Шампанское разбрызгавшихся чувств - Не дрожь предсердий, ломота затылка, Скорее запись не к тому врачу, Неправильно открытая бутылка. Занудные любовные псалмы Сменяются заботой о здоровье Со временем. И понимаем мы Не так полезно молоко коровье. И утром начинаем жизнь с нуля, Не согласившись с зеркалом в уборной, По поводу нам сказанного "бля..."

Rewind without erase

rewind-without-erase
Автор:
Тип:Книга
Цена:100.00 руб.
Язык: Русский
Просмотры: 164
Скачать ознакомительный фрагмент
КУПИТЬ И СКАЧАТЬ ЗА: 100.00 руб. ЧТО КАЧАТЬ и КАК ЧИТАТЬ
Rewind without erase Елена Пильгун Елена Маркова Анна Закревская В транскоде мы – те, кем хотим быть. Но сойдутся ли цветные грани витражей, если сделать шаг в реальность? Сможет ли кровь мага-парфюмера исполнить желания всех, кому он нужен по обе стороны Реки-под-рекой?Ведь однажды не сработает золотое правило «одно другому не мешает», и всё окажется до смешного просто – решать или сдаваться.Но когда-то маг ароматов написал для себя «Never give up», и эта формула стала больше, чем словами и запахом… сможет ли она стать ключом к спасению для него самого? Rewind without erase Елена Пильгун Анна Закревская Елена Маркова © Елена Пильгун, 2019 © Анна Закревская, 2019 © Елена Маркова, 2019 ISBN 978-5-4485-3512-3 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Пролог Транскод развернулся навстречу Крису и Алексу теплым июльским вечером. Глубокая синева неба сгущалась, превращаясь в искристый антрацит, и на этом темном фоне метеорами вспыхивали все новые и новые оповещения о залогинившихся. Алекс и Крис сбежали сюда от работы и наслаждались знакомым сиянием массивов данных, стремительным потоком информации, несущимся мимо, и решали, как провести эту небольшую вылазку. Волчий нюх Алекса уловил в воздухе необычное, и ничего не оставалось, кроме как отправиться искать источник странного, тревожащего и в то же время неодолимо привлекательного запаха. То ли серебристая полынь, то ли горечь ивовой коры, до сладости выворачивающая изнанку щек, то ли хрустальный перезвон иланга и кардамона, или все они вместе в некоем причудливом танце… Алекс не заметил, как они с Крисом оказались в тихом уголке транскода, куда не забредали ранее. Стальная вода озера напоминала цветом глаза Криса. Деревья на берегу тихо шелестели листьями, ивы ласково касались воды зелеными пальцами. Напротив парка между двумя стеклянными небоскребами притаился двухэтажный деревянный домик, перенесенный сюда из какого-нибудь фэнтези про лесных разбойников или эльфов. Запах шел именно оттуда, сомнений в этом быть не могло. Створки тяжелой двери из ароматного дерева, на котором были вырезаны листья и ягоды рябины, остролиста и дуба, поддались неохотно, и Алекс с Крисом словно попали в средневековую аптеку. Лакированный прилавок тускло поблескивал в теплом свете ламп на цепях, качавшихся под потолком. Высокие шкафы вдоль стен были заполнены прозрачными банками с сушеными корнями, листьями, плодами, непрозрачными бутылями с притертыми пробками и мудреными надписями на латыни на пузатых боках. С потолочных перекрытий то там, то тут свисали пучки трав и ветвей с листьями. Напротив прилавка были еще шкафы, на этот раз книжные – и, судя по кожаным корешкам, в них хранились настоящие манускрипты. А какой непередаваемый запах стоял в этой странной лавке! От книг пахло кожей, сухой землей и немного плесенью, от прилавка тянуло звонкими специями, экзотическими цветами и немного – горячим шоколадом, и только откуда-то из глубины дома еле заметно просачивался уже знакомый горько-сладкий будоражащий запах, позвавший сюда за собой Алекса. – Господа, чем могу быть полезен? – приятный, достаточно низкий голос принадлежал парню в кожаном жилете и зеленой рубахе со шнуровкой и стоячим воротом, выпрямившемуся за прилавком. Он был высок, зеленоглаз и с забавным ежиком каштановых волос. Наверно, ассистент местного алхимика… – В мою мастерскую не заходят случайные посетители. Вас сюда привело что-то особенное, не так ли? – Горькая ива и медовая сладость… Что это? – Алекс пристально рассматривал парня, и тот спокойно смотрел на него в ответ. – Я пока не придумал названия для этих духов. Вы первый спросили про них. Обычно люди приходят сюда следом за ванилью, ладаном или цветочными лепестками. – Значит, это вы делаете духи? Первое впечатление о человеке за прилавком было ошибочным. Мастер своего дела может выглядеть как угодно, и этот юноша вне транскода вполне мог быть зрелым мужчиной. – Да. Честно говоря, в этой мастерской только я – человек, остальной «персонал» – сервисные программы, они помогают добыть ингредиенты, выбрать нужный аромат или отправить его по названному покупателем адресу. Простите, я совсем забыл представиться… Я Алистер. Если хотите, пойдемте в дегустационный салон, я покажу вам и вашему другу духи, которые вас сюда привели… Друзья переглянулись и молча последовали за Алистером к бархатным портьерам, за которыми скрывалась уютная небольшая комната с журнальным столом, окруженным несколькими креслами. Хозяин достал из небольшого шкафчика с резными дверцами флакон темного стекла, взял пипетку и попросил Алекса вытянуть руку. В воздухе разлился знакомый запах. На светлое запястье упала маленькая зеленая капля, и Крис почувствовал, как Алекс вздрогнул от удовольствия. – Самое большое чудо – когда человек находит свой запах, а духи – человека, для которого они создавались. Именно в этом мистика, а не в сочетании ингредиентов и не в словах, произносимых над формулой и созревающим составом… Алистер наблюдал за реакцией Алекса, полуприкрыв глаза. – Сколько стоят эти духи? – Крис полез в карман за бумажником, но Алистер жестом остановил его. – Я не могу их вам продать. Крис заметил, как вспыхнуло лицо Алекса и как тот подался вперед, будто готовясь к прыжку. – Я считаю правильным подарить их вашему другу, потому что они вам обоим еще пригодятся в будущем. – Но… – Алекс и Крис синхронно попытались возразить. Алистер встал и скрестил руки на груди, давая понять, что не примет их возражений. Он снова вооружился пипеткой, достал из шкафчика небольшой флакон темного стекла в форме листа ивы и наполнил его до краев. Ласково погладил по граням, и на флаконе появилась надпись «Never give up» by Magus. Протянул Алексу, и тот крепко сжал ивовый лист в кулаке, не веря своей удаче. Уже в тот момент Охотник понял, что обязательно найдет этого загадочного мастера в реальном мире, поблагодарит его за чудо… и что это не последняя встреча в средневековой лавке алхимика. Они пили чай с айвовым вареньем, неспешно беседовали обо всем на свете. Когда пришла пора уходить, они с Крисом с сожалением покинули эту ароматную мастерскую и обещали вернуться снова. Алистер смотрел вслед удаляющимся друзьям из окна и любовался редкостным зрелищем: ярким сиянием, окружавшим их, и крыльями за их спинами. Было бы кощунством не подарить такую мелочь, как кусочек души, столь чистым созданиям. *** Крис развернул Алекса к себе и встряхнул за плечи. – Ты окончательно решил? Ты точно хочешь туда пойти, посмотреть на человека без его разрешения и утолить свое любопытство? – Стальные глаза смотрели на друга спокойно, но гибкие пальцы вцепились слишком крепко, подобно птичьим когтям. – Я не хочу, чтобы мы совершили нечто непоправимое. У каждого есть право на личную тайну, а ты стремишься эту тайну раскрыть, хотя бы и для нас двоих. – Черррт, Овер, эта загадка не дает мне спать. С тех пор, как мы тогда вернулись из транскода, я не могу успокоиться, меня преследуют запахи лавки Алистера. Я хочу увидеть гения в нашем мире, спросить у него, как он это сделал. Пожать ему руку… Транскод щедр на информацию, но еще никто и никогда не возвращался из него с материальными дарами. Флакон духов в руке Алекса, приходящего в себя после прыжка, был вполне реален. Небольшой, в форме ивового листа. И в нем были те же самые духи, от которых Алекс совсем потерял голову в лавке загадочного парфюмера. Сладость до горечи, горечь до сладости – удивительные трансформации, так похожие на их с Овером жизнь и самоощущение… Флакон духов невольно стал путеводной нитью, по которой Алекс взял след лавки Алистера и узнал фактический адрес места, откуда тот входил в сеть. Оказалось, что это крупная клиника, и след ведет в одну из палат. – Ладно. – Крис легко подобрал код ко входному терминалу клиники и создал для них с Алексом фальшивые голографические бейджи с указанием имен и должностей – «нейрохирург Кристиан Бэйл, д.м.н.» и «старший анестезиолог Алекс Болдуин». Карта здания с указанием цели была закачана на планшет заранее, они дошли до ближайшей ординаторской и накинули поверх одежды припасенные медицинские халаты, надели шапочки и стерильные повязки и в таком виде неспешно направились по коридорам в недра клиники. Людской поток бурлил вокруг – врачи разговаривали друг с другом и пациентами, медсестры сновали между кабинетами, больные тряслись от предвкушения на банкетках вдоль стен. Благодаря удачной маскировке, друзья плыли невидимками мимо, и никто их не остановил. Крис и Алекс свернули на лестницу, поднялись на два пролета и прошли по стеклянному коридору в соседний корпус, показавшийся им пустынным. Люди им попадались теперь гораздо реже, и по-прежнему никто не обратил внимания на двух «врачей» с планшетом в руках. Нужная комната обнаружилась на одном из подвальных этажей. Клиника выглядела не очень современно снаружи, и эти этажи напоминали настоящие катакомбы. Коммуникации были проложены прямо вдоль потолка, коридоры освещались тусклыми лампами, и все производило гнетущее впечатление. Они замерли перед невзрачной дверью, защищенной от случайных посетителей кодовым замком. Крис со вздохом разобрался и с ним, и друзья оказались в промежуточной комнате, сильно отличавшейся от архаичного на вид коридора. Здесь было очень чисто, современно и светло, очевидно, датчики считали код на их бейджах и свет включился автоматически. Раздвижная дверь одного из стенных шкафов отъехала в сторону, и там обнаружились защитные костюмы для входа в стерильное помещение. Только сейчас Алекс окончательно понял, что им предстоит увидеть что-то особенное. Возможно, сюда и правда не стоило приходить. Не надо было лихорадочно брать след, придумывать план, спешить навстречу мечте… Возможно, человек, лежащий где-то за стеной, не сможет ответить на его, Алекса, вопросы. – Там. – Крис увидел прозрачный экран в стене первым и потянул за собой друга. – Кажется, он находится там. – Овер, подожди. – Алекс поспешил к столу с дремлющим на нем компьютером и разбудил его. – Я чувствую, здесь есть важная информация, которую мы не смогли найти об этом человеке ни в транскоде, ни в сети… – Алекс. Имя сорвалось с губ так, как падает с высоких елей обледеневший снег и разбивается в мельчайшую острую пыль. Алекс бросил возиться с компьютером и тоже шагнул к экрану, у которого изваянием застыл Крис. Перед ними была полутемная камера физиостаза, заполненная аппаратурой жизнеобеспечения, мониторами, сложными медицинскими приборами неизвестного назначения. Повсюду прозрачные и гофрированные трубки, разноцветные огоньки, ритмические рисунки осцилограмм. Посреди помещения на койке кто-то лежал неподвижно. Худшие опасения Алекса сбылись – при всем желании он не смог бы поговорить с этим человеком, потому что тот был в коме. В открытых глазах отражались огоньки аппаратуры, и по рукам и ногам бегали крошечные волны роботов – стимуляторов мышц. Но самым странным открытием было то, что на кровати лежала девушка. В этом не было ни капли сомнения – под простыней были заметны плавные контуры груди, все пропорции указывали на то, что это не мужчина. Поначалу можно было бы принять ее за мальчика из-за коротко остриженной головы, но внимательный человек быстро понимал, что к чему. К шее от одного из устройств шел толстый кабель и уходил прямо в тело в том месте, где позвоночник переходит в череп. Ни разъема, ни шрамов… – Овер. Ты как всегда прав изначально, сердце моё… – Алекс выглядел измученным чужой бедой и открывшейся ему нежеланной истиной. – Я не понимаю, почему там он парень, а здесь – девушка? Как он может так долго находиться в транскоде? Чувствую, что все ответы в этом компьютере… Они скинули всю информацию с компьютера на флешку и в молчании покинули загадочную палату. Стерли с терминала все следы своего присутствия в клинике и в молчании направились домой на Ладогу… 1 Под новый год страницы знакомых и малознакомых Лину людей были до отказа забиты голографическими ёлочными натюрмортами и весёленькой музыкой, в которой то и дело слышался перезвон колокольчиков из упряжки Санты. Парень бездумно проглядывал картинки, зацепившись взглядом за простенькую инфографику: в 6 лет треть детей верит в Деда Мороза, а две трети гадают, хватит ли у него денег на подарки для них. В 18 лет треть детей впервые с полным правом пьют вино за столом с родителями, а две трети – не могут вспомнить, как провели новогоднюю ночь. «А кто – то будет кодить как проклятый за двоих, – ругнувшись в сторону коллеги – лентяя, подумал Лин. – Конечно, после того, как сходит со свежеиспечённой супругой на каток». – Лин, ты помнишь, что на катке сегодня будут ребята из литклуба? – голос Киры за раскадровкой гистограммы прозвучал звонком будильника в понедельник. В шесть утра. Ох ты ж ма… – Надо, что ли, стихи какие про Новый год почитать, а? – «В лесу родилась ёлочка, в лесу и умерла», пойдет? – откликнулся Лин. А пальцы уже поймали волну памяти, которая прекрасно помнила обрывки фраз одного стихотворения, бывшего негласным лозунгом одного далекого ноября прошлого десятилетия. Пора, мой друг, пора. – А что-нибудь посерьезней? – уточнила Кира из ванной, пытаясь перекричать шум работающего фена. Похоже, подготовка полным ходом. Но все-таки мне повезло с тобой, родная. На украшательство себя тратится так мало, что мне приходится прикрывать тебя от твоей матери, говоря истину. Мне ты нравишься такой, какая есть. И, честно говоря, на фоне этой почти аскетичной простоты