Десять вещей, которые мы сделали…

Десять вещей, которые мы сделали… Сара Млиновски Виноваты звезды Кто в шестнадцать лет упустит шанс переехать к другу и пожить без родителей? Хотя «шанс» тут не совсем верное слово… Ведь Эйприл пришлось немного наврать отцу. Эйприл и ее подруга Ви считают, что они очень ответственные и смогут о себе позаботиться. Как же так вышло, что они прогуляли школу, купили джакузи и даже, гм… скрывали у себя беглянку? Эйприл придется выбраться из любовного треугольника, победить стиральную машину и признать, что тщательно выстроенный мир может внезапно развалиться… И все из-за того, чего не стоило делать. Сара Млиновски Десять вещей, которые мы сделали… Посвящается Фаррин Джейкобс, гениальному редактору и настоящему другу Sarah Mlynowski Ten Things We Did (and Probably Shouldn't Have) Печатается с разрешения литературных агентств Laura Dail Literary Agency и Synopsis Literary Agency Copyright © Sarah Mlynowski, 2011 © Е. Прокопьева, перевод на русский язык © ООО «Издательство АСТ», 2017 Суббота, 28 марта Утро после Я проснулась от воя сирены. Полиция рядом с моим домом. Сейчас меня арестуют за пьянку с участием несовершеннолетних, чрезмерный флирт и переполненную джакузи. Погодите-ка. Мозги включились. Это не копы, а рингтон на моем телефоне! Звонок от папы… Это даже еще хуже. Я начала шарить по дивану. Телефона не оказалось. Зато обнаружилась чья-то нога. Нога парня. Нога парня, закинутая на мою лодыжку. Парня, который не был моим парнем. О боже. Божечки. Что я наделала? ИИИ-ууу-ИИИ-ууу-ИИИ-ууу! Вой сирены раздавался откуда-то сверху. С верхнего этажа в доме Ви. Может, стоит снова завалиться спать… Нет! Телефон продолжал звонить. А я лежала в постели с парнем, который не был моим парнем. Удивительным образом мне удалось сползти с дивана, не потревожив его, и… э-э-э, а где мои штаны? Почему я без штанов в постели с парнем, который не был моим парнем? По крайней мере, трусики все еще на мне. И кофта с длинными рукавами. Я огляделась в поисках штанов. Единственным предметом одежды на расстоянии вытянутой руки оказалось красное платье Ви, которое я надевала на вчерашнюю вечеринку. Но вряд ли я сейчас справилась бы с ним. Так и не надев ничего, я побежала вверх по ступенькам. И чуть не упала в обморок, поднявшись на последнюю. Передо мной простиралась зона военных действий, не иначе. На деревянном полу валялись пустые пластиковые стаканчики. Недоеденные кукурузные чипсы вонзились в пушистый ковер, словно булавки в пробковую доску. Огромное пятно – от пунша? пива? чего-то, о чем лучше не знать? – расплылось на нижней части светло-голубой шторы. С метрового кактуса свисал белый кружевной лифчик. На софе, лицом вниз, в длинных шортах, лежал Бретт. Накрывшись фиолетовой льняной скатертью. Закари спал, развалившись на одном из обеденных стульев. На его запрокинутой назад голове сияла тиара из алюминиевой фольги. Дверь, ведущая в патио, была открыта, а на ковре разлилась огромная лужа. ИИИ-ууу-ИИИ-ууу-ИИИ-ууу! Телефон звонил все громче. Где-то рядом. Но где? На кухонном столе? На кухонном столе! Прямо между блюдцем с окурками и пустой бутылкой из-под шнапса! Я бросилась к нему. – Алло? – С днем рождения, Принцесса, – раздался папин голос. – Я тебя не разбудил? – Разбудил? – спросила я с глухо колотящимся сердцем. – Конечно нет! Уже… – я посмотрела на часы, встроенные в микроволновку, – девять тридцать две. – Это хорошо, потому что мы с Пенни едем к тебе! Меня охватил ужас. – То есть?.. Папа рассмеялся. – Решили сделать тебе сюрприз ко дню рождения. Вообще-то, это была идея Пенни. – Погоди, это правда? – Конечно, правда! Сюрприз! Меня затошнило, голова закружилась, и совсем не от того, что прошлым вечером я перепила шипучего пунша (я выпила его действительно много, очень много). Отцу нельзя сюда приезжать. Нет-нет-нет. О боже. Я нарушила все его правила на сто десять процентов. Доказательства со всех сторон насмехались надо мной. Это действительно происходит наяву? Не может быть! Я могу все потерять. Если после прошлой ночи у меня еще осталось что-то, что можно потерять. Я сделала шаг, и в ногу впилась крошка от чипсов. Ой! Твою же мать. – Как здорово, пап! – Я заставила себя сказать это вслух. – И… и где же вы сейчас? Самолет только что приземлился? Пожалуйста, пусть они еще будут в аэропорту! Из Ла-Гуардии[1 - Ла-Гуардия – аэропорт в Нью-Йорке. Назван в честь одного из мэров Нью-Йорка, Фиорелло Ла Гуардия.] им ехать как минимум час. За это время я успею привести дом в порядок. Найду штаны. Выброшу все бутылки, стаканы и окурки, смогу пропылесосить ковер и сниму лифчик с кактуса. И, возможно, Бретт и Закари… – Нет, мы только что проехали Гринвич. Минут через двадцать будем в Уэстпорте. Минут через двадцать?! С дивана раздался стон. Бретт перевернулся на спину и произнес: «Черт, как холодно». – Эйприл, у тебя там что, парень? – спросил папа. Я взмахнула рукой, призывая Бретта заткнуться. – Что? Нет! Конечно, нет! Это мама Ви слушает радио. – Мы только что проехали загородный клуб Рок-Ридж. Похоже, едем быстрее, чем я думал. Будем у вас через пятнадцать минут. Жду не дождусь, когда увижу тебя, Принцесса. – А я тебя, – с трудом выдавила я и нажала отбой. Закрыла глаза. Открыла. В гостиной два полуголых парня. Один из них в короне. В спальнях еще больше полуголых парней. Пустые бутылки из-под алкоголя и смятые стаканчики. И мамы Ви нет дома. Это значит, что я – мертвая принцесса. Пункт первый: наврали родителям Три месяца назад – Как ты смотришь на то, чтобы окончить старшую школу в Кливленде? – ни с того ни с сего спросил папа на рождественских каникулах, когда я училась в десятом классе[2 - В США в старшей школе учатся с девятого по двенадцатый класс.]. Ладно. Возможно, не так уж и «ни с того ни с сего». Три месяца, одна минута и тридцать секунд назад – Эйприл, сядь, пожалуйста. Нам нужно серьезно поговорить. Уже одно это могло подсказать: грядет нечто чрезвычайное. Но я тогда думала слишком о многом одновременно, чтобы правильно распознавать сигналы. Был вечер четверга, девять пятьдесят пять, и Марисса только что подбросила меня домой – за пять минут до наступления моего комендантского часа, который действует даже на Рождество и начинается в смехотворные десять часов. Я стояла перед холодильником, выбирая – виноград или яблоко? И одновременно размышляла, станет ли завтрашний вечер тем самым. Вечером, когда у нас с Ноа будет первый секс. Я потянулась за яблоком. На самом деле мне хотелось шоколадного торта с помадкой. Но Пенни не ест нездоровую пищу, особенно ту, в которой содержится шоколад, и вероятность найти в нашем холодильнике шоколадный торт с помадкой столь же высока, как обнаружить на заднем дворе единорога. А что касалось другой дилеммы… Той, из-за которой хотелось прыгнуть в кровать и спрятаться под одеялом… Что ж, время пришло. Я любила Ноа, он любил меня, и мы ждали достаточно долго. Мы собирались сделать это раньше, но мой брат Мэтью уехал только этим утром. Но сегодня Ноа пришлось пойти на вечеринку со своими родителями, а в субботу он уезжает в Палм-Бич. Значит, у нас остается только завтрашний день. К тому же папу и Пенни пригласили на ужин в Хартфорд. Это в часе езды от Уэстпорта, и дом окажется в моем полном распоряжении с шести вечера до полуночи. Но секс ведь не займет шесть часов… Или займет? Наверное, хватит и тридцати минут. Максимум. Ну или часа. Или трех минут. Я чувствовала, что готова. М-м… В самом деле? Ну, я собиралась сказать Ноа, что это так. Убеждала себя, что готова заняться сексом с Ноа. С Ноа, у которого появлялись ямочки на щеках, когда он улыбался. С Ноа, который уже больше двух лет был моим парнем. Я взяла яблоко, помыла и откусила большой кусок. Может, это плохая идея – осуществить задуманное накануне его отъезда в Палм-Бич, где он проведет целую неделю? А что если на следующий день меня накроет паникой, а он будет на другом конце страны? – С тебя капает, – сказала мне мачеха, взгляд которой перебегал с яблока на пол, выложенный белой плиткой, и обратно. – Очень прошу, возьми тарелку и сядь, ладно? – Пенни была одержима любовью к чистоте и везде таскала с собой дезинфицирующие салфетки, как другие таскают мобильники. Я взяла тарелку и уселась за стол напротив них. – В чем дело? – Подложи салфетку, – сказала Пенни. И тут папа спросил: – Как ты смотришь на то, чтобы окончить старшую школу в Кливленде? Мне показалось, что вопрос прозвучал на каком-то непонятном языке. Я вообще ничего не поняла. Я не собиралась в Кливленд. Я никогда не была в Кливленде. Так с чего бы мне ходить там в школу? – Что? Отец и Пенни переглянулись, а затем уставились на меня. – У меня будет новая работа, – сказал папа. В кухне внезапно стало ужасно жарко. – У тебя уже есть работа, – медленно выговаривая слова, напомнила ему я. Он работал на один хедж-фонд[3 - Хедж-фонд – частный инвестиционный фонд.] здесь, в Уэстпорте, штат Коннектикут. – Та работа лучше. Очень высокооплачиваемая. Очень. – Но… зачем тебе работать на двух работах? – Оглядываясь назад, я понимаю, что вела себя глупо. Но это они своими невероятными новостями вызвали сумятицу у меня в голове. Кливленд! Новая работа! Подложи салфетку! – Я не собираюсь работать на двух работах, – с расстановкой ответил отец. – Поэтому увольняюсь из «Торсто» и устраиваюсь в «Кей-Эл-Джей» в Кливленде. Мой разум отказывался переваривать полученную информацию. – Ты переезжаешь в Кливленд? – Мы переезжаем в Кливленд, – поправил папа и обвел рукой нас троих. Себя. Пенни. И меня. Я подавилась куском яблока. Что? В Кливленд? Нет. Нет-нет-нет. Ни за что. Я вцепилась в стул. Я не собираюсь никуда переезжать. Они не заставят меня подняться с этого места. – Мы все вместе переезжаем в Кливленд, – подала голос Пенни. – Третьего января. Девять дней. Они хотят, чтобы я переехала через девять дней? Погодите. Но ведь… – Ты спрашивал, как я отнесусь к тому, чтобы окончить старшую школу в Кливленде. Ответ отрицательный: нет. Папа и Пенни вновь переглянулись. – Эйприл, – произнесла мачеха. – Мои родители уже подыскали тебе классную школу… Она продолжала рассказывать, а паника схватила меня за горло и крепко сжала. Я не собираюсь в Кливленд. Не собираюсь бросать свою жизнь здесь. Оставлять Мариссу. Или Ви. Не собираюсь оставлять Ноа и уезжать из Уэстпорта в разгар предпоследнего учебного года. Ни за что. Этому не бывать. – Спасибо, но нет, – выдавила я. Мой голос прозвучал пискляво и неестественно. Пенни нервно засмеялась. – Мы нашли очень милый дом в… – продолжала она. Но я откусила еще кусок яблока и заставила себя не слушать ее. Ла-ла-ла-ла. Если я не переехала из Уэстпорта в Париж вместе с мамой и Мэтью, то уж точно не собираюсь переезжать с ними в Кливленд. И почему именно Кливленд? Потому что там живут родители Пенни? Это все ради нее? У меня закружилась голова. – …волшебно! Ты сможешь вовремя начать новый семестр… – Я. Не. Собираюсь. Никуда. Уезжать, – отчеканила я. Они снова уставились на меня, явно не зная, как реагировать. Пенни протянула руку и стала теребить уголок моей салфетки. Я не могла уехать. Не могла, не могла. Перед глазами вдруг заплясали черные точки, пришлось несколько раз моргнуть, чтобы прогнать их. Должен же быть выход! Какая-нибудь лазейка. – Я останусь здесь, – слова торопливо слетали с моих губ. – Ведь я могу остаться здесь, да? Правильно. То, что надо. Пусть уезжают. А я останусь. Та-дам! Проблема решена. – Ты абсолютно точно не можешь остаться здесь одна, – сказала Пенни. Могу, могу, могу. Пожалуйста? Папа подался вперед, поставил локти на стол и подпер ладонью подбородок. – Мы собираемся сдавать дом, а когда ситуация на рынке недвижимости придет в норму, планируем продать его. – Не сдавайте его! Или сдайте мне! Я остаюсь! – Не то чтобы у меня были деньги. Но это единственное, что пришло в голову. – Ты не останешься здесь без нас, – заявила мачеха. – Это абсурд! Да и небезопасно. Секундочку. У меня перехватило дыхание, на смену панике пришел гнев. Прищурившись, я посмотрела на своего отца-предателя. – Вы поэтому в прошлом месяце ездили в Кливленд? Он, слегка смутившись, кивнул. – Я думала, вы навещали родителей Пенни. Почему ты не сказал, что ездил на собеседование? – Те выходные я провела в гостях у Мариссы, ни о чем не подозревая. Ла-ла-ла, вот такая я раззява. И опять они с Пенни переглянулись. – Мы не хотели, чтобы ты волновалась. Ну да, мне ведь не нужно время, чтобы свыкнуться с такой новостью! Пусть лучше она обрушится на меня, как гром среди ясного неба. – Все уже решено? – Да, – ответил папа. – Вчера я подал заявление об увольнении. Значит, Пенни, ее родители и компания, где работал отец, узнали обо всем раньше меня. Это именно то, что нужно, чтобы заставить дочь почувствовать себя важной. Интересно, Мэтью тоже знал? И мама знала? – Эйприл, это чудесный город, – сказала Пенни, потирая руки так, словно мыла их под краном. – Мне там очень нравилось. И он весьма интересен в культурном отношении. Ты знаешь, что там находится Зал славы рок-н-ролла? Меня вновь охватила паника. – Я не могу переехать, – хватая ртом воздух, заявила я. – Просто не могу. – Это из-за Ноа? – спросила Пенни. – Нет, не из-за него. – Конечно, из-за Ноа. Ноа, который запустил в мою спальню пятьдесят воздушных шариков на мой шестнадцатый день рождения. Ноа, который помог мне перетащить чемоданы и кое-как заклеенные скотчем коробки из маминого дома в папин. Ноа – и его самые нежные руки на свете. Ноа, который