Пус Мидун

Пус Мидун Михаил Рыбка Сюрреалистическая сказка для детей старше 18-и лет. Главный действующий герой, кот по имени Пус Мидун, блуждает в потемках собственного бессознательного, пытаясь отгородиться от странной серии жестоких убийств, которые произошли в поселке. Кто и зачем расправился с семьей белок и кабаном? Почему именно его подозревают в убийствах легавые псы? Кот промышляет ловлей рыбы, общается со своим приятелем, енотом, и употребляет дурманящие травы по вечерам, чтобы отвлечься от гнетущей реальности. Но реальность все же настигает его. Михаил Рыбка Пус Мидун Сюрреалистическая сказка для детей старше 18 лет Предисловие: Данная книга не рекомендуется лицам до 18 лет; беременным и излишне впечатлительным; носителям истинной морали и моральной истины; глубоко верующим и мелко неверующим; любителям животных и ревнителям настоящей культуры; тем, кто желает видеть в окружающем мире только прекрасное, и людям с аллергией на литературный ширпотреб. Автор категорически осуждает любое насилие над живыми существами и подчеркивает, что данная книга не является призывом к любому действию, кроме любви. Часть I Восход Глава 1 Пус Мидун был редкой скотиной. В их краях эта тварь успела нажить дурную славу раньше, чем тут поселилась. Говорили, что Мидун даже пиратствовал на кораблях корсаров в открытом океане. Правда, при этом добавляли ему лишних 50 лет жизни, что, в принципе, никого не смущало, ведь все охотно верили даже самым нелепым слухам, которые шепотом ходили за спиной у Мидуна. Он сам никогда не рассказывал о своем прошлом, и не являлся на традиционные субботние собрания жителей поселка, чтобы поговорить о том, о сем, да сторговать какой-нибудь нехитрый скарб. Пус отменно ловил рыбу, тем и промышлял. Затем просто ходил по домам, да менял ее на еду или какую-нибудь копейку. На вырученные деньги покупал себе кислое молоко, добавлял туда настойки валерьяны и валялся у себя под калиткой, надрывно мяукая про дохлых собак. Все это вспоминала Барка, которая, на свою беду, выменяла у Мидуна неделю назад несколько мелких рыбок в долг. И пообещала отдать кислым молоком. А молоко не хотело скисать. Тучун его знает, какую траву ели коровы, но молоко уже третий день стояло в тепле и не скисало. Она понимала, что Мидун особо церемониться не станет. Возьмет, что под лапы попадется, и на том закончит разговор. Он как раз стоял на кухне и, нервно махая хвостом, недовольно ворчал. – Пус, может тебе сыром отдать? Я сыр хороший собрала. Бери, хороший сыр ведь, – Барка топталась в кладовой и от страха грызла собственные лапы. – На кой мне твой сыр? Ты мне что обещала? – Ну не скисает оно! – Ну а раньше скисало?! Пус опять покрутил хвостом, высматривая, чем бы еще поживиться на кухне своей хозяйственной соседки Барки. Он уже успел стащить банку грибов с полки за занавеской, хотя понятия не имел на кой она ему. Стекло предательски звякнуло в надутых карманах кошачьей жилетки. Барка снова подала голос: – Ну что мне делать, Пус? Может, возьми такое? У тебя и прокиснет? – Вдруг не прокиснет? – Да как же не прокиснет-то?… – Да так же, как и у тебя не прокисает! Барка, наконец, робко высунула нос из кладовой. Втянула им воздух и уставилась глазами-бусинками на Мидуна. – Ну что мне делать? Пус Мидун оскалился и махнул лапой. – Тучун с тобой. Завтра отдашь. Добрый я сегодня, пойду к еноту, может он чего приготовил. Смотри, чтобы до завтра скисло! Барка вздрогнула и спешно закивала. Страшно ей было жить с таким соседом, а еще страшнее было, когда он приходил к ней в гости. Но она должна была тогда взять рыбы в долг, ведь был мышиный праздник Большой Норы, а без рыбы в такой день никуда… – Ой, спасибо тебе, Пус! Завтра точно будет, я туда гнилой гриб кину, вмиг прокиснет! Огромный кот только дернул усами и, более не сказав ни слова, ушел. Он толкнул калитку когтистой лапой, оставив несколько царапин на доске, и пошлепал, грузно ступая по пыльной дороге навстречу закатному солнцу. Но ему удалось пройти едва ли сто шагов, как сзади раздался скрипучий голос. – Мидун! Стой! Хвост Мидуна снова дернулся. Он терпеть не мог, когда кто-то оказывался за его спиной, да еще и окрикивал на всю деревню. Пус, не сбавляя шага, повернул голову и сразу же натолкнулся на