тонкое обручальное кольцо с тёмно-синей, словно небо транскода, сапфировой искоркой смотрится на тебе величайшим сокровищем мира. – Ну, если не брать их Фимбулвинтеров и Йолей, то это, – не переставая любоваться женой, ответил Лин и, набрав в грудь побольше воздуха, увеличил зону покрытия, едва не сорвав себе голос. – Пора, мой друг, пора, пора. Все собрано еще вчера, пальто в прихожей жаждет плоти… Нам обещали боль утрат, невозвращений, расставаний, дурдом, больничные палаты[1 - Константин Потапов «Пора, мой друг, пора»]… > begin – А давай возьмем этот стих на два голоса? – Ныряя головой в уютный черный свитер, словно в омут реки-под-рекой, предложила Кира. «Обожаю тебя, – подумал Лин. – Сам хотел попробовать такую идею. Как же легко с тобой, а… И если ты читаешь мысли, прочти сейчас и эту». Тонкие пальцы сына великого хакера потянулись к худенькой узкой спине Киры, согнувшейся в три погибели над шнуровкой своих сапог. Это была их игра – кто первый успеет выдать другому разряда в добрую дорогу, прикоснувшись к тому месту меж лопаток, откуда растут невидимые для остальных светлые крылья. *** В транскоде нет времени. В любой момент можно отпраздновать день рождения, отправиться в самый счастливый день или встретиться с человеком, которого уже не встретить в реальной жизни. Поэтому многие и любят транскод и хотели бы подольше пробыть в нем. Он дарит вторые шансы, бесконечную возможность перемотки – rewind without erase. И никогда не надоест входить в переменчивую реку – у нее миллион лиц, для каждого – своё… Алистер чувствовал новогоднее настроение – аура транскода вспыхивала от ожидания праздников. Кто-то предвкушал подарки, и это нетерпение пробегало багряными всполохами по темно-зеленой хвое сбывшихся надежд и золотым шишкам ожиданий от будущего года. Кто-то с облегчением провожал заканчивающийся год и сжигал мосты, и едкие дымные нотки щекотали чувствительный нос парфюмера. Если захотеть, то вот такой новый год может наступать каждый день, да хоть каждый час. Алистер, однако, не злоупотреблял этой возможностью. Ему нравилось иметь возможность выбора, и он выбирал не приедающееся праздничное настроение. Чем реже достаешь из коробки любимую вещь, чем реже включаешь любимую музыку, тем сильнее каждый раз радость от случайной встречи с ними… Мир сам напоминал Алистеру о празднике, просачиваясь извне, и традиционный новогодний глинтвейн впитывал апельсиновый жар, бархатную ласку кардамона, смешок корицы и упругость алого яблока. Мало взять шкурку мандарина, горсть еловых игл и чуть-чуть корицы. Дух праздника не привить на сухое дерево, нужна свежая кровь, ветер извне, давно ожидаемые новости… Кто-то придет на этот раз… Этот праздник будет особенным. *** За массовым катанием на коньках и стихотворным марафоном последовал коллективный поход в ближайшее антикафе, где посетителям на выбор предлагалось двадцать с лишним сортов чая, а полки были завалены настольными играми. «Транскод транскодом, а живое общение не устареет никогда!» – с таким возгласом предводитель общества недобитых романтиков ввинтился в самую середину игрового склада, выцепляя оттуда узкую коробку, на обложке которой были нарисованы четыре глупых смешных человечка перед грозной фигурой в чёрном одеянии. Лин коротко вздохнул и с размаху плюхнулся в ближайшее кресло – каплю, точно такое, что было в квартире у отца. Следом упала Кира. И снова волна безмолвного коннекта. «Ты же говорил, Лин, что в доброй половине этих игр надо подставлять ближнего, чтоб выбиться в дамки. Почему сейчас не хочешь уйти?» – Зверя внутри надо выгуливать хоть на таком вот малом клочке земли, Кира, – закрыв глаза, словно в минутном трансе, тихо произнёс Лин, – убивать понарошку, чтоб не убить взаправду… Хочу посмотреть, кто убьёт меня… Девушка привстала на локте и с неприкрытой тревогой воззрилась на бледное до зелени лицо Лина, украшенное изломом болезненной улыбки. Таким он бывал очень редко. Таким он её пугал. – Ты как вообще, а? – осторожно коснувшись его плеча, спросила Кира. Не открывая глаз, Лин коротко мотнул головой. – Прости меня, родная, – выдавил он. – Чёртовы наномашины… Забыл их подзарядить. Если хочешь, оставайся с ребятами, я перезаряжусь за ночь и к утру снова буду с вами… Не хочется, знаешь ли, золушку-русалку при всех отыгрывать, мол, в полночь ноги снова хвостом станут… Хищная тень глухого недовольства на секунду накрыла Киру, склонившуюся над Лином. За прошедшие полгода ребята из клуба стали для неё ещё не второй семьёй, но уже чем-то большим, чем просто тусовкой, куда можно было приходить без чинной карнавальной маски на лице. А сейчас из-за глупой забывчивости Лина ей нужно встать, и, на ходу оправдываясь перед всеми, словно герой из той самой настолки, отчалить с ним в пахнущую праздничным порохом, по-весеннему промозглую новогоднюю ночь. Или не отчаливать. Остаться со всеми, отпустить мужа одного, и… что? Дура ты, Кира. Эгоистка позорная. Да если даже воедино собрать всё тепло и принятие, которое ты можешь получить в своей новообретённой стае, и положить их на одну чашу весов, Лин в одиночку перевесит кучку этих мелких золотых крупиц монолитным слитком своей запредельной любви. В следующий миг едкий натр, шипящий в горле у Киры фразами типа «Склероз лечить надо, вот и езжай домой», был окончательно нейтрализован коротким судорожным движением руки Лина. Его пальцы сгребли в горсть космическую черноту обшивки кресла, словно пытаясь сорвать покровы со всей Вселенной и дознаться, наконец, у небесного Архитектора, за чьи ошибки он всю жизнь вынужден платить своим недугом, который теперь мешает жить не только ему, но и… – Пойдем домой, Лин, – тихо сказала Кира. – Я вызову такси. А дома поиграем, во что захотим. *** Коротко выдохнув куда-то в сторону, дежурный врач залпом опрокинул в себя заветную рюмку под бой курантов и жадно закусил обжигающую отраву солидным куском колбасы. Новогоднее дежурство в клинике нейрореабилитации было скучнейшим занятием на свете: накачал пациентов транквилизаторами – и вся ночь в твоём полном распоряжении. Едва заметно пошатываясь, врач умудрился спуститься по лестнице на пару пролётов вниз и свернуть в тусклый коридор. Здесь, среди прочих «безнадёжных» лежал крайне любопытный экземпляр, прозванный персоналом «Рапунцель», словно в насмешку над коротко остриженной макушкой девчонки, которая провела в бессознательном состоянии всё детство и отрочество здесь, в этом подвале, но упорно не желала умирать, более того, её мозг умудрился развиться едва ли не лучше, чем у большинства её сверстников. – Но глухи решётки на окнах в палате буйных[2 - Graurock – Рапунцель], – процитировал врач невесть откуда всплывшую в его затуманенной памяти строку. – Эх, Рапунцель, Рапунцель… Тебе ж восемнадцать недавно стукнуло, да? А знаешь, какой подарок нам с тобой наше чёртово здравоохренение вкатит? Девушка не знала и знать не могла, но в тот момент врачу померещилось, что она едва заметно вздрогнула, словно прочитав мысли, которые он не в силах был удержать в глубинах своего сознания. Если через месяц никто не возьмёт на себя расходы по жизнеобеспечению, государственная машина разберёт на части беззащитную тушку Спящей красавицы, чтобы спасти пару-тройку чужих жизней. Логично? Да, ведь осколками одного недоделанного витража можно закончить сразу десяток. Гуманно? Ха. Наверное, да. Иногда «прервать мучения» значит то же самое, что «исцелить». Врач снова пошатнулся, на этот раз сильнее прежнего, и упёрся ладонями прямо в толстое стекло, за которым в сумраке маячил белый флаг девичьего лица, мягкие очертания которого напомнили доктору картины художников не то позднего Средневековья, не то раннего Возрождения. Охваченный внезапным чувством стыда – за то, что не может вспомнить в присутствии этой мадонны от высоких технологий ни рифмованного текста, ни фамилий живописцев, да ещё вдобавок разит перегаром, врач нацепил на лицо стерильную маску и, пятясь спиной к двери, покинул холодный зал, чувствуя, как в висках у него бьётся одинокая мысль, на этот раз не чья-нибудь, а собственная. Гуманизм украшает человека, но не делает его счастливым, чёрт побери всю эту долбанную жизнь. *** Когда Лин вышел из ванной, Кира уже уснула, свернувшись калачиком вокруг подушки. Хромая, парень добрёл до кровати и, стараясь не потревожить хрупкий сон своей избранницы, примостился на краю. Отлично. Осталось откинуться на спину, закрыть глаза и потерпеть несколько минут, пока ноющая боль в суставах не сменится зудящей щекоткой, а потом, когда наномашины войдут в штатный режим, исчезнет и вовсе. Теперь можно спустить с потолка кронштейн с закреплённым на нём мягким полукругом монитора – авторское изобретение самого Лина, впервые опробованное ещё в том злосчастном интернате, куда он сбежал, словно волчонок, свято веря голосу своей уязвлённой гордости, которая нашёптывала ему, будто он, гадкий утёнок, пятно на солнечном кругу семьи, не достоин и толики родительской любви. Время расставило точки над «i» и «ё», выпрямились кривые зеркала, и сейчас уже Лин учился у Криса искусству любви без посягательств на свободу того, кого любишь. А кронштейн так и остался служить хозяину, словно верный старый дворецкий. Не открывая глаз, Кира простонала во сне что-то невнятное и тяжело вскинулась на кровати, словно пытаясь отползти прочь от чего-то страшного и чужого. Девушка ткнулась плечом в ногу Лина и вцепилась пальцами ему в лодыжку. – Спи, спи, солнце, всё хорошо, – рассеянно пробормотал Лин, одной рукой обнимая Киру, другой – вызывая на экран главное меню системы. В следующий миг парня подбросило на месте, а пульс девятым валом ударил в голову. На снежном поле простыней под Кирой медленно расползалось длинное красное пятно. – Нет, нет, нет, – на каждый длинный гудок в линии скорой помощи у Лина приходилось три коротких выдоха, несущих в себе отчаянный код отмены неизбежного. Чёр-рт, это всё он со своей вседозволенностью виноват: не стоило разрешать Кире коньки на третьем месяце… – Дежурный слушает. – Срочно!! – Протолкнув каменный ком в горле, Кир едва не разодрал себе голосовые связки лавовым потоком вселенской паники, – кровотечение… у беременной… Адрес!.. *** Девушка-бот с серебряными волосами протянула было руку к кружке Алистера, но тот прикрыл ее ладонью и покачал головой – мол, я еще не допил, не торопись убирать за мной посуду. Глиняные кружки гостей уже замерли на красивом подносе, готовые отправиться в раковину и потом – за узорчатые дверцы буфета. Алистер привык работать на себя и не был уверен, что впишется в рамки таинственного исследования, о котором с ним беседовали гости. Предложение поучаствовать в проекте по изучению взаимодействия человеческого обоняния и транскода было неожиданным и требовало обдумывания. Впрочем, попытаться стоило – новый опыт мог расширить кругозор, да и шанс поделиться знаниями с кем-то, кто бы оценил его по достоинству, выпадал настолько редко, что предложение сотрудничества на научной основе застало хозяина маленькой мастерской врасплох. Привычка Алистера оставлять чуть-чуть напитка на дне кружки и вглядываться в него порой приводила посетителей в недоумение. Глинтвейн, конечно, не кофейная гуща, и ждать от него четких узоров с ухмылками Крампуса или колесом Фортуны не приходится. Однако на этот раз тускло-зеленые вываренные коробочки кардамона вытянулись двумя вертикальными линиями с косой перемычкой посередине. По спине Алистера пробежал предательский холодок. Ну здравствуй, руна Хагаль, предвестница испытаний. Про себя он порадовался, что не стал задавать вопрос, заглядывая на дно кружки – такой ответ получить было бы крайне неприятно. Предостережение о сгущающихся тучах, о том, что нужно быть внимательным и осторожным и не делать шагов, о которых потом придется жалеть… Неужели все же стоит отказаться и продолжать жить как прежде, не пытаясь связать еще сильнее два мира – совершенный и безграничный транскод и тот загадочный, колыбель жизни, где зарождаются сияющие звезды, чтобы однажды принять форму людей и появиться на пороге лавки парфюмера… Тревожное предчувствие отдавало металлической геранью. Шершавая на ощупь кружка в руках давно остыла, и проклятая руна рассыпалась на невинные плоды кардамона. Алистер словно очнулся от неприятного сна, медленно поднялся и пошел в лабораторию. Нужно было срочно отвлечь себя работой. *** Заведующая отделением акушерства и гинекологии, молодая опрятная женщина в белом халате осторожно коснулась плеча Лина, провалившегося в тяжёлое забытье прямо на узкой кушетке в приёмной. Лин вскочил на ноги и приготовился было обороняться от всего мира разом, но координация подвела парня, и заведующая едва успела поймать его за рукав. – Вашей жене ничто не угрожает, – медленно, чуть не по слогам, произнесла она, пытаясь по покрасневшим от бессонной ночи глазам Лина понять, способен ли парень адекватно воспринимать реальность, которая обещала быть весьма болезненной. – Но… – тяжко выдохнул Лин, приглашая, нет, приказывая ей договорить, и заведующая вздрогнула, услышав в голосе сероглазого юноши не давешнюю паническую дрожь юного деревца, на слабые ветви которого свалилось слишком много снега, а тихий, полный затаённой боли скрип полувекового дуба, чей ствол был рассажен молнией почти до основания, но остался жить, кое-как залечив свои раны. – Но… ребёнка выносить она не сможет, – предупредительно вскинув холёную руку, выдала заведующая. – Однако мы… – Почему?! – безумный крик Лина сорвался на хриплый шёпот, родив одинокое эхо в дальнем конце пустынного светлого коридора. – Пустите меня к ней. Немедленно! Где она?.. Повиснув на локте у Лина, заведующая кое-как попыталась затормозить каблуками о кафельную плитку, но на третьей секунде полёта потеряла одну туфлю и нелепой белой вороной запрыгала следом, в фоновом режиме отмечая, что явно недооценила силы этого худющего призрака с огненным сердцем. – Кира! Что с тобой?.. – разорвав хрупкую сферу стерильной тишины, Лин стрелой кинулся на колени перед