называл меня лапочкой. Но дело было не только в нем. Еще и в Мариссе, Ви, да и вообще, во всей моей жизни. Я не могла оставить всё и всех. Мы с папой были очень близки, но теперь у него есть Пенни, а мы с Пенни… Отношения у нас так себе. Она старалась найти общий язык со мной, я делала попытки найти общий язык с ней, папа пытался помочь нам обеим, но все это выглядело так, словно у каждого рация была настроена на другую частоту. Переехать с ними в Огайо означало для меня одиночество. Абсолютное одиночество. – Ты познакомишься с кучей других парней, – сказала Пенни. – Это не из-за Ноа, – повторила я громче, чтобы заглушить шум в голове. Что мне делать? Я не могу переехать в Кливленд через десять дней. Мне нужен план. Немедленно. Еще четыре секунды, и они соберут мой чемодан и утащат меня на другой конец страны. – У меня здесь друзья. У меня… – Что еще?! – Футбол. Школа. Я хваталась за соломинку, но нужно было достучаться до них. Ведь у меня только недавно вновь появилось ощущение покоя. Я не могла просто взять и переехать. Вдох-выдох-вдох. – Заведешь новых друзей. Да и футбольный сезон уже закончился, – сказала Пенни и протянула руку, чтобы ободряюще похлопать меня по плечу, но тут же отдернула. Видимо, передумала. – В следующем году сможешь играть в новой команде в Кливленде. И будешь поддерживать связь со всеми здешними друзьями. Я не хотела поддерживать связь с Ноа и своими друзьями. Я ненавидела это. Я слишком хорошо знала, что это означает. Кстати, а Кливленд и Коннектикут в одном часовом поясе? И вообще, где именно находится Кливленд? Черные точки вернулись, заплясали в уголках глаз. Если придется переехать в Кливленд, я буду каждое утро просыпаться, мечтая по-прежнему жить в Уэстпорте. Я буду каждое утро просыпаться в огромной черной дыре. Я не могу позволить, чтобы это произошло. Должен быть выход. Может, я могла бы остаться тут с кем-то? С Мариссой? Я села, выпрямив спину. Да! Наверное. Нет. Ее семья с радостью приняла бы меня, но у них действительно нет места. Марисса и так живет в одной комнате с сестрой. Да и я не смогу спать на раскладушке до конца учебного года. Ноа? Ха. Да, я люблю его и отлично лажу с его родителями, братьями и сестрами, но не готова делить с ними ванную комнату. Остается один вариант… Ви. Погодите-ка. Точно! – Я могу жить с Ви! Да-да-да! – Ты хочешь жить со своей подругой Вайолет? – спросил папа. – Да! – воскликнула я. В моей груди расцвела надежда. – Я могу переехать к Ви. – Ты не можешь жить с подругой, – сказала Пенни, и слово «подруга» прозвучало как «семья анаконд». – Не с подругой, – поспешила объяснить я. – А с подругой и ее мамой. Это могло бы сработать. На самом деле. Ви жила в классном доме на острове Миссиссога, в проливе Лонг-Айленд. Окна гостиной выходили прямо на воду. – По-моему, не очень благоразумно переезжать в чужую семью, – сказал папа. – И сомневаюсь, что мама Ви согласится. А по-моему не очень благоразумно – и уж точно несправедливо! – забирать меня из школы посреди учебного года. – Мама Ви будет только за. В прошлом году Ви вызвалась принять у себя ученика по обмену (правда из этого ничего не вышло). Так вот, Сюзанн было пофигу. Папины брови взлетели вверх. – Ну, то есть, она была очень рада принять у себя гостя, – поспешила исправиться я. – К тому же их подвал уже переоборудован в спальню. Там даже есть отдельная ванная и все такое. Я ведь могу просто спросить для начала, да? А позже мы еще раз это обсудим? Мы же можем хотя бы рассмотреть эту возможность? Пенни наморщила нос. – Ты хочешь переехать в подвал? В подвалах холодно, там вечно сквозняки. – Мне все равно. – Подвал в Уэстпорте лучше любой комнаты в Кливленде. – Даже не знаю, – качая головой, сказала Пенни. Я хотела сказать, что не ей решать, но промолчала и многозначительно посмотрела на папу, изо всех сил пытаясь выглядеть практичной и зрелой. – Мне нет никакого смысла переезжать в Кливленд сейчас. До конца учебного года шесть месяцев. Позвольте мне закончить его здесь, в Хилсдейле. Мне нравится Хилсдейл. И мне будет хорошо у Ви. Она с радостью приютит меня, – медленно проговорила я. Папа нахмурился. – Пожалуйста? – сказала я. – А что насчет следующего года? Разве Ви не в выпускном классе? – спросил он. – Давайте сначала разберемся с этим. Если придется переехать в следующем году, то я перееду. – Хотя я не собиралась переезжать и через год. Но кто знает, что тогда будет. Когда-то я жила с родителями и братом на Окбрук-роуд, 32, а теперь все изменилось. – Кто знает? Может, вы возненавидите Кливленд и вернетесь обратно. А может, Ви останется здесь еще на год. – Ну да, конечно. У Ви были грандиозные планы, в том числе учеба где-нибудь подальше от Уэстпорта. – Почему бы нам не попробовать вариант с Ви хотя бы на эти полгода? Пожалуйста? – Последнее слово я уже выговаривала со слезами на глазах и подрагивающей нижней губой. Папа и Пенни молчали. Я не знала, чего ждать. И вообще-то сомневалась, что они позволят мне переехать к подруге. Я бы не позволила. Пауза затянулась, и я уже думала, что это конец. – Думаю, мы можем обсудить это с мамой Вайолет, – наконец произнес папа. Я вскочила со стула и бросилась его обнимать. Небольшое осложнение В четверг вечером я оставила Ви несколько сообщений, но она так и не перезвонила. Наверняка тусила на какой-нибудь вечеринке. Мы евреи, так что для меня это был просто День, когда папа объявил о переезде, но весь остальной мир праздновал Рождество. Я не стала посвящать подругу в детали, только сказала, что мне нужно с ней поговорить. Она позвонила в одиннадцать утра в пятницу. – Все нормально? Я только что прослушала сообщения. Мама вчера брала мой телефон и не могла вспомнить, куда его положила. Я рассказала ей все и стала ждать, затаив дыхание. А если Ви не захочет, чтобы я жила с ней? – Конечно, ты можешь жить у меня! Мама не станет возражать! Я ни за что не позволю тебе переехать в Кливленд! Черта с два! Я облегченно выдохнула. – Мы будем соседками! – завизжала она. Я бы сказала «соседками по комнате», но это звучало совсем по-детски. Так сказала бы любая девчонка. Но не Ви. Просто «соседки» звучало гораздо более солидно… А еще Ви ненавидела слово «девчонка». Она была настоящей женщиной. Пила вино, коротко и стильно стригла свои темные волосы, каждое утро занималась спортом, возглавляла редакцию школьной газеты и ежедневно читала «Нью-Йорк таймс». «Девчонки» такого не делают. Так что Ви была крутой. Мы с ней ходили в один и тот же детский сад. В смешанную группу для трех- и четырехлеток. Наши матери тоже подружились, но со временем потеряли связь. А мы с Ви дружили все эти годы, хотя учились в разных классах и у нас были разные компании. Иногда мы пересекались – как в тот вечер, когда произошел Инцидент, а в остальное время каждая вращалась в своем кругу. Но мы не переставали дружить. – Оторвемся по полной, – продолжала Ви. Это уж точно. Потому что жизнь с Ви и Сюзанн будет совершенно не такой, как с папой и Пенни. Давайте на секунду отвлечемся и сравним. Все постели в нашем доме должны быть заправлены. Меня вежливо попросили подкладывать подушку под голову, если вдруг захочется откинуться на льняное изголовье кровати. А у Ви и ее мамы были водяные матрасы. И я никогда не видела постель Сюзанн заправленной. В их доме пахло корицей. В нашем – дезинфицирующими салфетками и моющими средствами. После Инцидента для меня установили комендантский час – с десяти часов вечера. А Сюзанн не считала нужным вводить подобные ограничения. Да и как бы она стала следить за их соблюдением? Ее выступления заканчивались в одиннадцать, и появлялась она дома не раньше часа ночи. Еще одно различие между Сюзанн и папой: Сюзанн была импульсивной. Она могла неожиданно затеять ужин вскладчину или устроить киномарафон на всю ночь. Папа и Пенни планировали секс. По вторникам и субботам, в одиннадцать часов. К этому времени я старалась заснуть. Не то чтобы эти дни были отмечены в календаре, но я слышала песню Барри Манилоу на бесконечном повторе. Представляете себе… секс по расписанию? Что может быть менее романтичным? Нет, мы с Ноа тоже планировали секс – сегодня вечером?! – но по совершенно другим причинам! Нам просто трудно было найти для этого место. – Идеально, – продолжала Ви. – И ты даже не представляешь насколько. Маме предложили роль Мэри Поппинс в антрепризе, она уезжает на гастроли. Я засмеялась. – Твоя мама будет играть Мэри Поппинс? – Да. Кстати, это действительно смешно. – И как долго? – Контракт на полгода. Гастроли начнутся в Чикаго, а через шесть недель они поедут по всей стране. Она обрадуется, что я буду жить не одна. Обалдеть. – Мы вдвоем… у тебя дома? – Вдвоем. В ее пляжном доме. Без родителей. – Да, черт побери! Разве это не идеально? – А твоя мама согласится оставить тебя одну? – Дорогуша, сегодня нелегко найти работу, а мама не становится моложе и стройнее. Она уже на два размера больше, чем была. Если ей предлагают роль Мэри Поппинс и гастроли, она соглашается на роль Мэри Поппинс и гастроли. Когда-то Сюзанн была бродвейской звездой средней величины. А потом один милый британец сделал ей ребенка и бросил ради симпатичной австралийки. Сюзанн переехала обратно в Уэстпорт, чтобы ее мама смогла помогать с маленькой Ви, и стала работать официанткой и играть в местном театре. Когда Ви пошла в старшую школу, Сюзанн снова стала брать роли в большом городе, хоть они были и не особо выдающимися. Получить главную роль стало для нее большой удачей, поэтому за Сюзанн стоило порадоваться. И я действительно радовалась. Вот только если она собирается играть Мэри Поппинс в Чикаго… то мне светит роль из «Отверженных» в Огайо. Я упала спиной на кровать. – Ви, папа не разрешит мне остаться с тобой, если твоей мамы не будет дома. На другом конце провода воцарилась тишина. – Почему не разрешит? – наконец спросила Ви. – Потому что он твердо убежден, что родительский контроль необходим. – Но нам было бы так здорово вместе! – Очень здорово, – в отчаянии повторила я. – О боже, мне придется переехать в Огайо. – Черные точки вернулись. Я закрыла глаза ладонями. – Зачем папа разрушает всю мою жизнь? Чьи еще родители могут вот так взять и уехать в другой город? – Мои. Точно. – Почему у нас не может быть нормальных родителей? Снова пауза. – Может, моей маме удастся уговорить твоего папу попробовать этот вариант. – Ви, папа ни за что на свете не разрешит мне остаться только с тобой. Он не позволит, чтобы я жила в доме, где нет ответственного взрослого. И, мне кажется, это не совсем законно. – Трудно назвать мою маму ответственной. Прошлым вечером у нас собралось человек тридцать актеров, они напились и горланили песни из мюзиклов. – Если папа узнает, это точно нам не поможет. Я в заднице. – Да ну, брось. Просто объясни ему, что тут нет ничего особенного. А мама сама позвонит ему, когда проснется. – Уже одиннадцать. – Она поздно легла. – Ви задумалась и протяжно выдохнула. – Да, похоже, что заставить наших родителей созвониться – не самая лучшая идея. Мама обязательно ляпнет что-нибудь не то. О! Вот что мы сделаем: я сама с ним поговорю. – Ты не сможешь уговорить его, Ви. – Ви хороша, но не настолько. В прошлом году она, конечно, победила на школьном конкурсе по ораторскому искусству. Ее речь так и называлась «Как победить на конкурсе по ораторскому искусству». Ви была очень убедительной. – А если он будет думать, что я – это моя мама? – Извини, что? – У меня поджались пальцы на ногах. – Он позвонит нам на домашний телефон. Подумает, что я – это она. А я скажу, что рада принять тебя у нас, и ни слова о гастролях. Что? – Мы просто не скажем ему? – Вот именно. А чего он не знает, то и… – Боже, это безумие. Я не смогу. – У меня участилось дыхание. Я была не из тех, кто способен на такие поступки. – Тогда переезжай в Кливленд. Но я не могла переехать в Кливленд. Только не сейчас. Не через восемь дней после предполагаемого секса с моим парнем. Не в середине учебного года. Не в этой жизни. – Диктуй номер, – услышала я свой голос. Инцидент Это случилось в десятом классе, в начале учебного года. Я тогда еще не знала, какими крепкими могут быть коктейли с вином. Еще бы – на вкус они как газировка, но не успеешь моргнуть, как уже валяешься на песке, изображая русалку. Мы с Ви, Мариссой и подругой Ви Джоанной напились на пляже Компо-Бич. Люси Майклс сняла нас на айфон и показала маме. А мама Люси оказалась новым школьным психологом. Миссис Майклс рассказала об этом нашим родителям и показала видео. А дальше было вот что: Джоанна ходила в старшую школу Андерсен, поэтому для нее последствия были минимальными. Марисса неделю провела под домашним арестом. Мама Ви сказала: «Ну и что? Они же не сели потом за руль, так ведь?» Да, так. По домам нас развез Дин, друг Ви. Ну а я? Меня заперли дома на две недели, а потом установили бесконечный комендантский час, и теперь я должна возвращаться домой к десяти вечера. Ладно, ладно… Я была единственной, кто катался по песку и утверждал, что он русалка. И только я просила Дина остановиться, чтобы меня не вырвало в машине (папа не получил видео-доказательств этой пикантной сцены). И все это – шесть дней спустя после того, как я переехала жить к папе, что наверняка только усугубляло ситуацию. Отец и Пенни долго совещались за закрытыми дверями и наконец решили, что каждый вечер, включая выходные, мне следует быть дома не позднее десяти часов, чтобы я не впуталась еще в какие-нибудь неприятности. Как будто неприятности