Тайна семи циферблатов

Тайна семи циферблатов Агата Кристи Суперинтендант Баттл #2 В замке Чимниз, арендованном миллионером Освальдом Кутом, собрались на уикенд гости. Однако праздник был безнадежно испорчен: один из приглашенных внезапно умер во сне, причем при весьма странных обстоятельствах: рядом с его телом кто-то выставил сразу семь будильников. А вскоре погиб и другой гость – красивый молодой человек. Перед смертью он успел прошептать: «Семь циферблатов…» Расследовать загадочные убийства пришлось обитателям и гостям замка. Но вскоре к ним присоединился суперинтендант Баттл… Агата Кристи Тайна семи циферблатов Agatha Christie The Seven Dials Mystery Copyright © 1929 Agatha Christie Limited. All rights reserved. AGATHA CHRISTIE and The Agatha Christie Signature are registered trade marks of Agatha Christie Limited in the UK and elsewhere. All rights reserved. © Соколов Ю.Р., перевод на русский язык, 2015 © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2017 Глава 1 Ранняя пташка Симпатичный юноша Джимми Тесайгер сбегал по большой лестнице особняка Чимниз, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Спуск его был настолько стремительным, что молодой человек столкнулся с Тредвеллом, величественным дворецким, как раз шествовавшим через холл со свежезаваренным кофе. Благодаря изумительному присутствию духа и изрядной ловкости Тредвелла никакого ущерба не произошло. – Простите, – извинился Джимми. – Послушайте, Тредвелл, неужели я последним спустился вниз? – Нет сэр. Мистер Уэйд еще не сошел. – Отлично, – проговорил Тесайгер, прежде чем войти в столовую. В комнате никого не было, за исключением самой хозяйки, укоризненный взгляд которой вселил в душу Джимми то же самое неприятное чувство, которое всегда посещало его при виде безразличных глаз трески, выложенной на прилавке торговца рыбой. Однако ж, черт возьми, с какой стати эта женщина может смотреть на него подобным образом? Пунктуально спускаться вниз во время пребывания в загородном доме в точности в девять тридцать было немыслимо. Правда, сейчас на часах было уже пятнадцать минут двенадцатого, что, быть может, выходило за допустимые рамки, однако даже в таком случае… – Боюсь, что я несколько запоздал, леди Кут. Так? – O, не стоит беспокойства, – ответила та полным меланхолии тоном. На самом деле опоздание гостей к завтраку весьма задевало ее. Ибо в первые десять лет их супружеской жизни сэр Освальд Кут (тогда еще просто мистер Кут), говоря откровенно, устраивал настоящий скандал, если утренняя трапеза опаздывала хотя бы на полминуты после восьми утра. Таким образом леди Кут привыкла считать отсутствие пунктуальности смертным грехом самой непростительной природы. Привычка умирает не просто. Кроме того, будучи женщиной искренней, она не могла не спросить себя о том, что хорошего способны совершить в этой жизни подобные молодые люди, не имеющие привычки рано вставать. Как часто говаривал сэр Освальд репортерам и прочей публике: «Свой успех я объясняю исключительно привычкой рано вставать, во всем экономить и во всем следовать системе». Леди Кут была женщиной крупной и симпатичной, но в какой-то трагической манере. Большие, полные печали глаза дополнял низкий голос. Художник, разыскивавший модель для написания картины на тему «Рахиль плачет о детях своих», был бы восхищен леди Кут. Кроме того, она преуспела бы в мелодраме, в качестве бредущей под падающим снегом жены какого-нибудь безнадежного негодяя. По внешнему виду можно было предположить, что судьба ее испорчена какой-то ужасной тайной печалью, хотя, по правде сказать, жизнь свою она прожила без каких-либо забот вообще, если не считать молниеносного взлета к благосостоянию сэра Освальда. В девичестве эта женщина была особой живой и веселой, пылко влюбившейся в Освальда Кута, перспективного молодого человека, торговавшего велосипедами рядом со скобяной лавкой ее отца. Жили они счастливо, сперва в паре комнат, a потом в крошечном доме, a потом в доме побольше, a еще позже – в целой последовательности домов все возраставшей величины, но всегда в разумном удалении от «работяг», до тех пор пока сэр Освальд не достиг такой величины, что непосредственной связи между ним и «работягами» уже не усматривалось, и получил возможность ублажать себя арендой самых огромных и роскошных домов во всей Англии. Чимниз же представлял собой место историческое, и, арендовав этот дом на два года у маркиза Кейтерхэма, сэр Освальд ощутил, что достиг вершины собственных амбиций. Однако подобная ситуация не доставляла никакой радости леди Кут. Будучи женщиной бездетной, на ранней стадии своей супружеской жизни она расслаблялась за разговорами со своей «девушкой» – и даже когда число «девушек» возросло в три раза, разговоры с прислугой составляли основное ее развлечение. И теперь, располагая стайкой служанок, величественным, как архиепископ, дворецким, несколькими весьма импозантными лакеями, полным комплектом суетливых кухарок и судомоек, устрашающего вида заморским шеф-поваром, наделенным заморским же темпераментом, а также внушительного объема домоправительницей, на ходу последовательно скрипевшей и шелестевшей, леди Кут ощущала себя брошенной на необитаемом острове. Тяжело вздохнув, она проследовала из комнаты через открытое французское окно, к явному облегчению Джимми Тесайгера, немедленно воспользовавшегося ситуацией и наложившего себе побольше печенки и бекона. Недолго постояв на террасе в самой трагической позе, леди Кут подвигла себя поговорить с Макдональдом, главным садовником, как раз обозревавшим аристократическим оком вверенный его попечению домен. Среди главных садовников как таковых Макдональд считался вождем и князем. Так что место свое он знал и не сомневался в том, что его дело – править. И потому правил – самым деспотическим образом. Леди Кут приблизилась к нему во взволнованном состоянии. – Доброе утро, Макдональд. – Доброе утро, миледи. – Эти слова были произнесены так, как должно говорить главным садовникам – со скорбью и достоинством, присущими пребывающему на похоронах императору. – Я хотела спросить: не сможем ли мы подать сегодня вечером на десерт немного нашего позднего винограда? – Он еще не созрел, – изрек Макдональд голосом любезным, но вместе с тем твердым. – Ох! – молвила леди Кут и, набравшись храбрости, продолжила: – Ох! Но вчера я была в дальней оранжерее и попробовала несколько ягод, и они показались мне очень хорошими. Макдональд пристально посмотрел на леди Кут, и та покраснела. Взгляд этот заставил ее ощутить, что она допустила абсолютно непростительную вольность. Очевидно, покойная маркиза Кейтерхэм никогда не позволяла себе столь значительного нарушения приличий, как вкушение винограда в одной из собственных оранжерей. – Если б вы отдали подобное распоряжение, миледи, мы срезали бы гроздь и послали бы ее вам, – строгим тоном проговорил Макдональд. – O, благодарю вас, – проговорила леди Кут. – Конечно, в следующий раз я так и поступлю. – Однако виноград пока еще не совсем созрел. – Да, – негромко пробормотала леди Кут, – да, должно быть, вы правы. Пока оставим этот вопрос. Макдональд сохранял истинно владычное молчание, и леди Кут вновь взвинтила себя. – Я намеревалась поговорить с вами о той лужайке, что в конце розария. По-моему, ее можно было бы использовать как площадку для игры в кегли. Сэр Освальд очень любит покатать шары. «Почему, собственно, нет?» – подумала леди Кут, как подобает особе, начитанной в истории Англии. Разве не в кегли играл сэр Френсис Дрейк со своими рыцарственными сподвижниками, когда у берега страны заметили корабли Великой Армады? Подобное занятие подобает джентльмену, и Макдональд, бесспорно, не сумеет выдвинуть никаких возражений против ее предложения. Однако в ходе своих размышлений она не учла тенденцию, доминирующую в психике хорошего главного садовника, требующую противоречить всем и каждому сделанному предложению. – Вне сомнения, эту лужайку просто невозможно использовать для данной цели, – уклончивым тоном промолвил Макдональд. Реплике этой он придал обескураживающий оттенок, однако на самом деле направлена она была на то, чтобы заставить леди Кут вступить на путь, ведущий к ее погибели. – Ну если ее расчистить и… э… подстричь… и… э… все такое, – продолжила она полным надежды тоном. – Так, – неторопливо проговорил Макдональд. – Это можно сделать. Однако придется тогда забрать Уильяма с нижнего бордюра… – Ах, так! – усомнилась леди Кут. Слова «нижний бордюр» абсолютно ничего не говорили ее уму – разве что каким-то непонятным образом намекали на шотландскую церковь, – однако было очевидно, что, с точки зрения Макдональда, они означали неопровержимое возражение. – И мне будет очень жаль, – продолжил Макдональд. – Ну да, конечно же, безусловно, – согласилась леди Кут. И тут же удивилась тому, какая причина заставила ее согласиться с подобной решимостью. Макдональд посмотрел на нее с еще большей строгостью. – Но, конечно, если вы прикажете, миледи… Закончил он паузой, однако полный угрозы тон был не по силам леди Кут. И она немедленно капитулировала. – O нет, – проговорила женщина. – Я понимаю, что вы имеете в виду, Макдональд. Н… нет… пусть лучше Уильям останется на нижнем бордюре. – Именно так я думал и сам, миледи. – Да, – промолвила леди Кут. – Да, конечно. – Я так и думал, что вы согласитесь, миледи, – закончил разговор садовник. – Да, конечно, – снова произнесла она. Макдональд прикоснулся к своей шляпе и направился прочь. Леди Кут, горестно вздохнув, проводила садовника взглядом. Джимми Тесайгер, уже укомплектованный печенью и беконом, вступил на террасу, остановился возле нее и вздохнул совершенно другим образом. – Великолепное утро, как на ваш взгляд? – заметил он. – Разве? – рассеянным тоном проговорила леди Кут. – Ах да, наверное, вы правы. Я просто не заметила этого. – А где же все остальные? На озере, на плоскодонках? – Должно быть, так. То есть я не удивлюсь, если они и в самом деле там. Леди Кут повернулась на месте и резкими шагами вернулась в дом. Тредвелл как раз внимательным взглядом исследовал кофейник. – O боже, – проговорила она. – Неужели мистер… мистер… – Уэйд, миледи? – Да, мистер Уэйд. Он действительно еще не спустился? – Не спустился, миледи. – Но уже очень поздно. – Да, миледи. – О боже… Но когда-нибудь он все-таки спустится, а, Тредвелл? – Вне сомнения, миледи. Вчера утром мистер Уэйд спустился вниз даже в половине двенадцатого, миледи. Леди Кут глянула на часы. На них было уже без двадцати двенадцать. Волна чисто человеческого сочувствия накатила на нее. – Да, ну и денек выпал на вашу долю, Тредвелл… Придется убирать со стола, а потом подавать ланч к часу дня. – Я привык к повадкам молодых джентльменов, миледи. Укоризна была выражена с достоинством, но тем не менее выражена. Так мог бы князь Церкви корить турка или другого неверного, без злого умысла допустившего промах в отношении святой веры. И леди Кут покраснела второй раз за утро. Однако тут же пришло и желанное избавление. Дверь отворилась, и в образовавшуюся щель просунул голову серьезный молодой человек в очках. – Ах вот вы где, леди Кут… Сэр Освальд спрашивал вас. – Ах, так… иду. Иду к нему без промедления, мистер Бейтмен. – С этими словами леди Кут поспешила из комнаты. Руперт Бейтмен, личный секретарь сэра Освальда, покинул ее другим путем – через французское окно, за которым по-прежнему нежился на солнышке Джимми Тесайгер. – С утречком, Понго, – проговорил тот. – Ты хочешь сказать, что мне нужно идти и составить приятную компанию этим несносным девицам… Сам-то пойдешь? Бейтмен отрицательно качнул головой и торопливым шагом пересек террасу, направляясь к двери в библиотеку. Джимми проводил его удалявшуюся спину ухмылкой. Они с Бейтменом учились в одной школе, где Руперт, серьезный очкастый мальчик, заслужил прозвище Понго, неведомо по какой причине. Понго, рассудил Джимми, и по сю пору остался в точности таким же ослом, каким был в те времена. Слова «Жизнь живая! Жизнь серьёзна!»