Когда право лукавой ночи, до заката, в могилу канет, в предрассветной, тоскливой корче, оживут и застонут камни. Вид их жалок, убог и мрачен под крупою росистой пудры. Вы не знали, что камни плачут ещё слаще, чем плачет утро, омывая росой обильной ветви, листья, цветы и травы? Камни жаждут, чтоб их любили. Камни тоже имеют право на любовь, на х

Подрядчик

Автор:
Тип:Книга
Цена:140.00 руб.
Язык: Русский
Просмотры: 417
Другие издания
Скачать ознакомительный фрагмент
КУПИТЬ И СКАЧАТЬ ЗА: 140.00 руб. ЧТО КАЧАТЬ и КАК ЧИТАТЬ
Подрядчик Константин Костин Хищение средств приводит к тому, что цех, возводимый фирмой Алексея, разваливается прямо на глазах. Подрядчик становится опасным свидетелем.Алексей пытается скрыться в глухой деревне, но попадает в 1988 год. Теперь подрядчик, оказавшись в прошлом, может перестроить будущее. Он может спасти миллионы людей, предотвратить сотни катастроф.Или лучше спасти собственный брак, расколовшийся много лет назад, еще до его начала… Кому нужен весь мир, если рядом нет одной-единственной любимой женщины? Подрядчик Константин Костин © Константин Костин, 2019 ISBN 978-5-4490-9786-6 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Глава 1 Жизнь… жизнь – удивительная штука! Еще вчера я был на волне – мог пройтись по клубам, оставив в каждом по полторы-две штуки баксов, мог купить новый Porsche Cayenne только потому, что Lexus как-то приелся, мог наполнить джакузи шампанским, вперемешку с девочками… да что там! Я мог сгонять в Германию на полуфинал Чемпионата Европы – так, на денек. Мог прокатиться на «Синей птице» по соляной корке Бонневиля. Мог взять пару бутылочек коллекционного Шато и прикончить их вечером перед телевизором… да потому что именно этим вечером влом куда-то идти. Вообще, лень – это когда видишь необходимость что-то делать, но не хочется, а влом – это когда хочется, но не видишь необходимости. Я мог все, в том числе и позволить себе и «лень» и «влом» – самое дорогое удовольствие. Но это было вчера. А сегодня я стоял перед руинами, занимающими площадь в полторы сотни тысяч квадратных метров. Полтора гектара руин, еще вчера бывших цехом… почти достроенным, надо сказать, цехом! А сегодня от него остались лишь искореженные балки, куски железо-бетонных изделий, не поддающихся идентификации… хотя нет, вру! Вот это – плита П5Б, а то – перемычка 1-ПБ-16… или 14? – Сэкономили… – прошептал Виктор. Старосельцев – куратор строительства от завода. Уж, кто-кто, а он то до миллиметра знал, где я сэкономил и на чем. И до копейки тоже. А то как же – подписать акты скрытых работ, и не знать, что сваи забиты на глубину шесть метров, но никак не двенадцать, как наивно предполагал проектировщик, и как думало его начальство, оплачивая счета. Десять тысяч свай! Причем, то, что забиты они на глубину, меньшую в два раза, отнюдь не означает, что и их стоимость меньше в два раза. Да нифига подобного. Каждый последующий метр обходится чуть ли не в три раза дороже предыдущего. Так что здесь не только мой Cayenne, но и Impreza дочери Старосельцева, и еще много иных материальных благ. – Сколько лет строю, еще ничего не упало, – вспомнил он мои слова. – А это что? Что, я у тебя спрашиваю? Теперь ответишь по полной! За все! – Здрасти, Виктор Алексеевич, приехали, – едко усмехнулся я. – А не ты ли, когда бабки получал, заверял меня, что ответственность пополам? – Так это если бы не грохнулось – то на здоровье, – нашелся куратор. – А так – я умываю руки. Расхлебывайте дальше сами, господин директор! А так и живем, да! Вот задачка не для среднего ума – ставим монолитно-каркасную свечку, обкладываем ее кирпичом, всего – три тысячи шестьсот кубов кирпича. От заказчика получаем по две тысячи рублей за куб, рабочим платим по тысяче двести. Вопрос – сколько заработает моя компания? Два миллиона восемьсот восемьдесят тысяч? Ничего подобного! Три с половиной миллиона! Почему так? Да потому что для субподрядчика кубов – три четыреста, по формам – три восемьсот. Плюс откат тому, кто подписывает акты. Так и живем, да! Миллиметр здесь, сантиметр там. Крошечные деления на рулетке складываются в копейки, копейки в рубли, а уж рубли… о! в миллионы! Хочешь жить – умей вертеться, вот лозунг мой и солнца. Только, кажется, на этот раз я довертелся. И, черт побери, как я ни прикидывал, полутора миллиардов, чтобы отстроить цех заново у меня не было. Вот же напасть… – Витя, – повернулся я к куратору. Но его уже и след простыл. Смотался, зараза. Сейчас, поди, копается у себя в бумажках, выбирая из них наиболее противозачаточные. Да-да, в строительстве лучшее противозачаточное средство – бумага. С печатями и подписями. – Эй, начальника! – образовался рядом бригадир таджиков. Кадам, кажется. Всегда удивлялся – как это у них получается? Как работать – хрен кого найдешь, а как деньги получать – тут как тут. – Начальника, аванса кончились, деньги кушатьма нада, – улыбаясь произнес гастарбайтер. – Какие еще деньги? – отмахнулся я. – Ай, ты работа говориль? Говориль! – начал загибать пальцы Кадам. – Мы работа делаль? Делаль! Деньги кушатьма оченьна нада! – На, – я извлек из кармана фиолетовую пятисотенную купюру. – Кушайте. Никогда, наверно, не пойму, как бригада из двадцати таджиков умудряются прожить на пятьсот рублей целую неделю. Хотя… самое время перенять опыт. Развернувшись на каблуках, я отправился к проходной, где припарковал своего «Кайена». Оставаться здесь не только не имело смысла, но, еще и, достаточно опасно. Причем, это «здесь» означало далеко не этот конкретно взятый завод, даже не этот город. Скорее всего, даже не эту страну. Да кто его знает, возможно, и не эту планету… Тикать, тикать. Тикать как можно дальше. Для того чтобы отмыться моих сбережений явно недостаточно, но, чтобы залечь на дно где-нибудь в Гоа, должно хватить. Да какого черта! Хватит даже чтобы купить половину Гоа, а, может, и все. Только сначала надо до туда добраться. Пролетев проходную, я похолодел. Несмотря на тридцатиградусную жару меня пробил озноб. Нет, такого не бывает! Там, где я оставил «Турбо С», под подозрительным углом к дороге стоял полуприцеп-панелевоз, а вокруг – толпа зевак. НЕ ВЕРЮ!!! Да не бывает же такого! Оказалось – бывает. Мой замечательный Штутгардский жеребец, на который я даже не успел получить номера, превратился в месиво из метала и пластика, прижатый к забору полуприцепом КамАЗа. Круп «Кайена» задрался под острым углом, и неудивительно – двадцать пять тонн прижали морду автомобиля к асфальту. Пожалуй, самая частая, самая тривиальная авария с участием полуприцепа – не подрасчитал в повороте (или не заметил?), и смял легковушку рамой. Но то легковушка – Бог с ней, а здесь – джип, размером в половину