Наследник Гиппократа

Наследник Гиппократа Юрий Григорьевич Корчевский Другая проза Корчевского Что может быть благороднее спасения жизни и здоровья людей? Никита Зотов пошел в медицину по призванию, а хирургию выбрал потому, что это самая мужская специальность. Работа очень трудная, но интересная – постоянная борьба со смертью во всех ее обликах. Стоя за операционным столом, Зотов иной раз и сам не знал – победит ли он или старуха с косой? Но не все пациенты умеют быть благодарными… Особенно когда это пьяные «провинциальные царьки». Главврач, молодчина, сумел погасить возникший конфликт, но вынужден убрать молодого хирурга «с глаз долой» – Никита уезжает из родного городка в столицу. Казалось бы, жизнь дала трещину. Но для наследника Гиппократа всё только начинается! Юрий Корчевский Наследник Гиппократа © Корчевский Ю. Г., 2018 © ООО «Издательство «Яуза», 2018 © ООО «Издательство «Эксмо», 2018 Глава 1 Случайное знакомство Со стороны кажется, работа в медицине лёгкая, не пыльная. А что? В тепле, халат белый, полный соцпакет. Но это на первый, поверхностный взгляд. Не зря поговорка есть – можно бесконечно долго смотреть, как течёт вода, горит огонь и работает другой. На самом деле работа и трудная, и, зачастую, неблагодарная. А ещё и кровь, и гной и прочие неприятные жидкости с соответствующим запахом, особенно если в стационаре работаешь хирургом. Дежурства ночные, и по праздникам, и выходным, когда тяжёлых привозят после обильных возлияний, да случаи сложные, порой казуистические. А больше всего вызывала досаду нехватка оборудования и лекарств. Нет, Никита не жаловался, сам выбрал профессию, по примеру деда. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Время его дежурства подходило к концу, уже полвосьмого. Никита все документы заполнил, проверил. Смену надо сдать без «хвостов». Сколько в Минздраве трубят о сокращении бумажного документооборота, а воз и ныне там. В медицине как? Не записал одно из обследований или назначенных лекарств, значит – не сделал. Иногда и упомнить сложно. Поступает за ночное дежурство несколько пациентов одновременно. Осмотрел, после анализов – самых минимально необходимых, в операционную. А уже из приёмного покоя звонок. – Дежурного хирурга в приёмный покой. Хоть разорвись. А после операции надо ход операции записать в операционный журнал. «Под местным обезболиванием 0,5 % новокаином произведён разрез…» И не столько для себя пишут, как для проверяющих. Ох, не зря врачи в восемнадцатом веке назвали историю болезни скорбным листом. Воистину в точку. Первым в ординаторскую заявился Лёшка Троян, давний приятель и коллега. – Привет, как дежурство? – Бывали и хуже. Прободную язву прооперировал, в твоей палате лежит. Состояние удовлетворительное. Ещё один после аппендэктомии у Сергея Владимировича, в четырнадцатой. Через пару минут сам Сергей Владимирович заявился, заведующий хирургическим отделением. Никита ему смену сдал – прошёлся по историям болезней. У кого из послеоперационных пациентов температура была, кому из-за болей пришлось наркотики назначать, а кто беспокойство вызывает. – Так я побежал? – Давай. Нормальный человек после ночной смены отдыхать должен, отсыпаться. Но это не про врачей писано. Редко кто на одну ставку работает, обычно на полторы. Поговорка среди медиков есть, в самую точку. «На одну ставку есть нечего, а на две некогда». Потому работают на полторы. Благие разговоры чиновников о зарплатах врачей, превышающих среднюю по области, это как средняя температура по больнице. Никита торопился в медучилище, где подрабатывал. Город у них небольшой, провинциальный, сто тысяч жителей. Центр расстроился многоэтажками, а окраины сплошь одноэтажные, с тихими зелёными улицами, почти село. Выскочил на главную улицу, руку поднял, голосуя. Кто-нибудь да остановится, копейку сбить. И двух минут не прошло, рядом остановилась видавшая лучшие дни «девятка». Никита дверь открыл: – До медучилища. – Садитесь. Опа! За рулем женщина, приблизительно его возраста, тридцатник. Ехала лихо, но по правилам. Гонщиков Никита просто ненавидел тихо. Сколько таких устраивали аварии с пострадавшими, только травматологи да судмедэксперты знают. Ни свои жизни не берегут, ни чужие. Когда подъехали, женщина сказала: – Полтинник. Такса стандартная. Для больших городов – просто смешная, но там и масштаб зарплат другой. Провинция тяжело живёт, можно сказать – выживает. Пока ехали, Никита не делал попыток познакомиться, хоть и не женат был. Едва покинув машину, прямым ходом в туалет, где побриться успел. В портфеле всегда электробритва лежала. Неудобно на занятия небритым приходить, когда в группе тридцать молоденьких девчонок. Сегодня занятия по десмургии, за непонятным названием – наука о перевязках, самая сестринская работа. Попробуй без знаний и навыков грамотно человека перебинтовать, да чтобы повязка не сползла и эффективно работала. Занятия, как всегда, увлечённо проводил. Главная задача учителя не только знания передать, но и увлечь своим делом. Девчонки глазками постреливали. А Никите смешно. Разница в возрасте десять лет, а то и больше. Он для них почти старик, античность. Провёл пару, ответил на вопросы, попрощался. В коридоре коллегу встретил, терапевта из больницы. – Никита Алексеевич, приветствую! – Аналогично. – Зайдите в бухгалтерию, зарплату дают. О! Очень вовремя! Конечно, зашёл, расписался. По пути домой в универсам зашёл, целый пакет провизией набил. Не любил он походы по магазинам, старался реже бывать. Забьёшь холодильник продуктами и неделю можно не посещать. Холостяку много ли надо? Вот и сейчас, придя в свою однушку, яичницу сделал, кофейку попил. Полчасика по телевизору новости посмотрел. Нелепо, когда в Украине нацисты бал правят, недобитки бандеровские. А потом спать. Проснулся в три часа дня от звонка в дверь. Кого ещё принесло? Непрошеный гость хуже татарина. Хотя к татарам Никита относился нормально, однако из пословицы слов не выкинешь. Встал, дверь открыл, на пороге председатель домкома. – Здравствуйте, Никита Алексеевич! У нас собрание жильцов было, на котором Вы не присутствовали. – Мне что, с работы уходить надо было? – Подпись поставить надо, что Вы не против детской площадки. – Дети, это святое! Никита взял протянутую ручку, поставил подпись. Домком, которого жильцы прозвали «Швондером», как в небезызвестном фильме, попросил: – Никита Алексеевич, мама прихварывает. Посмотрели бы Вы её. – Срочно? – Нет. – Тогда завтра в больницу, часам к двум. – Будем. Никита дверь прикрыл. Поликлиника есть, не его дело. Но отказать неудобно, всё же соседи по дому. Включил телевизор, посмотрел новости, обстрелы в Сирии, криминал. Можно подумать, в России хороших новостей нет, бандиту Шакро молодому журналисты столько времени уделяют. После сериал про американских врачей пошёл. Сериалы, особенно заморские, Никита не любил. Когда медсестра закричала «Доктор, мы его теряем!», выключил телевизор. Может, в Америке так принято, но не у нас. Взялся за книгу. Для кого-то тёмный лес, а ему интересно. Об эндоскопической хирургии. В больших городах метод освоили, не новость. Но аппаратура дорогая, завотделением все связи подключил, спонсоров нашёл, а купил. Теперь осваивать надо. Пациенту хорошо – без разрезов, малокровная, неделя и дома. Оборачиваемость больничной койки растёт, показатели хирургической активности выше. Одни плюсы. Но ехать на обучение придётся. Так и скоротал вечер. Плохо одному, надо семьёй обзаводиться. Но с женщинами отношения не складывались. Были знакомства, не без этого. Не урод, специальность хорошая. Но то ли выбирать не умел, то ли попадались такие. Одну, кроме его денег, ничего не интересовало, но понял он не сразу. А другая элементарно наставила рога, нашла богатенького «папика» и к нему ушла. Не без недостатков Никита, идеальных людей не бывает в природе, но в отношениях честен был, а получил печальный, но полезный опыт. Утром вскочил по будильнику, себя в порядок привёл, позавтракал на скорую руку и на работу. Благо больница в двух кварталах была. Пешком, вместо физзарядки. И снова круговерть. Чем медицина нравилась, так это разнообразием. Никита не представлял, как люди на конвейере работают. Каждую смену, неделю за неделей, год за годом одну и ту же операцию выполняют. А пациенты, даже с одним и тем же заболеванием, совершенно разные. Болезни протекают своеобразно и характеры людские – двух одинаковых не найдёшь. День спокойный выдался. Одна плановая операция – грыжесечение, несколько перевязок. Уже уходить собрался, как медсестра вошла. – Дедушка из двенадцатой палаты умер. – Это кто? Митрейкин? – Он. Старику семьдесят два, хроник, болезней куча. – Знаешь, что делать? – Знаю. Порядок определённый. Все, кто в стационаре умер, – на вскрытие. – Я родственникам сообщу. Обязанность неприятная. В истории болезни на такой случай телефоны и адрес ближайших родственников есть. Дозвонился, сообщил. На другом конце провода печальную новость приняли спокойно, так редко бывает. Медсестру спросил. – Вещи у деда остались? – Только тетрадка, его родственники не посещали. Плохо. Родителей дети обихаживать должны, досматривать, святая обязанность. Но часто приходилось сталкиваться с тем, что родня, определив престарелых отца или мать в больницу, забывали о них. – Неси. Вдруг там документы или важное что. Медсестричка принесла. Тетрадь общая, замусолена. Никита тетрадь на край стола отодвинул, надо документацию заполнять. Вспомнил о ней перед уходом. Поколебавшись, в портфель опустил. Дома, в спокойной обстановке посмотрит. Пообедал, разогрев в СВЧ печи пиццу, некрепкий кофе. Новости посмотрел за обедом. О тетради вспомнил. Начал листать. На каждой странице стихи. Провинциальных рифмоплётов на дух не переносил. Кого из поэтов любил, так это Лермонтова и Есенина. Начал на одной, случайно открытой странице, читать и оторваться не мог. Входя будить меня с утра, Кого ты видишь, медсестра? Старик капризный, по привычке Ещё живущий кое-как. Полуслепой, полудурак, «Живущий» в пору взять в кавычки. Не слышит – надрываться надо. Изводит попусту харчи. Бубнит всё время, нет с ним сладу, Ну, сколько можно? Замолчи! Тарелку на пол опрокинул, Где тапки, где носок второй? Последний, мать твою, герой. Слезай с кровати, чтоб ты сгинул! Сестра, взгляни в мои глаза! Сумей увидеть то, что за… За этой немощью и болью, За жизнью прожитой, большой, За пиджаком, побитым молью, За кожей дряблой, за душой, За гранью нынешнего дня Попробуй разглядеть меня… …Я мальчик, непоседа милый, Весёлый, озорной слегка. Мне страшно, мне пять лет от силы, А карусель так высока! Но вот отец и мама рядом, Я в них впиваюсь цепким взглядом, Хоть страх мой и неистребим, Я точно знаю, что любим! Вот мне шестнадцать, я горю. Душою в облаках парю, Мечтаю, радуюсь, грущу. Я молод, я любовь ищу. И вот он, мой счастливый миг! Мне двадцать восемь, я жених! Иду с любовью к алтарю. И вновь горю, горю, горю. Мне тридцать пять, растёт семья, У нас уже есть сыновья, Свой дом, хозяйство и жена Мне дочь вот-вот родить должна. А жизнь летит, летит вперёд! Мне сорок пять, круговорот. И дети не по дням растут, Игрушки, школа, институт. Всё! Упорхнули из гнезда. И разлетелись, кто куда. Замедлен бег небесных тел. Наш дом уютный опустел. Но мы с любимою вдвоём Ложимся вместе и встаём. Она грустить мне не даёт, А жизнь опять летит вперёд. Теперь уже мне шестьдесят, Вновь дети в доме голосят, Внучат весёлый хоровод, О! Как мы счастливы! Но вот… Померк внезапно солнца свет, Моей любимой больше нет. У счастья тоже есть предел, Я за неделю поседел… Осунулся, душой поник, И ощутил, что я старик. Теперь живу я без затей Для внуков только и детей. Мой мир со мной, но с каждым днём Все меньше, меньше света в нём. Крест старости взвалив на плечи Бреду устало, в никуда. Покрылось сердце коркой льда, И время боль мою не лечит. О, Господи, как жизнь длинна, Когда не радует она. Но с этим следует мириться, Ничто не вечно под луной. А ты, склонившись надо мной, Открой глаза свои, сестрица. Я не старик капризный, нет! Любимый муж, отец и дед. И мальчик маленький, доселе В сияньи солнечного дня Летящий вдаль на карусели. Попробуй разглядеть меня, И, может, обо мне скорбя, Найдешь себя! Короткое стихотворение, немного корявое но, сколько в нём чувства, искренности. Сильно, пронзительно. Некоторое время Никита сидел отрешённый. Он помнил этого пациента. Как жаль, что он ушёл из жизни. Не разглядел в нём Никита мятущуюся душу, не присел на кровать, не поговорил. Всё бежим куда-то, торопимся, а проходим мимо чего-то важного. Молодые ныне все в сетях сидят, с гаджетами не расстаются, а жизнь стороной проходит. Соцсети – жизнь иллюзорная, общение с живым человеком не заменит. Нет, Никита не консерватор замшелый. И смартфоном пользуется, и ноутбук мощный есть. Но включает его только для дела, какие-то новинки из мира медицины узнать. Что скрывать, расстроил его дед, вернее – его тетрадь. Утром на работу, всё планово шло, потом в медучилище, оттуда домой. Пообедал, отдохнул пару часов и на ночное дежурство. В хирургическом стационаре три ординатора и заведующий, дежурить приходится часто, нагрузки большие. Часов до трёх ночи дежурство спокойно протекало, но было чувство – все пакости ещё впереди. И точно, интуиция не подвела. Из ночного клуба сразу