одинокой койкой, на которой в сетях капельниц лежала серая, как февральский снег, замученная Кира. – Всё хорошо, Лин, – девушка еле заметно улыбнулась, и пересохшая кожа на её губах дала тонкую трещинку, моментально покрасневшую от крови. – Прости ме… Сбивчивые, невнятные извинения Киры, так толком и не начавшись, моментально заглохли под шквалом запредельно бережных поцелуев Лина. – Дыши… Ты только дыши, Кир… Я с тобой, – сбивчивое дыхание любимого человека медленно, но верно возвращало неудавшуюся мать к жизни, но, потянувшись обнять Лина, Кира обнаружила, что её протез отключен и лежит рядом на тумбочке. И эта внезапная невозможность сделать ответный шаг, тюремная решётка на пути к единению душ выбила у девушки последнюю опору из-под ног. Отвернувшись, Кира вцепилась зубами в подушку и горько зарыдала. – Никчёмная я уродина, – Лин едва мог разобрать слова, но то, что он слышал, ранило его в самое сердце. – Врач сказал, что никогда, слышишь, никогда мне не выносить ребёнка, потому что мой организм… каких-то там гормонов не выделяет, и ребёнку просто не на чем оказалось удержа-аться… Не могу-у, видишь, всё могут жить для двоих, а то и троих порой, а я не-е-ет… Лин дрожал словно батарея, перебравшая заряда, но титаническим усилием воли пытался дышать как можно ровнее, выдавая в голос максимум тепла и веры в свет, которого сам он сейчас не мог найти нигде и ни в чём: – Мы придумаем что-нибудь, Кира. Обязательно придумаем. Слышишь? Сейчас пока не терзай себя… Отдохни, прошу тебя… Ласточка моя. Люблю тебя, Кира. Очень люблю. Коршуном отбив атаку чьей-то услужливой руки со шприцом успокоительного, Лин дождался, пока дыхание Киры станет более или менее ровным, а потом молча вскинул глаза на заведующую. Та жестом поманила его за шкаф в дальнем углу палаты. – Вы бы хоть дослушали меня прежде, чем смерч в коридоре изображать, – строго глянула она на Лина. Парень вздохнул и отвёл взгляд. Нет, он бы с лёгкостью выдержал сейчас эту игру в гляделки, просто ведь и вправду повёл себя слишком бесцеремонно, привык, ёлки-палки, с ноги открывать черные входы в сервера, но тут тебе не транскод, и напуганная тётушка имеет сейчас полное право на маленькую месть. – Теперь слушайте внимательно, – продолжила заведующая. – Ребёнок не умер. Не умер, ясно вам? Сейчас он в эмбриокамере, состояние тяжёлое, но стабильное. Нужна срочная пересадка в тело суррогатной матери, чем быстрей – тем лучше, крайний срок – месяц. С учётом форсированной гормональной подготовки выбранной э-э… женщины, на поиски подходящей кандидатуры у вас неделя, не больше. Лин застыл на месте, позабыв дышать, а его мозг бросил все силы на просчёт всех возможных вариантов действия. Впрочем, катастрофическая нехватка информации уводила его в гибельную трясину неизвестности вслед за блуждающими огоньками вопросов, приносящих новую тревогу вместо ответов. Стоп. А что, если выйти за очерченные рамки узкого круга, в центре которого должна оказаться неведомая псевдо-мать?.. – Вы говорите, сейчас ребёнок развивается в специальной капсуле, – медленно произнёс Лин. – Почему нельзя оставшиеся семь месяцев… – Можно, – с затаённой тоской отозвалась вдруг заведующая. – Но за очень большие деньги и не в нашей стране. Это ведь камера передержки, надолго её не хватит. Знаете ведь закон об ограничении использования кибернетических механизмов? Вместо ответа Лин сжал пальцы в кулак с такой силой, что костяшки побелели и тихо хрустнули. Ещё бы не знать. Из-за этого клятого закона таможня не пропустила новые американские протезы для Киры – только потому, что те были на порядок умнее отечественных, а значит, предоставляли несомненную угрозу для неё и окружающих. Из-за этого закона сам Лин потерял право летать на своём чудо-кресле, которое вовек не будет запатентовано, сколько бы он не тормошил всевозможные бюрократические структуры в бесконечных попытках доказать своё право дышать и жить не по ГОСТу. – Помогите. Мне. Спасти. Ребёнка, – четыре коротких разрядных слова прошили душу заведующей навылет, а пятое, сказанное на самой грани слышимости, добило контрольным выстрелом в упор, – прошу. – Идёмте, молодой человек, – решительно кивнула женщина. – Выдам столько информации, сколько смогу. И да. У вас будет мальчик. Вернувшись домой, Лин плюхнулся в кресло, не раздеваясь, и бесцеремонно разбудил дремлющий компьютер. Предстояло найти и разложить по полочкам адову кучу информации, и чувство у парня было такое, как три года назад после переезда, когда он стоял, словно витязь на распутье, перед штабелем коробок и баулов, означающих собой начало их самостоятельной жизни. Короткая тянущая судорога вдруг прошла под левой ключицей до самой лопатки, заставив Лина с глухим стоном упасть на колени и заскрести ногтями по коже. Пульс у него упал почти вдвое, но сердце, переведённое нервотрёпкой последних суток на полставки, упорно пыталось отработать минимум на полторы, свайным молотом вбивая в сознание хакера одну-единственную мысль. Найди. Тень. Киры. – Установить соединение, – прошептал Лин в пространство. – Хидео, отзовись. Вытащи меня в транскод, пожалуйста. Японец появляется через две минуты, вид у него взмыленный, словно бежал марафон от самого Токио. – Я на минутку, Рин-тян, извини, – протащив Лина сквозь вязкую плёнку си-сферы, тут же прощается Такахаси, – мы там Шикари во дворе выгуливаем, сам понимаешь, не отлучиться надолго… – Спасибо тебе, – коротко кивает Лин, – и привет… от нас. «Так до конца и не научился русскому «Л», – мельком отметил парень, глядя вслед узкой спине, затянутой в чёрную кожу байкерской куртки. Той самой куртки, которая и в реальности была на плечах Хидео в памятную ночь побега Лина из-под удушающего материнского крылышка. Растянувшись на полу, Лин без остатка отдался прибойной волне не столь давних и вместе с тем таких далёких воспоминаний. Раскадровка – миг невесомости, невероятный сплав страха высоты и безграничного доверия к темноглазому посланнику небес, что подхватил его, горе-летуна, за руку, да ещё и коляску умудрился спасти. Мелкие капли водяной взвеси, парящие на высоте верхних этажей небоскрёбов Делового центра, лучи мощных прожекторов бьют в ночные небеса, от чего цвет у них не чёрный, а тёмно-серый, как отцова радужка, а прямо перед Хидео и Лином – огромные голографические часы башни Меркурий, и время, чёртово время, летит так, что не удержать в ладонях, а попробуешь – и оно прорежет тебе пальцы до крови… Ладно, хватит прохлаждаться. Три, два, один… Погнал. Login: EliseevaLA Password: lisonkalove Прочитав пароль, любезно подобранный программой к личному компьютеру заведующей отделением, Лин не удержался от слабой улыбки. Вот ты какая, строгая леди-доктор… Ха… Кстати, папа говорил, добрый смех помогает быстрей справиться с приступом, это и вправду так. В пряничный домик доктора Елисеевой Лин входит на высоких каблуках. До ужаса неудобно и больно, но иначе никак, права доступа в транскоде всегда выглядят как комбинация ключа и личной обуви владельца системы. Та-ак, а теперь – в каталог пациентов. Лин достаёт карточку Киры Вебер и, не удержавшись, быстро целует её в ясные глаза. Может быть, ты сейчас спишь, родная, так пусть тебе снятся светлые сны. Тонкое, еле заметное золотое руно переадресации протянулось от карточки в пыльный архив, на третью полку снизу, в самый дальний и тихий угол, и Лин, метнувшийся было к шкафу с ярко-розовыми портфолио кандидаток в мамочки по заказу, едва не порвал эту путеводную нить. Опустившись на колени перед забитой до отказа полкой, Лин прочёл выцветшую маркировку раздела. «Клиника Нейромед. Договоры временного хранения». Боги Сети, сколько файлов… Это – уже не отборные суррогатные мамы, на которых у Лина всё равно не хватило бы денег, если только не взломать чей-нибудь счёт в швейцарском банке. Это реверс позолоченной монеты, те, от кого отказались родители. Те, на кого махнули рукой. Те, кто никогда не видел жизни за пределами тесной камеры физиостаза, но кто будет кричать и плакать от страха, когда их придут лишать и этого подобия жизни. Но почему ссылка от Киры ведёт именно сюда? «Данилова Н. А. Дочь Румянцева А. А., патология развития ретикулярной формации, отказ оформлен 22.01.2061, оставлена фамилия матери». Хакер забыл, как дышать. Какого лешего происходит? Кира всегда говорила, что была единственным ребёнком, но у этой девушки дата рождения – та же, что и у его жены, а диагноз… Невнятный шорох за спиной заставил Лина вжаться в книжные полки, слившись окраской с бежево-коричневой палитрой архивных документов. Цепкая рука поискового робота ухватила какую-то книжицу совсем рядом с плечом хакера и проворно убралась прочь. Выждав несколько секунд, Лин выскользнул следом, не выпуская из рук потрёпанной бумажки. Что ж, координаты сервера клиники там указаны, остальное – дело техники… Странное деловитое пошаркиванье на самой грани слышимости развеяло концентрацию внимания Лина. Звук шёл из внешнего мира, оставленного хакером без внимания, и более всего напоминал грохот посуды на кухне. О чёрт. Только не это. > Прервать соединение. – Здр-р-равствуйте, Наталья Андреевна, – возникая бледным призраком на пороге комнаты, пробурчал Лин. Если он сам иногда и бывал подобен смерчу, то мать Киры с полным правом можно было отнести в категорию «Ураганы», ибо кто ещё может ворваться в квартиру молодожёнов, пока они в отлучке, забить холодильник продуктами, половину из которых те не едят, а вторую способны самостоятельно купить в магазине за углом, а под конец убраться, демонстративно оставив в коридоре сохнущее ведро, и развесить в комнатах занавески на свой вкус? – Ну хоть каплю благодарности я заслужила, Лин? – улыбка свежеиспечённой тёщи называлась «Я так шучу, извольте не обижаться на мой выпад». – Кстати, где Кира? Ты разве не встречаешь её после танцевальной школы? Наплевать тебе, что ли, на мою девочку, раз ты не думаешь, что вдруг у подъезда стоят какие-нибудь эти… всякие… Пять киловольт. Еда. Куча еды, и «всё надо срочно скушать, а то испортится». Десять. Полосатый тюль, от которого на языке появляется приторно-пыльный привкус слова «мещанство» вкупе со смачным плевком стареющей женщины на сотню повторов вслух, что они с Кирой поставили стёкла-поляризаторы и этого, пресвятой троян, им достаточно. Пятнадцать. Упрёк, высказанный в утвердительном ключе виртуозом обесценивания, боги Сети, каким чудом Кира выжила и не сломалась под этим ежедневным прессом «Я лучше знаю тебя, чем ты – сама себя»? Восемнадцать. Ты потеряла коннект с дочерью, потому что на собственный запрос генерила собственный же ответ, оставляя отклик Киры долбиться незваной птицей в занятые порты. И поэтому она решила, что ты будешь последней, кто узнает о будущем ребёнке. Потому даже речи не заводила ни о чём, что касалось твоей собственной беременности, а она у тебя, беженки из заражённого радиацией Десногорска, была, судя по обрывкам медицинских файлов, весьма и весьма тяжёлой… Двадцать два… – Лин, а скажи по-честному, – прищур выцветшей зелёной радужки под сенью густо накрашенных ресниц был тщательно отмерян и выверен, – ты вообще зачем женился на Кире? Только из-за программы социальной поддержки неполноцен… Двадцать че-ты-р-р-ре. Разряд. – А вы, чёрт возьми, аборт не сделали, чтоб вам компенсацию побольше выплатили?! Так тебе, стерва. И даже валерьянки предлагать не буду. Сползай по стенке, гадай, задыхаясь, откуда бессердечный хакер всё это разнюхал, ведь своей «девочке» ты ни слова не говорила про ту, вторую, о которой умоляла врачей удалить все записи, да только в Сети ничто не исчезает без следа, и если хватит сил нырнуть к самому дну, Река-под-рекой выдаст дерзкому транскодеру чужие секреты… – У Киры есть сестра. Это уже не вопрос, а утверждение. Всё, как вы любите, Наталья Андреевна. Ну же?.. – Это кто тебе сказал? – опешила женщина. – Никого у неё нет и не было никогда. О, всё ясно. Теперь только удержаться бы от соблазна ударить наотмашь раскрытым веером оставшихся карт. – Я, так и быть, перетерплю ваши занавески на окнах, если вы расскажете мне правду, – голос Лина разлился в тесной прихожей отравленным мёдом. Плотно сжав дрожащие губы, Наталья Андреевна подхватила сумочку и пулей вылетела на лестничную площадку. Капитуляция, неужели… Негнущимися пальцами Лин закрыл за ней один замок, второй… два оборота, остановись, третьего там не было никогда. А теперь – распахнуть окна пошире, пусть выветрится запах дешёвой парфюмерии, а заодно надо бы и самому отдышаться, админ долби всю эту мешанину, и поставить, наконец, сканер отпечатков пальцев, про который ещё папа, воздев в воздух костлявый палец, говорил, что… Получасовые искания под лозунгом: «Как пишется официальный запрос на использование больных с врождённой генетической аномалией того-то и сего-то, ведущей к дисфункции ретикулярной формации, в качестве материала (вот же циничные сволочи!) для использования в целях суррогатного материнства» наконец увенчались успехом, и Лин, прикусив собственное запястье, застыл изваяньем над кнопкой «Отправить». Ну же, хакер-одиночка. Ты всё сделал чин по чину, никаких следов не оставил. Паника в глазах тёщи значит для тебя на порядок больше, чем бланк её отказа от Алии, а предоплата за тело девушки – всё, что кодер Лин Вебер заработал за полгода своего фриланса – поступит на счёт клиники, где её держат, вместе с официальным запросом от женской консультации. Дальнейшая переписка остаётся исключительно под твоим контролем до тех пор, пока ты сам не выдернешь невидимые листы копирки из-под клавиатуры заведующей, которая сейчас, наверное, кормит своих бесчисленных кошек и смотрит вечерний сериал. Вот только не в этом Истина. И нечего переводить стрелки на доктора Елисееву, которая установила тебе невиданный по жёсткости дедлайн вместе с трёхдневным запретом входить в палату к Кире. Нечего было поддаваться чувствам, получи теперь. Просто вот прямо сейчас ты в одиночку примешь решение и сделаешь выбор за свою жену. Но, дисконнект раздери эти весы, не получается