Тысячелетняя любовь Рашингавы

Тысячелетняя любовь Рашингавы Анастасия Сагран От Рашингавы, принца-перевёртыша и учёного, со дня на день ждут создания оружия массового поражения. И захвата планеты, конечно. Но горит ресторан, и говорят, что это Рашингава сжёг его. Сжёг здание – молчаливого свидетеля унизительного отказа принцу какой-то безродной фитки-служанки. Но что за женщина пробудила эмоции принца, вечно углублённого только в расчёты? Теперь советники императора готовы на всё, лишь бы схватить эту фитку. И если повезёт, сам Рашингава станет их оружием. Предисловие Планета под названием Клервинд оказалась так хороша, что сумела привлечь и удержать четыре сходных, но в тоже время разных вида разумных, представляющих более чем десяток различных культур и цивилизаций. Из-за вражды отдельных влиятельных личностей, хитрости и коварства перевёртышей – наиболее агрессивного вида из четырёх – много десятков лет шла почти не прекращающаяся война. Перевёртыши склонили людей к союзу против крылатых, призвавших себе на помощь фитов. Огромное количество смертей, общесистемный упадок и регресс довели враждующих до безвыходного положения. Им пришлось согласиться на мир. Нашлись святой и ясновидящий, которые в унисон провозгласили одного из аборигенов – человека, императором, и призвали всех к объединению под властью хозяина планеты. Древнейшие представители своих видов и культур приняли решение использовать перемирие и господство проницательного, но не опытного Эрика Бесцейна. Они назвались принсипатом – высшим совещательным органом империи – и правили настолько, насколько это было возможно, не выставляя этот факт напоказ. О дружном и искренне мирном сосуществовании членов принсипата, так называемых принцев, не было и речи. Перевёртыши ненавидели крылатых. Последние отвечали тем же. Люди и фиты побаивались беспринципных перевёртышей и очень уважали преимущественно честных, полных благородных побуждений, крылатых. И только закон Бесцейна удерживал бывших врагов не только от кровопролития, но даже в рамках внешней доброжелательности. Насколько бы ни казались исключительны виды разумных, оказалось, что в подавляющем большинстве межвидовых союзов могут рождаться дети. Некоторые из этих детей внушали ужас, другие казались вполне нормальными, третьи отличались невероятной красотой. С момента установления единой империи прошло уже 57 лет. Обитатели Клервинда с переменным успехом благоденствовали, древнейшие, казалось, направляли империю только к развитию, но… того невероятного прогресса, на который можно было бы рассчитывать, так и не было. Глава 1. Из памяти – в завтра Первый день летнего сезона в 34-м году эпохи Террора Сапфира отмечали повсеместно. Но пышнее всего празднества должны были проходить в столице Единой империи Клервинда – Ньоне. Принц-перевёртыш Рицка Рашингава не интересовался праздниками. Его вообще мало что волновало. Он всего лишь должен был появиться подле императора в подходящее время и сделал это. Теперь, спев с другими принцами-перевёртышами положенные ритуальные песни, выпив эйерна и с хмурым видом потоптавшись по залу, он смог покинуть собрание высших чинов и титулов. Телохранители прокладывали дорогу Рашингаве и его первому герцогу через площадь перед Сердцем Цитадели – скоро ожидалось небесное представление, и толпа уже начала сгущаться. Вдруг какая-то женщина впорхнула в объятия одного из сопровождающих инуэдо. Она певуче извинилась и, легко и ловко пробежав между всеми остальными сопровождающими Рашингавы, скрылась где-то в толпе. Принц даже не успел рассмотреть её. Но перед его глазами остались голые плечи в вырезах развивающегося, наполненного воздухом зелёного платья, блестящие глаза, светящееся весельем красивое лицо, и очень, очень, очень пушистые волосы, не тёмные и не светлые. Он промолчал. Но эта женщина засела в его голове, и меньше, чем через сутки он уже пожалел, что не приказал поймать её и узнать имя. Когда же он признал, что эффективность работы над проектами снизилась, то принял решение. В конце концов, женщины важны в жизни любого мужчины. И Рашингава занялся обработкой тех слепков, которые были сделаны летшарами в первый день лета. К некоторому его удивлению, он так ничего и не нашёл. Женщина не обладала высоким ростом, и именно поэтому, пожалуй, запомнившаяся копна кудрей нигде так и не обнаружилась. Поиски всех пышноволосых невысоких женщин и всех купивших определённого типа зелёное платье или газовую ткань для него, дали неплохие результаты. Рашингава познакомился с несколькими дамами. Но они не были похожи на ту, что запомнилась ему в первый летний день. Пока, наконец, его пальцы не сжались непроизвольно при виде плохо укрощённых волос цвета разбавленного молоком шоколада. Купившая такое платье женщина совсем недавно устроилась работать серветкой в дом графа Левенхэма. Того самого Левенхэма, известного своими многочисленными победами на любовном фронте и одним-единственным поражением в битве за сердце Мелиссы из Си. И теперь этот самый граф прожигал своим легендарным огненным взглядом принца Рашингаву. Был бы Рицка девушкой – покраснел бы. А пока хотелось просто придушить Левенхэма. За то, что вообще глаза поднял. – И зачем вам моя прислуга? – холодно поинтересовался граф. В холле уже выстроились семь из девяти сервов, обслуживающих далеко не бедный столичный дом Левенхэма. – Когда я просил не задавать вопросов, я просил именно этого. – Я, помнится, не дал согласия. – Объяснения раздражают. – Ну как же, господин принц? Вы собрались командовать в моём доме, моими сервами, и я хотел бы услышать, по какому праву. – Вы всё услышите, – негромко сказал Рицка и подошёл к нужной женщине: – Как ваше имя? – Цинния Мария, – на Рашингаву довольно прямо, пусть и снизу вверх, смотрела пара спокойных глаз, больше напоминающих застывшую серую лаву с чёрными зрачками-цветками. Что-то словно подтолкнуло его под колени. – Чистокровная фитка. – Совершенно верно. – Какое печально позднее знакомство. Я – принц империи, Рицка Рашингава. И мне всё ещё необходима наёмная служащая. – С какой это стати? – этот вопрос задала не Цинния Мария, а граф Левенхэм. – Соглашайтесь, – проигнорировал хозяина дома Рицка. – В моих лабораториях много дел. В том числе и таких, где нужен свежий взгляд стороннего, неродственного, абсолютно незаинтересованного существа. Должность, которую я предлагаю вам, куда престижнее той, что вы занимаете сейчас. – Не соглашайтесь, – в свою очередь сказал Левенхэм. – В его лабораториях творятся жуткие вещи. – По слухам, не так ли? – парировал Рашингава. – Почему – я? – задала неудобный вопрос Цинния Мария. – Сейчас достаточно фитов, не имеющих вовсе никакой работы. – Потому что вы мне понравились. Меня страшно раздражает сама мысль о том, чтобы слушать кого-то, у кого нет никаких достижений в научной сфере, но, поскольку это необходимо, я выбрал вас. Вас я захочу убить куда меньше, чем кого-либо. – Его высочество не соврал? – вдруг спросила Цинния Мария у графа Левенхэма. Чистокровные крылатые умели видеть ложь, даже частичную, по глазам. – Ни разу, – быстро отозвался хозяин дома. – Очень жаль. – Это прекрасное предложение, – с претензией на вежливость обратилась Цинния Мария к Рашингаве. – Но я хочу чего-то постоянного в своей жизни, потому терять работу, к которой только-только привыкла, считаю неразумным. – Тогда проявите гибкость и совмещайте одну работу с другой. Если, конечно, Левенхэм не имеет дурных привычек в быту, из-за которых ваш труд неоправданно превышает норму. Цинния Мария и Левенхэм переглянулись и Рашингава добавил: – Спортивное запускание предметов в угол из-за того, что невеста всё-таки предпочла другого, естественно, нельзя счесть за дурную привычку. Левенхэм поджал губы. – Тогда я согласна совмещать, – решилась Цинния Мария. – А сколько заплатите? А, впрочем, не так важно. Я хочу не менее трёх восьмых сильвера за лунный период! – Вы будете удовлетворены, – усмехнулся Рашингава, разглядывая фитское создание. Создавалось ощущение, что как только она распустит волосы – они займут очень большое пространство. – Во сколько вы заканчиваете свою работу здесь? – По чётным дням до шоколада; по нечётным – начинаю работать в среднюю свечу и продолжаю до полуночи, – бодро и звонко говорила Цинния Мария. – Первый день недели – всегда отдыхаю, и собираюсь так делать и впредь, пятый – за редким исключением работаю здесь целый день. – Как неудобно, – проговорил Рашингава. – Сдаётся мне, крылатые требуют слишком много внимания. – Это не правда. Просто таково устоявшееся расписание. – То есть в течение рабочего дня у вас есть время передохнуть? Вы неэффективно расходуете свои ресурсы. – Мы, фиты, нуждаемся в коротких передышках. Которых, кстати, и не бывает вовсе, когда его светлость принимает гостей. А у вас все работают как заведённые? – Зависит от должности и обязанностей. Я пошлю за вами паланкин сегодня после шоколада. Оденьтесь в зелёное платье, которое я видел на вас в первый день лета – это будет ваша рабочая одежда. – Но оно мне не принадлежит. – Выкупите его. – У меня нет денег. – Я хочу видеть только это платье, ясно? Вот аванс за вашу работу, – Рашингава вытащил из кармана какие-то деньги и вложил их сильно дрожащей рукой в прохладную фитскую ладошку. Она заметила неприятность с его рукой: – Если вы так беситесь уже сейчас, где гарантии, что я вернусь с вашей работы неповреждённой? – Делла Генезис – вот ваша гарантия. Мне ни к чему лишнее внимание одного из членов принсипата. До встречи. – Постойте, вы дали мне слишком много. – Вам понадобятся деньги. На них вы будете покупать всё то, что поможет вам работать на двух работах одновременно и не чувствовать усталости. – Что же это? – Вы сами поймёте. До встречи сегодня вечером. Прошу прощения за отнятое время, Левенхэм, – и принц отбыл. Рашингава не имел дворца на территории Ньона. Ему принадлежал один из больших домов на восьмой улице Цитадели, на тот случай, если нужен будет отдых или приём выходцев с юга, которым хлопотно оформлять себе документы на выезд за северо-восточную стену Ньона. Но именно там, за северо-восточной стеной, находился дворец принца. Как части верхнего предела, так и части нижнего, обе половины настоящего места обитания Рашингавы были оборудованы для проживания и тренировки лучших воинов, отдыха, проведения праздников, соревнований, исследований и даже штучного, не слишком опасного, но высокотехнологического производства необходимых в работе вещей. Это, конечно же, полный смертельных опасностей лабиринт для любого не перевёртыша. Потому первым делом по возвращении, Рашингава приказал нарисовать жирную зелёную линию по полу, так, чтобы она тянулась на протяжении всего пути от ворот и до рабочего павильона. А ещё для южанки нужен был официальный, правильно оформленный пропуск. Цинния Мария обнаружилась за его спиной, когда он был очень занят. Пришлось просить её посидеть в ближайшем кресле и подождать. Смотреть на неё было приятно. Она не слишком отвлекала его своим видом. Скорее, Рицке нравилось само её присутствие. Возможность наслаждаться этим стоила и большей суммы денег. Но, скоро гостья перестала смотреть на всё огромными глазами, утомилась от зрелища снующих лаборантов, секретарей, наследников, секретарей наследников, наследников-лаборантов и лаборантов-секретарей, а ещё мелькания образцов, шелеста бумаг, обозначений и схем на стенах, и своего полного неучастия во всём этом: – Ваше высочество, могу я начать знакомиться со своими обязанностями? – спросила она, когда Рицка проходил мимо. – Конечно, – Рашингава бросил свой справочник на столик рядом с креслом Циннии Марии и занял свободный стул. – Давайте сделаем так. Мы будем пить шоколад, и вы расскажете о себе. Я сделаю вывод о вашем образовании, интеллекте и талантах, ещё раз обсудим вашу работу, а затем, собственно, приступим, – Рашингава посмотрел на электронную свечу на стене. – Если вы ещё будете в сознании. – Что? В сознании?! – Хотя я и пошутил, но, всё-таки, для первого рабочего дня вы рискуете переутомиться от впечатлений. Вы же впервые в пределе перевёртышей? – Да. – И как он вам? – Многие одеты невероятно… красиво. Фантастически. – В праздники все и всё здесь будет ещё наряднее, гарантирую. Просто из-за риска окунуть пару украшений в нечто химически опасное, многие одеты скромно, я бы сказал приглаженно. – Вот как? А чем конкретно вы сейчас занимались? – Вёл шесть процессов исследований и собирал материал для учебника. – Как это, вести шесть процессов? – На меня работает действительно много учёных. Я даю им задания, материалы, условия, предписываю методы, характеры и пути их работ, продвигаю вперёд или полностью включаюсь в их работу, когда они оказываются в тупике. Так что насчёт шоколада? Она забавно мигнула правым глазом и нашлась: – Мне, пожалуйста, больше молока и какое-нибудь печенье. – А если точнее? – Люблю сливовый джем. – Он же кислый. – Люблю, – упрямо подтвердила Цинния Мария. К принцу поближе подошла Кой Маха, которая уже некоторое время стояла в стороне: – Устроить шоколад в парадных покоях? – Нет, мы будем пить здесь. – Сливовый джем? – с лёгким недоверием переспросила девушка-перевёртыш. – Что поделать. – Нет, если это сложно… – начала было Цинния Мария, но герарда прервала её с видом строгой королевы: – Я подам. – Это ваша жена? – поинтересовалась гостья, когда герарда отошла. – Что вы… – протянул Рицка. – Я женат на своей лаборатории. Но в будущем придётся сместить акценты. – Скажите, вот вы всё время окружены женщинами, и что же, ни одна не вызвала в вас интереса? – Цинния Мария, на данный момент интересуете меня только вы. – Я не это имела в виду, – улыбнулась фитка, опустив глаза. – Но… как бы там ни было, вы хотели, чтобы я рассказала о себе. Что именно? – Всё. Рассказывайте всё, что придёт в голову. Я сам сделаю оценку. – Ну… мне 49 лет. Я родилась в северном Фавнгроссе, в долине Летящих Перьев, что на востоке от древней крепости "Убежище". Этой весной у нас закрыли фабрику, на которой работала вся моя семья и многие мои друзья. И мы все разъехались по югу в поисках работы. Но, как вы понимаете, проще и быстрее найти то, что надо, в столице. К сожалению, оказалось, что в последнее время была закрыта не только наша фабрика, но и несколько других, в том числе такие, где работали так называемые фиты-брошенки, защите которых наша Делла Генезис уделяет больше внимания, чем нам, остальным фитам. Так что пришлось понервничать, прежде чем дворецкий графа Левенхэма, господин Сануф, взял меня на службу вместо уволенной горничной. Принесли шоколад, молоко, печенье, пару свежих матти и, конечно, джем. Сливовый. При одном виде тёмного липкого варева у Рашингавы начало сводить рот. Однако, фитка поглощала этот ужас с наслаждением. – Чем вы занимались на фабрике? – Тем же, чем и у графа Левенхэма – убирала и помогала готовить еду. На самом деле, фабрика у нас была большая. Просто огромная. И наши инженеры с конструкторами – умнейшие ребята. Они могли получить заказ на выпуск чего-то нового и полностью перестроить всё производство. И даже когда требовалось сделать что-то сложное, они делали это. – Знаю, потому что я и посылал в Фавнгросс некоторые из этих заказов. Почему фабрику закрыли? Меня не устроил тот ответ, который мне дали управляющие. – Никто не знает, – развела руками Цинния Мария. – Вообще никто. Говорят, это был приказ какого-то очень высокопоставленного лица. – А не говорят – какого? – Не говорят. Дело в том, что на принсипат сваливают любое непопулярное решение. Якобы, там, у вас, сидят древнейшие, все такие ужасно мудрые и дальновидные, что если уж чиновники по их инициативе делают что-то кошмарное, то наверняка это потом это поможет империи. И надо просто смириться с этим и перетерпеть. – Принсипат не имеет отношения к закрытию фабрик, на которых работают фиты. Если бы так, то Делла Генезис взялась бы за это сама и смягчила бы удар. Ваша предводительница только вашими делами и занята. – Приятно слышать это. Мы все очень боялись, что она забыла про нас. – Не