Когда право лукавой ночи, до заката, в могилу канет, в предрассветной, тоскливой корче, оживут и застонут камни. Вид их жалок, убог и мрачен под крупою росистой пудры. Вы не знали, что камни плачут ещё слаще, чем плачет утро, омывая росой обильной ветви, листья, цветы и травы? Камни жаждут, чтоб их любили. Камни тоже имеют право на любовь, на х

Что скрывает любовь…

-
Автор:
Жанр: боевики
Тип:Книга
Цена:89.90 руб.
Издательство: Эксмо
Год издания: 2012
Язык: Русский
Просмотры: 183
ОТСУТСТВУЕТ В ПРОДАЖЕ
ЧТО КАЧАТЬ и КАК ЧИТАТЬ
Что скрывает любовь… Владимир Н. Макарычев Спецназ. Офицеры «После увольнения из армии в начале двухтысячного года Виктор Иванов получил квартиру в самом центре России, в одном из старинных русских городов. Таких, где население областной столицы составляет чуть меньше населения самой области. Жизнь здесь традиционно размеренна, течет в однажды заведенном ритме, без спешки и привычных для Москвы автомобильных пробок. Зарплаты у большинства населения, по меркам городов-миллионников, символические, их едва хватает для обеспечения необходимых жизненных потребностей. На них не купишь квартиру. Разве что бюджетный автомобиль, да и то в кредит…» Владимир Макарычев Что скрывает любовь… «Самое важное – это то, что невидимо».     А. Сент-Экзюпери Глава первая Тихая жизнь После увольнения из армии в начале двухтысячного года Виктор Иванов получил квартиру в самом центре России, в одном из старинных русских городов. Таких, где население областной столицы составляет чуть меньше населения самой области. Жизнь здесь традиционно размеренна, течет в однажды заведенном ритме, без спешки и привычных для Москвы автомобильных пробок. Зарплаты у большинства населения, по меркам городов-миллионников, символические, их едва хватает для обеспечения необходимых жизненных потребностей. На них не купишь квартиру. Разве что бюджетный автомобиль, да и то в кредит. Дворы летом зарастают травой, а зимой их никто не чистит от снега. Подъезды многих домов не видели ремонта еще со времен советской власти. Но никто такой жизнью не возмущается и не качает свои права. Здесь практически все знают друг друга, и спорные вопросы решаются, как правило, по-свойски. Благодарят за услуги вяленой рыбой, а взятки дают в размере не более десяти тысяч рублей. Так ведет себя основная часть местного населения. Впрочем, представители немногочисленного среднего класса, те, кто получает до двадцать тысяч рублей в месяц, тоже не могут позволить себе крупных приобретений. Лишь пять процентов населения называют сами себя имущим классом и живут в полном достатке. К ним относятся крупные по местным меркам чиновники и бизнесмены, занимающиеся продажей леса. На работу в областное Законодательное собрание Виктор Иванов устроился благодаря помощи старых армейских друзей. До этого он сам искал более-менее приличное место, но безуспешно. Виктор справедливо подумал, что пенсию чуть выше прожиточного минимума, которую он получал, компенсировала армейская солидарность. Ему пришлось обратиться к своему бывшему заместителю по воспитательной работе Сергею Крупину, который уже три года как обосновался в городе. Вечером за рюмкой чая они вспоминали службу, помянули погибших друзей. Тогда Сергей и предложил Виктору скромную должность в аппарате областного Законодательного собрания, где и сам работал в должности помощника председателя. Виктор прикинул, что семь тысяч пенсии да зарплата в девять тысяч рублей позволят ему и его семье прожить безбедно. Тем более что средняя зарплата в городе составляла семь тысяч рублей. Главное, есть крыша над головой. Сын определен, учится на четвертом курсе в военном училище. Самое время подумать о заслуженном отдыхе. Хотя в сорок восемь лет жизнь лишь начинается, рассуждал он, да и в звании полковника запаса как-то не солидно работать ночным сторожем в кооперативном гараже. Такой расклад устраивал всех. Жену в первую очередь. Она на шесть тысяч в месяц устроилась преподавателем в школу и все свободное время проводила за подготовкой к урокам и проверкой тетрадей. Через год они купили участочек в шесть соток, построили там баньку, а на втором этаже – уютную спаленку. Ранней весной на подоконнике в квартире прорастала рассада помидоров, капусты и огурцов. В мае ее высаживали в парник. Летом каждую неделю – поливка. Выкапывание картошки осенью. Попутно Виктор занимался обустройством участка. Купил электрокосилку и ручную бензопилу, из дешевого пиломатериала поставил забор. Жена вдоль изгороди посадила цветы. Много цветов. Она нашла покой в этом забытом богом уголке. За двадцать лет совместной жизни она несколько раз вслед за мужем переезжала от Мурманска до Алтая и Северного Кавказа. Бесконечная смена квартир, бытовая неустроенность, постоянная неизвестность затуманили былую романтику как по отношению к жизни, так и к любви. Чувства давно притупились. Да и были ли они? Она часто вспоминала их первую встречу именно в этом русском городе, где они опять оказались на закате жизни. Молодой армейский лейтенант на выпускном вечере в пединституте… Случайный