Семь жизней одного меня. Новый первый.

Первой ушла Иванова. Она уходила на должность заместителя председателя Верховного Совета РСФСР, как говорили у нас «на Россию». В то время это была еще во многом весьма условное образование «Россия», потому, что у нее не было ни автономных органов управления, ни партии, ни других атрибутов власти – все это заменяли союзные структуры. Татьяну Георгиевну я увидел еще только один раз, по телевизору в начале девяностых годов, на открытии съезда народных депутатов РФ. Слово предоставили депутату от какого-то северного округа. И вдруг я увидел Иванову, которая, хорошо поставленным голосом произнесла следующую фразу: - Мне, как представителю коренных народов севера….

Большой неожиданностью для аппарата было назначение на должность первого секретаря райкома Чудакова Александра Владимировича, работавшего до этого секретарем парткома крупного оборонного завода, а затем председателем Исполкома райсовета. Это был невысокий, почти маленький человечек, с крупной костистой головой и манерами Муссолини. Самовлюбленный, честолюбивый и скорее хитрый, чем умный, и вдобавок, на редкость косноязыкий. Его за глаза называли «Дуче» и откровенно и насмешливо недолюбливали.

На собрании аппарата мне, как секретарю партбюро, пришлось выступить с небольшим прощальным словом, в котором я даже не пытался скрывать сожаления. На мой взгляд, Иванова была сильным руководителем, уравновешенным и объективным, гораздо более «мужским» чем, мог быть тот же Чудаков, и дальнейшие события показали, что, в общем, в своем предчувствии я не ошибся.

Иванова взяла с собой из аппарата только одного человека: Галаева Александра Сергеевича, заведующего общим отделом. Лучшей кандидатурой на роль нового заведующего была Королькова Ирина Николаевна, но по каким-то соображениям ее не желали утверждать в горкоме, что обернулось для нее нервным срывом и последующими длительными больничными в связи с болезнью легких.
Я едва успел уйти в отпуск, и отдыхал с семьей в подмосковном санатории, когда меня вызвали в райком, и Чудаков, тоном, не терпящим возражений, приказал принимать общий отдел. Так мной в очередной раз заткнули кадровую дыру.

Но перемены назревали и городском комитете партии. На должность первого секретаря вместо казавшегося вечным Гришина назначили моложавого, высокого и красивого человека, кандидата в члены Политбюро, Бориса Николаевича Ельцина. Это было, как дуновение свежего ветра, в затхлой атмосфере столичного горкома. Однако, порывы этого ветра временами доходили до штормового. Ельцин ходил пешком и ездил на общественном транспорте. Злые языки утверждали, что только во время съемок теле- и кинокамер. Устроил разнос некоторым первым секретарям райкомов. Поговаривали, что первый секретарь Киевского райкома покончил жизнь самоубийством.

Я лично присутствовал в качестве секретаря партбюро на церемонии вручения наград лучшим инструкторам аппаратов райкомов. Нашего ветерана Маркову Киру Александровну награждал лично Ельцин. Он держался очень почтительно и выказывал максимум уважения рядовым работникам.

Но, возможно, он вел себя совсем по-другому с первыми секретарями райкомов. Во всяком случае, Чудаков после встреч с новым первым совсем перестал себя сдерживать. Он открыто выражал презрение к аппарату, сравнивал нас с винтиками, любой из которых можно свободно заменить. Скорее всего, эту атмосферу он уловил именно в горкоме партии и перенес на нас, нисколько не опасаясь отпора. Ведь так же чутко уловил он и новый стиль выступлений первого секретаря, и требовал от своего помощника, что бы тот писал ему любое выступление, состоящим из коротких рубленых фраз и весьма сильных выражений.

Как-то раз он заметил, что такой стиль легко удается мне и с тех пор часто требовал, чтобы материалы готовил именно я. Нужно сказать, что после того, как Миша Караханян защитил кандидатскую диссертацию и ушел куда-то в другую сферу, мне приходилось писать тексты не только выступлений, но и целые доклады даже для Ивановой. При этом, как правило, замечаний по текстам ко мне не было.

Меня не спрашивали, а я, естественно, никому не рассказывал, как это у меня получается - угадывать стиль докладчика. Секрет был прост и сложен одновременно. Когда я знал, для кого предназначен тот или иной материал, я просто начинал слышать голос этого человека, который и «надиктовывал» мне целые страницы нужного материала. Разумеется, предварительно мне нужно было слышать голос этого человека и представлять его лексику. Ну, а после того, как я вживую услышал самого Ельцина, мне было легко писать для Чудакова, пытающегося выступать «под Ельцина».