забыла. Как можно забыть о такой головной боли. Циннии Марии, очевидно, не понравилась последняя его фраза. И Рицка поспешил спросить: – Вы же не станете отрицать, что ваш, фитский, гон – гигантская проблема? – М… да. Вы знаете об этом? Откуда? – Я изучал фитов. – У вас в лаборатории жили фиты? – Да. – И вы заставляли их воспроизводиться, чтобы изучить гон? – Не заставлял, – покачал головой Рашингава. – Кстати сказать, они благополучно устроены в моих пределах на севере и вполне довольны жизнью. – Естественно довольны, если вы платите им так же, как и мне. – На севере мало солнца, и они остаются там только потому, что на те деньги, что я плачу, они могут посещать южный материк вместо пагубного вымерзания зимой. Я мог бы точно так же устроить всех ваших знакомых фитов – их очень не хватает на севере. – А меня? – Если вы пожелаете. Мы с вами подпишем контракт… – Нет!.. – Нет? – Нет. – Почему – нет? – Что, если вы начнёте на мне срываться, или требовать от меня невыполнимого? – Не стану… – …Но что, если вы поставите меня в неудобное положение, а я из-за этого контракта вынуждена буду подчиняться вопреки своему крайнему нежеланию? – Вы хорошо обдумаете свою часть договора. – Ну уж нет. Вы управляете… шестью процессами одновременно, а это значит, что у вас хватит ума обратить письменный договор в свою пользу. – Что, если я подпишу ваш контракт, не читая его? – предложил Рицка. – Хм… – Нет, вы правы, лучше вовсе без него, – передумал он. Теперь удивилась Цинния Мария: – Почему это? – Скорее всего, я найду, чем воспользоваться даже в вами составленном контракте. Если возникнет искушение. – Хм? – Я согласен платить вам без контракта. – А вы уже составили мнение обо… мне? – Вы произвели в целом приятное впечатление, хотя, наверняка, это – результат вашей живости, а так же развитого навыка общения, умения коллекционировать авторитетные мнения и подтасовывать их в процессе разговора. – То есть в настоящем уме вы мне, всё-таки, отказываете? – Нет, не отказываю. Ваш тип мышления мне как раз сейчас и нужен. Всех других – в избытке. – Вы всегда такой хмурый? – Хмурый? – Это глупый вопрос, да? – Глупых вопросов не бывает – запомните это. Любой вопрос – это задача, призванная облегчить передачу информации. Отвечаю: мой "хмурый" вид создаётся эффектом применения красок. Моё лицо фактически нарисовано. В друзья и возлюбленные никто не лезет, император подле себя не задерживает, враги опасаются – только хорошие результаты. – Значит, вам никто не нужен? – А вам? Есть в вашей жизни жених, возлюбленный или кто-то, кому не понравится ваше пребывание в моём пределе? – Таких у меня нет. Полагаю, и не будет, пока я не накоплю достаточно денег, не повзрослею ещё на сотню-другую лет, и не обзаведусь пятью-шестью собственными наделами земли. – Вы очень энергичная девушка. У вас всё получится. – Ну, в пределе, полном перевёртышей, а не фитов, у меня нет ни единого шанса найти себе жениха. – А вам он действительно нужен? Он будет только помехой вашей работе. – Не думаю, что работа обязательно должна быть главным и единственным делом жизни. – Конечно, нет. Каждый сам выбирает свой путь. Итак, перейдём к вашей задаче. От вас мне нужно, чтобы вы, в первую очередь, не были слишком утомлены. Потому, как только вы перестаёте понимать что-либо – ваш рабочий день заканчивается, сколько бы вы ни пробыли в пределе. Я, или кто-нибудь из моих помощников будет объяснять вам суть того, чем занимается, а затем вы задаёте вопросы и высказываете мне своё впечатление. Ваша работа – составлять своё мнение о том, кто и чем здесь занимается и насколько это полезное дело. Впрочем, всё, что вы задумаете сказать – важно. Потому не стесняйтесь, – Цинния Мария кивнула, и Рашингава позвал правнука, который должен был находиться где-то здесь, в павильоне: – Анхе! Анхе! – Да? – Анхе отозвался куда раньше, чем сумел подойти и встать перед хозяином предела. – Это Цинния Мария. Ты сделаешь всё, чтобы объяснить ей суть своих исканий, для чего они важны и кому вообще нужны. Если нужно будет выразить танцем и песней – выразишь. – Я? – Не справишься? – О, ну… та ещё задачка, Ри. – Надеюсь, вам двоим будет весело. – Да… Через некоторое время Цинния Мария снова появилась за спиной Рицки. – Я вообще ничего не понимаю, – оглядываясь по сторонам с налётом таинственности, громким шёпотом поведала фитка. – Ни единого слова. Даже то, что именно делают все эти штуки, о которых он рассказывает. И названия этих штук тоже разобрать невозможно. – Пойдёмте. Гостью усадили на прежнее место. Рицка взглянул на стену, на которой правнук рисовал пояснительные схемы. – Анхе. – Да. – Ты не должен рассказывать, как ты добился воплощения своей задумки. Ты должен поведать, что получится в итоге и как это можно использовать в будущем, ясно? – А почему так? – Позже поймёшь. Главное, не используй наших терминов. Она не сможет оперировать корнями нашего языка. Объясняй подробно, образно, ищи примеры из жизни. У девушки нет никакого образования, но нужно, чтобы и она поняла, зачем нужно то, что ты делаешь. Будешь распинаться об использованных технологиях – из этого милого существа вытащат всё пытками, гипнозом или магией. – Пытками? – испугалась фитка. – Конечно, зачем тратить ресурсы на исследования, когда можно выведать всё у моих служащих. – Пожалуй, я зря отказалась от контракта. – Нет, вовсе нет. На этой планете мало тех, кто недооценивает меня и мою предусмотрительность. Потому я предупреждаю: если вы где-нибудь скажете, что вам объясняли, как это делается, но вы ничего не поняли, то это уже станет поводом для насильственных действий по отношению к вам. Не важно, что вам ничего не понятно. Кто-то другой всё поймёт. Это ясно? – Но у меня в голове ничего не осело. – Для умельцев вытягивать информацию это не проблема. Если что-то вошло в ваши уши, они это вытащат и разберутся. Потому, если вас будут спрашивать, чем вы здесь занимаетесь, рассказывайте всё подробно, а так же то, что я только что объяснил. – Умница Ри, – похвалил прадедушку Анхе. – Действительно предусмотрительно. Но, правда, зачем всё это? – Поймёшь. Обещаю. Закончишь, позовёшь Моку и передашь ему задание. И следите, чтобы дама не переутомилась. Как только начнёт оседать в кресле – зовите меня. Мока появился перед Рашингавой и сообщил, что фитка уснула. – Ей потребовалось уснуть, чтобы дать тебе понять, насколько она устала? – протянул Рицка. – Вызови паланкин для неё. Цинния Мария действительно спала. Выбившиеся из причёски пружинки волос лежали возле вазочки, в которой приносили джем, ныне разве что не вылизанной непосредственно язычком любительницы слив. Склонившись над гостьей, чтобы лучше рассмотреть её лицо, Рашингава подумал, что только когда Цинния Мария спит, он чувствует себя рядом с ней настоящим собой. Когда её глаза открыты – начинаются сомнения. Вроде бы всё так и всё прежнее, но Рицка Рашингава теперь словно не древнейший, принц империи, учёный, варлорд, хозяин предела и командующий армией, а нескладный безродный мальчишка с бушующей кровью и пустой головой. Женственная, красивая, смелая, уверенная в себе. Скорее, это она – немного глупая. Действительно, уж слишком странно её поведение. Не побоялась принца-перевёртыша – ни крупицы страха! Задаёт вопросы тогда, когда хочет и какие хочет. Решилась работать на двух работах, но ради чего? Запросы у неё совсем небольшие. А теперь – помилуйте! – спит в незнакомом месте в окружении чужаков. – Перманентно, – вздрогнув во сне, пискнула фитка. – О, да-а-а… – на выдохе простонал Рицка в свою очередь. Цинния Мария должна поселиться в пределе. Она станет его драгоценной леди, будет болтать во сне и разучивать сложные слова для его удовольствия. Это возбуждает так внезапно и сильно!.. Только… как? Как всё это устроить? Она не похожа на тех женщин, которые вешаются на любого умного мужчину в пределе досягаемости. Гон у неё недавно закончился, значит, постельными утехами её не завлечь. Деньги? Похоже, много ей не надо. Помощью её друзьям и родным купить Циннию Марию тоже не выйдет – она не отреагировала, когда он затронул эту тему. – Кажется, я понял, зачем тебе всё это, – скрестив руки на груди, вкрадчиво произнёс Анхе, однако очень светло улыбаясь. Рицке не хотелось будить девушку, и он не стал отвечать, только отцепился от подлокотников её кресла и выпрямился. – Не распространяйся, раз понял, – спустя некоторое время негромко сказал Рашингава. – Скоро все и так поймут. Точнее – как только ты решишь своими руками донести гостью до паланкина. Рашингава нахмурился по-настоящему. Принцу следует хранить в секрете имя той женщины, к которой он более всего расположен. Иначе этой информацией могут воспользоваться враги. Однако у него уже есть драгоценная леди, и появление ещё одной любовницы у принца-перевёртыша будет расценено поначалу не больше, чем простое увлечение. А когда истина выплывет наружу, Цинния Мария уже будет надёжно заперта в самом безопасном из покоев подземного предела. Если, конечно, она согласится. Что, если она не согласится? Тогда остаются только мгновения удовольствия. – Я всё же отнесу её, – пожал плечами Рашингава и поднял на руки Циннию Марию. Она, однако, проснулась: – Куда вы меня тащите? – В постель… – Я – против, – нежным тоном уведомила южанка. Рашингава не любил выслушивать противоречивости, потому постарался не обращать внимания на тон. – В вашу постель в доме Левенхэма. Не договорил. Вам нужно отдохнуть привычным способом. – Тем не менее, поставьте меня. Я доберусь сама. Рашингава поставил фитку на пол. – Разрешите проводить. Вам уже объясняли важность зелёной линии? Колени Циннии Марии подгибались, встать ровно и пойти у неё получилось не сразу, и только с помощью принца. Она ещё некоторое время сонно хлопала глазами и только потом переспросила про зелёную линию. Услышав объяснение, она вспыхнула от удовольствия: – Все это ради меня? Какая прелесть!.. – Как вам первый рабочий день? – Он уже закончился? – Судя по вашему состоянию – да. – Как мило с вашей стороны. Меня усыпили все эти сложности. Господин Мока, конечно, очень старался донести до меня всё, но когда он ударился в детали… – Надеюсь, не те, о которых я предупреждал? – Ну… эм… к тому моменту я уже запуталась, понимаете? – Остаётся только надеяться… мы увидимся с вами послезавтра вечером? – Почему вы спрашиваете? Мы, казалось, договорились. – Вас не пугает риск? – Моя глупость и ваша предусмотрительность кажутся мне абсолютной защитой, если вы о том, что меня схватят. Я лишь обеспокоена, что не подойду вам. Пока что я не составила никакого представления о работе ваших служащих. Совершенно ясно лишь то, что между мной и вашими учёными гигантская пропасть. Гигаа-а-антская! Скажите… что заставляет их заниматься всем этим? – Не что, а кто. – Вы? Но они кажутся действительно увлечёнными. – Я даю понять, что достижения ума ценю превыше всего. И это бы не давало такого эффекта, если бы Мока, Анхе и другие не выросли под моей опекой, в лоне культуры и традиций, насквозь пропитанных моими воззрениями, – Рицка ощущал, что всё время говорит длинно и долго, и говорит не о том и не так. Но Цинния Мария слушала, ласково и лукаво поблескивая глазами в полутьме длинного коридора, через который они проходили. – То есть вы сказали, что красное – чёрное, и в вашем пределе все теперь так и думают? Рашингава испытал лёгкое чувство благодарности к ней – она не только действительно слушала, но ещё и поняла о чём речь. – Я довольно долго повторял, – мягко пояснил он. Смех. Смеётся. Девушка смеётся. Чудо! Хочется поцеловать эту головку, набитую странностями. Невероятное в ней сочетание: то блеснёт сообразительностью, то прибедняется вялостью ума. И впервые за века женщина смеялась его шутке. Может, она рождена для него? Издали увидев паланкин, Рицка замедлил шаг. Отпускать девушку не хочется, но вернуть назад по адекватным причинам не выйдет. "Проводить" её до дома Левенхэма? Нет, она сразу поймёт, что он увлёкся слишком сильно. – Надеюсь, завтра для нас обоих промелькнёт одним мгновением, – проговорил Рашингава и тут же понял, что его занесло. Да, он надеялся, но рано говорить об этом… так. Цинния Мария не посмотрела на него с неудовольствием или непониманием. Просто улыбнулась, заглянув в глаза. На такой ноте Рашингава предпочёл закончить разговор и посадить леди в паланкин. И постарался вообще больше ничего не говорить, чтобы не испортить того, что есть. Глава 2. Не время мечтать Едва Мария вошла в служебное крыло, как её окружили товарищи и забросали вопросами. Усадили, налили ей кофе и выслушали сначала ответы о работе. Затем, собравшись с мыслями, Мария стала рассказывать свои впечатления о пределе: – Коридоры, лестницы, колодцы, гигантские залы-пещеры, потом опять коридоры и коридоры. Сумрачные и ярко освещённые, пересекающиеся и расходящиеся во все стороны, с резным камнем, мозаикой, с панелями из металла, со стеклянными, шёлковыми, плетёными перекрытиями. С фонтанами, бассейнами, водопадами. И цветы я там разные видела, как, говорят, у принца Ханта растут. И… красиво. И… перевёртыши там, правда, ходят по потолкам и стенам. Они очень необычно одеты. Куда, знаете, роскошнее, чем здесь, в городе. Но, конечно, эти их наряды очень-очень странные. Они специально прицепляют всякие длиннющие украшения, чтобы они свисали к низу. Можно подпрыгнуть и дёрнуть кого-нибудь за такую штуку. Так хотелось!.. А сам принц Рашингава одет куда скромнее многих. Как будто его лично мало что касается. – Принц Рашингава? А он такой страшный всё время? – Он не страшный. То есть это, как бы, маска. Я сразу почувствовала, что он не такой, каким кажется, а потом он сам мне сказал, что всё это специально наведено, чтобы никто лишний к нему не лез. Он очень занятой господин. Не проходит и четверти свечи, чтобы к нему кто-нибудь не подошёл с вопросом. – А наследники? У него наследники красивые? – Из тех, кого я видела… они – да, красивые. Более чем. Высокие и стройные, держатся так, словно сами – принцы империи. Но это ещё не всё. Они… обаятельны сами по себе. И все, абсолютно все, увлечены наукой. Чувствуется, что это – главное в их жизни. Слушаешь вот одного такого и зачаруешься, с какой страстью и любовью он говорит о всяких там штуках, которые изучает. И, странно, все вели себя со мной как с равной. Меня это удивило. Но, может, они брали пример с Рашингавы. Он тоже удивительный. Дал понять, что меряет всех по их уму, но со мной обращался хорошо даже после того, как я признала, что ничего не понимаю во всей этой их исследовательской ерунде. Я думала, он будет взбешён моей тупостью, но он как будто всего этого от меня и ожидал. И считал, что это для меня нормально. И пригласил ещё раз встретиться. То есть, он… понимаете, да? Я его устраиваю… Я! – И сколько ты будешь у него там работать? Мария отвечала на вопросы снова и снова, и скоро поймала себя на том, что сводит почти любой ответ к личности принца. Она постаралась не покраснеть под понимающими, слегка насмешливыми взглядами коллег-сервов. Они тоже уже догадались, насколько она впечатлена. Перед сном она некоторое время раздумывала, чем же таким её поразил принц Рашингава. Никаких невероятных деталей по отдельности вспомнить не смогла. Вспомнила только своё понимание того, что перед ней стоит очень значительное существо. А ещё этот необычный, приятный, притягательный аромат, когда проснулась и оказалась в его руках. Пришлось сделать вывод: всё дело скорее в титуле… и немножко в запахе. Встреча в последний день недели произошла там же, в лаборатории. Принц слегка улыбнулся, когда увидел её. Неужели она нравится Рашингаве? Тем не менее, он снова оказался ужасно занят и жестом, издали, предложил ей занять то же кресло, что и в прошлый раз. Но в этот раз не забыл о ней и подошёл, как только освободился. На нём была светло-серая, свободная, явно рабочая роба. Ближе к правому боку на плотной ткани красовалось зеленовато-жёлтое пятно, растёкшееся к низу. Он вообще выглядел недостаточно опрятно. А, может, это только сегодня она, освоившись