[1 - Цитата из стихотворения Г. Лонгфелло «Псалом жизни», пер. В. Постникова.] могли быть написаны специально для него. Зевнув, Тесайгер не спеша прошествовал к озеру. Девицы уже были там, все три – совершенно обыкновенные; две с темными, стриженными «под фокстрот» головками, и третья со светлой, также стриженной «под фокстрот». Та из них, которая хихикала больше других (по его мнению), звалась Хелен; вторая откликалась на имя Нэнси; третью же, по неведомой причине, звали Чулочки. Общество девушек разделяли два его друга, Билл Эверсли и Ронни Деврё, исполнявшие чисто украшательские функции в Министерстве иностранных дел. – Привет, – проговорила Нэнси (а может быть, и Хелен). – Это Джимми. А где этот, как его там? – Не хочешь ли ты этим сказать, – заявил Билл Эверсли, – что Джерри Уэйд по сю пору не встал? С этим надо что-то делать. – Если он будет и дальше настолько неаккуратным, – проговорил Ронни Деврё, – то однажды останется вообще без завтрака – и когда скатится вниз, окажется, что уже настало время ланча или чая. – Это просто стыдно, – продолжила тему девица, прозывающаяся Чулочки. – Потому что досаждает леди Кут. Она с каждым днем становится все более похожей на курицу, которая хочет снестись, но не может. А это очень плохо. – Давайте вытащим его из постели, – предложил Билл. – Пошли, Джимми. – О нет! Тут нужны более тонкие меры, – возразила девица по прозвищу Чулочки. Два этих слова, «тонкие меры», очень нравились ей, и она часто пользовалась ими. – Я этих тонкостей не понимаю, – проговорил Джимми. – И потому ничего другого не могу предложить. – Давайте все вместе решим, что нужно сделать, и исполним свои намерения завтра утром, – без особого интереса проговорил Ронни. – Например, поднимем его в семь утра. Весь дом потрясен. Тредвелл теряет свои фальшивые бакенбарды и роняет чайник. С леди Кут происходит истерика, и она падает без сознания в объятья Билла – нашего тяжеловоза. Сэр Освальд говорит «ха!», и котировки стали взлетают на пять восьмых пункта. Понго проявляет свои эмоции тем, что роняет свои очки и наступает на них. – Вы не знаете Джерри, – проговорил Джимми. – Смею сказать, что правильным образом примененная доза холодной воды способна разбудить его, но не более. Однако после он только перевернется на другой бок и снова уснет. – Ну в таком случае следует предусмотреть меры более тонкие, чем холодная вода, – предположила Чулочки. – Ну и какие же? – прямолинейно брякнул Ронни. Однако готового ответа не было ни у кого. – Все-таки надо что-то придумать, – сказал Билл. – У кого там есть мозги? – У Понго, – заявил Джимми. – А вот и он – как всегда, мчится невесть куда. Мозги у нас всегда были по части Понго. Это его несчастье с самых юных лет. Давайте подключим к решению нашей задачи этого джентльмена. Мистер Бейтмен терпеливо выслушал несколько хаотическим образом изложенную проблему, обнаруживая в своей позе желание бежать дальше. Свое решение молодой человек предложил без малейшей задержки. – Я предложил бы будильник, – отрывистым тоном проговорил он. – Я всегда пользуюсь будильником, чтобы не проспать. Дело в том, что бесшумно поданный утренний чай иногда не в силах меня разбудить. И он заторопился прочь. – Будильник. – Ронни покачал головой. – Всего лишь один будильник. Но ведь чтобы разбудить Джерри Уэйда, их потребуется целая дюжина. – А почему, собственно, нет? – искренне возрадовался Билл. – Я все понял. Поехали в торговый центр, купим все по будильнику. После веселой дискуссии Билл и Ронни отправились за машинами. Тем временем Джимми послали в столовую, узнать положение дел. Он вернулся без промедления. – Спустился, голубчик. Компенсирует потерянное время и уминает тосты с мармеладом. Но как сделать, чтобы он не увязался вместе с нами? Решено было, что следует обратиться к леди Кут и посвятить ее в тайну заговора. Джимми, Нэнси и Хелен исполнили эту обязанность. Леди Кут пришла в волнение, но продемонстрировала понимание. – Розыгрыш? Но вы будете осторожны, так ведь, мои дорогие? То есть ничего не разобьете, и не поцарапаете мебель, и не будете заливать мистера Уэйда большим количеством воды? Дело в том, что на следующей неделе оканчивается срок аренды, и мы должны будем передать дом его хозяевам. Не хотелось бы, чтобы у лорда Кейтерхэма возникли мысли… Вернувшийся из гаража Билл попытался ободрить ее. – Все будет в порядке, леди Кут. Бандл Брент – дочь лорда Кейтерхэма – моя близкая приятельница. И ей не будет за что зацепиться – абсолютно не за что! Можете мне поверить. В любом случае мы не нанесем дому никакого ущерба. Дело предстоит тихое… – У нас тонкие методы, – добавила девица по прозвищу Чулочки. * * * Леди Кут печально прогуливалась по террасе, когда Джеральд Уэйд наконец появился из утренней столовой. Если Джимми Тесайгер, будучи светловолосым, во всем прочем напоминал херувима, то о Джеральде Уэйде можно сказать только то, что он был еще более светловолос и ангелоподобен и что рядом с ничего не выражавшим его лицом ангельский лик Джимми казался куда более интеллигентным. – Доброе утро, леди Кут, – поздоровался Джеральд Уэйд. – А куда девались все остальные? – Отправились в торговый центр, – ответила леди Кут. – Зачем бы это? – Ради какой-то шутки, – проговорила хозяйка глубоким и меланхоличным тоном. – В этакую рань уже шутить… – усомнился мистер Уэйд. – Ну я не сказала бы, что сейчас раннее утро, – с намеком в голосе произнесла леди Кут. – Боюсь, что сегодня я спустился вниз действительно поздно, – с подкупающей откровенностью проговорил Джеральд. – Удивительное дело, но где бы я ни останавливался в гостях, всегда последним спускаюсь утром к завтраку. – Чрезвычайно удивительное, – проговорила леди Кут. – Не знаю, почему у меня всегда так получается, – задумчивым тоном произнес мистер Уэйд. – Просто понять ничего не могу. – А почему бы просто не встать вовремя? – предложила женщина. – Вот как! – воскликнул Джеральд. Простота предложенного решения несколько ошарашила его. Леди Кут продолжила откровенным тоном: – Сэр Освальд при мне столько раз говорил, что ничто не способно больше помочь молодому человеку в его продвижении в свете, чем пунктуальность и аккуратность. – Да, понимаю, – согласился мистер Уэйд. – И мне тоже придется быть пунктуальным, когда я вернусь в город. То есть в помещении старого доброго Форин-офис мне нужно оказаться ровно к одиннадцати часам. Только не думайте, что я всегда такой недисциплинированный, леди Кут. Кстати, а что это у вас за жутко приятные цветочки в нижнем бордюре? Не помню, как их называют, но у нас дома тоже растут такие – сиреневые… как их там. Моя сестра очень увлечена нашим садом. Леди Кут немедленно воспряла духом, памятуя свежие обиды. – А какие у вас садовники? – O, только один. Старый дурак, на мой взгляд. Почти ничего не знает, однако исполняет все, что ему говорят. A это уже хорошо, правда? Леди Кут согласилась с этим тезисом с пылом, сделавшим бы честь и профессиональной актрисе, – и они приступили к обсуждению творимых садовниками злодейств. * * * Тем временем карательная экспедиция шла своим ходом. Основной эмпориум торгового центра подвергся массовому вторжению, и последовавший запрос будильников существенно озадачил владельца торговой точки своим количеством. – Жаль, что с нами нет Бандл, – пробормотал Билл. – Ты ведь знаком с ней, Джимми, правда, знаком? O, тебе она понравилась бы. Отличная девушка – славная такая – и, заметь, с мозгами. А ты знаешь ее, Ронни? Ронни помотал головой. – Ты не знаешь Бандл? На какой грядке тебя растили? Она девушка что надо. – Применяй более тонкие методы, Билл, – сказала Чулочки. – Перестань болтать о своих приятельницах и приступай к делу. Мистер Мургатройд, владелец фирмы «Универсальный магазин Мургатройда», разразился пышной тирадой: – Если вы, мисс, позволите дать мне совет, скажу – только не за семь шиллингов одиннадцать пенсов. Хорошие часы, не буду принижать их достоинства, отметьте это, однако рекомендую вам будильник за десять шиллингов шесть пенсов. Дополнительный расход оправдает себя. Дело в надежности, понимаете ли. И мне не хотелось бы, чтобы потом вы сказали… Всем стало ясно, что мистера Мургатройда следует отключить, как магнитофон. – Надежные часы нам не нужны, – проговорила Нэнси. – Они нужны нам только на один день, и всё, – пояснила Хелен. – И нам не нужны никакие тонкие методы, – заключила Чулочки. – Нам нужны часы с самым громким звоном. – Мы хотим… – начал Билл, однако договорить не сумел, потому что Джимми, будучи механиком по природе, наконец понял идею. И следующие пять минут разного рода будильные агрегаты сиплыми голосами наполняли помещение магазина. Наконец были выбраны шесть самых голосистых механизмов. – И вот что еще я вам скажу, – промолвил самым обходительным тоном Ронни. – Еще одни часы я возьму для Понго. Идея принадлежит ему, и позор падет на наши головы, если он не примет участия в ее воплощении. Он должен быть зачислен в наши ряды. – Правильно, – согласился Билл. – A я куплю еще один будильник от лица леди Кут. Чем их больше – тем веселее будет. В конце концов, она исполняет для нас кое-какую черновую работу. Возможно, в данный момент морочит голову старине Джерри… И в самом деле, в этот самый миг леди Кут в великих подробностях излагала Джерри повесть о Макдональде и призовой груше, изрядно наслаждаясь при этом собой. Все часы упаковали и оплатили. Мистер Мургатройд проводил отъезжавшие автомобили полным недоумения взглядом. Действительно, нынешние молодые люди из высших классов очень энергичны, очень и очень, однако понять их не так легко. И он с облегчением повернулся к жене викария, решившей купить новую модель чайника-непроливайки. Глава 2 Касательно будильников – И куда же нам теперь их ставить? Обед закончился. Леди Кут была снова откомандирована развлекать гостей. Неожиданно на помощь ей пришел сэр Освальд, предложивший сыграть в бридж… нет, предложивший, пожалуй, совершенно не то слово. Он, как подобает одному из «капитанов нашей промышленности» (номер семь в главном списке), просто выразил предпочтение, и окружающие поспешили приспособиться к пожеланиям великого человека. Руперт Бейтмен и сэр Освальд играли против леди Кут и Джеральда Уэйда, таким образом весьма удобно распределив пары. Сэр Освальд играл в бридж так, как делал все остальное, то есть чрезвычайно хорошо, и любил, чтобы партнер соответствовал его уровню. Бейтмен в бридже действовал столь же эффективно, как и исполнял обязанности секретаря. Оба они ограничивались строго деловыми комментариями, коротко отрезая «две без козырей», «дубль», «три пики». В то время как леди Кут и Джеральд Уэйд играли в манере дружелюбной и разговорчивой, и по завершении каждой раздачи молодой человек всякий раз не забывал произнести «должен сказать, уважаемая партнерша, что этот раунд вы отыграли просто великолепно» с истинно неподдельным восхищением, которое леди Кут находила новым для себя и весьма утешительным. Кроме того, им шла очень хорошая карта. Остальные предположительно должны были танцевать под радио в большом танцевальном зале. Однако на самом деле они собрались кучкой возле двери спальни Джеральда Уэйда, и воздух наполняли негромкие смешки и звонкое тиканье часов. – Рядком под кровать, – предложил Джимми в ответ на вопрос Билла. – И как их надо ставить? То есть на какое время? Все на одно, чтобы шума было побольше, или с интервалом? Последовало оживленное обсуждение. Одна из сложившихся партий настаивала на том, что для того, чтобы разбудить такого выдающегося соню, как Джерри, необходимо соединить силы всех восьми будильников. Другая партия стояла за непрерывный и длительный звон. В конечном итоге победила последняя точка зрения. Будильники были выставлены так, чтобы звонить один за другим начиная с половины седьмого утра. – Надеюсь, – сказал добродетельный Билл, – что такая побудка послужит ему уроком. – Слушайте, слушайте, слушайте, – провозгласила Чулочки. Они как раз начали расставлять будильники, когда случилась внезапная тревога. – Тихо, – воскликнул Джимми. – Кто-то поднимается вверх по лестнице. Среди заговорщиков поднялась паника. – Всё в порядке, – с облегчением произнес Джимми. – Это всего лишь Понго. Воспользовавшись временным положением «болвана», мистер Бейтмен поднимался в свою комнату за носовым платком. Остановившись на своем пути, он мгновенно оценил ситуацию и сделал замечание, одновременно простое и практичное: – Но, ложась в постель, он услышит тиканье. Заговорщики переглянулись. – А что я вам говорил? – уважительным тоном проговорил Джимми. – У Понго всегда были мозги! Мозговитый секретарь проследовал дальше. – Правильно, – признал Ронни Деврё, склонив голову к плечу. – Все вместе эти будильники тикают оглушительно громко. Даже старина Джерри, каким бы ослом он ни был, не сможет не заметить этого. И сразу обо всем догадается. – Сомневаюсь я, – произнес в пространство Джимми Тесайгер. – В чем? – В том, что он такой осел, как нам кажется. Ронни укоризненно посмотрел на него. – Все мы знаем нашего старого доброго