случаются только после десяти вечера. – Разве ты не понимаешь, как опасно девушке шататься по улицам пьяной? – качая головой, спросил папа. – Я думал, ты умнее. – Умнее, – ответила я. – И я понимаю. Лежа в постели, я подтянула колени к груди и попыталась исчезнуть. Папин голос был полон разочарования. – Эйприл, я не понимаю, почему… Ты не вела себя так, пока жила с матерью. Во всяком случае, очень на это надеюсь. – Не вела, – сказала я, и это было правдой. Я всегда вела себя хорошо. Конечно, я уже пробовала алкоголь, буквально несколько глотков. Но в тот поздний вечер на Компо-Бич я впервые напилась в стельку. – Тогда почему сейчас? Потому что это было весело? Пляж! Винные коктейли! Русалка! И еще я злилась на Ноа (из-за Случая с Корин) и хотела доказать, что могу круто отрываться и без него. – Не знаю, – ответила я. – Извини, пап. – Пенни считает, ты поступила так, потому что обиделась на маму из-за ее переезда. Я покачала головой, так и не сумев придумать ответ на его вопрос. Почему Люси Майклс заложила нас Кто знает? Она всегда была сама по себе, таращилась на всех большими немигающими темно-синими глазами. Наблюдай за ней хоть целый урок – ее веки ни разу не дрогнут. Когда произошел Инцидент, она тоже училась в десятом классе, только вот Люси совсем недавно переехала в Уэстпорт, а я жила здесь с самого рождения. Так что заложить нас в свою первую неделю учебы в Хилсдейле не назовешь хорошим способом завести себе друзей. И снова про Кливленд Мы с папой сидели на разных концах нашего замшевого дивана, и он набирал номер «Сюзанн». Меня так и подмывало придвинуться поближе, чтобы услышать хоть немного из того, что будет говорить Ви, но я подумала: если услышу весь разговор, у меня может остановиться сердце. – Здравствуй, Сюзанн, это Джейк Берман, отец Эйприл. Как дела? – прогрохотал в трубку папа. У меня чуть не случился микроинфаркт, хотя я даже не слышала ответа Ви. – Отлично, отлично, приятно слышать… – продолжал он. – Да, благодарю. А теперь я бы хотел обсудить переезд Эйприл… Тут у меня начали дрожать руки, как будто я выпила очень много кофе. Не в силах остановить дрожь, я решила, что лучше совсем уйти из гостиной, чем выдать себя. Если папа заподозрит, что говорит с Ви, а не с Сюзанн, все будет кончено. Я поспешила уйти на кухню и попыталась не слушать. – Удобно ли это… – говорил папа. Ла-ла-ла. – У нее будут деньги на еду… Это звучало многообещающе. – Да, конечно, ответственность… «Не слушай. Лучше походи туда-сюда», – сказала я сама себе. Да. Походить. Туда-сюда по кухне. Но не слишком громко. Казаться занятой. Очень занятой открыванием и закрыванием дверцы холодильника. Привет, холодильник. Привет, яблоки. Привет, виноград. Привет, обезжиренная моцарелла. А еще лучше вымыть руки. Заглушить звуки из гостиной. Я включила воду на полную мощность. Затем намылила и сполоснула ладони. И еще раз намылила и сполоснула. Трудно поверить, что я действительно делала это: врала отцу. Но ведь переехать к Ви – это правильное решение, да? А что если папа скажет «нет»? Когда я выключила воду, до меня не донеслось ни звука. Мне хотелось бегом кинуться в гостиную, но удалось сдержаться. – Пап? – робко позвала я. Нет ответа. О боже. Он догадался. Раскусил Ви. Мне конец. Мысленно подготовившись к худшему, я вошла в гостиную. Папа что-то набирал на смартфоне, но перестал, как только заметил меня. – Что ж, Принцесса… – Он говорил так, словно был слегка удивлен. – Похоже, ты можешь переехать к ним, если хочешь, и остаться до конца учебного года. Сюзанн сказала, что лучше всего писать ей по электронной почте, и я как раз отправляю ей свой адрес. Она так сказала? И ты отправляешь? – Она будет играть в постановке «Чикаго» этой весной. Обещала достать нам билеты, когда мы снова приедем в Уэстпорт. – Как это мило с ее стороны, – пробормотала я. – Ты уверена, что хочешь этого? – спросил папа. Наши взгляды встретились, и тут я поняла, что это мне и ему придется оставаться на связи. Ох. Но я не могу переехать в Кливленд. Просто не могу, и все. Конечно, меня расстраивало то, что папа уезжает, но облегчение все-таки было сильнее. Я остаюсь! – Да, – ответила я, разглядывая свои руки. Правила Я перечитала сообщение от Ноа: «Не могу дождаться вечера… Во сколько прийти?» – и только после этого ответила: «Не приходи. Увы, придется отложить. Да, опять. Жизнь – сплошной хаос. Давай поедем куда-нибудь, где поспокойнее? В «Бургер Палас»?» Когда я дописывала последнее слово, папа постучался, открыл дверь и протянул мне лист бумаги. Сверху было написано: «ПРАВИЛА». Быстро напечатав: «Потом все объясню», я захлопнула ноутбук. – Пункт первый. – Папа принялся читать свой экземпляр «Правил». – Не отставать в учебе и следить за оценками. – Оценки, – развернувшись на стуле к нему лицом, повторила я. – Не отставать в учебе. Понятно. Конечно, я должна следить за оценками. Я была отличницей и не собиралась испортить свой средний балл. Тем более в том полугодии, когда это важнее всего. – Если твой средний балл понизится, тут же окажешься в первом самолете до Кливленда. – Конечно. Я поняла. – Далее, – продолжил папа. – Никаких парней в доме. Я захлопала ресницами. – Ты думаешь, стоит попросить Ви и Сюзанн не принимать в их доме гостей мужского пола? Папа рассмеялся. – Не умничай. – Это сложно. – Ноа нельзя заходить в твою комнату. И вам нельзя оставаться дома наедине. Эти правила действовали и здесь. – Значит, это распространяется только на Ноа? А других парней приглашать можно? Папа поднял бровь. – Пап, я шучу, шучу! Никаких мальчиков. И особенно Ноа. Продолжай. – Пункт три. Никакого алкоголя. – Никакого алкоголя, – краснея, повторила я. – Изображать русалку тоже нельзя? Он улыбнулся. – Да. Правило номер четыре. Твой комендантский час продолжает действовать. Это шутка? Он хочет, чтобы я возвращалась домой к десяти, хотя сам будет жить в другом городе? – Пап, да ладно… Он строго покачал головой. – Я абсолютно серьезен. Комендантский час продолжает действовать. Я уже обсудил это с Сюзанн. Не сомневаюсь, «Сюзанн» со всей ответственностью будет контролировать, как я соблюдаю это правило. – Хорошо, – согласилась я. – Я очень надеюсь на тебя, Эйприл. За последние полтора года ты определенно доказала, что тебе можно доверять. Я кивнула и постаралась отмахнуться от чувства вины, затопившего меня при слове «доверять». Папа положил руку мне на плечо и сжал его. – О человеке многое можно сказать не по его успехам, а по тому, как он справляется с трудностями. Так что, Эйприл, я очень горжусь тем, как ты соблюдала этот комендантский час. По-моему, ты даже ни разу не опоздала. – Ни разу, – подтвердила я. Ну, не считая тех случаев, когда я оставалась с ночевкой у Мариссы. До тех пор, пока она отчитывается по телефону каждые несколько часов и целует родителей перед сном, комендантский час ей не грозит. Ее родители доверяют ей. Они дружат со всеми своими пятью детьми. И каждый вечер ужинают вместе. А по пятницам и в день Шаббата, то есть по субботам, приглашают на ужин бабушек, дедушек и прочих родственников, а также близких друзей. На меня распространяется постоянное приглашение, из-за чего я еще больше обожаю Дану, маму Мариссы. Что, и это все? Следить за учебой, никаких парней и алкоголя, комендантский час? Это выполнимо. В крайнем случае, можно сделать вид, что я все это соблюдаю. – А что мне делать, если я захочу что-нибудь купить? – спросила я. – Например, если мне понадобится новая одежда. Папа прочистил горло. – В начале каждого месяца я буду присылать тебе определенную сумму. Двести долларов за аренду жилья, двести – за продукты. Будешь отдавать эти деньги Сюзанн. Плюс еще немного на твои расходы. – О, – изумленно произнесла я. – И сколько всего? – Тысяча долларов в месяц. Ничего себе! Он что, шутит? Тысяча долларов в месяц? Я знала, что папе хорошо платят… но эта сумма казалась просто огромной. Он рассмеялся, увидев мое удивленное лицо. – Эйприл, только не спусти все на дорогущие джинсы. Это деньги на оплату жилья и еды, на книги, школьные обеды, развлечения, бензин… – Бензин? Но зачем? – Погодите-ка… – У меня будет машина? – взвизгнула я. Папа снова сжал мое плечо. – Будет не совсем справедливо, если ты во всем будешь зависеть от Вайолет и Сюзанн. – Да! Да! Спасибо-спасибо-спасибо! – Я вскочила со стула и обняла его. – Благодари не меня. – Папа поцеловал меня в лоб. – Благодари Пенни. Она решила, что другие люди не должны ограничивать твою свободу передвижения. И предложила оставить тебе ее машину, – сияя, сказал он. – А в Огайо я куплю ей новую. Папа всегда старался подчеркнуть, как сильно Пенни обо мне заботится. Но если бы это действительно было так, она не потащила бы его через полстраны в Кливленд. Ну и ладно. Раз она может уступить, то и я могу. – Спасибо, Пенни, – сказала я, и плевать, что мачеха получит новую машину, а мне достанется десятилетняя «Хонда», на которой она ездила еще до свадьбы с папой. Я была счастлива получить любую машину. Даже ярко-желтого цвета, провонявшую дезинфицирующими салфетками. Зато она была чистой. Машина! Счет в банке! И мой собственный подвал. Стены которого не примыкают ни к каким другим стенам! В мире не было никого счастливей меня, а маленькое чувство вины… что ж, я постаралась забросить его подальше. Далеко-далеко. В Кливленд. – Каждый месяц будешь высылать мне список расходов, чтобы я видел, на что ты тратишь деньги. Да и для тебя это будет полезным опытом. Научишься быть практичной. – Список расходов, поняла. Это все? – переминаясь с ноги на ногу, спросила я. – Мы закончили? – Закончили. Как только папа вышел из комнаты, я открыла ноутбук, чтобы посмотреть, не ответил ли мне Ноа. Не ответил. Понятно, расстроился, что сегодняшний вечер не стал тем самым, но мои новости его обязательно порадуют. Я еще ничего не рассказывала ему ни о Кливленде, ни о переезде к Ви. Хотела сначала все уладить, чтобы он не волновался попусту. Похоже, яблочко от яблони недалеко падает… Я покрутилась на стуле в одну, в другую сторону. Трудно поверить, что все это происходит на самом деле. Что папа позволил мне остаться. Он попросил Сюзанн о личной встрече, но Ви сказала ему, что до конца праздников они улетают в Лос-Анджелес и вернутся только ко дню переезда, когда и можно будет побеседовать. Я не могла поверить, что отец так легко позволил мне не уезжать в Кливленд. Если бы у меня был ребенок, я бы… нет, понятия не имею, как бы я поступила. Но точно знаю, что ни за что не стала бы разводиться. Не то чтобы я винила папу. Но тем не менее. Когда я выйду замуж, то буду заботиться о своем браке. Брак – это навсегда, и неважно, что сделает мой супруг. Одно «но» – Мне нравится валяться овощем на диване, – сказала я Ноа. Это было год назад, в субботу, в январе; мы учились в десятом классе. Снаружи стоял такой мороз, что даже дышать было больно. Мы сидели на коричневом замшевом диване в подвале его дома, накрывшись вязаным шерстяным пледом. Я уютно устроилась под рукой Ноа, подложив под щеку его мягкий флисовый свитер. Мы не двигались уже два часа. Он играл прядью моих волос. – Давай останемся здесь навсегда. – Рано или поздно захочется есть, – сказала я. – Закажем на дом. – Придется встать, чтобы открыть дверь. – Пальцами руки я изобразила шажки. – Родители заберут заказ и принесут сюда. – А школа? – закрывая глаза, спросила я. – Будем учиться дома. – Папа наверняка станет гадать, где я. – Скажем ему, что мы сбежали и поженились. Я рассмеялась. – Ты ему нравишься, но не настолько. Ноа притянул меня еще ближе. – Можешь себе это представить? Мое сердце замерло. Я открыла глаза. – Сбежать и пожениться? – Да. – Он повернулся ко мне лицом. – Я бы проводил с тобой каждый день. Прямо здесь. На диване. Меня окутало теплом. Я почувствовала себя защищенной. Любимой. Провела пальцем от его носа к подбородку. – Я люблю тебя, – сказала я. Часть меня решилась бы на такое. Сбежать и пожениться. Но другая часть… сомневалась, могу ли я полностью довериться кому-то. Можно ли вообще полностью доверять друг другу. Или все отношения обречены на неудачу. Но я не могла сказать об этом Ноа. – Знаешь… есть одно «но». Нам всего лишь пятнадцать, – сказала я, пытаясь разрядить атмосферу. – И что? – Глаза Ноа загорелись. – Я тоже тебя люблю. И мы должны это сделать. Будет весело! И захватывающе! – И противозаконно. По-моему, чтобы пожениться, нужно быть как минимум восемнадцатилетними. – Я потянулась, подняв руки над головой. – И уж точно придется встать с дивана. Ноа прижал свою ладонь к моей. – Ручаюсь, мы сможем уговорить раввина спуститься сюда. – Не уверена, что хочу выходить замуж в леггинсах. Ладно еще, будь они белыми, но в черных… – Согласен. – Он поцеловал меня в лоб. – Знаешь, я бы действительно это сделал. Я прижалась к мягкому флису. – Я тоже, – пробормотала я, не желая отодвигаться от него. Как я рассказала новости Ноа – Ты не поверишь, что случилось, – произнесла я в ту же секунду, как оказалась в машине Ноа. Его влажные темные волосы лежали волнами, именно так, как мне больше всего нравилось. На нем были серые джинсы и ярко-желтый пуховик, который выглядел на нем исключительно стильно. Ноа был худощавым и очень комплексовал из-за этого – совершенно напрасно! – поэтому ему нравилось выглядеть больше. Он крепко поцеловал меня в губы. – Дай угадаю. Ты собираешься соблазнить меня на заднем сиденье? – Ха-ха-ха, – ответила я. – Нет. Прости, сегодня мне не до секса. У меня слишком сумасшедшая жизнь. – Ну и