остановившегося посреди дороги волка на мотоцикле. Волк был местным стражем порядка, он всегда носил служебную фуражку темно-красного цвета с ярко-желтой звездой, отполированной до тошноты. Из остальных атрибутов формы он признавал только кобуру на пару с ремнем, белую, но сильно поношенную. Двигатель у мотоцикла давно расплавился от перегрева, и теперь это транспортное средство приводилось в ход с помощью педальной тяги. Волк, однако, расценивал это как преимущество – теперь он мог подкрадываться к кому угодно практически бесшумно. Пус оскалился: – Привет, Кабанов. Что ты среди дороги встал-то? Волк Кабанов лишь хмыкнул, но ничего не ответил. В это время к коту сзади подошел запыхавшийся медведь Драный. Он перевел дух, согнувшись в пояснице, и выдавил из себя слова вперемешку со слюной: – Пус… уф… Ну ты быстро ходишь, с леса за тобой бегу, кричу, а ты все и ухом не ведешь! Мидун недовольно покосился медведя. – Драный, ты чем-то отравился? С какого леса? Я у соседки был, за молоком ходил, – презрительным тоном сообщил кот. Медведь достал из кармана огромных штанов сверток с пчелиными сотами, отломил кусочек и положил под язык. – От сердца, – пояснил он, глядя на волка. – Так, Пус, не путай меня, ты же точно с реки шел, ты же той дорогой гуляешь, – медведь не унимался. Мидун махнул лапой почти возле самой морды медведя. – Лапоть ты, пойди и проспись, я тебе сказал. Я у Барки только что молоко сторговал. Не мог ты меня видеть, морда ты багровая. Чего орал-то, что ты хочешь? – Пус говорил как можно более небрежным тоном. Медведь обиженно посмотрел сначала на Мидуна, потом на волка, и, жуя соты, принялся снова лазить по карманам. – Да по делу я! Что ты такой нервный? Не пил давно? Вот, – он достал монеты и протянул Мидуну, – я рыбы заказать хотел. Хочу тещу угостить, отпраздновать сто дней с момента ее приезда, стол праздничный накрыть. – А ты что, никак забыл, где рыба водится? – Пус не спешил брать деньги, памятуя, что Драный никогда ранее не заказывал у него рыбу, поскольку и сам был умелым рыбаком. – Да с коленями беда, ты же знаешь… Нельзя мне в воду. Очень суставы по ночам беспокоят, ох, старый я стал. Ну, Пус, ты же знаешь, что мне нужно. Мне как всем. С десяток штук лосося, а для тещи фугу вылови. Ты говорил, что знаешь, где она норы делает. Мне одной хватит. Фугу этой. Волк, который все это время молча наблюдал за беседой, клацнул зубом и спросил у медведя: – Драный, да ты что! Фугу – она же отравленная. – Ядовитая, – медведь ухмыльнулся, – но я рецепт вычитал. Всего-то, чтобы убить этот яд, надо варить ее в крапиве полчаса и добавить туда стакан одеколона. Выварится. – Ты убить ее надумал? – волк стал серьезным. – Кабанов, она мне как мать, что за идеи? – Драный снова обиженно посмотрел на Мидуна, а потом на волка. Кабанов опять клацнул зубом и процедил: – Ну-ну. Ты теперь знаешь, что я все слышал. Так что будь осторожен. Мидун оттолкнул медвежью лапу от своей морды и сказал: – Завтра принесу, там рассчитаешься. Цену знаешь, будь готов. Медведь Драный, не сказав более ни слова, высыпал мелочь в карман, кивнул и ушел прочь. Кот и волк остались наедине, глядя друг другу в глаза. Через минуту Кабанов слез с мотоцикла и принялся обходить кота кругом. – Что скажешь, Пус? Врут они все, да? – Врут. – Ты еще не знаешь, кто и о чем. – А что тут знать? – Пус опустил зад на песок, скосив взгляд на заходившего ему за спину волка. – Все равно про меня и все равно неправда. Волк достал из-под фуражки папиросу и дунул в нее. – Будешь? – он сунул папиросу в морду коту. – Нет, мне идти надо, – Мидун приподнялся и собрался было уходить. Но волк быстрым движением схватил его за хвост и не дал двинуться с места. Зрачки кота мгновенно сузились, а глаза хищно прищурились. Для него это было самое неприятное ощущение. «Хочешь, чтобы я тебя убил? Дерни меня за хвост!» – любил повторять Пус. Он оскалился и нервно дернулся. – Кабанов, пусти, – Пус изо всех сил старался быть спокойным и сдержанным. Кот понимал, что задрать волка сейчас не составит труда, но потом из столицы пришлют с десяток таких же и будут снимать с него шкуру живьем на базарной площади. Понимал это и волк, поэтому сдавил хвост еще крепче и произнес краем рта, держа зубами зажженную уже папироску: – Мидун, я за тобой наблюдаю, скотина. Вздумай что-нибудь выкинуть, я тебе рыбные консервы сам знаешь, куда засуну! – и отбросил хвост Пуса в сторону. Кот, не оглядываясь, пошел дальше своей дорогой. А волк, устав смотреть на удаляющуюся тень своего недруга, сел за мотоцикл, и, натужно пыхтя, принялся крутить педали. Мидун нетвердой походкой шел вдоль отвесных стен скальной гряды, которая запирала деревню с противоположной от реки стороны. Чуть дальше, в пещере, между двумя большими валунами, похожими на два отломленных зуба, жил и берег свои припасы енот. Были в его погребах и волшебные засушенные соцветия валерьяны, и собрания всевозможных корешков, бережно уложенных в пакетики, и толченые стебли неведомых трав, которые приводили Пуса в трепетный восторг. Именно сейчас зелье, которого он нанюхался накануне вечером, начало отпускать его разум, окуная и без того злое и раздраженное сознание животного в состояние похмелья. Похмелье это традиционно приходило внезапно, словно кто-то гасил керосинку посреди ночи, погружая все кошачье естество во тьму. Пус шел, сбиваясь с тропы, и мечтал поскорее добраться до енота. Спустя целую вечность Мидун, наконец, подошел ко входу в пещеру. – Чумазый? – Пус с трудом выдохнул из себя имя енота. Никто не отозвался. Кот сунул морду в темноту пещерного свода и попытался разглядеть хозяина обители. Енот спокойно спал на тряпках, валяясь в углу и обнимая лапами банку с какой-то жидкостью. Мидун ввалился в пещеру и шумно раскинулся посередине в позе звезды. – Чумазый… – голос Мидуна звучал все слабее. Сознание кота постепенно погружалось в зловонную горячую жижу, булькающее кипение которой затмевало другие звуки. Неожиданно енот открыл один глаз, и по его телу пробежала судорога. Он вскочил, начал пятиться, щелкая зубами, его открытый глаз задергался, шерсть встала дыбом. Упершись затылком в стену, Чумазый вдруг поднял банку и швырнул ее в голову Мидуна, а сам, что было мочи, рванул вон из пещеры. Банка, расплескивая содержимое, звонко стукнула кота в голову и отскочила в угол. Тот не успел даже подумать о том, чтобы увернуться, отреагировать на происходящее у кота не было решительно никакой возможности. Ошарашенный Мидун закатил глаза и, хрипя с каждым вдохом, потерял сознание. Проснулся он от приятного запаха. Енот Чумазый стоял над ним и водил около носа засушенным стеблем валерианы. Дивный аромат моментально заставил сердце биться, как отбойный молоток, зрачки кота расширились до размеров глазниц, уши плотно прижались к голове. Пус схватил стебель и сделал глубокий вдох. Облегчение приятной холодной волною пробежало по его телу, освободив из темного мрачного плена горевший разум. Для его сознания моментально наступил день. С минуту он вдыхал чудный запах, не имея сил пошевелиться, но вскоре мышцы налились силой и желанием действовать. Мидун резко вскочил на лапы и сходу отвесил Чумазому звонкую оплеуху. Енот, в принципе ожидавший такую реакцию кота, все равно не устоял и улетел в тот же угол, в котором спал. – Ты сдурел? Чего в голову-то кинул? – закричал кот. Енот закашлялся и поспешил зарыться глубже в тряпье. Оттуда он глухо изрек: – У меня из-за тебя сердце чуть не встало. Я только третий месяц как после сердечного приступа, а ты меня пугаешь. – Та не пугал я тебя, дурак! Я звал и стучал, мне плохо было! – Ты все-таки извини, Пус. И за мочу извини. Кот поднял уши. – Какая моча, Чумазый? Енот под тряпьем постарался чем-нибудь обмотать голову на случай новых ударов. – В банке моча была. Я туда это… Ну чтобы на улицу не бегать, у меня энурез, ты же помнишь… Кот вздохнул и опустил голову. Он смотрел на свой живот. Его шерсть, намоченная жидкостью из банки, свалялась комками, из-за этого появившиеся кое-где проплешины стали еще более заметны. – Тебя как, утопить или тоже по башке двинуть чем-нибудь, чтобы ты издох и не мучился? – Прости, Пус, ну я же не контролировал себя, я испугался, – Чумазый выглянул из тряпок и шумно сглотнул. – Я тебе еще травы дам. Уж как-нибудь рассчитаемся. У тебя еда есть какая-нибудь? Мидун достал из своей ветхой котомки банку с грибами, украденную у Барки. На крышке банки была нанесена реклама: «Замучили кошки? Покупайте наш яд на основе валерьяны! Ваши кошки издохнут!» Кот