трое поступили после пьяной драки. У одного рука сломана, этого в травматологию отправили, этажом ниже. А рваные раны пришлось зашивать ему. Пьяному море по колено, куражатся, матом кроют, всё отделение разбудили. После ПХО – первичной хирургической обработки – пришлось госпитализировать. Надо пару дней понаблюдать – не начнут ли раны гноиться? Хуже всего, оба пострадавших между собой сначала скандал, потом драку затеяли. Приехал наряд полиции, да не по вызову, а по факту драки и нанесения телесных повреждений. Драчуны сразу присмирели. Утром Никита готовился сдать смену, как затрезвонил телефон. Неужели опять приёмный покой? Оказалось – Лёшка Троян, приятель и коллега. – Никита, привет! Как дежурство? – Ты уже через полчаса должен быть на работе, узнаёшь. Двух драчунов к тебе в палату определил. – Да господь с ними. Мне до двенадцати отлучиться надо. Звонил завотделением, он не против, если ты подменишь. – Лады, договорились, но в двенадцать будь, выспаться хочу. – Буду, как штык! Не зря говорят, хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Голова после ночи тяжёлая. Но умылся, побрился, а тут и заведующий отделением заявился. Никита о смене доложил. – Тебе Троян звонил? – Мы договорились. – Тогда иди на обход, свои палаты и его. Никита обход сделал, истории болезней оформил записями. За обыденной работой время летело быстро. Уже одиннадцать. Завотделением на плановой операции. И снова зазвонил телефон. – Приёмный покой беспокоит. Хирурга надо. – Буду. Никита по лестнице бегом, вместо физзарядки. Вот от чего бы он не отказался, так это от кофе, но это уже дома. В приёмном отделении пациентка на кушетке, стонет. Осмотрел её Никита, предварительно жалобы выслушав. Надо оперировать, причём срочно. У пациентки парапроктит. Для несведущих – гнойное воспаление вокруг прямой кишки. Промедлишь – гной расплавит кишки, с последующим перитонитом. Выкарабкаться сложно будет. – Госпитализируем, оформляйте документы, я пока скажу готовить операционную. – Доктор, не могу я лечь. Мне бы таблетки какие или уколы. Никита присмотрелся. Вроде лицо знакомое, а где видел – вспомнить не может. Ему по работе приходится контактировать со множеством людей, всех не упомнишь. – Милочка! Если не прооперировать, причём срочно, кончится плохо, ситуация серьёзная. – Не могу я! У меня ребёнок – второклассник. – Позвоните близкой подруге. В конце концов, отцу. – Разведёнка я и подруг нет. Вот же ситуация! – Если операции не избежать, сколько я в больнице пробуду? – Если повезёт – неделю, дней десять. – О! По щекам женщины слёзы покатились. И вдруг Никита вспомнил. Это же эта женщина его после дежурства подвозила на «девятке» к медучилищу. Операцию отложить нельзя, и ребёнок один неделю без присмотра – невозможно. Никита решился. – Он у вас в школу ходит? – Во второй класс, самостоятельный. – Хорошо, давайте адрес и как звать сорванца? – Андрей. А что это меняет? – Я за ним присмотрю. – Вы? А впрочем, выбора у меня нет. – Тогда оперируем. По cito были сделаны анализы, больше для того, чтобы подтвердить диагноз. Пациентку подняли на лифте. Пока сёстры её готовили, пришёл анестезиолог, хохмач и балагур Винницкий Володя. – Привет, что у тебя? – Парапроктит острый. – Анекдот по специальности. – Приходит старый одессит в больницу навестить родственника, даёт наставления: Дашь десять баксов медсестре, пятьдесят – хирургу и сто – анестезиологу. – Сто за то, чтобы заснуть? – удивился молодой. – Чтобы заснуть – десять, а девяносто за то, чтобы проснуться. Посмеялись. Володя ушёл опрашивать пациентку – не было ли аллергии на лекарства, да не стоят ли съёмные зубные протезы, какое артериальное давление и массу других вопросов. Никита направился в предоперационную, мыть руки. Процедура не быстрая, но всё же лучше, чем обработка рук ещё десять-пятнадцать лет назад. И операционное бельё одноразовое. Прежнее, из х/б, попробуй отстирай от крови, а после стерилизации в боксах оно вообще жёлтое. Хорошая операционная бригада – половина успеха. Даже от толковой операционной медсестры или санитарки зависит многое. Перед операцией считается всё – инструменты, тупферы, марлевые тампоны. После операции, пока хирург брюшную или иную полость не зашил, считают использованные и неиспользованные инструменты. Число до и после должно сойтись. Сколько случаев бывало, когда забывали инструмент или марлевый тампон в животе? Это человеку непосвящённому кажется странным и глупым, как можно не увидеть в брюхе, скажем, тампон. Да запросто. Он кровью пропитался, среди перистальтирующих кишок не заметен, замаскировался. И только подсчёт заставит искать потерю. Операция получилась удачной, но не быстрой. Никита руки поднял, согнутые в локтях. – Считай. Санитарка и операционная медсестра начали счёт инструментов, тампонов. – Сошлось. – Ушиваем и выходим. Выходим – это не из операционной, а из полости. Поставил дренаж. – Всем спасибо. Володя, как? – Вывожу, давление, пульс, дыхание – в норме. Вывожу – это из наркоза, когда снижают, а потом вовсе прекращают подачу анестетика. Никита вышел в предоперационную, сбросил испачканную одежду, перчатки, вымыл руки. Теперь в ординаторскую, заполнять историю болезни. При определённом опыте это быстро. Зашёл анестезиолог. – Вышла, на вопросы адекватно отвечает, но тормозит. Так бывает у всех. Хорошо, если не тошнит. У многих состояние, как с глубокого похмелья – болит и кружится голова, тошнота. – Всё, устал. В ординаторскую вошёл Лёша Троян. – А вот и я! – Шеф ещё оперирует и у меня пациентка только с операционного стола. Присмотри. – Иди уже, видок у тебя ещё тот. – Вымотался. И не домой к себе надо идти, а к мальчугану Андрею. Судя по адресу – не так далеко. Немного волновался, опыта общения с детьми у Никиты не было. А тут ещё и совсем незнакомый мальчишка. Судя по времени, Андрей должен вернуться из школы. Нашёл дом – хрущёвскую пятиэтажку, поднялся на этаж, позвонил. Из-за двери раздался детский голос. – Кто там? – Меня Никитой звать, мама тебе звонила? Несколько секунд тишины, потом щёлкнул замок, дверь приоткрылась. – Мама запретила незнакомым открывать. – Она в больнице, заболела. Несколько дней за тобой буду присматривать я. Можно войти? – Входите. Никита вошёл, снял туфли, прошёл в комнату. Стандартная двушка, чисто, по-женски уютно, но очень скромно. Достатком тут не пахнет. – Давай знакомиться, – протянул руку Никита. – Ты Андрей, а я Никита, врач. – А мама долго болеть будет? Мальчуган руку пожал. – Дней десять. – Сходить к ней можно? – Только не сегодня и не завтра. Ты ел? – Чай пил. – Угостишь? – Проходите на кухню. Пока грелся чайник, Никита заглянул в холодильник. Да он почти пустой! Сел на табуретку, задумался. Что-то приготовить надо, а что дети в его возрасте едят? А ещё утром в школу собирать. Если на два дома жить, со временем совсем туго будет. Остаться здесь на время, пока Вероника, мама Андрея, выпишется или пацана на свою квартиру забрать? У каждого варианта свои плюсы и минусы. На сегодня решил остаться здесь. Только в магазин сходить надо, харчей купить. – Андрей, в доме второй комплект ключей есть? – Мама никому давать не велит. – Мне можно, мы теперь какое-то время вместе жить будем. Мальчик принёс связку ключей. – Вот что, я в магазин сбегаю, за продуктами. – А Вы вернётесь? – Обязательно. А впрочем, пойдём вместе? Долго ли собираться? Лето, верхней одежды не надо, только обуться. До сетевого супермаркета квартал. На средине пути Андрей рукой в сторону показал. – Там моя школа. – Ты в каком классе? – Во втором. – Учишься хорошо? – Без троек, хорошист. – Это правильно, маму огорчать не надо. В магазине Никита набрал полную тележку по своей привычке. Лучше сделать запас на неделю, чем каждый день ходить. Взял сосисок, рыбных консервов, мюсли, молока, макароны, несколько упаковок разных каш быстрого приготовления, хлеба, печенья. Увидел, как внимательно смотрит мальчуган на стеллаж с конфетами. – Выбирай, – кивнул Никита. Андрей выбирал долго. Читал названия, разглядывал обёртки. Гурман? Только не в его возрасте. Скорее – не баловала мама сладостями. Наконец выбрал пакетик, показал Никите. – А денег хватит? – Хватит, – кивнул Никита. Мальчонка конфеты к кассе сам нёс, в тележку не положил. Пакет тяжёлый получился. В квартире Никита готовить принялся. Макароны сварил, итальянские, какие сам любил. К ним сосиски. Чайник вскипел. То ли обед поздний получился, то ли ранний ужин. После еды Андрей посуду мыть принялся, причём делал ловко. – Я маме тоже всегда помогаю. – Молодец. После еды Никита поинтересовался: – Ты уроки делал? – Не успел. – Так, после еды отдых полчаса, потом уроки. Идёт? – А куда денешься? – по-взрослому вздохнул мальчик. – Мне конфету можно? – Поел, аппетит не испортишь, можно. Никита телевизор включил. Новости он смотрел всегда, в привычку вошло. А больше ничего. Фильмов хороших мало, а на плохие времени жалко. Андрей рядом на диван уселся. – У нас завтра физкультура. – И что из этого следует? – Футболка белая нужна, а она грязная. Так, похоже – стирать придётся. Нашли футболку в корзине для грязного белья, в шкафчике – стиральный порошок. Замочил в тазу с тёплой водой. Дома у него стиральная машина, а у Вероники стиралки нет. – Андрей, у вас стиральной машины нет? – Была, когда с папой жили. Никита тему развивать не стал. Ещё в приемном покое женщина говорила, что разведена. Может, для Андрея это больная тема. Его, Никиты, дело – дотянуть без приключений до выписки Вероники. Выстирал, выжал, встряхнул – не привыкать холостяку бытовыми проблемами заниматься. Повесил сушить. – Что у нас по плану? – Уроки. – Садись и делай, я проверю. Сам уселся в кресло и позорно отключился. Проснулся от ощущения, что кто-то рядом. Открыл глаза – мальчуган. Подосадовал на себя, уснул позорно. Но всё же не железный, уже полтора суток на ногах. – Как уроки? – Математика не получается. Господи, как давно он не решал задачки, ещё со школы. Математика – не его конёк, он гуманитарий, до мозга костей. – Хм, показывай. – Вот. Простая задача, но с ошибкой. Никита решил показать наглядно. Высыпал конфеты из пакета на стол. – Так, у нас двадцать птиц. Пусть вместо птиц конфеты будут. Отсчитал два десятка. – Теперь вычитай. Семь птиц улетело, сколько осталось? Андрей отложил в сторону семь конфет. – Тринадцать. – Правильно, а почему ошибся? Исправляй. Андрей над тетрадью склонился. – Каждый бы день так делать, с конфетами. – Мама всегда проверяет домашние задания? – Когда не устаёт. В истории болезни Вероника работающей не числится. К сожалению, в последнее время так часто встречалось. Хоть на трех работах упахивайся, а если официально не оформлен, то выходит – тунеядец. Ни больничного, ни белой зарплаты, ни пенсии в будущем. Скверно. Наступал вечер. – Вот что, Андрей. Оденься в одежду, в которой в школу ходишь, и пойдём ко мне, переночуем, а завтра утром я тебя в школу отведу. – И заберёшь? – Не получится. Сам придёшь, а после работы я к тебе приду. – Не обманешь? – Я разве на обманщика похож? Андрей собрался быстро. – Тетрадки, учебники, всё в ранец уложил? Никита нёс ранец сам. Тяжеловато для ребёнка. Попили чаю. Никита Андрея на раскладном кресле уложил, сам на диване, как всегда. Будильник на полчаса раньше поставил. Полагал, что Андрей будет долго собираться, как все дети в его возрасте. Дудки! Андрей был мальчиком самостоятельным. Пока Никита брился, Андрей чайник вскипятил, сварил сосиски. – Сосиски-то зачем? – Люблю я их. – Тогда ешь. Сам Никита по утрам потреблял кофе с печеньем. Кофе некоторый заряд бодрости давал. И оделся для школы Андрей быстро, подгонять не пришлось, удивительно. Когда в школу шли, перед пешеходным переходом у перекрёстка Никита Андрея за руку взял, но мальчик руку выдернул. – Что ты меня, как девчонку держишь? Похоже, излишняя опека пацану не нравится. Уже перед входом на школьный двор Андрей спросил: – Мы когда к маме пойдём? – Не раньше завтрашнего дня. Я её сегодня увижу, передам от тебя привет. – Пусть побыстрее выздоравливает. Андрей пошёл к школьному зданию. Никита некоторое время смотрел ему вслед. Настоящий маленький мужичок. Никита пришёл в отделение немного раньше обычного, переоделся, зашёл в палату Вероники. – Доброе утро. Как Вы? – Уже лучше. Температуры нет, не знобит, но побаливает. – А что Вы хотели? Рана послеоперационная зажить должна. Андрей Вам привет передаёт и пожелание побыстрее выздороветь. Занятный мальчуган. – В школу вовремя собрался? – Быстрее меня. – Не досаждал? – Вовсе нет. Сосиски любит, а ещё конфеты. – Не балуйте его. – Иногда надо, всё же ребёнок. Извините, мне некогда. Сейчас планёрка, потом обход. Я ещё зайду. – Вы простите меня, что неудобство доставила. Никита не ответил, вышел в коридор. Завотделением «опоздунов» не жалует, считает, с этого начинается разболтанность. Дисциплина в отделении поддерживалась железная. Никита считал – правильно. Ослабь вожжи, пойдут ошибки, сразу лень появится. А в медицине за каждой недоработкой чьё-то здоровье, а то и жизнь. К сожалению, работать с каждым годом становилось сложнее. Вот Сталин, на что тиран был, а министерства, тогда наркоматы, возглавляли специалисты. А сейчас рулят экономисты и «успешные» менеджеры. Может быть, экономить они умеют, скрывая под обтекаемым словечком «оптимизация». Только