возраст «дожития» оставляет нам, кстати, не так уж мало возможностей. Здесь вполне можно выбирать, просто ассортимент не слишком богат. Дача и огород – отлично, внуки – замечательно, телевизор – тоже неплохо. Вариант с театрами, консерваторией, музеями и группой ЛФК также допустим и одобрен обществом. Вопрос только в том, действительно ли это то, что вам нужно. И действительно ли вы выбираете это, потому что сами того хотите или только потому, что боитесь, стыдитесь или стесняетесь выбрать что-то другое. Возрастной кризис люди переживают в точности по стадиям проживания горя. Стадия отрицания, когда мы уверяем сами себя, что все это происходит не с нами, и отказываемся признавать очевидные маркеры нового этапа своей жизни. Стадия гнева, на которой мы злимся на несправедливость и настаиваем, что еще слишком многого хотим и многое можем. Стадия торга, когда мы откладываем необходимость осмыслить этот новый этап и изменившиеся правила. Стадия депрессии, в которой мы с горечью признаемся себе, что никакие ухищрения не удержат время на месте и что впереди – увядание, а в конечном счете – конец нашей личной истории. И наконец, стадия принятия… Вы хотите другого? Вы хотите не «доживать», а активно проживать свою «вторую половину жизни»? Отлично. Тогда вы выбрали правильную книгу, потому что это не просто размышления и идеи. Это – учебник. Совершенно такой же учебник, как и те, что мы когда-то штудировали в школе: с теоретическими параграфами, практическими заданиями, домашней работой. Работая над этим учебником, я поставила перед собой задачу предложить модель «второй половины жизни» как наиболее гармоничную, ответственную и полезную. Сменить взгляд, даже на уровне терминологии. Преодолеть популярные стереотипы и предложить им на смену новые установки. Мы с вами разберем все аспекты, характерные для этого периода: внешность, профессиональную состоятельность, интеллект, здоровье, отношения внутри семьи, увлечения. Посмотрим, как они воспринимаются в парадигме «дожития», загоняя человека в тупик со стороны общества, профессии и семьи, и постепенно с покорностью им усваиваются. Подумаем о том, как определить, на что на самом деле можно опираться и влиять, чтобы победить инерцию стереотипов и найти дорогу к своей собственной «второй половине жизни», полноценной и интересной. А в конце учебника я предложу вам индивидуальный проект: с моей помощью вы составите для себя полугодовую понедельную программу смены возрастной модели. Эта программа включает как серьезные задания с ментальными техниками и самонаблюдением, так и игровые практики, позволяющие вносить изменения легко и с удовольствием. Если вы хотите не «доживать», а активно проживать свою «вторую половину жизни», то вы выбрали правильную книгу. Это не просто размышления и идеи – это настоящий учебник: с теоретическими параграфами, практическими заданиями, домашней работой. И знаете что? Сами того не подозревая, вы уже сейчас относитесь к людям «второй половины жизни». Потому что именно этим людям свойственно стремление учиться всю жизнь, пусть даже они давно миновали формальный этап ученичества. И раз вы держите в руках этот учебник, значит, он предназначен именно вам – учебник по наиболее важному предмету в жизни. Глава вторая Проблема: потеря сил. Установки возраста «дожития» Ага-а! Старый волк промахнулся! Акела промахнулся! Акела промахнулся! Ха-ха!     Мультфильм «Маугли» Параграф 2.1 Позвольте, а что, собственно, происходит? Параграф 2.2 Потери по всем фронтам Параграф 2.3 Едем с ярмарки Параграф 2.1 Позвольте, а что, собственно, происходит? Неужели этот мир и вправду был придуман не нами, как с грустью констатировала когда-то Алла Борисовна Пугачева? Отчего же, очень даже нами! Просто мы придумывали его, когда были молоды и преисполнены наивной уверенности, что останемся ловкими, сильными, умными и всемогущими всегда. Ведь совершенно невозможно и немыслимо даже подумать о том, что наше тело может когда-нибудь утратить гибкость, а разум – ясность! Такое случается с кем-то другим, с кем-то намного старше, но не с нами… Наверное, когда-нибудь это произойдет, о, совершенно точно не скоро – до этого