у меня спокойненько так уложить на одну чашу кучку мелких рисков и опасностей, когда на другой выставлены два монолита – Время и Жизнь. Всё, что я могу сейчас – с разгона прыгнуть на первую чашу, держа наперевес здоровый булыжник собственной вины, да обратиться там в один из тяжёлых металлов, чтоб вспыхнуть ядерным огнём и разнести к хренам всё, что способно причинить боль тем, кого я люблю больше жизни. > Отправить. Где-то в переплетении гулких коридоров клиники нейрореабилитации одинокий похмельный врач тихо присвистнул над входящим письмом и горячо возблагодарил неведомые окольные тропы Провидения вкупе с Дедом Морозом, успевшим как раз вовремя, чтобы заменить шприц с двойной дозой леталина на капельницы с ядрёной гормональной смесью, которая позволит его подопечной Рапунцели исполнить своё женское предназначение, хоть она, наверное, никогда не сможет узнать об этом. *** Недолгой была передышка Лина от безумных полётов в транскоде. Назойливый звук приглашения в онлайн-конференцию заставил парня скатиться с кресла-капли и принять звонок. Секундой позже на полную мощность заработала флэш-карта, а начальник, который за время работы с сероглазым кодером уже успел принять его слабую сторону как данность, бесцеремонно выдернул Лина за руку в виртуальную реку. – Знакомьтесь, господа-товарищи. Лин Вебер, стремительность и матчасть нашего проекта. Алистер… Эмм, Кроу, вы сказали? Волшебник ароматов. Задачи перед вами на столе. Срок – полгода, ну, а чем раньше, тем, сами знаете, лучше… Аванс поступит на ваши счета, как только начнете совместную работу. Короткий щелчок – и в белом квадрате переговорной комнаты остались двое. Лин настороженно приглядывался к незнакомцу. Кроу или не Кроу, тот, определенно, не был похож на ворона. Высокий, худой, явно постарше его, Лина, на пару лет. Ярко-зеленые глаза цвета молодых листьев смотрели открыто и спокойно. У парня была смешная старомодная прическа – коротко остриженные волосы торчали во все стороны, словно их счастливый обладатель сунул два пальца в розетку, но при этом следов укладки не было. Лина смутило неизвестно откуда появившееся желание прикоснуться к волосам своего визави, ощутить ладонью их упругость и текстуру. На Кроу был коричневый кожаный жилет и такого же цвета кожаные штаны, на ногах – странная обувь с длинными носами, кажется, дядя Саша называл такую «казаками». Свободные рукава синей льняной рубахи – единственное, что хоть как-то напоминало о птицах в облике нового коллеги. Алистер, в свою очередь, внимательно рассматривал юношу, которого ему представил начальник. Что-то очень знакомое чудилось в настороженном, серьезном взгляде стальных глаз, в мимике и манере двигаться, в том, как вспыхнули глаза Лина во время знакомства. Молодое тело, сдержанность зрелого человека, пережившего много испытаний. Лин легко мог оказаться гораздо старше Алистера там, откуда он выходил в транскод. В лавке побывало много посетителей, но этот человек, определенно, еще не переступал ее порог. Алистер бы сразу вспомнил его запах. И все же… Электричество, таящееся в серых глазах незнакомца, уже где-то встречалось на пути, и эта встреча была особенной. Вспомнить бы, где и кто это был. Каким волшебством боги Сети заряжают такие события и что они принесут в итоге, боль или радость… Не к месту вспомнился дурацкий глинтвейн и рассыпающаяся на глазах руна Хагаль. Нет, в Лине не чувствуется ни зла, ни опасности. Стальной стержень, верность убеждениям, огромная внутренняя сила… Не поглотит ли его, Алистера, это сотрудничество с потрохами? Или все просто закончится ничем, как много раз бывало раньше, когда приходили амбициозные люди, предлагали дерзкие проекты, а потом исчезали в поисках более управляемых исследователей. Если не рисковать и не пытаться, то и не узнаешь ничего, в новый опыт всегда заложен риск. Молчание в переговорной затягивалось, и ни один из представленных друг другу не спешил его нарушать. Так кружат хищники, присматриваясь, предугадывая следующие шаги и перемены в настроении. «И все-таки я оставлю за собой право первого шага», – подумал Лин, которому комплименты про стремительность уже в печенках сидели. «Умей крутиться», – всегда говорили в семье. Тем более что незнакомец не горел желанием рваться в бой. – Приветствую, Алистер, – голос Лина был тихим, но каким-то образом отразился от всех углов переговорной, создав подобие короткого эха. – Разгадывать, сколько в нас от нас настоящих, мы можем и в фоновом режиме. А пока давайте к делу. Один за другим в воздух поднялись длинные свитки текстовых мануалов, а графики и редкие иллюстрации обрели объём и цвет. Лин мысленно выругался: ведь ещё на той неделе он просил заказчика прислать хотя бы пару схем, а не только это мучение визуала, выполненное сплошным двенадцатым шрифтом, но нет. Вот и объясняй теперь суть проекта этому Алистеру, который, судя по малость ошарашенному лицу, настоящего кода ни разу в глаза не видел. – Короче говоря, – выдохнул Лин, – передавать запахи в транскоде мы сейчас со скрипом, но можем. Это как трёхмерная графика конца прошлого века, но и на том спасибо. Наш проект – часть большой работы по глобальному апгрейду этой сферы. Допустим, человек хочет узнать, как пахнут льды Арктики или вулканический пепел, но ехать к чёрту на рога и рисковать жизнью он ради этого не собирается. Выход простой: зайти на сайт и открыть нужный файл, в котором чистый запах соединён с тематическими картинками. Двойной удар по мозгу, и вот она, стойкая ассоциация. Должно получиться в разы эффективнее, чем одномерная генерация нервного импульса, как сейчас. Ну, по крайней мере, в это верит начальство и спонсоры. За несколько месяцев мы родим основу этой проги, благо кое-какие заготовки у меня уже есть, а потом можно будет сделать из неё либо платное приложение с открытой базой ароматов, либо отдать медиатехнологам, либо… одно другому не мешает, как обычно… Рука Лина едва заметно дрогнула, когда он разворачивал архив в сторону Алистера, чтобы тот мог скопировать его. «Родим». Уж кто бы тут играл в ассоциации, ёлки-палки. Ладно, надо побыстрее начать работу: и отвлечься кое-как поможет, и деньги, которые не роскошь, а средство существования, появятся. Но прежде ещё кое-что. Решающая строка в любом коде, которая должна идти сразу после магического «begin». Человек, с которым будешь работать плечо к плечу. – Алистер… Можно один вопрос? – Хрустальный лёд в радужке Лина дал тонкую трещину, и парфюмер уловил волну искреннего интереса к чему-то большему в нём, чем простая функция соисполнителя. Короткий кивок. – Почему вы решили стать ольфакторным художником? Алистеру было очень сложно сохранять невозмутимость, наблюдая за изысканным танцем тонких кистей с пальцами музыканта. Лин разворачивал тексты и демонстрировал графики, а парфюмер едва поспевал впитывать столько новой информации одновременно, не забывая при этом дышать. До чего он талантлив, этот мальчик… Ни одного лишнего слова. Точные, понятные формулировки приручили многословные свитки и выделили в них самую суть. «Мы обязательно сработаемся, я это чувствую», – подумал про себя Алистер, а вслух, вместо привычного ответа интервьюерам и любопытствующим «С детства меня привлекало волшебство ароматов…» произнес: – Запахи выдают нас сильнее, чем мы можем себе представить. Я доверяю своему носу гораздо больше, чем слуху или глазам. Наверно, было предопределено, что я буду экспериментировать с эфемерной, непостоянной стихией ароматов. Мне нравится наблюдать за трансформациями запахов, нравится создавать новое и ждать конечного результата своей работы… Лин, вы знаете, что духам нужно время, чтобы компоненты дополнили друг друга и композиция зазвучала так, как было задумано? «А теперь и я себя выдал с потрохами, – подумал Алистер. – Загрузил человека почем зря… Можно было сказать проще, без всех этих загадок Сфинкса, не запускать привычный сценарий очарования»… Ведь они сидят в этой комнате с конкретной задачей, их объединяет общая цель, одна работа, за которую они получат свои деньги. Ни к чему создавать почву для иллюзий, плести серебряную сетку над темным омутом, в который можно в любой момент сорваться, совершая неловкое движение… Алистер всегда держался обособленно. И в лавке, и в общих проектах он тщательно оберегал свои границы, и порой люди видели в этом надменность или высокомерное желание подчеркнуть свою исключительность. На деле мотив отстраненности был до боли прост – общение с людьми всегда подобно минному полю. Неправильный шаг, слишком открытая улыбка воспринимались как поощрение или флирт, слова поддержки – как приглашение влезть в душу или социальный реверанс. Алистер был тактичен и внимателен и ждал от людей такта в ответ, и, не получая отклика, перестал пытаться проявить инициативу. – Похоже на компиляцию программы! – Лин засмеялся, и у Алистера отлегло от души. – Я мало что знаю о духах, хоть все детство и пропахло восточными благовониями и ароматами – моя мама от них без ума. Зато вы мне сможете о них рассказать с точки зрения архитектора кода… ой, парфюмера, а не пользователя… – С превеликим удовольствием! Но сначала давайте обсудим, что я могу предложить для нашей нынешней разработки… – Теперь уже Алистер разворачивал разноцветные презентации, строил ольфакторные маршруты, и схемы органических соединений разноцветными воздушными змеями зависали в пространстве. А когда начался показ душистых компонентов, Лин словно вернулся в детство и понял, что тяжелые запахи сандала, роз и кедра перестали у него ассоциироваться с удушливой заботой, и у них появилось новое смысловое наполнение, оторванное от контекста непростой семейной истории Веберов. 2 То ли у Киры не получилось достаточно внятно донести до врачей свою отчаянную просьбу НИЧЕГО НЕ ГОВОРИТЬ МАМЕ, то ли эти самые врачи наплевали на желание пациента в угоду регламенту, но по прошествии трёх дней они с лёгкостью запустили в её палату милую, чуть суетливую женщину с пакетом фруктов. – Доченька, радость моя, что же ты не бережёшь себя? – не дожидаясь, пока дежурная медсестра оставит их наедине, начала Наталья Андреевна. – Ходишь на все эти ваши тусовки, куда Лин тебя тащит… Кое-как нацепив на лицо дежурную улыбку, Кира прикрыла глаза, сквозь фаерволл ресниц наблюдая за хаотическими перемещениями матери в пространстве тесной палаты. Заряд тепла, любви и надежды, выданный Лином ещё с утра, когда он ворвался к ней с букетом ромашек (в январе-то!) и благой вестью про суррогатное тело (матерью, судя по описаниям, кандидатку сложно было назвать), под напором Кириной матери грозил растаять со скоростью шоколадки в жадных детских ручонках. – У моей двоюродной сестры было так же, но в те годы медицина ещё не… Кира сжала пальцы под одеялом. Блин. Хотела соврать, что мой ребёнок умер, но, видимо, у доктора вода в нижней чакре не удержалась. Докатились, правда?! Ёлки-моталки, это же мать, она любит тебя (как считает правильным), и желает счастья (как оно ей видится). Да, от ошибок воспитания не застрахован никто, родители – люди, а не боги, сколько бы они ни стремились прыгнуть выше головы, но для стороннего наблюдателя твои чувства к матери выглядят сейчас откровенным кощунством. Почему проще сейчас выдумать страшную ложь, лишь бы утаить ребёнка от собственной мамы, словно она – Морра с мешком за спиной? Что же ты за бессердечная тварь, Кира?.. – Врач тогда сказал, это у неё организм так среагировал. Она ж не хотела ребёнка, по залёту получилось, ну, тело и восприняло команду к действию… Дочка, а ты-то детей точно хочешь? Молчать, троян всему миру в глотку. Только молчать… До боли знакомое ощущение накрыло девушку. Она уже знала, что это, уже в подкорке поставлен стопроцентно верный диагноз, который можно сформулировать, только сменив точку времени и пространства, как сейчас. До этого не веришь, говоришь: как так может быть, говоришь: дура ты, зря людей обижаешь, никчемная идиотка, не выдерживаешь жизнь… Откуда-то из-под грудины медленно вытягивали внутренности. Вокруг был бешеный мир, который полнился до краев ценными сведениями о выживании в мегаполисе, названиями полезных таблеток, фразами настолько авторитетными, что даже в конце рассказа про двоюродную тетку два слова «я сказала» хотелось заменить на вечное dixi. – Лин тебя любит, а? Цветов не дарит, только на свадьбу, помнится… Из-под грудины вытягивали силы. А может и не тянули специально, к черту эту паранойю, может, они сами утекали на создание маленького защитного вакуума вокруг человеческой фигурки, сгорбившейся на жёсткой больничной койке. – А тебе домой рис не нужен? – В Питере рис закончился вчера – голосом Киры отвечает нараспев вакуум, и песня похожа на полубред, – китайцы съели все, конечно, надо везти за триста вёрст в блокадный Петербург… Вакуум поет. Вакуум молчит. Вакуум трещит по швам. Вакуум хороший. Вакуум с тобой. Пей его, пей его до дна… *** – С камерами видеонаблюдения сложно спорить, не так ли, Женя? Я мог бы подать на вас в суд за попытку кражи, но мне, честно говоря, лень тратить время. Давайте расстанемся по-хорошему: вы возвращаете деньги за три месяца и… уходите от нас с негативной оценкой своей рабо… Антон Рачков, в прошлом известный криминальный авторитет по кличке Амон Ра, а ныне – преуспевающий бизнесмен и депутат Народного собрания, сипло закашлялся в телефонную трубку, что, впрочем, не умалило значительности в его голосе. Второй звонок состоялся пару минут спустя, когда Рачков отхаркался и решив, что клин клином вышибают, закурил дешёвый «L&M». – Анжела, любовь моя, не расстраивайся. Я найду хорошую домработницу. Как там детишки?.. Что, уже нашла? Как зовут? Кира? Тянет же тебя на девушек с мужскими именами… Когда Рачков вернулся домой, импровизированное собеседование подходило к концу, а бардак на кухне больше напоминал примерочную в разгар подбора одежды. Два маленьких спиногрыза с воплями уделывали приставку дополненной реальности в соседней комнате, а Анжела, успешно проведя газовую атаку приторно-вишнёвым