скривился. – Держи вот. Ты бы свою траву на еду менял, а то загнешься и без моей помощи. Енот радостно выхватил банку и ловким движением челюсти содрал крышку. – Спасибо! Вот ведь друг настоящий! Пус посмотрел в сторону входа в пещеру. Отсюда открывался чудесный вид, позволявший окинуть взором мелкие холмики, возвышавшиеся за поселком. Некоторые из них жались поближе друг к другу, другие стояли одиноко, отбрасывая длинные тени. Солнце уже практически сбежало отсюда, оставляя ночи право на свой промысел. В тех краях мало кто бродил, местность была заболоченной и тропы не приживались на ней. Все интересы жителей поселка были связаны с лесом, росшим по другую сторону. А здесь правил Тучун – гора, на которой и жил енот, выброшенный обществом поселка далеко за пределы своего терпения. Иногда по ночам со стороны этих холмов доносились жуткие завывания, но никто не знал, чья беда там бродит. А может, это все лишь казалось им. Коту однажды привиделось, словно холмы передвигаются с места на место, стараясь покинуть эти дикие края. – Тьфу! Кот отпрянул от плюющегося енота, который вдруг перестал есть грибы и схватился за горло. – Та чтоб ему! – Чумазый поднял открытую банку с грибами, из которой только что ел, и вышвырнул ее из пещеры. – Там черви! Мидун опять вздохнул. – И все-таки, ты дурак, Чумазый. Барка, а я у нее эти грибы взял, добавляет туда опарышей и личинки овода, чтобы вкус лучше был. Их есть можно, это же не куриные яйца. Хозяин пещеры грустно и отрешенно кивнул, и пошел искать банку с грибами, чтобы доесть. Кот тем временем сел поближе к давно потухшему кострищу и начал грести когтями пепел. Когда енот вернулся, Мидун спросил: – А где тот твой капкан большой, который ты когда-то на слонов ставил? У тебя он еще? – У меня, конечно. В кладовке вон висит, на стену я его приклеил, – ответил Чумазый, поджигая керосинку. – А он рабочий еще? Енот обиженно скривил губы. – Само собой, работает! У меня все работает! А зачем тебе такой капкан? Он же слону ногу перебивает. Пус пожал плечами. – Была мысль на лосося его поставить. Может, чего побольше удастся изловить. – Бери, если надо будет. Мне не жаль. Только смажешь потом и на место приклеишь. Мидун согласно кивнул и замолчал. Вспомнив что-то, он добавил: – Там, на реке, иногда такое что-то из воды высовывается, что мне заходить туда страшно становится. Мутанты какие-то. Доел? – Почти. Маловато, конечно. Но и то хорошо. И баночка лишняя появилась! – с умилением сказал енот. – Ну, хорошо, давай мне, что там мое, и я пойду. Завтра мне на рыбу идти, а перед этим еще дела будут, так надо успеть выспаться. Енот кивнул и засеменил в самый слабоосвещенный угол пещеры, отодвинул деревянную дверку в половину своего роста и исчез за ней. Раздался шум падающих камней, сдавленная ругань енота и через минуту он вернулся, волоча за собой небольшой пакетик, набитый аккуратно сложенными стеблями травы. – Пус, может, попробуешь варить ее, а? Экономнее будет, да и сшибет лучше. Снотворное все-таки дорогая штука нынче, поди попробуй эту траву накосить, когда она ночью только косится. Пус скривился: – Мне Барка молока не приготовила, у нее оно не киснет. В чем варить? – Да в чае можно. – Может, сварю, только не в чем мне. – Тебе котелок дать? – Стащу где-нибудь. Очень мне надо тащить еще и котелок твой! – Смотри, Пус, будь осторожнее. Я слыхал, что про тебя говорят… Вчера брат заходил, рассказывал. Подозревают тебя во всяком, и в том, что делал, и в том, чего не делал. За кирпичи-то ты знаешь, ну это ведь ты их украл и зарыл. Но тебе, кроме этого, приписали еще и то, что ты лес повалил, – енот осмотрелся по сторонам и перешел на шепот. – И что к макаке ты приставал, когда она в лесу была. А та сволочь обезьянья сидит и кивает! А как ты мог к ней приставать, если мы с тобой тут были и дурь варили?!. Пус даже не моргнул. – Пусть говорят. Не впервой, они всегда за моей спиной говорят. – Оно-то может и так, но Кабанов все записывает, о чем они говорят. Чумазый съел последний гриб. – Кстати, у коз во дворе кто-то давеча памятник какой-то построил из грязи. Твоя работа? – Ну, моя. Енот заржал. – Так, а почему памятник-то?! – А что им, ратушу городскую строить? – Ты – дикое существо, Пус, особенно когда под этим, – енот потряс пакетом. – А помнишь, как тогда, восемь лет назад в экспедиции?