и окончательно осмелев, заметила и очень густые, но слипшиеся, взлохмаченные и спутанные волосы, и то, что его руки вымазаны в чёрной туши, и то, что перламутр желтоватой помады на губах съеден слева заметнее, чем справа. Рашингава опустил голову, и Мария увидела, как он прячет свои руки, натягивая рукава до самых пальцев. Древнейший смутился? Он расспрашивал её о работе в доме графа Левенхэма. О том, что было для неё тяжело, что – ужасно. Мария посчитала, что вполне можно вести неторопливые беседы с принцем, если он заплатит за них, но забыла спросить об этом. Когда она рассказала о чистке ковров и о том, как это сказывается на её руках, он вдруг перевёл разговор: – У меня есть чертёж компактного механизма, который смог бы почистить ковры в доме графа вместо вас. Однако, произвести такой механизм в ближайшее время я смог бы только в том случае, если бы заводы вроде вашего не закрывались бы. Обидно, не правда ли? – Очень, – отозвалась Мария, думая о том, что даже если бы заводы не закрывались бы, она не получила бы такое приспособление всё равно. – И так с целой кучей моих проектов, – злясь и хмурясь, продолжил Рашингава. – Половина стопорится только потому, что общий уровень технологического развития на планете всё ещё очень низок, а у меня не хватает ресурсов для обеспечения практически каждой ступени производства. Очень часто проблема заключается в невозможности получить качественные, прочные сплавы металлов. Я не могу поставить целый ряд опытов, и многие проекты остаются воплощёнными только на бумаге. Чтобы не открывать заводы самому и не становиться в финансовую зависимость от добычи редких ископаемых на юге, я ищу все возможные альтернативы. Это как необходимый вызов моему уму, но такие рамки часто не дают мне развернуться и сильно замедляют продвижение в исследованиях. Рашингава смолк и посмотрел ей прямо в глаза. Мария открыла было рот, потому что принц, казалось, ждал от неё каких-то слов, но ничего не смогла сказать. Ей стало неловко. А он просто продолжил говорить. Он рассказывал об одном своём проекте, о целях, которые преследовал, работая над ним, и это оказалось удивительно интересно и весело, хотя Мария ничего пересказать не смогла бы. Но ей нравилось слушать. Рашингава шутил во время своего монолога. Жаль только, что она настолько плохо понимала, о чём речь, что не могла смеяться по-настоящему, а только вторила ему, когда замечала его улыбку. – Это так забавно, – тихо рассказывала Мария единственной оставшейся благодарной слушательнице, серветке по имени Апенене Ай. – Он как милый ребёнок, который веселится от своих же глупостей. Разница только в том, что весело этому господину не от глупостей, а от умностей. Но от этого более понятным и менее милым он не становится. Ночной сумрак, окно открыто, луны бросают две очень узкие дорожки света налево и направо от курящихся на подоконнике сухих корочек плодов лиола. У Апенене, обнимающей подушку Марии, вид очень мечтательный, она вздыхает: – Как ты быстро влюбилась… – Я?! Не-е-е-ет! Сзади, на соседней кровати, заворочалась серветка-полукровка Фаруги По: – Тш! Дайте поспать!.. – Хорошо-хорошо!.. – шёпотом пообещала Мария, обернувшись к густой тьме, наполняющей временную спальню серветок. Агентство обещало дать квартиры тем, кто удержится в найме у графа дольше трёх периодов. Почему-то девушки влюблялись в Левенхэма одна за другой и уходили, уволенные за приставания. – Думаешь, я не права? – улыбаясь, спросила Апенене. – Нет. С чего мне в него влюбляться? – Не знаю, но ты только о нём и говоришь. Верный признак. Я-то знаю. Все здесь перед увольнением только и обсуждают, какой хозяин потрясающий. Мария растерялась: – Просто… – Просто он милый, – закончила за давнюю знакомую Апенене. – Не переживай. Время любви – восхитительно. Просто наслаждайся им столько, сколько можно. В конце концов, Рашингава тебя не уволит за влюблённость. В отличие от нашего графа. – Но я не влюблена. – Нет?! Разве эта ночь не волшебнее прочих? Разве не поёт что-то у тебя глубоко внутри? Разве не слаще дышится? И подумай, что ещё могло заставить тебя говорить о том господине две свечи подряд? – Что, уже так поздно? – Эсцетерион скоро зайдёт. – Я сумасшедшая, – Мария сунула ноги под простыни и уставилась на Апенене: – И ты тоже! Как можно слушать две свечи о ком-то?! Иди, спи, пусть тебе приснится твой муж. – Наконец-то, – донеслось из-под простыней Фаруги. В прошлом такая же работница ныне закрытой фабрики, Апенене Ай тихонько рассмеялась, тепло поблагодарила за пожелание и ушла в свою кровать. Семья Ай приехала в Ньон в полном составе, оставив в Фавнгроссе только младших сына и дочь. Муж Апенене почти на следующий день получил предложение отправиться работать на север. И теперь Мария подумала, а не к Рашингаве ли в предел он поехал. Если так, то можно было бы попросить принца устроить Апенене с детьми и тётушками туда же. В свой выходной Мария предпочла отправиться на встречу с друзьями. Им она тоже рассказывала о Рашингаве. Правда, не сразу начала, крепилась. Но оно вырвалось и, в конце концов, её спросили: – Что, если он предложит стать его любовницей? – Я откажусь, – опешив поначалу, вполне уверенно сказала Мария. – Нельзя же. Был бы он фитом, а я перевёртышем, ну, вот тогда бы я, может быть, ещё бы подумала. Но как-то так… нет, не стану. На кой мне… а вдруг забеременею? На кой плодить ущербных детей? – А если он уволит тебя сразу после твоего отказа? Такому занятому парню не захочется терять время. – Ну что же… так тому и быть. – Что? – не расслышали её ответ друзья. За другим столиком уличного кафе, где они сидели, зашумели какие-то шипастые перевёртыши, очень занятые своими разговорами. Девушка махнула рукой. Перевёртыши, наконец, стихли. Один из них рассказывал другим явно интересную историю. – Мария, – обратился к девушке жених подруги, Павел Орб. – Думаю, в ближайшие дни тебе следует ожидать прозрачного намёка на интимные отношения. – О, ну… – Подготовься, чтобы это не стало для тебя разочарованием. – Почему же меня это должно разочаровывать? – С трудом верится, Мар, что он относится к тебе с тем же трепетом, что и ты к нему. Только подумай. Этот древнейший – не чета другим опытным мужчинам. Перед его глазами не тысячелетия проходили, а миллионы, может быть даже миллиарды лет. Он уже не раз видел таких женщин как ты. Может быть, он нашёл тебя только потому, что ты полная копия той, кто ему когда-то нравилась. – Да, я слышала о таком, – вставила подруга, Роджери Лэб. – Говорят, Игрейна Пятая, человеческая принцесса, очень похожа на свою прамать, Игрейну Первую, и кто-то из принцев серьёзно на неё запал из-за этого. – Как можно запасть на женщину только из-за того, что она просто похожа на другую? – недоумевающе протянула Мария. – Вот и держи это в своей голове, – сказал Павел, не глядя приобняв Роджери за талию. – Особенно когда он начнёт приставать. – Хорошо, – погрустнела Мария. – Ты её расстроил, – заметила Роджери. – Ну, – протянул всё это время молчавший Петри Онорх, двоюродный брат Павела, – думать о том, что всё сложится прекрасно и принц решит посвятить всего себя, извиняюсь, недавно встреченной обычной фитке, тоже как-то… – Мария не обычная! – с некоторым гневом возразила Роджери. – Она чудесная девушка! – Все девушки, на которых вообще обращает внимание принц империи – чудесные, – парировал Дмитриус. – Не надейся, Мария, не жди от него ничего хорошего. – Да я и не ждала. Я даже не думала о том, что между мной и ним что-то может сложиться. Просто, вот… ну, он забавный – я об этом сказала. Вот и всё. – Уверена? – поинтересовалась Роджери после небольшой паузы. – Да. Второй день недели не задался с самого утра и, прибыв в предел Рашингавы, Мария не могла перестать нервничать и тревожиться. Принца нигде не было. Вместо него граф Кану, Анхе, привёл одного из учёных, которому было объяснено, что и как говорить, и скучная работа началась. Мария начала клевать носом на третьем проекте – тот господин говорил на редкость занудно. А потом в предел вернулся принц. Вероятно, он был в Сердце Цитадели, или на каком-то очень важном собрании. Всё в нём говорило о высоком статусе: на принце была очень модная одежда из дорогих тканей, с вышивкой и вставками драгоценных камней, и он что-то сделал со своей головой – волосы казались снова спутанными, но выглядели почти шикарно. Он только посмотрел на неё сверху вниз и тут же сказал: – Я провожу вас до дома Левенхэма. – Считаете? – Взгляд – сонный. Как можно продолжать воспринимать информацию, когда хочешь только одного? Впрочем, уже просто-напросто очень поздно. Жаль. И это совсем не понравилось Марии. Но пришлось смолчать. Рашингава предложил ей руку, полагая, похоже, что она снова будет такой же неловкой, как в прошлый раз, и у неё точно так же подогнутся колени от его загадочно-приятного запаха. Так что Мария решила не принимать его помощь: – Я даже не заснула по-настоящему. – Прогресс, – отметил он. – Один из подобных последующих вечерних сеансов обернётся для вас непременным открытием. Вы будете гордиться собой. – Правда? – захлопала глазами Мария. Потом до неё дошло, что он имел в виду, что скоро она перестанет засыпать. И ей снова что-то в этом всём не понравилось. Всю дорогу до задней калитки дома Левенхэма Рашингава либо молчал, либо говорил о строго научной ерунде и в итоге Мария… разозлилась. Но она понятия не имела, какую пакость можно безбоязненно сделать принцу империи, перевёртышу и работодателю, и ограничилась просто молчанием и непроницаемым выражением лица. – Что-то не так? – спросил он, когда Мария уже отпирала калитку ключом. Но, даже позволив себе ненадолго задуматься, она не нашла внятного объяснения для того, что хотела сказать. – Плохое настроение, – только сказала девушка, попрощалась, и, избегая встречаться взглядом с Рашингавой, отгородилась от него калиткой и скрылась за опущенными к самой земле ветками дерева-гамака. Марию встретила Апенене: – Ну что? – Ничего. Вообще ничего. Я проводила время в его пределе, а он проводил время где-то ещё. – Ты хотела побыть с ним? Поговорить о чём-то важном? Невооружённым глазом видно, что ты злишься. – О, я? Устала, наверное… Да, правда, устала. Пойду-ка спать. – Поесть не желаешь? Нет? Хоть перекусить надо… матти ещё совсем мягкие, с пудровыми сливками, а? – А, о… нет. Я – только спать, только спать. Спасибо, милая, но нет. Мне нужно очистить голову. Завтра утром опять туда отправляться. Следующим утром Марии дали нового мучителя-учёного, заливавшего ей в уши всё о том, какой он выдающийся, и как велика его цель. Рашингава долго не появлялся. Мария уже почти начала понимать, о чём вообще ведётся речь, когда принц влетел, не касаясь пола, поднял приветственно руку, взял что-то со стола и снова исчез – его буквально втянуло в один из дверных проёмов, вырезанных в стене, неестественно высоко над полом. Не перевёртыши не смогли бы туда влезть или впрыгнуть. Воодушевление, вспыхнувшее было, придавило тяжёлым, удушающим чувством. Но через некоторое время Рашингава вернулся, попросил одну из сопровождавших девушек принести шоколад с молоком и сливовый джем, и уселся рядом, чтобы послушать рассказ учёного вместе с Марией. После того, как разглагольствования закончились, Рашингава пил с ней шоколад, расспрашивая о её делах. Он делал всё это так доброжелательно, что девушке стало немного стыдно. Она была уверена, что совсем-совсем не приблизилась к тому, что бы хотя бы начать выполнять свою работу здесь так, как хотел Рашингава. И призналась в этом. Рашингава только улыбнулся: – Если вкратце, то тот, последний выступавший, кстати, его зовут Прендр, работает над очень важной и опасной вещью… – Это вот я поняла, – прервала принца Мария. – Он подробно расписал, какие болезни грозили бы мне, работай я вместе с ним. – Потому что… – Рашингава на такт прервался, чтобы глотнуть из чашки и Мария продолжила вместо него: – Потому что летшары сделаны по технологиям космофлота, а там используются какие-то там радиоактивные элементы, которые, собственно, и вызывают болезни у крылатых и фитов, а так же смерть людей. – Химически они тоже небезопасны. Но летшары используются сейчас… хм… – Для того чтобы снимать слепки и отображать их на метакартах в виде очень-очень похожего рисунка. Фактически, в особых студиях они воссоздают любой объект, но с помощью крошечных частиц. – А ещё у летшаров есть то, что заинтересовало Прендра больше всего. – И это система тяги летшаров, аналогичная той, что заставляет частицы выстраиваться в нужном порядке. Да, материалы опасны, но в небольших количествах и при умеренном использовании, без контакта с кожей, их можно использовать. И потому Прендр решил увеличить вес, который может поднимать обычный летшар, не меняя при этом содержания опасных веществ и этого… я забыла, как то слово… – Реакций. – А, точно. В будущем это позволит использовать летшары не только для снятия слепков, но и для других необходимых вещей, вроде быстрой доставки разных предметов, поиска пропавших детей и помощи им, помощи в тушении пожаров и на войне. А ещё они смогут охранять крепости. Не дети, летшары, конечно. И… всё такое прочее. – Всё так. Вы всё прекрасно смогли усвоить. А что же было не ясно? – Прендр говорил уж слишком много всего. Я запуталась. – Вы не запутались. Всё важное осталось в вашей голове. – И это всё?! – поразилась Мария. – Да. Это всё. – Мне нравится такая работа, – рассмеялась Мария. – Но отчего тогда Прендр говорил столько всего? – Он… учёных тоже заносит. К примеру, я терпеть не могу, когда несколько господ, занимаясь одним и тем же исследованием, отдельно друг от друга, в своих работах начинают яростно обличать ошибки друг друга. Гадость. Прендр мог рассказывать тебе что-то вроде того и тем засорять твою голову. Это не так ужасно, как нарушение научной этики, но некоторое несоблюдение нашего профессионального этикета. – Я почти запуталась. Этика и этикет? – Но вы меня понимаете. Правда же? – Я не уверена. – Вы напрягаетесь, когда встречаетесь с чем-то новым и незнакомым, но это полезно. Напряжение поможет запомнить непонятное слово, и автоматически искать подходящие смысловые конструкции. Но это именно та гигантская работа мозга маленького ребёнка, которая всеми так восхваляется и… – Вы назвали меня ребёнком? – Нет. – Но вы сказали… – Способность по-детски воспринимать и обрабатывать информацию никуда не теряется. Иначе как объяснить те случаи, когда, оказываясь в окружении иноязычных существ, и перевёртыши, и фиты, в итоге довольно быстро осваивают нормы чужой, казалось бы, речи, без малейшей помощи. Вы считаете, я могу намеренно вас оскорбить? Это было неожиданное возвращение, и Мария растерялась. И не была готова услышать в голосе принца мягкость, превышающую любой нормальный уровень: – Вы так широко раскрываете глаза… это забавно. И мило. Так я ошибся? – Просто… вы кажетесь… иногда… очень сердитым. И я прямо-таки жду, когда вы меня выгоните за тупость. – Этого не случиться. Во-первых, мы выяснили, что вы прекрасно справляетесь. Во-вторых, вы мне нравитесь, и я уже говорил об этом, а значит, в моих интересах найти вам постоянную работу здесь. В-третьих, я уже говорил, что моя внешность вовсе не отображает моего истинного состояния. У крылатых радужки глаз алеют от гнева и вы, возможно, не раз видели такое на юге, да и в доме Левенхэма. Но я родился таким. Это мой естественный цвет глаз и он неизменен. – Я ни разу не видела, чтобы… как у вас. – Не обращали внимания. Примерно четверть моих и принца Адмора наследников, а так же множество потомков, имеют ярко-красный цвет радужки. У перевёртышей, к примеру, никогда не бывает вьющихся волос. Но и у фитов они не так часты, пусть и встречаются… – О, как раз – красные глаза, – в очередной раз прервала принца Мария, увидев за его спиной почти совсем белокожую красавицу с красивыми, огромными глазами того же, что и у Рашингавы, цвета, высоким лбом и маленьким ртом. При всей изящности леди, она была одета по-мужски, вооружена дальше некуда и очень серьёзна. – Ты