кальянным дымом на полигоне в сотню квадратных метров, в настоящий момент любовалась на зашуганного тощенького эльфика с ядерным огнём в тёмных глазах. Эльфика, наряженного в блестящие тряпки, которые стали самой Анжеле не по размеру после рождения двойни. – Знакомься, Тончик, – откинувшись в кресле, благостно возгласила Анжела. – Это Кира, живёт через дорогу, так что с детьми по утрам она сможет оставаться, пока я буду поднимать свой салон красоты из праха забвения… Прищурившись, Антон машинально просканировал сначала костлявую, но вполне спортивную фигурку новой домработницы, с лёгким разочарованием отметил, что задержаться взгляду абсолютно не на чем, кроме чуть неестественно согнутой в локте руки, а потом резко перевёл взгляд прямо в глаза девушке. И что-то он там увидел такое, от чего на сверхдальний план переехал табор вопросов типа «Да что она сможет с протезом? И вообще, сама ещё дитё, а уже с чужими детьми пытается работать». Просто вот прямо сейчас он мог предложить Кире работу за сущие копейки, за стол и кров, ибо давно уже не встречал людей с почти нулевой отметкой на шкале стяжательства. Что-то в этой девушке надломилось настолько, что она готова была до предела выложиться в любое достойное дело, какое подвернётся, просто так, за здорово живёшь, лишь бы ей позволили убежать от самой себя или от слепого колеса Сансары, которое, кажется, однажды чуть не подмяло её под себя. «Ладно, по криминалу я эту Киру позже пробью, хотя вряд ли тут что-то эдакое, – медленно, как во сне, подумал Рачков, выведенный из своего обычного вальяжного благодушия. – А пока пусть будет Анжеле… как бы это образно… если паж – это пацан, то девчонка называется…» Вместо этой мысленной галиматьи господин Рачков выдал короткое: – Две недели испытательный срок. Если сумеете оторвать Толика и Лёлика от гаджетов, я вам лично медаль вручу. Выйдя из царства мебели класса «люкс» и позолоченных унитазов на улицу, Кира глубоко вдохнула морозный воздух и выдохнула до упора, чтобы выбить из лёгких остатки дымовой завесы. Город готовился к Рождеству, с неба падали крупные, мягкие снежные хлопья, а буйное разноцветье новогодней иллюминации уступало позиции тёплому, уютному свету, какой способны дать только свечи, камины и улыбки родных людей. Прикрыв глаза, девушка пролистала на ускоренной перемотке события этого сумасшедшего дня-кувырка. Утро. Поиск вакансий, хаотичный, словно в шаманском трансе, просмотр всего подряд, и – бац! – заявка прямо из элитного дома напротив. Короткий смешок в ладонь – так смеются шуты, которым даже собственную жизнь потерять не страшно, и отклик уходит по адресу. День. Зудящее эйфорическое безумие схлынуло, как отлив в Таиланде, обнажив скучную линию песчаного берега, где тонкой корягой нацарапано: «Оценивай себя адекватно, кому ты такая нужна?» Божий глас входящего сообщения. Десять минут на сборы, во время которых успели порваться единственные колготки и разбиться единственные духи. Короткая отмашка: «Не понравлюсь настоящей – да и катись оно лесом», тяжёлое великолепие чужой квартиры, танец канатоходца на грани между унизительным желанием понравиться и гордым, почти хулиганским стремлением сыграть на контрасте с хозяйкой – светловолосой Барби с четвёртым размером груди… и внезапно – победа, словно прямо в ладонь лёг последний кусочек паззла, найденный за дорогим кожаным диваном. Кусочек, который Рачковы-младшие, синхронно бросив джойстики авиасимулятора, понеслись приклеивать к картинке, которая уже битый месяц лежала незаконченной. Взяв в рождественской лавочке любимые миндальные печенья Лина, Кира наконец укрылась в подъезде от пронизывающего питерского ветра. Лифт, по обыкновению, снова ушёл в праздничный отдых, и девушке пришлось подниматься пешком. Ничего, полезно, главное – не поддаваться жалости к себе, не раздувать до вселенских масштабов едва ощутимую ноющую боль внизу живота, и она отступит насовсем… Лестничное эхо с готовностью подхватило удивлённый присвист Киры. Замок из двери был вырезан с корнем, а вместо него красовалась гладкая, приветливо светящаяся жёлтым панель сканера. Кира осторожно приложила ладонь к прохладной, ещё не заляпанной поверхности, и сканер сменил подсветку на зелёный, разрешая девушке вход. – Привет, Кира, – откуда-то из комнаты радостно подал голос Лин. – Ты как? Я уже звонить собирался… – Привет, Лин, – отозвалась Кира. – Я нашла подработку. Ты только не смейся. Домработницей. Люди вроде бы хорошие, хоть и с причудами типичных богатеев. Аванс уже выдали, так что следующий месяц содержания нашего ребёнка мы покрываем. А когда ты успел замок поменять? Что-то случилось? Лина рывком подняло из-за монитора и вынесло в коридор так стремительно, что беспечный щебет жены на тему «Как назвать ребёнка, чтобы в мужском имени сочетались общие буквы двух наших» оборвался на полуслове. – Вроде бы. Хорошие. Пресвятой коннект, Кира… Ты уходишь чёрт знает куда, мне ни слова… Вроде с головой у тебя порядок был, или свадьба дурно повлияла? Пачка печенья, шурша, упала на потрёпанный пуфик. Вот, значит, какова ты, семейная жизнь. Или выстрой вокруг себя кокон, чтобы не пробили твоё сердце насмешливые атаки извне, а следом добавь второй кокон, чтобы сдержать ядерный взрыв внутри, или бей. Бей наотмашь и никогда не проси прощения. – Да, Лин, наверное, так. Странные глюки приходят, будто не нужна я тебе вовсе. Было потом ещё что-то про её таланты программиста, которые негоже зарывать на каких-то левых подработках, и про то, что ей незачем впахивать вообще, ибо у него, Лина, хватит сил на двоих. Было также про то, что она сомневается в нём, не верит в его крылья, отчего те слабеют, конечно же. Был и короткий ответный рык из-за закрытой двери в ванную: «Давай, Лин, делай из меня карманного виноватика», но уже стихло яростное биение пламени в горле, и только горький полынный дым никак не желал развеиваться. Не поднимая глаз, Кира выползла из ванной, скользнула мимо безвольно сидящего у стены Лина и убрела на кухню ставить чайник. Глупо, но, быть может, в рождественских печеньках отыщется хотя бы малая капля волшебства, и ослабшая вольфрамовая нить между двумя сердцами вновь загорится ярким и тёплым светом. *** Седеющий мужчина, не растерявший ещё остатков военной выправки, раздражённо мерил шагами рабочий кабинет. Голографический портрет Президента следил за ним с обшитой дубовыми панелями стены. Мужчина тихо бубнил себе под нос, и непонятно было, то ли он ушёл в чертоги собственного разума, то ли совещается с кем-то по встроенному в ухо секретному каналу связи. – Аналитики предсказывали этому Перевольному не больше десяти процентов, но сегодня предварительный опрос дал целых двенадцать, и это за три месяца до голосования. Даже если я получу законный пятьдесят плюс один, это уже станет прецедентом к посягательству на однопартийность… Да, да, нужно любой ценой помешать этому… в рамках закона, по возможности… На сладкие речи предвыборных обещаний вкупе с вылизанными в графических редакторах картинками светлого будущего давно уже стойкий иммунитет не только у избирателей, но и у самих политиков. Как там, красивые слова замысловатые, но проще говоря, их маловато…[3 - Динамит – Красивые слова] Во время прошлых выборов со скрипом прокатила тактика имбирного пряника: граждан просто-напросто подкупили полезными ништяками разной степени ценности, от бесплатных абонементов на общественный транспорт до веерных раздач бытовой техники и точечных работ по решению наболевших вопросов жизни северной столицы. Но тот осёл, на котором Николай Измиров собственной персоной въехал на пост мэра Петербурга, спустя четыре года изрядно одряхлел, и чтобы удержаться в седле на этот раз, его всаднику придётся приложить немало усилий. А лучше – сменить осла на боевого коня. Господин Измиров упал в глубокое кожаное кресло и оттуда, как снайпер из укрытия, начал просматривать материалы, собранные для него командой политтехнологов. Среди пёстрого вороха образов власти, имеющих почти архетипическую силу, среди полуакадемических выкладок про игру на ожиданиях и на контрасте усталые глаза политика выхватили невесть как затесавшуюся в этот маркетинговый ряд короткую заметку. «Запахи выдают нас сильнее, чем мы можем себе представить». Ниже мелким шрифтом было подписано: «Интервью с молодыми парфюмерами Москвы и Санкт-Петербурга. Отечественные и зарубежные разработки систем ольфакторной визуализации: грядёт ли революция восприятия в виртуальной реальности?» Внезапная догадка зажглась в голове мэра стоваттной лампочкой. Измиров подскочил в кресле, тихо охнул от прострела в коленке и начал раздавать своей команде срочные поручения. *** Большую часть своего времени Алистер посвящал работе над духами. Для него было великой загадкой понятие сна – иногда клиенты и посетители делали комплимент его работам, называли их «сбывшимися снами». Он никогда не спал и не знал, как это. Конечно, ему хотелось бы увидеть свой собственный сон. Однажды он даже пролежал несколько часов на специально сконструированной им для такого эксперимента кровати, но ничего, похожего на сон, описываемый в книгах, не ощутил. Иногда Алистеру становилось плохо. Приступы преследовали его, сколько он себя помнил, происходили редко и каждый раз оставляли неприятное ощущение разбитости и слабости, проходившее еще несколько дней. Он искал информацию в сети, в медицинской литературе, в новейших статьях по нервным заболеваниям, но не мог найти ничего похожего. К счастью, пока обходилось без свидетелей, поскольку клиентов могло напугать странное поведение хозяина лавки, и они больше не вернулись бы, несмотря на всю прелесть духов. Все начиналось с легкого головокружения, затем тело теряло гибкость и Алистер оседал на пол там, где его заставал очередной приступ. Впадая в состояние наподобие транса, он каждый раз жалел, что не может найти объяснения этому феномену и тратит время, валяясь под прилавком или лабораторным столом в луже разлившейся тинктуры. И теперь появился страх, что однажды его накроет в присутствии Лина, и намечающаяся дружба зачахнет на корню. Никому не хочется знать о чужих проблемах и пускать в свою жизнь такие проявления Тени… *** Педагогический квест Киры, имеющий кодовое название «Попоотрыв», грозил вот-вот увенчаться провалом, ибо не было для Толика и Лёлика более важного занятия, чем с утра до вечера гонять монстров на огромном, во всю стену, полусферическом экране. Иногда голограммы чудовищ тянули к ребятам свои лапы и щупальца, и те коротко взвизгивали, а потом хохотали, видя, что картинки не причиняют им вреда. На третий день лицезрения двух стриженых затылков цвета «каштан» Кира набралась смелости и, пока пацаны обедали, спрятала джойстики в одной из коробок на самом высоком шкафу, а пароль, простенькое «123», сменила на длинное предложение, вбитое в память игровой приставки монолитным текстом. Семь слов, семь заданий – одно следует из другого, надо будет даже выйти всем вместе на улицу и проехаться в монорельсовом метро (зря, что ли, она столько лет писала квесты по городскому ориентированию?) А самое ценное во всей этой эпопее – не приставки, конечно же, а новое знание о мире. Будет пройден маршрут, и уставшие близнецы лягут спать, а в их пушистых головах цветным фильмом запишется история о том, что ничего в мире не даётся по умолчанию, а то, что кажется данным, вдруг превращается по воле коварной шаманки в величайший приз, за который, оказывается, надо бороться и всячески выходить из зоны комфорта. Под обиженное нытьё в режиме «стерео» и гневное барабанное соло детских кулачков по закрытой двери Кира переоделась в длинный чёрный балахон, повесила на пояс сувенирный бубен, а на шею – самый что ни на есть настоящий птичий череп. Ещё одна маленькая деталь – и стандартный повседневный протез с мягким щелчком покидает порты в предплечье, а на его место становится прозрачная копия, словно выточенная из синего светящегося льда. Приз за первое место по скалолазанию в категории без вечной приставки «пара-». Когда затихающие всхлипы за дверью возвестили, что эпоха отрицания и гнева сменилась стадией принятия, Кира рывком распахнула дверь и, вложив в голос максимум коварства, прорычала: – Что это за два незваных мальчишки пр-ришли в моё логово? Убир-р-райтесь прочь, я вам ничего не отдам! – Тётя Кира, стра-ашно, верните поиграть, – с новой силой заныл Толик, и рассекреченная шаманка приготовилась занять глухую оборону, как вдруг произошло нечто, менее всего ожидаемое и Кирой, и самим Толиком. Развернувшись, Лёлик вкатил брату несильного щелбана, приправив его коротким «тише ты», а потом, не пряча взгляда, вытянулся во весь рост и громко возвестил: – Я тебя не боюсь, колдунья. Мы всё равно вернём наши приставки. Вот. Говори, что делать. *** – Попробуем запустить тест на моих наработках, – тихий голос Алистера вывел Лина из ступора. – Пепел вулкана и Арктику не обещаю, но кое-что тут есть. Лин, перешагнувший порог крошечного двухэтажного домика, попытался абстрагироваться от нахлынувших воспоминаний. Не думай, Лин, не воскрешай далекие образы трехлетней давности. Маленький домик на отшибе Сортавалы, снежная целина почти что по грудь и запах старых книг. И так же, как в том логове дяди Саши не было и намека на бушующую цивилизацию, а нотка папиного хай-тека лишь оттеняла уютную хаотичность двух отшельников, так и в мастерской Алистера парень мигом забыл о вечно неспящем транскоде за порогом. И только легкая патина двух дронов в углу – странная модификация рабочих программ-манипуляторов, расспросить бы на досуге, – мягко намекала, что хозяин не эльф из книжек, а специалист высокого ранга. «Кое-что», заполнявшее массивный двухстворчатый шкаф под самую маковку, явно тянуло на большее, чем просто наработки. Лин осторожно устроился в кресле за столом, получив молчаливый кивок хозяина, и развернул свитки альфа-версии кода. Все, что было написано им за последний месяц, должно было сейчас ожить и заиграть новыми красками. За полупрозрачной сферой выбора