Джеральда. – В самом деле? – продолжил сомневаться Джимми. – Мне часто казалось, что… ну что просто невозможно действительно быть таким ослом, каким часто оказывается старина Джерри. Все поглядели на него. На лице Ронни появилось серьезное выражение. – Джимми, – объявил он, – ты обзавелся мозгами. – Прямо второй Понго, – поощрил его к дальнейшему совершенствованию Билл. – Что вы, просто это только что пришло мне в голову, – занял оборонительную позицию Джимми. – Ох! Не стоит всем нам прибегать к столь тонким методам, – воскликнула Чулочки. – Что же нам теперь делать с этими часами? – Понго как раз возвращается назад. Спросим его, – предложил Джимми. Выслушав описание ситуации, Понго приложил свой великий мозг к разрешению проблемы и немедленно выдал решение: – Подождите, пока он отправится спать и уснет. А потом тихо-тихо войдите в его комнату и оставьте часы на полу. – Малыш Понго снова прав, – проговорил Джимми. – По первому слову ставим часы, a потом спускаемся вниз, отводя тем самым от себя всякие подозрения. Бридж продолжался – но с некоторыми отличиями. Сэр Освальд теперь играл с собственной супругой и добросовестно указывал ей на все ошибки, которые она допускала при очередной раздаче. Леди Кут принимала укоризны благодушно и с полным отсутствием искренней заинтересованности. Она то и дело повторяла: «Понимаю, дорогой. Очень мило, что ты говоришь мне это». И продолжала делать в точности те же самые ошибки. Время от времени Джеральд Уэйд говорил Понго: – Отлично сыграно, партнер, воистину отлично. Билл Эверсли в компании Ронни Деврё занимался вычислениями. – Предположим, что он отправится спать в двенадцать… сколько времени потребуется ему, чтобы уснуть? – Он зевнул. – Забавно получается… обычно я отправляюсь баиньки в три часа ночи, но сегодня, просто потому что нам придется задержаться попозже, готов отдать что угодно, чтобы быть хорошим мальчиком и лечь прямо сейчас. Все согласились с ним в этом отношении. – Моя дорогая Мария. – В возвысившемся голосе сэра Освальда прозвучало легкое раздражение. – Который раз я тебе говорю: не задумывайся, когда решаешь, прорезать или не прорезать. Ты выдаешь свои планы всем игрокам. У леди Кут на это имелся хороший ответ – а именно, что сэр Освальд, сидя за «болвана», не имел права комментировать игру партнера. Однако она не стала этого делать, а просто мило улыбнулась, опустила на стол свой пышный бюст и уверенно заглянула в карты Джеральда Уэйда, сидевшего от нее справа. Наличие среди них дамы успокоило ее, она сходила с валета, забрала взятку и положила карты. – Четыре взятки и роббер, – объявила леди Кут. – Мне очень повезло в том, что я взяла четыре взятки. – Повезло, – буркнул Джеральд Уэйд, отодвигая кресло и направившись к камину, чтобы присоединиться ко всем остальным. – Повезло ей, говорит она… За этой женщиной нужен глаз да глаз. Леди Кут тем временем собирала выигранные банкноты и серебро. – Я знаю, что игрок из меня никудышный, – объявила она с прискорбием в голосе, к которому, несомненно, примешивалась доля удовольствия. – Но мне и в самом деле очень везет в игре. – Мария, ты никогда не научишься играть в бридж, – заявил сэр Освальд. – Да, дорогой, – согласилась леди Кут. – Я это знаю. Ты сам мне об этом все время говоришь. И я стараюсь изо всех сил. – Именно изо всех сил, – молвил вполголоса Джеральд Уэйд. – И никакого обмана. Готова положить тебе голову на плечо, если нет другой возможности заглянуть в твои карты. – Я знаю, что ты стараешься, – продолжил сэр Освальд. – Просто ты не чувствуешь карту. – Я знаю это, мой дорогой, – ответила леди Кут. – Ты всегда напоминаешь мне об этом. Кстати, Освальд, ты должен мне еще десять шиллингов. – В самом деле? – удивился сэр Освальд. – Да. Семнадцать сотен – это восемь фунтов и десять шиллингов. А ты дал мне только восемь фунтов. – Боже мой, прости, – извинился сэр Освальд. Леди Кут печально улыбнулась мужу, получая от него банкноту в десять шиллингов. Мужа своего она очень любила, однако не могла допустить, чтобы он надул ее на десятку. Сэр Освальд перешел к боковому столику и утешил себя порцией виски с содовой. Все пожелали друг другу спокойной ночи в половине первого. Ронни Деврё, чья комната располагалась по соседству с комнатой Джеральда Уэйда, был назначен в соглядатаи. Без четверти два он обошел коридор, негромко постукивая в двери. Вся компания в пижамах и платьях собралась, шаркая на разный лад ногами, посмеиваясь и перешептываясь. – Он потушил свет двадцать минут назад, – хриплым шепотом поведал компании Ронни. – Я уже думал, что не дождусь этого. Я только что открывал дверь и заглядывал внутрь… похоже, он спит. Начнем? Снова в руках появились часы. Тут возникла новая трудность. – Мы не можем по очереди входить к нему. Никакой очереди. Это должен сделать один человек, а остальные пусть передают ему будильники через дверь. По поводу того, кого именно избрать на самую важную роль, разгорелась оживленная дискуссия. Все три девицы были отвергнуты, так как любая из них, несомненно, будет хихикать. Кандидатура Билла Эверсли не получила одобрения из-за его роста, веса и тяжелой поступи, а также общей неуклюжести, каковую он яростно отрицал. Джимми Тесайгер и Ронни Деврё в целом подходили на главную роль, однако в конечном итоге предпочтение подавляющим большинством голосов было оказано Руперту Бейтмену. – Понго парень что надо, – согласился Джимми. – К тому же ходит как кошка – и всегда ходил. Потом, если Джерри вдруг проснется, Понго сумеет с ходу придумать какую-нибудь глупость, чтобы успокоить его. Ну нечто уместное, не способное пробудить никаких подозрений. – Какой-нибудь тонкий метод, – задумчиво предложила девица Чулочки. – Именно, – проговорил Джимми. Понго исполнил поручение толково и аккуратно. Осторожно открыв дверь в спальню, он исчез в темноте с двумя самыми крупными часами. Через минуту-другую вновь появился на пороге, где получил еще два будильника, а потом вернулся еще за двумя. Наконец он появился в коридоре. Все перевели дух и прислушались. Ритмичное дыхание Джеральда Уэйда еще было слышно, но как бы за пологом, утопая в победном и бесстрастном тиканье восьми будильников, купленных у мистера Мургатройда. Глава 3 Провалившийся розыгрыш – Уже двенадцать часов, – с разочарованием в голосе проговорила Чулочки. Шутка – в таковом своем качестве – никакого удовольствия не принесла. Будильники, со своей стороны, свою роль выполнили. Они проголосили свою партию с непревзойденным пылом и напором, побудившим Ронни Деврё выскочить из постели, предполагая сквозь остатки сна, что наступил судный день. Если розыгрыш произвел подобный эффект в соседней спальне, то каково же было спящему в той комнате, где находились будильники? Так что Ронни выбежал в коридор и приложил ухо к дверной щели. Он рассчитывал услышать поток сквернословия – рассчитывал не без оснований и ожидал услышать его с чувством глубокого удовлетворения. Но не услышал ничего вообще. То есть не услышал того, что ожидал услышать. Часы тикали, как им положено, – тикали громко, в наглой и несносной манере. Тут заголосил и еще один будильник, на грубой, оглушительной ноте, способной рассердить даже глухого. Сомневаться не приходилось; часы правильно исполнили свою партию. Они исполнили все, в чем ручался за них мистер Мургатройд, – однако же встретили достойного соперника в лице Джеральда Уэйда. Заговорщики явно приуныли. – Этот парень точно не человек, – пробурчал Джимми Тесайгер. – Наверное, он решил, что где-то далеко звонит телефон, перевернулся на другой бок и снова уснул, – предположила Хелен (а может быть, Нэнси). – На мой взгляд, это просто-напросто удивительно, – серьезным тоном проворил Руперт Бейтмен. – По-моему, ему следует обратиться к врачу. – Возможно, у него что-нибудь там с барабанными перепонками, – с надеждой предположил Билл. – Ну если вы спросите меня, – проговорила Чулочки, – скажу: он просто дурачит нас. Конечно же, он проснулся. Но решил не спускаться вниз, изображая, что ничего не слышал. Все посмотрели на нее с уважением и восхищением. – А это идея, – согласился Билл. – Он предпочитает тонкие методы, так-то, – заявила Чулочки. – Вот увидите, он постарается еще позже выйти к завтраку – чтобы посрамить нас. Поскольку часы указывали начало первого, общее мнение сочло, что Чулочки предложила правильную теорию. Усомнился только Ронни Деврё. – Вы забываете, что я находился возле двери его спальни, когда отключился самый первый будильник. Что бы там старина Джерри ни решил потом, первый звонок не мог не огорошить его. Он должен был что-то воскликнуть. Куда ты поставил первый будильник, Понго? – На небольшой столик возле его уха, – заявил мистер Бейтмен. – Весьма предусмотрительный поступок с твоей стороны, – проговорил Ронни. – А теперь скажи мне, – он повернулся к Биллу, – вот если бы огромный звонок заголосил возле твоего уха в половине шестого утра, что бы ты сказал по этому поводу? – Бог мой, – начал Билл. – Я бы сказал… И вынужденно умолк. – Конечно, сказал бы, – продолжил Ронни. – И я бы тоже сказал. И всякий, кто оказался бы в такой ситуации. Вылезла бы естественная мужская природа. Но он промолчал. Так что Понго, скорее всего – и как обычно, – прав в том, что у Джерри какие-то непонятные неполадки с ушами. – А ведь уже двадцать минут первого, – печально сказала одна из двух других девушек. – Вот что, – неторопливо проговорил Джимми, – это уже переходит все допустимые пределы, правда? То есть шутки шутками, но эта зашла уже слишком далеко. Не стоит так напрягать хозяев дома. Билл уставился на него. – Что ты хочешь этим сказать? – Ну, – проговорил Джимми. – Так или иначе, это не похоже на старину Джерри. Ему было трудно облечь в слова то, что он намеревался сказать. Он не хотел сказать слишком много, и все же… Внезапно встревожившийся Ронни внимательно посмотрел на него. В этот самый момент в комнату вошел Тредвелл и неуверенно осмотрелся по сторонам. – Я думал, что мистер Бейтмен находится здесь, – извиняющимся тоном объяснил он свое появление. – Буквально только что вышел в сад через эту дверь, – ответил Ронни. – Могу ли я что-то сделать? Взгляд Тредвелла лег на него, потом переместился к Джимми Тесайгеру. А потом вернулся назад. И, словно повинуясь невысказанному указанию, оба молодых человека вышли вместе с ним из комнаты. Тредвелл аккуратно закрыл за собой двери столовой. – Ну, – проговорил Ронни. – Что случилось? – Мистер Уэйд так и не сошел до сих пор вниз, сэр, и я позволил себе послать Уильямса в его комнату. – Ну и?.. – Уильямс сбежал вниз в великом волнении, сэр. – Тредвелл сделал паузу, приготовляя обоих собеседников к своему известию. – Увы, сэр, боюсь, что бедный молодой джентльмен скончался во сне. Джимми и Ронни уставились на него круглыми глазами. – Ерунда! – воскликнул наконец Ронни. – Это… это невозможно. Джерри… – Лицо его вдруг напряглось. – Я… Я сбегаю наверх и посмотрю. Этот дурак Уильямс, должно быть, ошибся. Тредвелл остановил его движением руки. С какой-то странной, неестественной отстраненностью Джимми понял, что дворецкий полностью владеет ситуацией. – Нет, сэр, Уильямс не ошибся. Я уже послал за доктором Картрайтом и тем временем взял на себя смелость запереть дверь, прежде чем известить сэра Освальда о случившемся. Теперь мне необходимо найти мистера Бейтмена. Тредвелл поспешил прочь. Потрясенный Ронни застыл на месте. – Джерри, – негромко пробормотал он. Джимми взял своего приятеля за руку, вывел его через боковую дверь на уединенную часть террасы и заставил сесть. – Успокойся, дружище, – заботливым тоном проговорил он. – Через минуту-другую ты придешь в себя. И посмотрел на приятеля с большим любопытством. Он и представления не имел о том, что Ронни является таким другом Джеральда Уэйда. – Бедняга Джерри, – проговорил он задумчиво. – Если уж кто-то когда-нибудь казался здоровым, так это он. Ронни кивнул. – И вся наша выходка с часами сразу оказалась такой нелепой, – продолжил Джимми. – Странно, однако, почему фарс так часто переходит в трагедию? Слова эти он произнес как бы наугад, чтобы дать Ронни время прийти в себя. Тот беспокойно шевельнулся. – Скорее бы пришел доктор. Я хочу знать… – Что знать? – Отчего… отчего он умер. Джимми поджал губы и наугад предположил: – От сердца? Ронни коротко и пренебрежительно хохотнул. – Послушай, Ронни, – проговорил Джимми. – Что? Тот не без труда заставил себя продолжить: – Ты хочешь сказать… ты думаешь… то есть тебе взбрело в голову, что… ну, словом, что кто-то ударил его по