Счастье

"Счастье".
К тому времени , как они добрались до моря , боли стали невыносимыми .
Он молчал , но она видела , чувствовала , знала : по иссыхающим чертам его лица , по закусанной почти до крови губе , по глазам , которые , казалось , с каждым часом всё глубже уходили под мрачную тень его густых ресниц , по слезам , которые свободно , словно ручьи , текли по его щекам , когда он погружался в то беспамятство , что заменяло ему теперь сон .
Она была молода , и могла бы быть иной , безмятежной и беззаботной , но она любила его , а он был стар и болен , и он просил её , когда ещё мог просить : прости меня .
Девочка моя , говорил он , и замолкал на минуты или часы , и они лежали , обнявшись , и она боялась пошевелиться , чтобы не разбудить его ... хоть и догадывалась , что он не спит .
Солнышко моё , говорил он , и его глубоко посаженные , почти всегда мрачные , порою злые глаза , смотрели так по-детски светло и ярко , что , казалось , зажигали её душу , словно поджигали фитиль ... и она взрывалась , мечтая лишь быть с ним , слиться с ним , не расставаться ни на миг никогда ...
Она прожила достаточно долго , чтобы уметь понять : в отличие от других , он не врал .
Он любил .
И тогда , раньше , когда они встретились впервые , и ей было СЛИШКОМ МАЛО лет ,.. и сейчас , когда она плюнула на всё , нашла его , приехала к нему , и он просто открыл дверь и впустил её в свою жизнь , совсем не удивлённый её приезду , будто все эти годы он только и жил ради этого звонка в дверь , ради неё , чувствовавшей себя последней идиоткой , уехавшей в никуда , стоящей на пороге позабытой квартиры выброшенного из памяти человека ... Он открыл дверь в тот мир , что был потерян , отобран годы назад , его глаза близоруко сощурились , глядя на неё ; он молча смотрел минуту или час , а она смотрела на него без единой мысли в голове , утонувшая в его глазах , в его мыслях , в его жизни - ожидании , что в тот бесконечный миг проносилась перед ней , как кадры безумного фильма ужасов , где тоска по ней выворачивала нервы , где боль разлуки с нею сжигала тело , как напалм ...
Ты пришла , сказал он в конце концов , в конце времён .
Моё солнышко , прошептал он , и гром этих слов впервые оглушил её .
И ... не было ничего необычного , потому что все эти годы он ждал её .
Даже этих потерянных лет , всей её жизни без него , словно и не было .
Она вошла в его дом , в его крошечную квартирку , где всё , каждый атом , был пронизан им , его миром , и она с готовностью , которой не ожидала от себя самой , растворилась в нём : в его доме , в его мире , в его атомах.
Всё остальное перестало существовать в один миг .
Она знала , что он звонил матери , говорил той , что она здесь , что всё в порядке ; выслушивал порции оскорблений и проклятий , но она не спрашивала ничего , а он ... он говорил ей : Прости меня .
Она не понимала , а он не объяснял .
Она не требовала объяснений , потому что привыкла верить ему во всём , и теперь проклинала себя за это .
Она не винила его , - понимала , что он просто хотел подарить ей беззаботность , любовь , счастье , - насколько можно , на месяц , на год , на бесконечность .
Сейчас она это понимала .
... А он ждал , все эти годы , он ждал , хотя умерла уже давно даже надежда на встречу .
Не было никого , кроме неё , но она была совсем ещё девчонкой , и он ушёл , уехал , исчез , боясь навредить ей .
Он жил один , всегда один , без друзей и приятелей .
Во сне он видел её , во сне он жил .
Потом пришла боль , пришла и поселилась в левом подреберье .
Дважды в год она сваливала его на три - четыре дня в омут тьмы и смутных теней , где нет времени и чувств .
Когда он приходил в себя , горло бывало сорвано от криков , которые он не помнил , а сердце разрывалось от тоски по ней .
Жизнь померкла , исказилась , словно растаяло стекло .
Он долго не ходил к врачам , потому что жить без неё не имело смысла .
В конце концов , родители просто вызвали "скорую" на один из приступов .
Когда она так запросто , с рюкзачком за худенькими плечиками , появилась на его пороге , он был уже тенью своей тени : опухоль признали неоперабельной ; слёзы были пролиты ; все смирились , он смирился ; просто ждал конца .
Но он открыл дверь , а за дверью ... там была ОНА , его Солнышко .
Как он мог ей признаться ?..
Как мог разочаровать её , ведь она ПОМНИЛА , она ЖДАЛА , она ПРИЕХАЛА ?..
Он не рассказывал , она не спрашивала .
Было слишком мало времени , чтобы РАССКАЗЫВАТЬ , но он понимал , что этого и не требуется : она Чувствует .