обещал провести урок, – сказала леди-перевёртыш, когда Рашингава обернулся. – Я его проведу, но после того, как закончу здесь. – Ты не приходил на наши тренировки уже около недели, – обвиняющим тоном продолжала девушка. – Всего-то? – Всего-то?! Я должна была обеспокоиться, если бы ты не появлялся лунный период? – Пару-тройку периодов. Но это тоже нормально. – Это не нормально, отец. – Нормально. – Нет. – Да. – Ты меня не любишь!.. – Перестань, – отвёл невидящий взгляд Рашингава. – Мне кажется, я уже слишком утомилась, – поднялась с места Мария, до сих пор с интересом наблюдавшая семейную сцену. – Позвольте не поверить, – неожиданно холодно сказал Рашингава, окинув девушку взглядом. – Будь ты хоть три тысячи раз древнейший, но ты не можешь знать, кто и как себя на самом деле чувствует, – возразила леди-перевёртыш. – Тогда я провожу вас, Цинния Мария, – поднялся в свою очередь Рашингава. – Вы не должны тратить на меня своё время. Тем более, я уже плохо соображаю… – Это неэффективная трата времени, – вторила Марии дочь Рашингавы. – Не мне ли лучше знать всё об эффективности, а так же о том, что я должен делать? Дочь раскрыла ещё шире свои и так огромные глаза, и, тихо вскипев и так же тихо справившись с собой, отвернулась, чтобы затем уйти. Рашингава подал Марии руку, и на этот раз она приняла её. Они шли молча. А потом он забрался в паланкин вместе с ней и сел немного ближе, чем надо, чем удивил девушку. И продолжал молчать. – Вы что-то хотите мне сказать, – поняла Мария. – Да, хочу, – смутился уличённый Рашингава. – Но не торопите события. Дайте мне хорошенько подготовиться. – Просто скажите то, что надо, и все дела! Как бы вы ни сказали, смысл будет один и тот же. Принц не ответил. Он заговорил о другом: – У нас есть время заглянуть в ресторан. Вдвоём. Как вам такая идея? – Если это поможет вам, то конечно. – Это поможет, – сказал Рашингава и, не останавливая шипастых, несущих паланкин, вылетел наружу. Впрочем, тут же влетел обратно. – Мы направляемся в Хорнитэль. – Дорогое место? – Думаю, да. Знаете, как они используют метакарты? Их подают, чтобы вы посмотрели, как выглядят готовые блюда. – О, правда? И, пока Рашингава, углубившись в научные дебри, распространялся о чём-то непередаваемо важном для прикладного знания, Мария гадала, предложит ли Рашингава ей стать его любовницей, или же нет. По сути, он довольно часто говорил, что она ему нравится. Между занятиями с дочерью и бессмысленной тратой времени с наёмной служащей выбрал… не то, что от него, такого рассудочного, ожидалось. И Мария волновалась. Чем ближе шипастые несли паланкин к ресторану, тем больше уверенности было у Марии, что принц-таки обнаружит весь нескромный подтекст этого своего "вы мне нравитесь" и тем больше было желания услышать все эти слова влиятельного господина. Она, конечно, собиралась отказать, но, в продолжение обеда, он как будто не мог решиться и это её всё-таки нервировало. Хотя она сама всегда была ужасно нерешительной и из-за этого в юности упустила всё лучшее, нет, скорее упустила всё, кроме худшего. Но она изменилась, повзрослела. Или ей хотелось бы так думать. В Хорнитэле Рашингава снял отдельный кабинет для обеда со служащей. Обстановка слишком роскошная, но из-за господствующего красно-коричневого цвета вокруг и отсутствия даже одной лишней, чужой пары глаз в кабинете, Мария чувствовала себя там вполне уверенно. Можно было предположить, что атмосфера вполне подходит для любого разговора. Рашингава тоже немало удивил. После его неопрятности, в которой она то и дело заставала его в пределе, выглядел он элегантно и показывал отточенные манеры. Как раз для такого случая. – Итак, – начала Мария, вдруг подумав, что так не дождётся от Рашингавы нужных слов, если не поможет ему, – вы обдумали то, что хотели мне сказать? – Нет. Но, пожалуй, ничего нового и необыкновенного тут не придумаешь в принципе. Могу я ухаживать за вами? – То есть?.. Нет, подождите, я поняла, – сказала Мария и смолкла. Она не смогла дать ответ сразу. Всё это время она гадала, придётся ей портить отношения с принцем или нет, но теперь с её губ чуть не сорвались слова согласия. Рашингава не смотрел ей в глаза, ждал и явно нервничал. Мария не могла не подумать, что, делая такое предложение, он допускает массу ошибок. Но, впрочем, это только с точки зрения фитов. Откуда перевёртышу знать о тонкостях подобных предложений фитских мужчин своим возлюбленным? А ещё он всё-таки поступил куда приличнее, чем предполагал Павел. Ухаживание ещё не значит, что надо будет по договорённости регулярно ложиться в одну постель. Это далеко не одно и то же. Но, может быть, слово "ухаживание" у перевёртышей значит что-то другое? – Нет, в итоге я должна признать, что не очень хорошо вас поняла. Что вы подразумеваете под своим вопросом? Что конкретно? Рашингава ответил не сразу: – Иначе говоря, я спросил, хотите ли вы уделять мне не только ваше рабочее время, но и личное. – Я… если я откажусь, вы меня уволите? – Понятия не имею, что вообще может произойти в этой вселенной, чтобы я по своей воле уничтожил ещё одну возможность видеть ваше лицо. – Тогда я отказываюсь. – То есть я вас не интересую, так? – Вы мне тоже нравитесь, но не настолько. – Не настолько, чтобы тратить на меня своё личное время? – Именно настолько, но… – Но? Зачем вам что-то ещё, чтобы делать то, что вам нравится? – Я не хочу усложнять наши с вами отношения. У нас и так есть обязательства по отношению друг к другу, и я не хочу новых сверх того. – То есть вам нужна свобода. Но никто не говорил, что от вас будет требоваться больше прежнего. Скорее обязательства на себя беру я. Вы по-прежнему будете вправе решать, что для вас приемлемо, а что нет. – Но я… – Всё закончится, и я отступлю, как только вы скажете об этом. – Тогда… могу я попросить вас придерживаться исключительно дружеского стиля поведения? – Это несколько отличается от… Хочу уточнить: моя цель – сделать вас своей драгоценной леди или жениться на вас, если статус официальной любовницы вам претит. – Почему? Вот так: серьёзно. Но зачем? – Я так хочу. Этого должно быть достаточно, разве нет? – И даже тот факт, что такой союз называется диагональным и осуждается, вас не останавливает? – Худшие стороны диагонального союза со мной вы никогда не познаете. – Как можно утверждать такое?! – Мария вскочила и устремилась к двери. – Против природы нельзя пойти!.. Она боялась, что если остановится, Рашингава переспорит её. Он сможет. Он умён. Рашингава буквально втащил её обратно в кабинет, чтобы подтвердить опасения: – В этом наше отличие от зверей. Мы можем идти против природы. Она почувствовала его дыхание на своих губах. И снова – неповторимо приятный запах. Почему мужчины-перевёртыши, оказывается, так привлекательны, когда их надо бояться и избегать? – Вы торопите события, – произнесла Мария в губы Рашингаве. Он слишком близко. Пришлось отступить на шаг: – Это всё так далеко, неощутимо, нереально. Вы только мешаете принять решение. – Тогда оставьте все мысли и сделайте вид, что уступаете. Это даст вам шанс попробовать и убедиться в том, что мы подходим друг другу. Я не прокляну за обман. – Очень мило с вашей стороны, – Мария услышала, как говорит. Это слишком нежное воркование. Значит, она поддаётся Рашингаве и его всё более и более сладкому тону? – Но, всё-таки, как мы сможем пойти против природы? Нам нельзя, вы знаете это. – Вам можно со мной. Больше ни с кем. А со мной можно всё, что угодно. – Почему? – Марии казалось, что она контролирует ситуацию и сейчас Рашингава пустится в объяснения. Но он снова был слишком близко, смотрел ей в глаза, и она вдруг увидела, что его обычно треугольные зрачки расширились до почти идеально круглых. Максимального приближения к совершенству формы она не увидела, потому что он закрыл глаза прежде, чем поцеловал её. Это был краткий поцелуй, удивительно нежный при всей твёрдости губ Рашингавы. Почти такое же касание Мария ощутила на своей шее и ключице. Почувствовала, как её тело поднимается в воздух и взлетает, но тут же сама себе показалась куском мяса в зубах оголодавшего гигантского пса. Рашингава причинил ей боль. В то же время он делал что-то дико чувственное и смущающее с её кожей там, где её не закрывала одежда. А затем платье было сдвинуто с плеч и стало ещё больнее, тревожнее и постыднее. Невозможно дышать и почему-то из горла выходят только звуки, а не слова. Рашингава оказался таким сильным, что невозможно пошевелиться. – Скажи мне, что согласна, – прошептал он, удерживая её только за талию. Она была плотно прижата к телу перевёртыша и совсем не касалась пола. Открытие: когда Рашингава разговаривает, то почти не больно. – Я увольняюсь. – Отличное решение. – То есть: во-первых, отпустите меня, а во-вторых, я больше не буду работать у вас. – Почему? Разве это сложная работа? – Если вы ещё хоть раз вот так со мной поступите, я уеду из Ньона куда глаза глядят. Лучше зимовать под лестницами, чем… это. – Это? – Вам, вероятно, нравятся такие вещи. Но мне, определённо – нет. – Я всего лишь был неосторожен. Простите меня. Я говорил, что вы имеете право остановить меня, как только… Не обязательно… – Вы говорили, что я могу попробовать. Считаю, что попробовала. – Я могу иначе… – Нет, решение принято: я не согласна на ваше предложение и увольняюсь. Не хочу подвергаться даже небольшому риску. – Никакого риска. Я никогда не сделаю ничего… – Вы уже сделали. Этого достаточно. Вы поставите меня на пол или нет? Доски пола толкнули Марию в подошвы ступней. Девушка почувствовала свободу и со всех ног бросилась прочь. Вернувшись в дом Левенхэма, она побежала переодеваться. Граф уже ест, а значит, скоро принесут грязную посуду. – Как там с принцем? – спрашивали Марию все, кто ей попадался после возвращения. Это был скорее дежурный вопрос и спрашивавшие рассчитывали на шутку или такой же дежурный ответ "всё отлично". К тому же все торопились как можно скорее закончить с трапезой графа и не были готовы выслушивать длинную историю о том, почему Мария уволилась. Нет, она расскажет вечером. А лучше – завтра. Фаруги вдруг подняла указательный палец вверх и попросила всех прислушаться. Городские колокола бьют в набат. Сигнальная тревожная система тарахтит, и этот звук уж точно не похож тот, который передают во время нападений перевёртышей извне. Топот, на улице – крик. – Граф уже вылетел наружу, – спокойно сообщил, войдя на кухню скорым шагом, дворецкий, Сануф. – Полагаю, он расскажет, в чём дело, когда вернётся. – А вдруг не вернётся? – всполошилась Фаруги. – Побежали на крышу? – Мы подождём здесь, – покачала головой Пуи-Пуи Фен, отвечая за всех фитов. – Не хотелось бы грохнуться с такой высоты и превратиться в желе. Фаруги вернулась даже быстрее, чем граф: – Там пожар в центре, – усевшись за стол на кухне, рассказала полукровка. – Сильный. Пламя захватывает всё новые дома. – И чего мы ждём? – вскочила Мария. – Надо же хватать вещи и бежать!.. – Успокойтесь! – прогремел Теодор Агвельт, повар, единственный человек из всего штата графа. – Пожар скоро… По стёклам забарабанил дождь. На счёт "три" он стал таким сильным, что, прилипнувшие к окну молодые фитки, Пуи-Пуи и Мария, смогли увидеть, как быстро заливает маленький внутренний дворик позади служебного крыла. – Принц дождя, Рэйн Росслей, – с отсутствующим видом проговорил Агвельт, – способен справиться с любым открытым огнём. Его, может, потому и держат в империи. Ради вот таких-то случаев. – Говорят, он сумасшедший. – Да, наверняка. Но, разума потушить пламя у него хватает, надо отдать ему должное. Сравнение с хозяином так и просится, – Агвельт пристально посмотрел на Сануфа. Дворецкий многозначительно покачал головой. Вечером, когда слабенький запах гари успел уже проникнуть в дом и даже перестать вызывать тревогу, Марию неожиданно вызвал в кабинет граф Левенхэм. – Я вам нравлюсь? – спросил хозяин, заглянув ей в глаза. Мария рассмеялась. Уже и второй работодатель интересуется её предпочтениями. И всё за один день. Впрочем, в ситуации графа было почти нормой задавать смущающие вопросы всем своим серветкам. Хозяин без устали, как говорили другие, отслеживал влюблённых в него женщин в своём доме и выгонял их. – Не настолько, чтобы выйти за вас замуж, – улыбаясь, ответила Мария. – Но спасибо. – Прекратите свои шуточки, – Левенхэм прожёг где-то между глаз Марии аккуратную дыру и направил оледеневший, но всё равно страстный взгляд немного в сторону. – Вы сегодня встречались с принцем Рашингавой? – Да, – девушке расхотелось забавляться. – Если не врут последние выпуски журналов, вы обедали с принцем в Хорнитэле. – Да, это так. – После чего ресторан сгорел дотла. – Что? Как? Это… – Вы были там, когда начинался пожар? Что вы видели? Куда вы? – Я… – Стойте!.. Никто не погиб, только сгорело само здание… и несколько домов к востоку. Никто не погиб… – А сам принц… где? Я ушла из ресторана первой. – Он готовится предстать перед императором или уже сделал это. Говорят, что именно Рашингава спалил Хорнитэль. Мария вернулась к столу графа: – С чего бы это ему делать такое? – Вы мне скажите. Принцу Рашингаве всегда было глубоко плевать на всё, не представляющее интерес для науки. С чего бы это ему понадобилось предавать огню место, в котором вы встречались? Я, было, предположил, что Рашингаве таким образом понадобилось скрыть что-то, изобличающее его или вас в постыдном действе. Но что, если он позвал вас туда для откровенного разговора, а вы отказали ему, сказав, что влюблены в меня… – Ради всего святого!.. Я не влюблена в вас! – Тогда почему вы отказали Рашингаве? – Потому ч-что… постойте! Всё это совершенно не ваше дело! – Да, здесь вы правы. Я увидел то, что хотел – вы остаётесь в моём штате. Но, готовьтесь к тому, что в Ньоне каждый первый захочет узнать немного о личной жизни принца Рашингавы. – Что ж… потерплю, пока не забудется. – Советую реже выходить из дома. – Приму к сведению. Я свободна? Левенхэм будто собирался сказать что-то ещё, но так этого и не сделал. – Да, вы свободны. За дверью девушку встретил Сануф: – Кажется, вы о чём-то нам умолчали, – с подозрением протянул дворецкий. – Я расскажу-расскажу… – Мария растопырила пальчики выставленных перед носом Сануфа ладошек. – Не наседайте. Я всё расскажу. Перед сном вся смена собралась на кухне. – Мария может кое-что рассказать о сегодняшнем пожаре, – объявил Сануф. – Я не считаю себя виноватой в случившемся, – быстро заговорила Мария. – И не верю, что это мог сделать Рашингава. – А что случилось-то? – поинтересовалась Пуи-Пуи. – И почему?.. Мария была с нами, когда пожар начался. – Она была с нами, когда город уже начал превращаться в гигантский костёр, – возразила Фаруги. – Так ты была там, когда всё начиналось? – Нет. Когда я уходила из Хорнитэля… – Ты была в Хорнитэле? – словно простуженным голосом переспросил Теодор Агвельт. – Да, мы обедали там с принцем Рашингавой. Это была его идея. Я ушла первой и ничего ненормального не видела. А тут граф вызвал меня к себе и сказал, что Хорнитэль сгорел сразу после того. – Так, а чего вы тогда говорите? – нахмурилась Фаруги, ополчившись против дворецкого. – Мария здесь ни при чём. – Но… Мария решила сказать первой. Всё равно интересующийся слухами и новостями Сануф наверняка подслушивал. – Просто в метакартных журналах написали, что император вызвал Рашингаву для разъяснений. И граф тут же подумал, что… ну, что я наговорила принцу гадостей, он разозлился, и… сжёг ресторан. Но он не стал бы такое делать. Он совсем не такой. Он очень уравновешенный. – То есть ты ничего… – Мария отказала принцу прямо перед пожаром, – просветил всех Сануф. – Я думаю, принцу империи ранее никогда не отказывали. Все взорвались вопросами и восклицаниями: – Ты отказала ему? – Что, правда? – А что именно он предложил? – О, да, помните, какой он был, когда пришёл сюда? Такой тип действительно мог сжечь полстолицы в отместку за отказ. – Но Хорнитэль – не мой! – возразила Мария. – Это совсем нелогично. – Гнев тоже штука нелогичная, – возразил Агвельт. – Всё сходится. Мне тоже хочется