взгляд, приглашение на белый танец, прогулка по ночному городу до утра… Как давно это было! А сегодня осталось лишь равнодушие к жизни и какая-то опустошенность в душе. «И стоило ради такой перспективы мотаться по отдаленным гарнизонам?» – часто задавала она себе вопрос. Успокаивала себя тем, что есть бесплатная квартира и не нужно тратить деньги на учебу сына. А когда их с мужем открепили от медобслуживания в военном госпитале и перевели в городскую поликлинику, стало понятным, что прошлые заслуги перед государством абсолютно не в счет. Бесплатных лекарств уже никто не выписывал, стационарное лечение они проходили в полуразрушенной городской больнице. Палаты содержались отвратительно, кругом царила нищета, разруха и хаос. Больные были вынуждены пользоваться своими простынями и туалетной бумагой. Даже стаканы и ложки приносили из дома. С хамством и непрофессионализмом местных медработников тоже пришлось смириться. Другого-то медперсонала здесь нет и не будет. А вот с обидой на государство не получалось. Понимала, времена изменились. Государственная социальная политика получила статус адресной помощи. Что-то вроде – заботимся не обо всех, а об отдельных гражданах. И льготы лучше деньгами. В результате монетизация до минимума сократила обязательную медицинскую помощь населению, а у льготников фактически отняла их привилегии. И какую пользу принесли такие нововведения? Вопрос остается без ответа, в первую очередь со стороны властей. Видимо, он поставлен некорректно. Может быть, они и вправду не ведают, что натворили? Она успокаивала себя еще и тем, что у военных пенсионеров и членов их семей есть хоть видимость социальной защиты. У большинства ее знакомых нет и таких гарантий. Заболев, они предпочитали заниматься дома самолечением. На профессиональную медицинскую помощь попросту не было денег. Что ж, приходилось мириться с отношением к себе как к отработанному материалу, который стал не нужен новому хозяину. Находясь всю жизнь в постоянном водовороте событий и людей, тяжело осознавать потерю своей исключительности. Вдруг все изменилось, и ты оказалась в пустоте. Да, живешь среди людей, но они не твоего круга и ты им не интересна. Пустота… А за ней уже просматриваются приметы финиша жизни. То же самое происходило в их семейных отношениях. Видимо, такое ощущение пришло не сегодня и не вчера. Но отчетливо проявилось, когда после поступления сына в военное училище они остались вдвоем. Каждый из них уже давно жил самостоятельной жизнью и все больше отдалялся от своей второй половины. Сергей зимой по пятницам устраивал с друзьями мужские посиделки. Выпивали, делились скудными местными новостями, ругали армейскую реформу. Так продолжалось года три. Не жизнь, а идиллия. А точнее, иллюзия жизни. Вместе с тем однообразие и рутинность работы становилась в тягость. Аппарат председателя Заксобрания готовил пояснительные записки к новым законопроектам, разрабатывал местные законодательные инициативы, отвечал на письма избирателей. Здесь Виктор воочию увидел законодательную кухню, на которой рождались законопроекты, часто пролоббированные местными бизнесменами. Но с такой работы аппарат не имел никакого интереса. На разработку законов уходило много времени, а их актуальность пропадала уже через год-полтора. Правда, за это время кто-то успевал «отбить» свои денежки на налоговых послаблениях и других законодательных новеллах. В итоге закон продолжал существовать, заполняя правовое поле юридическими правилами, но реально не исполнялся. И отменить его было невозможно. Объяснялось это опасением, что начнут искать виновных в принятии законодательных несуразностей. Прокуратура увидит в них коррупцию, назовет имена заинтересованных депутатов. Да и нарушится сам механизм принятия подобных документов. Словом, круговая порука… Старый и новый состав депутатского корпуса остерегался публичности расследований. Все успешно пользовались созданным предшественниками механизмом. В результате и социальные законодательные поправки приносили мало пользы простому человеку. Готовились такие законопроекты по остаточному принципу. А чего еще можно ожидать от местного парламента, если он на девяносто процентов состоял из бизнесменов? Они в первую очередь заботились о процветании своего коммерческого предприятия. Вот и приходилось отвечать округлыми фразами на жалобы населения: мол, ваше обращение рассмотрено, к сожалению, данный вопрос не в нашей компетенции. Все более-менее значимые вопросы решались исполнительной властью региона. Даже выборы в местные муниципальные собрания проходили под контролем той же администрации области. Стремление губернатора к всеобщему тотальному контролю привело к фактической отмене выборов глав муниципальных образований. Их место стали занимать так называемые сити-менеджеры. Правда, переименование не отразилось на содержании городского хозяйства. Чище стал лишь центр города. А дворы городских многоэтажек, как и до этого, летом зарастали бурьяном, зимой покрывались многометровым «арктическим» снегом. В подъезды можно было