На то краткое время , что было отпущено ИМ , они стали одним целым , одним организмом , одною душой .
Они гуляли по пыльным летним улицам города , они исследовали близлежащие парки и скверы , они летели ночами по трассам на его умирающем , как и он сам , "Жигулёнке" , они просиживали ночи на балконе за разговорами о фильмах и книгах , что он смотрел и читал , и ЗАВЕЩАЛ ей , хоть она этого тогда и не понимала , попивая красное сухое , от которого её глаза светились , как СОЛНЫШКИ , а его боль возвращала его с небес на землю .
Они были вместе душными ночами и пыльными жаркими днями , и она чувствовала то , что никогда не чувствовала с другими , - его любовь , а он ...
Он чувствовал свою вину перед нею .
Прости меня , говорил он .
Девочка моя , говорил он .
Солнышко моё ... продолжить он был не в силах : он не мог разрушить её счастье .
...Но , в конце концов , время пришло .
Так глупо , если подумать , - живёшь всю жизнь ради этих мгновений счастья , своего ли , или счастья любимой , или ВАШЕГО счастья .
Когда он рассказал ей , она просто потеряла сознание . Упала , сложившись вдвое , словно отключили ток .
Придя в себя , плакала беззвучно , и слабо , неумело лупила его по щекам , а потом просто ревела навзрыд , обняв его и умоляя о прощении .
Время уходило .
В магазине , на кассе , она попросила пачку сигарет ; он покосился осуждающе , но ничего не сказал и заплатил .
Красное сухое и её сигареты вошли в их мир и слились с ним , ничего не вытеснив : без них уже было не обойтись , как и без его обезболивающих .
Тогда и заговорили о море .
Тема , в общем , не новая и не оригинальная , но как-то под утро , на балконе , среди утопающего в зелени тополей двора и пения соловьёв , он сказал , - помнишь , ТОГДА я говорил тебе о море ? Что хотел бы последний год своей жизни прожить у моря , увидеть его весну , осень и зиму , - то , что не видел никогда ? Ты ещё ТОГДА с жалостью спросила : всего лишь год ?..
Она вспомнила .
И они поехали .
На том самом ржавом "Жигулёнке" .
Оставив лишь записку в его квартирке , для его родителей .
Он был за рулём , как автомат , но его сил хватало ненадолго .
Они останавливались у кафе и мотелей , и он просто отключался , а она шла набрать воды , раздобывала кипяток , чтобы заварить ему чай , когда ( ... и если ) он проснётся .
Дважды останавливались в мотелях , и тогда были рядом каждую секунду , за столом , в душе , в кровати , - она словно боялась , отойдя на минуту , потерять его навсегда .
И всё же , это было счастье : они были вместе .
Они доехали до его любимого Азовского со стороны Крыма , недалеко от Казантипа , сняли домик - сарайчик без удобств , и он прожил там столько , сколько смог .
Она была с ним каждую минуту , каждую секунду его догорающей жизни , и он освещал её , как свеча .
Она думала потом : если бы кто увидел нас тогда ...
Почти всё время они проводили на берегу ; ласковое море не в силах было вылечить его , но оно , и воздух над ним , помогали , как могли .
Его боль словно ЗАСЛОНИЛО .
Вино , сигареты и ночные посиделки и разговоры вновь вернулись к ним .
Проснувшись ближе к полудню , под кое-как сооружённым ею навесом , она шла в дом приготовить что-нибудь на завтрак , а после он тащил её в солоноватую нежную воду , и они кувыркались и брызгались , как дети ... и он научил её плавать .
Сам он был безрассудным ныряльщиком , бросался вниз в маске и ластах , любил лежать в ледяной воде на глубине и смотреть вверх сквозь толщу воды , словно бросая вызов ... но это было раньше .
Теперь это осталось лишь в его рассказах , которые она слушала , впитывала , как губка ...
Но он научил её плавать , просто плавать , - на животе и на спине , безо всяких ныряний и вызовов , - на это времени уже не оставалось .
...В ТОТ вечер они сидели , обнявшись , под навесом , и смотрели на море .
Она чувствовала его запах , в котором смешались запах лекарства и запах моря , стирающий , ОБЕЛЯЮЩИЙ все другие .
Она знала , что любит , и ей не нужно было заглядывать вперёд ; счастье быть С НИМ ЗДЕСЬ , СЕЙЧАС переполняло её ; вино было способом закрыть дверь в НЕИЗБЕЖНОЕ.
Застенчивый шорох прилива ... запах моря ... аромат её тела , жар её тела рядом ... Господи ... прости ... я не сумел ... прошу тебя , позаботься о ней ...Прости ...