из базы тестовых примеров, собранных Алистером вчера во втором часу ночи, Лин вдруг поймал двойную экспозицию. Зеленые глаза коллеги… Нет, ныряй глубже, хакер, уже не просто коллеги, а самого настоящего друга, каких ты едва бы смог насчитать на пальцах одной руки. Друга, который по твоему молчаливому запросу сделал столько ароматов для сходящей с ума Киры, загибающейся на глазах от кривых фраз «не оправдала», «недостойна быть рядом» и «дурная мать». Ей-богу, я должен тебе много больше, Алистер, чем искренняя благодарность соавтора одного кода. <Введите логин и пароль> Lin_Alast_air strangers Сгенерировав случайный поиск, Лин осторожно провел пальцами по свитку. Код, запущенный в режиме трассировки, вспыхивал цветными огнями на заданных вехах. Запрос: «июльское поле». Создание импульса, прошедшего через импланты куда-то за глазницы, заставило Лина поморщиться. Да, о мягкости по отношению к обычным пользователям пока не шло и речи, а на границе видимости велюровая голова Алистера с немного непропорциональным, но удивительно тонким абрисом лица, метнулась к шкафу, обгоняя код на целую секунду. Колба прозрачного стекла с соломенного цвета жидкостью оказалась на столе одновременно с развернувшейся фотографией белого колышущегося моря цветущей гречихи. Ответ: Теплая земля. Далекий горизонт. Тонкий запах трав. Синхронизация. – Ты – волшебник, – выдохнул Лин с закрытыми глазами, пытаясь не потерять это ощущение полного погружения. – Что ты здесь намешал, боги Сети… Где-то там звучал ответ с фирменной, чуть замедленной интонацией на конце фраз, а внутри поднимало голову Прошлое. Интернат в центре России. Холмы, поля, не знающие окоёма. И горячие руки, несущие через поле его, малого пацана, тогда еще совсем безногого, но… Никогда не сдающегося. Чужака. Алистер немного переживал, когда Лин отправил запрос. Вдруг не найдется в закромах ничего подобного, вдруг вневременное чутье, так удивлявшее посетителей и не раз выручавшее парфюмера в работе, на этот раз даст сбой, и искры в серых глазах сменятся туманом разочарования? Июльское поле. Отлично… одна из ранних пейзажных зарисовок, ожидавших своего часа и так и не встретивших пока «своего» человека. Когда Алистер был одержим ее созданием, он ощущал себя птицей, свободной, быстрокрылой, несущейся над ароматным полем колышущихся трав, а с бескрайнего неба на него обрушивалась ласка солнца, июль прогревал хрупкие кости и наполнял их светом на весь год вперед… Доверие к ветру, несущему на невидимой ладони крылатое тело. Поиск ответов и жажда приключений… Все это непостижимым образом уместилось в одной-единственной бутыли, настоялось, обросло дополнительными образами и набрало красочность и силу. – Что ты здесь намешал, боги Сети… – вопрос Лина вернул Алистера к действительности. – Я хотел сделать глоток лета, духи об абсолютной свободе, о том, что чувствуют в полете птицы… Там настойки июльских цветов, особый жасмин, воздушные цитрусы. И теплый имбирь, чтобы под травами ощущался пульс земли… – Алистер замолк, когда увидел, что Лин глубоко задумался о чем-то своем. Наверно, эти духи запустили важную ассоциативную цепь, и нельзя отвлекать, разрушать лишними словами хрупкость момента. А может, Лин вспоминает созвучный сон… Замерев за стойкой, Алистер не мог отвести глаз от ушедшего в транс Лина, который с повадкой опытного токсикомана снова впился носом в бумажную полоску, только ресницы дрожат, еле скрывая волну высокого напряжения в серых глазах. Ну же, парфюмер, попробуй-ка сейчас разложить свои чувства по полочкам, что найдёшь? Вот свежая волна морского бриза – радость сотворчества, счастья быть нужным. Тёплая хвоя на опушке соснового леса – незримая опора дружбы и принятия. И… нет, показалось. По определению не может быть здесь и сейчас этой едва ощутимой ноты, которую ты уже несколько лет пытаешься поймать, да только двадцать версий уже разлиты по флаконам, а она всё так же улетучивается с запястья за считанные минуты. То, что не дружба и не страсть, даже не любовь. Первая нежность. Предчувствие любви. Алистер встряхнул стриженой головой, отгоняя наваждение, и оно покорно сгорело в пламени камина, но одурманенный разум парфюмера, пытавшегося вернуться к работе, всё равно съехал мимо цели, выдав короткое: «Для жены Лина ты целый арсенал уже сделал, а для него самого?..» – Я слишком глубоко ныряю, боги Сети, – еле слышно прошептал Алистер. – Смогу ли передать в одном аромате всё, что чувствую сам?.. *** В начале февраля доктор Елисеева ушла в отпуск, оставив вместо себя молоденькую акушерку, которая и позвонила Кире ранним утром, сообщив, что её ребёнок готов к пересадке в подготовленный организм суррогатной матери. До сегодняшнего дня Кира видела выбранную девушку только на нечётких фотоснимках, сделанных Лином через толстое стекло камеры физиостаза, в которой она вела своё существование с самого рождения. Анамнез Алии был простым и страшным. В переводе со врачебного на разговорный получался какой-то синдром Спящей красавицы: тело в относительном порядке, и только центр регуляции биоритмов в глубинах мозга упорно не желает выдавать команду: «Просыпайся, Нео, добро пожаловать в реальный мир!»[4 - Фильм «Матрица»] – А знаете, в определённом смысле так даже удобней, – разглагольствовал доктор, готовя медицинских ботов и раскладывая арсенал своих пыточных приспособлений… то есть хирургических инструментов, конечно же. – Не нужно переживать, а вдруг суррогатная мать решит сбежать с вашим ребёнком, или, чего доброго, угодит в какую-нибудь историю… Машинально отметив взглядом свежие кандидатские нашивки на халате хирурга, Кира вспомнила поговорку матери: «Лучше идти к доктору, что сделал сто операций, чем к доктору, что наклепал сто статей». Тревога и страх, с которыми она кое-как справлялась силой собственной воли, крылатыми объятиями Лина и жизнеутверждающими ароматами его таинственного коллеги, вновь подняли в истерзанной душе девушки свои мерзкие морды и извлекли из болотных недр замызганный транспарант с надписью: «А ты точно уверена, что вы с Лином на правильном пути?» Кира крепко зажмурилась. Нет, троян дери, ни в чём она уже не уверена. Просто совсем не было времени. Просто Лин сказал, что это единственный приемлемый вариант. И две клиники неожиданно быстро дали своё добро. Лин стоял в коридоре, теребя синий шейный платок. Ещё во время того новогоднего недовзлома он порвал тонкую золотистую нить, ведущую от Киры к её матери, а от матери – к Алии, но невнятное ощущение пробоя в корабельном трюме до сих пор не желало отпускать его. Тонкие пальцы нащупали в кармане брюк пачку с единственной сигаретой и зажигалку. Отец забыл на подоконнике, когда последний раз приезжал в гости. Случайно забыл или намеренно – та ещё загадка, но Лин, который до этого толком и не пытался курить, был отчего-то уверен, что со вкусом табачного дыма каждый раз творится та же история, что и с дымом, возносящимся над Ватиканом во время выборов папы. Успех – и дым белый, как перья ангела, и пахнет радостью. Неудача – полынная горечь на кончике вороньего крыла. – Твой отец до сих пор не в курсе? Кира подошла сзади так тихо, что Лин вздрогнул. Тёплая щека прислонилась ко впадинке между его лопаток, а лёгкий аромат цветущего яблоневого сада придал парню немного сил. Спасибо, что ты рядом, родная, но… – У него сейчас хватает забот и без нас, Кира. Один Шикари чего стоит, а там ещё Флин, да и вообще… последние три года его здорово подкосили, а тут бац! – и мы с похожей песней. Справимся, не маленькие. (Ополовиненная бутылка «Шеридана» на столе. Инь и ян, смешавшиеся на дне стакана в единую бежевую муть. Бредовая фраза отца, сказанная тихо-тихо: «Цыганка мне в юности на вокзале гадала, не имей птенцов, говорила. Не послушался, и теперь до седьмого колена…») Лин резко развернулся лицом к Кире, и, прежде чем та успела даже пискнуть, изо всех сил обнял её, словно стремясь сплавиться с ней воедино, стать монолитной стрелой, что разорвёт замкнутый круг, разомкнёт неверно собранную электрическую цепь и собьёт с пути само колесо Судьбы, буде оно и вправду существует. *** Длинные узловатые пальцы лихорадочно шарили в недрах палисандрового сундучка с редкими маслами. Для своих разработок Алистер нечасто доставал эту сокровищницу – ему больше нравились ясные, лесные ароматы, несущие в себе зелень, покой и много прозрачного воздуха. Здесь же под тяжелой крышкой отдыхали легендарные ароматы Востока – мускусы, аттары, ценнейшая серая амбра, а также разные сорта роз и других роскошных цветов. Ориентальные духи – тяжелые, вязкие, окутывающие сладостью и топящие в неге, не нравились Алистеру, хотя заказы на них были не так уж редки. Однако сегодня что-то заставило его достать сундучок и ощупывать его содержимое в поисках нужного флакона, а то и двух-трех. Вдохновение приходит волнами, и важно не упустить драгоценный момент, успеть вытащить нужное, составить букет будущего аромата и набросать несколько эскизов, пока состояние творческого горения не схлынуло, не оставило высушенным начисто и обессиленным. Роза Гуляб. Уд. Тяжелая крышка сундучка падает, едва не прищемляя пальцы. Теперь к шкафу с регулярно используемыми маслами… Ветивер. Корица. Стук сердца гулко отдается в ушах. Два шага к холодильнику с цитрусами… Амбретта. Клементин… Формула складывается перед глазами, в голове поднимается пустынный ветер, дующий с оазиса. Такие духи ему часто заказывают женщины за …дцать, познавшие жизнь, но сохранившие невесть откуда взявшееся королевское достоинство. Женщины пышные, но не толстые, с томными, густо подведёнными глазами и глубоким грудным голосом… А, ладно, некогда удивляться странности происходящего. Алистер в тишине делает наброски духов, которые кажутся ему божественным нектаром и дарят ощущение счастья. Последний штрих – абсолют мадагаскарской ванили… И впереди – долгие дни предвкушения результата. *** Процедуру пересадки врач вывел на маленький экран с немного неестественной цветопередачей, так что картинка серьёзнейшей операции оказалась окрашена в почти мультяшные цвета. Эмбрион был помещён в упругую прозрачную кишку, которая исчезла между ног Алии, проникнув в неё, словно столь любимые японскими хентайщиками тентакли. Осторожный, но настойчивый нажим – и камера передаёт движение от первого лица. В новой утробе царит розово-фиолетовый сумрак, под щекой малыша видна бурая мягкая подстилка, и микроботы точечными разрядами завершают стыковку «спасательной шлюпки» и «космической базы», как шутит за кадром ассистент хирурга, молодой улыбчивый парень, который ещё долго удивлялся бы, каким образом господину Веберу удалось найти столь подходящую по генетике кандидатуру, если б господин Вебер не сунул ему за углом крупную купюру с просьбой унять излишнее любопытство. Убедившись, что операция, судя по всему, проходит штатно, Лин угнездился в глубоком кресле и вышел в транскод прямо из клиники. Время в работе над проектом пролетело незаметно, а может, просто в лавке парфюмера оно шло как-то иначе, но двое увлечённых волшебников только вчера вспомнили, что подходит срок «явить товар лицом», как выразился представитель заказчика. Знать бы, чего хотят все эти маркетологи, живущие словно на Луне со своими брендами и рекламными технологиями… Появления Лина в лавке давно стали привычным делом, и Алистер заканчивал свои дела, с радостью встречая друга. Но этим вечером все оказалось иначе. Лин осторожно прикрыл за собой дверь и вошел в полутемную комнату с прилавком. Алистера нигде не было видно, только в глубине дома что-то гремело и звякало. Наверно, этот аромаг сконструировал какую-нибудь хитрую алхимическую установку и пытается извлечь масло из цветов сам… Отбросив нелепое предположение, Лин направился к портьерам, скрывавшим вход в лабораторию, и зашел туда. Алистер склонился над столом с пипеткой в руке и сосредоточенно над чем-то колдовал. В воздухе витал непривычный для этого места, но до боли знакомый Лину запах восточных духов. Кажется, очередной срочный заказ – Лин не мог ничем иным объяснить столь сильную концентрацию Алистера, что тот даже не вышел в магазин встретить его. – Али… – Не успел Лин произнести имя друга, тот как-то странно задрожал, ноги юноши подкосились, и он рухнул на пол, роняя при этом пипетку, сметая со стола флаконы и планшет, на котором вел записи, – стер… Дыхание застряло в глотке плотным комом. Лин упал на колени рядом с неподвижным телом. Глаза Алистера закатились, и в белках призрачно заплясали отблески ламп. «Что делать? Что делать? Что с ним?» Темноволосый хакер знал, что при эпилепсии должны быть судороги, а его друг словно в один момент обесточился и лежал, как сломанная кукла, на холодном полу своей лаборатории среди осколков. Время шло, ответов не было, и это оказалось страшнее всего. Каждая минута словно стала вечностью. Лин пытался услышать дыхание в груди Алистера, нащупывал пульс на запястьях, на шее – все было тщетно. Окоченевший манекен в его руках не подавал признаков жизни и был до боли похож… Нет, это невозможно. Прогнать от себя кощунственную мысль. Так не бывает, не должно быть, это все паника и расшатавшиеся от увиденного нервы… Натужный хриплый вдох прозвучал в звенящей тишине как пушечный выстрел. Выдох. Вдох. Алистер обмяк и задышал свободнее, закрыл глаза, моргнул. Начал шевелиться… Лин подхватил его, укачивая, как своего не родившегося пока ребенка. – Как ты? Что с тобой было? Я могу чем-то помочь? – вопросы Лина сыпались градом. Реакция Алистера была неожиданной. И откуда только силы взялись у только что лежавшего трупом? Парень вскочил, в полете отшвыривая друга в сторону, как ветошь, долетел до своего рабочего стола и принялся сметать с него все, что там было – тяжелые склянки с тинктурами, пузырьки с маслами, даже сундук с редкостями полетел на пол, и Лин еле успел подхватить его в отчаянном броске, рискуя попасть под град летящих и разбивающихся о каменный пол парфюмерных сокровищ. – Алистер! Ты с ума сошел? Что ты творишь! Это же вся твоя