попасть, пробираясь по узким лабиринтам-траншеям. Весной потоки талой воды смывали зимний мусор, который засорял давно не чищенные канализационные коллекторы. Народ шутил: уровень паводковой и дворовой воды превысил допустимые пределы. На следующий год нас просто смоет в Волгу. На перекрестках скапливались огромные лужи, в которых глохли автомобили и тонули собаки. Чтобы исправить положение, следовало на здании городской мэрии вывесить плакат с мудрым и древним изречением персидского шаха Шапура: «Несколько вещей украшают всякий город: царь-победитель (сити-менеджер), справедливый судья (некоррумпированные прокуратура и суд), искусный врач (ремонт медучреждений) и полноводная река». Три заповеди не исполнялись, четвертая же компенсировала неисполнение первых. Виктор из своего законодательного скворечника прекрасно видел интересы власти и бизнеса, представлял, насколько они переплетены. С горечью наблюдал, как исполнительная власть в лице губернатора делала вид, что выступает посредником между населением и бизнесом. При этом было заметно, что поддерживать интересы последних являлось основным в ее деятельности. Да и куда деваться, если все остальные лишь потребляют блага, а частник хотя бы что-то да производит? Народ был для всех ветвей власти и бизнеса ненужной обузой. Он пил и курил в неположенных местах и при этом не знал меры. Сквернословил прилюдно, отправлял естественные надобности, нарушая законы общежития. Зачем-то ходил в лес, после чего лесные пожары полыхали по всей стране. Требовал привилегий по оплате труда, ругал мигрантов, не хотел рожать детей. Угрожал самосудом педофилам, то есть вел себя совсем не по-европейски. Поэтому, наверное, вступление нашей страны во Всемирную торговую организацию затянулось на двадцать пять лет. Даже маленькая, но гордая Грузия без особых проблем была принята в ряды цивилизованного международного разделения труда и рынка ценных бумаг. Конечно, на международном капиталистическом рынке тоже хватало несуразностей. Например, с завидной регулярностью наступал финансовый кризис. Он всегда начинался с удивительного открытия, что ценные бумаги оказывались вдруг совсем не ценными, а просто бумагой. Затем обесценивались и деньги. А люди, как маленькие дети, с беззаботностью и по-взрослому, играли в глупую игру, пустоту которой сумели разглядеть еще классики марксизма-ленинизма и дали ей название – потребительство. С некоторого времени от мыслей о международном и внутреннем положении родного городка на душе у Виктора становилось тошно и скучно. Изменить систему было невозможно. Она либо рухнет сама по себе, либо кто-то поможет со стороны. Но все понимали, что дальше так жить нельзя. Можно и Родину потерять. Рутинная работа становилась в тягость, а сознание бесполезности своего труда приводило к новым вечерним посиделкам и чрезмерному возлиянию. Водка компенсировала возникавшую в сознании пустоту. Поэтому ее и называют постоянным спутником русского интеллигента. Как-то в начале осени Сергей Крупин после пятничных ста граммов неожиданно предложил: «А давай зайдем на ретродискотеку?» Предложение, тем более высказанное не на сухую, было принято. С Сергеем они полгода прослужили в инженерно-саперном батальоне, которым командовал Виктор. Он был его замполитом. Подразделения минеров располагались тогда в Ханкале и Гудермесе. Приходилось раз в день преодолевать небезопасное расстояние между этими чеченскими населенными пунктами. Вспомнились враждебные взгляды людей на улицах, провожавших военные колонны. Черная одежда, нестриженые волосы, смуглые лица и топкая черная грязь по обочинам дороги… Настороженность офицеров передавалась и солдатам. Нервы у бойцов были на пределе, а палец постоянно находился на спусковом крючке автомата. Они не задумывались о целях войны. Срабатывал механизм самосохранения, который учит бить первым и не расслабляться. Главное – выжить и вернуться домой. А дома еще с неделю смотреть под ноги, мысленно переступая провод растяжки от гранаты. И, беспричинно срываясь, запивать стресс водкой и постепенно выходить из состояния агрессии. Батальон занимался разминированием, но нет-нет да приходилось принимать участие в боевых действиях. Например, при оцеплении поселка Майский весной 1999 года. Группа боевиков тогда попыталась прорваться именно через их сектор. Недостаточно подготовленные как стрелки-пехотинцы, саперы смогли использовать в том бою свое преимущество. Искусно расставленные мины-ловушки и завершающий взрыв зеленки, в которой укрылись бандиты, из миноукладчика решили исход боя. Он хорошо помнил, как находчиво и смело действовал в том бою его заместитель по воспитательной работе. Именно он поднял бойцов из залитых водой окопов. Взвод не мог поменять дислокацию. Нужно было пробежать через открытое поле метров сто пятьдесят и тем самым уйти из пристрелянной зоны, где они не могли обороняться и воспрепятствовать прорыву противника. Замполит тогда в одиночку пробежал половину расстояния и занял позицию как раз посередине поляны под опорой бетонного столба. И тем самым обеспечил