ладно, – растерянно и с каплей разочарования сказал Ноа. – Значит, так. Вчера папа сказал, что мы переезжаем в Кливленд. Кливленд! Конечно, это не так далеко, как Франция, но если серьезно… Что вообще происходит с моими родителями? Улыбка Ноа мгновенно погасла. – Ты уезжаешь? – Думаешь, я смогла бы уехать от тебя? Ни за что. – Я провела пальцем по его колену. – Я никуда не уезжаю. – Так, значит, они не станут переезжать? – Нет. Они уедут. Но мне разрешили остаться и жить у Ви! – У Ви? – Ноа был слегка шокирован. – Да! – Ты переедешь к Ви? – Да! – А твой отец и Пенни? – Они уезжают в другой город! – И оставляют тебя с Ви?.. Надолго? – До конца учебного года как минимум. Я остаюсь в Уэстпорте! – Ты остаешься в Уэстпорте… из-за меня? – Да! – Ну, вроде как да. Это была шутка, но теперь мне не хотелось ранить его чувства. – В первую очередь из-за тебя. И еще из-за Мариссы и школы, и… ну, ты понимаешь. Здесь вся моя жизнь. Ноа открыл рот. – Ничего себе… – Знаю! Я буду жить с Ви! Он чуть склонил голову набок. – Эйприл, я знаю, ты считаешь Ви воплощением господа бога… Что?.. – Нет, не считаю. – Считаешь. Но она слишком напористая. Уверена, что хочешь жить с ней? – Да, – огрызнулась я. – Она одна из моих лучших подруг. И вообще, у меня не так уж много вариантов. – А разве мама Ви не чудачка? – спросил Ноа. – Нет, она классная, но это совершенно неважно. Потому что тут и начинается самое веселое. Ее не будет дома. Она на некоторое время уедет в Чикаго. А потом в Тампу или еще куда-то там. И папа ничего об этом не знает. Ноа потрясенно покачал головой. – Что?! Я принялась объяснять ему, что к чему. – Значит, только ты и Ви? – спросил он, когда я закончила. – Ага. – Это же… невероятно, – проговорил он, глядя на меня широко распахнутыми зелеными глазами. – Я знаю. – Когда твой папа и Пенни уезжают? Когда ты переедешь к Ви? – Скорее всего, третьего января. В тот же день, когда ты вернешься. – Грустно, что ему приходится уезжать. И хуже всего, что уезжает он на новогодние праздники. Ноа всегда оставлял меня одну на Новый год. – Это просто какое-то безумие, – обнимая меня одной рукой, сказал Ноа. – Но по-прежнему непонятно, почему сегодня вечером мы не можем заняться сексом у тебя дома. Я закатила глаза. – Потому что сегодня я сама не своя. Потому что если родители нас застукают, то заставят меня переехать в Кливленд, и я тебя больше никогда не увижу. И еще потому что через восемь дней в нашем распоряжении будет целый подвал! Он улыбнулся. – Целый подвал, говоришь? Значит, мы сможем заняться этим везде, где захотим? – Да. Но, скорее всего, мы будем делать это в кровати. – Я притянула Ноа к себе за куртку и поцеловала. Его губы были мягкими. Привычными. Я снова поцеловала его, покрепче, но тут же отстранилась. – Но мы все еще можем забраться на заднее сиденье твоей машины. Только никакого секса. И не перед моим домом. Не хочу рисковать. Ноа взял меня за руку. – Тогда покатаемся, а потом съедим по гамбургеру? – Давай сделаем это. Ну, как ты сказал. Люблю тебя! – прощебетала я и послала ему воздушный поцелуй. – Да-да, ты все время об этом говоришь, – сказал он, и вроде бы это должно было прозвучать как шутка, да вот только не прозвучало. – Но это так! Он что, думает, что я откладываю секс потому, что не люблю его? – Я знаю, что ты любишь меня. – Он покачал головой. – И я тоже тебя люблю. – Еще восемь дней, и я вся твоя. Он кивнул и завел машину. Как обмануть родителей: пять этапов 1. Создать два подставных электронных почтовых ящика. 2. Отправить Джейку фейковый адрес электронной почты Сюзанн. 3. Отправить Сюзанн фейковый адрес электронной почты Джейка. 4. Писать короткие письма расплывчатого содержания. 5. Остаться безнаказанными. Переписка между настоящим Джейком Берманом и фейковой Сюзанн Колдуэлл От: Джейк Берман Дата: Пт, 26 декабря, 15:10 Кому: Сюзанн Колдуэлл Тема: Координаты Сюзанн! Вот мои координаты: ты можешь связаться со мной в любое время – по электронной почте или по телефону. Вот номер моего мобильного: 203-555-3939. Даже не знаю, как благодарить тебя за то, что ты согласилась принять у себя Эйприл до конца этого семестра. Учитывая сколько всего произошло за последние несколько лет, думаю, она очень привязалась к Уэстпорту и своей жизни здесь, так что понимаю ее нежелание переезжать. Я рад, что нам удалось прийти к такому решению. Первого числа каждого месяца я буду перечислять деньги на банковский счет Эйприл, и она будет отдавать тебе четыреста долларов за продукты и аренду жилья. Также хочу поблагодарить тебя за то, что ты согласилась следить за исполнением моих правил – особенно это касается комендантского часа (22:00). Мир полон опасностей. И, как мы знаем, подросткам необходима дисциплина. С наилучшими пожеланиями, Джейк Отправлено с блэкберри От: Сюзанн Колдуэлл Дата: Сб, 27 декабря, 12:15 Кому: Джейк Берман Тема: RE: Координаты Дорогой Джейк, Эйприл – просто чудо; мы очень рады, что она будет жить с нами. Ни о чем не беспокойся. Если она придет домой хотя бы на минуту позже десяти вечера, я тут же свяжусь с тобой. Однако ты должен знать, что в театре запрещены разговоры по мобильному – так что если у тебя возникнут какие-то вопросы или опасения, то эффективнее и быстрее всего будет связаться со мной по электронной почте. Удачи с переездом в Кливленд, Сюзанн Переписка между настоящей Сюзанн Колдуэлл и фейковым Джейком Берманом От: Сюзанн Колдуэлл Дата: Вск, 28 декабря, 14:00 Кому: Джейк Берман Тема: Эйприл Джейк, Ви передала мне твои контактные данные. Должна сказать, я в восторге от того, что Эйприл будет жить у нас, пока я в разъездах! Она составит отличную компанию Ви, и, будем надеяться, они не дадут друг другу пропасть! Хотя Ви очень ответственная. Куда более ответственная, чем я была в ее возрасте, это уж точно. Ты не поверишь, в какие передряги я только ни попадала! Хотя, наверное, поверишь – например, родила Вайолет. Ха-ха! Но если серьезно, и я уже сказала об этом Ви, – платить за жилье не нужно. Можешь считать это моей благодарностью за то, что Эйприл будет жить у нас! Ви хандрит, если остается одна слишком надолго! А насчет продуктов – может, они будут платить по очереди? Звони мне в любое время на мобильный: 203-555-9878. Будь здоров! Сюзанн _______ От: Джейк Берман Дата: Вск, 28 декабря, 21:10 Кому: Сюзанн Колдуэлл Тема: RE: Эйприл Сюзанн, спасибо за письмо. Мои поздравления по случаю твоего предстоящего проекта. Роль Мэри Поппинс идеально тебе подходит. Очень великодушно с твоей стороны отказаться от платы за жилье, мы очень тебе признательны! Но Эйприл обязательно будет платить за продукты и все необходимое, а также оплачивать свою долю за отопление и электричество. Пусть Ви сама решит сколько. Кажется, она в курсе всего этого. Трудно представить, что Ви может хандрить – она всегда очень веселая. А еще умная и уверенная в себе! Тебе повезло, что у тебя такая замечательная дочь. Если у тебя будут какие-нибудь вопросы, пиши мне на этот адрес – это самый лучший и быстрый способ связи со мной. Всего наилучшего, Джейк Кто бы мог подумать! Ви настоящий злой гений. Меланхоличный, самоуверенный злой гений. Пункт второй: сыграли в «я никогда» Переезд – Ну что, все? – Папа с грохотом поставил последнюю картонную коробку на две другие, стоявшие на моем новом полу. Потолок в комнате был низким, стены – выкрашены в белый (такой яркий, что он почти слепил) цвет. Тут слегка попахивало чем-то, напоминающим скисший йогурт, а окна выходили на мусорный бак. Но это была моя комната! Только моя. Бабочки в животе не переставали порхать с тех самых пор, как мы приехали сюда ранним утром. Папа наклонился вперед и сцепил перед собой руки, чтобы размять спину. – Уверена, что тебе не нужно помочь распаковать вещи? У меня еще есть время, милая. Я буду только рад. – Нет-нет, Ви и Марисса помогут мне. А ты возвращайся к своим коробкам. – Я проглотила ком в горле. – Я имею в виду, что у грузчиков наверняка есть к тебе вопросы. – Папа и Пенни улетали вечером того же дня. Ви, сидевшая со скрещенными ногами на моем новом раскладном диване, незаметно для папы показала мне два больших пальца. На ней были черные джинсы-скинни и зеленый топ, сползший с одного плеча. Я слабо улыбнулась ей, потому что меня вдруг накрыло чувством одиночества. – Я знаю, знаю… – Папа притянул меня к себе. От него, как всегда, пахло теплом и мускусом. – Ох, Принцесса, я буду по тебе скучать. «Тогда не уезжай в Кливленд», чуть не сказала я. Но не сказала. Потому что хоть я и буду скучать по папе, но ведь это он решил уехать и оставить меня. К тому же моя жизнь скоро превратится в мечту любой шестнадцатилетней девушки. Дом на пляже. Никаких родителей. Вечеринки, парни – стоит только захотеть. – Я тоже буду скучать по тебе, – ответила я. – Жаль, что мне не удалось поговорить с Сюзанн, – нахмурившись, сказал папа. Он посмотрел на лестницу, словно надеясь, что по ней вдруг спустится мама Ви. Сама Ви, Марисса и я опустили взгляды на пол. Очень интересный пол – старый, бежевый, изрядно затоптанный. – Я так надеялся в последний раз обсудить все детали, – сказал папа. – В личной беседе. – Я понимаю, – ответила Ви. – Ей тоже очень жаль, что вы не смогли увидеться. Но, как я уже говорила, моя двоюродная бабушка упала и сломала бедро, и маме пришлось уехать, чтобы ухаживать за ней. – Она хорошая племянница, – заметил папа. – Так и есть, – кивая, подтвердила Ви. – Она меня раз пятьсот попросила передать вам, как ей жаль, что так получилось. – Передай ей, пожалуйста, что мне тоже очень жаль, что мы не смогли увидеться. Папа направился к лестнице и стал подниматься наверх. Мы трое последовали за ним. Поднявшись на последнюю ступеньку, я почувствовала легкое головокружение, то ли из-за того, что поднималась слишком быстро, то ли, что более вероятно, из-за внезапной панической атаки. Настоящей, когда нечем дышать, а перед глазами мельтешат черные точки и все такое. Если бы папа догадался, что мы действительно затеяли… Я схватилась за перила, чтобы удержать равновесие, и приказала себе успокоиться. Дышать. Потому что папа мог узнать обо всем, только если бы я сама позволила ему это. – Мама отлично ладит с электронной почтой, – сказала Ви. – Хотите, я передам ей, чтобы написала вам сразу, как только вернется? – Давай, – ответил папа и повернулся ко мне. – Ну, вот и все? На глаза неожиданно навернулись слезы. Я выдавила улыбку. – Вот и все. Э-э-э, я правда очень ценю это, пап. Что ты доверяешь мне и все такое. – Не забудь про комендантский час. И помни, что машину нужно заводить каждый день, иначе двигатель может барахлить. Особенно зимой. На всякий случай я положил карманный фонарик в отделение для перчаток. И держи телефон всегда при себе. Он был таким милым. Это убивало меня. – Да, папа. Он еще раз обнял меня, прежде чем уйти. – Будь умницей, Принцесса. Береги себя. Я кивнула, потому что слова давались мне с трудом. Пыталась утешить себя тем, что когда папа уедет, станет лучше, но этот момент – когда он уезжал, я оставалась, и правда о том, что я натворила, стояла между нами словно невидимый фиолетовый слон, – все это оказалось тяжелее, чем можно было предположить. Если бы папа уличил меня в этой огромной лжи, он пришел бы в ярость. Но знаете, что хуже всего? Это причинило бы ему боль. Однажды я видела, как он плакал, и именно об этом думала, когда целовала его на прощание, махала рукой, когда он садился в машину, и, наконец, закрыла входную дверь дома Ви, когда он уехал. Мысленно я видела тот первый и последний раз, когда папины глаза наполнились слезами, и они, словно дождевые капли, скатывались по его щекам. Слава богу, ни Ви, ни Марисса ни о чем таком не догадывались. В ту же секунду как захлопнулась дверь, они пустились в пляс. Марисса кружилась, ее синее хлопковое платье развевалось, а Ви изображала нечто похожее на плавание кролем. Я взяла себя в руки. Со мной все будет хорошо, и с папой тоже. Он будет счастлив в Кливленде. Не узнает правды. Я не позволю ему узнать правду. И смогу жить самостоятельно. – Девчонки, вы такие счастливые! – сказала Марисса. Ви уже сбегала вниз по ступенькам. – Пора распаковывать вещи – и поживее, сестренка! – Э-э-э, почему? – Потому что сегодня вечером у нас вечеринка по случаю твоего новоселья, – крикнула Ви. – Начало ровно в семь! Тот единственный раз, когда я видела, как папа плакал Мы сидели в закусочной «У Дэвида». Я ела куриный суп. Это было 29 марта, на следующий день после моего четырнадцатого дня рождения. Мама теребила в руках вилку. – Эйприл, Мэтью… Ваш отец уезжает от нас. – Ее голос звучал спокойно. Слишком спокойно. Мне хотелось закричать, что она могла хотя бы притвориться, что ей грустно. Папа охнул, и я повернулась к нему, ожидая, что он что-то скажет. Но вместо того, чтобы заговорить, отец тяжело сглотнул, словно стараясь удержаться от всхлипов. По его щекам заструились слезы. Он попытался смахнуть их раньше, чем мы увидим. И ему это почти удалось, потому что мой брат Мэтью ничего не заметил. – Он будет спать в палатке? – спросил он. – А можно я тоже буду спать в палатке? Пожалуйста, пап? Папа покачал головой. Я знала, что, независимо от того, что случилось, он не хотел уезжать от нас. Мне хотелось вскочить со стула, обнять его и сказать, что все будет хорошо, как он всегда говорил мне. Хотелось закричать. Хотелось заплакать. Вылить куриный суп маме на голову. Хотелось сказать папе, что хотя его жена больше десяти месяцев спала с другим мужчиной и ей, очевидно, давно уже плевать на него, я все равно люблю его. На него было больно смотреть. Поэтому я перевела взгляд на маму и одной рукой обняла Мэтью. Я продолжала смотреть на нее до тех пор, пока ее глаза тоже не наполнились слезами и она не опустила взгляд. 