народу лучше не становится. Уж Никита знал, что попасть в городской поликлинике к узкому специалисту целая проблема. И почему бы во главе Минздрава не поставить такого умницу, как доктор Рошаль? Да и другие достойные мужи найдутся, причём профессионалы, врачи, знающие проблемы отрасли изнутри. На планёрке дежурный врач доложил об экстренно поступивших больных. Потом обсудили предстоящие операции. Плановых операций две – удаление жёлчного пузыря, забитого камнями у Рубцовой из шестнадцатой палаты и резекция трети желудка у хронического язвенника Никифорова из четвёртой палаты. Сергей Владимирович операционные бригады составил. Каждая из предстоящих операций объёмная, у стола по два хирурга. Сам завотделением будет ведущим хирургом у Рубцовой, а Никифорова будут оперировать Никита и Троян, причём ведущим – последний. С завотделением никто не спорил. Сегодня первым у стола ты, а завтра на вторых ролях – держать крючки, шить. Так навыки не теряются. У лётчиков с этим хорошо налажено. Ушёл в отпуск, а вернулся – изволь на вывозные полёты, навыки восстановить. Пока медсёстры готовили пациентов к операции, успели доктора обход провести. В отделении три операционных – две чистые, а одна для гнойных больных. Оперировать сразу в обеих операционных начали. Пациент уже под наркозом. Лёшка разрез сделал, скальпель в таз у ног швырнул. Никита поверхностные сосуды шустро перевязал. Вошли в брюшную полость. Язва выходного отдела желудка есть, старая, каллезная. Но ещё и небольшая опухоль поперечно-ободочной кишки. Случайная находка, но от этого не менее грозная. Никита на Алексея посмотрел. Он сейчас первый, все решения на нём. Убрать опухоль, а потом резекцию желудка сделать? Как вариант – взять кусочек опухоли и на срочную гистологию, а тем временем желудком заниматься. Вопрос упирается во время. Чем дольше операция, тем больше проблем с наркозом. Штука вовсе не полезная, хотя без него никак. Наука далеко от эфира и хлороформа ушла, но всё же. Алексей выбрал второй вариант. От опухоли отрезал два мизерных кусочка, санитарка операционная бегом к гистологу направилась. Хирурги принялись за резекцию. Операция не быстрая, не из лёгких. Но часа за полтора управились. Санитарка подоспела с результатом. Троян анестезиолога попросил: – Прочитай. У анестезиолога руки не стерильные, можно держать в руках заключение. – В представленном образце… – начал Володя. – Только конец, где заключение, – перебил его Троян. – Признаки аденокарциномы. По-русски, это рак. Причём начальная стадия. Если убрать сейчас, у мужика есть шанс жить долго. Официально заниматься такими пациентами должен онкодиспансер. Но находка случайная, причём даже анализы крови не насторожили. Ну, повышены лейкоциты и СОЭ, так что удивительного, язва желудка у человека. А тут сюрприз! Троян решился оперировать, спросил у Винницкого: – Как показатели? – Пульс девяносто, гемодинамика стабильная. Плохо в течение операции переключаться, инструментарий не весь готов. Провели резекцию кишки с опухолью. Пациент четвёртый час на столе, наркоз, кровопотеря. Анестезиолог спросил: – Парни, вы скоро? Если всё хорошо, такие вопросы не задают. – Ещё полчаса. Опухоль мало удалить, кишечник сшить надо. Для непосвященного – не конец в конец, а бок в бок, тогда рубцового сужения не будет в дальнейшем. А ещё осмотреть брыжейку и соседние органы. Как там регионарные лимфоузлы? Нет ли метастазов? Иначе весь труд насмарку. Осмотрели – всё в порядке. Операционная сестра и санитарка инструменты посчитали, сошлось. – Выходим. Ушили рану, вывели дренаж, наклеили марлю. В предоперационной одноразовое бельё сбросили, руки вымыли. У обоих вид, как у выжатых лимонов. И тут вошёл завотделением. В медицине никогда не знаешь, что ждёт впереди. Когда в ординаторскую вернулись, завотделением спросил: – Долго что-то. Сложности были? Троян всё рассказал. – Всё сделали правильно. Теперь выходить бы. Выходить после операции – очень важно, это третья часть успеха. Повернуть человека, чтобы пролежней не было, да судно вовремя подать, чтобы не мучился. Заведующий отделением штат по крупицам отбирал. Кто денег срубить хотел, тому в медицине делать нечего. Кто из молодых, насмотревшись фильмов, где белые халаты, игра в служебную любовь, дорогие иномарки, разочаровывались быстро, уходили из медицины в околомедицинские конторы – по продажам лекарств или медоборудования. Там крови и труда на износ нет, а денег больше. А отделения на фанатах держатся. Никита немного дух перевёл, заполнил документы – операционный журнал, истории болезней. Потом на перевязки. Часть из них процедурные медсестрички выполняли, из тех, что попроще. Сложные делали врачи. Никита перевязку Веронике сделал, дренаж сменил. Рана не гноится, уже хорошо. Правда, назначений много, куда без них денешься? После основной работы – в медучилище. Практические занятия провёл, опросы. Несколько девочек из группы явно лидеры, в медицине работать хотели, по призванию шли. Другие – от безысходности. Денег на вузы у родителей нет или способностей личных. Но в медицине такие – балласт. Печально. Старые кадры на пенсию выходят, а полноценной замены в качественном и количественном отношении не хватает. Впрочем, медицина, как и образование, культура, всегда финансировались по остаточному принципу. Уже подходя к своему дому, вспомнил об Андрее. Назад повернул. По пути купил йогурты, молочное детям полезно, кальций нужен для роста костей. Открыл дверь ключом, Андрей за столом сидит, уроки делает, а вид обиженный. – Ты чего такой? – Я думал, Вы не придёте. – Ну, это ты зря. У меня работа, потом подработка в медучилище. Раньше не мог. Ты ел? – Нет, Вас ждал, дядя Никита. Дядей его ещё никто не называл, непривычно. – Тогда идём. Никита по-быстрому суп сварил – тушёнка, картошка, лук и нарезанная зелень. И быстро и сытно. На второе сосиски, на заедки йогурт творожный. Передохнув, проверять уроки. На этот раз ошибок не нашлось. Вечером пошли на квартиру к Никите. – Завтра я пораньше освобожусь, пойдём проведать маму твою. Что она у тебя есть любит? – Всё. С пустыми руками наведываться неприлично. Этот момент Никита упустил. Впрочем, в отделении он врач, а не посетитель, но мог бы и догадаться. От больничного питания не потолстеешь, а хочется же чего-то эдакого. Утром мальчонку в школу отвел, потом на работу. Сегодня день не операционный, если только экстренных на «Скорой» не привезут. Веронику видел только на перевязке. Все её вопросы по Андрею. Как учёба идёт, что ел, да чистая ли одежда? Это хорошо, стало быть – заботливая мать. Не о себе, о сыне спрашивает. – Попозже сегодня увидитесь, приведу. – Правда? Буду ждать. После работы Никита домой за Андреем, вдвоём в супермаркет. Купили сок, фруктов, детского питания. Оно и витаминизировано, а главное – Веронике его можно. Получился целый пакет. Дежуривший в отделении Сергей Божко удивился. – Ты чего вернулся? – Знакомую навестить. – Зазноба? – Случайная знакомая. Сергей только ухмыльнулся хитро. К случайным знакомым с передачами не ходят. Прошли в палату к Веронике. Андрей маму обнимать кинулся. Вот-вот заплакать готов, но сдержался. Никита на тумбочку припасы выложил. Вероника засмущалась. – Зачем? Здесь кормят, не надо было беспокоиться. – Как в больнице кормят, я знаю. Ладно, не буду мешать, зайду через полчаса. Посидел в ординаторской, поговорил с Сергеем. Он работал в городской поликлинике, в хирургическом отделении поддежуривал. Тем для беседы много нашлось, все медицинские. – Какое-то посещение у тебя странное. К даме пришёл, а сидишь в ординаторской, – заметил Сергей. – Сына привёл, соскучился он без неё. – Безотцовщина? – сразу догадался Сергей. – А то! По пути домой Андрей только и делал, что расспрашивал. Как болезнь называется, почему мама пока не встаёт. Миллион вопросов, и ответы не всегда придумаешь. В заботах о мальчике свободного времени не оставалось. Работа – чужая квартира – своя. С утра всё по новой, как замкнутый круг. Но подошло время выписки Вероники. Никита документы оформил, выписку в руки вручил. – Подождете немного, пока я переоденусь? – Конечно. Никита переоделся, вызвал такси. Ещё вчера они с Андреем сходили в магазин, купили разных вкусностей. А ещё букет роз у бабушек. Выглядят розы скромнее голландских, зато запах не гнилостный, как у импортных, а настоящий и стоят долго. Когда вышли из отделения, такси уже у приёмного отделения стоит. – Ой, не стоило так беспокоиться! – воскликнула Вероника. – На маршрутке ехать собрались? – покачал головой Никита. – Не собиралась в больницу, не приготовилась. У меня даже денег при себе почти нет. – Едем! Андрей тоже хотел встретить маму при выписке, но Никита его отговорил. – Ты должен быть дома. Как мама войдет, преподнесёшь ей букет. Она будет рада. Знаешь, как женщины цветы любят? – Потому, что пахнут? – А ещё за красоту. Так и получилось. Подъехали к дому, Андрей у окна дежурил, увидев маму, выскочил на балкон, стал руками размахивать, кричать: – Мама! Не выдержал, соскучился. Поднялись по лестнице, а Андрей уже на площадке стоит с букетом. – Ой, какой молодец! Вероника сына поцеловала, букет взяла, понюхала розы. Потом на Никиту обернулась. – Зачем Вы тратились? А глаза влажные, вот-вот слезами пролиться грозят. – Можно в квартиру войти? По-моему, я забыл там свою бритву. – Ой, конечно, что же это я, проходите. Разулись, вошли в комнату, а посредине стол, накрытый, как для праздника. – Ой! Это в мою честь? – Именно! Я полагаю, Вы меня угостите чашкой чая? – Оба мойте руки, я пока переоденусь. – Мам, у меня руки чистые! Никита в ванную прошёл, руки вымыл. Он бы и без напоминания это сделал. Для любого врача чистые руки – фетиш. Вероника вышла к столу уже в нарядном платье, но глаза покрасневшие. Все-таки всплакнула, не ожидала такой встречи. – Спасибо Вам, не ожидала. Такой стол накрыли, как на праздник! – Праздник и есть. Десять дней в квартире не были. – Как вы, подружились? Вероника не на Никиту смотрела, на сына. – Еще как! Мам, ты знаешь, как мы задачи по математике решали? С конфетами! – Детям много сладкого нельзя, зубы плохие будут. – Мы же в меру, – заступился за Андрея Никита. Хирург выпил чаю с бутербродом и откланялся. Веронике с сыном побыть хочется, наверняка душ принять, посторонние только мешать будут. Попрощался. Гость хорош, когда вовремя уходит. Зато ночь провел в одиночестве, как привык. А утром будильник поднял его на полчаса раньше обычного. Как же он забыл его перевести? Заводил раньше, чтобы Андрея собрать и успеть в школу отвести. День пролетел в обычных заботах – перевязки, консультации пациентов других отделений. После основной работы в медучилище. Подошёл к своему дому с надеждой отдохнуть, а на скамейке у подъезда Вероника сидит. – Добрый день! – поздоровался Никита. – Случилось что-нибудь? – Нет-нет. Я вас жду. Вчера толком поблагодарить не успела. – Тогда поднимемся в квартиру. А то вон сколько любопытных бабушек у окон дежурит. – Боитесь, жене вашей или невесте расскажут? – Нет у меня жены и не было, как и невесты. – Что так? – Наверное – капризный очень, переборчивый. Поднялись в квартиру. Никита гостью вперед пропустил, Вероника туфельки сбросила, в комнату вошла, осмотрелась. – Чисто, порядок поддерживаете. Но как-то неуютно, по-казарменному. В самом деле не чувствуется женской руки. – А вы ожидали иного? Подождёте немного? Я по-быстрому приготовлю перекусить. – Что вы! Не хочу вас задерживать. Спасибо за всё – за операцию, за то, что за сыном присмотрели. А то у меня такая ситуация сложная случилась! – Бывает. – Это вам. Вероника протянула пакет. Никита принял, заглянул внутрь. Коробка конфет и бутылка коньяка. – Зачем вы? Я не просил. – Неудобно, вы приняли участие, даже сверх того. – И всё же не стоило беспокоиться. – Не нести же мне обратно? – Да, действительно. Тогда по рюмке? – Если не задержу. Никита пожарил яичницу, в СВЧ-печке шпикачики подогрел, вскипятил чайник. Пока всё грелось, стол накрыл. Скудновато получилось, по-холостяцки, но он гостей не ждал. Денег или подарков от пациентов он не вымогал, не просил, не намекал. Но и бессеребреником не был. Давали – брал. Момент щекотливый. Вроде и взять пакет неудобно и отказать неловко, человек, если подарок от чистого сердца, обидеться может. Он старался, а подарок отвергли. Будет думать – пренебрегли, потому что мало дал. Конфеты если дарили, Никита медсестричкам отдавал, к чайку. Известно, какая у них зарплата, не побалуешься конфетами. Выпивку домой относил, праздники никто не отменял, пригодится. Открыл коньяк, разлил по рюмкам, рядом коробка конфет. Никита тост сказал: – Желаю больше не болеть и в больницу не попадать. – Актуально. Выпили. Вероника конфету съела, а Никита закусывать стал. После работы и медучилища аппетит зверский. Вероника смотрела, как он расправляется со шпикачиками, улыбалась. – А вы что не едите? – Потолстеть боюсь. – Зря. У вас фигура хорошая, мне понравилась. Вероника покраснела. В больнице не до церемоний, особенно, когда сильно болит. Там отношения хирург-пациент, а не мужчина и женщина. Но всё же видел её Никита в самом непотребном виде, нагой снизу, парапроктит такая болячка. К выпивке Никита относился равнодушно. В компании друзей – приятелей может выпить рюмку-другую-третью, но не более. Смысла не видел в