жизнь! – Проваливай! Не хочу тебя видеть! Немедленно… – Зеленые глаза Алистера метали ядовитые молнии, рот скривила страшная усмешка. – Я урод, мне никто не нужен… – Да если бы урод! – понесло и Лина, когда тот увидел, как медленно растекается по полу терпкое бурое пятно, некогда бывшее батареей ароматов, столь тщательно собранных Алистером для завтрашней презентации. – Ты просто… какая-то… беременная истеричка! Нахрен мне такие коллеги… и нахрен такие друзья… Пулей вылетев из лавочки Алистера, Лин на автопилоте отмахал ещё пару низкоэтажных кварталов вечернего Города, едва не зацепился за шпиль сталинской высотки – точной трёхмерной копии той, московской, которую давно уже снесли в реальном мире, и затормозил на крыше высоченной витой башни из голубого стекла, вершиной своей ушедшей в тяжёлые снеговые тучи. Лин с размаху кинулся в снег, надеясь хотя бы этой крайней мерой вернуть себе малую толику былого спокойствия, но не тут-то было. Кажется, сами боги транскода восстали против сына великого хакера, обратив снег в тёплую пенопластовую крупу. Тяжело перекатившись со спины на бок, Лин застонал, заскрёб пальцами по груди и болезненно прищурился на яркий свет прожекторов, бивших навылет с соседней башни. На миг ему померещился высокий тонкий силуэт, что пошатнулся в этом световом потоке и рухнул на колени совсем рядом, развеявшись по ветру горстью февральской пурги. Настоящей, холодной и колкой, а не снежного суррогата, забившего все щели Реки-под-рекой. – Папа? – еле слышно прошептал Лин. Линда никогда не рассказывала сыну про те полубылинные дни, когда в транскоде безумствовали террористы, а Крис едва не умер, думая, что убил в поединке своего лучшего друга. Об этом Лину по секрету рассказала Машка, но только сегодня, кажется, юному кодеру открылась вся глубина тех далёких событий. Гляди: цитадель твоего проекта рушится, как карточный домик, сбитый прохожим хулиганом, от боли и стыда перед соратниками невозможно дышать, а тот, кому ты протянул руку и открыл всего себя, бьёт по твоим самым уязвимым точкам, прекрасно понимая, насколько ты стал от него зависим. И ты с горькой улыбкой принимаешь эти удары, падая в пропасть неровного пульса, а там добиваешь себя контрольным: «Чего ещё ты хотел в обмен на своё доверие?» В висках с новой силой загремели слова, которыми, боги Сети, Лин не пользовался уже несколько лет. «Не имей друзей там, где живешь. Не имей друзей там, где работаешь. И не имей…» Окончание принципа жизни давно погибшего дяди Саши, охотника за первой и последней мечтой, потонуло в белых искрах, заменивших парню сейчас любую дверь на выход, которую Лин даже не потрудился выдумать. Вот оно как, дядя Саша. И лучше, ей-богу, не вспоминать окончание твоих слов. Лин зарычал. Сначала тихо, а потом всё яростней и громче, и синие птицы почтового сервера взвились в небо от его нечеловеческого крика. Ну. Уж. Нет. Я справлюсь сам. Всегда был одиночкой, им и останусь. Едва механические руки перестали терзать Алию, а искусственные кишки втянулись в недра медбота, доктор покинул тесную камеру физиостаза и с невероятным облегчением сорвал с лица маску. – Кира… Э-э… Андреевна, помнится? Скажите, а можно я буду э-э… наблюдать, так скажем, ваш случай, поскольку в последнее время эта проблема… так сказать… э-э… становится актуальной в научных кругах… – Doctors and thieves, they both wear masks[5 - Type O Negative – Life is killing me], – пропела в пространство Кира, а потом огрела врача коротким, – профессорские нашивки нужны, да? Одним норнам известно, чем бы закончился этот диалог, если бы за толстым звуконепроницаемым стеклом вдруг не вскинулась белая птица. Глаза Алии были по-прежнему закрыты, только под ресницами обозначилась едва заметная полоска белков, а рот искривился в беззвучном крике. – Какого… – опешил доктор. – Быстро ЭКГ и в резерв капельницу с… – Пустите. Меня. К ней, – в какофонии железного лязга и топота трёх пар ботинок голос Киры прозвучал как труба архангела. – Живо. «Беда одна не ходит». С детства Лин ненавидел эту поговорку, быть может, потому, что ему нечего было выставить против этой горькой истины. Чуткий слух хакера уловил нарастающие отголоски катастрофы во внешнем мире. Лин разорвал соединение и вскочил на ноги, продравшись сквозь белый шум в ушах и звёздочки перед глазами. Тяжело дыша, он влетел в палату. Алия плакала и металась на кровати, словно стремясь прорваться сквозь семь покрывал танца Саломеи в эту трижды клятую реальность, которую в режиме реального времени переписывал какой-то кодер-самоучка, но сны не отпускали её, не дозволяли распорядиться собой даже сейчас, в критический момент её жизни. – Фиксатор! Быстро! – прозвучало где-то на периферии, и мелко дрожащие ноги Алии оказались плотно прижатыми к кровати. – Стойте, чтоб вас! – прошипела Кира, обнимая Алию за хрупкие плечи. – Ну же, всё хорошо, мы рядом, мы тебя очень любим, успокойся, прошу… Алия невнятно застонала и вдруг выгнулась всем телом, ударив локтём Киру по лицу. Девушка отлетела в угол камеры, прижав ладони к разбитому в кровь носу. – Да что же ты… – Лин кинулся следом, в общий бедлам, так и не решив до конца, с какой целью – то ли вытащить Киру, то ли удержать её разбушевавшуюся сестричку, но, едва он оказался в боксе, Алия вдруг глубоко вдохнула, пару раз шмыгнула носом, не то глотая слёзы, не то принюхиваясь к чему-то, и с новой силой заметалась по кровати. Сознание у Лина свернулось, как белый карлик, готовый взорваться сверхновой звездой, и в поле зрения осталась только безудержная паника в глазах Киры да тонкие ноздри Алии, трепещущие от невыносимого напряжения. По метроному собственного сердца хакер мог сейчас сыграть соло в стиле «тяжелый металл». Слишком много предательства, крови и боли на одного парня с душой волчонка, не кажется ли тебе, Господи? Но знаю я, знаю, что должен выдать на этом нагрузочном тестировании свет, только свет и ничего кроме света. Иначе крышка и мне, и всем, кто подошёл слишком близко… Поддавшись странному, нелогичному и оттого единственно верному порыву, Лин осторожно протянул руку и погладил девушку по стриженой голове. Тонкие прохладные пальцы хакера словно наэлектризовались от пушистого велюра, и с их кончиков сорвался еле заметный разряд, заменивший девушке дозу успокоительного. Судорожно вдохнув, Алия замерла среди сбитых простыней. – Вам, пожалуй… э-э… стоит приходить как можно чаще, – откашлявшись, резюмировал изрядно потрёпанный в битве доктор. – И внести в договор с «Нейромедом» дополнительные расходы за круглосуточное наблюдение. *** Пролистав отчёт, господин Измиров машинально отметил в нём несколько названий зарубежных стартапов, которые трудились сейчас на ниве ольфакторной визуализации. Это всё, конечно, хорошо, прекрасная маркиза, но нам бы чего-нибудь своего, родного, с которым можно провернуть дела по-тихому, за цену в три раза меньшую, чем заламывают эти заморские умельцы. М-м, вот, например… Холдинг «Медиаком», один из проектов – «Olfans», название с претензией на иностранщину, как и девяносто процентов отечественной продукции. Завтра у них, оказывается, презентация. Надо отправить туда своего человека, пусть разнюхает, простите за каламбур, что это за птица… «Птица» в этот момент лихорадочно переписывала код под единственный доступный ему аромат, который чудом остался в его распоряжении. «Яблоневый сад», который настолько шёл Кире, что Лину казалось, будто в тонкой фиолке заключена суть её души. – Мне больше некому довериться, Кира, – прошептал хакер, едва они вернулись из клиники домой. – Если завтра я не покажу хотя бы жалкой капли того, что мы сделали и что разнёс этот чокнутый Алистер, проекту конец. Вместо ответа Кира достала из сумки заветную фиолку и поставила на стол перед цифровой фоторамкой, которая зашла уже на сотый круг показа их свадебных фотографий. Отдать всё, что имею и что могу. Всю себя без остатка. Легче лёгкого, но как часто и этого оказывается мало, чертовски мало, чтобы спасти любимого человека… Лин закрыл глаза и ткнулся Кире лбом в плечо. Хотел было обнять, но колени ослабели, чёртовы наномашины потребовали подзарядки, и парень рухнул лицом в кресло. Приподнявшись на руках, Лин кое-как втянул себя повыше, но прежде чем он успел совершить своё восхождение, Кира рывком перевернула его в более приемлемую для жизни позу. – Ты с ума сошла тяжести поднимать? – вскинулся Лин. Что ж за чёрт, вечно на чужих руках катаюсь: папа, дядя Саша, теперь вот Кира… – Ты лёгкий, как птица, – рассмеялась девушка. – Сколько ни корми. Ну, чем ещё тебе помочь? Лин прокрутил в памяти план презентации. План, на доброй половине которого теперь можно было нарисовать жирнющий чёрный крест. – Мы хотели создавать образы в режиме реального времени, но теперь я не вправе так рисковать, – подбирая слова, как вышивальщица подбирает бусины, медленно произнёс Лин, даже не догадываясь, насколько он сейчас был похож на собственного отца, припёртого к стенке во время какого-нибудь совещания. – Кира, ты можешь сейчас повторить на камеру свой танец с катаной? Не люблю эти потёмкинские деревни, но придётся, видимо, наврать, будто это сборка онлайн. А, дисконнект их дери, все так делают, чем мы хуже, да? – Тише, Лин, тише, – Кира невесомо положила ладони на плечи мужу. Ей самой было тошно, как после одного давнего собеседования, когда эйчар напрямую сказал ей, что с такой «бескомпромиссной честностью», как у неё, карьеру не построишь. – Сейчас я переоденусь в свои юбки, а ты снимешь видео. *** Алистер лежал без сил на кровати и апатично смотрел в потолок. Его подташнивало от слабости и изуверски копошащегося внутри чувства вины. Все силы ушли в тот колоссальный выброс злости, заставивший его пружиной вырваться из рук Лина после так некстати случившегося припадка и уничтожить все, что они сделали вдвоем за время сотрудничества. Все материальные проявления их работы. Теперь же злость покинула опустошенное и эмоционально, и физически тело, и настало время сожаления. Как он мог себе позволить подобную вспышку, да еще и при друге? Верный способ смертельно оскорбить, разочаровать и уничтожить едва зародившееся доверие между ними одним махом. Проклятое стечение обстоятельств. Лин застал его врасплох за работой над новыми духами, а не над заготовкой для проекта, и теперь не было больше ничего – духи впитала тряпка, довольная оказанной ей честью, и ей же достались все наработки для базы данных запахов. «Я идиот. Для таких еще не придумали достойного определения. Он же не бросил меня на полу, он спрашивал, что со мной, искренне хотел помочь…» – Алистер набросился сам на себя с яростью коршуна. Ингредиенты достать несложно, щелчок пальцами – и боты отправятся по давно знакомым адресам со списками нужных компонентов. К чертям духи, к ним он вернется позже. Но на восстановление заготовок потребуется больше времени, которого у них нет… У него нет. Вряд ли Лин захочет дальше работать с таким взбалмошным партнером, от которого одни неприятности. Проблеск надежды замаячил где-то в уголках памяти. Алистер вспомнил об одном экспериментальном проекте, незаслуженно забытом и не доведенном до конца. Когда-то он хотел значительно ускорить процесс созревания духов с помощью ультразвуковой платформы для смешивания, но так и не закончил ее. Эстетика длительного созревания всегда казалась ему частью волшебства, время было одним из обязательных компонентов чуда. Сейчас же он сам украл у себя время. Вот этими самыми руками-крюками пустил хороший вариант будущего под откос и раскрыл дверь пошире для торжественного проявления Хагаль во всей красе… К черту Хагаль. Чертежи платформы в верхнем сейфе, недоделанный пыльный прототип – на чердаке. Руки с удовольствием принялись за работу, в мозгу выстроились варианты распайки схемы и оптимизации устройства. Нет ничего, что нельзя было бы переиграть. Отставив подальше угрызения совести и терзания, Алистер спешил совершить очередное чудо и старался не думать о том, что возможная неудача обойдется ему невыносимо дорого. За тихой мелодией скрипки, которая сама собой полилась из динамиков во время сборки устройства, Алистер не сразу расслышал серебряный звон дверного колокольчика. Звон был настойчивым и требовательным. Ах да. Новая клиентка. Или клиент, как знать. Работай, некогда страдать. Парфюмер кое-как привёл себя в порядок и явился пред очи незнакомой женщины. Беседа потекла привычным руслом: знакомство, его вопросы, её ответы, подбор подходящих вариантов… Алистер уже вызвал демонстрационного бота, как вдруг резкая боль в животе заставила его согнуться пополам. Пришлось сделать вид, что нужно взять одну их склянок с нижней полки и срочно отнести ее в лабораторию. Женщина проводила странного парфюмера недоуменным взглядом, но быстро забыла о нем – к ней уже спешила симпатичная девушка с красивым флаконом духов, предлагая их попробовать. Ни разу с того момента, как осознал себя в транскоде, Алистер не чувствовал боли. И сейчас она терзала его, выворачивала внутренности наизнанку, словно отыгрываясь за всю предыдущую безбедную жизнь в статусе god mode. Аппендикс? Он справа… Мочевой пузырь? Он ниже… Кишечник? Черт побери, да как можно думать о кишечнике, когда пульсирующая боль буквально сбивает с ног, и непонятно, кого звать, куда бежать и как выйти из этого проклятого цикла… Повинуясь минутному порыву, Алистер схватил рабочий планшет, вызвал диктофон и начал в полубреду озвучивать свои ощущения. «третье февррраля, вечер… Я болен. Рези в области живота. Нет, не так – спазмы… Просто адова боль. Не было такого никогда. И я не могу ничего сделать, никакие… визуализации обезболивания, дыхательные упражнения и попытки контроля болевого центра не помогают… Последнее средство. Мерзко и страшно, но я читал, что так делают при болевом синдроме во время ауры. Черт, только бы не начался припадок… Только бы успеть раньше, не скатиться в беспомощность… Шило в ящике стола. Нельзя повредить крупный кровеносный сосуд, я сосредоточусь и ударю в бедро…» Он не успел. Шило покатилось