еще долго, еще не сейчас. Мерное течение времени играет с нами злую шутку, сохраняя иллюзию неизменности. И мы оцениваем себя, исходя из тех способностей и возможностей, которые еще недавно совершенно естественно были нам присущи. Мы помним, как легко бегали, ходили на дальние расстояния, плавали, садились на шпагат, вставали на мостик, хвастались балетной растяжкой и поднимали тяжести. Мы помним, как за одну ночь готовились к экзамену, с лёту запоминали длинные стихотворения, решали алгебраические уравнения, учили иностранные языки и запросто вспоминали сложные термины, разгадывая кроссворды. Да что уж там говорить, мы помним и то, как могли танцевать до утра, кутить и выпивать, часами обсуждать мировые проблемы или встречать рассвет с любимым человеком после бессонной ночи, а потом как ни в чем не бывало бежать на учебу или работу, да и вообще влегкую перейти в новые сутки без сна. С возрастом вы начинаете быстрее уставать, появляется потребность в дневном сне и приходит понимание того, что бывают болезни, которые не проходят, и боли, которые возвращаются. И нам искренне кажется, что эта беззаботная выносливость и физические умения присущи нам уже навечно и до сих пор сохраняются в нас в неизменном виде. Стоит только захотеть – и… …И вот здесь-то нас и поджидают неприятные сюрпризы. Например, попытка сесть на шпагат завершается фиаско, а испуганное возвращение к интенсивной гимнастике заканчивается грыжей диска. С какого-то момента физиологические процессы начинают тревожить, а потом и просто пугать. Все это чем-то похоже на то, как растрескивается и разрушается крепкий и надежный дом: где-то хрустнуло, где-то защемило, где-то заныло… Мелкий ремонт и даже полноценный «апгрейд» уже не могут вернуть изначального идеального состояния – время берет свое. Далекие и малознакомые слова «артрит», «гастрит», «ревматизм», «тахикардия» неожиданно обретают смысл, и этот смысл ужасным образом имеет самое прямое отношение именно к вам. Портится зрение и слух, пошаливают сосуды, прогулка быстрым шагом или подъем по лестнице заканчиваются одышкой, и это совершенно не укладывается в голове: с вами этого просто не может быть! Но привычное «поболит – перестанет», «поболеешь – выздоровеешь» ушло в прошлое: оказалось, что бывают болезни, которые не проходят, и боли, которые возвращаются. И если еще вчера вы шутливо кокетничали тем, что забыли какое-то слово или факт, то теперь все чаще растерянно отмечаете, что память вообще взбунтовалась и, буксуя, как упрямый осел, отказывается предоставлять вам нужные сведения. Вы констатируете, что стали быстрее уставать, а ненавистный в детстве дневной сон внезапно стал неумолимой потребностью. Вы начинаете вспоминать, как ребенком озадаченно подмечали приметы возраста и болезней у пожилых людей: лишний вес, тяжеловесность и неповоротливость, ссутуленные плечи, варикоз и деформированные пальцы… Как странно и непонятно было то, что бабушка не могла прыгать с вами в «резиночки», а дедушка задыхался, подняв вас, и, сморщившись, поскорее опять ставил на ноги. И эти их усталые умоляющие фразы: «давай посидим», «ну куда ты бежишь, я за тобой не успеваю», «мне нужно полежать»… И никому из нас в этой бесконечной карусели детства, беготни, суеты, ветра в ушах, взволнованной готовности подчиняться непрерывно работающему внутри моторчику не приходило в голову, что когда-то бабушка и дедушка тоже были такими же энергичными! И вы сначала удивленно, потом растерянно, а в конце концов и обреченно то и дело констатируете: я не могу. Не могу – мне не хватает сил! Вы спокойно привыкли полагаться на свое тело, любимое, знакомое, надежное, а оно вдруг стало предавать вас, отказываясь выполнять все то, что еще недавно делало с такой легкостью. Но теперь ваше тело словно перестало быть органичной и неотъемлемой частью вашей личности, отстранилось и стало чужим, как… пожалуй, как бывший супруг. Сравнение жестокое, но верное: вот еще вчера он был самым родным и близким человеком, а сегодня это всего лишь холодный, далекий и враждебный незнакомец. Как у Цветаевой: «Еще вчера в глаза глядел, а нынче все косится в сторону…» И вот вы вынуждены налаживать