голове или что-нибудь вроде того? После того как Тредвелл запер дверь и все такое? С точки зрения Джимми, слова его заслуживали ответа, однако Ронни продолжал смотреть прямо перед собой. Покачав головой, Джимми погрузился в молчание. Делать, на его взгляд, было нечего, оставалось только ждать. И он стал ждать. Ожидание их нарушил Тредвелл. – Доктор хочет видеть обоих джентльменов в библиотеке, если вам это угодно, сэр. Ронни вскочил на ноги. Джимми последовал за ним. Доктор Картрайт оказался худощавым и энергичным молодым человеком, наделенным выразительным и умным лицом. Он приветствовал их коротким кивком. Понго, более серьезный и очкастый, чем обыкновенно, представил их друг другу. – Насколько я понимаю, вы были большим другом мистера Уэйда, – обратился к Ронни доктор. – Его самым близким другом. – Гмм… Что ж, дело кажется мне вполне очевидным. Как это ни печально. Он казался таким здоровым молодым парнем… Вы не знаете, курил ли он какое-то зелье для того, чтобы уснуть? – Чтобы уснуть? – Ронни недоуменно посмотрел на врача. – Он всегда спал как убитый. – При вас он никогда не жаловался на бессонницу? – Никогда. – Что ж, тогда ситуация кажется мне очень простой. Однако очевидность не отменяет дознания. – А как он умер? – Особых сомнений нет… я бы сказал, от передозировки хлоралгидрата. Снотворное найдено у его постели. А также бокал и бутылка. Как это ни прискорбно. Вопрос, который уже трепетал на устах приятеля, никак не решавшегося произнести его, задал Джимми: – А… злого умысла быть не может? Доктор внимательно посмотрел на него. – Почему вы спрашиваете меня об этом? У вас есть какие-то основания для подозрений? Джимми посмотрел на Ронни. Если тот что-нибудь знал, было самое время выложить свои подозрения. Однако, к его удивлению, Ронни лишь покачал головой. – Абсолютно никаких, – четко и ясно проговорил он. – А как насчет самоубийства… а? – Исключено. В голосе Ронни звучала полная уверенность, но доктора было не так-то просто убедить. – Может быть, он переживал какие-то известные вам неприятности? Денежные? Или связанные с женщиной? Ронни снова покачал головой. – А как насчет родственников? Их следует известить. – У него есть сестра – точнее, сводная сестра. Живет в приорстве Дин… милях в двадцати отсюда. Приезжая из города, он всегда останавливался у нее. – Гмм, – молвил доктор. – Значит, ей следует сообщить. – Я это сделаю, – сказал Ронни. – Занятие препаршивое, однако сделать это кому-то все равно придется. – Он посмотрел на Джимми. – Ты же знаешь ее, правда? – Самую малость. Танцевал с ней раз или два. – Тогда поедем на твоей машине. Не возражаешь, надеюсь? В одиночку я этого не перенесу. – Хорошо, – заверил его Джимми. – Я и сам намеревался предложить тебе мое общество. Пойду-ка заведу свой старый автобус. Он был рад вдруг нашедшемуся делу. Поведение Ронни озадачило его. Неужели он что-то знает или подозревает? И почему в таком случае он не открыл доктору своих подозрений, если они у него есть? Наконец оба друга выехали на дорогу в автомобиле Джимми и покатили с бодрым презрением к таким пустякам, как ограничение скорости. – Джимми, – по прошествии некоторого времени произнес Ронни, – по-моему, у меня теперь не осталось лучшего друга, чем ты. – Ну, и что из этого следует? – проговорил Джимми; голос его прозвучал неприветливо. – Я должен тебе кое-что сказать. Одну вещь, которую тебе следует знать. – О Джерри Уэйде? – Да, о Джерри Уэйде. Джимми молча ждал продолжения. – Итак? – вопросил он наконец. – Я не уверен в том, что это следует делать, – проговорил Ронни. – Почему же? – Я связан чем-то вроде обещания. – Ах, так!.. Ну в таком случае, пожалуй, лучше молчи. Наступило молчание. – И все же мне хотелось бы это сделать… Видишь ли, Джимми, твои мозги лучше моих. – Такое вполне возможно, – нелюбезно откликнулся Джимми. – Нет, не могу, – вдруг проговорил Ронни. – Ну хорошо, – проговорил Джимми. – Делай как хочешь. После долгого молчания Ронни спросил: – А какая она? – Кто? – Эта девушка… сестра Джерри. Джимми помолчал несколько минут, а потом ответил уже несколько изменившимся тоном: – Нормальная девчонка. Скажу больше – она восхитительна. – Я знаю, что Джерри был очень предан ей. Он часто заговаривал о ней. – Она была очень предана Джерри. Удар… удар будет для нее тяжелым. – Да, неприятная перспектива. До приорства Дин они доехали молча. Служанка сообщила им, что мисс Лорен находится в саду. Но, быть может, они хотят поговорить с миссис Кокер. Джимми проявил все свое красноречие, дабы доказать, что они не имеют намерения общаться с миссис Кокер. – А кто эта миссис Кокер? – спросил Ронни, пока они огибали дом, направляясь к несколько запущенному саду. – Какая-то старая перечница, которая живет с Лорен. Они ступили на мощеную дорожку. В конце ее виднелась девушка с парой черных спаниелей. Невысокая, очень светловолосая, одетая в потертый твидовый костюм. Совсем не такая девушка, которую рассчитывал увидеть Ронни. Словом, не из тех девушек, что обыкновенно нравились Джимми. Придерживая одну из собак за ошейник, Лорен направилась к ним по дорожке. – Здравствуйте, – сказал она. – Не обращайте внимания на Элизабет. Она только что ощенилась и потому очень подозрительна. Девушка держалась в высшей степени естественно, и когда распрямилась, посмотрев на обоих с улыбкой, щеки ее зарделись, словно дикий шиповник. Глаза ее светились синевой – как васильки. И вдруг они расширились – не с тревогой ли? Словно она уже обо всем догадалась. Джимми поспешил заговорить: – Это Ронни Деврё, мисс Уэйд. Вы, должно быть, помните, что Джерри часто говорил о нем. – О да. – Лорен повернулась к Ронни с очаровательной, теплой и приветственной улыбкой на лице. – Вы оба гостите в Чимниз, разве не так? Тогда почему вы не привезли с собой Джерри? – Мы…э… не смогли… – промямлил Ронни и вдруг умолк. И снова Джимми увидел, как в ее глазах вспыхнул страх. – Мисс Уэйд, – проговорил он. – Боюсь… то есть мы принесли вам недобрые вести. Она немедленно встревожилась. – Джерри? – Да… Джерри. Он… Девушка топнула ногой с внезапной страстью. – Ну же! Говорите… говорите мне. – Она резко повернулась к Ронни. – Вы скажите мне это. Джимми ощутил острый укол ревности и в этот момент понял то, в чем не решался признаться себе. Понял, почему Хелен, Нэнси и Чулочки оставались для него всего лишь «девицами». И ничем более. Откуда-то издали до него донесся голос Ронни, отважно произносившего эти слова: – Да, мисс Уэйд, я скажу вам. Джерри умер. В мужестве ей нельзя было отказать. Охнув, она отступила назад, но уже через пару минут начала задавать резкие, испытующие вопросы. – Как? И когда? Ронни ответил ей со всей возможной в ситуации мягкостью. – От передозировки снотворного? Джерри? Голос девушки был полон недоверия. Джимми внимательно посмотрел на нее, едва ли не предупреждая. Он вдруг почувствовал, что в неведении своем Лорен может наговорить слишком много. В свой черед он по возможности аккуратно объяснил ей необходимость дознания. Лорен поежилась. Она отклонила сделанное ей предложение отвезти ее в Чимниз и пояснила, что приедет попозже. У нее был собственный двухместный автомобиль. – Я хочу… мне нужно сперва побыть в одиночестве, – с горечью проговорила она. – Понимаю, – сказал Ронни. – Это вполне естественно, – согласился Джимми. Оба молодых человека посмотрели на Лорен, неловко ощущая собственную беспомощность. – Благодарю вас обоих за то, что вы пришли ко мне. Назад они ехали в безмолвии, ощущая некоторую напряженность, возникшую между ними. – Боже мой! Какая девушка, – наконец проговорил Ронни. Джимми не стал возражать. – Джерри был моим другом, – заявил Ронни. – И теперь я должен позаботиться о ней. – Ах да! Скорее всего. Конечно. По возвращении в Чимниз Джимми был перехвачен рыдающей леди Кут. – Ах, бедный мальчик, – то и дело повторяла она. – Ах, этот бедный мальчик… Джимми пришлось произнести все уместные реплики и междометия, которые он смог придумать. Леди Кут самым пространным образом и со всеми возможными подробностями поведала ему обстоятельства кончины своих различных приятельниц. Джимми внимал ей с предельной почтительностью и наконец сумел высвободиться, ни капли не нагрубив. Он непринужденно взбежал по лестнице и застал Ронни как раз выходящим из комнаты Джеральда Уэйда. Внезапное появление Джимми как будто бы смутило его. – Заходил, чтобы посмотреть на него, – пояснил он. – Ты тоже хочешь зайти? – Едва ли, – усомнился Джимми, как и всякий здоровый молодой человек, не любивший напоминаний о смерти. – На мой взгляд, это следует сделать всем его друзьям. – Вот как! В самом деле? – проговорил Джимми, отметив про себя чертовски странное поведение Ронни Деврё во всей этой истории. – Да. В знак уважения. Джимми со вздохом сдался. – Ну ладно! Будь по-твоему, – проговорил он и, чуть стиснув зубы, вошел внутрь. По покрывалу были рассыпаны белые цветы, в комнате прибрали и навели порядок. Джимми бросил нервный и короткий взгляд на спокойное белое лицо. Неужели оно и впрямь принадлежит этому розовому херувимчику, Джерри Уэйду? И эта неподвижная фигура… Он поежился. Джонни повернулся, чтобы выйти из комнаты. Тут взгляд его упал на каминную доску, и он замер в изумлении. На ней аккуратным рядком выстроились все будильники. Он резко шагнул к двери. Ронни дожидался его. – Мир и покой и все такое. Не повезло парню, – пробормотал Джимми и добавил: – Кстати, Ронни, а кто выстроил эти часы в ряд? – Откуда мне знать? Наверное, кто-то из слуг. – Забавная, однако, вещь, – проговорил Джимми, – часов стало семь, а не восемь. Один будильник отсутствует. Ты заметил это? Ронни что-то неразборчиво буркнул. – Семь, а не восемь. – Джимми нахмурился. – Хотелось бы знать почему. Глава 4 Письмо – Неосмотрительно все это, вот что я вам скажу, – промолвил лорд Кейтерхэм голосом мягким и печальным, в котором словно сквозило удовольствие подобранным им прилагательным. – Да и в самом деле, неосмотрительно. Я часто замечаю, что эти, так сказать, «сделавшие себя» люди на самом деле неосмотрительны. Весьма возможно, что именно поэтому им удается скопить такие крупные состояния. Он с печалью оглядел свои наследственные земли, во владение которыми снова вступил в тот день. Дочь его, леди Эйлин Брент, известная друзьям в частности и обществу в целом под прозвищем Бандл, расхохоталась. – Ну ты-то крупное состояние никогда не скопишь, – сухим тоном отметила она, – хотя и неплохо подоил старого Кута за аренду нашего дома. И каков он из себя? Вполне презентабелен? – Из числа крупных мужчин, – промолвил лорд Кейтерхэм, чуть поежившись, – наделенных квадратной физиономией и седой шевелюрой. Могучий такой тип. Так сказать, сильная личность. Ну как если паровой каток превратить в человека. – И утомительный, наверное? – посочувствовала отцу Бандл. – Жутко скучный и полный всяких унылых добродетелей… трезвости и пунктуальности, например. Даже не знаю, кто из них хуже – сильные личности или искренние политики. Я лично предпочитаю веселых и бестолковых. – Веселый и бестолковый на смог бы заплатить тебе ту цену, которую ты заломил за этот старый мавзолей, – напомнила ему Бандл. Лорд Кейтерхэм поморщился. – Не надо пользоваться этим словом, Бандл. Мы отклонились от темы. – Не знаю, почему ты так ужасно чувствителен в этом отношении, – проговорила Бандл. – В конце концов, должны же люди где-то умирать. – Это совершенно необязательно делать в моем доме, – заявил лорд Кейтерхэм. – Не вижу этому причины. Люди только и делают, что умирают. Целая куча нудных и дряхлых прадедушек и прабабушек. – Тут дело другое, – продолжил лорд Кейтерхэм. – Естественным образом я рассчитываю, что Бренты будут умирать в этом доме, – речь не о них. Но я против того, чтобы это делали здесь чужие нам люди. И в особенности возражаю против дознаний. Скоро они войдут в обычай. Это уже второе. Помнишь всю ту шумиху, которая поднялась здесь четыре года назад? И в которой, кстати, по моему мнению, виноват исключительно Джордж Ломакс[2 - Об этом рассказывается в романе А. Кристи «Тайна замка Чимниз».]