28 марта Да, все так: мой день рождения 28 марта, но меня зовут Эйприл. Я должна была появиться на свет 14 апреля, но родилась на две с половиной недели раньше, и мама решила, что имя Эйприл не обязательно должно значить «апрель». Можно считать, что это метафора – новый период, новый член семьи. Что ж, спасибо, что не назвали меня Марч. Трудности перевода Мэтью: «Перезвони маме. Она пытается связаться с тобой. Места себе не находит». Я: «Переехала сегодня к Ви! Позвоню позже! Целую». Мэтью: «Да ладно?» Я: «Папа уехал в Кливленд». Мэтью: «А, точно». Я: «Ты не сказал маме, что он уезжает?» Мэтью: «Забыл. А ты?» Не такая мама Почему я не посоветовалась с мамой по поводу всей этой истории с переездом? В нормальной семье дочь наверняка позвонила бы матери и обсудила с ней такой серьезный шаг. Правда, в нормальной семье дочь, ученица одиннадцатого класса, жила бы с матерью. Но моя мама живет в Париже со своим новым мужем, Дэниелом (по-французски его имя произносится «Даниэль»). Она уехала туда полтора года назад, летом, после того как я окончила девятый класс. По правде говоря, мне даже в голову не пришло советоваться с ней. И, наверное, вообще не стоило говорить ей об этом. – Почему ты мне раньше не сказала? – спросила она, когда мы говорили по телефону. В ее голосе звучали истерические нотки. – Подумаешь, что тут такого, – сказала я. – Папа и Пенни переезжают в Огайо. Они улетают сегодня вечером, а я буду жить у Ви. Я уже переехала. – Как?! Ты уже переехала? Я огляделась: вещи были распакованы, все до одной. Ви очень проворна. – Да. Сегодня. Через несколько часов начнется вечеринка по случаю моего новоселья. И я только что вышла из душа, не могу долго разговаривать. Думаю, Ноа скоро придет. – Но, но…. Ты же не можешь вот так взять и переехать! – Вообще-то, могу, – сказала я, и мне жаль, если это прозвучало резко. Это было не специально, но вообще-то мой опекун – папа. А мама – опекун Мэтью. Именно так они договорились, когда мама решила уехать из Уэстпорта в Париж и быть с Даниэлем. Ей не терпелось поскорее закончить с распределением родительских обязанностей, с алиментами, поставить точку в их с папой отношениях. «Ты понятия не имеешь, как раздражает, когда приходится оправдываться, что ты купила не самый дешевый апельсиновый сок», – сказала бы она мне. «А ты понятия не имеешь, сколько человек чувствуют боль из-за того, что ты сделала», – ответила бы я, но только мысленно. К черту апельсиновый сок. – Кажется, твое право голоса потерялось где-то над Атлантикой, – добавила я. Возникла пауза. – Я все еще твоя мать. И по-прежнему имею право голоса. – Она вздохнула. – Мне бы хотелось, чтобы ты переехала к нам, во Францию. – Нет уж, спасибо, – грубо ответила я. Но мне тут же стало стыдно и я добавила: – Я бы никогда не закончила старшую школу, если бы пришлось говорить по-французски. Не знаю почему, но всякий раз, когда я говорила с мамой, меня охватывало чувство вины. Но разве не она должна чувствовать себя виноватой? Ведь это она бросила меня. – Я хочу остаться здесь, – твердо сказала я. – С друзьями. – Поверить не могу, что твой отец согласился, – сказала мама. – Сюзанн не самая ответственная мать. Я помню, как она отпустила вас одних в «Баскин Роббинс» на Мейн-стрит, когда вам было по девять лет. По девять лет! Я опустила голову, чтобы нанести гель на волосы. – Не переживай из-за Сюзанн. Ее вообще здесь не будет. Она на гастролях. – Что? Как?! Я поморщилась. Ну кто тянул меня за язык?! – У нее главная роль в выездной постановке «Мэри Поппинс». Не говори папе. Она не скажет. Они с папой вообще не разговаривают. К тому же мама не стала бы ябедничать. Мы ведь друзья. Так всегда бывает, когда ваши родители разводятся и мама начинает с кем-то встречаться. По крайней мере, у нас все было именно так. Смена ролей. Мамам теперь нужен кто-то, с кем можно поболтать о свиданиях, и (нормально это или нет), но оказывается, что этот кто-то – вы. – Эйприл… – Что? – огрызнулась я. – Мне не нравится, что ты будешь жить одна. – Я буду жить не одна, а с Ви. Только давай ты не будешь донимать меня разговорами на эту тему, ладно? В этом нет ничего особенного. – Зачем я только сказала ей об этом? Идиотка. Разве мне нужно, чтобы мама начала волноваться? Или я на подсознательном уровне хотела, чтобы она позвонила папе? – Я не буду звонить отцу, но знай: мне совсем не нравится то, что ты делаешь. Меня накрыло волной облегчения. – Спасибо, мам. Я очень ценю это. С нами все будет хорошо, клянусь. – Я доверяю тебе, Эйприл, но пообещай, что сразу позвонишь, если вляпаешься в неприятности. Нет, до того, как вляпаешься! Раздался звонок в дверь. Это Ноа! Надеюсь, что Ви его впустит. – Мам, мне пора. Ноа ждет наверху, а я только вышла из душа. У вас уже что, полночь? Мэтью спит? – Позвони мне завтра, пожалуйста, – По голосу было слышно, что она сдалась, и это раздражало меня, но одновременно вызывало чувство вины. – Угу. Поцелуй за меня Мэтью. – Неделю зимних каникул он провел с нами, в Уэстпорте, но как только его путешествующая в одиночестве пятая точка опустилась в кресло самолета авиакомпании «Эр Франс», у меня возникло ощущение, будто я потеряла часть себя. Я плакала, когда прощалась с ним. Большинство сестер считают младших братьев надоедливыми, но не я, только не я. Я всегда и везде брала Мэтью с собой. Мы играли в прятки и строили крепости из картонных коробок, и говорили на выдуманном языке, чтобы родители не могли нас понять. – Только позвони действительно завтра, – продолжала мама. – А не как в прошлый раз. Две недели назад ты пообещала перезвонить на следующий день, и вот я звоню сама, а мне говорят, что вашу домашнюю линию отключили. – Да. Прости. Я была занята. – Понятно. – Раздался еще один вздох. Просто поразительно, как отчетливо я слышала все ее вздохи, несмотря на разделявший нас океан. Мы попрощались, я повесила трубку, натянула джинсы и футболку, включила музыку и выбросила из головы все тревожные мысли о маме. Необходимо было заглянуть в гардероб Ви! У нее куча стильной одежды. Модные футболки, туфли на высоченных каблуках и потрясающе сексапильное красное платье – короткое, с длинными рукавами и низким вырезом. Оно буквально кричало, чтобы на него обратили внимание. В соседстве с Ви была еще одна положительная сторона – можно брать у нее поносить любые вещи! И я хотела то красное платье. Не сегодня вечером, но очень скоро. В дверь подвала трижды постучали. Я бросила телефон на кровать. – Входите. – Я постаралась, чтобы мой голос звучал весело и беззаботно. – Это снова я! – сбегая по ступенькам, крикнула Марисса. На ней было вязаное платье, черные колготки и балетки. Марисса всегда носила платья. Она обожала их. Зимние платья. Летние платья. С колготками. Без колготок. Как угодно. Вероятно, она была единственной в мире девушкой, которая ненавидела джинсы. Она бы и в футбол играла в платье, если бы ей разрешили. – Ты скучала по мне? Меня не было целый час. Ты видела, что Ви повесила правила твоего папы на холодильник? Прикольно, да? – О, привет, – сказала я. – Ты что, совсем не рада меня видеть? – спросила она. – Нет… конечно, рада. Просто я думала, что это Ноа. Он прилетел сегодня утром, и мне казалось, что вообще-то он уже должен был прийти к нам. Станет ли сегодняшний вечер тем самым? Первый вечер дома… первый вечер в новом доме… И первый секс. Это была Новая Независимая Я. На сто процентов готовая к сексу. – Ты еще не говорила с ним? – спросила Марисса. – Еще нет, – ответила я. – Оставила ему сообщение. Пригласила на сегодняшнюю вечеринку. – Уверена, у него просто голова кругом, – беспечно сказала Марисса. Я чувствовала себя потерянной. Ноа несколько раз звонил из Палм-Бич, но было сложно поговорить по-настоящему, ведь в доме его бабушки и дедушки собралась вся их семья. Разыскав черную подводку для глаз, я посмотрела на свое отражение в большом зеркале, которое мы прислонили к стене. Неплохо. Мои длинные волосы ложились идеальными волнами, а не завивались мелкими кудряшками. Кожа была гладкой. Я провела линии в уголках век, чтобы глаза казались больше. – И как это у тебя так здорово получается? – усаживаясь на диван, сказала Марисса. – Пенни меня научила, – ответила я. Макияж – единственное, на почве чего мы сдружились. – Хочешь, я покажу тебе, как правильно? – Боже, нет! Я просто смотрю, и меня уже бросает в дрожь. Следующий шаг – тушь. – Прости, что так долго. Уже почти все. – Не торопись. – Она мечтательно улыбнулась. – Я просто буду лежать здесь и притворяться, что это моя комната. Может быть, даже вздремну. – Ни в чем себе не отказывай. – Погоди, вот когда твое новое жилище увидит Ноа… У него крышу сорвет. – Выясним это, если он вообще придет. И правда, где же он? – Наверное, покупает тебе цветы или еще что-нибудь. Что-то милое. Ты ведь знаешь, как тебе повезло? У тебя есть чудесный парень, который живет всего в десяти минутах от твоего дома, и, плюс ко всему, свое собственное жилье. – Аарон, парень Мариссы, жил в Бостоне. Я накрасила губы блеском. – Ты забыла кое-что. Самое важное. – Что это? Я подошла к подруге и обняла ее, потому что действительно люблю Мариссу. Не будь ее у меня, я бы, наверное, все еще лежала в лужице собственного горя. – У меня есть ты. Волшебный пендель Это случилось два с половиной года назад, в сентябре, когда мы только перешли в девятый класс. Марисса решила, что нам нужно вступить в футбольную команду. – Но мы не спортсменки, – напомнила я подруге. Мы обе были небольшого роста (примерно метр шестьдесят семь сантиметров) и не такими уж активными. – Ну и что? Спорт только на пользу пойдет и нам, и нашей уверенности в себе. И моральному духу. И попам. – Мы обе понимали, что именно она имеет в виду: спорт поможет бороться с моей хандрой. Футбол оказался забавным, но я все равно продолжала рыдать по ночам в подушку из-за того, что мама изменила папе и заставила его плакать; из-за того, каким одиноким и унылым был ставший теперь привычным ужин в «Макдоналдсе»; из-за того, что папа как зомби ходил на свидания, а мама хотела обсуждать со мной симпатичных парней из своего офиса. Марисса считала, что это круто – то, что мама хочет тусоваться и сплетничать со мной, но меня от этого тошнило. И тогда Марисса перешла к плану Б. – Я позвала Ноа Фридмана с нами на ланч в «Бургер Палас», – сказала она мне. – Кто это? – Я не была уверена, что знаю этого парня. – Ноа. Мы вместе ходим на занятия по английскому. Он тебе понравится. – С чего бы это? – спросила я, прислонившись к своему шкафчику. – Он симпатичный. Милый. И умный. По-моему, из вас выйдет отличная пара, – ответила она. Так мы втроем и встретились у выхода из школы. У Ноа были волнистые темно-русые волосы и зеленые глаза. И он был чуть выше меня. Его щеки раскраснелись, словно он бежал. От него пахло чем-то свежим, похожим на мятную жвачку. Мы зашагали вдоль по улице к «Бургер Паласу», Марисса шла посередине. Официантка спросила, что мы будем заказывать. Марисса заказала куриные палочки. Я – гамбургер. Ноа, который сидел напротив нас, попросил гамбургер, картошку фри, макароны с сыром и молочный коктейль. – Ого, как много всего, – заметила Марисса. – У меня растущий организм, – ответил Ноа. – Поделись со мной картошкой, – предложила я. – Тогда не лопнешь. Он улыбнулся мне. У него были ямочки на щеках. Мне захотелось протянуть руку и потрогать. – Как хорошо, что вы здесь и на дадите мне пропасть. Но где вы были две недели назад, когда я и правда чуть не лопнул в «Бертуччи»? Пицца оказалась слишком большой! Я засмеялась. Сидя здесь, с Ноа, я чувствовала себя свободно. Я забыла о разводе родителей. Забыла о своей печали и гневе. К нам снова подошла официантка. – Простите, ребята, но у нас закончились бургеры из говядины. – Но… это же «Бургер Палас», – сказала я. Она пожала плечами. – Остались бургеры из индейки, ягненка и вегетарианские. Как видите, бургеры у нас еще есть. – Хм… – Ладно, – сказал Ноа. – Давайте гамбургер из индейки. – А вам? – спросила меня официантка. – Гамбургер из индейки, наверное. Спасибо. – Я дождалась, когда она уйдет, а затем проворчала: – Как это там, где подают бургеры, нет настоящих бургеров? – У них есть бургеры, просто нет говяжьих котлет. Не любишь индейку? – спросил Ноа. – Люблю, – ответила я. – Просто не могу быстро переключиться с одного на другое. Нужно время, чтобы перенастроить рецепторы. – Я громко чмокнула губами. – Ну вот. Они перенастроены. – Твои рецепторы? – Он засмеялся. – А ты милая. Теперь и я покраснела. «Ты тоже милый», – подумала я. Марисса сжала под столом мою руку. Лучше поздно, чем никогда На вечеринку Ноа пришел последним. Ви разливала гостям пиво и вино, а Джоанна раздавала стаканы и бокалы. Было странно наблюдать за ними – словно мы взрослые, живем в Нью-Йорке в своей квартире и устроили коктейльную вечеринку. Дин и его брат Хадсон уже доедали остатки чипсов. Мы оставили дверь открытой, и я как раз снова наполняла миску чипсами, когда заметила в дверном проеме Ноа. – Привет! – сказала я и, бросив пачку, начала протискиваться мимо остальных к нему, а он улыбался мне. Все вокруг было совсем не похоже на скромное новоселье в кругу своих, о котором я мечтала, – зато Ноа был здесь. – Всем привет, – оглядывая