огневое прикрытие взвода. Виктор из командирского бронетранспортера видел, как поле покрылось фонтанчиками грязи, которые поднимали пули боевиков. Но замполит был недосягаем для врага. Он оценил рискованный маневр своего зама. Именно с той позиции был хорошо виден засевший в зеленке противник. Значит, можно корректировать направление огня. При огневой поддержке минометного взвода солдаты короткой перебежкой покинули пристрелянные позиции. Обошлось без потерь. Крупин уволился из армии сразу после окончания командировки. Именно он и помог в свое время получить в этом городе квартиру своему командиру. А вот сейчас и работу. – Сергей, давно хотел спросить, почему ты в самом перспективном возрасте по собственному желанию ушел из армии? Ты хорошо выполнял свои воинские обязанности, пользовался уважением в коллективе. Закончил, наконец, академию. Ничего не понимаю – беспомощно развел руками Виктор, усиливая жестом свое волнение. – Почему ушел? – задумчиво и очень тихо переспросил тот. Помолчав с минуту, с резкостью продолжил: – А не знал, кому служить! Ты вот служил, рисковал на войне и оставлял там здоровье. Во имя чего, кому, за что? – Как за что? – развел руками Виктор. – За получку для содержания семьи, за квартиру, которую государство мне выдало бесплатно. Наконец, за целостность страны. И выполняя присягу… – Присягу ты давал другому народу и другому государству. Именно то государство тебя выучило военной профессии, помогло поднять твоих детей и сохранить здоровье тебе и твоей жене. А сегодня у тебя и твоей семьи нет ни медицинского обслуживания, ни льгот на проезд к месту отдыха. А то, что оставили, так это курам на смех. Шестьсот рублей в год на лечение тебе! По триста рублей в год на лечение жены и несовершеннолетнего ребенка! Это два раза вызвать такси. Даже проститутка, уважая себя, берет за два часа работы семьсот рублей. А вспомни, кому ты был нужен в орденах и звании полковника запаса, когда оказался в этом городе с пенсией ниже плинтуса?.. Давай одевайся и пошли скорее в кабак, а то проспорим впустую до ночи. Вот там ты и найдешь ответ на свой вопрос, кому служил… Увидишь новое поколение мужиков, не познавших армейской работы. Может, и поймешь, что их свободу защищать и не нужно было. У них свое понимание по этому поводу – жрать, спать и баб за жопы хватать. Пока мы воевали, они за нас прожигали жизнь. Если повезет, встретимся и с теми, против кого воевали. Только я их уважаю больше, чем сосунков-националистов и болтунов. Друзья быстро оделись и вышли на свежий воздух. В городе почти до любого злачного места можно было дойти пешком. Серые корпуса многоквартирных домов, грязный тротуар, равнодушные лица немногочисленных прохожих заставляли ускорить шаг, чтобы скорее укрыться от всей этой реальности в лживом свете ночного заведения. Хотелось спрятаться от действительности. Шли и молчали. Неожиданно Сергей переменил тему и начал рассказывать. – Я уже два года как не живу с женой. За это время в свою однокомнатную квартиру привел лишь двух женщин. С последней, Галиной, видимо, тоже придется расстаться. – А что так быстро? – спросил на ходу Виктор. – Да, как правило, на третий месяц совместной жизни они начинают качать права. Претензии мне высказывать: то им не нравится, другое… Собственницы они все. А мне переделывать себя и подстраиваться даже под приятную женщину не хочется. Дошла до того, чтобы при подругах я называл ее по имени-отчеству. Мне-то смешно, а она, чуть что не так, в слезы. Вообще, женщины что дети – правда, намного злее. – Нужно же и на компромиссы идти, – нравоучительно ответил Виктор. И добавил банальную фразу: – Любовь, между прочим, требует жертв. – Это если есть любовь на земле, – задумчиво пробормотал товарищ. – Все на нее сваливают и ею прикрываются. Сами же стремятся использовать ее в личных целях. Вот поэтому-то гражданский брак и придуман, чтобы проверить любовь. Нет обязательств, нет личного интереса – будет пара жить вместе. Почувствуют эгоизм и шкурный интерес кого-либо из них двоих, то спокойно разбегутся, – продолжил он свою мысль. – Не знал, что ты сторонник сожительства, – ответил Виктор. – Еще какой! Все гоняются за счастливой жизнью, но почему-то всегда за счет других. Вот сейчас в кабаке ты и увидишь, что все граждане пришли туда в поиске человека, способного их накормить, в первую очередь житейскими благами. А любовь – это способ пристроиться к богатству, в этом и не сомневайся. И лучший способ такого поиска и ожидания как раз гражданский брак. Так, за разговорами, они подошли к дверям ночного ресторана. Неоновая вывеска играла красочными огнями на фоне темных и неказистых соседних зданий, весело зазывала в очередной рай на земле. Стайка мужчин и женщин возле билетной кассы весело щебетала в предвкушении чего-то необычного. Вечерний клуб был обычным кабаком, с танцами, пьяными мужчинами и женщинами. На столах почти отсутствовала закуска, лишь стояли легкие салаты да бутылки вина и водки. И все безостановочно дергались на танцевальной площадке. В коротких перерывах мужчины