с этим незнакомцем какие-то отношения. Вы пробуете все: сначала всячески «идете навстречу», заискивая, щадя, позволяя расслабиться, ничего не требуя и балуя. Затем приходите в ярость и пытаетесь заставить его что-то изменить – через силу, через «не могу». Вы предлагаете ему перейти на «цивилизованные» отношения и пытаетесь установить хоть какие-то договоренности: если я тебе это, то ты мне – это. Перепробовав все известные вам способы найти общий язык и надеясь вернуть прежнее взаимное доверие, вы начинаете искать какие-то новые способы комфортного сосуществования со своим телом. Но незнакомец не делает ни шага вам навстречу, и даже наоборот, после затишья он выкидывает новое коленце – и вы констатируете, что надежное прежде судно получило новую пробоину. Вы все чаще грустно шутите с друзьями о том, что дошли до «взрослых» разговоров о болезнях и лекарствах. И в этой шутке – только доля шутки, потому что темы, которых вы еще вчера спокойно избегали, сегодня обретают пугающую актуальность и постоянство. Вы начинаете узнавать названия лекарств и обсуждаете их особенности, как заправские фармацевты. Вы почти безошибочно ставите друг другу диагнозы и рекомендуете способы лечения. Вам все чаще чего-нибудь нельзя – например, любимой еды и напитков. Вы покорно придерживаетесь диеты, отказываетесь от привычных прихотей и развлечений и больше не смеетесь над очередными новомодными чудодейственными рецептами здоровья, а прикидываете, не попробовать ли на себе очередную панацею. На этом пути одни люди выбирают сражение, другие – приятие. Кто-то следит за своим рационом, маниакально проходит медицинские обследования, отслеживает колебания давления, голодает, принимает БАДы, напрочь отвергает законы природы и воспринимает возраст как врага, которого нужно как минимум постоянно удерживать на подступах к крепости, не пуская внутрь. А кто-то, махнув рукой, смиряется и только с усталой горечью подмечает очередной «отказ системы». Не стоит заблуждаться, считая эти альтернативные варианты противоречащими друг другу. На самом деле они вписываются в одну и ту же концепцию – концепцию «дожития». Давайте посмотрим, как в ней решается проблема потери сил. Параграф 2.2 Потери по всем фронтам В среднем возрастная потеря сил начинает навязчиво ощущаться у женщин «вокруг пятидесяти», а у мужчин несколько позже. При этом, кстати, довольно часто срабатывает одна любопытная особенность: данный процесс в некоторой степени запускается психологическими настройками. И тогда потеря сил вполне может зависеть, например, от предустановки, связанной с принятым в государстве пенсионным возрастом: человек как бы рассчитывает свой «срок службы», ориентируясь на этот возраст. Еще одним таким этапом-маркером может быть семейный сценарий – возраст родителей, бабушек и дедушек, начиная с которого мы отмечали их физическое старение, усталость и утрату былого «всемогущества». Человек, живущий в модели «дожития», воспринимает потерю сил как «начало конца». Он может сопротивляться этому факту или покорно признавать его, но в любом случае у него возникает довольно трагическое мироощущение. В решении этой проблемы общество (как в широком смысле, так и в узком, в рамках группы близких и знакомых) ему здесь не помощник – испокон века данный этап жизни воспринимался как совершенно естественный и неизбежный: так у всех, «все там будем». Человеку, переживающему потерю сил, могут в лучшем случае сочувствовать, а в худшем случае его, как в Спарте, переводят в категорию «сбитых летчиков», «балласта», «слабого звена». А тем временем предприимчивые дельцы прекраснейшим образом используют его растерянность и буквально бомбят рекламой разнообразных мазей, таблеток и приспособлений для того, чтобы… нет, не вернуть былую активность и силу, а сделать свою жизнь на этом этапе менее обременительной для других. И во всех этих милых с виду рекламных роликах мы видим следующую картину: сначала дедушка, игравший с внуками, согнулся в три погибели от боли, но потом, намазавшись волшебным кремом, он уже снова готов сидеть с детьми, чтобы разгрузить от забот их родителей… Человек, существующий в модели «дожития» и