… Мидун кивнул и ответил: – Это когда тебе капканом ухо обрубило? Помню. Ты тогда еще кричал, что твоя енотиха тебя теперь домой не пустит, потому что какой же ты мужик без уха. Енот описался. – Та чтоб тебя, – протянул он. – Уже и днем достает. Прикрывая срам, енот выбежал из пещеры и зашумел охапкой травы. – Не тот ты уже, старик, не тот, что был раньше. Раньше из-за тебя тигры ссались, а теперь ты вон из-за сквозняка. Чумазый вернулся и утер слезу. – Раньше я дураком был, не ценил того, что имел. А теперь я умный, но мне от этого не легче. – Ты и сейчас дурак. – Тем более. – К чему это ты? – К тому, Пус, что мы издохнем скоро. И что все эти мои болячки… в общем, время берет свое. Кот улыбнулся. – Зато коты живут дольше енотов раза в два. – Кто тебе сказал? Ты столько травы жрешь и кислого молока пьешь, что твоя печень уже наверняка черная. Ты еще меня опередишь. Мидун встал и собрался уходить. – Ладно, Чумазый, спасибо тебе за мочу, за пепел, и за банку в голову. Я тебе завтра рыбы занесу под вечер, не помри к тому времени. Может, воск достану, так мы бутербродов каких-нибудь сделаем. Ну, давай. До скорого! Ничего более не говоря, кивнув на прощальные слова Чумазого, Пус Мидун захватил пакет и растворился в густой темноте за порогом освещенной керосинкой пещеры старого енота. Глава 2 Утром следующего дня Пус Мидун проснулся, традиционно терзаемый похмельем. Нервно разбив пустую чашку, он набрал в соседнем колодце воды и вылил целое ведро себе на голову, после чего наплевал в колодец и пошел собираться на рыбалку. Свой инвентарь, который состоял из ножика и большого мешка, он запихнул в карманы жилетки. Выйдя из дома привычным крадущимся шагом, кот огляделся и подался на тропу, огибавшую лес, местами забегая в него, словно в гости, и выводившую к мелководным порогам быстрой речки, которая вверх по течению намыла глубокие карманы, привлекая в них сомов, лососей и разную другую живность. Топая по тропе, Пус напевал под нос песню «Рискуя сердцем, мы всех под нож поставим» и считал, сколько успел разрушить муравейников. Главным условием его странной игры было не отдаляться при этом от тропы больше, чем на пять шагов. Увлекшись своим занятием, он неожиданно встретил волка Кабанова, перегородившего тропу поперек мотоциклом. Полицейский спокойной сидел и курил. Мидун растерянно замер, но тут же вернул свое привычное выражение полного безразличия. Волк молча смотрел на Мидуна, а тот бросив короткий взгляд в его сторону, заметил движение чуть поодаль от тропы. Там суетилось несколько волков, что-то вынюхивая и записывая. – Пришел-таки, – довольно хмыкнул Кабанов. – Таки я тут каждое утро хожу, – перекривил его довольную морду Мидун. – Тем более, тем более… – протянул волк. – Пустишь или обходить? – Ни то, ни другое, Мидун. Сейчас мы будем проводить следственный эксперимент. Пройдемте? – лапа волка в пригласительном жесте указывала в сторону бегающих в лесу псов. Пус замахал головой. Он втянул воздух носом и, все еще посматривая в сторону, злобно сказал: – Ты мне мешаешь на рыбалку идти, а мне к десяти надо успеть наловить много добычи. Волк не сдвинулся с места. – А ты мне жить мешаешь, Мидун. Ты и твой обоссанный друг енот, вы просто два урода, которые портят мне всю статистику по району. Ты у меня, как бельмо на глазу, и скажи спасибо, что я еще не успел сегодня за тобой сам приехать. – Какая жалость, – буркнул кот. – Пошли за мной. Дернешься – считай, что уже труп. Пус осознал, что выбора у него не осталось. Рядом суетились коллеги Кабанова и на помощь ему они успеют быстро. Он прошел вслед за волком, который сделал десять шагов, а потом резко отошел в сторону и пропустил кота вперед, лишив того возможности отступить. Волки на минуту перестали бегать и покосились на своего шефа, но тот жестом приказал им продолжать, после чего они вернулись к обнюхиванию окрестности. Мидун и Кабанов вышли на небольшую полянку, которую уже начало лениво освещать сквозь редкие деревца встававшее солнце. Вокруг не было ничего такого, что могло бы привлечь внимание, и уже начавший нервничать кот повернулся к волку. – Чего ты от меня хочешь? Волк облокотился боком о дерево, достал новую папироску и