комнату, поздоровался он. Ноа потрясающе выглядел – как всегда, когда возвращался из Флориды. Загоревший, с чуть обгоревшими щеками. На нем был новый зеленый свитер, который, наверное, родители купили ему во время путешествия. Во всяком случае, раньше я его не видела. – Как дела? – раздался с дивана голос Ар Джея. Ар Джей был центральным нападающим школьной команды по баскетболу, где играл и Ноа. Рядом с его метром девяносто и широкоплечей массивной фигурой мы все казались гномами. Я обняла Ноа за шею, еще холодную от уличного воздуха. Его лицо раскраснелось от мороза. – Привет, – снова сказала я. – Привет, – глядя по сторонам, тихо ответил он. Я встала на цыпочки и поцеловала его в губы. Ноа был идеального роста – выше меня всего на несколько сантиметров. – Я скучала по тебе, – проговорила я. От него пахло шампунем. – Я тоже по тебе скучал, – сказал он и поцеловал меня. – Идите в спальню! – крикнул Дин. Ноа покраснел. – Значит, – снова оглядываясь по сторонам, сказал он, – теперь это твой дом? – Теперь это мой дом, – повторила за ним я и попробовала встретиться с ним глазами. – Как долетел? – Хорошо. – Он разглядывал бытовую технику на кухне, которая словно вернулась из семидесятых, деревянный обеденный стол, массивный и прямоугольный, фиолетовую скатерть, огромный синий диван; и беспорядочное нагромождение ламп, свечей и прочих вещей, не принадлежавших мне. Затем перевел взгляд на воду за окном и огни на другой стороне пролива. – Какое-то безумие… – Знаю. – Я понимала, что ему странно видеть меня в новой обстановке, в новом доме. Мне и самой это было странно. Но еще более странным казалось то, что он почему-то не позвонил мне, когда его самолет приземлился. Почему он сразу не приехал ко мне? И почему не смотрел мне в глаза? А может, я все это выдумала? Может, это из-за того, что все на нас глазели. Может, из-за того, что Корин смотрела на нас. – Пойдем сядем, – сказала я и потянула его за собой к остальным. «Я никогда» – Моя очередь, – сказала Ви. – Я никогда не целовалась с девушкой. Все четверо парней – Ноа, Ар Джей, Дин и Хадсон – и Джоанна выпили. Но это никого не удивило. Дин обнял Ви. – Если кто-то из вас, леди, захочет исправить это прямо сейчас, мы не будем мешать. Ви стукнула его по руке. – Да-да, именно этим мы и собирались заниматься – целоваться у вас на глазах! Они вдвоем сидели в кресле-шезлонге. – Отлично! – сказал Дин, и его громкий смех эхом прокатился по комнате. Познакомившись в девятом классе, Дин и Ви стали хорошими друзьями. Сейчас его рука лежала на ее бедре. Казалось, ему всегда нужно было касаться чего-то. Мяча, подушки, бедра девушки. Мы с Мариссой, Ноа и Джоанной сидели на диване. Я – между Мариссой и Ноа, Джоанна – с другой стороны от него. Джоанна училась в школе Андерсен в одиннадцатом классе. Она носила винтажные джинсы и кружевные блузки, которые покупала в настоящем секонд-хенде, а не в каком-нибудь модном магазине, как все остальные. В следующем году она собиралась вместо колледжа отправиться в Австралию и путешествовать дикарем. Джоанна была единственной знакомой мне лесбиянкой, которая публично в этом призналась, и, возможно, вообще единственной знакомой мне лесбиянкой. В прошлом году, на бал в честь окончания одиннадцатого класса, она привела с собой свою – теперь уже бывшую – подружку из Стэмфорда. Джоанна тоже жила на Миссиссоге, через несколько кварталов от Ви, в самом конце острова, рядом с яхт-клубом. – Моя очередь, – сказал Дин. – Я еще ни разу не занимался сексом. И сразу же выпил. Дин первым среди своих друзей-ровесников потерял девственность – в восьмом классе, с ученицей старшей школы. Это сделало его своего рода легендой. Он всегда был симпатичным: короткие и взлохмаченные темно-русые волосы, круглые щеки, живая улыбка. Впрочем, девушек привлекала не только внешность, но и его чувство юмора. – Нет уж, черт возьми, – сказала Ви. – Ты не можешь заявить, что не делал чего-то, что на самом деле делал, а потом выпить штрафную! – Почему нет? – Такие правила! – Твои правила. – Мой дом, мои правила, – ответила Ви. – Так я должен пить или нет? – поднимая свой бокал, спросил Ар Джей. – Зависит от того, был у тебя секс или нет, – ответила Ви. Он не стал пить. Как и Корин, которая сидела напротив и, разглаживая бледными пальцами свои рыжие волосы, наблюдала за тем, как мы тоже не пьем. Джоанна, Хадсон и Ви выпили. Больше никто не прикоснулся к своему бокалу. Это четко обозначало разницу между просто старшеклассниками и учениками выпускного класса, между моими друзьями и друзьями Ви. Я не знала, с кем был секс у Джоанны и Хадсона, но мне точно было известно, что Ви потеряла девственность с Фрэнком, горячим студентом колледжа, который играл в какой-то пьесе вместе с ее мамой. Я надеялась, что уже сегодня вечером распрощаюсь со статусом девственницы. Во всяком случае, такой был план. Но… очевидно, планы Ноа отличались от моих. Двадцатью минутами ранее – Так, народ! Пришло время играть в «Я никогда»! – объявила Ви и начала раздавать стаканы. – Я за рулем, – сказал Ноа. – Черта с два! – воскликнула Ви. – Я думала, ты останешься ночевать здесь. – Не могу, – ответил он. – Почему нет? – спросила Ви. Ноа неловко поерзал. – Потому. – Потому что почему? – спросила Ви. – Потому что меня родители ждут, – сказал Ноа. Ви повернулась ко мне. – Он что, маменькин сынок? Мне хотелось рассмеяться, однако я не стала, потому что Ноа выглядел раздраженным. Но он действительно был маменькиным сынком. Мама Ноа была из тех матерей, которые знали о своих сыновьях все, начиная с предстоящих контрольных и заканчивая их нижним бельем. Ладно, пусть не нижним бельем. Она все-таки была не таким маньяком. Но все равно точно знала, что и когда им понадобится, ведь новые трусы каким-то образом появлялись у них в комнатах. – Есть немного, – ответила я. – Парень, который хорошо относится к матери, будет так же относиться и к жене, – заметила Марисса. – Он хорошо относится к своей девушке, это точно, – целуя Ноа в щеку, сказала я. – Ты все равно можешь играть, – сказала ему Ви. – Просто я налью тебе что-нибудь другое. – Она поставила стаканы на кофейный столик и вернулась на кухню. – Как насчет… соевого молока? Ноа, который все еще выглядел раздраженным, пожал плечами. Он отвернулся от Ви и обнял меня. Наша с Ви дружба существовала параллельно с моей повседневной жизнью, и Ноа с Ви редко виделись. Но я думала, что они поладят. Почему нет? Я любила их обоих. – Соевое молоко? Какая гадость, – сказал Дин. Он водил пальцем по одному из семи подсвечников, которые тоже стояли на кофейном столике. – Это все, что у нас есть. Эйприл, завтра нужно будет съездить за покупками. А вода подойдет? – Все равно, – ответил Ноа. – Пусть будет вода. А для всех остальных, кто не за рулем, шардоне. Спасибо, мама, что оставила полный бар! Играем дальше – Чувак, – глядя на Ноа, произнес Дин, – ты еще ни разу этого не делал? Это поправимо! У твоей девушки собственное жилье. Кстати… – Он поднял свой бокал. – Я никогда не жил отдельно от родителей. Мы с Ви выпили. Я уперлась рукой в бок, алкоголь прибавил мне дерзости. – Может, ты хотел сказать, что родители никогда не бросали тебя? Дин покраснел и покачал головой. Марисса сжала мое плечо, а Хадсон рассмеялся. Я посмотрела на него и улыбнулась. – Ну, хоть кто-то считает меня забавной. Хадсон тоже учился в выпускном классе. Это казалось странным, потому что он был на десять месяцев старше Дина. Хадсон был сногсшибательно красив, тогда как Дин выглядел просто милым. У Хадсона были русые волосы, точеные скулы и голубые глаза, которые прямо сейчас смотрели на меня с другого конца комнаты. Он был совсем не похож на брата. И, насколько я могла судить, Хадсон всегда держал руки при себе. Он все держал при себе. В прошлом году Хадсон встречался со Слоун Грейсон, но летом они расстались, потому что Слоун уехала в колледж. Может, он наркодилер? Наверное, это всего лишь слухи, но говорят, что свой новенький джип он купил сам, без помощи родителей. Да, и Хадсон всегда «работал», хотя никто не мог сказать, чем конкретно он занимался. – Поверить не могу, что вы будете жить вместе, – сказала Джоанна. – Счастливые мерзавки. – Мои родители заставили бы меня уехать с ними, – подала голос Корин. – А наши родители надеются, что мы сами от них съедем, – сказал Дин. – Ви, а почему Эйприл не может переехать из подвала в комнату твоей мамы? – Мама вернется в эти выходные, – ответила Ви. – Это все-таки ее дом. Вернется ли? – Зато у Эйприл вроде как отдельная квартира, – заметила Марисса. – Эйприл, а ты не будешь скучать по своим родителям? – спросила Корин. При этом она смотрела не на меня, а на сидящего рядом со мной Ноа. Мои чувства явно беспокоили ее меньше всего. Ей хотелось, чтобы я оказалась в первом же самолете во Францию или Огайо. Или еще куда-нибудь, главное, чтобы меня не было здесь. Задав вопрос, Корин облизала губы. Она всегда облизывала губы. Может, думала, что из-за этого выглядит сексуальной. А может, они просто все время пересыхали и трескались, и это была отчаянная попытка увлажнить их. Я даже жалела ее. Наверное, для нее это настоящий ад – на глазах у всей школы любить чужого парня. Но я жалела ее не настолько, чтобы отдать ей Ноа. Прости, Кор. Облизывайся дальше. – Ей будет слишком весело, чтобы скучать, – ответила Марисса. Ар Джей, хрустнув суставом, размял правую руку. – А что будет, если папа Эйприл поищет маму Ви в интернете и выяснит, что она в Чикаго? Тишина. – Тогда я окажусь в полной заднице, – сказала я и сделала глоток вина. – Давайте играть дальше, – толкнув мое колено своим, предложила Марисса. – Я никогда не носила галстук! Все парни выпили. Ар Джей посмотрел на Корин. – Я никогда не надевал бикини. Ви фыркнула. – Никогда? – Вот именно, – ответил Ар Джей. – Забавно, – сказала Ви. – А я надевала бикини, и выпью. Ар Джей наблюдал за Корин. Наверное, ему хотелось напоить ее, чтобы подкатить к ней. С самого начала учебного года он был без ума от нее. Приглашал с собой всюду, куда бы ни шел. И если бы Ар Джей нравился Корин так же, как она ему, они бы уже давно стали встречаться. Так что, очевидно, Корин все еще увлечена Ноа. – Я никогда не бывал в Европе, – сказал Хадсон. Я выпила. Ноа выпил. Корин выпила. Замечательно! Может, нам отправиться в путешествие втроем? Нет, лучше не надо. – Никогда не была в «Дисней Уорлд», – сказала Джоанна. Я снова выпила. Ненавижу этот диснеевский парк. И Эпкот[4 - Эпкот (англ. Epcot) – тематический парк во «Всемирном центре отдыха Уолта Диснея». Посвящен международной культуре и новшествам в сфере технологий.]. Обжигающий горло алкоголь помог прогнать воспоминания. Марисса снова толкнула мое колено. Она была в курсе истории с Эпкотом. – Я никогда не была в Данбери, – сказала Корин. Я рассмеялась прямо в бокал. Серьезно? Джоанна скептически посмотрела на нее. – Как это? Он же всего в сорока минутах езды. Корин пожала плечами. – Не было причин туда поехать. – А торговый центр? Это стоящая причина, – заметила Марисса. Корин покачала головой и облизала губы. Зазвонил телефон Хадсона. Он достал его и посмотрел на экран. – Прошу меня извинить, – пробормотал он и скрылся в ванной, чтобы ответить на звонок. – С кем он разговаривает? – спросила Джоанна у Дина. – Зачем делать из этого такую тайну? – Спроси сама, – с улыбкой ответил Дин. – Договаривается о поставке? – громким шепотом спросил Ар Джей. – Да. Для твоей мамы, – отозвался Дин. Он наполнил опустевшие бокалы, а затем втиснулся между Мариссой и подлокотником дивана. – Э-э-э, привет, – сказала она, смеясь и отодвигаясь от него. Ви закатила глаза. – Постарайся не приставать к новичкам, – проворчала она. – К тому же у Мариссы есть парень. – И где же он? – спросил Дин. – В Бостоне. Мы вместе ездим в лагерь. – Слушай, тебе нужно завести парня в Уэстпорте, – предложил Дин. Вернулся Хадсон и сел на свое место. – Моя очередь, – вмешалась Ви. – Меня никогда не бросали. – Ты никогда ни с кем не встречалась, – выпив, сказал Дин. – Ну и что? Все равно, меня никогда не бросали. Корин, Джоанна, Ар Джей и Хадсон тоже выпили. Я подумала: интересно, кому когда-нибудь придется тоже пить за это – мне или Ноа? – А кто бросил тебя? – спросила Хадсона Джоанна. – Слоун, да? – Это личный вопрос, – откидываясь назад, ответил Хадсон. – В этом-то и смысл игры, – ответила Джоанна. – Давайте сделаем ее еще более личной, – предложил Дин. – Сыграем в «Я никогда» на раздевание. – Я за. – Ар Джей посмотрел на Корин. – Ни за что, – сказала Ви. – Все останутся одетыми. И почему вы, парни, все время думаете только об одном? – Не только, – ответил Ар Джей. – Еще о пиве. И об американском футболе. – Не слушай его, – сказал Дин Мариссе. – Я человек эпохи Возрождения. Интересуюсь многими вещами. Например, цветами. И сиротами… Все рассмеялись, но Ви еще не закончила. – Я тебя умоляю!.. Даже если бы ты с кем-то встречался, все равно не отказался бы от незнакомой голой красотки в твоей постели. – Еще как отказался бы! – с притворным возмущением воскликнул Дин. – Я люблю тебя, малыш, но ты бы не отказался. Ноа закатил глаза. – Давайте играть дальше, – чувствуя напряжение, сказала я. – Кто следующий? – Звонят, – оповестила нас Корин. Где-то вдалеке действительно звонил телефон. Мой телефон. Черт, он остался внизу. Все мои друзья здесь. А значит, это могли звонить мама, папа или Мэтью. Но мама и Мэтью уже должны спать… Я извинилась и помчалась вниз по лестнице. Когда мобильный оказался у меня