признавший очевидную потерю сил, вынужден, пусть неосознанно, выбрать для себя определенное дальнейшее поведение. Такой выбор происходит на нескольких уровнях: на уровне мыслей, на уровне действий, на уровне поведения, на уровне эмоций, на уровне характера. На уровне мыслей у такого человека пресекаются мечты и корректируются планы: «мне это не по силам», «я не потяну», «об этом даже думать не стоит», «и пытаться не буду», «куда уж мне, стар я для такого». Путешествия, поездки, спорт, праздник, увлечение, требующее интеллектуального и физического труда, – всё это воспринимается не как возможность, не как шанс и даже не как вызов, а как обременительная или непосильная каторга, как тяжкая обуза, а не предстоящая радость. И в списке «что мне когда-нибудь хотелось бы сделать» не ставятся галочки напротив выполненных желаний и реализованных стремлений, а безжалостно один за другим вычеркиваются пункты, потому что сбыться им не суждено. И в какой-то момент «хочу» и «могу» безнадежно меняются местами, и человек больше даже не мучается несбыточностью желаемого – он попросту перестает желать. Такая боязнь нового и неизвестного, отказ принимать любые вызовы опыту и покою, называется страхом открытого пространства. Корни этого страха кроются в памяти далеких предков из доисторических времен, которые никогда не забывали о том, что открытое пространство делает беззащитным: если ты на виду, то становишься легкой добычей для зверей или врагов из соседнего племени. И при необходимости выйти за пределы обжитой пещеры нас сковывает страх: что нас там поджидает, какие подвохи и удары судьбы? Так не лучше ли не высовываться и не бросать вызова большому опасному миру, а спрятаться: в тесноте, да не в обиде, знай, сверчок, свой шесток, не буди лиха, пока оно тихо… Вы помните, с каким трудом осваивали пожилые люди мобильные телефоны? Как они боялись нажать что-нибудь не то, как писали себе целые памятки, фиксируя в них простейший алгоритм вызова абонента? А какой почти суеверный страх вызывали у них первые компьютеры! И как упрямо они отказывались даже попытаться освоить эту систему, убежденно доказывая, что «все равно ничего не поймут»! При возрастной потере сил человек вынужден выбирать для себя определенное дальнейшее поведение. Этот выбор происходит на нескольких уровнях: на уровне мыслей, действий, поведения, эмоций и даже характера. Но такому поведению есть объяснение. На уровне мыслей у человека модели «дожития» сужаются интересы, и процесс познания кажется утомительным, а интеллектуальные затраты на что-то новое – обременительными. Если раньше его манила новая книга или фильм, о котором все говорят, а любопытный факт побуждал раскапывать информацию дальше, то теперь его мозг затуманивает усталость, которая постепенно превращается в интеллектуальную лень, «сон разума». В результате все, что требует сосредоточенной умственной работы и мыслительных усилий, отвергается. В стародавние времена старикам, потерявшим все зубы, пищу пережевывали те, кто помоложе. Сегодня человек возраста «дожития» нуждается в пережеванной интеллектуальной пище: он ждет, чтобы ему коротко и максимально доступно объяснили все, что требуется, и он все меньше склонен к анализу и критическому восприятию информации. А поскольку он автоматически признает право силы за более молодыми людьми, то постепенно проникается к ним чрезмерным и безусловным доверием. И тогда люди модели «дожития» назначают главным авторитетом кого-нибудь молодого, кто будет объяснять им правила этой непонятной стремительно меняющейся реальности, и эту истину в последней инстанции они не подвергают даже малейшему сомнению. В результате они слепо верят рекламе на радио и покупают за огромные деньги никчемный мел под видом революционного лекарства. Они доверчиво слушают телефонного мошенника, уверенно навязывающего им какую-нибудь отвратительную обманную схему, и отдают ему последние сбережения, зачастую даже не ради себя, а ради грядущего обогащения детей и внуков. Они так давно отказались считать себя интеллектуально и физически полноценными в этой новой реальности и так безропотно передали все права «внешнему управлению», что