спросил: – А ты что, разве не узнаешь места? Кот опять осмотрелся. – Я вон той тропой хожу за рыбой. Почти каждый день. Места для меня давно знакомые, но я не понимаю, что я должен тебе сказать. – Ну как что… Просто сознаться во всем, и мы все быстро оформим и закончим. – Сознаться в чем? В том, что мне это надоело? – В том, что ты тут натворил. Пус вновь осмотрелся. – Кабанов, заканчивай. Я тут не был, ничего не делал, никого не трогал. Волк саркастически улыбнулся. – А это? Не ты? – лапа волка поднялась вверх. Мидун, следуя направлению, поднял голову и отпрянул. – А Тучун бы тебя взял! Какого ж это… – выдохнул он. Наверху, метрах в пяти над землей, висел кабан, прибитый за шею и уши огромными гвоздями к дереву. Его живот был вспорот, кишки обмотаны вокруг ствола дерева, а задние ноги были сломаны в суставах и вывернуты в неестественном направлении. Мидун, быстро окинув взором открывшуюся картину, ощутил подкативший к горлу комок и отвернулся. – Вот в чем дело, Мидун. Теперь сам видишь, какая получается ситуация. Мы нашли этот труп сегодня ночью. По этим тропам шляешься только ты, и, дайте-ка вспомнить, угадайте, кто прошлым воскресеньем подрался с хозяином таможенного склада, с кабаном? Уж не наш ли любимый гражданин Пус Мидун, а? Мидун косо посмотрел на Кабанова. Он хорошо понимал, к чему идет разговор, но боялся поддаться приступу агрессии и напасть на волка. Поэтому кот лишь молчал и старался оставаться хладнокровным. – Да, Мидун, твое дело плохо, как ты видишь. Защитника у тебя нет, да и взяться неоткуда. Сказать, где ты был прошлым вечером, ты вряд ли сможешь, потому что наверняка был пьяный в доску и валялся в собственной блевотине, где я нашел тебя, когда в прошлый раз к тебе зашел. Вот такая у меня ситуация, Пус. Что мне делать? – Дать мне пройти. Любой дурак поймет, что я тут ни при чем, – выдержав паузу, сообщил тот. – А как я должен понять, что ты ни при чем? – А как бы я это сделал? И зачем оно мне надо? Мало ли с кем я вообще дрался?!. – Ну, нет, Пус, так не пойдет. Верить твоим словам, все равно, что просить муху не лететь на дерьмо. Сам понимаешь, надо верить фактам. А факты таковы, что это ты сделал, и что запах кабана сейчас на твоих лапах. Как и его кровь, впрочем. Мидун внимательно посмотрел в глаза Кабанову, источая своим взглядом горячую ненависть. – Какой запах, волчара, опомнись. Ты вешаешь на меня свои проблемы. Волк дал команду подчиненным, которые тем временем незаметно для Мидуна оказались позади него. Следуя приказу, те схватили кота за лапы и резко кинули на землю. Попробовав сопротивляться, Мидун понял, что это бессмысленно, и только зашипел. – Спокойнее, братец, сейчас мы проведем эксперимент, и все выясним, – волк, становясь над Мидуном, нагнулся и проверил его карманы. – Ага, нож и мешок. Отличный набор, Пус, видать шел за новой добычей. – Я рыбу в мешке ношу, а ножом ее убиваю. Понюхай мешок, Кабанов, – Мидун задергался. – Ваня, сюда! Давай, обнюхай эту тварь, – скомандовал Кабанов одному из бегавших около них волков. Ваня, будучи главным следователем отделения, утер нос лапой, потом высморкался за деревом и подошел к лежащему коту. Он стал возле него и втянул воздух, издавая носом булькающие звуки, потом приблизился к Мидуну в упор и снова вдохнул. Сразу же его морду исказила гримаса отвращения. – Фу, Кабанов, что за дерьмо ты меня нюхать заставляешь? От него мочой разит, да валерьяной. Не пахнет он кабаном, отпускай его. Завоняешь тут все. Волки, державшие кота, резко выпустили его лапы и разбежались в разные стороны. Мидун поднялся с земли и потер сдавленные лапы. Он зло смотрел на Кабанова и бесшумно шевелил усами, ругая про себя волка на чем свет стоит. – А пошло бы оно все… – раздосадованный волк швырнул свою фуражку в пыль и резко развернулся. – Ваня, да как же не он-то?! – волк взывал к своему подчиненному. – Это что же, у нас теперь дело висеть будет. И не просто дело, а убийство! Да сколько лет у нас убийства не было! Ну не тучунский же дьявол это творит! Ваня только сдвинул плечами. – Не пахнет он кабаном, что я сделаю… Пус тем временем подобрал с травы свои нож и мешок, и спрятал их обратно в карманы. – Слышь, волчара. Я сделаю вид, что этого не случалось вовсе. Но запомни – и я не боюсь сказать