. – А теперь ты винишь в этом несчастного старого прямолинейного тяжеловеса… Не сомневаюсь, что Кут столь же раздосадован, как и все остальные. – Очень непредусмотрительно, – упрямо повторил лорд Кейтерхэм. – Людей, способных на подобные вещи, нельзя приглашать в свой дом. И что бы ты ни говорила, Бандл, дознания мне не нравятся. Не нравились и нравиться не будут. – Но это не должно получиться таким, как прошлое, – умиротворяющим тоном проговорила Бандл. – То есть это было не убийство. – Могло быть – если судить по шуму, который поднял этот тупоголовый инспектор. Он так и не забыл то дело, которое произошло четыре года назад. Наверное, решил, что всякая случившаяся здесь смерть непременно является результатом злого умысла, отягощенного серьезными политическими последствиями. Ты даже не представляешь себе, какой он устроил скандал. Тредвелл все рассказал мне. Проверил целую спальню на предмет отпечатков пальцев. И, конечно, обнаружил только отпечатки пальцев покойника. Дело яснее ясного, хотя остается вопрос, была ли смерть результатом самоубийства или случайности. – Я свела знакомство с Джерри Уэйдом, – сказала Бандл. – Он был приятелем Билла. Джерри понравился бы тебе, отец. Вот уж кто действительно был очаровательно бестолковым. – Я не способен симпатизировать человеку, явившемуся в мой дом, чтобы умереть в нем и тем самым досадить мне, – продолжал упрямиться лорд Кейтерхэм. – Однако я не могу представить, кому могло понадобиться убивать его, – проговорила Бандл. – Сама мысль кажется мне абсурдной. – Конечно, она абсурдна, – сказал лорд Кейтерхэм. – Так сказал бы любой человек, за исключением этого осла, инспектора Реглэна. – Думаю, поиски отпечатков пальцев придали ему лишнюю значимость в собственных глазах, – еще раз попыталась успокоить отца Бандл. – В любом случае записали же они «смерть по неосторожности», разве не так? – уступил ей лорд Кейтерхэм. – Им необходимо было проявить какое-то сострадание к чувствам сестры. – Значит, у него была сестра… Я не знал. – Говорят, сводная сестра. Она была много младше его. Старый Уэйд бежал из дома с ее матерью – он всегда любил подобные выходки. Ни одна женщина не привлекала его, если только она не принадлежала другому мужчине. Хорошо, что среди твоих скверных привычек нет именно этой, – проговорила Бандл. – Я всегда вел весьма респектабельную богобоязненную жизнь, – сказал лорд Кейтерхэм. – И учитывая, что я почти никому не делал зла, удивительно то, что меня никак не могут оставить в покое. Если б только… Он умолк, потому что Бандл вдруг покинула террасу. – Макдональд, – позвала она садовника четким и властным голосом. Император приблизился. Нечто способное показаться улыбкой или приветствием попыталось пробиться на его лицо, однако подобающий садовнику недовольный вид все-таки победил. – Ваша светлость? – проговорил Макдональд. – Как поживаете? – спросила Бандл. – Не слишком, не слишком хорошо, миледи, – произнес Макдональд. – Я хотела поговорить с вами относительно лужайки для кеглей. Она невозможно заросла. Приставьте к ней кого-нибудь, хорошо? Макдональд с сомнением покачал головой. – Для этого придется забрать Уильяма с нижнего бордюра, миледи. – К черту нижний бордюр! – воскликнула Бандл. – Пускай начнет немедленно. И еще, Макдональд… – Да, миледи? – И снимите немного винограда в дальней оранжерее. Я знаю, что снимать его еще не время, потому что нужное время никогда не наступает, но тем не менее хочу попробовать этот виноград. Понятно? Бандл вернулась в библиотеку. – Прости, папа. Мне нужно было перехватить Макдональда… Ты что-то говорил? – По правде сказать, да, – ответил лорд Кейтерхэм. – Но теперь это ничего не значит. Что ты говорила Макдональду? – Пыталась излечить его от привычки видеть в себе Господа Всемогущего. Но это безнадежное занятие. Думаю, оба Кута натерпелись от него. Макдональд ни в грош, ни даже в два гроша не поставит самый большой паровой каток из всех, что существовали на свете. А что представляет из себя леди Кут? Лорд Кейтерхэм обдумал вопрос. – Примерно такой я представляю себе миссис Сиддонс[3 - Сара Сиддонс (1755–1831) – известная английская актриса, прославившаяся исполнением ролей в пьесах У. Шекспира.], – проговорил он наконец. – Наверное, много играла в любительских театрах. Насколько я понимаю, вся эта история с часами изрядно расстроила ее. – Что еще за история? – Тредвелл только что рассказал мне. Похоже, что гости решили устроить розыгрыш. Они накупили уйму будильников и спрятали их в комнате этого молодого Уэйда. И тут, конечно, оказалось, что бедняга мертв. Что сделало весь замысел достаточно мерзким. Бандл кивнула. – Тредвелл сообщил мне еще кое-что странное об этих часах, – продолжил лорд Кейтерхэм уже вполне благодушным тоном. – Получается, что после смерти бедного молодого человека кто-то собрал все часы и выстроил их рядком на каминной доске. – Почему, собственно, нет? – предположила Бандл. – Я и сам так считаю, – проговорил лорд Кейтерхэм. – Но поступок этот наделал шуму. Понимаешь ли, никто не признался в том, что сделал его. Опросили всех слуг, и все они как один поклялись, что даже не прикасались к этим отвратительным предметам. Словом, получилась прямо какая-то тайна. A потом коронер задавал вопросы на дознании… а тебе известно, как трудно донести что-либо до людей этого класса. – Почти невозможно, – согласилась Бандл. – Конечно, – продолжил лорд Кейтерхэм, – впоследствии очень трудно понять суть дела. Я так и не уловил смысла в половине того, что рассказал мне Тредвелл. Кстати, Бандл, этот тип умер в твоей комнате. Девушка скривилась. – Зачем этому человеку понадобилось умирать в моей комнате? – спросила она с некоторым негодованием. – Вот видишь, именно об этом я и говорю, – триумфально воскликнул лорд Кейтерхэм. – Как это все непредусмотрительно. В наши дни о предусмотрительности совсем забыли. – Впрочем, это мне безразлично, – мужественно проговорила Бандл. – Какая мне разница? – А меня смутило бы, – проговорил ее отец. – И даже очень смутило. Мне снилось бы всякое, сама знаешь – призрачные руки, звон цепей… – Да ну тебя, – ответила Бандл. – Внучатая тетка Луиза умерла как раз на твоей постели. И я что-то не помню, чтобы ты просыпался, увидев над собой ее призрак. – Знаешь, иногда вижу. – Лорд Кейтерхэм поежился. – Особенно после омара на ужин. – Ну, слава богу, я не суеверна, – бодро объявила Бандл. Однако вечером, сидя перед камином в своей спальне, худенькая, в пижаме, она обнаружила, что мысли ее то и дело обращаются к этому приветливому молодому бездельнику – Джерри Уэйду. Невозможно было поверить в то, что он, столь полный радости бытия, совершил преднамеренное самоубийство. Нет, ответ здесь должен быть другим. Джерри принял снотворное – по чистой случайности в чрезмерной дозе. Такое было возможно. Ей и в голову не могло прийти, что Уэйд мог оказаться чрезмерно обремененным какими бы то ни было интеллектуальными соображениями. Взгляд Бандл обратился к каминной доске, и она принялась раздумывать над историей с часами. Ее служанка была переполнена подробностями, полученными от второй служанки. И она поведала Бандл подробность, которую Тредвелл, очевидно, счел недостойной слуха лорда Кейтерхэма, однако пробудившую любопытство в душе его дочери. Семь будильников аккуратно выстроились на каминной доске; сочтенный лишним восьмой нашелся на лужайке у дома, куда его, очевидно, выбросили из окна. Бандл задумалась над целью этого поступка, казавшегося ей необычайно бессмысленным. Она могла представить себе, что одна из служанок вдруг решила навести некий порядок среди часов, однако потом, испугавшись начавшихся расспросов, стала отрицать это. Но, конечно же, ни одна служанка не стала бы выбрасывать часы из окна в сад. Быть может, это сделал сам Джерри Уэйд, когда первый громкий звонок разбудил его? Но нет, и это оказывалось невозможным: Бандл вспомнила, что смерть последовала в ранние часы утра, а перед этим он уже достаточно долго находился в коматозном состоянии. Бандл нахмурилась. Эта история с часами действительно выглядела любопытно. Придется связаться с Биллом Эверсли. Она знала, что Билл присутствовал в доме во время трагедии. Думать – значит действовать: таков был ее обычай. Бандл встала и подошла к письменному столу, инкрустированному, с откатывающейся назад крышкой. Затем села, придвинула к себе листок бумаги и написала: Дорогой Билл, На этом она остановилась, чтобы выдвинуть нижнюю часть стола. Как это часто случалась, дерево заело в пазах на половине пути. Бандл нетерпеливо потянула, однако ящик не сдвинулся с места. Она вспомнила, что в предыдущем случае в паз забился какой-то конверт, мешавший движению, взяла в руку тонкий нож для бумаг и просунула его в узкую щель. Ей повезло: наружу показался белый уголок. Бандл ухватилась за него и потянула. В ее руке оказался первый, чуть мятый лист бумаги. Внимание ее сразу привлекла дата… крупная и заметная, так и рвущаяся с бумаги. «Сентябрь, 21». – Двадцать первое сентября, – неторопливо проговорила Бандл. – Но это же… Она остановилась. Действительно, сомневаться не приходилось. Джерри Уэйда нашли мертвым утром двадцать второго числа. Тогда получалось, что это письмо он писал в тот самый, предшествовавший трагедии вечер. Бандл разгладила листок и принялась читать. Письмо оказалось незаконченным. Моя дорогая Лорен, я вернусь в среду. Чувствую себя чертовски хорошо и во всем доволен собой. Будет такой радостью увидеть тебя. И пожалуйста, забудь то, что я говорил тебе о деле Семи Циферблатов. Я полагал, что оно в той или иной степени окажется шуткой – однако оно не шутка; что угодно, только не шутка. Жаль, что я вообще рассказал тебе о нем – подобные дела не для таких девочек, как ты. Так что забудь о нем, ладно? Я хотел сказать тебе что-то еще, однако меня так клонит в сон… глаза закрываются сами собой. Кстати, о твоем Жулике; думаю… На этом письмо закончилось. Бандл нахмурилась. Семь Циферблатов. Где же это? Должно быть, в каком-нибудь трущобном районе Лондона, подумала она. Слова Семь Циферблатов напоминали и о чем-то еще, но о чем именно, она в данный момент не могла сообразить. Внимание ее сосредоточилось на двух фразах. Чувствую себя чертовски хорошо и меня так клонит в сон… глаза закрываются сами собой. Фразы эти не укладывались в ее голову, они не укладывались ни во что. Ибо были написаны в ту самую ночь, когда Джерри Уэйд принял такую дозу хлоралгидрата, которой ему хватило на то, чтобы никогда больше не проснуться. И если он писал правду в своем письме, зачем ему было принимать эту дозу? Бандл покачала головой, огляделась по сторонам и чуть поежилась. Что, если Джерри Уэйд в данный момент смотрит на нее? Ведь он умер в этой самой комнате… Она замерла без движения. Полнейшую тишину нарушали своим тиканьем только ее собственные золотые часики. И звук этот казался неестественно громким и многозначительным. Бандл посмотрела в сторону каминной доски. Яркая картина престала перед ее умственным взором. На ее постели лежал мертвый мужчина, a на каминной доске тикали семь будильников… оглушительно… зловеще… тикали… тикали… Глава 5 Человек на дороге – Отец, – сказала Бандл, открывая дверь святилища, то есть личного кабинета лорда Кейтерхэма, и просовывая голову внутрь. – Я поехала в город на «Испано-Сюизе»[4 - «Испано-Сюиза» – семейство испанских автомобилей класса люкс, скоростных и с мощным двигателем.]. Не могу больше терпеть здешнее монотонное однообразие. – Но ведь мы только вчера вернулись домой, – пожаловался лорд Кейтерхэм. – Я знаю, но, по-моему, прошла целая сотня лет. Я и забыла, насколько скучно бывает в деревне. – Не соглашусь с тобой, – возразил лорд Кейтерхэм. – Здесь царит такой покой… да-да, именно покой. Кроме того, здесь так уютно… И не могу высказать, насколько я доволен возвращением к Тредвеллу. Этот человек заботится о моем покое самым удивительным образом. Только сегодня утром кто-то явился, чтобы узнать, не могут ли они устроить здесь какое-то ралли для герлскаутов… – Это значит «слёт», – поправила его Бандл. – Слёт, прилёт, ралли, талли… какая разница? Еще одно глупое слово, не имеющее вообще никакого смысла. Однако это ставило меня в очень неловкое положение… надо было отказаться… по правде сказать, мне, наверное, не следовало отказывать. Но Тредвелл избавил меня от этой ситуации. Я забыл, что он там сказал… нечто изумительно изобретательное, не способное оскорбить чьи-либо чувства, однако прихлопнувшее всю идею на месте. – Одного уюта мне мало, – проговорила Бандл. – Мне нужны волнения и впечатления. Лорд Кейтерхэм пожал плечами. – Разве мало было нам этих волнений четыре года назад? – с горечью в голосе произнес он. – А я готова к новым волнениям, – заявила Бандл. – Не скажу, что я рассчитываю обнаружить их в городе, однако там я, по крайней мере, не вывихну челюсть, зевая от скуки. – Согласно моему личному опыту, – проговорил лорд Кейтерхэм, – если человек сам ищет неприятности на свою голову, то обыкновенно и получает их… – Он зевнул. – А впрочем, я и сам охотно прокатился бы в город. – Ну тогда поехали, – сказала Бандл. – Только давай быстрей, я очень тороплюсь. Лорд Кейтерхэм, уже было начавший подниматься из кресла, замер. – Ты сказала, что торопишься? – подозрительным тоном спросил он. – Чертовски тороплюсь, – пояснила Бандл. – Тогда решено, – заявил лорд Кейтерхэм. – Я никуда не еду. Ехать рядом с тобой в «Испано-Сюизе», когда ты за рулем и спешишь… нет, подобное приключение по силам ни одному пожилому джентльмену на свете. – Ну как угодно, – ответила Бандл, уже выходя из комнаты. Место ее занял Тредвелл. – Милорд, викарий самым неотложным образом хочет видеть вас по поводу каких-то несчастных разногласий относительно статуса «Мальчишеской дружины»[5 - «Мальчишеская дружина» – одна из самых крупных и старейших молодежных христианских организаций в Великобритании.]