стали совершенно беззащитными перед уверенностью, напором, апломбом, заумной скороговоркой и наглыми всезнающими интонациями молодых владельцев этого мира. Конечно же, молодые знают лучше! Конечно же, нужно просто слушаться, все равно не поймешь и не разберешься. Я же умный, я не попадусь на удочку мошенников – все звучит так логично, эти обаятельные интеллигентные специалисты не могут меня обмануть и желают мне только добра! А потом все вокруг только руками разводят, изумляясь самоубийственной доверчивости человека, который еще вчера был воплощением здравомыслия, разумного скепсиса, логики и интеллектуальной состоятельности. Вот именно: еще вчера. То есть до того момента, пока он сам себя не перевел в режим «дожития» на уровне мыслей. На уровне действий у человека замедляется темп жизни и сокращаются «маршруты». Да, теперь все происходит медленнее: человек медленнее соображает и медленнее действует, ему трудно рассчитать и распределить свои силы, поэтому он предпочитает действовать «с походом», закладывая на все дела больше времени. Маршруты сокращаются и в буквальном, и в переносном смысле. Во-первых, человек действительно начинает бояться расстояний – те условные метры, которые раньше он преодолевал, сам того не замечая, теперь заранее вызывают чувство усталости и дурноты. Во-вторых, количество маршрутов все уменьшается и в конце концов сводится к нескольким регулярным, знакомым и необходимым. Условно говоря – до магазина и обратно, до поликлиники и обратно, до аптеки и обратно, до дома детей или ближайших родных и обратно. Новые пути кажутся избыточными, а порой даже опасными, не стоит и пускаться в это полное неизведанных угроз путешествие. А в-третьих, маршруты в широком смысле этого слова спрямляются и упрощаются до предела. В первую очередь сокращаются маршруты «мыслительные»: человек начинает все упрощать, и ему уже не интересно, а утомительно углубляться в «переулки», узнавать что-то параллельно, уходить в «боковики». Помните, как в детстве и особенно подростковом возрасте нас раздражала склонность пожилых людей к банальностям и «общим местам»? Но если очень молодой человек наделяет мир подчас даже избыточной сложностью и даже в самой расхожей любовной коллизии видит уникальность, то человек возраста «дожития», напротив, предпочтет свести даже самую непростую историю к понятной картотечной формуле, к очевидному «вода мокрая, а Волга впадает в Каспийское море». Потому что ему так проще и удобней, потому что у него уже нет сил вглядываться в оттенки и подмечать нюансы. На уровне поведения у человека меняются привычки, включается «режим энергосбережения», прогрессирует экономность усилий и движений. Ему приходится учитывать и держать в уме многое – как уже существующие болезненные проявления, так и возможные. Человек начинает медленнее двигаться, осторожнее ходить и садиться, предусматривать какие-то вспомогательные ресурсы. Если можно лежать – лежит, если можно сидеть – сидит… Это тот самый этап, на котором еще вчера веселые и активные участники всевозможных вечеринок и поездок, всегдашние борцы «за любой кипиш» вдруг радикально меняются – теперь они как можно раньше уезжают из гостей (о ночевке там и речи не идет – «нет-нет-нет, я должен спать только в своей постели»), отказываются приехать на день рождения или пикник («что-то я уставшим себя чувствую, и там-то и сям-то побаливает, и погода не очень»), придирчиво выбирают условия поездок и проживания, да и в качестве курорта рассматривают в основном тихие санатории и отели семейного отдыха, как можно дальше от шума. В фильме «О чем говорят мужчины» был прелестный монолог Алексея Кортнева как раз на эту тему. Не могу отказать себе в удовольствии его процитировать: «С какого-то времени появился этот вопрос „Зачем?“. Вот раньше тебе говорили: „Слушай, я с двумя девушками познакомился, у них квартира свободна в Отрадном, посидим, выпьем! Поехали!“ Ты сразу ехал. Если бы тебя спросили „А зачем?“, ты бы сказал: „Как зачем? Ты чё, дурак? Две девушки, отдельная квартира! Посидим, выпьем, ну?!