это при всех – если ты будешь позволять себе валить на землю невиновных котов без суда и следствия, то я обещаю, что перегрызу тебе горло. Пусть меня посадят после этого голым задом на угли, но я не останусь в долгу, помни это. Волк, опешив, развернулся к Мидуну и начал судорожно искать свой пистолет, но кобура была пустой. Не дожидаясь больше от волка новых действий, Пус рванул к своей тропе, уклоняясь от камней, которые в него запустил орущий и матерящийся Кабанов, и пустился к берегам своей речушки. Погода в этот день решила побаловать прохладой, и речка своими быстрыми водами холодила Мидуна, который по брюхо забрался в заводь, вынюхивая, где сегодня ночевал лосось. Обычно после его ночевок оставались следы – бутылки, консервы, банановые шкурки и поленья несгоревших дров. Весь мусор лосось сносил к берегу и выталкивал на сушу. Но сегодня берега были чисты, лишь кое-где виднелись залежи мусора, которые находились тут уже не первый день. Пус решил немного подумать, выбравшись обратно к берегу, а заодно и сыскать замену потерянной намедни палке. Палка нужна была увесистая и достаточно длинная. В нескольких метрах от воды лес наступал на владения реки, местами оголяя могучие корневища – в них тоже путались заблудившие косяки, и ловить их там также было удобно, если только без палки. Но без палки значило нырять, чего кот делать не очень любил. Подходящее орудие он вскоре нашел и отломил нужной величины ветку, обрезая лишнее своим острым ножиком. Пустые берега означили либо то, что лосось ушел выше по течению, прячась от комаров, либо то, что он не куролесил прошлой ночью. Тем более, невероятно, учитывая смену власти в их иерархии – старого вожака лососей Пус изловил буквально неделю назад, а новых принято потчевать безудержным весельем и хмельными водорослями весь месяц. С приходом нового дня хмельные рыбины обязательно плавали там, где мельче, собирая мусор возле своих территорий и укладываясь на дневной сон. Терять время уже было нельзя, и Мидун упаковал пожитки в карманы и потащил палку за собой на север, выше по течению, где река раскидывала свои берега шире, образуя некое озерцо. Стараясь не шлепать по воде, он вскоре выбрался к водоему. Над водой витали покой и тишина, рябь нигде не проступала, хотя обычно это место хорошо продувалось ветрами. Складывалось впечатление, что вся рыба ушла еще дальше. Пус вздохнул. Очевидно, повторялся прошлогодний сценарий, когда лосось выработал свою тактику защиты. Тогда появился рыбный дозор, состоявший из рыбин, дежуривших поближе к берегу. Разведчики, завидев рыбака, спешили доложить о появлении врага, давая фору всем обитателям вод для того, чтобы успеть нырнуть поглубже. Кот, в свою очередь, стал дезинформировать разведчиков, бросая булыжники в разных местах реки тогда, когда не собирался рыбачить, повторяя эту процедуру до десяти раз за день. Вскоре коллективный разум лосося осознал неэффективность своего метода защиты и снял дозорных. Понять, чем и когда Пус выдал свое присутствие, вряд ли представлялось возможным, и он решил действовать напролом. Почти в каждом районе реки у кота была спрятана заначка нужных для разного способа рыбалки вещей. Возле озера тоже имелся свой тайничок, в котором дожидались своего момента пустая консервная банка, моток ниток и большой кусок карбида, который кот украл когда-то на таможне. Мидун привязал конец нитки к тонкому деревцу у воды, второй – к банке. Затем он ножом накрошил несколько кусочков карбида в банку и загнул небрежно обрезанную крышку. После этого осталось только приспособить к банке камешек потяжелее и приступить к атаке. Встав на берегу, Мидун осмотрелся и проследил за тем, как по течению плывут листья, кое-где покрывавшие поверхность воды. Местами они замедляли движение и начинали кружиться – значит, в этом месте дно резко уходило вниз, и там почти наверняка таилась заветная рыба. Приметив такое место поближе к себе, Пус замахнулся и ловким броском отправил в него банку, наблюдая, как она моментально ушла на дно. Потом он взял свою палку, зашел в воду и принялся ждать. Несколько минут ничего не происходило, но опытный рыбак не смутился, стараясь не обращать внимания на холодеющие конечности, да не макать лишний раз хвост в воду. Вскоре на поверхности