спалить тут всё, когда вы, безрукие, роняете тарелки с едой. – Но, вы же не… – Разница между мной и принцем империи, однако, огромна, и он вполне может позволить себе то, что не могу я. – Что верно – то верно. – Интересно, как император накажет Рашингаву, – протянул Сануф, и Мария тяжело сглотнула. Если всё это правда, и Рашингава действительно сделал это сам, то император обязательно об этом узнает, допросив принца с помощью крылатых. – Хорошо, что вы не согласились на предложение Рашингавы, к чему бы он вас не склонял, – сказала умудрённая опытом экономка, Фриндлей. – Представьте, что из-за какой-нибудь глупой ссоры могли бы пострадать именно вы. – Да, хорошо, – кивнула Мария и снова судорожно, с трудом сглотнула. Она снова припомнила то ощущение, которое испытала в руках Рашингавы. Пожираемые заживо наверняка испытывают в тысячу раз больше боли и ужаса, но от этого впечатление не изменилось. Но вот первый поцелуй был хорош. Почему потом всё так сильно переменилось? Глава 3. Дочери – Слухи всё равно распространились, – осторожно сказал герцог Нинио, медленно подходя к отцу и останавливаясь в трёх шагах. Взгляд Рашингавы обращён к ночному Ньону. Со смотровой башни верхнего дворца предела вид изумителен. Городская стена отстоит на пять с четвертью тысяч шагов, но столица всё равно хорошо видна с этой точки. Только что Рицке сообщили о самоубийстве одной из полнокровных. Она приходилась правнучкой принцу. И звали её Миранда. А Нинио так некстати вырывал его из пучины мыслей о случившемся. – И? – Император прямо сказал, что хочет видеть её, – сказал Нинио. – Ту девушку. Такие случаи всегда вызывают любопытство. – Да, – только и сказал Рицка, сообразив, о чём речь. О Циннии Марии. Беспросветно. Хоть бы одна хорошая новость. Но ничего не происходит в соответствии с желаниями. Первый герцог вздохнул и почти неслышно двинулся в сторону, но не ушёл. Молчание. – Нинио, – позвал Рашингава своего сына, медленно оборачиваясь. – Я здесь, – донеслось из самого тёмного места. – Чего бы ты хотел? Нинио ответил не сразу: – Хочу, чтобы ты перестал называть меня тупицей. – Я уже давно тебя так не называю. – Ты уже давно вообще никак меня не называешь. – Хм. Считал, между нами идеальное взаимопонимание, не требующее слов. Ты – первый герцог. – Я просто подстраиваюсь. – И делаешь мне этим огромное одолжение. Я ценю это. Давай держаться такой формы и впредь. – Хорошо, если тебе так нравится. Но теперь, полагаю, моя очередь спрашивать, чего бы ты хотел. – Мои желания просты и понятны. Я хочу получить в полное владение ту девушку. Собственно, для того, чтобы снова зарываться в расчёты с прежним увлечением. – Ты потерял свою страсть к открытиям? Рицка признал это: – Она угасла. Оба перевёртыша некоторое время молчали. В голове Нинио смутно обозначился план. – Однако, дорогой мой, – продолжил Рашингава, снова повернувшись к городу. – Это пройдёт. Если ты надеешься, что я возьмусь за меч и буду им размахивать, поменяв образ действий из-за твоих мелких интриг, то могу сказать только одно – я не поведусь. И более того, если ты попытаешься воспользоваться моим нынешним состоянием, я отправлю тебя в наёмники к одному из принцев, чтобы ты удовлетворил свою жажду сражений в их пределах. – Понимаю, куда ты клонишь. Но я не настолько туп, чтобы затевать войну ради войны. – Отлично, если ты понимаешь это. Наш хрупкий мир… хорош. – Да. А как быть с девушкой? – Ничего не предпринимай. Позови мне всех моих дочерей. Мы выберем ту, которая сделает всю работу. Нинио отошёл, чтобы отдать инуэдо приказ и снова вернулся. – Я могу что-нибудь сделать? – Если хочешь. – Я хочу помогать тебе, ты знаешь. – В тех делах, в которых не надо думать головой? Ну, дорогой… ты как всегда… Нет, если ты действительно хочешь… узнай всё о графе Левенхэме. Мне нужно взять его в тиски так, чтобы он принял мои условия. Это не должно касаться Циннии Марии, понял? – Да. – И сделай всё очень быстро. Мне вдвойне не спокойно. – Я сделаю всё до того, как сёстры соберутся у тебя в полном составе. – Надеюсь. Девчонки собирались долго. Так что у Нинио было предостаточно времени. – Ну как? – встретил Рашингава подлетевшего сына. – Ничего. Он как будто знал, что кто-то попытается его зацепить. Ни долгов, ни хвостов, ни слабых мест. – Ты уверен? У тебя не было времени на дотошность. – Думаю, найти что-нибудь можно, если постараться. Мне нужен будет доступ к слепкам с твоих летшаров. – Ты получишь доступ. Но… жаль. Теперь придётся брать наглостью. К принцу подошёл инуэдо: – Пройдите в зал, Ри-эншин. Рашингава пошёл на встречу с дочерями. И пока он шёл к возвышению в центре отведённого для собраний зала, шум и не думал стихать. Культура предписывает дочерям ту же почтительность, что и сыновьям, но, вырастая и превращаясь в серен, наследницы богатств понемногу начинают испытывать отца. Собравшиеся же в зале либо герарды, родившиеся в войну или после неё, и их немного, либо уже знающие себе цену серены, прилетевшие с отцом на Клервинд, либо совсем молоденькие результаты проекта "Полнокровные". Рицка подождал, когда все болтуньи утихнут, и сел. Леди тоже принялись усаживаться. Опять шум, опять кто-то задел чью-то причёску, опять кто-то кому-то загораживает обзор. Дисциплинированные, вооружённые герарды бросают холодные и высокомерные взгляды на разодетых и разукрашенных старших сестёр, полнокровные разглядывают и тех, и других с удивлённым, обеспокоенным и подавленным видом. – Дети, – начал Рашингава, когда наследницы затихли и обратили к нему все свои взгляды. – Папка! – раздался откуда-то детский крик. – Почему меня не пускают? Я тоже твоя дочка!.. – Пустите, – распорядился Рашингава. Девочка с громким топотом понеслась к отцу и влезла прямо к нему на колени. – Вот так всегда, – донесся ропот, – дочерям Каруи – все ласки. – Да, похоже, разрешается всё. – Хватит завидовать! Мы такие же, как и вы. – Ничего подобного!.. Скандал нарастал. – К нам те же требования!.. – А ничего, что Шинка получила мужа, какого хотела? – Она вошла в восьмёрку! – Вышла уже. – Он просто выполнил обещание. Вошла же!.. – Ах, так?! Отец! Почему Шинку ты сдал тому, кому она захотела, а мне не дал выйти за Гийома?! Я тоже в восьмёрку вошла. Ты забыл? Или всё потому, что она дочь Каруи? – Гийом – человек, – напомнил Рашингава, уже чувствуя себя безмерно усталым после шестнадцатой доли свечи среди своих дочерей. – Ну и что! – Ну, это бред же, – возразил Рицка. – Полнейший. – Не тебе судить, кому кого любить, а правило есть правило – если я вошла в восьмёрку лучших – давай мне свободу. Твой же закон!.. – Верно. Но ты же в следующий раз проиграла, как я слышал. – Но Шинка тоже проиграла, а всё равно вышла за своего идиота-фита. – Да? – Ты не знаешь? – Просто не помню. Но скажи мне, с чего мне нарушать своё же правило? Чтобы выслушивать всё это сейчас? Нет, наверняка у меня были причины. Может быть, у идиота-фита оказалась нужная сумма для контракта. Хотя не верится, конечно… – У Гийома тоже есть деньги. – Так предложи ему купить тебя. – Я предлагала. Он согласен, но с одним условием… – Хорошо, но давай с этим потом. В крайнем случае, обратись к герцогам – им, похоже, делать особо нечего. – К Нинио? – Фанги. Нинио-то как раз занят. Вот удивительно, да? – Наверняка это ты ему задание дал. – Угадала, – слабо улыбнулся Рицка. – Папуля такой милый, когда не хмурится, – заговорили дочери. – Тебе надо чаще улыбаться!.. – Дети, – прервал снова зашумевших чад Рашингава. – Я собрал вас здесь, чтобы предложить небольшое приключение. – Соревнование? – отреагировали герарды. – Нет. Приключение – мягко сказано. Вернее будет сказать – задание. Характер его необычный. Времени займёт много. Может быть даже несколько лет. Место действия – Ньон. Но обстоятельства покажутся унизительными, несмотря на некоторую свободу и обилие новых знакомств. Вы – бывшие и будущие жёны и матери сильнейших в империи воинов-перевёртышей. Вы – дочери принца. Среди вас есть те, кто уже знает, каково быть правительницами пределов. Потому я пойму, если не согласится ни одна из вас. – А что надо сделать? – Наняться прислугой в дом графа Левенхэма и не быть уволенной. – Для чего? – Это я объясню позже. – А награда? – Награда будет, но всё, что я могу сказать, это то, что, сколько бы дней вы не провели в том доме, я дам вам в три раза больше времени отсрочки от брачного контракта. Полнокровным таким же способом начислю отпуск. Лиита тут же подняла белоснежный платок. – Нет, только не ты, – поморщился Рицка. – Почему? – возмутилась серена. – Ты слишком талантлива. Не ленись и отстаивай своё место в восьмёрке. – Но мне не нужен муж вовсе. Мне не за кого бороться. Хочу просто не выходить замуж вообще. – Чего же ты сто лет назад меч на полку положила? Оставалась бы герардой. Я не запрещал тогда. – Мне не хотелось сражаться. – Вот я и говорю, что ты ужасно ленива, девочка. – Да?! Ленива?! Мне просто хотелось жить! Сёстры умирали одна за другой!.. – И ты жива, дорогая. А теперь докажи мне, что я не зря подарил тебе заколки и занимайся как следует. Я приму твою кандидатуру, только если никто другой не захочет. – Я хочу! – вызвалась Луна. – Ты не хочешь. – А чего тогда моя рука поднята и в ней белый платок? Я что, вытираю лицо невидимке? – Кто тебя знает, – пожал плечами Рашингава. – Я серьёзно хочу. – Да с чего бы это тебе хотеть стирать рубашки крылатого? Я не притворяться прошу, а работать по-настоящему. С усердием. – Тем, кто не хочет, можно идти? – с прохладцей, совершенно изменившись лицом, спросила Лиита. – Конечно. У меня всё. – И мы не будем обсуждать смерть Миранды? – встав, спросила Бриар – одна из старших полнокровных. – Не сейчас, – покачал головой Рицка. Зал почти опустел. Осталось пять серен, четыре герарды и никого из полнокровных. Все девочки из проекта, несмотря на юность и многочисленность, хорошо знали отца, имели с ним общие секреты и, хоть и интересовались жизнью в столице, не настолько горели желанием менять свой образ жизни. Тем более, смерть одной из них подействовала оглушающе. – Умерла полнокровная? – поинтересовалась Луна. – Да. Но я не хочу об этом говорить. Не сейчас. Девочки молчали четыре такта, не больше. – А цель задания в чём? – спросила Химен. – Быть всё время рядом с одной из серветок-фиток, Циннией Марией, помогать ей, и заработать её благодарность и привязанность. – Она что, тайная дочь Красной Кэс? – Нет, главнокомандующая здесь ни при чём. Цинния Мария – та девушка, ради которой я хранил свободными покои своей жены. – Ты хочешь подписать контракт с фиткой?! – изумились дочери. – Да. Полагаю, я заслужил право жениться на той женщине, которая мне понравилась. – Но она не хочет, – возразила Саобори. – Откуда ты знаешь? – Слышала. В предел уже проникли слухи. Правда, не о том, но вывод сделать можно. – Хм. Сейчас дело не в том, подпишет она контракт со мной или нет. Сейчас я хочу, чтобы она была в безопасности, не переусердствовала в работе и не исчезла куда-нибудь. А хорошие отношения всегда полезны. – Я не думаю, что у меня есть на это столько времени, – покачала головой Химен и, медленно поднявшись, ушла. – Саобори? – Я не против. – Тогда решено. – Почему сразу Саобори?! – возмутились герарды. – Саобори терпеть не может мужчин… да не махай ты платком, Луна, я уже решил. – Но так не честно! Я тоже их терпеть не могу! Вас! Всех до единого!.. – Почему? – Потому что вы грязные животные, конечно же!.. – Согласна, – кивнула Саобори. – Пошлые извращенцы, – добавила до сих пор молчавшая Анорохи. – Бесчувственные, жестокосердные, невнимательные, – спокойным голосом продолжала Саобори. – Хорошо, леди! Конкурс! – устало улыбнувшись, провозгласил Рашингава. – Распишите по пунктам все причины своей нелюбви к мужчинам и замужеству. Победит та, у кого будет больше пунктов. Но советую всё взвесить. Левенхэм – мужчина. В случае победы ваше замужество будет отложено, но четверть всего времени вы, всё-таки, будете прислуживать ненавистному существу. Учтите это. Утром Рицка вызвал к себе Луну. – Я победила? – поинтересовалась герарда. – Зачем это тебе? – хмуро спросил отец девушки. – Это та фитка, из-за которой ты пропускал наши тренировки? Если это она, то я, безусловно, смогу подружиться с ней. Она показалась мне вполне нормальной, понятливой особой. – Так зачем это тебе? – повторил свой вопрос Рицка. – Ты же такая красивая и такая гордая! Ты куда талантливее Саобори – меч в твоих руках поёт. Зачем тебе проводить годы в… этом, именно так?! – Я не чувствую здесь свободы. – А ты думаешь, в положении серветки у тебя будет свобода? – В службе обычных герард всё то же самое, что и у сервов. Тут ты прав. Но разница-то есть, хоть какая. А я даже не среди них. Я тухну среди боевых герард! Там сплошная муштра. Слушай командира, дыши в такт, тренируйся и выполняй приказы. Стану сереной – придётся спать с мужиками, быть милой и рожать детей, а потом ходить с ними, как привязанными… до самой смерти. А я хочу успеть узнать что-то ещё. Я хочу смотреть на Ньон хотя бы из окна. Хочу узнать, как живут люди, фиты и крылатые. Хочу знать, правда ли, что они свободнее, чем мы. – Давай я тебе и так скажу. – Скажи. – Обещай сохранить секрет. – Обещаю. Говори. Только я всё равно хочу туда. Меня не переубедить. – Ладно-ладно, я отпущу тебя. Но прежде скажу: да, они свободнее. Все они кажутся куда более свободными. Но когда ты придёшь к ним, то все они будут без конца рассказывать про свои ограничители. Это стены, которые их, якобы, сдерживают. Бич всех фитов – это их гон. Крылатые, конечно, с ума сходят от того, что называют грехом. Люди, пожалуй, чаще всего ссылаются на отсутствие денег. Это их типичные стены, высота которых не покажется тебе стоящей какого-либо внимания. Впрочем, любой перевёртыш так же может разбить всё сокровенное обо что-то ещё, кроме элементарного долга перед своим родителем. И ты тоже. А ведь всё зависит от того, свободна ли ты вот здесь, – Рашингава положил ладонь на голову дочери. Та вытерпела совсем чуть, будто досчитав до пяти, и аккуратно убрала руку отца, содрогаясь, по-видимому, от брезгливости. Сегодня рука Рицки пострадала не только от чернил – сегодня он слегка сжёг подушечку указательного пальца кислотой. – Что ж… – со вздохом сказала Луна, одним выражением лица рассказывая, что всё это очень познавательно, но никак не поможет ей и не помешает. – Что ж… – пожал плечами Рашингава, таким образом донося своё нежелание распинаться сверх прочего. Но тут ему кое-что пришло в голову: – Я не забыл напомнить тебе, что ты очень красива? – Не забыл. Я с тобой не согласна, кстати, ну да ничего. А с какого-такого келлера ты тут лезешь с комплиментами? – Просто… Левенхэм… вдруг влюбится в тебя? – Я ему врежу, и он успокоится. – Он тебя уволит, если ты ему врежешь. – Хм… тогда… они, говоришь, боятся греха? Я ему подарю книжку с пошлятиной на каждой странице. – А… какое… занимательное решение. Только крылатые не боятся. Они опасаются. – Это их проблемы, не мои. – Это норма речи. На всеобщем положено говорить именно так – опасаются… – Зануда, – брякнула Луна. – Я – зануда? Тогда ты… что же… метишь в двойники Нинио? – сощурился Рашингава. – Я похожа на тупицу? – парировала дочь. Рашингава рассмеялся и подвёл разговор к завершению: – Не забывай тренироваться и приезжать на тренировки в предел. В свободное время будешь сопровождать меня в Ньоне вместе с герцогами и телохранителями. – Тебе зачем такая гигантская свита? – Всего лишь нормальное сопровождение плюс одна из дочерей. – Я и говорю – гигантская. Рицка не смог не фыркнуть от смеха. – Отправляйся в Ньон. Пусть от тебя стонет не мой предел, а дом Левенхэма. Одно предупреждение – Циннию Марию лелеять и защищать. Если она успеет крепко привязаться к тебе, а потом Левенхэм тебя выгонит и Цинния Мария расстроится… выдам замуж не медля. За Рассела Ги Лифорда. Луна потемнела лицом: – Поняла. Глава 4. Левенхэм и Луна Мария вздрогнула от внезапно раздавшегося стука в парадную дверь. Звук разнёсся по всему дому. Некто колотил очень энергично и с большой