троллейбуса. Водитель панелевоза – парень лет тридцати в промасленном комбинезоне, мертвецки бледный, с отсутствующим взглядом, смолил сигарету, сидя на корточках перед машинами. – Напокупали машин, буржуи, – покосился на меня дедок в спецовке, один из тех, что еще Ленина живого видели – совок до мозга костей. – Людям жрать нечего, а они жируют! – Молодец, сынок, – подбадривала камазиста старушка. – Так им и надо. Парню же от их солидарности легче не становилось. Он пытался попилить в голове те сто двадцать кусков, что оплатит страховка, но, как ни пыжься – на восстановление немца их не хватит – к гадалке не ходи. Даже мне – человеку, далекому от автопрома, понятно, что на возмещение ущерба таких страховок штук десять надо. – Твою ж мать! – выдавил из себя я, подойдя поближе. – Ваша? – поднял глаза шофер. – Сам не знаю… первая авария за пятнадцать лет! – Качество превыше количества, – покачал я головой. – И что мы делать-то будем? – Я не спорю – мой косяк, – развел руками камазист. – Да вы не беспокойтесь, я заплачу… на крайняк – его продам, – он махнул в сторону грузовика. – Семью только не трогайте. – Да кому ты нужен, – буркнул я. – Эх, трахома, – водитель в сердцах пнул заднее колесо полуприцепа. – Пятнадцать лет – и ни одной аварии, а тут… Скрипнул металл. Не знаю, каким чувством – шестым, десятым или двадцатым, но внезапно я понял… нет, такие вещи не понимаются, а чувствуются… «почувствовал» – вот правильное слово. Почувствовал, что сейчас произойдет. Схватив парнягу за воротник, я резко дернул его на себя. И как раз вовремя. Плита, стоявшая на раме, словно смеясь над законами физики, встала на ребро, и, замерев на какой-то миг, ухнула на крышу «Кайена». Все произошло за какую-то ничтожно малую долю секунды. Вот он – был пол-«Порша», и вдруг – резкий хлопок, и две с лишним тонны сдавили автомобиль как яичную скорлупу. Нетронутой осталась лишь нижняя часть крышки багажника с хромированной надписью «Cayenne Turbo S». Толпа, поносящая на чем свет стоит «буржуев», затихла, оборвавшись на полуслове. Даже птицы замолчали. Легкий ветерок, дувший все это время – и тот затих. – Вот тебе два, – прошептал я. – Я… я… я… – заикался камазист. Проигнорировав его попытки, я развернулся и зашагал к стоянке такси. И без того времени потерял много. Слишком много. Если раньше весь план спасения самого дорогого, что у меня есть – моей шкуры – сводился к одному – драпать, драпать, как можно скорее, то теперь, сидя в такси в пробках, когда времени собраться с мыслями было предостаточно… сказывалось еще и что я отошел от первоначального шока. В общем, голова стала трезвее рассуждать. Звенья разрозненных соображений складывались в одну цепочку, не мешало даже гундение таксерика. Значится так. Захожу домой, забираю всю наличку из сейфа, собираю вещи, беру «Лекса», валю к Семенову. А дальше… у Сашки – друга детства, моего одноклассника, где-то в области, в какой-то глухой деревни под одним из закрытых городов, которой даже на карте нету, был домик, доставшийся в наследство от черт знает сколько раз «пра» бабки. Хрен кто когда меня там отыщет. Отсижусь, а дальше – видно будет. – А там посмотрим, – произнес я вслух. – Чего? – навострил ухи водила. Мы как раз проезжали мимо шестнадцатиэтажной свечки, стянутой швеллерами по периметру. Помню, еще учась в школе, я недоумевал – зачем нужны на здании эти железяки? Теперь то я знаю – геология хреновая. Высокий уровень грунтовых вод, вот фундамент и поплыл, а дом стянули, чтобы по швам не разошелся. Еще два квартала – и я дома. – Да ты продолжай, – кивнул я. – Я внимательно слушаю. – Аха, я и говорю, – оскалился таксист. – Прежний-то был что надо. Чекист – сразу власть чувствуется. И одевался нормально – костюм, галстук, плащ. А этот… в кожаной куртке!!! Ты подумай, а! В кожанке, как байкер какой-нибудь! – Знаешь… – протянул я. – Здесь налево, во двор. Сдается мне, что этот вопрос согласован на самом высоком уровне. Направо поверни… опять направо… И вот я дома. Видавшая виды 24—10 остановилась перед моим блестящим лаком Lexus IS300. Расплатившись с водилой, закрыв с третьего хлопка дверь, я зашел в подъезд. В груди что-то екнуло. Очередное предчувствие, или уже паранойя? Я прислушался к своим ощущениям. Беспокойство лишь нарастало. Да нет, не бывает так, чтобы в третий раз за день какая-нибудь фигня случилась. Подгоняемый недобрыми подозрениями, не дожидаясь лифта, я пулей взлетел по лестнице на четвертый этаж, достал из кармана ключницу, отработанным движением отщелкнул кнопку и откинул нужный ключ. Вставил его в скважину, глубоко вздохнул, и открыл дверь. Я видел наводнения – приходилось. И в Германии, и в Польше, и в Луизиане. В Краснодарском крае – тоже. По телевизору, но видел. Так что имел некоторое представление. Но чтобы у себя в прихожей! Пол скрывался за равномерным слоем воды. Хм! Как будто слой воды неравномерный бывает… Два белых парохода с лейблом «adidas» дрейфовали в сторону балкона. Чуть поодаль из-под воды торчала корма красных босоножек, а дальше плыл огромный айсберг пены. Где-то в глубине квартиры грохотал водопад. – Блин… – прошептал я. – Это какая-то уличная магия. Осторожно ступая по болоту, придавив ботинком к грунту розовые стринги, я продрейфовал в ванную. Каждый год поздней осенью наступает такой момент, когда я выглядываю в окно и тихо офигеваю. Земля, которая еще вечером была нормального цвета грязи, за одну ночь становилась белая, как простыня. На самом деле – величественное зрелище! Вот и сейчас я офигел, когда увидел ванную, еще утром бывшую цвета морской волны, а теперь – в белых перьях пены. Нет, пена не висела гроздями и не сбивалась в кучу – она просто растеклась по всей комнате, и порывалась сбежать за ее пределы. – Твою ж мать! – уже в который раз за день произнес я, закручивая краны. Кто-то мне за это ответит. Уже наплевав на сохранность штанин, я прошлепал в спальню. Здесь, как и ожидалось, натянув одеяло до самого подбородка, на кровати сидела вчерашняя девочка. Невинно хлопая ресницами, она подняла на меня свои большие удивленные глаза. – Так, – рыкнул я. – Леша, я нечаянно! – залепетала она. – Хотела набрать воды искупаться, и уснула. – Так, – повторил я. – Ты кто? – Я? – тон девушки моментально изменился. – Я – Роксана, – произнесла она, грациозно потянувшись. – Роксана??? – усмехнулся я. – А между ног – Маруся Марусей. Деточка, ты как за все это расплачиваться собираешься? Твоих десяток за ночь здесь знаешь, сколько надо? – А никак! – Здрасти, Маруся, приехали! С чего это никак-то? – А мне еще несовершеннолетняя! – ответила пиглица. – Чего? – удивился я. – Вчера же двадцать два было? – Мне восемнадцать… с половиной. – То-то