подсаживались к понравившимся женщинам. Всем отдыхающим было далеко за тридцать. По красным и потным лицам Виктор видел, что жизнь у этих людей далеко не сахар. И взгляды у всех были одинаковыми, они как бы говорили нагло и откровенно – сегодня позволено все. Под какофонию музыки разговаривать было невозможно. Танцевать и уподобляться людям, пришедшим в ночной клуб, не было желания. Ясно, что у всех у них жизнь дала трещину, и они пришли сюда для того, чтобы вином и легкой доступностью компенсировать свою никчемность. Вспомнились стихи Сергея Есенина, как раз о точно таком же месте: Тот клуб был русским кабаком, И я склонился над стаканом, Чтоб, не жалея ни о чем, Себя сгубить в угаре пьяном. «Как же в жизни все повторяется. Ведь Есенин в своих стихах говорил о психологической надломленности и непонимании того, что происходит на его глазах в новой России. Современный человек повторяет сомнения и растерянность поэта. Для него тоже остается загадкой, в какой стране он живет? Но он не признает себя неудачником, эти люди сегодня из кожи вон лезут, чтобы внешне выглядеть преуспевающими. Наутро их, протрезвевших, снова закрутит повседневная рутина. И так до следующей пятницы. А что потом? Будет ли этому конец? Может быть, кабак для многих из них уже стал конечной точкой, за которой маячит только старость и грязный коридор коммунальной квартиры? И отсутствие всяких перспектив. А в телевизоре бурлит красивая и богатая жизнь. Старые женятся на молодых. Молодые меняют бойфрендов и любовниц. Красивые дома, машины. Нет этого всего у собравшихся здесь людей. Нет этого и у меня. Но все хотят жить так же, как мелькающие на телеэкране звезды. От этой нестыковки в сознании, от разрыва действительности с информационной виртуальностью человек теряет жизненные ориентиры. А может быть, и тихо сходит с ума. Только в современной медицине потеря чувства реальности называется стрессом. Поэтому в западном мире каждая семья имеет своего психоаналитика. То есть помощника, чтобы человек смог быстро справиться с ударами современного рыночного мира. Безжалостного, безразличного и циничного». Так думал Виктор, глядя на извивающиеся силуэты людей. Танцуя, они как бы сгорали в огне. Иллюминация танцплощадки порождала аналогию с большим костром, в котором корчились тела людей. «Будто в аду, – пришло ему на ум сравнение. – А кто не хочет в ад, тот идет с работы домой. Но в семье тоже не находишь спасения. И там нет равновесия. Замкнутый круг. Видимо, этот сжирающий огонь желаний неумолимо притягивает людей. Но почему они стремятся на его свет? Он же несет для них гибель…» А костер с каждым часом все разгорался и уже гулял своим красным языком по одеждам танцующих людей, потом перекинулся на ближайшие столики. Горели белые скатерти и лица людей. Так же горело лицо его товарища, который весело болтал с молодыми женщинами за соседним столиком. Без него было спокойней – не нужно отвлекаться от наблюдений и своих мыслей. Виктору просто хотелось побыть самому с собой наедине. Он смотрел и сравнивал. Возраст контингента не перешагивал за сорок пять. Он вспомнил своих местных ветеранов. После пятидесяти все они выглядели больными стариками. Одежда из китайского секонд-хенда, старомодные ботинки, неопрятные прически. Всем своим видом они как бы сообщали окружающим о своем безликом существовании. Они не хотели, а точнее, боялись выделяться из общей массы местного населения. Для них местом времяпрепровождения был подъезд дома или гараж. И общество таких же друзей за бутылкой водки. Здесь же гуляло «предгаражное» и «предподъездное» поколение. Неожиданно его внимание привлекла молодая женщина невысокого роста с округлыми формами. Особо выделялись ее руки, крупные и сильные, но в то же время с ослепительно белоснежной, нежной кожей. «Будто два лебединых крыла», – пришло банальное сравнение. Да и вся она на фоне безликих и несуразных фигур в ярких одеждах выделялась грациозностью и чисто женским превосходством. Плавные движения говорили о внутренней уверенности, о том, что она знает себе цену, а правильные черты лица – о скрытой силе характера. Особенно завораживали глаза. Чистые, как два голубых озера, они в то же время горели огнем желания и страсти. Короткая стрижка еще больше усиливала этот эффект. Он обратил внимание, что она с особым упоением танцует под песенку «Дольче Габбана». Женщина вся была в танце. Казалось, ее больше ничто не интересовало, кроме музыки и самой себя в этом танце, да еще слова этой бездуховной песенки… Видимо, смысл речевок – стихами их назвать было нельзя – отражал ее сегодняшнее настроение. А под слова «про сердце и рану» незнакомка нервно закидывала назад свою красивую головку. Взгляд при этом был отчужден от этого безумного действа, трезв и неглуп. Настораживало то, что она становилась похожей на человека, смотрящего в глаза страха. Она танцевала с одним и тем же мужчиной. Это был кавказец. Наверное, немного постарше ее, невысокого роста, с накачанными бицепсами. Его крупная голова несуразно сидела на короткой шее. Всем своим видом он пыжился