“ А сейчас… тебе говорят „поехали“, а ты думаешь: „Две какие-то девушки… левые. Квартира у них в ОТ-РАД-НОМ! Это ж ехать туда, пить с ними… потом то ли оставаться, то ли домой… завтра на работу. Зачем?!“» На уровне эмоций – снижается способность к ярким реакциям и глубоким чувствам. Общий эмоциональный фон, я бы сказала, блекнет и бледнеет. В данном случае речь идет, к сожалению, не о мудрости, приходящей с годами, – речь идет о специфическом равнодушии, усталости и склонности оберегать себя от сильных переживаний, которая оборачивается апатией: человека ничего не удивляет, ничего не радует, ничего не волнует. Яркие краски жизни сменяются даже не пастелью, а сепией, как на расплывчатых старинных дагерротипах. Пресловутое пристрастие некоторых представителей старшего поколения к сериалам и ток-шоу вызвано в том числе и этим фактором – почти атрофированной способностью к эмоциональному сопереживанию. Такое искусственное «вздергивание» (резкие колебания чувств сериальных героев или истерики героев ток-шоу), с одной стороны, создает иллюзию прежней вовлеченности в накал страстей, а с другой стороны, совершенно безопасно для нервов – все эти чужие или выдуманные люди не затрагивают души и сердца. Эту эмоциональную усталость можно описать словами из песни Михаила Боярского: «Все пройдет, и печаль, и радость». Но речь в данном случае не о мудром изречении царя Соломона, а о добровольном осознанном уходе со сцены и оставлении ее другим без боя. На уровне характера потеря сил выражается в нарастающей консервативности, ворчливости и брюзжании. Все новое воспринимается как враждебное: еще бы, ведь все это нужно узнать, осознать, применить, выучить правила игры, разобраться в деталях… Нет уж, проще отвергнуть сразу. «В наше время такого не было», «мы такими не были», «что они все бегают, и шумные такие, и прически ужасные, и одежда некрасивая, и мода какая-то неинтересная, то ли дело было у нас». Что уж говорить о постоянной констатации того, что что-то из нового вам недоступно, не получается, не выходит. Необходимость затратить серьезные усилия для практически любого действия заранее вызывает сильнейшее раздражение. Его можно направить на себя, можно вовне, но суть от этого не меняется: человек практически постоянно пребывает в недовольном настроении и ожидании какой-нибудь неприятности или разочарования. Это глухое раздражение в какой-то момент становится привычным, распространяется на характер в целом и постоянно присутствует фоном даже в хорошие, казалось бы, моменты. Пресловутая постоянная старческая ворчливость родом именно из этих первых ростков – из обиженной досады на собственное постоянное «не могу». Параграф 2.3 Едем с ярмарки За примерами людей, испытывающих потерю сил в модели «дожития», далеко ходить не надо. Мы, например, постоянно видим их на экране телевизора: и реклама товаров для пожилых людей, о которой я говорила выше, и соответствующие возрастные герои фильмов и сериалов отечественного производства – все это является прекрасной иллюстрацией к отношению к потере сил в концепции «дожития». Но откуда берутся эти обобщенные герои? Из реальной жизни. Это – образ, сформированный многими поколениями: бабушки и дедушки, с какого-то момента (обычно с момента выхода на пенсию) обреченные на жизнь на даче и уход за внуками как единственное приложение своей деятельности. Причем всем вокруг кажется, что такая жизнь ничуть не утомительна и представляет собой тот самый «заслуженный отдых», о котором так много говорят. Но, если вдуматься, дачные работы, хозяйство и хлопоты с маленькими детьми – занятия весьма непростые и ресурсозатратные. И при этом по самой своей специфике они еще и представляют собой настоящую «колею», зашоренный маршрут для бега белки в колесе, когда одно дело сменяется другим и оглянуться буквально нет возможности. И уж тот факт, что «заслуженный отдых» может быть временем для себя, а не доказыванием своей полезности, пригодности и двужильности, ни самому человеку, ни его окружению даже в голову не приходит! «Работа на воздухе», «работа с людьми» – что еще нужно пенсионеру? О чем еще ему мечтать? И даже если молодежь, заботясь о пожилых родителях, отправляет их на курорт, то нагружает заодно и внуками, как бесплатных