. Лорд Кейтерхэм застонал. – Мне показалось, милорд, что сегодня за завтраком вы упомянули, что намереваетесь сходить в деревню, дабы обсудить эту тему с викарием. – Вы так ему и сказали? – с интересом спросил лорд Кейтерхэм. – Сказал, милорд. И он отбыл, с позволения сказать, веселыми ногами. Надеюсь, что я поступил правильно, милорд? – Ну конечно же, Тредвелл. Вы всегда оказываетесь правым. Вы не смогли бы ошибиться даже в том случае, если б захотели это сделать. Тредвелл откланялся с благородной улыбкой на устах. * * * Когда Бандл нетерпеливо жала на клаксон перед воротами поместья, из сторожки к воротам торопливо выбежала маленькая девчонка, за которой последовало увещевание ее матери: – Поторопись, Кэти. Это ее светлость, и она, как всегда, невозможно спешит. Действительно, спешить было в обычае Бандл, особенно когда она находилась за рулем. Девушка обладала выдержкой и умением и была хорошим водителем; если б не эти качества, бесшабашная манера езды не раз привела бы ее к несчастью. Стоял прохладный октябрьский день, с синего неба светило ослепительное солнце. Прикосновение ветра заставило порозоветь щеки Бандл и наполнило ее жизненным пылом. Утром она отправила неоконченное письмо Джеральда Уэйда его сестре Лорен Уэйд в приорство Дин, сопроводив его некоторыми пояснениями. Любопытное впечатление, которое произвело на нее это послание, несколько померкло при солнечном свете, однако оно по-прежнему требовало объяснений. Бандл намеревалась в ближайшее время встретиться с Биллом Эверсли и извлечь из него подробное описание столь трагически закончившегося в ее доме пребывания гостей. Ну а пока вокруг было прекрасное утро, она чувствовала себя особенно хорошо, а «Испано-Сюиза» бежала вперед с легкостью сновидения. Бандл как следует нажала на газ, и машина немедленно отреагировала на посыл. Позади оставалась миля за милей; автомобилей было немного, попадались они нечасто, и перед ней простиралась абсолютно свободная дорога. И тут, без какого-либо возможного предупреждения, из зеленой изгороди вывалился мужчина, оказавшийся на дороге прямо перед автомобилем. Остановиться не представлялось никакой возможности. Изо всех сил навалившись на рулевое колесо, Бандл вырулила направо. Ее автомобиль оказался почти что в кювете – почти что, но не совсем. Опасный маневр вроде бы удался ей: Бандл была почти уверена, что уклонилась от столкновения. Она посмотрела назад – и ощутила, как у нее засосало под ложечкой. Ее автомобиль не сбил незнакомца, однако, по всей видимости, все-таки задел его. Неизвестный мужчина лежал лицом вниз, и лежал он совсем неподвижно – самым зловещим образом. Бандл высочила из машины и бросилась назад, на дорогу. Ей еще не приходилось сбивать существо более значительное, чем заблудшая не ко времени на дорогу курица. Тот факт, что случившееся ни в коей мере не было результатом ее вины, в данном случае ничего не значил. Тип этот, наверное, был пьян, но, так или иначе, она убила его. Бандл уже была совершенно уверена в этом. Сердце ее грохотало, отвешивая внушительные удары, отдававшиеся прямо в ушах. Она пригнулась к распростертой на дороге фигуре и очень осторожно перевернула лежавшего. Тот не охнул, не застонал. Это был человек молодой, довольно приятный на вид, хорошо одетый и при небольших усиках щеточкой. Никаких внешних повреждений она не заметила, однако невозможно было усомниться в том, что этот человек либо уже умер, либо только умирает. Веки его дрогнули, глаза приоткрылись – жалобные глаза, карие, полные страдания, похожие на собачьи. Он явно пытался что-то произнести. Бандл склонилась над ним. – Да… ну же? Он что-то хотел сказать, девушка это видела. Очень, отчаянно хотел. A она ничем не могла помочь ему, не могла вообще ничего сделать. Наконец слова были произнесены… как дуновение или вздох. – Семь Циферблатов… скажите… – Да, – еще раз произнесла Бандл. Теперь человек пытался произнести имя – напрягая при этом остатки сил. – Да. И кому же я должна это сказать? – Скажите… Джимми Тесайгер… – Он, наконец, осилил имя, a потом голова его внезапно упала назад, а тело расслабилось. Бандл села на корточки, сотрясаясь всем телом, от головы до ног. Она представить себе не могла, что когда-либо попадет в подобную неприятность. Человек этот был мертв – потому что она убила его. Девушка попыталась собраться с мыслями. Что же теперь делать? Ехать к доктору – такова была первая мысль. Возможно… всего лишь возможно – что человек этот просто лишился сознания, а не умер. Все чувства ее и инстинкты протестовали против подобной возможности, однако она заставила себя действовать соответствующим образом. Следует любым способом переправить его в машину и привезти к ближайшему в этой округе доктору. Место было пустынное, и ожидать помощи не приходилось. При всей своей кажущейся хрупкости Бандл была сильной девушкой с крепкими мышцами. Подогнав по возможности близко свою «Испано-Сюизу», она напряжением всех своих сил затащила и впихнула в машину недвижную фигуру. Жуткое дело… ей пришлось стиснуть зубы, но в итоге она справилась с ним. После этого Бандл плюхнулась на водительское место и отъехала от места происшествия. Через пару миль по пути оказался небольшой городок, и ее без промедления направили к дому доктора. Доктор Кэссел, любезный человек средних лет, войдя в свой хирургический кабинет, с удивлением обнаружил в нем девушку, явно находившуюся на грани обморока. – Я… кажется, я убила человека, – отрывисто проговорила Бандл. – Я наехала на него. Я привезла его с собой в автомобиле. Сейчас он стоит около вашего дома. Я… я, должно быть, ехала слишком быстро. Я всегда езжу чересчур быстро. Глянув на нее опытным оком, доктор подошел к шкафчику-полке, налил что-то в стакан и подал ей. – Выпейте это, и вам станет лучше. Вы перенесли нервное потрясение. Бандл послушно выпила, и краска постепенно вернулась на ее мертвенно-бледное лицо. Доктор одобрительно кивнул. – Хорошо. А теперь я хочу, чтобы вы посидели здесь. Я выйду к машине и осмотрю потерпевшего. И после того как уверюсь в том, что бедняге нечем помочь, вернусь сюда и мы обговорим этот вопрос. Он вышел на какое-то время. Бандл то и дело поглядывала на стоявшие на каминной доске часы. Пять минут, десять, четверть часа, двадцать минут… когда же он явится, наконец? Тут дверь отворилась, и в ней появился доктор Кэссел. Он выглядел теперь как-то иначе, Бандл сразу заметила это: доктор показался ей более мрачным, но одновременно и более внимательным. В его манере появилось и нечто другое, пока непонятное ей, – намек на сдерживаемое волнение. – Итак, молодая леди, – проговорил он. – Выкладывайте, как все произошло. Вы утверждаете, что сбили этого человека. Расскажите мне, каким образом это случилось? Бандл объяснила ситуацию так, как могла. Доктор внимал ее повествованию с подчеркнутым вниманием. – Значит, так: машина не проезжала по его телу? – Нет. По правде говоря, мне показалось, что я совсем не задела его. – Вы сказали, что он нетвердо стоял на ногах? – Да, я подумала, что он пьян. – И он появился из зеленой изгороди? – Должно быть, там рядом оказалась калитка. Он мог пройти сквозь нее. Доктор кивнул, откинулся на спинку кресла и снял с носа пенсне. – Нимало не сомневаюсь в том, – начал он, – что вы очень неосторожная водительница и что в ближайшее время вы можете наехать на какого-нибудь беднягу с самым плачевным итогом… однако сегодня вы этого не делали. – Но… – Ваш автомобиль не прикоснулся к нему. Этого человека застрелили. Глава 6 Снова Семь Циферблатов Не веря своим ушам, Бандл уставилась на него. И мир вокруг нее, который последние три четверти часа стоял вверх ногами, стал медленно-медленно возвращаться на место, пока не занял положенное ему положение. Прошло целых две минуты, прежде чем Бандл заговорила, но уста открыла теперь не сраженная паникой девушка, но прежняя Бандл – холодная, рациональная и логичная. – Как это его застрелили? – переспросила она. – Как это могло произойти, я не знаю, – сухо ответил доктор. – Но тем не менее застрелили. Он получил винтовочную пулю. Кровотечение было внутренним, поэтому вы ничего не заметили. Бандл кивнула. – Вопрос заключается в том, – продолжал доктор, – кто подстрелил его? Вы никого не видели там? Бандл отрицательно покачала головой. – Странно, – заметил доктор. – Если это был несчастный случай, следовало ожидать, что стрелявший придет на помощь – если только он не понял сам, что натворил. – Там никого не было, – произнесла Бандл, – на дороге то есть. – На мой взгляд, – проговорил доктор, – бедный парнишка просто бежал, получил пулю в калитке и потому вывалился на дорогу. Вы слышали выстрел? Бандл покачала головой. – Но, наверное, я и не должна была его услышать из-за шума мотора. – Наверное, да… Он ничего не говорил перед смертью? – Он произнес несколько слов. – Ничего такого, что способно бросить свет на трагедию? – Нет. Он просил, чтобы я что-то – так и не поняла, что именно, – передала его другу… Ах да! Он говорил про какие-то Семь Циферблатов. – Гмм, – произнес доктор Кэссел. – Хотелось бы знать, что именно занесло этого джентльмена в совершенно неподходящие окрестности. Быть может, места связаны с его убийцей… Ну что ж, пока нам об этом можно не беспокоиться. Вы можете оставить дело в моих руках. Я извещу полицию. Но вы, конечно, оставите свою фамилию и адрес, поскольку полиция, безусловно, захочет расспросить вас. А лучше всего давайте вместе съездим в полицейский участок. Там могут сказать, что я не имел права отпускать вас. До участка они доехали в машине Бандл. Инспектор полиции принадлежал к числу людей медленных и неповоротливых. Имя и адрес девушки повергли его в несомненный трепет, и полицейский с большим тщанием записал ее показания. – Парни! – проговорил он. – Вот кто всему виной. Стрелять учатся! Жестокие, глупые… стрелять они учатся, червяки безмозглые. Палят себе по птицам, не думая о том, что по ту сторону изгороди может кто-то оказаться. С точки зрения доктора, подобный вариант был наименее вероятен, однако он понимал, что дело скоро перейдет в более способные руки и возражать в данной ситуации не стоит. – Имя покойного? – произнес сержант, увлажняя химический карандаш. – При нем оказались визитные карточки. Это, по всей видимости, мистер Рональд Деврё, проживающий в Олбани. Бандл нахмурилась. Имя Рональда Деврё пробудило в ней какие-то смутные воспоминания. Она нисколько не сомневалась в том, что когда-то слышала его. И только когда оказалась уже на половине пути к Чимниз, ее осенило. Ну конечно! Ронни Деврё. Приятель Билла, работавший в МИД. Он, Билл и… да… Джеральд Уэйд. И когда Бандл поняла это, она чуть не въехала в изгородь. Сперва Джеральд Уэйд – теперь Ронни Деврё. Смерть Джерри могла показаться естественной, результатом неосторожности – однако кончина Ронни требовала более зловещей интерпретации. И тут Бандл осознала и еще кое-что. Семь Циферблатов! Слова эти показались ей знакомыми, когда она слышала их из уст умирающего. И теперь она поняла причину. Джеральд Уэйд упомянул Семь Циферблатов в своем последнем письме, написанном им сестре в ночь собственной смерти. И этот факт увязывался с чем-то таким, что пока ускользало от нее. Обдумывая все эти предметы, Бандл снизила скорость настолько, что никто не узнал бы ее автомобиль. Она завела машину в гараж и пошла искать отца. Лорд Кейтерхэм блаженствовал за чтением каталога предстоящей распродажи редких изданий и к появлению собственной дочери отнесся с огромным удивлением. – Даже ты не могла доехать до Лондона и вернуться назад за столь короткое время. – Я не была в Лондоне, – сказала Бандл. – Я