дурной голове. Тем более иногда случались вызовы в больницу, когда одновременно поступали несколько экстренных случаев, дежурный хирург не справлялся. Тем более Никита недалеко от больницы жил, прибежит быстро и холост. Момент немаловажный, поскольку жёны врачей семейных по телефону зачастую говорили, что мужа нет дома. А Никита безотказен был. Нравилась ему работа, по призванию пошёл. Всё же великое дело, людей лечить, возвращать к жизни. Посидели ещё немного. Вероника об Андрее рассказала. – Понравились Вы ему, особенно задачи с конфетами. Просил привет передать. – Аналогично. Если позволите, зайду как-нибудь. – Буду только рада. Никита женщину провожать не пошёл, время ещё светлое, да и кто она ему? Пациентка, в судьбе которой принял участие. Глава 2 Неприятности Неделя в работе пролетела, как один миг. В пятницу, когда предвкушал отдых – два дня можно отдыхать, графиковых дежурств нет, подходя к дому, увидел на лавке Андрея. – Привет! Ты что здесь делаешь? – Вас жду, дядя Никита. – С мамой что-нибудь случилось? – Нет, задачи по математике решить не могу. – Заходи, помогу. Когда зашли в квартиру, Никита сказал: – Я после работы, есть хочу, как волк. Давай сначала пообедаем, а потом решим. – Давайте. Никита салат приготовил. Всё же на юге живёт, овощей полно. Огурцы, помидоры, болгарский перец порезал, туда лучок зелёный и петрушку, сметаной заправил, перемешал. Тем временем уже шницели в СВЧ-печи подогрелись. А пока ели, и чайник закипел. Попили не спеша, под разговоры. Никита телевизор включил, мультики. После обеда даже в армии солдат не трогают полчаса, хоть и зудит у старшины. Как это так? Солдаты и не делают ничего, непорядок! Потом за уроки принялись. Никита всё подробно объяснил. Время за обедом и уроками быстро пролетело. Раздался звонок сотового телефона, причём мелодия не такая, как у телефона Никиты. – Мама звонит! Андрей ответил: – Да, мам! Нет, я у дяди Никиты, уроки делаем. Уже сделал, сейчас иду. Мальчик собираться стал. – Мама домой вернулась, а меня нет, беспокоится. – Я тебя провожу, а то мама ругать будет. Никита мальчишку до его дома довёл. У подъезда Вероника стоит. Поздоровавшись с Никитой, сразу на Андрея: – Ты бы хоть позвонил, предупредил, где ты, с кем. – Не ругайте, он уроки делал. А давайте завтра встретимся? Приглашаю вас на шашлыки. В десять ко мне домой и не опаздывать, машина придёт. – А удобно? – Удобно, вы никого не обремените. До свидания. Шашлыки ещё в среду задумывались. Компания старая, проверенная. Лёшка Троян с женой и Миша Жук с супругой. Жук не медик, компьютерной фирмы владелец. Лёшка их познакомил, его бывший пациент. На мясо и прочее складывались, Лёшка мясо покупал, мариновал по особому рецепту, сам готовил. Женщин к шашлыкам не подпускал, приговаривая: – Пустить женщин к мясу – значит испортить. Шашлыки, в самом деле, получались просто восхитительные. Мягкие, даже нежные, под сухое вино – язык проглотишь. На Никите выпивка, а Жук транспортом обеспечивал, у него свой микроавтобус. Да и не в транспорте дело, характерами сошлись. Всем в компании, которая не часто собиралась из-за занятости, было комфортно, душевно. Никто не довлел, не изображал из себя главного. Пообщаться, поговорить на интересные темы под шашлычок на природе, что может быть лучше в выходной день? Конечно, Никита беспокоился немного. Как в компании примут Веронику? Вольется ли? С вечера сумку собрал – чёрный, «бородинский» хлеб, пару бутылок вина, пластиковую посуду, пучок редиски, которую у бабушки случайно купил. Утром себя в порядок привёл, собрался, прихватив сумку, спустился. У подъезда на лавочке уже Вероника с Андреем сидят. – Привет! Почему ко мне не поднялись? Давно тут? – Только подошли, беспокоить не стали. К подъезду подрулил «транспортёр», бибикнул. Лёшка дверь открыл, смотрел удивлённо. Для него появление Никиты с женщиной и ребёнком было неожиданным. Сели, Никита гостей представил. Ехать недалеко, к подножию горы Лысой. Сама гора невелика, склоны деревьями и кустарниками поросли, а вершина голая, потому и Лысой назвали. Деревья не рубили, не портили, у Михаила при себе мешок углей из супермаркета и сборный мангал. Лёшка мясо на шампуры нанизывать принялся, Михаил мангал собирать. Пока угли прогорали, Никита с Лёшей по стаканчику вина пропустили. Женщины дружно накрывали столик. Удобно. У Михаила комплект был, ещё в советские времена купленный – сборный столик и четыре стульчика. Пока дамы закуски немудрёные резали, да по тарелочкам раскладывали, от мангала запах пошёл одуряющий, аж слюнки потекли. На природе и кусок чёрного хлеба с редиской не хуже пряника идёт. А уж как Лёшка на тарелку каждому шампур с шашлыком уложил, так и вовсе царская еда. Все винца выпили, кроме Михаила, он за рулём, за шашлык принялись. Очень вкусно! Первый голод молча утоляли. А как оскомину сбили, разговоры пошли. Сначала о политике немного, потом о разном. Как всегда в их компании, о кино для начала. – Вот скажи, Лёш, зачем ремейки снимают? Вот из последних – «Экипаж». Сильный фильм, но редко бывает, когда повтор вровень или лучше первого. Сначала обмен мнениями пошёл, потом спор разгорелся. И неизвестно, сколько бы он продолжался, если бы небо не стало затягивать облаками, предвещая скорый дождь. Начали собираться. Успели с грунтовки на асфальт выехать, как заморосило. Когда Михаил подвёз Веронику с сыном к дому, Андрей спросил: – Мы в следующую субботу поедем на шашлыки? – Понравилось? – Ага. – Не поедем, я дежурить буду. А через три дня случилось происшествие. Никита нёс ночное дежурство. После полуночи вызов в приёмное отделение. Спустился. Пациент, а главное – сопровождающие, не понравились сразу. Подвыпившие нагловатые молодчики. Сразу претензии предъявлять стали, дескать, ждали долго. Хотя Никита не был занят срочными делами, пришёл сразу после звонка. Смолчал, начал осматривать пациента, в смотровой комнате. – Старая язва у Вас обострилась. Сами понимаете, при Вашем заболевании диета важна, а Вы выпивали. От пациента изрядно попахивало спиртным. – Надо госпитализировать, обследовать, – продолжил Никита. В первую очередь гастроскопию сделать. – Но прободную язву Вы исключаете? – поинтересовался мужчина. – Абсолютно. Пациент явно был в курсе нюансов болезни, хроники всегда почти читали книги, смотрели в Интернете. – Тогда я буду лечиться в поликлинике. – Ваше право. Никита вышел в приёмную, следом за ним пациент, натягивая на ходу пиджак. Никита сел за стол заполнять документацию. Всё же пациента доставили на «Скорой». К Никите подступили два сопровождающих: – Что с ним? – Застарелая язва обострилась, от госпитализации ваш приятель отказался. – Обследуй его! – В плановом порядке, по ночам нужный специалист не работает. – Так вызови! И всё на ты, нагло, беспардонно. – Не вижу необходимости. Никиту после этих слов схватили за грудки, порвав халат. Второй тут же ударил. Никита крикнул медсестре: – Вызывай наряд! Из охраны в больнице только охранник на въезде у ворот. Пока он давал указания медсестре, пропустил ещё удар. Вот же пьянь, подонки! Никита быть овцой на заклание не хотел. И библейскому завету подставить вторую щеку не желал. Пнул бьющего ногой по голени, такие удары болезненны. Ухитрился ударить кулаком в грудь того, что держал его за грудки. В общем, пошла потасовка в тесном помещении. Ещё и пациент, забыв о болезни, вмешался, попытался через голову приятеля ударить Никиту в голову. Одному против троих устоять трудно. Да и бить противников всерьёз Никита опасался. Ударь он пациента в живот, и на самом деле может произойти перфорация язвы. В общем, завалили его на пол. Случись бы такое в тёмном переулке, Никита действовал жёстче. Вся троица стала наносить удары, мешая друг другу. Неожиданно быстро приехал наряд полиции. Как оказалось, проезжал недалеко, вызов передали по рации. Сержант сразу крикнул: – Стоять, полиция! Разгоряченная алкоголем троица продолжала бить хирурга. Тогда сержант и вошедший за ним полицейский пустили в ход резиновые дубинки. Троица сразу отпрянула от Никиты. Один из нападавших угрожающе сказал сержанту: – Ты на кого руку поднял? – На хулигана, к тому же пьяного. Ваши документы! – Нет у меня! – Савельев, обыщи. А будут сопротивляться, одень браслеты. Документы нашлись. Все трое оказались местными бизнесменами. Тьфу, а вели себя, как шпана в девяностых. Медсестра вытерла тампоном разбитую губу Никите. Пока сержант заполнял протокол, Никита вызвал дежурного терапевта, «продуть» нападавших. По приказам Минздрава терапевт имел право провести освидетельствование на признаки опьянения. От анализов троица категорически отказалась. – Я их в отдел заберу, в обезьянник, – сказал сержант. Подпишитесь – вот здесь. И ткнул пальцем в двух местах. Странно было видеть свою фамилию в графе «потерпевший». Когда полицейские увели буйную троицу, терапевт спросила: – За что это они Вас? – Да было бы за что! Пьянь, себя контролировать неспособны. – Ужас какой! Глаз заплывать начал, разбитая губа саднила. Поднялся в своё отделение. Постовая медсестра, увидев его, ахнула. Уходил нормальный, а вернулся побитый. – Никита Алексеевич, что это с Вами? – Сказку слышала? Битый небитого везёт. Это про меня. В приёмном отделении на пьянь нарвался. К утру глаз заплыл, только узкая щёлка открывалась. Вокруг глаза мягкие ткани тёмно-синими сделались, почти чёрными. Губу разнесло, как после передозировки ботокса. Посмотрел на себя в зеркало. Натуральный бомж после попойки. Первым в отделение Лёшка заявился, увидел приятеля. – Ну, и рожа у тебя, Шарапов! – словами из известного фильма «Место встречи изменить нельзя» поприветствовал. – На моём месте и ты бы мог оказаться, причём запросто. – Пациент с «белочкой» попался? С «белочкой» – это с белой горячкой, после запоя. – Пьянь. Следующим пришёл завотделением. Несколько секунд молча смотрел, потом показал на стол. – Садись, пиши объяснительную. Кто, когда, почему. – Фамилии, адреса, явки, – пошутил Лёшка. Сергей Владимирович глянул грозно. Никита уселся писать. Свидетель – медсестра приёмного отделения, должна подтвердить необоснованность нападения. Завотделением прочитал. – Я этого так не оставлю. Сотрудника на дежурстве бить, варварство какое. Сергей Владимирович написал бумагу. – С тебя работник сейчас никакой. Иди к судмедэксперту, пусть все травмы опишет. Думаю, для дела пригодится. Потом в травмпункт, официально амбулаторную карту пусть заведут и больничный выдадут. – Да я отлежусь пару-тройку дней. – Думаешь, за два-три дня пройдёт? А фингалом пациентов пугать будешь? Всё, разговор окончен, иди. После ночи, да ещё с помятой физиономией тащиться к судмедэксперту, потом в травмпункт не хотелось, но надо. Никита заведующего понимал. В больнице ЧП, главный врач спросит, документы нужны, а не слова. Пока к эксперту, потом в травмпункт, уже обеденное время. Отзвонился в медучилище, сказавшись больным. Приплёлся домой и сразу звонок. Дознаватель из полиции просил прибыть для допроса. Никита сначала обед подогрел, поел, а уж потом пошёл. Не понравился ему дознаватель. Вопросы так ставит, как будто подловить хочет. Впечатление, как вроде его обвиняют, а не он потерпевший. – Гражданин полицейский, – прямо в лоб спросил Никита. – Вы усматриваете мою вину? Я на пациента напал или его пьяные приятели на меня? – Я никого ни в чем не обвиняю, собираю показания. Да и дела, скорее всего, не будет. Повздорили, отвесили друг другу пару тумаков. – Да? – удивился Никита. Втроём на одного, в нетрезвом состоянии, тем более на рабочем месте, это Вы считаете повздорили? – Вы и сейчас горячитесь. А в глаза не смотрит. Неладное что-то. Либо бизнесмены пытаются замять деньгами, либо сверху кто-то надавил на дознавателя. Никита после допроса домой направился. Полиция ему не понравилась. Здание за забором, перед входом домофон, сначала вопросы дежурного – к кому, зачем? За дверью автоматчик стоит. Полное ощущение, что полиция себя от граждан защищает, отгородилась. Уже к дому подходил, две соседки встретились. Вот уж чего Никите не хотелось. Тётки языкатые. Уже через час весь дом знать будет, что у Никиты лицо разбитое. Ай-яй-яй! Доктор, приличный с виду, а выходит – пьёт втихую и дерётся. Пьёт, это точно! Кто же на трезвую голову драться станет? И без них тошно. Дома холодильник открыл. Если экономно, то на пять дней продуктов хватит. Не хотелось в магазине красоваться. Уже не один год туда ходит, кассиры его знают. А ещё бывшие пациенты на улице встретиться могут, неудобно, всем объяснять не будешь. Никита в этом году ещё в отпуске не был. Сначала Лёшка ходил, за ним заведующий. По графику – пора, а на больничный ушёл. А и пусть, отлежится, отдохнёт. За год вымотался, устал. Ночные дежурства – не сахар. Обычные люди после ночной смены домой идут, а он в отделении остаётся. Вечером звонок телефона. Никита на номер посмотрел – заведующий. – Никита, ты как? – Всё сделал, как Вы приказали. Больничный на руках, на семь дней. – Да я про здоровье. – На мне заживёт, как на собаке. – Хорошо бы через десять дней вышел. Разнарядка пришла, через две недели в Москву на учёбу. Ты же хотел по лапароскопической методике подучиться? – Ещё бы! Буду! – Выздоравливай! – Спасибо, постараюсь. Спал Никита беспокойно. Сказывались ушибы по всему телу. Его в приемном покое и руками били