Караван

Сегодня каждый видел верблюда и знает.
А в оду глянуть?
Неужто можно горбуна могилой править?
В омуте кто-то стих; мутна водица,- не видно.
Ты думаешь «тихий стих», а стихии обидно.
Водой мертвой звенит в рифмы любовная лира;
Бывает любовь иной и лира, дающая силы.
Славное море Байкал. Баюкает древние Были.
Ежели небыли там, значит и сказки не зрили.
Вот где трудно таиться! Чиста водица до дна!
В оде былинной байки любая мелочь видна.



Вот было бы в пустыне верб поболе! Горбун не лоси в тальнике, ни кони в поле. Бедняга вечно без воды и тяжкие блюдет посты. А что ему песков пустыни краше? трава? пусть не растет. Колючку, знай себе, жует и на обед иной плюет. Ни в красну армию верблюд в любовной близи и в этом плане у него потешный кризис. Но что ж поделаешь? Верблюд таков. Однако надо бога Верблюдам просить в Ослов их замолить.
И все же есть за что себя Верблюду славить. Хотя б за шерсти клок, что землю всю материей верблюжьей укрывает и если вздумаешь пустыни море пересечь, то лучше не найдешь песков корабль.



В помине давно нет с Амура полка,
В потомстве от облика их ни следка,
Но плод их труда надежно живет,-
Есть в дальнем краю неглупый народ.




Для красного словца шутливого начала ради, чтоб дать возможность тем, кто слова русского не почитает, пусть не подумать,- улыбнуться, текст читая, скажу:
Могучий был народ Французы! В последние века куда слабее стали. Россию–матушку лишь до Урала покорить мечтали; а в прежние лета? не зря на Тихоокеанские просторы течет Любовь,- французская река.

Я понял амуры божьей Любови:
Бьет, значит, любит и гнет всех до Рая,
А гнет сам у рая ягнят собирает.



Потуги в книгах передать всю хронику действительного бытия, хотя бы ста веков в последовательности строгой… смешной, не благодарный труд,- гордыню тешить, час калифа воспевая.
Есть цель иная.
Отдельный человек,- ничто и все его великое сознание под гнетом общества сотворено. Без лишних дат, научных ухищрений; без пусто звучных философских измышлений; свободомыслию дав творческий полет: пролить немного света! на божий слов всех диких человечьих стад, в одно общающееся человечье стадо. Прозреют скоро? вот вопрос.



Нет песен без любви;
Чудес нет без труда;
Конца нет без начала;
Начала без конца;
Нет дыма без огня;
Нет пепла без пожара;
Нет ветра без причин;
Нет без подножия вершин.

Вот в джунглях (в тундре) племя бродит. Их, как и все народы, когда-то посещали боги: плясали, пели. Ну? ты сего дня посети народ. Спляши, попой, да так! чтобы чрез тысячи лет!! о твоем славном пении, с торжественной мольбой о новом посещении, рассказывал потомок их любой. Жди чуда: средь полного забвенья в темных джунглях внезапно вдруг родится вундермунд! и расцветет! величием полна еще цивилизация одна! Ан нет: народ в любой деревне! примерно равен в знаньях тут. А прежде? Соседство дикости безмерной и истин, с нынешним беспутством несравненных: кого-то кто-то посетил и, на тебе! подобно зарождению вселенной,- не было ни гроша, глядишь... алтын! Прям завидки до кости пятки гложут: голодными стадами рыщут; безумным взглядом пищи ищут; от мысли в племени ни тени; а бог к ногам людишек дар возложил... могучий люд цивилизацией зажил!..
Лишь в маленьком крае его не видали и не понятно чем выживали. Заветы от баяна; все дураки-Иваны; курицы рябые; яйца золотые; все сдуру, спьяна… чего-то тырили за тридевять земель… страна с гулькин нос…. Откуда что взялось? одной лишь глупости невпроворот… за что? обижен богом мой народ? Но есть надежда: Бог справедлив; и, коль давно всех посетил, теперь он здесь начнет свой пир!



С востока солнышко вставало,
С востока звезд небесный Всход:
От мира сотворения так бывало,-
А запад нес ветров букетик роз.