руках, он уже не звонил. Я проверила список входящих звонков. Папа. Три раза. Ой-ой. Я уже почти нажала кнопку вызова, когда телефон зазвонил снова. Опять папа. – Привет, – ответила я. – Я уже собирался лететь обратно. Все в порядке? У меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди. – Нет! Да! То есть все в порядке! Я просто была наверху. Не слышала телефон. – Думаю, тебе стоит всегда держать его при себе. Тогда ты сможешь в любой момент связаться с нами. Или мы с тобой. – Ты хочешь, чтобы я носила телефон на поясе? Люди будут думать, что я наркодилер. – О, кстати, один наркодилер (наверное) сейчас сидит наверху! – Эйприл, это не смешно. Если я звоню, но никто не берет трубку, я волнуюсь. Я ведь отец. Мне можно. – Ладно, ладно. Я всегда буду брать телефон с собой. – В следующий раз, если не возьмешь трубку, я позвоню в полицию. – Папа! Это же бред! А если я буду в душе? Как-то не хочется, чтобы полиция вломилась в дом из-за этого. – Тогда отвечай на звонки. Почему рингтоном на папин звонок стала полицейская сирена Смотри выше. Вернемся к «Я никогда» Через две минуты я вновь сидела на диване между Ноа и Мариссой. Джоанна, сидящая рядом с Ноа, подняла свой бокал. – У меня никогда не было домашних животных. – А мышь считается? – спросил Дин. Хадсон простонал. – Микеланджело! Он полгода жил у тебя в шкафу!.. – Ты не мог его поймать? – спросила Ви. Хадсон рассмеялся. – Убить своего питомца? Ви хлопнула рукой по дивану. – Почему я никогда не слышала об этом?! Дин вздохнул. – Детка, это было еще до твоего рождения. – У Ноа клевая собака, – сказала Корин, и я начала ее немного ненавидеть. – Спасибо, – сказал Ноа и положил ладонь на мое колено. – У Эйприл была клевая кошка. – Была? – спросил Хадсон. – Это как-то… грустно. – О, Либби не умерла, – положив свою ладонь поверх ладони Ноа, быстро сказала я. – Когда мама уезжала в Париж, она не смогла взять ее с собой из-за каких-то проблем на таможне. А мачеха не любит кошек, так что… нам пришлось отдать ее. – И все равно грустно, – сказал Хадсон. Я взглянула на него. Он смотрел прямо на меня. Эти глаза… Вау. – Так и есть, – ответила я, гадая, что именно он имел в виду – то, что у меня забрали кошку, или то, что мама переехала в Париж. Ноа развернул свою руку так, чтобы наши пальцы соприкасались. От вина моя ладонь была липкой. Дин вновь поднял бокал. – Так и быть, буду следовать правилам этого дома. Я никогда не встречался ни с кем, кто находится в этой комнате. – Он придвинулся ближе к Мариссе. – Но, может быть, чуть позже я еще выпью за это? Все засмеялись, включая Мариссу. В любом случае, она была слишком сильно увлечена Аароном, чтобы воспринимать Дина всерьез. Ноа выпил. Я выпила. Корин выпила. И улыбнулась. Ноа слегка покраснел. История с Корин Это случилось летом после девятого класса, когда я отправилась с мамой во Францию. Они переезжали. Я ехала погостить. Перед моим отъездом у нас с Ноа состоялся «разговор». Мы не расставались, но сошлись на том, что если летом что-то случится, это не станет трагедией. Тогда это так казалось логичным. По крайней мере, мне. Мы с Ноа встречались меньше восьми месяцев, я на целых два месяца собиралась в Европу и решила, что там наверняка найдутся симпатичные европейские мальчишки, с которыми можно будет пофлиртовать. Мне хотелось приключений. Нам было всего пятнадцать лет, и казалось глупым оставаться в официальных отношениях на все лето. Мы бы только обижались друг на друга и все такое. Конечно же, когда я оговаривала возможность встречаться с другими, то представляла, что делать это буду именно я. Не он. И уж точно не с кем-то из нашей школы. Не думала, что буду скучать по нему так сильно, как потом скучала. Я думала: Франция! Романы! Шоколад! Французские мальчики будут целовать меня на Эйфелевой башне! Я не ожидала, что почувствую себя не в своей тарелке. Не думала, что языковой барьер станет серьезным препятствием. Не могла представить, что мать и брат с таким рвением займутся обустройством новой жизни, что у них не останется времени на меня. Не ожидала, что наши с Ноа электронные письма и телефонные звонки окажутся жизненно важными. Мы разговаривали каждый вечер, и я решила, что он, ожидая моего возращения, чувствовал себя таким же одиноким. Я всегда звонила ему перед тем, как лечь спать – в Уэстпорте в это время было около пяти вечера. И ни разу он не сказал: «О, кстати, никогда не догадаешься, где только что побывал мой язык! Во рту Корин!» Мы спланировали наш вечер в день моего возвращения. Пока меня не было, Пенни распаковала все мои вещи, перевезенные из маминого дома: одежду, книги, керамическую подставку для ручек… Все было аккуратно разложено по различным предметам мебели, принадлежавшим папе и Пенни. Я сидела на кровати с балдахином, которую выбрала для меня Пенни, когда они с папой только въехали, и оглядывала комнату, чувствуя себя одновременно скованно и комфортно. А потом бросилась в душ, чтобы подготовиться. Когда Ноа остановил свой велосипед на нашей подъездной дорожке, я выбежала на улицу и поцеловала его еще до того, как он слез с него. Мы встретились с нашими друзьями на пляже Компо-Бич. Корин тоже была там. Я ничего не замечала. Была приветливой и милой, но внутренне ликовала: ведь я только что вернулась из умопомрачительного путешествия во Францию, а они… А что они делали все лето? Зависали в торговом центре? Очень оригинально. Я встряхивала по-французски уложенными волосами, а моя сияющая кожа говорила сама за себя. С романом на каникулах не задалось, зато я вернулась из Франции горячей красоткой. Пока мама и брат обустраивались, я загорала на заднем дворе или гуляла. Кожа приобрела ровный загар, у меня была классная стрижка, и, несмотря на съеденные килограммы французского хлеба и сыра бри, моя фигура осталась стройной. Чтоб вы знали, француженки не толстеют. Я, словно идиотка, разгуливала по Компо-Бич. Наверное, именно так Корин и думала – что я была наивной идиоткой. Она облизывала губы, теребила волосы, а я невольно терялась в догадках, к чему бы это. – Я ни с кем не встречалась во Франции. Просто хочу, чтобы ты знал, – сказала я Ноа позже, когда мы стояли на крыльце моего дома. Я ждала, что он скажет: «Я тоже ни с кем не встречался – ведь я безумно тебя люблю!» Хватило бы даже простого «Я тоже». Но вместо этого он покраснел и принялся разглядывать свои кроссовки, а затем начал нервно перебирать пальцами. И тут я поняла. И догадалась, с кем. То, что он ничего мне не сказал и позволил пойти на встречу с друзьями абсолютно ни о чем не догадывающейся, взбесило меня даже больше, чем сам факт измены. Надо же! Он молчал, когда я спрашивала Корин, как она провела лето! Которое, кстати, у нее выдалось просто потрясающим. Она встречалась с моим парнем! Пока Ноа рассказывал мне все, по моим щекам струились слезы. – Ты заставляешь меня плакать, – произнес он с мокрыми глазами. – Вот и хорошо! – Прости, – сказал он. – Я урод! Просто я решил, что ты будешь встречаться с этими французскими кретинами… а тут Корин. Черт. Мне жаль. – Правда? – спросила я. У меня было такое ощущение, словно полюса поменялись местами. Словно все, во что я верила, перевернулось с ног на голову. И это происходило уже не в первый раз. – Ты бы рассказал сам, если бы я не спросила? – Конечно! – глядя себе под ноги, воскликнул он. – Я собирался тебе рассказать. – Сегодня? – Да… наверное… – Наверное? – Просто я так счастлив, что ты вернулась домой! – Мне плевать! Ты же сейчас поедешь сразу к ней? – Нет же, нет! Эйприл… Но ты же сама сказала, что мы можем встречаться с другими! Я потребовала, чтобы он рассказал подробности. Тогда это казалось хорошей идеей. Что именно вы делали? (Только целовались.) Никто никому не залезал под одежду? (Было, но не далеко.) Но и этого достаточно. Ниже ремня было? (Нет-нет, не было.) Почему я должна тебе верить? (Я бы не стал лгать.) Сколько раз это происходило? (Немного.) Сколько именно? (Два, может быть, три. Максимум четыре.) Где? У тебя дома? (На пляже.) На Компо-Бич? Откуда мы только что вернулись? (Да.) Каждый раз? (Почти.) Значит, не каждый. Где еще? У тебя дома? (Нет. Ни разу. У нее.) Ты был у нее дома? В ее комнате? (В гостиной.) И что, ты видел членов ее семьи? (Только один раз.) Перед глазами у меня заплясали черные точки. Сердце закололо. Я оседала все ниже, ниже и ниже. Я больше ни разу не ездила во Францию. Когда-нибудь мне придется, конечно. Ведь мама и Мэтью живут там. И нужно будет навестить их. Скоро. И, клянусь, я не ездила туда не только потому, что не хотела оставлять Ноа без присмотра. Мой брат провел рождественские каникулы в Уэстпорте, так что пока мне особенно незачем было ехать к ним. К тому же, прошлым летом мама с братом сами приезжали сюда. Но мама хотела, чтобы я приехала этим летом. Она ждала, что я приеду. И, может быть, я все-таки поеду. Я еще не была уверена. Ведь столько всего происходило. Ну, вы в курсе. И дело не в том, что я не доверяла Ноа. Я доверяла. Когда мы только начали встречаться, я спросила его, изменял ли он кому-нибудь. – Никогда, – ответил он. – А ты? – Никогда, – сказала я ему. Никогда в жизни. Пункт третий: прогуляли школу Проклятые близнецы Мы не прогуляли первый учебный день зимнего семестра. Мы безнадежно опоздали. Почему? Потому что, как выяснилось, существует два разных средства – жидкость для мытья посуды «Севенс Дженерейшн» и жидкое мыло «Севенс Дженерейшн». Глядя на бутылки, разницу не увидишь. Обе белые. На обеих фотографии травы и неба. Для стороннего наблюдателя (то есть меня) они выглядели идентичными близнецами. Близнецами, которые носят одинаковую одежду, чтобы морочить голову окружающим. До своего фиаско с мылом я, не торопясь, собиралась в школу. Проснулась я на рассвете. Причин было несколько. Во-первых, шторы в подвале пропускали свет. Во-вторых, все для меня было новым – новый дом! Новая кровать! Новый полоток! В-третьих, я слышала, как над головой расхаживает Ви. Ну и кроме всего прочего, я была из тех чудачек, кто считает первый день занятий захватывающим. Я разложила на столе свой школьный наряд – один из свитеров Ви с низким вырезом, ее ожерелье из искусственных камней на черной замшевой ленте и свою любимую пару джинсов. Когда я поднялась наверх, Ви, еще в спортивной одежде, убирала пиалу в посудомоечную машину. – Доброе утро! – сказала она. – Запустишь посудомойку, когда позавтракаешь? – Не вопрос, – ответила я. – Ты занималась? – Да, под видео-курс «Хардкор 3000». Не пробовала? Просто потрясающе! Ты должна позаниматься со мной завтра утром. – Э-э-э… наверное. – В перерывах между футбольными сезонами я старалась не надрываться. Хотя, может быть, любовь Ви к спорту воодушевила бы меня. А может, и нет. – Что у нас на завтрак? – Почти ничего, – ответила Ви. – В морозилке осталось немного хлеба с изюмом и корицей. Нам и правда нужно зайти в магазин после школы. Мы планировали отправиться за покупками вчера, но весь день валил снег. Дело, правда, было не только в этом, а еще и в том, что мы страдали от похмелья. Не в том смысле, что нам нездоровилось, нет. Мы просто чувствовали себя утомленными и счастливыми. В субботу вечером было очень весело. Вот только с Ноа творилось что-то странное. Да еще ему пришлось развозить всех по домам, и мы так и не смогли побыть наедине. Ну что ж, у нас впереди еще уйма времени. – Может, встретимся дома часов в пять и поедем вместе? – спросила Ви. – После занятий у меня собрание в редакции «Ишью». – «Ишью» – это наша школьная газета. Каждый месяц выбирают одну тему и посвящают ей все статьи. В прошлом семестре уже были «Семья», «Спорт», «Здоровье» и «Праздники». – Ну, или мы можем поехать в школу на одной машине. – Нет, давай встретимся здесь. Чему будет посвящен следующий выпуск? – В январе ничему, февраль посвятим травле, а в марте я хочу написать про секс, – сказала она и скрылась в своей ванной. Секс? Мне точно не грозит попасть на первую полосу. После завтрака я поставила тарелку в посудомоечную машину и задумалась. Мне, если честно, никогда не приходилось включать посудомойку. Этим занималась мама, а потом Пенни или папа. Я же только вынимала посуду. Насколько сложным мог оказаться этот процесс? Первым делом нужно найти средство для мытья посуды. Наверняка оно хранится под раковиной. Точно! Жидкость для мытья посуды «Севенс Дженерейшн»! Я достала белую бутыль, влила немного жидкости в квадратное отверстие, закрыла дверцу и нажала кнопку «Пуск». Ну вот и все. Я спустилась к себе, почистила зубы, накрасилась и взяла ключи от машины. А затем… Я поднялась на последнюю ступеньку, когда увидела Ви на четвереньках. Она ползала по полу посреди моря белой пушистой пены с полотенцем в руке. – Что стряслось? – спросила я. – По-моему, ты взяла не то средство, – спокойно ответила она. – Прости. – Мои щеки вспыхнули, я чувствовала себя полной дурой. – Позволь мне!.. Где бумажные полотенца? – Под раковиной. Но мне кажется, что тряпичными получается лучше. Я схватила еще одно полотенце и опустилась на корточки рядом с ней. Мы молча убирали последствия потопа. Отличное начало года, Эйприл! – Сунешь полотенца в стирку? Я запущу машинку, когда вернусь домой, – сказала Ви, когда мы закончили. – Я могу запустить… – начала говорить я, но Ви выразительно на меня посмотрела, и я решила, что мне не помешал бы интенсивный курс по бытовой технике. – Ладно. Я сбегала вниз к стиральной машине (которая стояла в моей ванной комнате), вернулась обратно и увидела, что Ви почти