появились пузырьки, и если бы Пус в это время нырнул, то отчетливо услышал бы шорох, шипение и другие звуки, которые значили явные признаки беспокойства там, на дне. Беспокойство на дне тут же перекинулось на поверхность, где появились рыбные плавники, стремглав несущиеся в разные стороны от того места, куда угодила банка с карбидом. Лосось всегда выбирал путь покороче, а значит, направлялся к ближайшему берегу, где уже ждал Пус Мидун с занесенной над головой палкой. Едва первая рыбина приблизилась на достаточное расстояние, как сокрушительный удар сломал ей хребет. Но одуревшие от газовой атаки лососи не обращали внимания на опасность на берегу, и, даже не замечая ее, неслись прямо под лапы рыбаку. Через несколько минут вокруг кота плавало брюхом вверх с два десятка искалеченных тел – более, чем достаточно, чтобы считать рыбалку удавшейся и обеспечить себе еду и выпивку на пару дней. Собрав улов на берегу, Мидун сосчитал и взвесил на глаз добычу, упаковывая ее в свой мешок. Затем кот вытащил за ниточку консервную банку с карбидом, промыл ее и спрятал обратно в тайник. Не тратя времени на передышку, он принялся тащить мешок обратно к тому месту, где лесная тропа упиралась в реку, откуда Пус сегодня начал свой рыболовный день. Спрятав там свою палку, кот положил мешок под деревом подальше от дороги и снова вернулся к воде. Ему предстояло еще выловить фугу для Драного. Обычно промысел этой рыбы не был козырем Мидуна, но все же способы и места обитания ее он знал. Да и как не знать, если прошлой весной он умудрился напиться и полезть под воду жить, пока не захлебнулся. И что бы было, если бы одна из фугу не приняла его за мусор, которым лосось обычно снабжает местные воды, и не выперла обратно к берегу. Вот так Пус и заприметил профессиональным взглядом, куда потом ушла рыба, несмотря даже на охмелевшее сознание. А ушла фугу к своим норам, которые соорудила под большим камнем на противоположном берегу. Камень этот неизвестно как попал сюда, местные породы не изобиловали камнями такой величины, а этот был в два роста, правда, большей частью находился под водой. В планах Мидуна не было рисковать захлебнуться снова, зато сорвать большую охапку сухой травы и вывалять ее в куче дерьма, которую сам только что произвел, он не побрезговал. «Валериана не пахнет», – подумал Пус. Да и привыкать ли ему. С этим оружием в лапах он перепрыгнул в узком месте на другой берег и подобрался к заветному камню. Далее следовало найти еще один небольшой камень и, что есть силы, швырнуть им в воду рядом с предполагаемой норой. А охапку травы расположить между большим камнем и берегом, и поджечь ее. Мало кто знал, что с этой стороны камня у фугу устроена вентиляция, которая снабжает свежим воздухом закрома ее жилища. И попав в эту вентиляцию, дым с характерным запахом устремился прямо в нору к рыбе. А рыба тем временем, испугавшись шума снаружи, постаралась глубже заплыть к себе в нору, но там ее ждал угарный дым, умноженный на запах кошачьих экскрементов. И в этот раз Мидун использовал слабость рыб к свежему воздуху и чистоте, что и являлось залогом успешной рыбалки. Фугу не стала носиться по поверхности, подставляя свою спину под удары, но замелькала под водой, пестря своими желтыми пятнышками. Переливаясь в лучах уже высоко поднявшего солнца, рыба мелькала, панически нарезая круги вокруг своей норы. Пус только этого и ждал, и с высоты камня просто ринулся сверху на нее, вцепившись когтями в ее спину. И без того напуганное существо сделало отчаянный рывок к другому берегу, неся на себе кота, но его когти уже впились в жабры, выдавливая из них жизнь. Туго набитый мешок тяжелым грузом давил на плечи кота. Он шел обратно в поселок по другой дороге, не желая больше видеться с Кабановым и его псами. Размышлять о судьбе павшего жертвой невероятной жестокости кабана тоже не хотелось, да и настроение было не располагающим. С одной стороны, душу грела удавшаяся рыбалка, а с другой – мутило похмелье, которое не отпускало Мидуна до тех пор, пока он не примет новую дозу. В ближайших его планах было занести улов Драному и получить плату за рыбу. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/mihail-rybka/pus-midun/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.