походить на доморощенного Рэмбо. Правда, у него получалась лишь смешная пародия на киногероя американского боевика. Он в медленном танце держал талию и правую руку женщины с явной пренебрежительностью и желанием показать свое превосходство. При этом надменный взгляд блуждал по танцующим рядом женщинам. Кавказец рассматривал их фигуры, как овощи на рынке. Видно было, что он уже пересыщен женской доступностью. Наконец танец закончился и пара присела за соседний столик. Отсюда Виктор хорошо видел и даже слышал их разговор. К тому же объявили перерыв. Народ потянулся в курилку. Он тоже вышел на перекур. В узком коридоре, между мужским и женским туалетом, собрались курильщики. Дым стоял коромыслом. Практически все молчали и сосредоточенно, как солдаты перед атакой, затягивались и давились никотином. Виктор подумал, что это своего рода игра в опасный наркотик. Человек понимает, что зелье убивает медленно, но верно. При этом он сознательно восходит на гибельный костер, включая тем самым механизм саморазрушения. «Наверное, все это от безысходности», – показалось тогда ему. Сосед, в черной майке, плотно облегавшей пивной животик, в шлепанцах на босу ногу, бросая окурок, вслух произнес, показывая на красивую женщину: – Бизнесменша, приходит, чтобы снимать мужиков. Упакована, как всегда, до ноготков. Женщина в красивом желтом платье с глубоким разрезом на спине и дорогой кожаной сумочкой в руках, пошатываясь, пошла прямиком к Виктору. Ни слова не говоря, она повисла на его руке и прижалась своим потным, горячим телом. От нее пахло кислым вином и дорогими духами. – Нашла свою жертву, – с завистью произнес сосед. Но Виктор осторожно высвободил свою руку из некрепких объятий пьяной женщины и направился в танцевальный зал под неодобрительные взгляды мужчин. На душе было мерзко, хотелось уйти из этого пропитанного похотью заведения. Присаживаясь на свое место, он обратил внимание на тот самый соседний столик. Его поразил вдруг изменившийся взгляд сидевшей за ним с кавказцем женщины. Он стал рассеянным и каким-то безумным. Мужчина небрежно налил ей бокал вина и проговорил: – Я буду любить столько женщин, сколько захочу. А тебе этого не разрешаю. Его широко раскрытые глаза смотрели из-под густых бровей бесстыдно и нахально. Видимо, они просто продолжали уже начатый разговор. До него долетел резкий ответ молодой женщины: – Ты меня никогда не любил. Нам пора расстаться. Я же хочу от мужчины тепла и уважения. – Тепла она захотела… Ну, иди в зал и ищи свое тепло среди дальнобойщиков и пьяных майоров. – Немного помолчав, ехидно добавил: – Было бы кого согревать… Женщина никак не отреагировала на это унизительное замечание. Видимо, давно уже смирилась со своей полной зависимостью от этого мужчины. Виктору вдруг стало обидно за ее унижение. К тому же он продолжал видеть в этой женщине цельного и глубокого человека, совсем не такого, за кого она себя пыталась выдать. Ему хотелось встать на ее защиту. В то же время он понимал, что просто так вмешиваться в чужую жизнь не следует. Вдруг женщина поднялась, вышла из-за столика и потянулась за сумочкой. Ее кавалер, смотря пустыми глазами в сторону танцующих, положил черную волосатую руку на белоснежную кожу ее красивых и тонких пальцев. Женщина тщетно пыталась вырваться из грубого захвата. Виктор решил вмешаться и, уже поднявшись из-за столика, увидел, как мужчина, посмотрев на него, убрал руку. Тогда он, предвидя конфликтную ситуацию, решил на время выйти из заведения. Но это оказалось сделать непросто. Охранник предупредил: назад дороги нет, таковы правила заведения. – Пойду домой, – решил Виктор. Уже закуривая на улице, он встретился глазами с той самой женщиной, не спеша, в одиночестве выходившей из кабака. – Давайте я вас провожу, – предложил он. – Попробуйте, – насмешливо ответила она. – Меня зовут Виктор, – представился он даме. – А меня Ирина. Ирина Викторовна. – Отчество вам дали в мою честь? – сострил Виктор. – Не в вашу честь, а в честь моего родного отца, – спокойно и доброжелательно ответила она. – А вы не боитесь провожать меня по ночному городу? Я ведь пришла с партнером. – Нет. Дело в том, что я тоже пришел не один. – И что же, оставили свою половину? По ее реплике Виктор понял, что в зале она не обратила на него внимания. – Половину в виде друга, – в тон ей ответил он. – Ну, друзей тоже бросать нехорошо, – нашлась Ирина. За шутливыми разговорами дошли до ее дома. Виктор про себя отметил, что это бывшее общежитие одного из многочисленных советских предприятий, сейчас обанкротившихся и находившихся в полной разрухе. Видимо, здесь у нее коммунальная квартира. На разбитом от времени крыльце стояли трое парней. Один из них был тем самым кавказцем из ресторана. Ирина как будто не заметила этого. – Ну, давайте прощаться, – просто сказала она. – А можно обменяться и номерами телефонов, – нашелся Виктор. При этом отметил, что Ирина записала его номер на стареньком мобильном телефоне. Значит, не продает любовь за деньги. Этот ее старенький «Самсунг» появился, как луч света в конце тоннеля. Он