силой. Сануф и Клей так и не появились, и к двери пошла Апенене и не вернулась. Видимо, пришлось долго объясняться с непонятливым посетителем. А затем она пришла, но, стоя на пороге кухни, вполоборота к коридору, ведущему в холл, стала рассказывать: – Пришла дочка принца Рашингавы. Красивая, злая. Глаза краснющщ-щие!.. Она даже не по-женски одета, в форму, волосы свисают как попало, но всё равно такая хорошенькая! Лицо совсем белое, ротик маленький. Но глаза!.. Я, в общем, не смогла ей помешать пройти к хозяину. Она там… Раздался голос хозяина. Левенхэм никогда не имел привычки звать сервов или Сануфа. Он пользовался электрической системой звонков. А ещё, с его выразительными глазами, ему не было нужды кричать на кого-либо. Потому можно было смело считать, что разговор с хорошенькой дочкой Рашингавы уже вышел за рамки хоть сколько-нибудь допустимого. И в библиотеке графа сейчас происходит драка, не меньше. Клей, а затем и Сануф, появились и понеслись к хозяину на выручку. Апенене и Мария подбежали как можно ближе к холлу, но не высунулись из-под лестницы, чтобы хозяин не заметил их ни при каких обстоятельствах. Двери распахнулись, и слышимость стала идеальной: – Берите! – звонко, пронзительно повторяла пришедшая, однако, не повышая голос. – Ни за что! – рыча и срываясь на крик, "отбивался" Левенхэм. – Сегодня же возьмёте! – С чего такая уверенность?! – Так надо! – Кому надо? – Мне, Хенера вам в душу! Сколько можно повторять?! – Вон отсюда, сумасшедшая!.. – Что-что?! Я не расслышала? Вы меня сумасшедшей назвали?! – Да! – и тут тон Левенхэма поменялся: – Помогите леди покинуть мой дом. – Вам что, сервов не жалко?! Что же, если вы так обращаетесь и с серветками, то мне дико жаль тех девушек, что на вас работают! И это отдельная причина быть рядом с Циннией Марией. – Моим серветкам не нужен телохранитель!.. – Потому я и сказала взять меня серветкой!.. – Мне не нужна такая серветка! – Естественно не нужна, если вы планируете продолжать здесь свой разврат… – Какой, к чёрту, разврат?! – завопил Левенхэм. – Вы боитесь… – …Крылатые ничего не боятся! – Да вы трясётесь от одной мысли о сильной женщине, которая способна дать отпор! Конечно, вы знаете, что я, будучи в рядах серветок, не дам совращать их! – Чего-о-о?! – Вы всё слышали. Если вы продолжите настаивать, то это будет значить, что я права. – Невероятный бред!.. Уходите! – Продолжаете? Тогда мне ничего больше не остаётся, кроме как самой занять место. Вызовите доспешников – убью к Хенеру и вас, и их. – Сануф, выводите всех на улицу, – холодно скомандовал Левенхэм. – Стоять на месте, Сануф. Хорошая идея, крылатый. Вывести Циннию Марию под видом защиты. Ничего не выйдет – я и это отыграю. Так что форму серветки мне и отставить нервы! Молчание. – Хорошо, – вдруг услышали все невероятно спокойный голос графа. – Форму серветки ей. – Форму поставляет агентство, – возразил Сануф. – Пусть ей кто-нибудь одолжит. Я хочу посмотреть, как дочь принца умеет служить. – Я герарда. Никто не умеет служить так, как это делаем мы! Герарда может выполнить любую работу. – Я посмотрю. – Идёмте… – обратился к герарде дворецкий. – Я отведу вас к другим девушкам, и мы обсудим вашу форму с нашей экономкой, Лекси Фриндлей. Мария и Апенене отступили к кухне. И Сануф почти тут же привёл девушку в тёмно-серой одежде с крупными позументами и опознавательными литыми значками на плечах. Мария тут же узнала в вошедшей ту самую девушку, с которой уже виделась в пределе Рашингавы. – Цинния Мария? – почти тут же обратилась к ней герарда. – Меня зовут Луна. Я буду здесь работать. Надеюсь на вашу поддержку. – Ей нужна форма, – зачем-то сказал Сануф. – Но по росту не подойдёт, – покачала головой смущённая Фриндлей. – Девочки, идёмте все за мной. Надо подобрать ей такую, чтобы сидела идеально. А сделать вставку совсем не сложно. Луна двигалась молча, двигалась с уникальной помесью плавности и резкости. Она послушно примеряла старые, штопаные серые платья и почти всё время молчала. Ей было явно непривычно смотреть на всех сверху вниз, но она была очень высокой, эта дочка Рашингавы. Больше всего подошло платье Фаруги. Даже рост не настолько разнился, чтобы длина платья казалась слишком неприличной. Не успела девушка-перевёртыш переодеться, как Сануф попросил её пройти в кабинет графа. На кухню вошёл Клей: – Она чистит его сапоги. – Правда?! – Я думал, она откажется, но она даже не возразила. – Но это твоя обязанность. – Она, наверное, этого не знает. – Но он-то знает! – Это ещё не самое пикантное, – многозначительно оттянул ворот рубашки Клей. – Пикантное?! – охнула Фриндлей и села. – Она, похоже, чистит те его сапоги, которые на нём на данный момент. – Это же унизительно. – Хозяин пошёл по краю. – Ну, видимо, он для того и согласился взять её. Чтобы унижать и ждать, когда её терпение лопнет. – Но если она об этом не догадывается, и мы скажем ей о том, что он перегибает палку… она его убьёт. – И что, думаете, надо позволить ему продолжать глумиться над ней? – Может, пару дней? Внутри каждого служащего порядку в этом доме, началась борьба между желанием сделать как лучше для дочери принца и направить на истинный путь хозяина. Фаруги, полукровка, вдруг сказала дельную вещь: – У крылатых может быть унизительно то, что нормально у перевёртышей. И наоборот. Мария, я думаю, ты могла бы спрашивать у этой… Луны… как ей понравилось то, что она делала и… – Я поняла, что ты имеешь в виду. Но надо обладать огромным тактом, чтобы всё дать понять ей правильно… – Да ещё так, чтобы не вспылила и не пристукнула насмерть хозяина. – Верно… Луна вошла на кухню в прекрасном настроении. – Ну, как первое задание? – быстро спросила Мария, поднимаясь с места. – Прекрасно. Удобнее и быстрее, чем ухаживать за снятой обувью. Только вот… я нигде не запачкала свою юбку? – Луна медленно повернулась вокруг своей оси. – Делать это на коленях в таком платье немного непрактично. Белая нижняя юбка наверняка испачкалась. Есть какие-нибудь приёмы, чтобы избежать этого? – Н… нет, я как-то об этом никогда не задумывалась. Просто следила за тем, чтобы делать всё аккуратно. – Жаль. У наших герард для подобных заданий придуманы наколенники. Все молчали, вероятно, просто представляя себе сцену, которая происходила сейчас в кабинете хозяина. Мария даже не поняла, что именно она начала ощущать: гнев, смущение или желание обратиться к её отцу и всё аккуратно объяснить ему. – Почему вы все так смотрите? – недоумевающе спросила Луна. – Просто… очень уж необычная ситуация. Дочь принца. Здесь. В этой одежде. – О, иногда, чтобы понять что-то, надо применить метод инверсии – как говорит отец. Поставить всё с ног на голову, если проще. – Леди Рашингава, – обратился к новой "серветке" Сануф. – Графу нужно принести шоколад. – Конечно. Я сделаю. – Нет-нет, – остановил девушку Агвельт. – Шоколад сделаю я. Вы – отнесёте и подадите ему. – Если так принято, то – ладно. В кабинет ему, да? – Да. Я всё поставлю на поднос. Ваше дело – просто донести и поставить на стол. Девушка, снаряжённая всем необходимым, удивила всех, поднявшись в воздух и довольно быстро, но идеально ровно держась, поплыла прочь. – Ого, шоколад так ни за что не расплескается и не споткнёшься ни обо что… – протянула Фриндлей. – Жаль, мы все не чистокровные перевёртыши. – Но, – возразила Апенене, – разве мне одной кажется, что в ближайшие дни мы так и будем сидеть здесь, а всю работу за смену будет делать она одна? – Зато скучно точно не будет, – с деланным безразличием сказал Сануф. – Мне интересно, что ещё он прикажет ей сделать. – Это опасно. Опасно и плохо, на самом-то деле, – покачала головой Фриндлей. – Граф всё-таки мужчина. Бывшая невеста неплохо поводила его за нос. Уязвила самолюбие. Прошло много лет, но он всё равно наверняка захочет отыграться на другой высокородной особе. Только вот с этой… совесть его не замучает. – Верно, она же не просто не крылатая. Она перевёртыш, – согласился Сануф и засуетился: – Пойду-ка, проверю, как там у них. Через четверть свечи Сануф вбежал бледный, с трясущимися руками, сел за стол, и торопясь, выпил всю воду из кувшина. – Что там происходит?! – сгрудились все вокруг дворецкого. – Я трус, – признался надтреснутым голосом Сануф. – Я не знаю как, но она пролила на него шоколад, и он сказал принести ему чистую… рубашку! Ну что он творит?! Я подумал: ладно. Она ему принесла, смотрю: не возвращается. Заглядываю, якобы спросить, что ещё принести, а там… – Ну что? Что? – Она его сама… сама… – Сама… что! Говори же! – Я должен был отпустить её или сказать что-нибудь, но я просто выслушал, что он мне сказал, и дверь закрыл. – Так что же она сама-то? – Переодевала его, вот что!.. – Что-о?! – мгновенно разъярилась Фриндлей. – А вот это уже разврат!.. И только экономка понеслась из кухни, как в неё влетела Луна. Снова в замечательном настроении, совершенно спокойна: – Я пролила шоколад. Нужно ещё чашку. – Вы так разбалуете хозяина, – строго сказала Фриндлей. – Он должен был переодеться в своей гардеробной. Она для того и нужна. – О, понятно, – вдруг улыбнулась девушка-перевёртыш. – У нас, по сути, не существует гардеробных для высокопоставленных господ. Я не знала, простите. – И постарайтесь делать всё аккуратнее, – продолжила поучать Фриндлей дочку принца. – Нельзя тратить время хозяина своими оплошностями. – Понимаю. – В этот раз просто поставьте шоколад на стол и уходите оттуда. – Но там весь стол завален. Я лучше просто подержу поднос, пока он будет пить. – И стоять там, как изваяние? Просто заставьте его чуточку прибраться. – Убираться на столе? Вы с ума сошли?! – А что, интересно, в этом такого? – опешила экономка. – Отец бы за одну такую мысль в ссылку отправил. Это куда хуже, чем в еду плюнуть, поверьте. Луна получила поднос в руки и снова поплыла к кабинету хозяина. – Я же говорила, – негромко торжествуя, произнесла Фаруги. – Что у одних нормально, у других – страшно. – Пока что тот факт, что она – перевёртыш, не слишком играет ему на руку. Но определённо спасает его жизнь, – проговорила Фриндлей. – Хотя… с какой стороны посмотреть… Воцарившееся молчание прервала Апенене: – Понятия не имею, как можно теперь объяснить этой леди полный смысл того, что делает хозяин. – А надо, – опять качала головой Фриндлей. – Лучше бы он женился на этой леди, чем сделал то, к чему стремится. – А если ты ещё раз сделаешь это, – Агвельт указал пальцем на шею экономки, – твоя голова отвалится. – Что сделаю? – Ты качаешь головой всё время с тех пор, как пришла сюда эта леди. – Дело-то серьёзное. Вдруг она сожжёт наш дом, как её папочка – Хорнитэль? Темперамент-то огненный!.. Я и у себя слышала их крики, когда она пришла. – Но кто-то должен быть там, на случай пожара, – сказала Мария, имея в виду место возле двери в кабинет. – Или убийства. – Я больше не пойду, – покачал головой Сануф. – Я всегда считал себя высокоморальным существом. За исключением подслушиваний. Но… Но эта ситуация… Не пойду, нет. – Хорошо, – встала Мария, – я пойду. Чувствую некоторую ответственность за неё. К сожалению. Не хочу, чтобы мне пришлось встречаться с самим Рашингавой и торговаться за бедняшку-леди. – Не хочешь видеться с ним? – переспросила Апенене. – Ты же говорила, он милый. – Милый, да. Как редчайший хищный цветок. Раз – и сожрёт меня. – Ты чего-то не рассказала в тот раз, похоже. – Пожар в кабинете ждёт меня, – безжизненно напомнила Мария. – Иди-иди, конечно, – закивала Апенене. Уже в коридоре Мария услышала комментарий Фаруги: – Она всегда уходит от разговора об этом. Мария подошла к кабинету, когда Луна уже выплыла из него. Чтобы не возвышаться над скромного роста фиткой так сильно, леди-перевёртыш опустилась на ноги: – Что-то не так? – Он дал вам новое задание? – Приказал разложить все книги в библиотеке в алфавитном порядке. Я как раз хотела обратиться к вам. Я не уверена, что идеально помню крылофитский алфавит. – Конечно, я помогу. Сначала верните поднос на кухню. – Само собой. Книг в библиотеке было предостаточно. И они стояли в алфавитном порядке. Но порядке первых корневых разрядов всеобщего. Мария начала снимать книги с полок и раскладывать их по стопкам, но Луна остановила её: – Подождите. Это слишком долго. – Действительно, проще оторвать хозяину голову, – пошутила Мария, сначала, правда, в недоумении похлопав глазами. Луна улыбнулась: – Левенхэм редкий засранец, правда? Нет, я имела в виду, что к этому делу следует подойти по-другому. Не бессистемно. Если хорошенько подумать… можно будет даже не снимать с полок некоторые книги. Мне нужна бумага… и грифель тоже. – Не уверена, что можно брать у него. Давайте, я дам свои принадлежности. Идёмте в нашу спальню. По возвращении девушки наткнулись на хозяина. Он как всегда был хмур: – Я вроде бы не просил проводить ей экскурсию. – Мы ходили за бумагой и грифелем, – объяснила Мария. – Леди Рашингаве понадобились дополнительные инструменты, чтобы справиться с вашим заданием быстрее. – Не нужно быстрее. Нужно быть там, где я сказал, и делать то, что я сказал. – Но если я сделаю быстрее, то вы сможете скорее дать мне новое заковыристое задание, – миролюбиво сказала Луна. – С которым я всё равно отлично справлюсь. Или у вас уже фантазия закончилась? – Дело не в скорости и не в фантазии. Дело в неукоснительном соблюдении. – На кой? – вырвалось у Марии. – Простите. – Сейчас скажу, на кой. Император очень интересуется вами, Мария. Я решил поиграть в благородство и не раскрывать вашу личность, хотя мой долг – удовлетворить любопытство Эрика Бесцейна. Но как только станет известно, что такая… яркая особа, как эта леди, – Левенхэм зыркнул на Луну, – здесь, и носит форму серветки, даже глупцы поймут, что здесь также находитесь и вы. Тогда уж я не смогу помогать вам оставаться неузнанной. Потому, пока это… существо, будет соблюдать мои правила, вы сокрыты от глаз всего двора. Рашингаве это выгодно прежде всего. Я имею в виду принца. – Отец бы не отправил меня, если бы не подумал об этом, – возразила Луна, но тут же поморщилась и на мгновение откинула голову назад: – А он и не хотел меня отпускать сюда. Я настояла. Теперь всё ясно. Что же… значит, буду спрашивать, когда и куда мне можно ходить. Или сделайте мне идеально чёткое расписание. – Когда начнёте задыхаться от несвободы, предупредите, – скривившись, обратилась Мария к Луне. – Действительно, я мечтала о свободе, когда стремилась попасть сюда. Жаль. Но, всё равно, здесь лучше, чем в пределе. – Правда? Почему? – изумились Мария и Левенхэм. – В пределе царит соперничество. Мы, варледи, бьёмся друг с другом за самые выгодные для отца брачные контракты, с другой стороны мы мечами выбиваем себе лучшие места в рейтинге, чтобы заработать право не выходить замуж. Как только ещё не отравили? Не знаю. Здесь я чувствую себя в безопасности. Так спокойно!.. – Луна посмотрела прямо в глаза Левенхэму, а потом Марии, и оба, и крылатый, и фитка, одинаково поразились тому, как светло и радостно смотрели такие обычно огромные и злые красные глаза девушки-перевёртыша. – Что ж… – Левенхэм выглядел слегка растерявшимся. – Идите в библиотеку. Только… Мария… вы не должны помогать ей. Это же испытание. – Хорошо. Луна, вы справитесь? – Конечно, – снова ласково улыбнулась девушка-перевёртыш, – это сущая безделица в сравнении с заданиями отца. Вот уж где можно отчаяться. Луна летящей походкой направилась к библиотеке. Левенхэм, так и не спустив серо-голубых глаз с герарды, устремился вслед за ней, будто привязанный. Однако Луна умудрилась захлопнуть дверь прямо перед его носом. Но даже покашливание Марии не остановило графа – он, ничего не слыша, всё равно прокрался в библиотеку. Марии это не понравилось. Она приоткрыла дверь и остановилась на пороге. Левенхэм смотрел на Луну не дыша. А она уже быстро набрасывала что-то на листе бумаги, склонившись к столу, но продолжая стоять. Мария снова почувствовала смущение. Ей захотелось сбежать из этого места. И она сделала это. Ещё никогда она не ощущала себя настолько лишней где-либо. Возможно, Левенхэм по уши влюбился, просто ещё