и заметно, – протянул я. – К двадцати двум пора бы сиськи и побольше отрастить. Но вообще у нас не США, совершеннолетие как раз в восемнадцать и наступает. – Слушай, ты! – воскликнула Роксана, не забыв ладонями смерить размер своего бюста. – Я, знаешь, с кем трахалась? – Да мне до апельсина. Проваливай. – Как? Не искупавшись, не накрасившись? – испугалась девочка. – А ну быстро! – проорал я. Сообразив, что шутки кончились, шалава, схватив в охапку свои вещи, вылетела из комнаты. Еще через секунду ее топот смолк, и о девочке напоминал лишь чулок, свисающий с бра. Это звездец какой-то! Взяв с тумбочки полупустую бутылку Baccardi, щелчком большого пальца отвинтив пробку, я приложился к горлышку. Через несколько глотков стало заметно лучше. Отдышавшись, я посмотрел на бутылку. До дна оставалось всего пара сантиметров – чего уж там? Задрав к потолку донышко, я влил в себя остатки, и почувствовал себя совершенно замечательно. Из коридора донесся всплеск воды. Неужели, рискнула за чулком вернуться? Взвесив в руке бутылку, развернувшись, я приготовился метнуть снаряд в лоб надоедливой шлюхи. Но в дверях стоял совершенно незнакомый плюгавый мужичонка в потертом совдеповском костюме, с очками диоптрий на пять, лысиной, окаймленной редкими волосами и совершенно заурядным, совершенно обычным, невыразительным лицом. Его скулы ритмично работали, перемалывая жвачку, а в руке он держал нечто, завернутое в грязную рваную тряпку. – Алексей Сергеевич? – уточнил он. – Я, – согласился я. – А ты – сантехник? – Не совсем. Пришедший развернул тряпицу, и на тумбочку, с громким грохотом вывалился ТТшник. – Здесь, – он указал на шпалер. – Одна. Здесь, – гость распахнул полу пиджака, демонстрируя рукоятку заткнутого за пояс пистолета. – Пятнадцать. Вопросы есть? – Э-э-э-э… – Значит, нету. У вас пять минут. Я подожду там, – он кивнул головой на подъезд. Иху мать! Как быстро сработали! Чтоб я так строил! Я перевел взгляд с лежащего на тумбочке ствола на спину удаляющегося «сантехника». А чего я, собственно, теряю? Размахнувшись, я запустил четырехгранный снаряд в удаляющийся затылок киллера. Проклятие, наступающее мне на пятки с утра, или кончилось, или отошло пообедать. Так или иначе, но бутылка, с костяным звуком, шмякнулась точно в темечко неудавшегося убийцы. Тот, по инерции сделав шаг вперед, споткнулся о невидимую подножку и мешком рухнул в лужу. Еще не до конца веря в свое счастье, я, схватив с пола гантелю, тигриным прыжком преодолел разделяющие нас пять метров, и добавил по затылку. Раздался хруст, и из раны полилась кровь вперемешку с какой-то грязно-серой массой. Готов. – Мнда, – задумчиво изрек я. – Неудачный я выбрал год, чтобы бросить курить. Взяв киллера за предплечье, я перевернул его на спину. Трупешник, зараза, оказался не из легких. Пена, плывущая под ногами, окрасилась в красный цвет. Похлопав его по карманам, я нашел, что искал – пачку сигарет. Разорвав отсыревший картон, достал сигарету. Она промокла насквозь. Впрочем, как и все остальные. Наклонив пачку, я вылил под ноги воду вперемешку с табачной трухой. Не везет – так не везет! Ладно – сейф! Скользя по мокрому паркету, я добрался до края кровати. Нащупав нужную плитку в полу, надавил ее. С щелчком, приглушенным слоем воды, открылась потайная ниша. Улыбнувшись, я набрал на кодовом замке секретный пароль «12345». Никакого эффекта! Еще раз. Снова тишина. Черт побери! Замок-то электронный, и явно не предназначен для работы на глубине! В отчаянии я дернул ручку сейфа. Дюймовая сталь, как это ни странно, не поддалась. Деньгохранилище успешно накрылось. Нет, конечно, можно смотаться до магазина, купить болгару, пару десятков дисков, и убить часа три-четыре, чтобы распилить дверцу. Но что-то подсказывало, что моего мертвого друга скоро начнут искать. Да еще и соседи снизу, не ровен час, вернуться с работы, и, попав под водопад, непременно наведаются ко мне в гости. Дорога каждая секунда. – Здрасти, приехали! – прошипел я, садясь прямо в лужу. Да и Бог с ним! Даже того, что у меня в бумажнике, хватит чтобы прожить в какой-нибудь Хацапетовке года два, а там – что-нибудь придумаем. Пора сваливать. Проходя мимо жмурика, я, на всякий случай, достал из-за его пояса петарду. Пригодится. Кажется, ничего не забыл. Я глубоко вздохнул… …а выдохнул уже в кресле своего ярко-алого «Лекса». Сиденье, в котором я прожил почти два года, которое успело продавиться под меня, обняло, казалось, не только со спины, но и спереди. По телу разлилось спокойствие. Но расслабляться рано. Я достал из кармана коммуникатор и набрал Сашин номер. Годок. Еще гудок. Пятый, десятый. Да где же ты пропал? Пятнадцать. Черт побери! Жил королем, а подохну, похоже, нищим. Да еще и не своей смертью. И все потому что Семенов развлекается с какой-то телкой! Восемнадцать, девятнадцать, двадцать… – Возьми трубку, скотина! – проорал я в микрофон. – Ты чего кричишь? – спокойно ответил Саня. – А раньше ответить западло было? – поинтересовался я. – Извини, Лешка. Оборудование работает – звонка не слышал. Эх, Семенов, Семенов. Все люди – как люди. Кто директор, кто начальник, кто босс, а кто шеф. А Сашка – физик. Как окончил Прикладную Математику и Физику, так и остался на кафедре. Лично мне прикладная физика пригодилась в жизни всего один раз – когда, еще на моей первой машине – ВАЗовской копейке кузов прогнил так, что посадочное место под аккумулятор просело, и проводов не хватало. Тогда я взял учебник по прикладной физике, как раз подходивший по размеру, и подложил его под батарею. Вуаля! Где-то Саню понять можно – башка у парня варит на ура. Да и отец его там же всю жизнь отгрохал, пока в Принстон преподавать не пригласили. А Семенов здесь остался, хотя тоже мог свалить. Впрочем… есть момент, который я понять не могу. Откуда у него деньги берутся? Зарплата у преподавателя и кандидата наук – копеечная. По моим меркам. Откуда же, скажите пожалуйста, у него дом в предместье Парижа и яхта, размерами с крейсер «Петр Великий»? – Дружище, – произнес я. – Мне срочно нужна твоя помощь. – Что-то случилось? – по-прежнему невозмутимым тоном спросил одноклассник. – Да, дружище, случилось. Я в жопе! – Как-то не слишком оптимистично… – Поверь мне, в моем положении дышать – уже оптимистично. – Я в лаборатории, – ответил Семенов. – Приезжай. Повторять второй раз было необязательно. Врубив спортивный режим, я сорвал американца в свободный полет. На парковке у института, несмотря на летнее время, места почти не было. Я намотал по рядам кругов пять, прежде чем нашел, куда приткнуться. Кажется, меньше времени ушло, чтобы добраться до сюда, чем найти место, куда припарковать мой аппарат. Нищие студенты… Дорогу