подсказывал ему что-то новое в этой случайной знакомой и подавал знак о том, что между ними вполне возможны дальнейшие отношения. Уже уходя, она обернулась и сказала: – Идите домой. Не связывайтесь с этими… Железная дверь общаги закрылась за ней со скрежетом, как люк подводной лодки. «И зачем мне эта женщина? – подумал Виктор. – Может быть, она проститутка, а кавказец – сутенер?» По крайней мере, все ее повадки, и фамильярность, и быстрота знакомства с чужим мужчиной, и этот ресторан другого вывода вроде бы не предполагали. А сейчас еще за нее придется подраться. Такое желание возникло. Виктор знал, что эти парни своего не отдают. Но смелость уважают и с этим считаются. Он решительно направился в их сторону. От такой наглости все трое молча расступились. Он встал рядом с ними, закурил и, спокойно повернувшись, медленно пошел в сторону стоянки такси. По кавказскому обычаю в спину не стреляют. Вслед лишь услышал: «Покувыркаться пришел, да не обломилось…» Но это было не обидно. А зачем же еще нужно было провожать эту женщину? Погода стояла душная. На ночном небе не было видно ни луны, ни звезд, небосвод заволокли преддождевые тучи. Поздний сентябрь, начало бабьего лета. Лишь фонари уличного освещения скрашивали безрадостную картину ночного города. На душе так же тоскливо, скучно и темно, как ночное предгрозовое небо. Без просвета и далеких путеводных звезд. «Все равно что в моей сегодняшней жизни», – подумалось ему тогда. Город словно вымер, лишь одинокие такси скучали на перекрестках, напрасно дожидаясь случайных прохожих. Он решил пройтись пешком, хотя за сто рублей можно было объехать весь город. Для него это были не деньги. «Как сильно изменилась жизнь, отношение к ней, – идя по ночному городу, рассуждал про себя Виктор. – В восьмидесятых годах за пятьдесят копеек можно было объехать на такси весь город. А какие пончики в школьном буфете продавались за пять копеек!» Правда, в то время никто и не думал о далеком будущем. Знали, что каждому рано или поздно воздастся за все, что сделал. По крайней мере, при выходе на пенсию. Но, приезжая раз в год в отпуск на родину, он с удивлением обнаруживал всю ложность тезиса – каждому по способностям и по труду. Его школьные друзья, никуда не уезжая из города, не имея диплома о высшем образовании, не приложив особых усилий, получили за два-три года работы на местном лесном заводике квартиры, понакупили машин и цветных телевизоров. Такой несправедливости Виктор тогда не мог понять, а тем более с этим смириться. Он учился, мотался по дальним гарнизонам, стойко переносил лишения военной службы, а взамен имел лишь угол в общежитии. С раннего утра до позднего вечера люди, оружие, проверки, караулы, разборы происшествий, стрельбы, учения. Круговорот, который не оставлял времени для семьи, не то что для себя. Сознательная взрослая и зрелая жизнь отдавалась в эксплуатацию за государственную квартиру черт знает где, пенсию и бесплатное медобслуживание. Не только военнослужащего, но и заложников, то есть членов его семьи. Такое отношение к военным стало возможным лишь в новой России. Но жизнь расставила все на свои места. Тогдашние пролетарии в годы перестройки спились, а один его товарищ повесился. Сильный сорокалетний мужчина, за пьянку лишенный водительских прав, повесился дома на крючке от люстры. Но прежде ее снял, аккуратно сложил на кровати и так же буднично, как прием пищи, ушел из жизни. Причина не в потере прав и водительской работы. Можно устроиться и разнорабочим. Человек погиб от одиночества. В один прекрасный момент он понял, что стал никому не нужен. Ни семье, ни государству в лице предпринимателя Лехи. От Лехи, парня на пять лет его младше, неожиданно стал зависеть он сам и его семья, как раньше от директора лесоперерабатывающего завода Ивана Сергеевича. Они его нанимали на работу и платили зарплату, на которую тот содержал семью. Но Иван Сергеевич не нарушал сроков ее выдачи и при встрече непременно справлялся о здоровье жены и детей. Раз в год отправлял в дом отдыха поправить здоровье. У нового же хозяина порядки другие: сколько выдавать денег и когда – его не волновало, на приветствия рабочих он отворачивался, как от навозного запаха. Надоели, наверное, и друзья, опустошенные и бесправные, превратившиеся лишь в собутыльников. Справедливость, по их мнению, восторжествовала, когда после его самоубийства они распустили слух о том, что Леха спутался с его женою. Такое объяснение добровольного ухода из жизни сорокалетнего мужика для них стало вполне закономерным и соответствовало их мировоззрению. В какой-то момент друзьям Виктора стало тошно жить в бесплатных государственных квартирах, жены от них отвернулись, загуляли или тоже спились. Дети уехали на заработки в крупные города, чтобы, вернувшись лет через десять, повторить жизненный путь своих родителей. Безработица, резкая смена жизненного цикла, неопределенность, неуверенность в своих силах – вот причина их трагедии. Правда, не все сломались под ударами перестройки и гласности. Он же, Виктор, как и некоторые другие, сохранил