и ногами. При каждом повороте тела ушибленные мышцы ныли. Проспал почти до обеда. А в два часа звонок в дверь. Посмотрел в глазок – Андрей. Не хотелось, чтобы мальчик его в таком виде видел, но дверь открыл. – Привет, заходи. – Дядя Никита, Вы что, подрались? – Получилось так. С мужчинами бывает. – Мама говорит, что драться нехорошо. – Целиком с ней согласен. Проходи. С уроками не ладится? – С математикой, – вздохнул Андрей. – Тогда давай делать. Совместными усилиями решили. Задача хоть и простая, но несуразная. А примеры легко получились. – Кушать хочешь? – Хочу, я не обедал. Никита подосадовал на себя. С этого вопроса начинать надо было, а он за уроки. Яичницу пожарил, котлеты по-киевски подогрел, чай вскипятил. Только хлеба не оказалось. Съели и так, подчистую. К чаю печенье нашлось. Андрей вызвался сходить в магазин. – Молодец, держи деньги. Два кирпичика «бородинского» и себе конфет. Мальчик вернулся быстро, в пакете хлеб. – А конфеты где же? – Я шоколадку купил. Андрей ушёл домой, а часа через три снова звонок в дверь. Вот же незадача. Как всё хорошо, неделями никто не заходит. Надо на время людям не показываться, так посетители как пчёлы на мёд летят. Решил не открывать, а звонки продолжаются. Всё же открыл. На пороге Вероника. – Мне Андрей сказал, что Вы подрались, выглядите ужасно. – Не дождётесь. Можно сказать – производственная травма. Да Вы входите, что на пороге стоять. Вероника вошла. – Моя помощь нужна? – А как же? Говорят, поцелуи сильно помогают заживлять раны. – Вы всё шутите. Но зарделась. – Может, приготовить Вам что-нибудь? – Я как-то сам привык. Если только в магазин сходить. С такой рожей, сами понимаете, только народ пугать. – Говорите, что надо. – Мне недельку отсидеться надо, сами что-нибудь сообразите. – Я могу каждый день или через день заходить, мне не сложно. Никита деньги Веронике дал, хотя та не брала. Никита настоял. Был он у неё на квартире, видел, что достатка нет. Она вернулась быстро с полным пакетом. Никита полагал – с консервами или полуготовыми концентратами. Типа – залил кипятком, и через пять минут готова каша, картофельное пюре или кисель. Ел он такое, когда некогда было или жаль времени. Два часа тратить на готовку еды и потом за пять минут съесть, слишком большое расточительство времени, считал он. Однако Вероника достала из пакета кусок мяса, овощи. – Сделаю борщ, у меня хорошо получается. Никита сидел на табуретке, смотрел, как быстро и ловко управляется Вероника. Пока варилось мясо, нарезала картошку, потом капусту, свеклу, болгарский перец. Разговаривали на разные темы, время пролетело быстро. – Борщ готов. Ему бы сейчас настояться часок, а потом есть, обязательно со сметаной, я купила. – Тогда давайте подождём и вместе поужинаем, – предложил Никита. – На ночь? Я не ем. Ой, уже девять! Пора домой. Андрюшка в это время возвращается, он у меня парень дисциплинированный. Побегал на улице с пацанами, в девять домой. – Вы строгая мама. – Их только распусти. Вон сколько на улицах великовозрастных шалопаев шляется. Пиво в руке, сигарета, а сам ни копейки ещё не заработал. – Издержки воспитания. – До свидания, я побежала. Вероника сняла фартук. – Спасибо, не дали умереть с голода, – пошутил Никита. После её ухода включил телевизор, посмотрел новости. С кухни дразнящий аромат борща. Не выдержал, налил тарелку, сметаны ложку добавил, опробовал. Действительно, очень вкусно, особенно с чёрным хлебом. Давно такого борща не ел, мастерица! С этого дня Вероника хоть на пять минут, да забегала. Никита только рад, есть с кем пообщаться, а ещё – на улицу выходить не надо. Синяки на лице из почти чёрных стали фиолетовыми, потом стали желтеть, губа разбитая уже не так реагировала на горячую пищу, но улыбаться пока больно. Неделя к концу подошла, завтра в травмпункт. Никита себя вечером в зеркало осмотрел. Отёк с глаза и губы уже сошёл, а «красавчик» ещё тот. Но работать можно. Утром больничный закрыл, в больницу направился, хотя сегодня ещё можно пофилонить. Завотделением поздоровался, осмотрел физиономию Никиты. – Ещё дня три-четыре и видно не будет. Завтра с документами ко мне. Сделаем ксерокопии – паспорт, диплом, сертификат. Через три дня на учёбу, не забыл? – Как можно? – Тогда бывай. Два дня Никита документами занимался. Ксерокопии всех документов, копии заверить в отделе кадров. Стопка бумаг, учитывая копию трудовой, да приказ об откомандировании, толстой вышла. В бухгалтерию за деньгами – за больничный, зарплата, командировочные, проездные. А посчитал сумму дома, не очень-то много получилось. Удивлялся он, видя по телевизору, как бодро докладывают губернаторы первому лицу о зарплатах в руководимых ими регионах, учителям, врачам. Откуда такие цифры? У рядового врача, с учётом сверхурочных, надбавок, даже на полторы ставки столько не выходит. Слишком радужные цифры! Веронике позвонил, предупредил, что уезжает на два месяца на учёбу в столицу. Больше и сказать некому. Лёшка Троян в курсе, а больше друзей не было. В столицу поездом выехал, если самолётом летел бы, оплатили не полную стоимость. Чай, не депутат или начальник. За свои кровные – пожалуйста. Зато отоспался в поезде отменно, под перестук колёс, покачивание. И соседи по купе попались интересные, есть о чем поговорить. Бывает, не везёт, когда попутчики с первых километров пути выпивать начинают. С вокзала в институт усовершенствования. В деканате документы оформил, в общежитие устроился. Условия вполне приличные. Комната на двоих, на четыре комнаты душ, санузел, чистенько. Успел по окрестностям пройтись, самое главное – с остановками общественного транспорта ознакомиться. Ему здесь два месяца жить, все маршруты изучить надо. Все занятия при клиниках, в разных местах города, в зависимости от темы. Первый день немного сумбурный, как всегда бывает. Курсанты знакомились между собой, с преподавателем. День выдался чисто теоретическим – основы лапароскопии, возможности, техника. На второй день практика. Нескольким курсантам, Никите в том числе, поручили осмотреть вновь поступивших пациентов. Никиту планировали поставить вторым хирургом, а ведущим – профессора. Это удача. Профессор – светило, а в медицине он, как генерал в армии. В истории болезни диагноз – желчнокаменная болезнь. Никита вошёл в палату. – Кто Давыдов? – Я! – отозвался мужчина с угловой койки. Первая неожиданность. Фамилия русская, а пациент явный армянин внешне и акцент есть. – Вы Давыдов? – решил уточнить ещё раз Никита. – Могу паспорт показать. – Зачем? Мы не в полиции. Никита выслушал жалобы, осмотрел, пропальпировал пациента. Сомнения в диагнозе возникли. Его бы не оперировать, а сутки-двое понаблюдать надо. В родном городе Никиты армян много, город южный. Дважды он с такими случаями сталкивался. Есть у армян такая болезнь, так и называется – армянская, но в справочниках последних лет она политкорректно переименована в периодическую. Так же, как в Америке негров стали называть афроамериканцами. Проявляется болезнь внезапными периодическими болями в животе. И периоды эти могут быть разными. Болезнь генетически обусловлена, может маскироваться под другие – язву желудка, желчнокаменную болезнь. Хирурги, особенно те, кто работает в средней полосе России или на Севере страны, редко с такой патологией сталкиваются. Ошибаются, пациента на операционный стол, вскрывают брюшную полость, а там всё в порядке. В Ереване есть институт, где изучают и лечат эту болезнь. Сами армяне далеко не все знают о присущей их нации болезни. Похоже – сейчас именно такой случай. Да ещё фамилия с толку сбивает. – Простите, Вы не из Эдиссеи? – Да, а как Вы узнали? Были у Никиты пациенты из этого села. При Екатерине II переселились, спасаясь от резни турков, в знак благодарности переделали свои фамилии на русский лад. Был Давидян, стал Давыдов. Никита к преподавателю, объяснил ситуацию. Тот к профессору. Вокруг Никиты в коридоре курсанты собрались. Случай неординарный. Чтобы курсант, второй день на учёбе, диагноз оспаривал? Нонсенс! Профессор сам пациента осматривать пошел. Один из курсантов к Никите. – Повыпендриваться хочешь? – подколол его. – Если ты в диагнозе уверен, иди, будешь вторым хирургом. – А оно мне надо? – стушевался оппонент. Профессорский осмотр затянулся на полчаса. Когда он вышел из палаты, как-то грозно посмотрел на Никиту. – Это Вы заподозрили армянскую болезнь? – Я, – виновато признался Никита. Грозный вид профессора мог говорить об одном, ошибке. – Вы не занимались наукой? Скажем – материал для диссертации собираете? – Нет, я практик. – А зря! Кстати, армянская болезнь в России недостаточно изучена. Не хотели бы взяться за кандидатскую? Надеюсь, в Ваших краях материала наберется достаточно. – Увольте, профессор! Боюсь, не осилю. – Подумайте хорошенько! Я бы помог, был научным руководителем. Пациенту, Давыдову, я назначил консервативную терапию. Понаблюдаем пару-тройку дней. Профессор направился к своему кабинету. Курсанты, стоявшие неподалёку, разговор слышали. – Дурак ты, Никита! Тебе повезло! Столичное светило предложил быть научным руководителем, а ты отказался. За ним аспиранты бегают, уговаривают, а ты кобенишься. – Suum cuique – по-латыни ответил Никита (каждому своё). Кажется, у части курсантов он упал в глазах. Это же надо, валенок провинциальный! Конечно, польстило самолюбию предложение профессора. А что это даёт? Учёную степень кандидата наук, красивую табличку на двери и грошовую прибавку к зарплате? Никита был реалистом. В его городе нет медицинского вуза, где он мог бы работать преподавателем, имея кандидатскую степень. Ему нравилась практическая работа, живое общение с пациентами. А для научной, исследовательской работы другой склад характера нужен. Хорошо, когда кандидат или доктор наук действительно вклад в науку внесли, пусть и маленький, но двинувший медицину вперёд. Видел уже Никита «дутых» кандидатов и докторов наук, защитившихся, к примеру, на истории медицины. Такие неосложненную аппендэктомию по два часа оперируют. Зато горды, величавы, раздуваются от осознания собственной значимости. После занятий Никита в деканат пошёл. Два месяца на зарплате – жёстко. Хотел узнать насчёт подработки. Обычно в деканате в курсе. А декан, как только он фамилию свою назвал, сразу спросил: – Это Вы с профессором спорили по диагнозу? Вот чёрт, уже сюда слухи долетели. – Я с ним не спорил, когда уважаемый профессор осмотрел, с моими выводами согласился. – Ну, да, он сам так и сказал. Так что Вы хотели? – Подработку, естественно, ночную. – Осилите? Днём занятия, ночью работа. – Я уже втянулся, через ночь вполне потяну. – Позвоню приятелю, зайдите завтра. Никита попрощался. Завтра так завтра. Следующим днём он ассистировал на операции, а потом в деканат. – Здравствуйте, я… – Помню, помню. Есть подработка, на месяц только, но платят хорошо. – Согласен. – Вы соглашаетесь, а не знаете условий. Скромность – она украшает человека, но не делает его богаче. Но смотрите, я за Вас поручился, а всё благодаря профессору. Главный врач клиники – мой однокурсник, у него доктор в отпуск ушёл, подмена нужна. Вот адрес и телефон, назовёте свою фамилию, он в курсе. – Спасибо. Никита, как вышел из деканата, сразу номер набрал, представился. – Подъезжайте, я на работе. Адрес знаете? Сначала ехал на метро, потом маршруткой. Небольшое трёхэтажное здание в тихом переулке, за забором. Явно старинное, вероятно – купеческий дом, хорошо отреставрированный. Тонированные стёкла, бронзовая табличка с названием фирмы справа от деревянной двери. Дорогу преградил охранник ЧОПа. – Вам назначено? – Да, мне к главному врачу. Охранник провёл вдоль тела Никиты портативным металлоискателем. – Проходите, по коридору направо, последняя дверь. В коридоре мягкий свет, за дверью с табличкой «главный врач» комната секретаря. Симпатичная девушка в деловом костюме при его появлении встала. – Вам назначено? – Моя фамилия Зотов, назначено. – Присядьте, я доложу. Никита присел на широченное кожаное кресло, осмотрелся. Неплохо живут частные клиники. В его больнице, муниципальной, такого кресла не имеет главный врач, а тут для посетителей не поскупились. Явно по принципу действовали – театр начинается с вешалки. Вышла секретарь. – Вас ждут. Кабинет метров тридцати по площади. Письменный стол с креслом для главврача, два кресла у стола и стеллаж с папками – приказы, инструкции. Обстановка дорогая, импортная. На полу толстый ковёр, а не синтетическое напольное покрытие. Из-за стола на Никиту смотрел седой, с благообразной бородкой клинышком, мужчина. Не в халате, как часто бывает, а в деловом костюме. – Присаживайтесь. Никита Алексеевич? – Здравствуйте, он самый. Голос у мужчины сочный, не старческий. Да и кожа на лице и руках не морщинистая, не сухая. – Я от декана. – Документы при Вас? – Конечно. – Позвольте полюбопытствовать. Никита протянул документы. Главврач просматривал тщательно, потом вернул. Начал расспрашивать, какими операциями владеет. Разговор пошёл профессиональный. Причём по деталям Никита понял, перед ним не только чиновник, но и специалист, не часто бывает. – Ну, что же, Вы нам подходите. Сегодня подежурите с нашим врачом, освоитесь. А послезавтра уже самостоятельно. Клиника наша небольшая, частная, для людей состоятельных. Поэтому улыбка, обходительность. Богатые зачастую люди