нянек. Человек возраста «дожития» с какого-то времени начинает воспринимать свое «не могу» с известным смирением, не обращая внимания на всяческие «тут кольнуло, там стрельнуло», и снижает планку требований и ожиданий как к себе, так и к реальности. Его спасением от отчаяния становится философия сокращения усилий и адаптации к постоянно сужающимся возможностям. Но ощущение безнадежности и увядания, которое охватывает его все больше и больше, лишает этот этап его жизни (который иногда продолжается многие годы) радости и свободы. Я знаю немало людей, которые начинают готовиться к наступлению немощности еще в активном возрасте – например, делают ремонт с учетом грядущего неминуемого бессилия, размещают тут и там всяческие поручни, за которые можно будет ухватиться, чтобы встать, и предусматривают различные мелочи, которые когда-нибудь облегчат их положение. Я знаю людей, для которых диагностирование болезни, знакомой по родителям, бабушкам и прадедам, является маркером непоправимого перехода к старости, даже несмотря на то, что медицина давно уже шагнула вперед и позволяет поддерживать достойное качество жизни при многих недугах. Я знаю людей, которые безропотно заранее планируют отказ от каких-то потребностей и буквально одержимы страхом грядущей физической несостоятельности и зависимости. И все это – наследие и проявление концепции «дожития». В традиционных обществах (я бы даже употребила выражение «патриархальных», если в слове «патриарх» выделить не мужскую, а статусную составляющую: глава рода, почтенный старейшина) наступление этого периода компенсируется выстроенной веками системой отношений: младшие берут на себя обслуживание старших, снимают с их плеч ставшие непосильными обязанности, принимают на себя их бытовое сопровождение. При этом речь не идет о низведении пожилого человека до положения утомительной бесполезной обузы – напротив, он окружен почетом и уважением. Он не должен изо всех сил доказывать, что «ты еще крепок, старик Розенбом», и отказ тела подчиняться не наполняет его таким ужасом бессилия. Старейшине, вождю или аксакалу нет нужды самому совершать какие-либо действия, требующие физических усилий, и наступление этого этапа его совершенно не тяготит – благодаря сохранению и даже приумножению морального превосходства и авторитета. Это «дожитие»? Да. Но, я бы сказала, это «дожитие» в его идеальной форме, если в данном случае вообще можно говорить об идеале. Такой подход разумен и ценен в обществе, ориентированном на старость и наделяющем старость безусловными достоинствами и «бонусами». Когда-то очень-очень давно наше общество тоже было таким – и отголоски этого мы можем сегодня найти в классической литературе – у Пушкина, Толстого и Бунина, и даже в литературе более позднего периода (вспомните всех этих лукавых, мудрых и безусловно уважаемых стариков у Шолохова, например). Но с тех пор прошло немало лет, сменилась не одна формация, «смешались в кучу кони, люди», и мы получили очень специфическое общество, которое, может быть, и декларирует на словах какие-то обнадеживающие обещания, но на деле относится к теряющему силы человеку как к лузеру – проигравшему, сошедшему с дистанции. Такое общество придерживается концепции «дожития», но при этом оно утратило культ старости, и только надписи в общественном транспорте о необходимости уступить место пожилым людям выглядят теперь как наскальные рисунки древних племен (особенно если учесть, что они давно уже мало кого мотивируют действительно уступить место немощному пожилому человеку). «Акела промахнулся» – великая находка Киплинга, да есть ли вообще хоть что-то, чего он не учел и не отразил в своей «Книге джунглей»? Человек не смог сделать то, что еще вчера делал отлично, и его списывают со счетов. Нет, его не сталкивают со скалы и не относят умирать на вершину горы Нараяма – просто автоматически переводят в категорию бесполезных членов общества, непригодных уже ни к чему такому, что требует хоть каких-то физических усилий. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/luciya-mashodovna-suleymanova/mozhno-vse-vozrast-vdohnoveniya/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.