со всем справилась. – Лучше иди. Тебе еще нужно почистить машину. – Точно. Спасибо, – сказала я. В их гараж помещалась только одна машина, и моя стояла на улице на подъездной дорожке. – Увидимся в школе. Я обулась, застегнула куртку и собралась с духом, прежде чем выйти на морозный воздух. Ну вот и она. Машина Пенни. Моя машина. Погребенная под полуметровым слоем снега. Великолепно. Я стряхнула снег перчатками, почистила стекла скребком. Когда перчатки промокли насквозь, запястья заледенели и со снегом было покончено, я закинула школьную сумку на пассажирское сиденье и залезла в машину. Было странно сидеть за рулем в машине Пенни. Когда я куда-то ездила, что случалось крайне редко, то брала папин автомобиль. Если вдруг поцарапаешь средство передвижения кровного родственника, он не будет ненавидеть тебя так сильно, как не кровный. Я сунула ключ в замок зажигания и повернула. Затем еще раз. Ничего. Еще разок на удачу. Ничего. Ар-р-р! Я побилась головой о руль. Папа же предупреждал! На выходных нужно было заводить машину. Да что со мной такое? Как я собираюсь жить самостоятельно, если даже не могу запустить посудомоечную машину или завести машину? Я глубоко вдохнула холодный воздух. Можно поехать в школу с Ви, а вернуться с Ноа. Но машину-то мне оставили именно для того, чтобы я не зависела от других людей, если мне нужно будет куда-то поехать. В прошлом полугодии Ноа подвозил меня до школы каждый день. Но тогда ему было по пути, а теперь нет. В общем, поехать с Ви казалось сейчас самым логичным. Дверь гаража открылась. Внутри гудела заведенная машина Ви. И я тут же поняла, что мой план провалился. Моя машина блокировала выезд. В зеркале заднего вида отражалось, как Ви хлопнула себя ладонью по лбу. Наверняка она проклинала тот день, когда пригласила меня к себе. Поездка в школу Ви позвонила Дину и попросила, чтобы они с Хадсоном забрали нас. – Простите меня, – сказала я, наклоняясь к опущенному стеклу джипа со стороны Дина. – Ты шутишь? – спросил Дин. – Это луч света во тьме моего дня. Теперь я рыцарь в сияющих доспехах. – Раз уж на то пошло, рыцарь я, – вставил Хадсон, – потому что я за рулем. – Дин, перелезай назад, я поеду впереди, – сказала Ви. – Два парня впереди выглядит до ужасного шовинистически. – Это же наша машина, – воспротивился Дин. – Строго говоря, это моя машина, – уточнил Хадсон. – Мне все равно, чья она, – сказала Ви и показала на Дина. – Вылезай. – Хорошо, – толкнув дверь джипа, ответил Дин. – Но если я поеду сзади, ты со мной. – Класс! – воскликнула я. – Я еду спереди! Когда мы расселись, я посмотрела на Хадсона. Ох уж эти скулы! Боже. Какая жалость, что их обладатель – парень. Если бы у меня не было Ноа, не уверена, что смогла бы заговорить с Хадсоном и при этом не утратить дара речи. – Спасибо, что стал моим рыцарем, – сказала я ему. Он улыбнулся. – Всегда пожалуйста. Если хочешь, могу попробовать завести твою машину от моего аккумулятора. У меня есть прикуриватели. – О. Спасибо. Но я не хочу, чтобы из-за меня мы опоздали еще больше. Мне и так очень стыдно. Папа предупреждал, что зимой нужно заводить машину каждый день, но мне захотелось побыть бунтаркой. – Бунтовать против родителей, с которыми даже не живешь?.. А что, мне нравится. – Он снял машину с тормоза, и мы поехали. – Легче бунтовать, когда никто не видит. Я трусиха. Он покачал головой. – А по-моему, ты очень храбрая. Я знаю не так много девушек, которые в шестнадцать лет решились бы жить отдельно. Я моргнула. Храбрая? Я переехала к Ви, потому что боялась начинать жизнь сначала – ничего общего с храбростью. Но вместо того, чтобы признаться в этом, я расправила плечи. – Вообще-то, я живу не одна. У меня есть Ви. – И Зельда, – вставила Ви. – Какая еще Зельда? – спросила я. – Разве я не рассказывала тебе о призраке, который живет в нашей духовке? Я повернулась к ней. – Нет. Не рассказывала. – Я-то думаю, что духовка скрипит, потому что она у нас с тысяча девятьсот семьдесят второго года, но мама уверена, что это привидение Зельда. – В доме кто-то умер или типа того? – Нет, просто моя мама чокнутая, – ответила Ви. – Ее убедили, что у нас живет привидение. Призрак женщины, которая совершила самоубийство, сунув голову в духовку, как Сильвия Плат[5 - Сильвия Плат (1932–1963) – американская поэтесса и писательница, одна из основательниц жанра «исповедальной поэзии» в англоязычной литературе. Покончила собой, приняв снотворное и засунув голову в духовку с включенным газом.]. Чушь какая-то, ведь у нас духовка электрическая. Я не совсем понимала, почему нельзя покончить с собой в электрической духовке, но решила не спрашивать. – Понятно, – сказала я. – Значит, если тебя не будет дома, а мне захочется общества, я буду разговаривать с Зельдой. – Почему бы тебе не завести попугая? – спросил Дин. – Он хотя бы сможет отвечать. Ви стукнула его по колену. – Почему ты решил, что попугай будет именно самцом? Дин склонил голову. – Прости. Она хотя бы сможет отвечать. Я прищурилась и погрозила пальцем. – Ну да, конечно! Раз попугай много говорит, значит, он женского пола. – Храбрая и остроумная, – сказал Хадсон, заставив меня покраснеть. – Ви, где ты ее прятала все это время? – Он посмотрел на меня и улыбнулся. – В духовке, – одновременно ответили мы с Ви. Опоздавшие Мы подъехали к школе, опоздав на пятнадцать минут. Дверь была заперта, и нам пришлось звонить в звонок. А если вы звоните в звонок, то вам конец. Мы с позором прошли в канцелярию. – Вы опоздали, – сказала секретарь, раздавая нам бланки для опоздавших. – Дорин, мы просим нас простить, – торжественно сказал Дин. – Это я виновата, – вмешалась я. – У моей машины сдох аккумулятор. – Похороны состоятся после занятий, – продолжил Дин. – Окажите нам честь своим присутствием. – В следующий раз я позвоню родителям, – ответила секретарь, еле сдерживая улыбку. Я пыталась оставаться в образе бесстрашной девчонки, но внутри умирала от страха. – Простите, простите меня, – сказала я, когда мы вышли из канцелярии. – Не переживай, – ответил Хадсон. – Всякое бывает, – сказала мне Ви, помахала рукой и побежала по лестнице на второй этаж. Дин обнял меня за плечи. – Я уже говорил и повторю снова: луч света во тьме моего дня. И дальше будет только лучше. Хадсон закатил глаза, а я рассмеялась. – Спасибо, что подбросили нас. Хадсон повернулся ко мне. – Дай знать, если хочешь, чтобы после школы я помог завести твою машину, – сказал он. – Спасибо, договорились! – Обращайся! – бросил Хадсон через плечо, уходя по коридору. Храбрая, значит? Я выпрямилась и направилась в свой класс По пути на алгебру – Ну что, как прошла ночь номер два? – спросила меня Марисса, когда мы встретились после английского и отправились на алгебру (продвинутый курс). – Расскажи мне обо всем. – Было классно. Мы сварили спагетти. Смотрели телик. Болтали до позднего вечера. – О-о-о, как я завидую, – со вздохом сказала она. – Ну, не все так замечательно. Я не заводила машину в воскресенье, и аккумулятор сдох. – Я вовремя прикусила язык, чтобы не рассказать и об утреннем мыльном извержении, стыдясь того, как мало мне удалось сделать правильно с тех пор, как я переехала к Ви. – Ну да ладно. А чем ты занималась? – Закончила заполнять регистрационную анкету для поездки в Израиль, – ответила она. – Наконец-то. – Поздравляю! Марисса подавала заявку на участие в летней программе, которая называлась «Путешествие на озеро Кинерет». Ассоциация летних лагерей, в которые она ездила каждый год, отправляла пятьдесят одиннадцатиклассников в Израиль, оплачивая все расходы. Ее парень Аарон и подруги Шошана и Бриттани тоже подали заявки. Я ревновала. Марисса проведет все каникулы со своими друзьями по летним лагерям! – Когда ты узнаешь, взяли тебя или нет? – входя за ней в класс, спросила я. Часть меня надеялась, что ее не возьмут. Отвратительная, эгоистичная часть меня. – Примерно в марте, – ответила она. – Удачи, – сказала я. В следующую секунду в класс вошла Люси Майклс, она же доносчица, снимающая любительские видео, и уселась рядом с нами. – Как твоя машина? – широко распахнув глаза, спросила она. – Э-э-э… – Как она узнала!? – Нормально. – Да? Мне казалось, что ее занесло снегом. – Ну да, – сказала я. – Так и было. А как вышло, что ты видела мою машину? – Я живу через два дома от Ви. – О. Это не предвещало ничего хорошего. – А как ты оказалась у Ви? – спросила Люси. – Ты ночуешь у нее с субботы. Шпионка… – Мой папа переехал в Огайо, а я переехала к Ви. И ее маме. – Она просто не могла знать, что мамы Ви нет в городе. Не могла. Люси наградила меня многозначительной улыбкой. – Интересненько. В класс вошла мисс Франклин. Ей было чуть за тридцать и она была из тех молодых сексапильных учительниц, которые умеют классно одеваться. В нее влюблялись все мальчишки нашей школы. – Надеюсь, вы готовы, – хлопнув в ладоши, сказала она. – Потому что я не спущу с вас глаз весь семестр. Я украдкой взглянула на Люси, предчувствуя, что мисс Франклин будет в этом не единственной. Я вижу тебя Мы с Мариссой поспешили покинуть кабинет раньше, чем Люси догонит нас. В дверях мы заметили, что из класса экономики напротив вышли Ноа и Корин. У меня оборвалось сердце. Теперь, на занятиях по алгебре, придется переживать о двух вещах: о Люси, которая все время ко мне цепляется, и о Корин, которая цепляется за Ноа. Меня бесило, что у нас с ним не было ни одного общего урока, а Корин ходила с ним как минимум на экономику. Я смотрела, как они смеялись бог знает над чем, и мои плечи снова напряглись. Может, я и сгущала краски, но если бы Корин вдруг отправили на бесплатное обучение в престижную школу куда-нибудь в Сибирь, я бы ничуть не расстроилась. Если бы только она могла поехать в Израиль вместо Мариссы! – Привет, Ноа, – окликнула его Марисса. Он поднял глаза и уставился на нас, как пойманный с поличным. Ну ладно, не совсем так, но виноватое выражение его лица меня ничуть не успокоило. – Привет! – отозвался он, оставляя Корин и пересекая коридор. – Как дела? Ноа поцеловал меня в губы, но легче мне от этого не стало. Зачем ему вообще нужно с ней разговаривать? Они что, не могут просто игнорировать друг друга? Что за нелепость! Я попыталась расслабиться, чтобы не выглядеть раздраженной. – Привет, малыш, – сказала я, положив руку ему на плечо. Я не должна позволять ей расстраивать меня. Ноа – мой парень. А еще у меня есть свой дом. И своя машина. А Корин – ничто. Муха на моей руке. Я прогнала все мысли о ней и вместе с Ноа стала спускаться по лестнице. И врезалась прямо в Хадсона. – Привет, – сказал он. – Ну так что, посмотреть после школы твою машину? Ноа перевел взгляд с него на меня. – Что случилось? Я рассказала ему об утренних неприятностях. – Ты смог бы ее завести? – спросила я Ноа. – Хм… – Он покраснел. – У меня есть членский билет Службы помощи автомобилистам. Хадсон кивнул. – Я справлюсь. Никаких проблем. – Он повернулся ко мне. – После занятий встречаемся у моей машины. – Я сам отвезу ее домой, – обнимая меня одной рукой, сказал Ноа. – Встретимся там. – Хорошо, как скажешь. Гм. Может, нам стоит свести вместе Корин и Хадсона? Игра в классики – Ну вот, – сказал Хадсон, когда моя машина вернулась к жизни. – Спасибо! Ты лучший! – радостно воскликнула я. Ноа, стоявшего рядом со мной, передернуло. Упс. Я взяла его за руку. Хадсон начал отсоединять провода. – Пусть двигатель поработает еще минут тридцать, чтобы аккумулятор перезарядился, и потом ты снова можешь пользоваться машиной. – Еще раз спасибо, – сказала я. – Я правда очень благодарна тебе. – Да. Спасибо, – вставил Ноа. – Не за что. Мы молча постояли. – Ну ладно, еще увидимся, детки, – наконец, сказал Хадсон и прыгнул в свою машину. – Он только что назвал нас «детками»? – спросил Ноа, когда Хадсон уехал. – Думаю, да. – Я потянула Ноа в сторону дома. – Не хочешь спуститься ко мне, детка? – Я думал, ты собиралась в магазин. – Не раньше пяти, – ответила я. – Я серьезно, спустишься ко мне? Я склонилась к нему и поцеловала, чтобы он не сомневался в моих намерениях. Хотелось, чтобы он знал – то, что Хадсон со своим проводами пришел мне на помощь, ничего не значит. Он посмотрел на часы. – Еще полчаса, – сказала я. – Уйма времени. – И послала ему лукавую и обольстительную, как я надеялась, улыбку. – Просто мне нужно еще успеть кое-что сделать до ужина, – сказал Ноа. Что? Я намекаю ему, что мы прямо сейчас, в полном уединении, на моем новехоньком диване можем распрощаться с нашей девственностью, а его волнует, успеет ли он сделать «кое-что» до ужина? Неужели случилось что-то действительно плохое? Он расстроился из-за Хадсона? – Тогда просто спустись минут на пятнадцать, – скользя ладонью вверх по его предплечью, предложила я. – Я очень соскучилась по тебе за каникулы. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/sara-mlinovski/desyat-veschey-kotorye-my-sdelali/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Ла-Гуардия – аэропорт в Нью-Йорке. Назван в честь одного из мэров Нью-Йорка, Фиорелло Ла Гуардия. 2 В США в старшей школе учатся с девятого по двенадцатый класс. 3 Хедж-фонд – частный инвестиционный фонд. 4 Эпкот (англ. Epcot) – тематический парк во «Всемирном центре отдыха Уолта Диснея». Посвящен международной культуре и новшествам в сфере технологий. 5 Сильвия Плат (1932–1963) – американская поэтесса и писательница, одна из основательниц жанра «исповедальной поэзии» в англоязычной литературе. Покончила собой, приняв снотворное и засунув голову в духовку с включенным газом.