по полу, планшет отлетел в сторону. Припадок накрыл черной пеленой, на этот раз более глубокой и безнадежной, чем все предыдущие версии. И рядом с Алистером не было никого, кто поймал бы раненого кота в заботливые ладони. *** Утром четвёртого февраля Кира, ёжась от холода, добежала до соседнего дома и битых десять минут ждала, пока квартира Рачковых соизволит очнуться от прошедшей накануне пьянки по поводу дня рождения Антона. В кухне словно случился Рагнарёк, стулья отчего-то оказались на диване, рулоны туалетной бумаги устилали коридор, словно из сортира сбежала воскресшая мумия, и даже пресловутый лифчик на люстре обнаружился в гостиной. – Давай я тебе помогу, – хрипло предложила Анжела, привалившись к дверному косяку и пытаясь разлепить ресницы, изрядно покрытые синей тушью. Впрочем, вся ей помощь свелась к хаотическому сбору пустых бутылок в один большой пакет. И на том спасибо, здраво рассудила Кира, пока её руки на автопилоте отмывали посуду и стирали со стен следы ночного разгула. – Дети спят? – уточнила девушка у хозяйки. – Ага, – отозвалась та, коротко хохотнув. – Прикинь, мне вчера Толик выдал, типа, мам, возьми Киру к нам сестрой. Слушай, а ты случайно не… Нет, боги Сети, только не это… – Пока не планирую, – отрезала Кира прежде, чем её лобные доли успели дать затрещину речевому центру. – Э-э… Я о том, что ты вроде бы хотела отпроситься сегодня, – вскинула брови Анжела. – О, да, точно, – покраснев, Кира отвернулась к раковине. – У мужа презентация вечером, и я… – Во-о, – удовлетворённо поддакнула хозяйка. – Хорош уже руки гробить, пойдём, я тебе платье подберу. Платьем дело не закончилось, и Кира нарвалась ещё и на импровизированный мастер-класс по укладке волос. Её невнятные протесты были пропущены вошедшей в раж Анжелой мимо ушей, а осадить её как следует девушка не решилась. Оставалось покорно закрывать глаза, чувствуя, как тяжелеют веки под слоями теней и подводки, а открывая, всё меньше и меньше узнавать себя в зеркале. «Но внутри я – прежняя, – долбилась в груди растрёпанная птица. – Можно завязать мне глаза лентой, я буду слышать так же хорошо, как и видела». Громкая зевота одного из близнецов. Тыц-тыц мелодии звонка где-то в спальне. Сонное вальяжное «Алё» господина Рачкова и тут же боевая готовность армейского «Слушаю вас. Да. Понял». Невнятная ругань, несколько секунд молчания – исходящий звонок, а потом сплошные шифровки и намёки, из которых следовало, что кого-то где-то стоит крепко надуть, а если понадобится, то и устранить. – Ну всё, – словно почувствовав, что Кира ненароком прикоснулась к семейным скелетам со скрипочками, Анжела решительными движениями стряхнула со щёк девушки лишние румяна и подтолкнула её к выходу. – Завтра увидимся. Последнее, что увидела Кира в узкую щель закрывающейся двери – сонный, растрёпанный Лёлик, пойманный матерью на полпути к заветной девочке-шаманке. А потом тяжёлая кожаная дверь отсекла от неё и недовольный взвизг мальчугана, и увещевания Анжелы, и рубленые фразы телефонных переговоров Антона Рачкова. *** Расскажи историю о том, что было, но быстро прошло. Я хотел бы понять тебя, Но ты не я[6 - HARD BOX – Подожди меня]. Не слишком подходило для фоновой музыки во время сбора гостей презентации бета-версии программы «Olfans», но Лин запустил с имплантов аудиопоток «под настроение», а уж Сеть всегда славилась своим шестым чувством в метком выборе музыки. Гости, как обычно, устроили внеплановый кофе-брейк, ибо айтишнику и рекламщику только дай повод лишний раз влить в себя черную ароматную отраву. Сам Лин, спрятавшийся за проектором, чтобы отыграть роль закадрового голоса на первом этапе презентации, не позволил себе даже капли воды. Его откровенно подташнивало от сорока с лишним часов бодрствования, проведенных в тщетных попытках восстановить хотя бы малую толику разбитого этой истеричкой сокровища. Даже имя «Алистер» на языке имело вкус проклятия. Как же ты облажался, парень. Следом пошла другая песня: гитарный перебор, женский голос. Мда, одно другого хлеще… Его глаза холодны, они глядят сквозь стекло. И будто мера длины, по пальцам время стекло. Слабеют все голоса, и в мышцах плещется боль, Когда в ночных небесах летит Воздушный король[7 - Канцлер Ги – Король воздуха]. Пора было начинать презентацию. Лин мысленным приказом вырубил линию аудиоцентра, включил микрофон и запустил первый слайд. Смешно и думать, чтобы выкрутиться из этого тупика своими силами, выдав толпе за экраном пару пробников из коллекции Киры. И пока шел беззвучный видеоряд, где на timelapse-съемке таяли ледники, всходило солнце над торосами, внезапно сменяясь раскадровкой поднимающегося в небо облака пепла от проснувшегося вулкана с непроизносимым названием в сорок букв, Лин до белых костяшек сжал кулаки. Вот теперь ты настоящий хакер, волчонок. Забудь, как вскрывал живот обертке правды, извлекая Истину на белый свет, перед детским лагерем таких же, как ты… Ущербных. Никто из вас таким себя не считал. Вы называли это «особенный», когда переставали реветь по ночам в подушку. А теперь ты должен запаковать истину обратно. Наложить швы, кровь подтереть и не забыть внутри какой-нибудь скальпель, не кинуть этим псам от медиатехнологий лишнего слова, которое они могут обратить против тебя. – С тобой, Лин, – тихий шепот Киры, засланного в толпу казачка для отслеживания настроения на местах, пробился сквозь шум разгоняющихся движков в сердце. Самая настоящая Истина и самая Нелепая Ложь – суть одно и то же. И это, черт побери, не ради твоего реноме, Алистер Кроу или как там тебя. С тобой я разберусь один на один. Просто деловое иногда важнее личного. – Нам не коснуться звезд и не объять весь мир, – голос Лина прозвенел как токката замкнувшихся высоковольтных реле. – Все, что мы можем, – это придумать способ шагнуть за край. 5D-образы. Дополненная реальность. Транскод. Но сегодня то, что находится за гранью, обретет новое звучанье. Залогиньтесь, господа. Приятного полета. И только Сеть упорно не хотела новизны. Ее словно заклинило на двух песнях, неслышимых для всех, кроме Лина. Тяжелый бит и гитарный перелив. Двойное соло на растрепанных нервах. Сквозь туман врезается сон, Я готов отключить телефон, Так давно хотелось уйти, Но я не ты[8 - HARD BOX – Подожди меня]. Самодельная платформа действительно помогла быстро восстановить пять пробников по записям, которые парфюмер всегда скрупулезно вел во время работы. Но все же недостаточно быстро – к началу презентации Алистер не успел, в тот момент как раз прозвучал сигнал об окончании работы чудо-аппарата, вожделенные флаконы темного стекла были вытащены из железной утробы и ждали очереди на маркировку. Где королевство его, не помнит даже он сам. Он не от мира сего, он верит песням и снам. Он рубит корни у скал, он пляшет в топях болот. Он тот, кто жил и устал. Он убывающий год[9 - Канцлер Ги— Король воздуха]. Лин с хрустом вошел в си-сферу, продираясь через острые осколки финальной аутентификации. Рука начальника втянула его в виртуальный зал презентации, где уже расселись приглашенные, спустившие на тормозах проблему «как одеться на работу в транскод». Поэтому вместо типичных лоснящихся пиджаков и бесформенных свитеров обнаружились мексиканские пончо и черные косухи. Впрочем, это был беглый взгляд, не цепляющийся за лица. Все неважно сейчас, кроме как тянуть время. Пусть оставшаяся в реальности Кира проследит лишь, чтобы презентация в транскоде не потеряла бойцов. Никто не должен знать о горечи полыни на языке, когда ест мятные конфеты. Подожди меня. Ночь придет, с ней и я. Сердца стук затих, Это сон для двоих[10 - HARD BOX – Подожди меня]. Опаздывать было позорно, нестерпимо, и вина жгла Алистера огненным кнутом. Как Лин выкручивался без него и без образцов ароматов целый час —загадка, но юноша не сомневался, что презентацию не отменили и она шла своим чередом. Пожалуй, это было единственное, в чем он был уверен. Все остальное – будущее проекта, перспектива помириться с Лином, получение оплаты за разработку, да, транскод всех раздери, свое собственное доброе имя – балансировало на краю пропасти. И это было заслуженной платой за неумение себя контролировать, за то, что допустил эту кошмарную ситуацию с припадком и потерял Лина. Алистера мало волновал общественный резонанс и отзывы медиасферы об его неудачном участии в проекте. Гораздо хуже было ощущать себя дважды предателем – выложил свой уродливый секрет вот так, не подготовив почву, не предупреждая… и сорвал самую важную, доказательную часть их общей работы. Ну и кто ты теперь, волшебник – криворучка? Его проклятие – день, его спасение – ночь. Дорожный плащ – его тень. Он до бесед не охоч. В том уголке, где темней, в несоблюдении доль, В нагроможденьи камней живет Воздушный король[11 - Канцлер Ги – Король воздуха]. Даже став полупрозрачным на просвет – стоит поверить, и ты хрустальный, только отключите, пресвятой коннект, жесткий диск памяти, – Лин чувствовал проходящие через него взгляды. Начальник постарался на славу. Все эти люди ждали шоу, достойного открытия Олимпийских игр, а я им что? Графики. Слайды матмоделей. Ха, волчонок, ты б еще от безысходности впихнул сюда фото твоего милого Алистера и входной двери в лавочку «Lair of Magus». Зачем ты его прикрываешь? Что за жертвенность, хакер? Ты этим никогда не страдал. Эта песня была про дядю Сашу, помнится, тот так и норовил прикрыть собой любого, кто ему дорог, не считаясь с обоснованностью такой цены. Говори. Говори все эти слова. А в подкорку отправь запрос на четкое определение. Кто. Для. Тебя. Алистер. Именно здесь и сейчас. Остановится время на миг. Между нами всего один клик. Так легко ненавидеть себя…[12 - HARD BOX – Подожди меня] Алистер угрем проскользнул в виртуальный конференц-зал, отметив про себя, что не ошибся в Лине. На экран проецировались графики и формулы, голос невидимого друга рассказывал об образце под кодовым названием «Яблоневый сад», и голограмма тонкой темноволосой девушки исполняла танец с перламутровой шалью. Ткань струилась светящимся потоком между пальцев, превращалась то в плащ, то в фату невесты, то в катану. Воздух в зале был наполнен тонким, ласковым ароматом цветущих яблонь. Алистер залюбовался отточенными движениями и грацией танцовщицы и хотел бы смотреть на нее бесконечно, но надо было найти Лина и передать ему пробники. Его походка быстра, его движенья просты. Он укрощает ветра, он ловит их за хвосты. Считает он в темноте осколки лунных монет, И дарит их пустоте, последней тысяче лет[13 - Канцлер Ги— Король воздуха]. Что-то шло не так. Лин чувствовал это интуитивно, на уровне того самого «нового звучания», обещанного собравшимся. Нет, никто не догадался, что танцующая Кира – всего лишь видеозапись, обмануть зрение и слух красивой картинкой и сладкими речами проще простого. Но «Яблоневый сад» не вязался с электрическим напряжением, с киловольтами, которые наэлектризовали воздух до такой степени, что колко было вдохнуть. Лин одним коротким абзацем прибил последний слайд, ловя волну озарения. Снова твои проделки, Алистер. Как ты там говорил – в каждом флаконе, очутившемся в реальном мире, есть часть твоей души? И что теперь мне думать? Ты становишься одним из Веберов, протягивающих свое высокое в реальность, только одно «но»: электричество безлико и мертво на эмоции, в отличии от твоих ведьминских котлов. Растопи свой лед. Новый день не придет. Пусть горит огонь, Протяни мне ладонь[14 - HARD BOX – Подожди меня]. Осторожно обойти зрителей, не потревожить… Пробраться за экран, из-за которого доносится голос… друга ли, или теперь уже злейшего врага после всего, что случилось? Алистер тихо щелкнул пальцами, создавая листок бумаги с надписью разборчивым почерком: «Лин. Прости меня. Я вел себя как последний мудак и все испортил. Внутри несколько образцов, которые мне удалось восстановить. Я могу выступить после тебя? Если нет, дай знать, я уйду – и переводи все стрелки на меня. Ты сделал все, что мог, а я тебя подставил». Листок приклеился к крышке небольшой коробочки с пробниками, Алистер совершил последний рывок до цели и скользнул за экран. Лин ошарашенно поднял на него взгляд. Алистер молча поставил коробку перед ним и постучал длинным пальцем по записке. В зале заиграл какой-то безликий, ненавязчивый электронный бит, но в ушах парфюмера эхом повторялся финальный куплет предыдущей песни: Ты не умел одного – сражаться и проклинать. И ты забудешь его, но он вернется опять. Нальет столетний коньяк, разгонит в снах воронье, Возьмет в уплату пустяк: лишь вырвет сердце твое[15 - Канцлер Ги— Король воздуха]. Тишина. Такое же редкое явление в транскоде, как и пустота. «Свято место пусто не бывает», и здесь этот закон действует непреложно. Черный экран. Серый лед против зеленого мха. Секунды до взрыва. Ситуация вышла из-под контроля. Упустив драгоценное время, Лин потерял контроль над аудиторией, и она взорвалась вопросами раньше, чем получила на это официальное разрешение докладчика. Лин вновь обрел цифровую плоть и кровь, раскрытой ладонью остановив собравшегося уходить Алистера. Я не простил. Но выкручиваться надо вместе. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/anna-zakrevskaya/rewind-without-erase/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Константин Потапов «Пора, мой друг, пора» 2 Graurock – Рапунцель 3 Динамит – Красивые слова 4 Фильм «Матрица» 5 Type O Negative – Life is killing me 6 HARD BOX – Подожди меня 7 Канцлер Ги – Король воздуха 8 HARD BOX – Подожди меня 9 Канцлер Ги— Король воздуха 10 HARD BOX – Подожди меня 11 Канцлер Ги – Король воздуха 12 HARD BOX – Подожди меня 13 Канцлер Ги— Король воздуха 14 HARD BOX – Подожди меня 15 Канцлер Ги— Король воздуха
Наш литературный журнал Лучшее место для размещения своих произведений молодыми авторами, поэтами; для реализации своих творческих идей и для того, чтобы ваши произведения стали популярными и читаемыми. Если вы, неизвестный современный поэт или заинтересованный читатель - Вас ждёт наш литературный журнал.