до лаборатории я знал назубок. Мало того, что проучился в этом университете пять лет, и знал наизусть все его закоулки – даже такие укромные места, где можно уединиться с девушкой посередь бела дня. Так еще и после этого, когда Семенов уже учился в аспирантуре, регулярные походы в его лабораторию на дополнительные занятия со студентками заставили выучить каждую ступеньку, каждый поворот, каждый шов на граните. К сожалению, такие развлечения не остались не оцененными по достоинству моей второй женой… потому и бывшей. – Саня, – произнес я, едва успев открыть дверь лаборатории. – Я в жопе. – Это я уже слышал, – ответил друг, не отвлекаясь от пульта со множеством лампочек. – Скажи что-нибудь новенькое. За те полгода, что я не заходил к нему в гости, лаборатория значительно преобразилась. Вместо допотопного оборудования, бывшего, видимо, еще ровесником самого института, появились новые приборы, еще пахнущие заводской краской и свежим пластиком. Причем явно не отечественного производства. По центру комнаты разместился огромный металлический подиум, заняв большую часть помещения. В воздухе висел запах озона – если бы не испепеляющая жара снаружи, то я бы подумал, что скоро начнется гроза. Все же, кое-что осталось неизменным. По всей лаборатории, на первый взгляд – в жутком беспорядке – валялись листы бумаги, исписанные корявым подчерком Семенова. Обычно люди, да и я в том числе, пишут по одной букве в клеточке. Некоторые – по букве на полторы клеточки. Но не Саша! Я до сих пор не понимаю, как он умудряется писать по две строчки в одной клеточке! И Бог с ним – писать, как он умудрятся после прочитать, что написано? Хотя, я так подозреваю, что он и не читает, что там написано. В этом нет необходимости. И вот почему. Башка у парня варит. Вообще, что касается математики и физики, его мозг словно находится в другом измерении. Он высоко над тем, через сколько времени встретятся два поезда, один из которых выехал из пункта А, а другой – навстречу из пункта Б. Пока мы в школе решали подобные бредовые задачки, он уже тогда пытался найти практическое применение не алгебре и геометрии, а высшей математики, причем это применение далеко не ограничивалось тем, чтобы согнуть кусок проволоки в виде интеграла и достать шляпу из лужи – вовсе нет! Пока мы решали контрольные, он за считанные минуты успевал решить все задачи у себя в голове, не написав на листке ни единого знака. Наша школьная учительница так ему и говорила: «Саша, я понимаю, что эти задачи тебе неинтересны, но ты хотя бы задание мне отдать не забудь. Кроме тебя ведь еще другие дети есть». И это «другие» всегда произносилось с таким стебом. А на математических олимпиадах, пока, опять же, мы пыхтели над одним заданием, Семенов успевал решить все. Но он никогда не сдавал свою работу. Потому как сдавать было нечего. Подавляющее большинство решалось в голове, а там, где процессор перегревался, на бумаге появлялись несколько закорючин – и ответ готов! Вопрос – ответ, вопрос – ответ. Он не заморачивался над процессом решения, процесс для Саши был не важен. Он получил задачу и вывел ответ – удовлетворил не преподавателя, или организаторов Соросовской олимпиады, а себя. Такой извращенный способ онанизма. Но еще более удивительно то, что внешность ученого совершенно не вяжется с его мозгами. Кто-то думает, что Семенов – тощий бледный тип с очками на десяток-другой диоптрий? Как бы не так! Невысокий – да, но коренастый, с широкими плечами и шеей, почти такой же толстой, как у меня. В полувоенных ботинках, камуфлированных штанах, футболке и наколки в виде усмехающегося черепа на предплечье, меньше всего Саша был похож на преподавателя высшего учебного заведения, кандидата наук, а в скором будущем – доктора! Вообще, в начальной школе я считал себя тупым. И то, надо сказать, не потому что я был таким, а в большей степени из-за классного руководителя, которая каждому ребенку на дне по нескольку раз говорила – «ну ты и тупой!». Тоже вопрос – кто ее, такую, детей-то учить пустил? В средних классах я уразумел, что не совсем дурак. В институте же я начал догадываться, что я далеко не дурак. А уже после, когда начал работать и основал свою компанию, понял, что я – едва ли не гений. Обвести вокруг пальца и заставить делать то, что мне выгодно, я мог почти любого. Но рядом с Семеновым мой мозг словно немеет. Тот опыт и те знания, что есть у меня, по сравнению с другом кажутся такими ничтожными… – Саня, я встрял, – выдохнул я. – Конкретно встрял. Ты понимаешь, что такое – встрял? – Физика процесса мне неизвестна, – пожал плечами ученый. – Рассказывай. – А что тут рассказывать? Я бухнулся в кресло, и кратко, вписавшись всего в пятнадцать минут, поведал историю сегодняшнего дня, начиная сложившимся, как карточный домик цехом, и заканчивая трупом у себя в прихожей. – Мнда, Леха, – протянул одноклассник. – Мнда, ты в жопе. – Ну да? А я тебе что сказал? – И, я так понимаю, ко мне ты приехал отнюдь не за соболезнованиями? – Вот за что я тебя, Саня, уважаю, так это за твою проницательность. Я приехал чтобы заныкаться. У тебя же остался дом в Хацапетовке? – Где-где? – не понял Семенов. – Ну избушка тебе от прабабки осталась. Мы еще туда на шашлыки ездили… Ну, ё-мое… ночью еще по горам плутали – помнишь? – Хацапетовка! – усмехнулся ученый. – Деревня Ключи Ашинского района Челябинской области. – Ты еще широту и долготу назови, – съязвил я. – Мне до апельсина. Главное – там, не то что меня – деревню-то не найдут. Саша задумчиво пожевал губы. Наверно, это не помогло – физик встал со стула, и медленно подошел к окну. Чего он тянет? То, что ему не жалко – это и не вопрос. Скорее всего, есть другое решение моей проблемы. Хотя… мне в голову приходило только два – отстроить цех заново, или подставить голову под топор. Первый вариант не подходил, потому как таких денег у меня не было, а второй… думаю, этого объяснять не надо. – Мой дорогой друг, – повернулся, наконец-то, Семенов. – А если я тебе скажу, что есть еще один способ решить твою проблему? Предупреждаю – он не совсем… традиционный, что ли? – Не совсем традиционный? – переспросил я. – Это типа как пол поменять, что ли? – Круче, – покачал головой одноклассник. – В миллион раз круче. – И? – Я не знаю, как тебе сказать, чтобы ты сразу не побежал сдавать меня в дурку… в общем, что ты думаешь о путешествии во времени? – О, дружище! – рассмеялся я. – Да у тебя процессор накрылся. Мать сгорела. Хард полетел. ЦПУ на… И тут я запнулся. Семенов в упор смотрел на меня своими жутковато спокойными серыми глазами. И было в них что-то такое, что я понял – он не стебался надо мной и не сошел с ума. Стоит заметить, что Саша – едва ли не единственный