не осознал этого вполне. Кто скажет ему об этом прежде, чем он совершит какую-нибудь ошибку? Но, вместо того, чтобы пойти на кухню и рассказать об увиденном в подробностях, Мария решила заглянуть в библиотеку снова. Левенхэм так и не пошевелился. Луна перемещала книги быстро, ловко, и явно по плану. Мария снова покинула комнату. Нет, графом овладела какая-то странная робость. Он не будет торопиться. Левенхэм будет продолжать восхищаться Луной на расстоянии. Глава 5. Принцы как… принцы Рицка Рашингава не торопясь шёл от своих ворот вглубь Ньона. Нинио и Фанги со своими сыновьями шли слева и справа. Телохранители – семеро сзади и шестеро в десяти шагах спереди, двое режут воздух над процессией. Проще было использовать небогатого вида паланкин и отправиться вдвоём с Нинио. Но это было официальное действо. Если принц должен появиться во дворце Точки Соглашения, то пусть появится как положено. – Ри-эншин! – обратил внимание Рашингавы один из впереди идущих. Навстречу бежала-летела, сильно отталкиваясь ногами от уличной брусчатки и от стен домов, Луна. Её пропустили к отцу. – Какие новости? – сразу обратился Рицка к почти не запыхавшейся и не запыленной Луне. – Никаких. Я на своём месте, и занята, чем положено. – Как процесс установления близких отношений с Циннией Марией? – Она помогает мне, но я пока не чувствую всего великолепия легендарной женской дружбы. – Почему это она помогает тебе, а не наоборот? – Потому что Левенхэм взвалил на меня абсолютно всю работу по дому. Абсолютно. Другие сервы вообще ничего не делают. Истину говорю!.. – То есть Цинния Мария ничем сама не занимается? – Да. Сначала она делала всё, что надо, хотя бы… когда наши смены проходили в разное время, но… когда я начала помогать ей, Левенхэму это только понравилось. – Вот и хорошо. Тебе сложно? – Нет. Хотя времени на тренировки нет совсем. – Настоятельно советую тебе находить время. Это важно для твоего будущего. – Но… Левенхэм говорит, что если я буду часто попадаться чужакам на глаза возле его дома… император узнает, где обитает Мария. – Рано или поздно это всё равно раскроется. – Тебе этого хочется? – Нет. – А почему?.. – Когда это произойдёт, ты поймёшь. Или услышишь от кого-нибудь. – Э-э… Понятно. – Как твои отношения с Левенхэмом? Он не пристаёт к тебе? – Пф… Нет! Он немного странный, но нет, не пристаёт. Хотя там все странные. Просто Левенхэм – какой-то… куда более, чем странный. – Ясно. Некоторое время они шли молча. – А сколько я там пробуду? – Это зависит от целого ряда случайностей, включая осведомлённость императора. – Понятно. Ньон словно расступался перед принцем Рашингавой. Он и его свита вошли в Цитадель и направились по пятой улице, направо, к дворцу Точки Соглашения. – А как тебе она сама? – не выдержал Рицка. – О чём говорит, чем занимается в свободное время? – Ох, она… – Луна тяжело вздохнула, прежде чем начать говорить, – довольно смелая девушка. Она может говорить кому угодно и что угодно. Левенхэму не очень нравится её чувство юмора, но он её ценит. Не только за то, что она в него не влюбилась, но и вообще. Однако она совсем не устаёт ни от какой работы. И, при этом, у неё кожа на пальцах чуть ли не лопается, если она что-то старается делать, как следует. Сейчас, когда я рядом, она делает меньше тяжёлой работы. Цинния Мария очень любит дом Левенхэма. У неё со всеми потрясающе хорошие отношения. Мне кажется, ей важно, что её одобряют окружающие. Те, кто живёт похожей жизнью. Мы пришли. – Да. Подождёшь меня в зале для сопровождающих? Мы не договорили. – Конечно. Рицка спустился в подвальную галерею вместе с Нинио, оставил его ждать, и, лестницами и коридорами, пошёл вглубь, под Сердце Цитадели. Членам принсипата предписывалось встречаться в предназначенной для этого башне дворца Точки Соглашения и решать все вопросы с наследником императора, Уайт-принцем. Оба Бесцейна, и император, и его старший законный сын, не должны были появляться в кругу принцев одновременно без пары десятков свидетелей. Такова подтверждённая форма. Но терпение Рашингавы выгорело. Потому Эрика сменил его двойник, а сам он тайными ходами спустился в подземелье, соединённое с коридорами под Точкой Соглашения. Принцы-крылатые поглядывали на Рашингаву неприязненно. В подземелье даже не было стульев. Просто комната, выточенная в слое пород. – Ну что же? – спросил Эрик Бесцейн, войдя в сопровождении сына. – Сапфира и Лайта ещё нет, – коротко ответили императору после дежурного поклона. – Мы здесь, – появился тут же ясновидящий, древнейший из древнейших крылатых, и, как считало большинство – старейший из ныне живущих. Вид у него непривычно высокомерный. Принц Лайт, в отличие от своего принца-отца, выглядел нормально, разве что остался стоять почти у входа. – Сапфир, ты пьян, что ли? – вдруг проявил свою редкую проницательность император. – Немного. Мы тут с моими мальчиками отмечали развод. – Кого это? – Моего внука… нет, правнука… а, не важно. Графа Эшберна, Тони. – Он разводится с леди Чайной Циан? – уточнил Бесцейн слегка недоверчиво. – Разрывает контракт, – уточнил Сапфир. Затем покачнулся, хмыкнул, и распространил специфический горьковато-сладкий аромат крылоскола. – Невероятно!.. – Говорит, Чайне Циан его морда опротивела в конец. Мы такие вещи отмечаем подобно празднику. Мы, мужчины клана. Тут сесть негде. Рашингава, **** ****, какого ***** ты нас сюда притащил? Выкладывай скорее. Рональд Мэйн возник между Сапфиром и внимательно, в упор разглядывающим последнего Классиком, и оттеснил нетрезвого ясновидящего подальше от его заклятого врага. Классик хотя бы перестал смотреть плотоядно. Рицка решил, что раз покушение на убийство ясновидящего откладывается, то самое время ответить на вопрос: – Меня интересует, насколько сильно надо испугаться технического и научного прогресса, чтобы закрыть все заводы, на которых вообще производили термостойкие сплавы. – О чём ты говоришь, Рицка? – не понял император. – Завод в Бери – закрыт наёмниками Мэйна. Заводы в Дарксайде и Ардоксе – Сильвертон закрыл лично, а в Ихумлеру перестроил. Кастрюльки они теперь там делают!.. – Ты что-то имеешь против кастрюлек? – подал голос Сапфир. – Кас… кас… – Кастрюлечки – очень милые штуки, – вставил Алекс Санктуарий. – Пока не летят в тебя. – Сочувствую твоей личной жизни, – хихикнул Росслей. – Далее, – Рицка проглотил желание убить всех крылатых, – завод близ Суарре. Перестроен Вайсварреном. Теперь там отливают только пуговицы. Уволили большую часть персонала, дорогостоящие цеха стоят просто без дела. Заводы в Нуабен и Агане – закрыты. Шартки – закрыт. Близ Докуны – используется как фабрика по переработке. Вот так сюрприз!.. И, наконец, даже небольшие, неспециализированные фабрики в Фавнгроссе и Савульвере – закрыты полностью. Стефаном Виром, и, опять же, Мэйном. Попробуйте объяснить мне это. Собравшиеся долго молчали. – Это нельзя отнести к зимнему восстанию ни прямо, ни косвенно. Никак, – добавил Рашингава. – Подготовка к штамповке нового типа монет? Я бы знал. Заговорила принцесса фитов, Делла Генезис: – Проблема не только в замедлении технологического развития. Я собрала свои данные о закрытиях этих заводов, так как в большинстве своём на этих заводах работали фиты. Куда меньше крылатых и людей. Все они за это лето должны уже найти себе места. Но есть ещё множество фитов, наводнивших улицы Ньона, нетрудоустроенных, обеспокоенных безразличием властей. Так от восстания перевёртышей мы придём к восстанию фитов. Нужны новые рабочие места. – Я требую открытия хотя бы одного из этих заводов, – сказал Рашингава. – Это решит сразу две проблемы. В противном случае я построю завод сам и найду самых квалифицированных работников из всех уволенных. Но это долго, и будет не понятно, как вы, господа крылатые, сможете загладить свою вину перед десятками тысяч разумных, которых выкинули на улицу. – Не дави, Рашингава, – поморщился Сапфир. – Мы все прекрасно знаем, что тебе плевать на судьбы фитов. Всё, чего ты хочешь, это как можно скорее завершить пару десятков своих проектов. Ну, ещё, может быть, создать какое-нибудь сверхмощное оружие, которым перебьёшь нас всех. Так, ради эксперимента. – И в мыслях не было. – Солгал! – пропел ясновидящий. – Было. В планах. Во время войны. Конечно же! Сейчас – нет. Для некоторых моих проектов нужен нынешний порядок вещей. – Солгал! – снова пропел ясновидящий, но на пару нот выше. – …Что-то там… – негромко и рассеянно заговорил Рицка, – где-то здесь я говорю оправдания… вот тут всем плевать тоже… Мне нужны ответы на вопросы и только, – Рашингава больше не смотрел в лицо ясновидящему. – Император, полагаю, позволит вам заняться восстановлением заводов. Можно – не всех, так и быть. Но срочно. Фитам нужны рабочие места. Мне – сплавы. Вам – ваша чистая совесть. – Сделается, – непривычно холодно согласился Сапфир. – И всё же я не понимаю, почему ты это начал. В миллиарде других вариантов ты бы и рта не открыл. Открыл бы собственный завод на дальнем северо-востоке и нанял бы туда всех родственников Циннии Марии. Это логично, разве нет? А, ты играешь в благородство. Играешь так, чтобы маленькая фитка в будущем не смогла обвинить тебя ни в чём, понимаю… – Хватит!.. – остановил Рашингава ясновидящего. Вот этого всего слышать не хотелось. Сапфир знает её имя. Откуда? Значит, знает и где она находится. – Я начинаю разделять интерес Классика. Отдельный интерес к твоей смерти. Император некоторое время молчал, погружённый в мысли, но словно очнулся: – Фитка? – Фи-и-итка, – протянул Сапфир с огромным удовольствием. – Маленькая такая, с той самой фабрики в Фавнгроссе. А вот и не казалось, что наш Рашингава поднял такую волну из-за женщины, правда? – Так это она, та самая… Из-за неё-то пожар был, – с широкой улыбкой понимающе проговорил император. – Значит, Сапфир, приведи её ко мне, раз Рицка не хочет. – Отлично, мне уже действительно нравится мысль о сожжении Нью-Лайта, – пожал плечами Рашингава, – но что с заводами? Так и будем темы переводить? – Какой упорный, – проговорил Сапфир. – Просто застеснялся, – подмигнул Санктуарий. Рицка коротко послал обоих крылатых, а затем иносказательно повторил вопрос. Ответил император: – Это тема для следующей встречи принсипата. Я же услышал всё, чего хотел, и буду следить за этим делом. Уайт, оставляю решение вопроса на тебя, сынок. До встречи на поверхности, господа принцы. Император ушёл, исчезнув в густой тьме коридора, ведущего к Сердцу Цитадели. Коридор к Точке Соглашения манил прохладой. Перевёртыши вышли из подземелья первыми. Крылатые никогда не бьют в спину. Друг у друга на глазах. – Ли, – почти тут же тихо обратился Адмор к Лифорду, – будешь забирать Чайну Циан? – Ещё не знаю, – уклончиво ответил Ли. – Я подумаю над этим. – Насколько я помню, Си приняли эту девушку в свой клан, – проговорил Хант. – Насовсем. Некоторые из крылатых принцев сумели догнать перевёртышей в галерее, где ждали наследники. Сапфир ворчал: – Вот зачем было называть эпоху Террором Сапфира, когда Хисуи Соно дебютирует через два-три года, а я ещё не выжал от вас реального разрешения на введение новой банковской системы? Разве я тут что-то вообще решаю? Не чувствую, ребят. – Он всё о том же, – хором протянули Росслей и Санктуарий. В галерею вошли люди, фиты, и остальные крылатые. – Рэйн, так жарко! – обратилась к принцу дождя одна из двух фитских принцесс, главком космофлота, Красная Кэс. – Эта местная звезда меня будто придавливает. – Солнечную активность я не регулирую, – развёл руками Рэйн Росслей. – Да брось заливать. Пригони какой-нибудь циклон и все дела. – В принципе можно. Только без дождя. – А душно будет, – возразил Сапфир. – Игрейна помрёт. – Он точно пьян, – вздохнула человеческая принцесса, Игрейна Пятая, и прошла было мимо, но остановилась и обернулась к Рэйну: – А почему без дождя? – это были первые её слова, обращённые непосредственно к Рэйну с самой зимы. Во время зимнего восстания, будучи очень не в себе, Росслей сожрал нескольких сыновей человеческой принцессы. Это были полукровки, драконы, и ситуация была сложная. Принцу дождя Игрейна отрубила голову собственноручно, при всех, но он вернулся к жизни к величайшему негодованию несчастной матери. До сих пор она не пыталась разговаривать с врагом. – Мелисса не любит дождь, – опустив голову, ответил Рэйн, – в светлое время суток. – Так увезите её куда-нибудь. – Прискорбно отличная идея, – вмешался Уайт-принц, – монаршая семья так же изнемогает от жары. Одно дело выдерживать её в календарное время, после девятнадцатого среднего, но ещё и сейчас… тяжеловато. Мы не хотим лишаться леди Мелиссы, однако… – Хорошо, – отреагировал Лайт. – Куда-нибудь её спрячем. – Не надо прятать, – сразу же напрягся Росслей. Рашингава хотел было оставить их всех с их препирательствами, и отправиться прочь, но ему тут же пришло в голову, что, вероятно, от жары так же плохо и некоторым детям из проекта полнокровных. В процессе выслушивания чужого бреда, Рашингава поймал на себе излишне внимательный взгляд Классика. Древнейший из древнейших перевёртышей будто что-то прикидывал, но тут же отвёл глаза в сторону. Продолжая спокойно разглядывать союзника, Рашингава заметил как будто бы беспричинно расширившиеся зрачки. Классик всегда и везде был знаменит. Выдающимся умом, вкусом, собственной школой фехтования, авторитетом среди других перевёртышей и нежеланием признавать свой садизм. Это, без сомнения, лидер среди лидеров. И вот это сочетание не слишком радует. Сапфир так же хорошо знает Классика. Знает, что можно сделать положение его, Рицки Рашингавы, шатким в союзе перевёртышей и тем ослабить Чёрный Блок. Для этого нужно всего лишь сказать имя особенной для Рицки девушки в присутствии садиста, ищущего уязвимые места, как врагов, так и союзников. Потому что это нужный ход. Древнейший среди перевёртышей ощутил что-то новое во взгляде Рашингавы и поднял глаза. Немного наклонил голову. Рашингава зашагал мимо. Классик не пошёл следом, но в одном из залов наверху нашёл Рицку через восьмую свечи. В таких огромных помещениях можно разговаривать тихо и оставаться не услышанными. Он молчал. Стоял, смотрел и ждал, когда Рицка заговорит первым. Пришлось: – Как думаешь, как он использует Циннию Марию? – Кто, Левенхэм? Услышав это имя, Рицка показался сам себе падающим в темноту без ориентиров. Воображение тут же нарисовало ужасную картину. Ту самую картину, от которой у Классика, должно быть, в галерее внизу, от удовольствия и возбуждения расширились зрачки. Ожидая здесь старшего союзника, Рашингава думал о том, что срочно усилит присутствие своих ребят по периметру вокруг дома Левенхэма. Но когда Сапфир хвастал тем, что знает имя девушки, думая, что после этого Классик начнёт её поиск, последний уже, скорее всего, перебирал в уме варианты бесшумной нейтрализации Луны и остальной прислуги вокруг Циннии Марии. Сапфир опередил ожидания Рицки, а Классик уже обошёл ясновидящего. – Я имел в виду Сапфира. – Да, ты прав, это важнее, – Классик перевёл взгляд на кисть левой руки Рашингавы. Потёр пальцами своё запястье. Подумал. – Я не трону её. Не из альтруизма. Из-за Сапфира. Но не из-за того, что хочу ему что-то доказать. Делая что-то или не делая что-то, я всё равно всегда играю ему на руку, если только не пытаюсь его убить. Что утомительно, признаться. А вот Луна… красавица. Отдашь мне её? Я выделю деньги на этот контракт, какую бы цену ты не назначил. – Ты будешь первым, кто получит её. Однако, до возраста фертильности ей ещё порядком лет. – Ничего. Расскажи ей, как следует вести себя со мной, и устрой встречу. – Торопишься. – Ничуть. Я очарую твою девочку, чтобы у тебя не было шанса нарушить нашу договорённость. – Мне нужно подумать. – Думай. Иначе говоря, Классик собирался продать Рашингаве спокойствие Циннии Марии за очарование свежести Луны. И знал, что если отпустит сейчас Рашингаву от себя хотя бы на четверть свечи, то уже ничего не получит. Так что Сапфир всё равно получит свой раскол из-за гадского характера Классика. О чём Рицка аккуратно сообщил союзнику. Тот даже не