задавила человека. – Ч… что? – Ну не совсем задавила. Его застрелили. – Как такое могло случиться? – Не знаю, как оно могло случиться, но тем не менее произошло. – Но почему ты застрелила его? – Я в него не стреляла. – Стрелять в людей никогда не следует, – полным кроткой укоризны голосом произнес лорд Кейтерхэм. – Так поступать нельзя. Хотя многие из них, несомненно, заслуживают подобного обхождения. В любом случае это приводит к лишним хлопотам. – Говорю тебе: я не стреляла в него. – Так кто же тогда это сделал? – Никто не знает, – проговорила Бандл. – Ерунда, – заявил лорд Кейтерхэм. – Человек не может сам собой получить пулю и попасть под колеса, так чтобы этого никто не сделал. – Он не попал под колеса, – возразила Бандл. – Ты только что сказала другое. – Я же сказала, что не совсем задавила его. – Наверное, шина лопнула, – проговорил лорд Кейтерхэм. – Звук этот похож на выстрел. Так говорится в разных там детективах. – Папа, ты совершенно невозможен. Иногда кажется, что у тебя нет и кроличьих мозгов. – Ну что ты, – не согласился с этим тезисом лорд Кейтерхэм. – Ты врываешься ко мне с совершенно невероятной историей о том, что кого-то там сразу задавили и переехали, и считаешь, что я должен сразу понять все, как по мановению волшебной палочки. Бандл устало вздохнула и проговорила: – Тогда слушай, попытаюсь как-нибудь растолковать тебе все по складам… * * * – Ну вот, – проговорила она, завершив свое повествование. – Теперь ты все понял? – Ну конечно. Сейчас все ясно. Тем более что нужно считаться и с тем, что ты несколько расстроена, моя дорогая. Так что я совсем не ошибался, когда сказал тебе перед отъездом, что тот, кто ищет неприятностей на свою голову, их и получит. Как хорошо, – закончил лорд Кейтерхэм, чуть поежившись, – что я в полном покое остался здесь. – И он снова взял в руки каталог. – Папа, а где находятся Семь Циферблатов? – Наверное, где-то в Ист-Энде. Я часто видел, как туда уходят автобусы… или это я про Семь Сестер?[6 - Группа меловых утесов в Великобритании на побережье Ла-Манша в Восточном Сассексе.] Никогда не был там, в чем искренне рад признаться. И слава богу, потому что, на мой взгляд, это место не из тех, что могли бы мне понравиться. И тем не менее, как ни забавно, я совсем недавно что-то слышал о нем. – А с Джимми Тесайгером ты случайно не знаком? Лорд Кейтерхэм успел уже снова погрузиться в изучение каталога. Он уже постарался благоразумно отнестись к теме Семи Циферблатов, так что на новое усилие его уже не хватило. – Тесайгер, – рассеянно пробормотал он. – Тесайгер… Из йоркширских Тесайгеров? – Об этом я и спрашиваю тебя. Послушай, папа. Это очень важно. Лорд Кейтерхэм сделал отчаянную попытку сохранить заинтересованное выражение, не уделяя вопросу дочери ни капли внимания. – В Йоркшире есть какие-то Тесайгеры, – с долей убежденности сказал он. – И если я не ошибаюсь, Тесайгеры водятся также в Девоншире. Кстати, твоя троюродная тетка Селина была замужем за Тесайгером. – И какая мне радость с этого? – воскликнула Бандл. Лорд Кейтерхэм хихикнул. – Ей с этого особенной радости не было – если я не ошибаюсь, конечно. – Ты просто невозможен, – заявила девушка, вставая. – Придется разыскать Билла. – Безусловно, моя дорогая, – молвил отец, рассеянным движением перелистывая страницу. – Безусловно. Обязательно. Всенепременно. Бандл поднялась на ноги с полным нетерпения вздохом. – Надо бы вспомнить, что было написано в том письме, – пробормотала она, обращаясь скорее к себе самой. – Я прочла его не слишком внимательно. Там было что-то о шутке… о том, что Семь Циферблатов – вовсе не шутка. Лорд Кейтерхэм вдруг вынырнул из глубин своего каталога. – Семь Циферблатов? – переспросил он. – Конечно. Теперь я вспомнил. – Что ты вспомнил? – Вспомнил, почему эти слова так знакомы мне. К нам заезжал Джордж Ломакс. Тредвелл единственный раз оплошал и впустил его. Он проезжал мимо по пути в город. Оказалось, что у него на той неделе запланирована какая-то политическая встреча, и он получил некое предупреждающее письмо. – Что ты имеешь в виду под этими словами? – По правде сказать, не знаю. Он не входил в детали. Ну то есть там было сказано «берегись», и «неприятности рядом», и все такое. Однако написано было это письмо от имени Семи Циферблатов – я четко помню, что именно так он и сказал. Он ехал в город, чтобы проконсультироваться в Скотланд-Ярде. Ты знакома с Джорджем? Бандл кивнула. Она была достаточно хорошо знакома с этим вдохновенным слугой народа, членом кабинета министров, Джорджем Ломаксом, постоянным заместителем государственного министра иностранных дел Его Величества, досаждавшего многим своей не знающей времени привычкой цитировать собственные официальные речи в приватной обстановке. За выкаченные глаза многие – в том числе Билл Эверсли – называли его Морским Окунем. – Скажи мне, – начала девушка, – Окунь был заинтересован в смерти Джеральда Уэйда? – Я ничего подобного не слышал. Но, конечно же, мог быть. Бандл умолкла на несколько минут. Она одновременно пыталась вспомнить точную формулировку письма, которое отослала Лорен Уэйд, и представить себе ту девушку, которой оно было написано. Что представляет собой эта особа, которой очевидным образом был настолько предан Джеральд Уэйд? И чем дольше Бандл размышляла на эту тему, тем более ей казалось, что подобное отношение каким-то образом не подобает брату. – Ты, кажется, говорил, что эта самая девица Уэйд была сводной сестрой Джерри? – вдруг спросила она. – Ну, строго говоря, думаю, что она вовсе не сестра… то есть не была ему сестрой. – Но ее фамилия Уэйд? – Не совсем так. Она не была дочерью старого Уэйда. Как я уже говорил, он ушел к своей второй жене, которая была замужем за полным негодяем. Кажется, суд предоставил обманутому мужу опеку над ребенком, однако тот постарался уклониться от этой привилегии. Старый Уэйд воспылал любовью к девочке и настоял на том, чтобы она носила его имя. – Понятно, – сказала Бандл. – Теперь все понятно. – Что тебе понятно? – Кое-что озадачившее меня в этом письме. – Она как будто довольно милая девушка, – заметил лорд Кейтерхэм. – Так я, во всяком случае, слышал. Бандл в полной задумчивости поднималась наверх, имея в виду несколько дел. Сперва ей необходимо найти этого Джимми Тесайгера. В этом, возможно, ей поможет Билл. Ронни Деврё был его другом. И если Джимми Тесайгер был другом Ронни, существует возможность, что Билл также знает его. Ну а кроме того, существует эта девушка, Лорен Уэйд. Возможно, что она сумеет пролить какой-то свет на тайну Семи Циферблатов. Джерри явно что-то говорил ей об этом. И его пожелание, чтобы она забыла эту тайну, явно имело зловещую подоплеку. Глава 7 Бандл наносит визит Встретиться с Биллом ей удалось не без трудностей. На следующее утро Бандл поехала на авто в город – куда на сей раз добралась без приключений – и позвонила ему. Билл отреагировал с готовностью и немедленно засыпал ее вариантами: ланч, чай, обед и дансинг. Таковые предложения Бандл отвергла без размышлений. – Билл, через пару дней я приеду в город, и мы с тобой повеселимся. Но в данный момент я занята делом. – Эхма, – воскликнул Билл. – Какая чертовская скука. – Ты ошибаешься, – сказала Бандл. – Мое дело какое угодно, но только не скучное. Билл, а тебе известен некто по имени Джимми Тесайгер? – Конечно. Как и тебе самой. – Нет, я его не знаю, – возразила Бандл. – Ну что ты. Этого не может быть. Старину Джимми знают все. – Прости меня, – проговорила Бандл. – Но в данной ситуации я, похоже, выпадаю из общих рядов. – Ох! Но ты должна знать Джимми – такой румяный парень… Малость похож на осла. Но на самом деле соображает не хуже меня. – Не надо так говорить, – возразила Бандл. – Значит, ходит плохо, потому что голова перевешивает. – Это надо принимать за сарказм? – За слабую попытку сказать колкость. А что делает Джимми Тесайгер? – Как это что делает? – Заседает в Форин-офис, чтобы отучить тебя понимать свой родной язык? – Ага! Понял: ты спрашиваешь, где он работает? Нигде, просто дурака валяет. И почему, собственно, он должен работать? – То есть денег у него больше, чем мозга? – O! Я бы так не сказал. Я же только что намекнул тебе, что ума у него больше, чем ты можешь заподозрить. Бандл умолкла. Она ощущала, что сомневается все больше и больше. Из этого представителя золотой молодежи надежного союзника не получится. И все же его имя первым сошло с уст умирающего. Тут голос Билла с особой уместностью нарушил ход ее размышлений. – Ронни всегда ценил его мозги. Ну ты знаешь его, Ронни Деврё. Тесайгер всегда был ему самым близким другом. – Ронни… Бандл в нерешительности умолкла. Очевидно, Билл еще ничего не знает о его смерти. Она впервые сообразила, что утренние газеты самым странным образом не содержали даже малейшего упоминания о трагедии. Естественно, они никогда не оставили бы без внимания подобный сочный кусок новостей по собственной воле. Объяснение могло только одно: полиция по каким-то ведомым только ей самой причинам наложила запрет на разглашение информации. Билл все еще говорил: – Я не видел Ронни уже целый век – то есть после уикенда, проведенного в вашем доме. Ну то есть, сама знаешь, когда скончался бедняга Джерри Уэйд… – Помолчав, он продолжил: – Скверная вышла история. Думаю, ты о ней уже слышала. И, Бандл… ты меня слышишь? – Конечно, слышу. – Ну ты молчишь, как воды в рот набрала. Я уже подумал было, что ты отключилась. – Нет, я просто кое над чем задумалась. Сказать ли сейчас Биллу о смерти Ронни? Девушка решила не делать этого – не тот вопрос, чтобы обсуждать его по телефону. Однако скоро, очень скоро она должна встретиться с Биллом. А тем временем… – Билл? – Слушаю. – Я могу отобедать с тобой завтра вечером. – Хорошо, а потом потанцуем. Мне нужно много о чем поговорить с тобой. Дело в том, что я получил серьезный удар… жуткая неудача… – Расскажешь мне об этом завтра, – довольно нелюбезным образом оборвала его Бандл. – А пока не подскажешь ли мне адрес Джимми Тесайгера? – Джимми Тесайгера? – Именно так я и сказала. – Он снимает комнаты на Джермин-стрит… да. на Джермин-стрит, если не путаю. – Подключи свой первоклассный мозг к решению этой задачи. – Да, Джермин-стрит. Подожди немного, и я назову тебе номер дома. После недолгого молчания трубка снова заговорила: – Ты еще слушаешь? – Слушаю. – Ну с этими чертовыми телефонами в этом никогда нельзя испытывать уверенности. Номер сто три. Поняла? – Сто три. Спасибо, Билл. – Да, но вот что – но скажи, зачем он тебе? Ты же сказала, что не знакома с ним. – Не знакома, но через полчаса познакомлюсь. – Ты едешь прямо к нему домой? – Правильно, Шерлок. – Да. Но вот что… он может еще не встать. – Еще не встанет из постели? – Ну не знаю… Скажи, ну кто бы вставал, не имея на то особой надобности? Если посмотреть на дело под таким углом. Ты даже не представляешь, какие усилия мне приходится тратить для того, чтобы каждое утро попадать сюда к одиннадцати часам, и какой шум поднимает Окунь, если мне случается немного опоздать. Ты не имеешь даже малейшего представления, Бандл, что за собачью жизнь… – Расскажешь мне завтра вечером, – поспешно оборвала его девушка. Бросив на место трубку, она оценила ситуацию. Первым делом глянула на часы. На них значилось без двадцати пяти минут двенадцать. Невзирая на полученную от Билла информацию о привычках его друга, Бандл склонилась к мысли о том, что мистер Тесайгер уже способен принимать гостей. Она доехала до дома номер сто три по Джермин-стрит на такси. Дверь открыл совершенный образчик джентльмена, служащего джентльмену в отставке. Бледное и бесстрастное лицо его ничем не отличалось от дюжин подобных ему, обретающихся в данном уголке Лондона. – Не угодно ли вам пройти сюда, мадам? Он провел ее наверх в чрезвычайно комфортабельную гостиную, в которой располагались колоссального размера кожаные кресла. В одном из этих чудовищных сооружений утопала другая девушка, немного помоложе самой Бандл. Невысокая, светловолосая, в черном платье. – Какое имя должен я назвать, мадам? – Я не стану называть свое имя, – сказала Бандл. – Скажите, что я хочу повидать мистера Тесайгера по важному делу. Серьезный джентльмен поклонился и вышел из гостиной, бесшумно притворив за собой дверь. Воцарилась тишина. – Какое отличное утро, – застенчиво проговорила светловолосая девушка. – Чрезвычайно хорошее, – согласилась Бандл. Снова воцарилась тишина. – Сегодня я приехала из загорода на автомобиле, – проговорила Бандл, завязывая разговор. – И все думала, что вот-вот попаду в один