человек, который скажет, что утром видел марсианина, или что только что побывал в преисподней – и я ему поверю! Потому как чувство юмора физика работает в той плоскости, в которой прикалываться так тупо даже в голову не придет, а уж если он сказал – в морг, значит в морг. К тому же, если у кандидата есть доступ к таким технологиям – это многое объясняет. Да какой – многое? Это объясняет все! И почему он не пошел на дискотеку с классом, когда директриса всех попалила, что водку пили. И почему он не купил совершенно замечательный Крузак по бросовой цене – оказалось, ворованный. И почему он скинул рубли летом девяносто восьмого. Наконец, дом во Франции и яхта. Как легко зарабатывать деньги, если знаешь, где, что и когда стрельнет. Знать заранее, и постелить соломку. А Саша – я только сейчас понял – на самом деле многое знал заранее. И, если подумать – не припомню, чтобы он совершил какую-нибудь более-менее серьезную ошибку. – То есть… оно есть? – шепотом спросил я. – Оно – кто? – так же шепотом поинтересовался Семенов. – Здрасти, Саня, приехали! Не ты ли только что сказал, что у тебя есть девайс, с помощью которого можно отправиться в прошлое? – Есть, – кивнул ученый. – И где же? – воскликнул я, подпрыгнув на кресле. Вместо ответа одноклассник развел руками. Вначале мне показалось, что это его очередная издевка. Типа как «хорошо бы, да хренушки». Но тут я сообразил – он показывает вокруг – на оборудование, а лабораторию! Оно – здесь! Прямо здесь! Все это время машина времени находилась на расстоянии вытянутой руки, а я и не подозревал! Я снова оглянулся. Но теперь на все приборы, дисплеи, кнопки и прочее оборудование смотрел с благоговением… и, чего скрывать – страхом. – Офигеть можно! – произнес я. – Физикой этого процесса займешься позже, – улыбнулся друг. – Сколько времени тебе надо? – А что, можно прямо сейчас? – осторожно осведомился я. – Нет, завтра. Конечно сейчас. Или ты хочешь подождать, пока тебя на ноль поделят? Сколько времени тебе надо? – Так, постой… сваи мы начали забивать летом шестого года… заказал я их в мае… давай апрель две тысячи шестого года. – Девятнадцатое апреля две тысячи шестого года, – застучал по клавиатуре Семенов. – Полдень ровно. Тебя устроит? – До апельсина, – расцвел я. – Главное – апрель шестого. Постой… а как я смогу исправить это? – А вот это уже твои проблемы. Можешь записку отправить, можешь по телефону предупредить. Наконец, можешь в гости к себе наведаться. Я бы предпочел последний вариант. – А как же нарушение пространственно-временного континуума? – ядовито поинтересовался я. – Ой ли! – усмехнулся Саша. – Ты доктора Эммета Брауна вспомнил, что ли? Забудь все это. Я раз сто летал – и ничего. Вселенная на месте. Ну, ты готов? – Да, но… – Надеялся получить какую-либо напутственную речь? Обойдешься. Башка у тебя варит – сам разберешься. – А как я вернусь-то? – Найдешь меня. Два года назад я отправить тебя не смог бы, но вернуть – запросто. Физика процесса мне была уже известна. Становись. – Куда? – На… эту, короче, хрень, – друг кивнул на подиум. Я улыбнулся. Замешательство одноклассника говорило не о том, что он решил не пугать меня научными терминами – отнюдь! Просто он не заморачивался на такую мелочь, как придумать название для «этой хрени», как, наверное, и для многого в этой лаборатории. Еще бы! Семенов строил эту машину для себя, а ему и без названий все понятно. Черт же побери! Я судорожно сглотнул. Вот оно! Всего полшага, полсекунды, и я буду спасен! Как все, оказывается, просто! Радость омрачало одно – курить хотелось жутко. И еще – я надеялся, что это не очень отразится на моем организме. Решившись, я занес ногу на ступеньку. И как раз в этот момент зазвонил телефон. Я посмотрел на аппарат. Номер засекречен. Хм, даже догадываюсь, кто это! Отказать себе в удовольствии я не мог. – Слушаю, – произнес я в трубку. – Алексей Сергеевич? – осведомился незнакомый голос тоном, в котором звучали нотки гробовщика. – Ага, он самый. И что дальше? – Хотел предупредить, что вокзал, аэропорт, и все дороги из города перекрыты. Сдайтесь по-хорошему, и я обещаю – будет не очень больно. – Здрасти, приехали, – усмехнулся я. – У меня есть встречное предложение. Ты смотрел передачу «Ищу тебя»? Так вот. Предлагаю поиграть в увлекательнейшую игру – «найди меня». Отыщешь – хрен с тобой, замочи. А нет – можешь спилить мушку, засунуть ствол себе в задницу и пустить маслину. Советую уже приступать, потому как хрен когда ты меня найдешь. Еще вопросы? – Будет больно, – сделал вывод собеседник. – Обязательно, – кивнул я. – Ты найди меня сначала. Сайенара. Убрав наладонник, я поставил ногу на подиум. Сейчас внесу свою лепту в историю… – Ну, Саня, я готов, – произнес я. – Поехали. – Хм… Леха, тут небольшая загвоздка. Напряжения в сети не хватает. – Ты что? – побледнел я. – Издеваешься? – Нет, – покачал головой ученый. – Прикололся немножко. Да пребудет с тобой Сила. И Семенов ткнул пальцем в кнопку. Глава 2 Признаться, ожидал чего-то большего. Ну, не знаю – в «Терминаторе», например, Шварценеггер прибыл в прошлое в огромном мерцающем шаре из электричества. «Назад в будущее» – опять молнии. Хотелось бы чего-нибудь этакого… Зрелищного. Более эффектного появления, одним словом. Хренушки! Короткое «Бах», на миг потемнело в глазах, и – вот он я, туточки! «Туточки» – это лаборатория Семенова, но без пандуса и всех тех приборов, что я видел пятнадцать секунд назад – полутемная каморка с паутиной на потолке, парой десятков коробок, покрытых пылью, и, конечно, без самого Сани. Кажется, получилось! Для верности я похлопал себя по бокам. Вроде, я здесь весь, и, как будто, живой! Yes! – Здравствуй, самый прекрасный город в мире! – произнес я, подойдя к окну. К сожалению, слой грязи на стеклах не позволил оценить даже ничтожно малую часть красоты родного города. Но одно было ясно – Акелла промахнулся. То, что было за окном, больше походило на поздний вечер, чем на двенадцать часов дня. Но это – мелочи, издержи производства. Главное – я здесь. Я, действуя по привычке, достал телефон – посмотреть, сколько времени. Дисплей показывал девятнадцатое июля две тысячи восьмого года, четыре часа вечера. Ну да, в самом деле – чего это я? Поразмыслив, не перевести ли часы на две тысячи шестой, я махнул рукой, и направился к выходу. В самом деле – полчаса до дома, час там, полчаса до Семенова – и стоит из-за этого заморачиваться? Немного огорчило, что коммуникатор не может найти сеть… да тоже мелочи! Щелкнув замком, я зашагал по скрипучему паркету университетского коридора, скатился по перилам лестницы, и чуть не впечатался в бюст Ленина на постаменте. Забавно… кажется здесь скульптура «Россия» стояла. Впрочем, никогда не заострял внимания. – Заучились? – грозно осведомилась старушка-вахтерша, оторвавшись от вязания и стрельнув глазами поверх очков. – Э-э-э, да! – выпалил я. – Я тут на вечернем учусь… уснул! – добавил я, виновато разведя руками. – Ну, ну, – покачала головой старушка. – Небось, опять с Семеновым аспиранток тискали? Знаю я вас… – Бабуль, – широко улыбнулся я. – А тебе завидно? Вахтерша аж поперхнулась от такой наглости. – Да я на вас ректору напишу! В профком! В райком! Да я до обкома дойду! Последние слова я слушал уже спиной. Да иди куда хочешь, старая! Только сильно сомневаюсь, что на Саньке это как-то отразится. Хлопнув на прощание дверью, спустившись с крыльца, я, по инерции, достал из кармана ключи от Лекса… да не тут-то было – американец, насколько я помню, еще только сошел с конвейера. Придется второй раз за день ловить лохматого. На дороге было на удивление пусто. Странно – обычно возле ЮУрГУ в любое время полно автомобилей, а тут – хоть шаром покати… лишь у тротуара стоял ГАЗ-24-10, в совершенно обалденном коллекционном состоянии, блестящий лаком заводской краски и хромом дверных ручек и бамперов. На борту чернели шашечки, на крыше сиял оранжевый фонарь, а за лобовым стеклом светился зеленый огонек. Ну вообще – все причиндалы! Я бы на месте хозяина не бомбил на таком раритете, а хранил бы в гараже и тряпочкой каждый день протирал. Сам таксист как раз отходил от киоска с газетой в руках. Что-то в его лице показалось смутно знакомым… Впрочем – у меня только в административе три десятка человек, плюс работяги – полтысячи человек, и текучесть у этих пятисот – огромная… не то что город – почти всю страну в лицо изучить можно было. И не только Россию – в добавок Узбекистан, Таджикистан, Азербайджан и еще с пяток бывших республик бывшего Советского Союза. – Э! Постой! – прокричал я, подбегая к автомобилю. – До Макеева довезешь? – До куда? – переспросил бомбила. – Что, не местный, что ли? – удивился я. – До Тополиной доедем – а там покажу. – Да у меня и смена закончилась… – замялся водила. – Два счетчика? – До апельсина, – согласился я. – Поехали. Я запрыгнул на переднее сидение, таксист устроился за рулем. Двигатель старенькой Волги запустился на удивление легко – с пол-оборота. Про себя я отметил, что и в салоне ГАЗа на удивление чисто. Даже все шильдики на месте! Я провел рукой по панели. – Нравится? – усмехнулся шофер. – Неделю назад получил! Тысячи не накатал еще! – Обалденный аппарат, – согласился я. – Чего ждем – трогай! – А ремень? Скотина! Вконец решил меня довести? Чертыхнувшись, я щелкнул застежкой ремня, волговский мотор характерно звякнул, и машина тронулась с места. Наверно, для всех профессиональных таксеров естественно рассказывать что-нибудь, совершенно не обращая внимания, интересна ли беседа попутчику. Этот исключением не был. Если еще про вчерашний матч я мог послушать, то когда он переключился на то, какую обалденную телку он драл с во-от такенной задницей (здесь он сделал жест руками, как рыбак, который показывает, какого здорового сома подцепил), я сжалился над своей психикой, закрыл глаза, откинулся на кресле, и отключился от внешнего мира. Вообще же, на счет игры – неплохая мысль. Можно сделать пару ставок на Россию в Чемпионате Европы 2008 года. Черт побери! От следующей мысли меня пробил пот. У меня же в коммуникаторе все котировки доллара и евро за последние три года, плюс курсы акций полутора десятков компаний! Зачем, вообще, строить, обладая такой информацией? Риска – никакого! – Эй, друг, – потряс меня за плечо таксист. – Тополиная. Так быстро? Хотя… от ЮУрГУ по плотине до Тополиной аллеи, тем более – почти ночью – минут десять. Помню, в супердавние времена, я по утрам, в час пик, от дома до университета по плотине за восемь минут добирался! И это – с учетом времени, что я шел на стоянку, прогревал отцовскую «девятку», и заезжал по пути на заправку! А сейчас… эти же самые двенадцать километров – часа полтора, не меньше. За прошедшие десять лет количество автомобилей увеличилось раз в сто. – Теперь-то куда? – еще раз спросил водила, остановив Волгу на обочине. – Сейчас на светофоре… – я открыл глаза. – Не понял? Светофора не было. Как не было ни тротуаров, ни магазинов, ни дороги по три полосы в каждом направлении… Да что там – целый микрорайон бесследно исчез! Его не было! Хотя тополиная аллея оставалась на месте… в том виде, в котором я ее помнил с детства – естественный туннель из вековых деревьев, растущих по краям дороги, и смыкающими свои густые лапы в десятках метров над головой. Забавно… три-четыре года назад их срубили под корень. – Твою ж мать! – произнес я, выходя из Волги. – Че за ботва? – Эй! – выскочил следом таксер. – Ты что – кинуть меня задумал? – Отставить ссать, – отрезал я, оборачиваясь. И тут в глаза бросилась одна совсем малюсенькая деталь, на которую до сего момента я не обращал внимания – талон техосмотра на лобовом стекле Волги, с датой следующего – 89. – Слышь, брательник, – обратился я к водиле. – А какой сейчас день? – Вторник, а что? Хм… вторник… уже хоть что-то. Мозг лихорадочно работал, выбирая слова, как бы узнать дату поточнее… да какой, к черту, точнее? Точнее года мне, по большому счету, сейчас и не надо. Вопрос в том, как узнать год, чтобы шоферюга не сдал меня в дурку? – А дата? – уточнил я. – Девятнадцатое… июля, – настороженно ответил тот. – А что? – Да к черту число! – закричал я. – Год сейчас какой? – Ты что, с луны свалился? – Ну! – я перемахнул через капот, схватил таксера за грудки и пару раз встяхнул. – Одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмой… – пропищал он. – От рождества Христова. – Здрасти, приехали, – выдавил из себя я, садясь на крыло. Тысячелетие крещения Руси… И вот теперь стало понятно, почему вместо скульптуры «Россия» в университете стоит бюст Ленина, и почему вахтерша грозилась обкомом, и почему Волгарь в таком обалденном состоянии, и почему транспорта на дороге нету… наконец, стало ясно, куда делся целый микрорайон с улицей Макеева, где находится мой дом – его начали строить только в две тысячи четвертом. Да, кстати… и жарковато для апреля… Непонятно было другое – что делать? Складывалось ощущение, что я теперь в гораздо большей жопе, чем час назад. Крутовато Акелла промахнулся… Водила стоял чуть поодаль, беспокойно озираясь. И подходить ко мне боялся, и, в то же время, бросить автомобиль с ключами в замке зажигания, не мог. Видимо, как раз выбирал между накинуться на меня самому, или добежать до поста на плотине и сдать ненормального гражданина соответствующим органам. Опачки! А ведь может быть значительно хуже! Если он сдаст меня с паспортом двухтысячного