капризные, хамовитые, поэтому терпите. От нас уходят, в основном, по этой причине, не у всех выдержки хватает. – Я думаю, на месяц меня вполне хватит. – Вот и договорились. Меня Артёмом Витальевичем зовут. Главврач нажал кнопку, вошла секретарь. – Выпишите нашему новому сотруднику пропуск. – Оформить, как положено? Трудовую книжку… – Нет, доктор будет работать у нас временно, месяц, вместо Хомутова. – Хорошо. – Желаю удачи. В «предбаннике» секретарь выписала пропуск. – Если что-то надо будет, обращайтесь. До начала смены четыре часа. Сходил в кафе, пообедал. Даже удалось полтора часа в общежитии полежать. Охранник в клинике был прежний, наверное – сутками работали. Никита пропуск предъявил. – Где найти дежурного врача? – По коридору налево, на двери табличка. Никита в дверь постучал, вошёл. За столом дежурант его лет. – Добрый вечер, я Никита Алексеевич Зотов, буду в клинике работать, временно. – Меня предупредили. Вон шкафчик с разовыми костюмами, переодевайтесь. – Богато живёте. – А то! Меня Михаилом Васильевичем звать, можно Мишей. Никита переоделся. – В курс дела введёте? – Обязательно. Я и сам здесь на подработке, по ночам. Семья, сам понимаешь, деньги нужны. Вообще-то я военврач. – Ого! Так вроде военным на стороне совмещать нельзя. – Я здесь неофициально. Отработал смену, денежки получил и адью! Никита переоделся. Удобно, ни стирать, ни гладить не надо, отработал смену и выкинул. – Михаил, на что внимание обратить надо? – На пациентов. Тут или богатые, либо их жёны, тёщи, любовницы. Все с капризами. Так что улыбайся, кивай и терпи. Хм, слово «терпи» он слышит в этой клинике уже не первый раз. – А тяжёлые здесь есть? – Бывают, килограмм по сто. Шучу, но в каждой шутке есть доля правды. Бывают, причём экстренные, при клинике есть своя бригада «скорой помощи», да с реанимобилем. И не какая-нибудь «Газель», а «мерседес». – Неужели окупается? – Не окупалась бы, не держали, – резонно рассудил Михаил. Большинство больных то липосакция, то мелочь. Но клиника в них заинтересована, живые деньги. Нам на обход пора. – Сколько пациентов? – Два десятка, каждый в отдельной палате, телевизор, холодильник, сплит-система, душ. Само собой – кроватка на водяном матраце, чтобы пролежней не было. – Оперируют часто? – Разогнался! Тебя никто к операционному столу не подпустит, только профессора и доктора наук к телу подпускаются. А тебе только крючки доверят держать, будешь на вторых или третьих ролях. Крючками на медицинском сленге называли ранорасширители. Хирурги пошли на вечерний обход, с ними медсестра. Не спеша обошли палаты, осмотрели каждого пациента, с улыбкой и вежливо до приторности. Никита к концу обхода устал, как после напряжённого дежурства. Вернулись в ординаторскую, Никита плюхнулся в кресло. – По-моему, я не смогу, – он стянул с себя шапочку. – Э, брат! Я тоже когда-то так думал. А вот втянулся. И ты сможешь. Я за четыре, нет – уже пять месяцев работы только две перевязки сделал и раз поставил катетер. И всё! Это же санаторий! Единственно, что плохо – вздремнуть нельзя. С этим строго. Засекут, что заснул на дежурстве, – рассчитают сразу. – Хреновато. В больнице на дежурстве есть работа, пашешь до упора, а нет, так можно вздремнуть часок. – Сегодня ещё хорошо, мы вдвоём, можно анекдоты потравить. Михаил взялся за истории болезней, надо записать обход. – Помогай. Ненавижу писанину. Вдвоём управились быстро. Ночное дежурство прошло в томительном бездействии. Утром пришли штатные работники. В ординаторскую зашла главная медсестра. – Доктор, распишитесь. Михаил получил деньги, поставил автограф. – Не тяни, получай. – Так я же стажёр. – Половину от моего получишь. Никита расписался, получил тысячу. Хм, в своей больнице за эти деньги он в поте лица пахать должен как раб на галерах. С подработки сразу на занятия, едва успел. Потом в кафе, потому как есть хотелось, как волку зимой. А ещё спать, полтора суток на ногах. Разделся и в койку, уснул мгновенно. Утром на занятия бодрый пошёл. Немного напрягало, что впереди ночное дежурство. И не работа не нравилась, а безделье. Первое самостоятельное дежурство на новом месте. Вроде бы ничего особенного, дежурил уже сотни раз, а почему-то волновался. Наверное – новое место работы тому виной. Он переоделся, пролистал истории болезней. За минувшие двое суток одна серьёзная пациентка, да и та после операции. Никита сразу пошёл на вечерний обход в сопровождении медсестры. Одну за одной обходил палаты. Осталась одна, угловая четырнадцатая. Он вздохнул облегчённо и как сглазил. Пациентка после аппендэктомии, двое суток уже. Операция, судя по записям, прошла без осложнений. Но на обходе пациентка пожаловалась на боли в области операционной раны, озноб. Боли быть вполне могут, всё же разрез есть разрез. Но при осмотре Никита обнаружил покраснение краёв раны, отёчность, скудные сукровичные выделения. – Температура? – спросил он у медсестры. – Тридцать семь и восемь. Похоже, началось нагноение, надо делать ревизию раны. Однако, памятуя об особом статусе пациентов, решил позвонить главному врачу клиники. На столе дежуранта список рабочих и домашних телефонов сотрудников. Никита набрал номер. – Добрый вечер, Артём Витальевич! Это дежурант Зотов беспокоит. – Какой же он добрый, если Вы звоните? Что случилось? – Пациентка Кудрявцева из четырнадцатой палаты после аппендэктомии. Подозреваю нагноение, надо делать ревизию, – казённо и чётко доложил Никита. – Без меня ничего не предпринимать, сейчас буду. В трубке короткие гудки. Никита в ожидании главврача заполнил истории болезней, за исключением Кудрявцевой. Артём Витальевич прибыл через полчаса. Зашёл в ординаторскую, присел на диванчик. – Докладывай. Никита подробно доложил о состоянии пациентки. – В истории болезни записал? – Пока нет. – Правильно. Пошли, посмотрим. Артём Витальевич переоделся в разовый костюм, вымыл руки. Пациентку осмотрели ужё вдвоём. За минувшие полчаса температура подросла ещё на градус. В ординаторской присели. – Твоё мнение? – спросил главврач. – Вскрыть, чистить, ставить дренаж и антибиотики. Состояние ухудшается, до утра не терпит. – Блин! Её оперировал… Артём Витальевич назвал фамилию врача, довольно известную. А он сейчас в Санкт-Петербурге, на симпозиум уехал. – И на солнце бывают пятна, – философски заметил Никита. Главврач вспылил: – Ты понимаешь, что может произойти? Пациентка – тёща известного бизнесмена. Связи в мэрии и всё такое! Артём Витальевич достал из кармана сотовый телефон, набрал номер. Абонент не отвечал. Главврач набрал другой номер. – Алло, здравствуйте! Анатолий Сергеевич, это Артём Витальевич. Узнали? Очень хорошо. У нас нагноение после операции, не могли бы Вы подъехать в клинику? Да, прямо сейчас. Главврач выслушал ответ, покачал головой. – Очень жаль, я на Вас рассчитывал. Напряжение нарастало. – Давайте я, время теряем, – предложил Никита. – А вдруг неудача? С меня голову снимут! – Неудача уже случилась, будем тянуть время, будет ещё хуже. – За исход отвечаешь? – Сами знаете. В медицине гарантий не бывает. Главврач размышлял несколько минут. – Ещё позвоню. Он набрал номер, ответил женский голос, это Никита расслышал. Опять неудача, доктор сам лежал с простудой. – Всё! – Главврач раздражённо хлопнул по столу ладонью. От неожиданности Никита подскочил на стуле. – Идём оперировать! – Идём – это кто? – решил уточнить Никита. – Конкретно – Вы, я ассистентом. Понятно, сам понаблюдать хочет, проконтролировать. Никита это понял сразу, но возражать не стал. Если что, отвечать в первую очередь ему перед бизнесменом. В принципе юридически ответчик хирург, он несёт ответственность за исход. Это как командир воздушного судна. В случае чрезвычайной ситуации рекомендации могут давать все – штурман, второй пилот, диспетчер с земли, но решения вправе принимать только он. Пациентку на каталке доставили в предоперационную. Главврач сказал: – Вызову анестезиолога. – Не надо, я под лидокаином сделаю. – А вдруг? – Рана ещё не зажила, я быстро. Артём Витальевич посмотрел с сомнением, но возражать не стал. В операционной оперирующий хирург – главный, его слово должно исполняться, а не обсуждаться. Никита не хотел давать наркоз. Второй наркоз за трое суток, это уже перебор. И как он потом отразится на здоровье пациентки, ещё вопрос. Они вымыли руки, надели операционное бельё. Медсёстры накрыли пациентку простынёй. – Доктор, а наркоз? – спросила она. – Да тут пустяк, управимся за несколько минут. Я под местной анестезией выполню, – успокоил женщину Никита. Чтобы ни случилось, показывать тревогу, неуверенность либо другие эмоции пациентке нельзя. Шутить, улыбаться – вот правильное поведение. – Приступаем! Никита обколол рану после обработки лидокаином, немного выждал, пока анестетик подействует, ножницами разрезал нитки, скальпелем поддел края раны, развёл. Из образовавшегося кармана обильно потекла серозная, с примесью гноя, жидкость. Никита щедро полил перекисью водорода, осушил салфетками. Что-то в глубине раны виднеется, похоже на сгусток. Никита подцепил это «нечто» зажимом, вытащил, показал главврачу. «Это» оказалось забытым тампоном. Никита бросил его в подставленный лоток. Главврач изменился в лице. Никита ещё раз промыл рану, поставил дренаж, ввёл в рану антибиотики. – Всё, милочка, а Вы переживали! Я не сделал Вам больно? – Нет, доктор. Процедура, в самом деле, прошла быстро, минуты, всё же опыт сказывался. – Всё прекрасно, Вас отвезут в палату, сделают укольчик, Вы поспите. К утру ни температуры, ни болей не будет. Медсёстры осторожно перегрузили пациентку на каталку, увезли в палату. Артём Витальевич от души выматерился. – Кто бы сказал, что в нашей клинике такое возможно – не поверил! А ещё доктор наук! – Ошибок не бывает только у тех, кто не работает, – осторожно сказал Никита. Того, кто оперировал женщину, он не видел никогда. Зачем поливать грязью человека? И без него найдётся много желающих. Как говорится, у победы родителей много, а поражение всегда сирота. Хирурги вымыли руки, сняли операционную одежду. Никита отдал распоряжения постовой медсестре. Спустились на первый этаж, но не в ординаторскую, а в кабинет главного врача. Артём Витальевич плюхнулся в своё шикарное кресло, показал Никите на кресло у стола. – Садись. Как думаешь – обойдётся? – Должно. – Не видел бы своими глазами – не поверил. Ты в историю болезни ничего не записал? – Нет, я уже говорил, Вас ждал. – Молодец! И не надо, всё идет штатно. Штатно, конечно, не шло. Но и всем знать об этом необязательно. Никита уже понял, что вышколенный персонал будет держать язык за зубами, боясь потерять работу. – Накатим? – Мне же дежурить. – Пятьдесят граммов коньяка – это не только полезно, но ещё и мало, – пошутил главврач. Гроза миновала. Ошибка исправлена, и Артём Витальевич повеселел. Он достал из шкафчика бутылку дорогущего французского коньяка и две маленькие рюмочки, разлил. – Ну, с крещением, Никита Алексеевич! Они чокнулись, выпили. Коньяк оказался чертовски хорош, Никита такого ещё не пробовал. – А ты молодец! Не побоялся ответственности, всё сделал быстро и с пациенткой контакт нашёл, – одобрил главврач. Артём Витальевич открыл ящик стола, вытащил две стодолларовые купюры, протянул Никите. – Держи! – Так я же утром за дежурство получу. – То за дежурство, а это за то, что из дерьма вытащил. Бери. Никита сунул деньги в карман. Ему было неудобно, но главврач разрядил ситуацию. – Репутация клиники намного дороже стоит. Ты всё правильно сделал. Меня вызвал, историю болезни не испортил, оперативное пособие провёл быстро и грамотно. Не ошибся я в тебе. Артём Витальевич плеснул себе в рюмку коньяку, выпил. – Тебе нельзя, тебе ещё дежурить. Мне остаться? – А зачем? Я за пациенткой присмотрю. Если Вы к ней в палату зайдёте, она подумает – что-то не так, забеспокоится. – Психолог! – хмыкнул главврач. А впрочем, правда. Счастливо додежурить. Никита поднялся на второй этаж, в палату к пациентке, она уже спала. Он проверил пульс – не частит, хорошего наполнения. И температура нормальная, по крайней мере, на ощупь. Часа через два навестил Кудрявцеву снова, осмотром остался доволен, сделал запись об обходе в истории болезни. Утром сдал смену с лёгким сердцем. Получил деньги от главной медсестры – две тысячи. Похоже – в клинике ловчили с деньгами, обходя налоги, потому как зарплату должен платить кассир. Но Никиту соблюдение финансовой дисциплины в клинике не волновало. А потом учёба, обед, короткий сон в общежитии. Сосед по комнате посмеялся: – Как ни приду, ты спишь. Что по ночам делаешь? Успел зазнобу завести? – Если бы так. На подработке. – Тогда похвально. Никита решил прогуляться по городу. Всё же в столице много интересных мест. Отправился на Красную площадь, потом в Исторический музей. Очень интересно и познавательно. История России богата и разнообразна событиями. Планы по посещению разных интересных мест у него были грандиозные – Большой театр, Оружейная палата, Архангельское, Третьяковка. Только как время выкроить. После занятий пока доберёшься до интересующей точки, уже поздно, Москва велика, временные потери на дорогу велики. Возвращаясь, зашёл в ирландский паб. Попробовал пиво под жареные свиные рёбрышки. Пиво хорошее, светлое, пощипывало язык, а мясо нежное, сочное. Давно так душу не отводил. Плохо, что в одиночку, не