задумался. Гнул своё: – Если тебе жаль Луны, значит, она чем-то особенная. Значит, устрой мне свидание обязательно. – Обеих девочек забрать в предел мне не сложно. – Поиграем в игру: "Кто быстрее", да? – Тебе не стыдно будет так веселить Сапфира? – Я вырос, Рицка, и больше не допускаю, что бы кто-то даже и подумать мог, что способен высчитать алгоритм моих действий. И я думал, что ты тоже немного подрос. В прошлом твоя непредсказуемость сводила с ума врагов. Рицка вздохнул и принял решение: – Хорошо, Хоакин. Ты потанцуешь с Луной. На балу знакомств. Больше ничего не обещаю. – Мне хватит и одного танца, будь уверен. Но не знал, что тебе так дорог наш союз. – Уже не так дорог, и именно благодаря твоему упорству сейчас. Однако мне всё ещё нужны деньги на исследования. Потому, если ты справишься с моей строптивой прелестью, я потребую за любой твой контракт с ней хорошие деньги. – Зато Цинния Мария даже не узнает, каких проблем избежала. Это так великодушно с твоей стороны. Рашингава двинулся прочь со словами: – Хоакин, на том балу знакомств ты не один будешь танцевать с Луной. Классик хмыкнул и предложил: – Идём посмотрим. Спустившись в зал для сопровождающих, Рицка убедился в своём предположении. Ли, Адмор и Хант уже явно приценились к хорошенькой варледи. Сапфир и Мэйн посредством стоящего между ними Лайта прикидывали, кто победит. Луна, однако, не сводила глаз не с красивого Адмора, а с Ханта, считающегося лучшим мечником на планете. Но Классик уже зашептал Рашингаве на ухо, повышая плату за контракт определённого рода. Ли обернулся, и, увидев это, всё понял. К сожалению, выводы свои он озвучил довольно громко: – Это юное существо уже куплено, Адмор. Не Хантом. Классиком. Я-то думал, отчего Хоакин не оказался подле красавицы. А он, как всегда в своей манере, в любом деле опережает нас на пару-тройку шагов. Рашингава поймал пристальный, разгорающийся страхом и злостью взгляд Луны. – Так вот для чего ты хотел, чтобы я тебя сопровождала?! – процедила дочурка. – Грязные, старые, похотливые *******! Мне всего восемьдесят один год! Принцы как один шумно вздохнули. Ещё бы. Такая темпераментная девушка через сто двадцать лет, к официальному сроку женской фертильности, уже будет стоить недосягаемо много. И сыновья от такой леди наверняка будут очень способными. – Ты!.. Ты же поручил мне задание с обещанием дать отсрочку!.. – не унималась Луна. – И ты всё ещё под выполнением. Луна немного опешила, подумала, возмутилась: – Я вообще не понимаю твоей логики!.. – Ты должна больше доверять мне. – Я готова доверять тебе бесконечно. Но убеди меня в том, что я неверно тебя поняла, и ты не собирался… – Не собирался, – твёрдо сказал Рашингава. – А собираешься? – с определённым подтекстом спросил Классик. И, к сожалению, Луна догадалась о смысле этого подтекста: – Да как же!.. Сколько этот хмырь предложил тебе?! Ты никогда не нарушал прежде своего слова!.. – Помолчи. – Так как? – поторопил Классик. – Ты тоже помолчи. Все присутствующие, даже крылатые принцы, прекрасно знали, что до двух сотен лет девушки-перевёртыши не должны вступать в брак по причинам физиологической либо психической незрелости. Но даже если вдруг Луна окажется способной к зачатию, Рашингава не сможет заработать на её контракте так же успешно, как в своё время принц Хант, выдавший тридцатилетнюю дочь за Ли. Дочь Ханта, Невероятная Канэли, как и сам её родитель, показывала признаки неподражаемой ловкости во всём и оставляла даже более опытных соперников далеко позади в любом соревновании. Луна же, даже участвуя в защите планеты, не проявила себя достаточно, чтобы о ней заговорили. Но она была красива и, конечно, даже обыкновенная варледи делает больше чести жениху, чем инуэдо. Просто потому, что потомство варледи будет избавлено от половины шипов и доспеховых наростов, наследуемых от отца. После первого контракта, Луна приобретёт стоимость, станет сереной и больше не сможет рассчитывать на то, что ей кто-то будет помогать тренироваться и учиться, получать дальнейшие рост и развитие. Только одна серена из тысячи после первого контракта стремится увеличить свою цену. И одной из ста тысяч это действительно удаётся. Луна, влюблённая в фехтование и культ силы, казалось, могла бы стать той самой – одной из ста тысяч, но Рашингава был слишком опытным и хорошо знал жизнь серен. Луна определённо будет стоить куда больше, если помочь ей развиться. К тому же, даже если девочка не фертильна и её контракт будет разорван через три-шесть периодов, отдавать её садисту-Классику в пользование… давно из отцов никто так низко не падал. Пусть даже Классик в контракте поступит с Луной уважительно, Рицка вовсе не хотел пасть в глазах своего предела. Ведь это всё равно, что подписаться в своей слабости перед другим принцем. От страха за Циннию Марию он чуть было не… Но теперь приготовился отказать Классику. Прежде, конечно, ещё раз подумал о маленькой фитке с волосами-пружинками. Всей этой ситуации не было бы, не прознай этот Классик о девушке-серветке. "Рицка!" – сказал себе Рашингава, – "Из-за влюблённости ты здорово поглупел, раз вовремя не сообразил, что фитку следовало просто запихнуть в свой предел, а там уже уговаривать!" И, действительно, даже похожий прецедент был: тот же Хант ухаживал за Берилл из Си шесть лет, пока однажды не похитил её. Как ни была безразлична к нему леди, всё же ответила взаимностью в один прекрасный день. Различие только в том, что Сапфир Сильверстоун фактически разрешил Ханту так поступить, а вот похищение фитки перевёртышем будет считаться отвратительным преступлением извращенца. В основном из-за неравенства и табуирования таких отношений, ведь все знают, что от мужчин-перевёртышей у фитских женщин рождаются либо мёртвые, либо дебильные, ущербные мальчики. От него у Циннии Марии родился бы только умный ребёнок, он позаботился об этом. Но кто знает об этом?.. Так что всё дело в Циннии Марии. Нет, хуже, всё дело в чувствах, которые уже подвели его самого, и чуть было не заставили подвести и Луну. Да, она далеко не единственная дочь. И дело, пожалуй, тут не в деньгах, а в том, что девочка ещё мечтает о собственной настоящей силе, что правильно, а не о сильном мужчине подле себя, что получится в её союзе с любым из принцев. Одними мечтами такие девочки достигают невероятных вершин. И, возможно, через сто лет Единая империя изменится настолько, что лучших дочерей уже не придётся продавать принцам. – Я не буду рисковать будущим Луны, – сказал Рицка. Классик ухмыльнулся и исчез, сорвавшись с места. Сейчас он ворвётся в дом Левенхэма, вытащит Циннию Марию и спрячет так далеко, что никаким управляемым летшарам не найти её. – Куда это он? – в недоумении посмотрела на отца Луна. – Классик заберёт… – начал было Мэйн, но Рашингава жестом остановил его. – Твоё задание закончилось, дитя. – Почему? – заметно расстроилась Луна. – Я ещё… то есть… она ещё не привязалась ко мне. – Теперь это не нужно. Считай, что я в очередной раз ошибся в расчётах. Я зачту тебе дни, но не возвращайся туда больше. Ни под каким предлогом. Идём домой. – Почему? – Я расскажу тебе потом. Сегодня меня ещё ждёт трудный день. Тебе следует проследить, чтобы я добрался до предела по самой прямой дороге. Хант смотрел сочувствующе. Адмор – с уважением. Ли бросил последний оценивающе-одобрительный взгляд на Луну и ушёл. Мэйн только покачал головой: – Стальные нервы. – Я бы так не смог, – прокомментировал Хант. – Ты не такой, – ответил Сапфир. – И, знаешь, я думаю, это хорошо. Хотя, с вами, перевёртышами, никакой исход хорошим не бывает. Рашингава всё ускорялся, понимая, что чем быстрее подведёт черту, тем будет лучше для всех. Он ворвался в свои внутренние покои, сгрёб старые записи и начал листать страницы леденеющими пальцами. Рецепт нашёл меньше, чем за четверть свечи, и отправился в личную лабораторию, чтобы приняться за дело. Компоненты для высокотоксичного яда следует обрабатывать и подготавливать со всей внимательностью. Не ошибся ли? Тем, что получилось, можно было убить весь предел Классика. Однако Рицка готовил жидкое оружие не для того, чтобы прервать чужую жизнь. Он готовил яд для себя. Для того чтобы убить свою влюблённость. Только так можно защитить свои интересы, своих дочерей, обойти и Классика, и Сапфира, и упрочить свой авторитет. Рычаг влияния на хозяина предела не должен существовать в природе. Лидер должен уничтожать свои слабости. И о Циннии Марии забудут. Благодаря отсутствию к ней каких-либо чувств Рицки, она снова станет никому не нужной фиткой, которая сможет дальше жить своей собственной жизнью так спокойно, будто принцы-перевёртыши ей только приснились. Рашингава не колебался. Едва разбавив каплю получившейся отравы в неполном стакане воды, он выпил его залпом. Яд всё же остаётся ядом – организм будет сопротивляться изо всех сил, и в ожидании мучений лучше всего просто поспать. Ещё один стакан. Скоро тело ослабеет, начнёт покрываться липким потом, и можно будет уже перестать уговаривать себя не искать фитку и Классика, где бы они уже ни были. Всё ещё чувствуя себя прежним, Рицка выгнал всех из своих покоев и заперся в них так надёжно, что никто бы ни смог войти – разве что пришлось бы ломать толщи стен. Умирать не собирался. А ведь враги внутри предела могут воспользоваться слабостью тела принца и прикончить его. Полые нити Хенера уже вплелись в существо перевёртыша, захватывая и превращая в ничто. Началось. Осталось только дойти до спальни… Сапфир, конечно же, вырвет Циннию Марию из рук Классика. Потому что император приказал ему привести фитку в Сердце Цитадели. Классик, конечно же, не убьёт её, потому что не захочет неприятно удивить повелителя Клервинда. Но всё это время, пока она будет где-то там, ему, Рашингаве, хотя бы не будет так страшно. Рицка не дошёл до своей постели. Он осел прямо на лестнице. Будет не очень смешно, если окажется, что он снова ошибся в вычислениях и яд окажется просто дикой гадостью, и должного эффекта не возымеет. Впрочем, позже, иногда приходя в себя, он уже не осознавал ничего кроме страха перед смертью, продолжением усиливающихся мучений и небольшой доли желания выжить. Так выжигают чувства принцы. Глава 6. Лесная тропа ведёт на… бал Это был замечательный выходной день. Левенхэм дал Марии выходной вне очереди. Луне нужно было сопровождать Рашингаву, и она убедила хозяина дать фитке-любимице книг для самообразования и оставить в покое. Только не выпускать наружу из дома – это Луна выделила особенно отчётливо. В такие дни было непонятно, кто хозяин в этом доме. Левенхэм влюбился до такой степени, что начал заикаться в присутствии Луны. И это было так мило, что хотелось наблюдать свечи напролёт. Экономка, сообразив, что хозяин слишком обескуражен собственным чувством, чтобы склонять дочку принца к разврату, как, видимо, намеревался в начале, то и дело подстраивала им встречи. Иногда она придумывала такие ситуации, когда Левенхэму приходилось что-то объяснять Луне, и он начинал смущаться и розоветь. Когда это происходило в холле, на лестнице или в коридорах, штат сервов собирался полным составом, чтобы полюбоваться на это с безопасного расстояния. Хозяин даже не слышал хихиканья – внимал только стоящей перед ним девушке. А Луна совершенно не понимала, что происходит. Как такое было возможно в её восемьдесят лет?! Мария не считала себя искушённой в любви, но не заметить такого чувства к себе, пожалуй, не смогла бы. Впрочем, веселье пока длилось всего три дня. Левенхэм ждёт возвращения Луны, меряя шагами библиотеку, каждую восьмую свечи выглядывая в окно. Когда она вернётся и увидит его радость, то, быть может, что-то и поймёт. В общую комнату сервов влетела Апенене: – Клянусь, он сейчас отправит Клея искать Луну! Мария улыбнулась: – Безумец. Если не она после этого всё поймёт, то кто-нибудь другой догадается. – Надеюсь, удержится. Мне нынешнее положение вещей очень даже нравится. Кстати, ты заметила, как хорошо он подобрал персонал? – То есть? – Никто не ревнует!.. – Э… – Да, никто из женщин не завидует Луне. Значит, никто из нас даже не расценивает его, как "может быть своего" мужчину. Удивительно, да? – И правда, все так благожелательны!.. Таки чудесные условия для… – Для любви? Да. Как думаешь, Луна ему всё-таки ответит? Она терпит все его глупости. Это признак расположения. – А может, она просто уважает его, как ветерана войны. – Не знаю, отношения крылатых и перевёртышей такие странные… Судя по раздавшемуся звуку внизу, Левенхэм шарахнул кулаком по столу. – Сейчас пошлёт Клея. – Или сам полетит. Фитки захихикали, но тут же стихли, почувствовав что-то необычное. На пороге комнаты молча стоял неизвестный. По внешности мужчины ничего нельзя было сказать: ни из чего сшит костюм, ни какого это существо вида, ни то, в каком состоянии и настроении появившийся. Мужчина с блеклыми голубыми глазами. Он принёс предчувствие беды. И буквально вытащил боль и панику из левого кармана брюк. Это была обыкновенная рука. Но хватка этой руки была настолько сильной, и всё вокруг затем так стремительно замелькало, что Мария могла думать только об одном – как бы её не разорвало на части. И, когда это закончилось, она даже не стала оглядываться, а первым делом принялась выяснять, что же от её тела осталось на месте. К её удивлению, она была полностью цела и невредима. Второй сюрприз – рядом по-прежнему Апенене. Третий – они в лесу, уселись на реденькую травку пропадающей песчаной, когда-то хорошо утоптанной тропы. Четвёртую поразительную новость озвучил неизвестный: – Меня зовут Хоакин Рифелволджи… или… – мужчина отвёл глаза, чему-то неприятно поразившись, – а, забудьте, не Рифелволджи. Это не моё имя. Просто Хоакин. Я – доброжелатель, который стал свидетелем встречи принцев сегодня. Ясновидящий назвал до сих пор неизвестное, полное имя "Цинния Мария" при наследном принце и всех прочих, в том числе при принцах-перевёртышах. Надо сказать, что после скандала с Хорнитэлем, принцы ещё не были уверены в том, что у Рицки Рашингавы есть возлюбленная. Но сегодня ясновидящий не оставил ни тени сомнения. Итак, Сапфир сделал некую маленькую фитку мишенью для ударов по Рашингаве. Теперь, кто бы ни схватил её, кто бы это ни был, этот первый догадавшийся, он сможет диктовать условия принцу-перевёртышу. Знаете, что получит тот, кто пленит Рицку Рашингаву? Нет? Ну, версии? Мария и Апенене переглянулись и едва заметными жестами дали понять, что не знают и не подозревают, что это может быть. – Да будет вам известно, что Рашингава – большой приз не только как самец, дающий потомству прекрасную кровь и красоту, – до сих пор мужчина говорил ровно, словно читал по бумаге, но теперь в его тоне начало звучать то ли самодовольство, то ли хвастовство – совершенно непонятные. Глаза же, иной раз, пробегаясь по лицам девушек, снова останавливались и безжизненно смотрели в одну точку. – Тот, кто поистине поставит его на колени, получит разнообразные новые решения и ходы. Вы не понимаете что это. Куда вам. Но тот, кто завладеет Рашингавой, получит право выбирать тип дальнейшего технологического прогресса. Тот, кто сожмёт руку на сердце этого варлорда, сможет выбрать путь развития всей цивилизации. Будете ли вы, девочки, иметь искусственных близняшек, которые будут трудиться за вас, или вы будете делать свою работу одним нажатием пальца, – тут голос доброжелателя-Хоакина начал отдаваться эхом где-то прямо в голове у слушательниц. – Что из обычных вещей можно будет увеличить, а что уменьшить в размерах? Сумеем ли мы избежать узаконенного рабства? Научимся ли убивать алмазных варлордов? Какие источники энергии вырастут в цене? Будем ли мы строить плавучие города? Или, может, они будут парить? Сумеем ли мы перемещаться между инопланетными колониями без полётов и облучений? Найдём ли мы, наконец, способ овеществлять звук, нейтрализуем ли опасность фитских технологий… и когда? К Хенеру… Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/anastasiya-sagran/tysyacheletnyaya-lubov-rashingavy/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.