года, причем паспортом, где нет ни слова про счастливое коммунистическое будущее, с правами, замененными в две тысячи шестом, да еще с полным бумажником баксов и рублей, модификации две тысячи четвертого – с триколором. Это еще если забыть про коммуникатор и заткнутую за пояс Беретту. Поймают – из кгбшных подвалов не выйду никогда… Стоп! А почему вахтерша назвала Семенова? Саньке же сейчас лет десять… он попросту из физиологических соображений не мог с телками в институте сегодня зависать. – Тьфу! – шлепнул я себя по лбу. Не Санька, а Евгений Борисович – его отец! Вот кто нарушал беспорядки в… как там ЮУрГУ двадцать лет назад назывался? ЧПИ? Вот-вот, в нем самом. А Семенов-старший – тоже физик, и башка у него варит ничуть не меньше, чем у моего драгоценного одноклассника! Вот он – мой билет домой! – Слышь, – окликнул я таксиста. – Тебя как звать… э-э… товарищ? – Николаем, – несмело отозвался он. – Николай? Коля, значит… вот, что, Коля, – я достал из заднего кармана бумажник. – Сейчас я тебе дам сто баксов… долларов, то есть – знаешь, что это такое? – Ага, – кивнул он. – Статья. – Так… а триста долларов? – Ну, – расплылся в улыбке Николай. – Это – совсем другое дело! А чего делать-то надо? – Значится так… – протянул я. – Значится так… Настала пора решать другую проблему. Завалиться к Семенову-старшему прямо сейчас я не мог. И дело даже не в том, что времени половина первого ночи – избытком такта никогда не страдал, тем более – в такой ситуации. Попросту я не знал, где он сейчас живет! С Санькой я учился с седьмого класса, а товарищ перешел в нашу школу именно тогда, когда его семья переехала в наш район, то есть через два года. Прийти к себе домой и сказать «здравствуй, мама, вот и я!» женщине, которая на год младше меня – это тоже попахивает шизофренией. Остается один вариант… – Значится так, товарищ Коля, – повернулся я водиле. – Сейчас мы поедем поменять баксы… тьфу… проклятые капиталистические доллары на твердые советские рубли – самую надежную валюту в мире, а после отвезешь меня в какую-нибудь гостиницу. Знаешь, где можно валюту поменять? – А то! – расплылся в улыбке шофер. – Поехали! И такси покатило по тополиной аллее сторону северо-запада – мимо пельменной, ныне – ресторан «Красный Дракон», автоцентра ВАЗ, ныне – техноцентра VOLVO, мимо котлована, где будет стоять шетнадцатиэтажка, стянутая швеллерами. Теперь я смотрел в окно, не отрываясь. Здесь прошло мое детство, именно такими я помнил эти улицы. Многое изменилось с тех пор… – Прежний-то был что надо, – жаловался по пути водила. – Трижды Герой Советского Союза, да и лет уж сколько было… солидный такой, сказал – как отрезал. А этот… тьфу! Ни одной медальки, с пятном на лысине, да и годками комбайнер не вышел. Без своей бабы – ни шагу… Перестройку эту удумал… может, вы мне скажете, что это за перестройка такая? Признаться, у меня появилось легкое ощущение дежа вю. – Перестройка – продолжение дела Октября. Это когда каждый делает свое дело на своем месте. Честно, добросовестно делает. Вот и вся перестройка, – зевнул я, вспомнив курс истории. – Вот и в газетах то же пишут… – промямлил бомбила. Между тем Волга заехала во двор «пентагона», и, прокатившись на нейтрале, спряталась за голубятней. Николай, воровато оглянувшись, махнул мне рукой. Я вышел из автомобиля, и, хрустнув суставами, потянулся. – Ш-ш, – зашипел таксист. – Не попались. Я еле удержался, чтобы не рассмеяться. Во дворе – ни души, во всем доме горело всего два окна. Рабочий класс уж спит давно – к чему в шпионов играть? Но… у каждого свои правила. Прокравшись вслед за гидом, я вошел в подъезд. Обычный подъезд обычной девятиэтажки – только матерных надписей на стенах меньше – или пионеры сознательнее современных подростков были, или белили его чаще. Но кнопка лифта оказалась выжженной – с этим все в порядке. Однако мой проводник остановился не у лифта, а у дверей квартиры здесь же – на первом этаже. Он, для верности, еще раз приложил палец к губам, и утопил кнопу звонка. – Кто там? – почти сразу раздался грозный голос, приглушенный дверью. – Фима, открывай, – прошипел таксер. – Это я, Колян. – Чего надо? – Клиента к тебе привел! Щелкнул замок, и в прямоугольнике света появился… черт, да ему бы в фильмах сниматься! Какой типаж! Здоровенный детина, с головой, лысой, как коленка у Роксаны, со свернутым набок носом, ртом, полным золотых зубов. Его голова резко, без излишеств типа шеи, сразу переходила в плечи. Пожелтевшая совковская майка оставляла открытыми волосатые плечи, позволяя в деталях разглядеть наколки качка. Ей-богу, если и бывает образ бандита всех времен и народов – то это оно! – Вот, Фима, – виновато улыбнулся Коля. – Человечка к тебе привел. Ему бы… – Я так думаю, у человечка свой язык есть, и он сам может сказать, чего бы ему, – хохотнул громила, вытирая об майку руку с тремя синими перстнями. – Фима, – представился он, протянув ладонь. – Алексей Сергеевич, – ответил я, пожимая экскаваторный ковш. – Нехило ты прикинут, Алексей Сергеевич, – протянул бандит, оглядывая меня с ног до головы. – Из загранки? – Есть немного, – нахмурился я. – И чего же тебе? Девочку? А, может, волыну или ксиву? – ехидно поинтересовался Фима. – Грины скинуть, – обезоруживающе улыбнулся я, демонстрируя пресс баксов. Жулик взволнованно вдохнул воздух, и мелко-мелко задрожал. Видимо, впервые видел вживую такую пачку зелени. Совладав с собой, он схватил меня за плечо и затащил в квартиру. – Жди здесь, – небрежно бросил он таксисту, и захлопнул дверь перед его носом. – Проходите, Алексей Сергеевич, проходите, – произнес громила подозрительно шелковым тоном, обращаясь уже ко мне. – Курточку снять не желаете? Да что вы! Не разувайтесь! Может, водочки, коньячку? Говоря все это, Фима, бережно поддерживая меня под локоть, вел по квартире. В комнате, обставленной по советским меркам совсем недурно – чешская стенка, финский ковер на стене, кожаный диван с двумя креслами вокруг журнального столика с початой бутылкой водки, открытой банкой огурцов, горкой куриных косточек и парой стопок. В углу расположился цветной телевизор, и, подумать только – видеомагнитофон! На экране, в ужасающей записи, со «снежком», Роджер Мур в роли агента 007, в очередной раз спасал мир. В одном из кресел сидел ужасающе худой, такой же лысый, с оттопыренными ушами, с шеей, как у быка хвост, второй жулик, внешне – почти полный антипод Фимы. – Скелет, – хозяин кивнул головой. – Пойди, покури. Дай, люди пообщаются, – подмигнул он. Тот, пошатываясь, поднялся с кресла, и, со вздохом кивнув, покинул комнату. Громила тяжело опустился в кресло у окна, жестом пригласив занять место напротив. И здесь я совершил вторую ошибку – занял это кресло, оказавшись спиной к двери. – Курс вы знаете? – с улыбкой спросил Фима, доставая из тайника в кресле банковскую упаковку рыжих червонцев. Мы их в свое время называли «лысыми». Почему? Кто хоть раз видел советский червонец – тот меня поймет – именно он был единственной купюрой с изображением бюста Ленина, рискующей оказаться в руках десятилетнего ребенка. – Восемьдесят копеек за доллар. Сколько меняем? – Какие восемьдесят копеек? – возмутился я. – С утра курс двадцать четыре рубля с копейками был! – Да побойся Бога! Двадцать рублей за доллар – и ни копейки больше! – Хрен с тобой, – ответил я. – Тысячи рублей за глаза. – Тысяча – так тысяча, – согласился бандит, глядя куда-то поверх моего плеча. Я инстинктивно начал разворачиваться, но не успел – в затылок уперлось что-то твердое и холодное. В меня еще ни разу не такали стволом пистолета, но я, почему-то, догадался, что это он и есть. – Что, падла легавая, не ждал? – оскалился жулик. – Думал, я поверю, что какой-то лошара такой пресс гринов на кармане таскает? Да, блин, было же время… когда каждый, у кого в кармане больше пятидесяти рублей уже считался миллионером – то есть врагом Советской Власти. А, если врагом не был – то, значит, работал на нее. Угораздило же меня так встрять! – Здрасти, приехали, – вздохнул я. – А теперь-то что? – Теперь мы поменяем тебя на автобус, который довезет нас до Кубы, – ответил из-за спины тонкий, писклявый голос, видимо, принадлежавший Скелету. – Так братцы… – я осторожно, чтобы не спровоцировать стрелка, навалился на спинку кресла, и каким-то там по счету позвонком почувствовал рукоятку Беретты, заткнутой за пояс. – С пересадкой придется ехать-то… где-то в районе Атлантического океана. – Вот попандос, Акимыч! – снова пропищал тощий. – Я же говорил, что это – в Бразилии. – Не парься, Скелет, – отмахнулся Фима. – Сейчас Алексей Сергеевич поделится с нами капустой, и все будет ништяк. Чего зенки-то вылупил? – обратился он уже ко мне. – Лопатник доставай. И тут я понял смысл этого развода. Ну конечно! Стрелять здесь, в квартире, где оба жулика уже засветились – никто не будет! КГБ в те времена работала на раз – на два бандиты уже смотрели на юг из окон где-нибудь на Новой Земле. Лоховская разводка. Пожалуй, только у законченного совка штаны от такого наезда наполнятся, у тех же, кто жил в веселые девяностые, нервы отштампованы из 120-миллиметрового дюралевого бронированного листа – как лобовая броня у БМПшки. – Тихо, братцы, тихо! – развел я в стороны руки, цепляя носком ботинка нижнюю полочку журнального столика. – Сейчас я достану лопатник, отдам его вам, и тихо уйду – договорились? Громила подался вперед, стрелок тоже расслабился – давление ствола шпалера на затылок уменьшилось. Замерев на мгновение, еще раз просчитав в голове ситуацию, я поддел носком столик и зафутболил его в Фиму. Зазвенела, падая на пол посуда. Рука же, действуя независимо от головы, достала из-за пояса ствол, и я, не разворачиваясь, через плечо, наугад, выпустил четыре маслины. Голова взорвалась острой болью, в ушах зазвенело. Еще бы! Бабахнуть прямо у себя над ухом! Я не услышал – почувствовал – удар тела об пол. Хотя… какого там тела – полмешка картошки. Столешница, ударившись об лоб жулика, раскололась пополам. Фима, слегка ошарашенный напором, уже начал подниматься с кресла, протягивая ко мне свои огроменные ручищи. Вот это оружие пострашнее пистолета! Мгновенно сменив линию прицела, я еще дважды нажал на спуск. Но громила не остановился – лишь глаза его стали шире и круглее. Последний выстрел ушел в потолок – бандит налетел на меня и сбил вместе с креслом на пол. Вот, кажись, мне и хана… Закрыв глаза, я приготовился к удару чудовищной лапищи, от которого, собственно, та самая хана мне и настанет. Кровь пульсировала в висках с такой силой, что вены, казалось, взорвутся. Стук… стук… стук… я ждал удара, но его так и не последовало. Набравшись смелости, я открыл глаза. По очереди. Сначала один, потом другой. Тело громилы лежало, свесившись с перевернутого кресла. Из двух отверстий на спине толчками вытекала кровь. Ай да я! Уперевшись рукой в пол, угодив во что-то липкое, я поднялся на колени. Второй бандит лежал рядом. Вместо его правого глаза зияла огромная дыра. – Твою ж мать, – прохрипел я. – Вот уж на самом деле – дуракам везет. Однако, можно было спорить на что угодно – какой-нибудь добропорядочный товарищ вспомнил о своем гражданском долге после первого же выстрела, и уже позвонил куда следует. Да, до ближайшего отделения милиции километров пять, но, опять же, в восемьдесят восьмом году на улицах в час ночи еще не было пробок! Надо тикать. Пистолет отлетел пес знает куда, искать его слишком долго. Но пачка банкнот валялась на самом видном месте. Подобрав ее, я схватил первое, что попалось под руку, а это оказался видеомагнитофон, и метнул снаряд в окно. Пластиковая коробка разнесла стекло вдребезги, но звона, кроме того, что и так засел у меня в голове, я не услышал. Разбежавшись, я запрыгнул на подоконник. Ох… кажется, первый этаж, но, один черт, высоко. И, признаться, сыкотно. Волгарь таксиста как раз вспыхнул фарами и начал пятиться, разворачиваясь. Времени думать не оставалось, и я оттолкнулся ногами от подоконника. Приземлившись, не удержавшись на ногах, перекатившись через спину, я вспомнил выражение «земля пухом». Нифига она не пухом! Твердая, как сталь! На дорогу я выскочил как раз перед капотом ГАЗа. Была бы у Николая хоть капля соображаловки – он бы снес меня, и самый гуманный суд в мире оправдал бы таксиста – к гадалке не ходи. Как раз с мозгами, похоже, у шофера был серьезный напряг. Или же кишка оказалась тонка. Но, чего уж говорить – меня не особо расстроило, что хромированный бампер лишь чуть коснулся моих штанин, а не снес мою голову. Похлопав по капоту, оставив на желтой краске красный отпечаток своей пятерни, я запрыгнул в салон. Водила испуганно вжал голову в плечи, и попытался слиться воедино со своим креслом. Не вышло. – Чего смотришь, придурок? – рыкнул я. – Дави гашетку. Тот попытался что-то сказать, но удалось лишь несколько раз беззвучно открыть и закрыть рот. Прямо, как рыба! Оставив бесплодные попытки, Коля лихорадочно закрутил головой. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/konstantin-kostin-17130618/podryadchik/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Наш литературный журнал Лучшее место для размещения своих произведений молодыми авторами, поэтами; для реализации своих творческих идей и для того, чтобы ваши произведения стали популярными и читаемыми. Если вы, неизвестный современный поэт или заинтересованный читатель - Вас ждёт наш литературный журнал.