из этих гадких туманов. Но этого не случилось. – Не случилось, – не стала возражать девушка. – Тумана не было. – И пояснила: – Я тоже приехала из загорода на автомобиле. Бандл пристально посмотрела на нее. Присутствие этой особы здесь несколько раздосадовало ее. Бандл принадлежала к разряду энергичных людей, предпочитающих «сразу покончить с делом», и теперь она понимала, что конкурентку необходимо выставить отсюда еще до того, как та успеет изложить свое собственное дело. Разговор на подобную тему невозможно начинать в присутствии незнакомки. Однако, присмотревшись к ней повнимательней, она ощутила, как крепнет в ее голове необычайная мысль. Неужели?.. Да, девушка пребывала в глубоком трауре, о чем свидетельствовали черные чулки на ее лодыжках. Совпадение было маловероятным, но Бандл уже была убеждена в том, что не ошибается. Глубоко вздохнув, она произнесла: – Послушайте, а вы, случайно, не Лорен Уэйд? Глаза Лорен округлились. – Да, это я. Но как вы догадались? Мы с вами ведь не встречались, так? – Вчера я послала вам письмо. Я – Бандл Брент. – С вашей стороны было очень любезно переслать мне письмо Джерри, – проговорила Лорен. – Я написала вам письмо с благодарностью. Но совершенно не ожидала встретить вас здесь. – Я скажу вам, почему я здесь, – сказала Бандл. – Вы были знакомы с Ронни Деврё? Лорен кивнула. – Он приезжал ко мне в тот день, когда Джерри… ну вы знаете. И после того два или три раза приезжал ко мне. Он был одним из самых близких друзей Джерри. – Я это знаю. Ну… он умер. Лорен от удивления чуть приоткрыла рот. – Умер! Но он всегда казался таким здоровым. Бандл по возможности кратко поведала новой знакомой об обстоятельствах предыдущего дня. И на лице Лорен появился отпечаток не то что страха – ужаса. – Так, значит, это правда. Действительно правда… – Что правда? – То, о чем я думала все эти дни. Джерри не умер естественной смертью. Его убили. – Значит, вы так думали? – Да. Джерри никогда не стал бы пользоваться снотворными средствами, чтобы уснуть. – Она едва заметно усмехнулась. – Он и без них превосходно спал. Я всегда находила это странным. И он считал то же самое… я знаю это. – Кто считал? – Ронни. А теперь вот новость… теперь и его убили. – Недолго помолчав, она продолжила: – Поэтому я и приехала сюда сегодня. То письмо Джерри, которое вы переслали мне… едва прочитав его, я сразу же попробовала связаться с Ронни, но мне сказали, что он в отлучке. Поэтому я решила повидаться с Джимми – он тоже был близким другом Ронни. Я подумала, что, возможно, он сумеет посоветовать мне, что надо делать. – Вы имеете в виду… – Бандл помедлила. – Семь Циферблатов. Лорен кивнула. – Понимаете ли… – начала она. И в этот самый момент в комнате появился Джимми Тесайгер. Глава 8 В гостях у Джимми В данном месте следует вернуться минут на двадцать назад, в то мгновение, когда Джимми Тесайгер, вынырнув из глубин сна, услышал знакомый голос, произносящий незнакомые слова. Не вполне еще проснувшийся мозг на мгновение попробовал отреагировать на ситуацию, однако не сумел этого сделать. И Джимми, зевнув, просто перекатился на другой бок. – У вас гости, сэр, молодая леди. Голос был неумолим – и настолько готов повторять эти слова до бесконечности, что Джимми покорился неизбежному. Он открыл глаза и моргнул. – Э… Стивенс… Повторите эти слова еще раз. – К вам пришла молодая леди, сэр. – Ого! – Джимми попытался осознать ситуацию. – А зачем? – Не могу этого знать, сэр. – Да, полагаю, что так. Да. – Он продумал ответ. – Полагаю, что действительно так. Стивенс нагнулся, чтобы забрать поднос со столика возле кровати. – Я принесу вам горячий чай, сэр. Этот уже остыл. – Так вы считаете, что я должен встать и… э… принять эту леди? Стивенс не ответил, однако наклон его спины не изменился. И Джимми правильно истолковал знак. – Ладно! Пусть так, – проговорил он. – Даже очень хорошо. Она назвала свое имя? – Нет, сэр. – Ммм… А она не может по случаю оказаться моей теткой Джемаймой, а? Потому как в таком случае черт меня побери, если я высуну нос из постели. – Я бы сказал, что эта леди, сэр, никак не может оказаться теткой взрослого человека, разве что какого-нибудь младенца в большой семье. – Ага, – проговорил Джимми. – Юна и очаровательна. А что… что она из себя представляет? – Эта молодая леди, сэр, вне сомнения, принадлежит к разновидности comme il faut[7 - Зд.: из высшего света (фр.).], если я могу так выразиться. – Можете, – милостиво разрешил Джимми. – Ваше французское произношение, Стивенс, просто отменно, если я могу так выразиться. Много лучше моего. – Приятно слышать это от вас, сэр. Недавно я поступил на заочные курсы французского языка. – В самом деле? Вы чудесный малый, Стивенс. Отреагировав покровительственной улыбкой, тот покинул комнату. А Джимми, все еще лежа, попытался сообразить, какая юная и очаровательная, притом, вне сомнения, соответствующая определению comme il faut девушка способна посетить его апартаменты. Стивенс возвратился с горячим чаем, и, прихлебывая его, Джимми ощущал приятное любопытство. – Надеюсь, Стивенс, вы дали ей газету и все такое, – проговорил он. – Я предложил ей «Морнинг пост» и «Панч», сэр. Звонок заставил его отлучиться. Стивенс возвратился через несколько минут. – Еще одна молодая леди, сэр. – Что? – Джимми схватился за голову. – Еще одна молодая леди, сэр, она отказалась назвать свое имя, но говорит, что пришла по важному делу. Джимми уставился на камердинера. – А вот это странно, Стивенс. Чертовски странно… Вот что, во сколько часов я сегодня заявился домой? – Около пяти утра, сэр. – И… э… в каком состоянии? – Малость навеселе, сэр, – и ничего больше. Изволили петь «Правь, Британия, морями». – Чрезвычайно интересно, – заявил Джимми. – Значит, говорите, «Правь, Британия, морями», так? Не представляю, чтобы я в трезвом состоянии когда-нибудь решил петь этот гимн. Должно быть, в результате излишней пары бокалов прорезался скрытый патриотизм. Помню, я веселился в «Горчице и крессе». Не настолько невинное место, как это может показаться, Стивенс… – Недолго помолчав, он проговорил: – Я как раз пытался понять… – Да, сэр? – Я как раз пытался понять, не мог ли в упомянутом состоянии дать объявление в газету о том, что мне нужна гувернантка к ребенку или что-нибудь вроде того. Стивенс кашлянул. – Но сразу две девушки… Очень странно. Придется в будущем воздержаться от посещения «Горчицы и кресса». А какое слово, Стивенс, – воздержаться; вчера оно попалось мне в кроссворде и сразу понравилось. За разговором Джимми торопливо одевался и по прошествии еще десяти минут оказался уже готовым предстать перед обеими гостьями. Открыв дверь в гостиную, он сразу же увидел темноволосую, худощавую и совершенно незнакомую ему девушку. Она стояла возле каминной доски, опершись на нее плечом. Далее взгляд его проследовал к огромному, крытому кожей креслу, и сердце его дрогнуло. Лорен! Она поднялась и заговорила с ним с некоторым волнением: – Должно быть, вы очень удивились, увидев меня. Но я должна была посетить вас. Еще минута, и я все объясню. А это – леди Эйлин Брент. – Бандл – так меня обычно зовут. Возможно, вы слышали обо мне от Билла Эверсли. – Ну конечно, конечно, слышал, – проговорил Джимми, пытаясь овладеть ситуацией. – Но садитесь, пожалуйста. Не хотите ли коктейль либо что-то еще? Обе девушки отказались от предложения. – Дело в том, что я только что встал с постели, – продолжил Джимми. – Именно так мне и сказал Билл, – заметила Бандл. – Я сказала, что намереваюсь посетить вас, и он сказал, что я застану вас в постели. – Но, как видите, я уже на ногах, – ободрил обеих собеседниц Джимми. – Я пришла из-за Джерри, – пояснила Лорен. – А теперь еще и из-за Ронни… – Что вы имеете в виду под словами «еще и из-за Ронни»? – Его вчера застрелили. – Что?! – вскричал Джимми. Бандл еще раз пересказала свою историю. Тесайгер слушал ее как во сне. – Старина Ронни… мертв, – пробормотал он. – Что ж это творится, а? Присев на краешек кресла, он подумал минуту-другую, а затем заговорил ровным и спокойным голосом: – Я должен еще кое-что сказать вам. – Да, – поощрила его к продолжению Бандл. – Это было в день смерти Джерри Уэйда. Когда мы ехали в автомобиле, чтобы сообщить эту весть вам, – он кивнул Лорен, – Ронни кое-что сказал мне. То есть начал мне что-то рассказывать. Он хотел сообщить мне что-то важное и уже начал было, однако решил, что связан обещанием молчать, и ничего толком не сказал. – Связан обещанием, – задумчиво проговорила Лорен. – Именно так он и сказал. Естественно, я не стал тогда на него давить. Однако всю дорогу Ронни держался странно – чертовски странно. У меня возникло впечатление, что он подозревал какую-то грязную игру. Я подумал, что Ронни сказал нечто в этом роде и доктору; оказалось, нет, не сделал даже намека. Поэтому я решил, что ошибся. И потом, располагая всеми свидетельствами и так далее… дело показалось мне чрезвычайно ясным. И я подумал, что мои подозрения ничего не стоят. – Но вы считаете, что Ронни кого-то подозревал? – спросила Бандл. Джимми кивнул. – Да, теперь я так считаю. Ну никто из нас не видел его с того дня. Наверное, он попытался действовать в одиночку, попробовал найти правду относительно смерти Джерри… Более того, я полагаю, что он действительно нашел убийцу. Вот почему его застрелили. Перед смертью он пытался что-то передать мне, однако сумел произнести только эти два слова. – «Семь Циферблатов», – проговорила Бандл с легкой дрожью. – «Семь Циферблатов», – серьезным тоном повторил Джимми. – Во всяком случае, нам остается эта зацепка. Бандл повернулась к Лорен. – Вы как раз собирались рассказать мне… – Ах да. Сперва о письме. – Она обратилась к Джимми. – Джерри оставил письмо. Леди Эйлин… – Бандл. – Бандл нашла его. – И Лорен в нескольких словах объяснила ситуацию. Джимми слушал, не скрывая интереса. О письме он услышал впервые. Лорен достала листок из своей сумочки и передала ему. Прочитав письмо, Тесайгер посмотрел на нее. – Тут вы можете помочь нам. Что именно Джерри хотел, чтобы вы забыли? Лорен в задумчивости наморщила лоб. – Прямо сейчас мне трудно это сообразить. Я по ошибке вскрыла предназначенное Джерри письмо. Помню, оно было написано на дешевой бумаге ужасно неграмотным почерком. Спереди значился отправитель… какие-то Семь Циферблатов. Тут я поняла, что письмо адресовано не мне, и поэтому, не читая, вложила его в конверт. – Действительно не читая? – самым аккуратным образом усомнился Джимми. Лорен впервые рассмеялась. – Понимаю, что вы подумали, и готова признать, что мы, женщины, действительно любопытны. Но, видите ли, в письме этом, судя по виду, не было ничего интересного… одни имена и даты. – Имена и даты, – задумчиво повторил Джимми. – Джерри не обратил на это никакого внимания, – продолжила Лорен. – Только расхохотался. И спросил у меня, слышала ли я когда-нибудь про мафию, a потом сказал, что будет странно, если подобное общество сумеет укорениться в Англии, поскольку подобные тайные общества чужды нашему народу. Наши преступники, сказал он, лишены столь живописного воображения. Джимми присвистнул. – Кажется, я начинаю что-то понимать. Семь Циферблатов – это штаб-квартира какого-то тайного общества. Как он и говорит в своем письме к вам. Вначале Джерри полагал, что это всего лишь шутка, что в общем итоге оказалось не так. Но есть и другая нотка: ему очень хотелось, чтобы вы забыли об этом обществе. Чему существует одна-единственная причина – если общество это заподозрит, что вы имеете какое-то представление о его деятельности, вы также окажетесь в опасности. Джеральд осознал такую возможность и ужасно встревожился – за вас… – Он ненадолго умолк, а потом спокойным тоном продолжил: – На мой взгляд, все мы окажемся в опасности – если продолжим интересоваться этим делом. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/agata-kristi/tayna-semi-ciferblatov-24768488/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Цитата из стихотворения Г. Лонгфелло «Псалом жизни», пер. В. Постникова. 2 Об этом рассказывается в романе А. Кристи «Тайна замка Чимниз». 3 Сара Сиддонс (1755–1831) – известная английская актриса, прославившаяся исполнением ролей в пьесах У. Шекспира. 4 «Испано-Сюиза» – семейство испанских автомобилей класса люкс, скоростных и с мощным двигателем. 5 «Мальчишеская дружина» – одна из самых крупных и старейших молодежных христианских организаций в Великобритании. 6 Группа меловых утесов в Великобритании на побережье Ла-Манша в Восточном Сассексе. 7 Зд.: из высшего света (фр.).