себя и свою семью. Верил, что помогла именно армия с ее дисциплиной, порядком, ценностью человеческой жизни, заботой о здоровье. Как это ни парадоксально, именно в военной среде, как нигде больше, ценится жизнь человека. В то же время армия учит спокойно расставаться с жизнью. Все ее институты воспитывали бойца, готового идти в бой, не думая о смерти. Только борьба сохраняет человеческое достоинство и вырабатывает иммунитет против опасности. Сохраняет жизнь, но взамен забирает здоровье или что-то другое. Например, любовь и стабильность. С той встречи прошла неделя. Но Ирина запала ему в душу и сердце. Виктору почему-то очень хотелось верить, что она не та, за кого себя выдает. Что подобное поведение – лишь ширма, маска, за которой скрывается совсем другой человек. Ее глаза снова и снова виделись ему. В них он разглядел, как тогда казалось, похожего на себя человека. Человека ищущего, уставшего и разуверившегося. И в нем опять, как тогда в ресторане, проснулась жалость к этой женщине. Он почувствовал острое желание помочь ей, встать на ее защиту. Но как он мог узнать ее, желания и мысли этой женщины, не познакомившись с ней поближе? Все же он решил позвонить. Ирина тоже по-доброму откликнулась на его предложение встретиться. Такое поведение лишь укрепило его в мысли обязательно лучше узнать эту женщину. Сначала им двигало простое человеческое любопытство. Встречу назначили в кафе. Выпили по бокалу вина. Только сейчас он обратил внимание на ее продолговатое лицо и глубоко посаженные глаза, правильной формы нос. Она всегда смотрела прямо в глаза собеседнику. «Смелая женщина, но бесшабашная», – подумал обо всем этом Виктор. Как и в прошлый вечер, разговор завязался непринужденно и легко. Наконец он решился спросить о ее клубном кавалере. – А кто вам тот человек, за столиком в ресторане? – Уже никто, – четко и односложно ответила она. При этом добавила: – Не стоит интересоваться моей прошлой жизнью, если желаете продолжать наши отношения. Я сама решаю, с кем мне быть. Да и ваше прошлое меня не интересует. В голосе чувствовалась сила и внутренняя уверенность. Однако что-то подсказывало Виктору в глубине души, что таинственное прошлое может стать для него впоследствии роковым. Видимо, такие мысли пришли под впечатлением многозначительности, с какой было высказано ее требование. Но он-то прекрасно понимал, что не знать прошлого – не видеть будущего. А есть ли что-то впереди в сегодняшней его жизни? Думать над этим не хотелось, да и не было смысла. Слишком все было бесперспективно и непредсказуемо. Пока его задачей было найти новую интересную работу. Официантка принесла мясо в горшочках. Они молча ели. Ирина мягким домашним голосом спросила, нравится ли ему такое блюдо? – Очень вкусно приготовили. Если бы еще добавить капусты и грибков? – в тон ей ответил он. – Вы, милый, гурман. Тогда я приглашаю завтра к себе на ужин, тем более что кулинарные пристрастия ваши мне известны. Она и правда относилась к приготовлению пищи с особой любовью. Когда же они готовили вместе, то в шутку предлагали друг другу открыть ресторанчик и привлекать посетителей своей особой кухней. Даже шутливые названия блюд были придуманы: «Волжская любовь», «Караси в Камасутре», «Стерлядка в гареме». Несмотря на недосказанность с обеих сторон, их отношения развивались ровно и стремительно. Оба каждый раз с удивлением обнаруживали бесконфликтность их отношений. При очередной встрече они все больше познавали друг друга и, как говорится, не могли друг другом насладиться. Сначала они встречались раз в неделю по пятницам, затем каждую субботу и воскресенье. Ирина до их встречи проводила воскресные дни праздно – то с подругами в ресторане, иногда и со случайным знакомым по вечерней дискотеке. Но, встречаясь с Виктором, незаметно для себя обнаружила, что вечеринки с подругами, да и прошлые партнеры, ее не волнуют, как прежде. Правда, ей все еще хотелось по привычке поиграть в любовь, помучить мужчину в надежде испытать какие-то новые чувства. Она раньше так делала часто. То вдруг неделями не отвечала на телефонные звонки бывших партнеров. То устраивала сценки ревности и отпугивала их резкими словами на грани оскорблений. Но такие приемы не смогли возбудить любовь. А ее и не могло быть, потому что она того не хотела. Здесь искру рождает взаимное стремление не только к смене декораций. Все это время она лишь меняла картинки на сцене своей жизни и действующих лиц. Нужно же было просто выпрыгнуть из окна в водоворот улицы, не боясь разбиться. Истинная любовь приходит к людям, способным совершать поступки и рисковать собою. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/vladimir-makarychev/chto-skryvaet-lubov/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Наш литературный журнал Лучшее место для размещения своих произведений молодыми авторами, поэтами; для реализации своих творческих идей и для того, чтобы ваши произведения стали популярными и читаемыми. Если вы, неизвестный современный поэт или заинтересованный читатель - Вас ждёт наш литературный журнал.