Хороший садовод от древа с лучшим плодом черенки берет; лелеет, ростит; ветви соседям раздает; а каждый ходит после за малым садиком своим…. Сколь красен будет плод,- зависит от забот; но у любого деревца один исток: чтоб древняя история была, пред ней должно взрасти древо добра и зла. Любое знание добро и зло в себе несет; а польза от его, зависит все ж от света в голове того, в чьи руки знание дано.
У бога день один, что тысячи лет и час один, что миллион; а если точно сказать,- «сорок!», по божьи будет,- «ровно в срок». Долга ли нощь холодной мглой на землю пала? И.. новый свет! Лучисто солнце в горизонте засияло… прочь нощи тьма! Рвет утренний рассвет густую пелену тумана, да свежим ветерочком гонит нощи мглу, что землю укрывала. Встреч ярким чудо-лучикам слепящим, от долгой спячки пробудясь, звенит! ключом многоголосым жизнь, под солнцем утверждаясь; спешит насытиться тепла роскошным даром, красою буйной расцветясь. Тьмы царь светилом покорен, и все!- мир нов рожден!? Кто прозябая гнил от рода в мгле, ни глазом,- даже ухом! не ведая о свете… бежит, трепещет света представления, спасенья ищет… а нет его! Все! залито палящими лучами. Везде луч божий достает, под солнце за уши ведет, а в глаз запрет сразу сечет: моего не вкушай,- высоко не взлетай. Но в сахаре запретный плод. Под солнцем? что ли? перегрев шызь, а тех плодов так переели, что с кем-то стало плохо,- вильнула круто за цы ци и началась морока. Слепило сахаром глаза; туман пополз главы кружащий; тот свет не в цвет уж показался; за мнилось, будто его мало; и ночи сын в сей миг решил, что он сам – фара. Взялся маленько подсветить при солнце вешнем, да близлежайших ослепил до стона грешных. Морок напустила пред очами фара…. Закусило за зуб-зуб, завернуло на глаз-глаз, раскалило купол до Алова!- так в печи духовой не бывало. Закружило фонари в злобном танце, крутануло в циклоне гигантском… распустилась ветрами роза шипатая, вознесла до небес песок сахара златого: фары сеет средь мира дремотного, от мглы нощи воспрять не успевшего; всюду цы- за- ци вылезает, солнце вешнее затмевая… Божий луч уж товар бросовый,- вместо белого света шип розовый.



Моря на свете морям рознь;
И черные и синие бывают.
Шторм, штиль и бури их объединяют.
Полно стихией временное море;
Можно в нем плыть, лететь…
А вброд сумеешь пересечь.



Стоит свинству маленький памятник. Птица- феня лежит под фундаментом. Света белого при свечах не зрили,- в трех соснах гордецы заблудились. В море знойное забредали, шире гиблые разливали.
Чтобы рыбку словить бородатую, усадить в аквариум златый,- чтоб тот свет от свечей отличили, бредешок небольшой прикупили; все моря в одно море сливали, чтоб его «до», «соли» хлебали. Простолбили зыбь пустынь легендой Моисеяной. Остудили пыл–жар ветром северным. Встречный пал с востока пускали и крестом глупый фарс увенчали.
Как в воде птица-феня канула! да цыплятками эра нагрянула: разбрелась молодежь искристая, расселилась сила нечистая,- чуть цыпленочек с гнездышка глянет всю округу дым черен затянет.





У всякой правды есть исподняя частица.
Смотри ее лицо; перелицуй изнанкой,-
Все одной правды внешность и гола.
А что внутри ее? На что она воздета?
Вот встретились в глухом лесу две рати.
За правду бились обе за одну
Встала рать света против рати святой
Малое войско орд крушило тьму.
Была смертельной битва,- это точно,
Да правду всю расскажет тот,
Кто с рати целеньким дойдет.
Поэтому, сбираясь в рать,
Камень себе не вздумай брать.
За пазухой камень службу пусть славит;
Правдою вере служить,-
Груз лишний брось от души.
За божий Свет постоишь
Врага им тогда наградишь.
Всякий, убив тебя, возденет его на себя;
Забудет, чьи жизни пресек
И на груди понесет.
Клади к урагану по камню,-
Камнями он всех одарит;
Пускай сам повинный по праву
На суд божий камень влачит.