привык, приятелей не хватало. Утешал себя, что временно, учёба быстро пролетит. Думал – отдохнёт на учёбе от привычной круговерти. А ничего не изменилось. Днём – теоретические занятия, ассистирование на операциях. Через ночь дежурство в клинике, вынужденное, жить на что-то надо. А выдалось немного времени – хочется посмотреть достопримечательности. Жаль, что в сутках двадцать четыре часа, а не больше. Время прямо вскачь неслось. Бывал Никита в Питере, там ритм жизни другой, более размеренный, что ли? Народ покультурнее, хотя приезжих тоже много, гастарбайтеров-азиатов хватает. Что в Питере понравилось – весь исторический центр сохранился почти в первозданном виде, а Москва перестроилась, при Лужкове бездумно сносили исторические здания, вместо них – безликие современные коробки. По мнению Никиты, исторический центр любого города, это своего рода лицо города, что делает его уникальным, привлекает туристов. Даже взять метро. Современные станции удобны, однако не идут ни в какое сравнение с «Комсомольской» или «Автозаводской». Ими можно часами любоваться – красивы, своеобразны. А вот питерское метро московскому уступает. Чего стоят одни чёрные железные двери на некоторых станциях, открывающиеся при подходе метропоезда. Понятно, мера вынужденная, как защита от наводнений, но выглядит уныло, мрачно. Ощущение – как в бомбоубежище. Но в любом временном пребывании в чужом городе свои минусы, в первую очередь бытовые. От них никуда не деться. Но то, что в своей квартире не обременительно, в общежитии сложно. Взять ту же стирку. Если учёба неделю-две, можно не беспокоиться, взяв запасное бельишко, носки, рубашки. А два месяца? В обед можно в кафе сходить, а завтракать – так рано ещё, закрыты. Приходилось покупать кефир и булочки, что не нравилось, к кофе привык. Даже утюг один на несколько комнат в бытовой комнате. Никита не унывал, но бытовые мелочи раздражали, отнимая время, а это ресурс невосполнимый. Что удивило, так выставки современного искусства. Побывал на одной и сильно разочаровался. Конечно, каждый творческий человек мир видит по-своему, но глядя на некоторые инсталляции, хотелось плеваться или побыстрее уйти. Вот что хотел сказать художник, выставив разбитый унитаз и водрузив на него кучу железного хлама? Искусство должно радовать глаз, будоражить душу, учить прекрасному. Глава 3 Заманчивое предложение Дней десять прошли спокойно. Учёба, дежурства в клинике, ещё успевал по намеченным музеям и выставкам походить. Втянулся, ориентироваться в городе стал, благодаря купленной карте и навигатору в смартфоне. Но жизнь всегда преподносит сюрпризы, чтобы не расслаблялся. Пришёл на дежурство, переоделся, стал знакомиться с историями болезней. Пока его не было, поступили трое пациентов. Надо делать обход. Один уже прооперирован с паховой грыжей, двое в плане на завтра. Первый из плановых вызвал тревогу. Диагноз поставлен правильно, судя по результатам анализов и УЗИ – желчнокаменная болезнь. Но с момента поступления прошло немного времени, а состояние ухудшилось. Никита заподозрил эмпиему желчного пузыря. Это когда воспаляются стенки желчного пузыря, пропитываются гноем, расслаиваются и могут прорваться в любую минуту, вызвав грозное осложнение в виде перитонита. Гной с желчью действуют на окружающие ткани агрессивно, расплавляя их. Состояние экстренное, требующее хирургической помощи. Никита тут же набрал номер главного врача. – Артём Витальевич, приветствую. Никита Алексеевич беспокоит. Во второй палате Кашенцев лежит. Да, с желчнокаменной. Я сейчас его смотрел, подозреваю эмпиему. Надо срочно оперировать. Нет, до утра не дотянет. – Всё же покапай что-нибудь. – Да в чём дело-то? – Он, Кашенцев этот, ложился в клинику с условием, что его оперировать будет сам… Главный врач назвал известную во врачебном мире фамилию. – Может, созвонитесь? Анестезиолог на месте, я ассистировать буду. – Хорошо, попробую. Вы пока пациента готовьте. Никита отдал нужные распоряжения. Сделал запись в истории болезни о необходимости срочной операции. Кто знает, как дело повернётся? Опоздает профессор, у пациента начнутся большие проблемы. Как и у Никиты. Кто он в клинике? Человек временный, посторонний. Случись большая неприятность, его не жалко сделать козлом отпущения, сдать в прокуратуру. Через несколько минут затрезвонил телефон. – С профессором созвонился, он вызывает такси, жди. Пусть дают наркоз, ты мойся и приступай. Пока брюшную стенку вскроешь, сосуды перевяжешь, он и подъедет. – Отлично! Пациент уже находился на операционном столе, ему сделали укол. Анестезиолог спросил: – Я готов. Начинать? – Давайте. Никита тем временем обработал руки, с помощью операционной санитарки оделся. Операционная медсестра помогла надеть перчатки. Анестезиолог – мужик опытный, настоящий профессионал. На мониторе давление артериальное хорошее, хотя пациент уже заинтубирован. А это показатель качества и опыта анестезиолога. – Как он? – спросил Никита. – Можно приступать. – Начинаем, скальпель. Никита мельком отметил, что бестеневая лампа хорошая, импортная. Он сделал разрез, брызнула кровь из пересеченных сосудов. Никита их перевязал, углубил разрез. Ранорасширителями развел края раны. Вот и желчный пузырь. Раздут, как большая груша, напряжён, багрового цвета с зеленцой. Даже браться за него страшно, как бы в руке не лопнул. Удалять самому или ждать профессора? Пациент под наркозом, брюшная полость вскрыта. Никита повернул голову к анестезиологу. – Как он? – Пока хорошо. – Звоните Артёму Витальевичу, объясните ситуацию. Сколько ждать? Вернулся анестезиолог через пару минут. – Главный подъезжает, просил подождать. Никита согнул руки в локтях, поднял кисти вверх. Будем ждать, как велено. Минуты шли. За это время он успел бы уже пузырь удалить. Чем дольше наркоз, тем хуже для пациента. В предоперационную стремительным шагом вошёл главный врач, приоткрыл дверь в операционную. – Что у вас? – Эмпиема. Я до пузыря добрался, трогать страшно. Сколько ждать? – Я звонил профессору, говорит – ползёт в пробке на такси. Какие пробки ночью? – Я не могу ждать, приступаю, – жёстко сказал Никита. Главный врач, профессор, – всё как-то отдалилось. Есть он, хирург, и его пациент. Всё остальное прочь из головы. Может, светило московское через час доберётся? Никита осторожно подвёл лигатуру под шейку пузыря, перевязал. Электроножом пересёк шейку, чтобы одновременно прижечь сосуды, чтобы не кровили. Ладонью забрался в живот, нежно, не дыша, взял пузырь и вытащил, опустил в подставленный лоток. Не бросил, а опустил бережно, а пузырь лопнул. Никиту пот пробил. А если бы это произошло парой минут раньше? За спиной хирурга кто-то охнул. Никита повернул голову. Главный врач успел переодеться, натянул маску и сейчас стоял за спиной хирурга, наблюдая за ходом операции. Никита провёл ревизию, электроотсосом убрал небольшое количество жидкости – смесь крови и транссудата. Всё, надо зашивать. – Уходим – это анестезиологу, чтобы начал снижать дозу анестетика, готовить к выходу из наркоза. Никита поставил дренаж, ушил брюшину, мышцы, кожу, заклеил разрез, наложил повязку. – Всё. Всем спасибо. Анестезиолог кивнул. Для него работа ещё не кончилась. В предоперационной Никита стянул с себя операционное бельё, вымыл руки. Открылась дверь, влетел запыхавшийся профессор. – Доброй ночи! Я не сильно опоздал? – Доброй, Виктор Афанасьевич! К сожалению, мы вынуждены были оперировать без Вас, – ответил главврач. Состояние пациента резко ухудшилось, эмпиема. Даша, принеси лоток. Операционная санитарка принесла лоток с удалённым пузырём. Одного взгляда профессору хватило, чтобы подтвердить диагноз. – Да, эмпиема. Полагаю, он лопнул уже в лотке? – Сразу после удаления. – Вам повезло, как и пациенту. – Никита Алексеевич, пройдите к моему кабинету. Мы на пару минут задержимся. Ждать долго не пришлось. Хозяин открыл дверь. Никита примостился на уголке дивана, профессор вальяжно на кресле. – Затянули с пациентом, его ещё несколько дней назад оперировать надо было, – изрёк светило. – Его вчера к вечеру привезли. И то жена настояла. – Хороший у него ангел-хранитель, уберёг. Ну-с, молодой человек, как Вас звать-величать? – Никита Алексеевич Зотов. Профессор поднял голову к потолку. Подумал. – Не припомню такую фамилию. Вы из какой больницы? Вмешался главврач. – Он у нас дежурант, на курсах усовершенствования. – И откуда Вы к нам приехали, позвольте полюбопытствовать? – Кавминводы, Ставрополье. – Молодец. Оперировал, как я понял, один, без ассистентов? – Дома всегда так на дежурствах, привык. Профессор покачал головой. Артём Витальевич выставил на стол рюмки, коньяк. – Нальём. По пять капель. – Наливайте, все равно полночи пропало, – махнул рукой профессор. Выпили, закусили шоколадкой. Профессор поднялся. – Мне пора. Артём Витальевич пошёл его провожать и как-то ловко сунул в карман пиджака светила деньги. – За беспокойство. – Да что Вы, в любой момент к Вашим услугам. Профессор ушёл, главврач плюхнулся в кресло. – Пронесло! Поверишь, Никита Алексеевич, каждый день как на вулкане. Ты думаешь, чего я в операционной задержался? – Я не ясновидящий. – Селфи сделал. Профессор рядом с пациентом. Завтра этому Кашенцеву продемонстрирую. Дескать, всё без обмана, сам профессор делал. Денежки-то пациент за профессора платил. Главврач открыл ящик стола, отсчитал деньги, протянул Никите. – Держи. Это ничего, что в рублях, а не валюте? – Это вы в столице избаловались, а в провинции рубли – тоже деньги. – Третья часть от профессорского гонорара. Извини, персона ты широкой публике неизвестная, званиями не отягощён. Никита сгрёб деньги, опустил в карман. – Ты обход сделал? – Не успел, Кашенцев помешал. – Тогда иди, пиши истории болезней. Ты завтра после занятий будешь занят? Разговор есть. – Значит, буду. Дальнейшее дежурство протекало спокойно. Наутро, получив за своё дежурство две тысячи, Никита забежал в «Макдоналдс», съел гамбургер и выпил стакан сока. Занятия сегодня закончились быстро, и Никита поехал в клинику. – Добрый день, Артём Витальевич! – Что-то ты рано освободился, Никита. Садись. Это ничего, что я на «ты»? – Ничего, я ещё молодой. – Этот недостаток со временем пройдёт. Я сам не заметил, как поседел. Главврач усмехнулся, провёл пятерней по седой шевелюре. – Разговор к тебе есть, Никита. Выслушай и с ходу не отвергай. – Весь внимание. – Предлагаю тебе постоянную работу в нашей клинике. Я через твоего декана наводил справки, отзывы самые благоприятные. Да и эти два случая на моих глазах характеризуют тебя хорошо. Понравился ты мне, зол до работы. – Так я же на учёбе. Ни квартиры, ни прописки. – Ты меня неправильно понял. Отучишься, получишь документ. Сам понимаешь, без бумажек нынче ты никто. Вернёшься к себе, уволишься и сюда. Ты ведь вроде не женат? – Пока нет. – Тогда всё проще решается. Когда семья, дети, школа, всё сложнее. Никита даже растерялся. Такого предложения он не ожидал. – Ты не спеши, подумай. Время есть. Надумаешь – звони, чтобы я место придержал. Рассчитаешься, квартиру продашь. Машина есть? – Нет. – И не надо. На первых порах в столице квартиру снимешь, а там подзаработаешь, свою купишь. Ты парень с головой, не прокутишь. Я тебе серьёзные деньги предлагаю, для начала две тысячи. Никите показалось, он ослышался. Какие две, если он у себя на ставку и подработку в медучилище тридцать имеет. Главврач понял недоумение. – Две тысячи, это в зелёных, в долларах. Это серьёзные деньги. А главврач продолжал: – Такие предложения, Никита, раз в жизни делают. Ты пойми, я хирургов в жизни много видел. У тебя интуиция, чутьё есть, не боишься ответственность на себя брать, но и зря не рискуешь. Другой бы так и стоял у операционного стола, ожидая профессора. Тебе расти надо, а в твоём Мухосранске что? Нищенская зарплата, работа на полторы, а то и две ставки. И главное – перспективы какие? Бюджет больничный скудный, нового оборудования нет. Вот и получится, что твой потолок – резекция желудка открытым доступом. А у нас аппаратура не хуже, чем в Германии или Израиле. Научим, надо – на курсы пойдёшь, однако учить можно, когда голова есть и желание. Никита задумался. Всё, что сказал Артём Витальевич, – правда, жестокая правда. Жил, работал, считал – многого достиг, пользовался уважением у пациентов и коллег. Оказалось – можно двигаться вперёд. И не только высокая зарплата соблазняла, сколько перспектива профессионального роста. Но осуществить её без поддержки невозможно. Он и сам мог перебраться в столицу. Устроился бы хирургом в достойную поликлинику и что? Такая же рутина, только зарплата выше. Но и на неё квартиру, даже «однушку», в Москве не купить. И как странно устроена жизнь. Одно действие тянет за собой другое. Какая связь между учёбой на курсах повышения квалификации и возможными кардинальными переменами в жизни? Придётся менять и место жительства, и работу. Но серьёзные деньги не платят за красивые глаза. Уж больно контингент пациентов в клинике не по душе, в провинции проще. Главврач как будто услышал его мысли. – Ты думаешь, богатые и успешные меньше болеют? Да ни черта! И пьют, и по бабам бегают и деликатесы едят зачастую каждый день, которые у многих людей лишь по большим праздникам. Они, поверь, хоть и вкусные, да для здоровья не всегда полезны. К комфорту привыкли и в клинике того же хотят – отдельная палата, санузел, сплит-система, телевизор, холодильник. И чтобы врачи соответствующие были. Они готовы платить. Но не тебе, не мне, а за своё здоровье и удобства. И ты, и я, да и врачи других клиник для них – только средство для достижения цели. Капризны, так терпи. Зато сам будешь жить достойно. Артём Витальевич помолчал, потом выдал: – Зря ты отказался диссертацию писать. Ого, он уже и об этом знает! Никита удивился. – Богатым антураж подавай! Кандидат медицинских наук, а лучше доктор. Если надумаешь переехать, поговори с профессором на кафедре по поводу диссертации. Главврач опёрся обеими руками на подлокотники, собираясь вставать. Никита опередил. – Один вопрос. Почему я? В Москве три медицинских вуза, выбор велик. Понимаю, со студенческой скамьи, без опыта, рекомендаций – не возьмёте. Но москвичи местные условия знают, при жилье. Артём Витальевич усмехнулся. – Я предполагал, что ты задашь этот вопрос. Москвичи избалованы – зарплатой, условиями – транспорт, обслуживание. Ты из кожи вон лезть будешь, чтобы закрепиться, а они местом дорожить не будут, наша клиника не одна. Во-вторых, они привыкли работать в тепличных условиях – в операционной бригаде, два хирурга, в случае затруднений можно вызвать консультанта. Мозги в таких условиях жиром заплывают. А есть ещё в-третьих и в-четвертых. – Понял. – Тогда думай, к вопросу переезда возвращаться не будем, ты мальчик взрослый, анализировать и делать выводы умеешь. Никита попрощался, вышел. Да, задал главврач ему задачку. Никита отправился в общежитие отсыпаться. Что-то устал он за прошедшие сутки. Он полез в карман, наткнулся на пачку денег, что вручил ему главврач за операцию. Раньше времени пересчитать не было. Интересно стало. Во сколько же оценили его рвение? Ого! Пятьдесят тысяч рублей, две месячные зарплаты! Очень неплохо! Никита на мгновение почувствовал себя Крезом. Вечером в комнату зашли курсанты – врачи из его учебной группы. – Наконец-то застали! Как ни заглянем, либо спишь, либо нет тебя. – Наверное, зазнобу завёл, – кивнул Николай, хирург из Кирова. – Да нет, работаю через ночь, – отмахнулся Никита. – Пошли в пивбар, пивка попьём, поболтаем, – предложили Никите. – Я не против. Нашли пустой столик, уселись вчетвером, взяли пива, креветок. – У тебя что, семья большая, что ты так припахиваешь? – спросил Афанасий. – Я холостой, – удивил коллег Никита. – В разводе, что ли? – Нет, не был женат. – Хм…Ты не из этих? Не гей? – Да вы что, мужики? Разве я похож? Не везёт мне с женщинами. Была одна, даже жили вместе год, жениться хотел. А она мне рога наставила, собрала вещички и упорхнула к другому. Сказала – другого полюбила. – Это хорошо! – отхлебнул из кружки Николай. Все удивлённо уставились на него. Чего же тут хорошего? – Хорошо, что до свадьбы ушла, а то пригрел бы змею на груди. Ты на ночное дежурство, а твою постельку другой греет. И неизвестно потом, чьего ребёнка воспитываешь. – Коля, ты циник! – Не, я прагматик. Каждая женщина себя неподражаемой считает, принцессой. И ждёт принца на белом коне, применительно ко времени – на белом «Мерседесе». Женщин много, принцев не хватает. Тогда вместо королевства деньги давай, как эквивалент. О любви только разговоры. Ты ей – люблю, а она тебе – купи колечко или шубку. Тьфу! – Не знаю. Я вот женился удачно. Жена хорошая, ласковая, двое деток у нас, пацан и девочка, – сказал Афанасий. – Тебе повезло, – буркнул Николай. Я уже два раза разводился. – Говоришь – разбираешься в женщинах? А сам подругу по жизни найти не можешь. Не ту ищешь или не там. Замолчали. Каждый думал о своём. Молча допили пиво, вернулись в общежитие. Никита втянулся. Учёба на кафедре усовершенствования, через ночь дежурства в клинике. Каких-либо происшествий не происходило. Но думки одолевали. В Москве по всем раскладам лучше. Аппаратура, условия работы в клинике, зарплата. Есть куда выйти в часы отдыха. А с другой стороны – много ли он где бывал? Красная площадь, Исторический музей, Третьяковка. На остальное не хватало времени. Не получится ли так же после переезда? Кто он здесь будет? Один из тысяч, а в своём городе уважаемый человек. Как говорится – первый парень на деревне. Колебался, сомневался, мысленно взвешивал, принимая решения и меняя их. Так и дотянул до окончания учёбы. После несложных экзаменов всем врачам вручили документы. По традиции решили пойти в кафе, посидеть, отметить. Всё же два месяца, кусок жизни, вместе провели. Многие обменялись телефонами и адресами. Никита на курсах был не первый раз, знал по опыту, из всех контактов реально сработают один-два, да и то из числа тех, кто поблизости живёт. Взять, к примеру, тот же Омск. Разница во времени большая. У Никиты работа заканчивается, а в Омске уже спать ложатся. День недели рабочий, в кафе народа немного. Сдвинули столы, уселись, сделали заказ. Компания сплошь мужская. И не потому, что доступ женщинам в хирургию закрыт. Сложно дамам в этой отрасли медицины удержаться. Дом, семья, а ночных дежурств не отменял никто. А кроме того – ушла в декрет на три года и отстала навсегда, хирургу всё время в работе быть надо, чтобы навык не утратить. А если родов двое подряд? У лётчиков пробыл месяц в отпуске, пожалуйте на вывозной полёт с инструктором для восстановления навыков. По мнению Никиты, так очень правильно. Разница в том, что у лётчика сто жизней пассажиров за спиной, а у хирурга одна – на операционном столе. Но для каждого человека его жизнь бесценна, как и для его родни. Посидели, обсудили преподавателей. Мало быть хорошим врачом, надо ещё уметь передать свои знания коллегам. Увы, не каждому дано. Потом анекдоты рассказывать начали, курьёзные случаи на работе. И Никита вспомнил один, когда он на «Скорой» подрабатывал, рассказал. – Поступил вызов, на станции мужчина под поезд попал. Наша бригада к вокзалу ближе всех оказалась, диспетчер передал по рации. Летим на всех парах, с мигалкой и сиреной. Выехали прямо на перрон. Прямо на рельсах мужик лежит, в годах уже, орёт благим матом. Рядом милиционер, тогда ещё полиции не было. Второй на перроне зевак разгоняет. Подбежали, я сразу фельдшеру командую: – Морфия кубик! А мужик кричит – нога! Брючина ниже правого колена отрезана, голень и торчащая из неё нога с ботинком по другую сторону рельсов валяются. Картина ясная, надо болевой шок купировать. Только почему крови не видно? А мужик причитает: «Брюки новые, только одел!» Эх, мужик, какие брюки, если нога пополам? Задрал брючину на бедро, жгут наложить, перебинтовать чтоб, а у него протез. Культя целая, колесо локомотива по протезу прошло. У меня смех истерический. Фельдшер увидел и тоже заржал. Милиционер к нам спиной стоял, повернулся: «А ну, дыхните!» А мы ему на ногу показываем. Тоже смеяться начал. А на перроне зеваки не поймут, чего мы веселимся? Всё же погрузили на носилки, не зря же ехали? На «Скорой» до дома довезли. Постепенно из кафе расходиться стали. У кого-то билет на поезд уже сегодняшней ночью, у других на утро в аэропорт. Осталось человек пять, Никита в том числе. У него поезд завтра в полдень. Ни дежурства сегодня, ни учёбы завтра, благодать! Редко так бывает, чтобы никуда торопиться не надо было. До полуночи посидели, пока кафе пустеть начало. Хорошо, заранее сбросились на посиделки, расплатились и в общежитие. Зато как спалось! Утром себя в порядок привёл, собрал. Позвонить Артёму Витальевичу? Всё же решил не торопиться, обдумать дома, взвесить, не исключено – с Лёшкой Трояном посоветоваться. Одна голова хорошо, а две лучше. Выспался, с небольшой спортивной сумкой на вокзал. Время до подхода поезда на вокзале коротал. Наконец объявили посадку. Любил Никита поезда. Лёжа на полке под мерный перестук колёс смотреть в окно на пролетающую мимо страну. Что обрадовало, так адекватные соседи. На нижней полке интеллигентного вида старушка, на двух – молодая семейная пара, никак друг на друга надышаться не могут. Ближе к вечеру захотелось есть. Вагон-ресторан через два вагона, туда и направился. Поел котлету по-киевски, допивал чай с печеньем. Салаты и прочие блюда, не прошедшие термической обработки, не брал принципиально. После таких блюд можно с отравлением слечь, уж он-то, как врач, это знал. Собирался официантку подозвать, расплатиться, как сзади шум, крики. Обернулся, через столик от него мужчина средних лет хрипит, женщина на соседнем стуле, вероятно, жена, закричала: – Помогите! Все в растерянности, разговоры смолкли. Никита бросился к столику. – Я врач, что с ним? – Шашлык ел, наверное – подавился. У мужчины лицо багрово-синее, силится вздохнуть, а не может. Никита схватил его, поднял, зашёл сзади, обнял руками за верх живота, резко сдавил. Обычно помогает, оставшийся в легких воздух выталкивает препятствия, в данном случае кусок мяса из гортани. Обычно типичное место – голосовые связки, самая узость. Не помогло. А мужчина уже стоять не может. Жена в панике истерически завизжала, мужчина на пол осел, глаза закатил, руки-ноги подёргиваться стали. Лицо чугунного цвета сделалось. Никита понял – ещё минута и конец. Кинулся к стойке, за которой в немом ступоре буфетчица стояла, перегнулся, схватил нож, которым она прежде колбасу резала, к мужчине буквально прыгнул. Ужинавшие пассажиры от прохода к окнам прижались. Бегущий человек с ножом в руке – это страшно. Сейчас единственный выход – разрезать трахею ниже кадыка, дать вздохнуть. Но и опасность есть – нельзя повредить артерии, питающие щитовидную железу, яремные вены. Кадык вот он, на два пальца вниз, концом ножа, слава богу, острый, взрезал кожу, затем между кольцами трахеи. Они хрящевые, их только ножницами резать. Кровь брызнула в стороны, женщины закричали, но отверстие, с палец диаметром, проделал. Со свистом воздух ворвался, мужчина вдох сделал. Никита буфетчице крикнул: – Трубку какую-нибудь дай! А та не нашла ничего лучшего, как пригоршню соломинок для коктейля принести, да без надобности, потому что тонкие. – Толще найди, диаметром больше! Непонятно, где буфетчица кусок прозрачного пластикового шланга нашла, прибежала с длинным куском. Никита примерился, ножом отмахнул. Кусок нужной длины в трахею через разрез ввёл. А мужчина раздышался, лицо обычный оттенок приобрело. Конечно, условия варварские. Ни руки Никиты, ни кожа пострадавшего не стерилизовались. Нагноение могло случиться, но это потом, а сейчас ситуация экстренная. Не случись Никита рядом, быть трупу. Ситуация разрядилась, все сразу заговорили, несколько вспышек телефонов. Какого чёрта? У Никиты пальцы окровавлены, несколько капель на рубашке. А как апофеоз действа вбежал полицейский. Видимо, кто-то успел вызвать. Для сопровождающего состав полицейского картина ясная. На полу жертва лежит с окровавленной шеей, рядом Никита, в руках нож. Покушение на убийство или убийство! Полицейский из кобуры пистолет выхватил, заорал: – Брось нож, брось! А то стрелять буду! Никита нож отшвырнул, руки поднял. Полицейский ещё пальнет сдуру, а разбираться после будет. Неожиданно из-за барной стойки выскочила барменша, встала перед полицейским, заслонив Никиту. – Ты чего здесь пистолетом размахиваешь? Разобрался бы для начала! Шпану лучше иди лови. Человек мужчину спас, а ты в кого стрелять собрался? Пассажиры её поддержали. Полицейский растерялся, первый раз на его службе такая история. – Что случилось, граждане? Но пистолет вернул в кобуру. Буфетчица ему объяснила. За столиками одобрительно зашумели. Никита попросил полицейского: – Вы бы радировали на ближайшую станцию. Снять пострадавшего надо, помощь оказать. Полицейский кивнул, вышел. Никита сказал пострадавшему: – Лежите, Вам в больницу надо, кусок из горла вытащить, трубку удалить, рану ушить. Мужчина уже дышал свободно, лицо нормальный оттенок приобрело. Но испуган сильно был. Без малого не умер на глазах всех, кабы не Никита. Хирург к буфетчице подошёл. – Мне бы руки вымыть и расплатиться. – Это пожалуйста, пройдите. Завела его за стойку, Никита руки вымыл, буфетчица предупредительно полотенце подала. – На рубашке-то кровь, – заметила она. Если бы сразу отстирать, а так испортили. – Да Бог с ней! Сколько я должен? – Ни копейки. Спасибо Вам. И тут пассажиров, которые в вагоне-ресторане были, как прорвало. Стали подходить, руку жать. Снова пришёл полицейский, уже в сопровождении начальника поезда. – Протокол надо составить, гражданин, – обратился полицейский к Никите. – Позвольте, в качестве кого? Я не потерпевший, не жертва и не свидетель. Или меня обвиняют в чём-то? – Увечье вот тому гражданину нанесли, – показал полицейский на пострадавшего. Полицейский подошёл к пострадавшему. – Гражданин, Вы заявление писать будете? А гражданин ответить не в состоянии, в трахее трубка стоит. Жена ответила: – Какое заявление? Он мужа спас от смерти. Вот они все свидетели. Вы лучше их данные запишите, если надо. Видимо, полицейский получил по рации указания. Ситуация не стандартная, как быть – не знает. – Гражданин, Ваши документы! – потребовал он у Никиты. Пришлось предъявлять. Полицейский данные переписал, постоял в раздумьях. Изъять паспорт? Пока суд да дело, поезд тормозить стал. Жена пострадавшего засуетилась. – Ой, мне же вещи из купе забрать надо! Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/uriy-korchevskiy/naslednik-gippokrata/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.